Друзья! Сегодняшние новости про Фаланстер, наверное, Вас не обрадовали (ну или не нужно дальше читать). За каких-то без малого 23 года работы мы бывали в разных передрягах: нас сжигали, топили (и не только вешние воды), обвиняли, порицали, агитировали, привлекали и многое еще что. Мы и сами, по правде говоря, не всегда были на высоте: хамили, снобировали вас и коллег, задирали нос! Хочется пообещать, что теперь уж точно такого не будет, но остережемся!

Надеемся, что все останется, как и прежде! Мы, пока можем, будем продолжать работать себе и вам на радость. Потому что общаться с вами и книгами — радость! Закрываться мы не планируем. А счета на бусти и патреоне у нас нет и не было никогда. ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ МОШЕННИКОВ!!!!

Если серьезно, то и сумма для нас нешуточная. Но наценку постараемся не поднимать, придумаем что-нибудь!

Следите за новостями! Слово очень трудно убить.

Б.К.

На третьей страницы книжечки «Набережная реки Фонтанки, четная сторона», Лайма Андерсон вскользь упоминает цитату из «Опытов любви» Алена де Боттона: love is a skill, not just an enthusiasm. Если бы у этого дебюта был эпиграф, эта цитата пришлась бы как нельзя лучше.

Вообще, в бесконечных и унылых спорах об автофикшене (факт — он пришел, он стал частью литературы, он с нами навсегда, никто с этим ничего не сможет сделать), как будто не так много говорится о разнообразии его форм (многим он кажется однообразным сам по себе, я думаю, что это не так). В отличие от «традиционного европейского/американского романа» или от автобиографии/биографии, автофикшен может быть почти любым — стройным и нестройным, линейным и нелинейным, единым полотном или сотнями фрагментов, с поэтическими вставками, диалогами по ролям, точками, списками, пропусками, с чем угодно. Главное — это проницаемая грань между автором и повествователем, это почти-совпадение или предполагаемое почти-совпадение (за счет имени или фактов биографии, описания внешности и тд). Автофикшен — направление (помимо литературы — в комиксе, визуальных искусствах, театре, кино), которое воспроизводит («художественными средствами») «я» рассказчика, рассказывает в случае романа о его трансформации или формировании. Именно поэтому он может быть настолько разным, в том числе формально, насколько разные каждое «я».

Что в таком случае нам здесь достается от книги в традиционном смысле и от самой прозы?

Две простые, базовые вещи:
— сама обложка книги (ну, или границы файла) по своему факту соединяющие то, что под ней, в некоторое единство;
— порядок чтения, принятый в языке, на русском — слева направо, страничка за страничкой.

Кому-то это может показаться немногим, даже испугать — а как же сюжет и/или метасюжет, герои и героини, философская концепция и архетипы, структуры с отсылками, знаки и ореол? Что же делать, без всего этого, или когда все это не укладывается в картину мира? Если этот опыт пугает, фоустрирует или вы пробовали и не понравилось и пока нет охоты — пойти почитать другие прекрасные книги, которых, слава богу, на этом языке ещё можно найти. Мне же интересно каждое «я», с которым удалось соприкоснуться (хотя для этого и нужны какие-то отдельные силы) — возможно поэтому я и взял в руки «Набережную реки Фонтанки». Чтение — тоже навык, и бывает полезно об этом вспомнить.

Под обложкой (словно на петербургскую комнату навели черновичок, используемый как тестер для дырокола) — несколько прозаических (но не только) опытов Андерсон: об обретении любви и ее выгорании на итальянском солнце, о чувстве дома, умении его создавать, об утрате дома, и навыке его воссоздания, о путешествиях и эмиграции, об отце и матери, о Москве (чуть-чуть, город родителей) и Петербурге (обретенное счастье, своё-своё), с его садами (Таврический), архитектурой, пекарнями, людьми. Это очень личные тексты, хотя среди них иногда и проглядывают те, что хорошо известны:

«Моё отсутствие в Петербурге или Москве заметно только тем, кто любит меня, — таких людей немного. Всем остальным живущим в этих городах оно неизвестно и потому не мешает»

Мне это напомнило «Из людей, забывших меня, можно составить город» поэта-эмигранта. Или — верстка с врезками-описаниями или списком по полям напомнила «Аргонавтов» Мегги Нельсон, где героиня была занята пересобиранием своего «я», как героиня «Набережной» — этим же параллельно со сборами чемоданов.

Вообще, в этой книге много всего любопытного, хотя она совсем крошка. Мне было интересно вглядываться в детали и чувствовать их отражения в моей собственной жизни (к слову о том, почему тренд коротких видео на «Это было в России, значит было давно» был популярен по обе стороны границы). Но сказать здесь я хочу о другом.

Критика миллениальской прозы часто приравнивает её и «литературу травмы», часто — при помощи обесценивания (ну харэ мусолить, надоели, где же большие модели, большие события и тд, эгоцентричные какие-то люди), хотя это приравнивание само по себе притянуто за уши.

Да, это поколение, которое всерьез попыталось концептуально проработать свои собственные травмы и то, что было принято ими как наследство. Но важно, что эта проработка — это большой интеллектуальный, эмоциональный, если хотите духовный, труд. Это очень трудолюбивое поколение в целом, которому всерьез нравится и нравилось работать ради улучшения этого мира. И в общем, Андерсон, вскользь, не прямо, не явно, штрих-пунктирно, нарисовала нам образ героини-трудяги, которую я опознаю в своих подругах и друзьях. Она потрудилась подумать, потрудилась (несколько раз) создать себе дом, она трудилась над отношениями и над собой собой. Вот почему этот эпиграф был бы здесь кстати. Это труд без отрицательной коннотации «раба на галерах», а наоборот как некоторой ценности, той, что помогает выживать и жить. Труд и опыт, которые переходят в навык (skill), даже если этот навык — любить. А может, особенно, если этот навык — любить.

Думать о бесконечности и смерти: Динара Расулева “Травмагочи”

Героиня, Диляра, живёт в мистически-футуристическом Берлине, работает помощницей смерти (надо вовремя являться к тем, кто должен умереть). Специфика работы такая, что память о предыдущей жизни у неё стёрта. Но она начинает вспоминать – или сочинять?

Татарский язык. Бабушка-шептуха. Как умирала мама. Как умирал папа. Квартира. Еда.

В мистически-футуристическом Берлине есть психоактивные шоколадки из картошки, киборги-йогини, групповая психотерапия, потусторонний интеллект, костюмы из человеческой кожи. Травмы вылупляется из тебя, как яйца из курицы, в специальный мешок.

Это, конечно, если получится их полностью проработать.

Есть героиня, и есть наблюдающая за ней “я”: то ли авторка, то ли та самая наблюдающая часть сознания, но чем больше вспоминает героиня, тем больше эти две повествовательницы мерцают, сливаются, замещают друг друга. Мне нравится совмещение этих двух повествований, нравятся стихи, нравятся слова и предложения на татарском, которые я стараюсь прочитывать про себя, хоть и не знаю точно, как всё произносить (но они звучат у меня в голове динариным голосом после нашей лаборатории).

Книга-пристальный взгляд в родителей, в смерть, в себя. Книга-вопрос: возможно ли обрести цельность, когда мы так раздроблены всем, что с нами уже произошло?

у тебя есть во рту звук, который ты знаешь с детства, но больше не используешь

#marygoesbooks

на следующей неделе идем в гости в Лабораторию.mag ❤️

🐚 shell(f) summer / коммунальная библиотека в баре => книжный клуб => писательская мастерская => издательство

продолжаем цикл бесед с издательницами, редакторками и другими актор:ками литературной индустрии. на очереди shell(f) — диджитал и смолл-пресс издательство с экстра-спешл вниманием к кросс-жанру и автофикшну.

на встрече мы поговорим с издательницами и редакторками Лаймой Андерсон и Ирой Юрьевой об их книгах и планах. как создать клевый литературный проект? какие рукописи они ищут и чем руководствуются при отборе? диджитал и/или бумага? а также автофикшн, специфика работы с гибридными текстами, сообщничество, верстка и вайбы. 

Лайма Андерсон — писательница («Набережная реки Фонтанки, четная сторона»), издательница shell(f), редакторка и со-основательница и кураторка коммунальной библиотеки и писательских воркшопов shell(f) в Белграде.

Ира Юрьева — издательница, книжная продюсерка, писательский коуч, со-основательница и кураторка коммунальной библиотеки shell(f) в Белграде, авторка телеграм-канала «Вестник динозавра на Балканах».

🐚 29 июля, 19:30 по мск, зум
🐚 регистрация на Boosty

Тюремные коты, знаменитые писатели и не только автофикшн. Книги тамиздата и писателей русскоязычного зарубежья: первая половина 2025 года

В потоке русскоязычных новинок, изданных за рубежом, Ульяна Яковлева выбрала для слов_вне_себя книги, по которым неплохо видно, как живёт литература вне привычных институциональных и географических рамок. В первой части обзора — 9 книг, которые можно объединить тегом #не_только_автофикшн. Спектр широк: от Дмитрия Быкова до Динары Расулевой.

А здесь мы опубликовали отрывок из книги “Травмагочи” Динары Расулевой

#тексты
#книги
#новинки
#подборка
#рецензии
#отрывки

Катя Крылова
«Одиночества нет, ждите»

В самом начале книги читателя бережно предупреждают, что текст содержит деликатный материал, и просят оценить своё состояние. Меня таким не испугать, я люблю находить красоту в сложном. А на 34-й странице текст бьёт меня в живот, где прячутся фантомы прошлого. Тогда я возвращаюсь в начало и перечитываю первые страницы. Второй раз уже не так больно.

Катин текст умный, как и сама Катя. В нём столько слоёв, сколько деревьев в лесу. Каждый читатель находит свой фрагмент и долго обнимает его. После 34-й страницы текст наполняет меня текучими предложениями, образами, метафорами и знакомыми именами, но время от времени резко, одной фразой «заливается в желудок солёной водой, грязью и обрывками медуз». Жёлтым цветом я выделяю цитаты и перечитываю их, чтобы лучше запомнить.

Как только слезы полились из глаз, я уже не могла сдерживать накопленную за смену боль. Девочка обняла меня и погладила по спине. Тогда мне стало еще хуже — я не заслуживала доброты.
— Плохо твое дело! По-видимому, у тебя образовалась душа, — прохрипел алконост с центральной мозаики.

В главе «Малогабаритка» есть сцена, переполненная счастьем. Тут текст похож на тёплое дыхание домашней коровы, мои очки запотевают и я представляю то, что не могу вспомнить. В последнее время быть счастливым хочется при любой возможности.

Гостей не было только зимой. Мы оставались вдвоем, мама расслаблялась, и мы просто веселились, катались с горки на картоне и наперегонки бежали домой. В лифте мы корчились в дурацких позах, чтобы не описаться и, глядя друг на друга, надрывались от смеха.

Моя любимая глава — «Дисконты». Потому что после неё мне захотелось обнять мою маму, сделать вместе что-то значимое. Например, найти такое дерево, которое можно обхватить вдвоём и только самые кончики наших пальцев слегка коснуться друг друга. И так стоять без движения.

Следуя за концепцией Лэнг, которую Катя цитирует в книге, о важности того, где мы храним свои травмы, я верю, что художественный текст — лучшее для этого место. Здесь мы встречаемся с собой и другими. А где есть встречи, там нет одиночества. В книгу мы приходим по собственной воле и, если в самом начале делаем выбор «читать», то и не остановиться уже.

👾Травмагочи👾

Публикуем начало романа «Травмагочи» — его героиня Диляра живет в параллельном Берлине, работает заместительницей смерти и пытается вернуть свое прошлое. Через сны и групповой психоанализ она подбирается к своей, стертой по рабочему контракту, памяти, и не имея возможности вспомнить всё, решает написать её сама как роман. Придуманное прошлое вытесняет берлинское настоящее с робото-йогой, говорящими пельменями, потусторонним интеллектом и одеждой из плачущей человеческой кожи. Диляра понимает, что пути назад нет, когда случайно заговаривает на незнакомом, но кажущемся таким родным, языке.

Нужно ехать через весь город на запад к молодой учительнице физкультуры, которая в пять вечера умрёт от инсульта. Далеко, поморщилась, но плечами расслабилась и поставила чайник.

Динара Расулева – татарская поэт_ка, писательница, художница, родилась в Казани, живёт в Берлине. Пишет мультилингвальную конфессиональную и экспериментальную поэзию и прозу на русском, татарском, английском, немецком. В 2022 в издательстве Бабель вышла книга «Су». С 2016 года занимается перформативной поэзией. С 2020 ведет мастерскую-лабораторию по фем-письму для иммигранток*, с 2022 – мастерскую по письму на родном забытом языке TEL:L. С 2022 в проекте Lostlingual исследует потерю родного языка и его возвращение с помощью экспериментальной поэзии.

👾Читать фрагмент в «Лаборатория.Mag»
👾Приобрести книгу на сайте издательства shell(f)
👾 Вместе с Динарой поупражняться в письме на забытом языке в Boosty

Подкаст о поп-культуре и феминизме «Девушки в огне» и издательство shell(f) дарят книгу Лаймы Андерсон «Набережная реки Фонтанки, чётная сторона» 📖

Вы можете послушать разговор с Лаймой в новом эпизоде «Девушек в огне»: она подробно рассказала про свой опыт написания автофикшена, про запуск издательства и про то, как видит место женщин в современной литературе. Эпизод выйдет на всех платформах 1 августа, а прямо сейчас доступен по подписке. Слушайте подкаст и забирайте книгу!

Чтобы принять участие в розыгрыше, нужно сделать два простых действия:
1) Подписаться на каналы подкаста и издательства
2) Нажать кнопку «Участвую» под этим постом

8 августа в 18:00 с помощью бота-рандомайзера мы выберем двух победителей, которым достанется одна электронная и одна бумажная книга (отправим её по России или Европе) 📦

предзаказ на книгу «(Не)вовремя мама» Натальи Авдеевой открыт до 04.08.2025, оформить его можно в магазине-боте издательства: @publishellf_bot

а мы вовсю готовим файлы!