На русском языке вышла книга о Плантагенетах, который правили в средневековой Англии. Я слушала ее шесть лет назад, но помню отлично - она исключительно захватывающая и состоит из сплошного, густо набитого сюжета, там все время что-то происходит, оторваться совершенно невозможно. Мне кажется, Джордж Мартин здорово списал с "Плантагенетов" свою псевдохронику с историей Таргариенов "Пламя и кровь". Очень рекомендую, это, как фэнтези, только ближе к нашей реальности (на то, что все правда, я не уповаю). http://www.prometa.pro/2015/08/%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D1%89%D0%B8%D0%BD%D1%8B-%D0%BB%D0%BE%D1%88%D0%B0%D0%B4%D0%B8-%D0%B2%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C-%D0%B8-%D0%B2%D0%BE%D0%B9%D0%BD%D0%B0/

Муж собирает библиотеку книг о Тульской области, нашла в ней мемуары Т.А. Кузьминской, младшей сестры Софьи Андреевны Толстой - первая часть это совершеннейшая «Война и мир» в главах о доме Ростовых, там, где все молодые, веселые и влюбляются. И все очень трогательные, даже Толстой, который в это время просто приходит в дом к Берсам, когда хочет, всех веселит и наслаждается атмосферой тёплой и порядочной семейной жизни. Он это смешно описывает в своем дневнике - Кузьминская приводит цитату: «Да, лучшее средство к истинному счастью в жизни - это: без всяких законов пускать из себя во все стороны, как паук, цепкую паутину любви и ловить туда все, что попало, и старушку, и ребёнка, и женщину, и квартального».

Не определилась окончательно с отношением к беспардонному и хамовитому Маквортеру, поэтому послушала еще пару лекций. И вот говорит он там интересную вещь: наиболее «естественная» форма человеческого языка - это постоянно меняющийся язык без письменности, на котором говорит не так много людей. Такой язык меняется очень быстро, потому что письменность его не консервирует, но платит за адаптивность богатством словарного запаса - все эти десятки тысяч слов современного английского, русского, французского и так далее порождены именно возможность вести словари. И очень заметно, что с Возрождения, времени, когда в Европе писать стали прям много, языки стали меняться куда медленней - мы можем читать Шекспира, хотя и без полного понимания, а вот Шекспир бы человека, который жил в Британии за пятьсот лет до него, не понял бы совсем. Я же думаю, что сейчас появляется третья форма языка - письменный разговорный, на котором мы много общаемся в мессенджерах и соцсетях. В некоторые дни я пишу в мессенджерах и почте больше слов, чем произношу вслух. Это точно не совсем тот русский язык, на котором я пишу какие-то заметные тексты, но и не совсем то, как я говорю вслух. Мне кажется, что это правда отдельная форма, которая и ускоряет изменение языка, и накапливает нового. https://www.amazon.com/gp/product/B00DTO69D6/

Еще он ⬆️ рассказывает, что, вообще-то для людей норма - это билингвизм в той или иной форме, это в США говорят на одном английском, да и то не все - испаноязычных людей тоже очень много. Причём, есть чистый билингвизм, когда люди говорят на испанском и английском сразу, на баскском и испанском, малайском и китайском, а есть явление, когда существует национальный бытовой диалект и «настоящий», официальный язык, который учат в школе. Как в Египте, например, где в жизни люди говорят на египетском варианте арабского, который стоило бы признать отдельным языком, а законы и новости у них на стандартном арабском. В этом смысле мы тоже удивительная страна - у нас, как мне кажется, разговорный язык крайне близок к литературному, да еще и абсолютно един для всей огромной территории. Небольшое количество региональных жаргонизмов, в общем, ничто. Я прочитала новое исследование Яндекса, сделанное, кстати, по разговорно-письменным материалам. Ну говорят где-то «микрик», а где-то «маршрутка», где-то «падик», а где-то «парадная», в масштабах огромного русского языка это даже незаметно. У нас даже региональные говоры довольно слабовыражены, они, конечно, есть, но еще ни разу я не встречала человека, которого мне было бы трудно понять из-за говора. https://yandex.ru/company/researches/2021/local-words

Прослушала новейшего Сент-Обина в исполнении Камбербэтча. У меня как раз не было особенно времени на чтение и планировались длинные автомобильные поездки, поэтому я взяла аудиоверсию, но лучше бы читала в тексте, потому что это очень красивый и элегантно написанный роман, отдельные части которого можно наизусть учить. А купилась я, кроме стиля, на то, что начало первой главы было больше всего похоже на эссе по мотивам 90% прочитанных мною за последние пол года нон-фикшн книг! Разве что осмыслению смертной казни и пересадки собачьих голов автор не уделил внимания, но в остальном - загадка жизни, тяжкие соты и легкие сети биоценозов, проблема сознания, достоверность научного эксперимента, виртуальная реальность и невульгарный футуризм. Дальше примерно так и продолжается все на фоне неких событий в жизни полудюжины немножечко пластиковых героев - такое впечатление, что Сент-Обин понаддал Пелевина, который вдруг открыл в себе дар большого стилиста. Там даже стартап, продающий шлемы для транскраниальной стимуляции с записанными волнами просветленного католического отшельника, есть! https://www.amazon.com/Double-Blind/dp/B08LNXBKRN

Услышала в курсе про языки разъяснение явления, которое меня давно занимало - почему некоторые языки такие сложные, а некоторые - не настолько. Сложные не в смысле чужие или непривычные, а чисто грамматически изощренные, с пятнадцатью родами, а не тремя, с хитрыми системами времен, отдельными синтаксисами для разного типа речи, системами исключений. Идея в том, что по-настоящему сложными становятся естестенные языки с минимальной письменностью, на которых говорит несколько десятков тысяч людей, и, что очень важно, не участвующие в общении между разными народами. Их учат в детстве, и почти никогда не изучают как иностранный. Такие языки становятся все более точными и изощренными. А вот языки, которые много учат как иностранный или для межэтнического общения, тоже обогащаются, но иначе - грамматика в них обтачивается и упрощается, зато словарный запас накапливается. В Индонезии есть такой язык, в котором синтаксис почти растворился. Английский грамматически упрощается, хотя идиоматически и лексически, как минимум, не беднеет.

Автор книжки о внутреннем голосе мне все больше нравится - он описывает совершенно разные стороны вопроса, например, то, что значит способность генерировать речь «других», героев и персонажей, для писателей. Он с коллегами проводил опрос среди участников большого мероприятия для профессиональных писателей, большинство подтвердило, что так или иначе могут как бы запускать в своем сознании потоки диалогов и голосов своих героев, и эта речь многим кажется совершенно самостоятельной, независимой от их воли. Персонажи просто говорят. Это похоже на игру в воображаемого друга, которая тоже балансирует на грани управляемой выдумки, но доставляет больше всего удовольствия, когда становится почти непроизвольной. Некоторым - как Вирджинии Вульф, например - это тяжело даётся. Некоторые авторы ощущают поступки героев как неожиданные. Толстой долго мучился с в «Воскресеньем», потому что знал, что женитьба князя на Масловой - такая клюква, что даже ему не вытянуть ее в большую прозу, а потом внезапно персонаж как бы повёл себя по-своему, Маслова отказала Нехлюдову, и получилось по-настоящему здорово. А Татьяна Ларина вышла замуж «внезапно» для Пушкина вышла замуж за толстого генерала, и это тоже очень хорошо, идеально. Тут, конечно, вспоминаются гипотезы о возможности существования разных, выделенных центров самосознания в достаточно сложной системе, которые «запускаются» и поддерживают себя, как это обсуждается в книге The Feeling of Life Itself. Потому что «автоматическая речь», которую генерирует правое полушарие - короткие восклицания и ругательства - не может отвечать за сложный диалог. http://www.prometa.pro/2021/01/%d0%bf%d0%bb%d0%b0%d0%bc%d1%8f-%d0%bd%d0%b0%d0%b4-%d0%b1%d0%b5%d0%b7%d0%b4%d0%bd%d0%be%d0%b9/

Летнее деревенское чтение - мемуары сестры Софьи Андреевны Толстой, Татьяны Кузьминской «Моя жизнь дома и в Ясной поляне». Кузьминская была главным прототипом Наташи Ростовой, но я не думала, что Толстой взял в роман столько событий из ее жизни! И даже распутный повеса Анатоль, который чуть не укутал Наташу в медвежий салоп и не увёз на санях навстречу фальшивому венчанию, существовал в реальности - шестнадцатилетняя Татьяна ездила с отцом в Петербург, где за ней начал ухаживать сын начальницы Николаевского института для девиц красавец-сердцеед Анатоль Шостак. Чудовищные вещи совершал: комплименты говорил, перешёл на «ты» и называл ее Таней, пришёл в театральную ложу, где держал за руку и говорил, как все только и спрашивают, кто это там сидит в ложе с Жюли! Гостил в Ясной Поляне, где однажды на охоте заманил в лесок, чтобы подтянуть подпругу седла, целовал руки и признавался в любви. Вскоре Лев Николаевич велел заложить лошадей, а Софья Андревна сказала Анатолю, что ему лучше уехать ввиду ее скорого «нездоровья» - то есть, родов. И эти же люди считали совершенно уместным и романтичным ухаживание за Татьяной брата Толстого, который был старше ее на двадцать лет, пятнадцать из которых жил в непризнанном браке с цыганкой, имея от нее троих детей. Примерно с тем же упорством, что и Анатоль, он ходил за семнадцатилетней девочкой-подростком по пятам, говорил комплименты и весьма горячо утешал во время грозы! Как молодой красавец из Петербурга, так все кудахтали, что надобно остерегаться, а ухаживания брата Толстого с протяжённым и неоднозначным прошлым воспринимались как нечто нормальное.

Пресмешной эпизод: Софья и Лев Толстые в компании с Татьяной Берс читают переводной роман «Аврора Флойд», который Толстого крайне восхищает: «Экие мастера эти англичане! Все эти мелкие подробности рисуют жизнь!» и находит, что главная героиня необычайно похожа на Татьяну. Сестры потом пытаются найти роман, чтобы сверить, много ли в Наташе Ростовой от Авроры Флойд, но не могут достать книгу. Роман, меж тем, сугубо развлекательный, полный страстей и поворотов - там прекрасная и мятежная аристократка (так напомнившая Толстому Татьяну) отдаётся конюху, скандалы и интриги бурлят необычайно. Автор - известная викторианская писательница, которая выпускала такие книжки десятками. Даже захотелось прочитать, это же по описанию практически наша Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер, то есть, редкий бриллиант. https://www.gutenberg.org/ebooks/48020

В первом переводе «Войны и мира» благонамеренная дама-переводчица выбрала для песни солдат «Ах вы сени, мои сени» вариант «vestibules, mes vestibules».

Сегодня день рождения у Дениса Пескова - автора самого большого канала о свежем нон-фикшене, критика и издателя. Поздравляю, желаю побольше читателей и встречи с кометой Галлея! Посмотрите, отличнейший канал! https://t.me/knigsovet

Начала читать книгу, написанную профессиональным дегустатором промышленной еды - человеком, который пробует все на свете, чтобы подсказать, что в чипсы надо бы добавить сахара, чтобы отбалансировать соленость, например. Но книга не о чипсах, а о том, как человек воспринимает еду и как можно получать больше удовольствия, различая все богатство вкуса, аромата, текстуры. Многообещающе! В частности, автор сообщает, что люди объективно воспринимают вкус по-разному. Даже количество вкусовых рецепторов на языке у людей не одинаковое, что уж говорить о чувствительности и способности воспринимать и анализировать. Например, серьезная ушная инфекция, перенесенная в детстве, может повредить вкусовой нерв - из-за чего сигнал нерва, который несет информацию о текстуре еды перестанет подавляться, и человек будет получать особое удовольствие от всего кремового, взбитого или хрустящего. https://www.amazon.com/Taste-Surprising-Stories-Science-Tastes-ebook/dp/B005FLOG8G

Автор полезной книги о еде настоятельно советует аккуратно дышать во время жевания - только так можно вполне ощутить истинный аромат пищи за счёт особого механизма нагнетания воздуха из рта в пазухи носа. Вспоминается эпизод из одного фантастического романа, где герой рассказал байку о культуре, в которой еда считалась делом довольно малоприличным, и почтительный сын должен был стоять за спиной у отца, чтобы не видеть отвратительный акт жевания. Физиологии в книге больше, чем в работах про секс! У меня начало создаваться впечатление, что я ем чуть ли не напрасно - а можно получать от этого куда больше впечатлений.

Обсуждали сейчас с сыном, что в традиционном эпическом фэнтези всегда описывается мир, в котором пик истинного могущества магии осталось в далёком прошлом, а собственно героям повествования достаются только отблески и остатки волшебства древности. И джедаи раньше были посильнее, чем рыцари республики. И тут я поняла, что это же структура, предопределённая Библией: через пророков Ветхого завета творились поражающие воображение чудеса, раздвигались воды целого моря, лился огонь с неба. Но эпоха прямых проявлений божества прошла вместе с наивными и жестокими доевангельскими временами, потому что люди тогда были, как дети, и им нужны были доходчивые сигналы. Христос же открыл всем возможность повзрослеть, поэтому простых и эффектных чудес больше нет, только сложные, трудноуловимые.

Неимоверно понравилась мысль, что в художественном произведении очень важно управление распределением знания о ситуации между автором, героем и читателем/зрителем, и от этого распределения один и тот же сюжет может обращаться в разные жанры. Например, если читатель остросюжетной истории с убийствами и ужасами разными знает о ситуации больше, чем герой, то это триллер. А если герой знает больше, чем читатель, а читатель только может догадываться, то детектив. И тут я задумалась, бывают ли ситуации, когда распределение знания оказывается не в пользу автора. Читатель точно может знать больше автора на момент создания текста - в том числе, о судьбе самого автора. Например, когда читаешь стихотворение Маяковского на смерть Есенина (в этой жизни помереть нетрудно, сделать жизнь значительно трудней), воспринимаешь его не совсем так, как планировал Маяковский - но стихотворение от печального этого знания только выигрывает. А уж цветаевское «Стыдно, Володя, стыдно, Серёжа» для читателя, который уже знает то, чего не знала Цветаева, звучит настоящим посланием из ада, выводя проходное стихотворение. (Всегда думала, что круто было бы какому-нибудь поэту середины двадцатого века, собравшемуся уже на тот свет, написать что-нибудь упрекающее в адрес всех троих - Есенина, Маяковского и Цветаевой. Просто чтобы послужить истории литературы). Может ли герой знать больше автора? Строго говоря - нет, потому что герой - это конструкция, но иногда авторы создают настолько логичных и четких героев, что для них нельзя придумать решающий поступок, а только вывести из логики конструкции, что не всегда получается сразу. Как в хрестоматийном примере с Толстым, который долго работал над финалом «Воскресенья», зная, что душеспасительная женитьба Нехлюдова на Масловой - стыдная развязка, а потом все-таки додумался до того, что его персонаж «знал» всегда - Маслова влюбляется в политического заключённого, князю отказывает. Те части, когда Толстой знает меньше, чем его персонаж, особенно хороши, поскольку с содроганием видишь, как автор намерен тащить всех к алтарю и даже не планирует трагической смерти Нехлюдова или Масловой, чтобы из этого выкрутиться, а потом оказывается вот так хорошо.

Про кто что знает

Есть огромное количество разных подходов к тому, что такое драматическая структура и зачем она нужна. В этом легко убедиться, поговорив с любым работником кинопроизводства, от линейного продюсера до помощника осветителя на площадке.

Кто-то любит Макки. Кто-то чтит структурные заповеди Снайдера. Кто-то считает единственно верным учение Джона нашего Труби (я, кстати, тоже). Кто-то отринул все эти новомодные ереси и вернулся к истокам, то есть к Пути Героя.

Каждый второй студент, приходя ко мне в начале учебного года, торжественно заявляет, что не собирается следовать ни одной из этих теорий, потому что намерен впервые в истории написать полностью оригинальный (читай: бесструктурный) сценарий. «Который при этом будет работать», — хочется добавить мне. Но я молчу, потому убедиться в том, что такого сценария просто не существует, каждый начинающий сценарист должен на своем собственном горьком опыте. В этом и состоит сценаристская инициация.

А еще я молчу потому, что любая структура, которую этот самый студент может себе представить или вычитать в умной книжке, равно как и вообще все, чему учат в киношколах по всему миру, на самом деле сводится к умению обращаться с единственным драматургическим инструментом, который у сценариста есть и который ему в принципе нужен.

Нет, это не ноутбук. И даже не мозг, хотя по содержанию канала это вполне можно было бы предположить. Единственный инструмент сценариста – это распределение знания между тремя участниками истории: автором, героем и зрителем.

Да, именно так. Единственное, что по-настоящему важно при создании истории, — это кто из этих троих что и в какой момент знает. Когда мы пишем сценарии, то занимаемся перераспределением информации о происходящем от наиболее просвещенных участников нашей истории к наименее просвещенным.

От того, как именно происходит это перераспределение, зависит в истории все. Например, жанр. Скажем, в триллере зритель почти всегда знает больше, чем герой, а в детективе – наоборот, меньше. Саспенс вообще строится на том, что у зрителя больше информации, чем у героя, и он, соответственно, лучше понимает опасность, которая герою грозит.

Автор, понятно, всегда знает больше, чем все они вместе взятые. У него в голове есть весь сюжет целиком и полный контекст истории с предысторией и возможными продолжениями. При этом ему нужно все время следить за тем, в какой момент что из этого становится известно герою и зрителю – и как именно они это узнают. Например, пока кто-нибудь на экране не обратился к герою по имени, зритель не знает, как этого героя зовут, — хотя автору и даже читателю сценария имя героя известно с самого начала.

Или: автор, разумеется, знает, кто у него убийца. Но герой должен об этом в какой-то момент догадаться – а вслед за этим о том, что герой догадался, должен догадаться и зритель. Для автора сценария это две разные сцены с разными событиями, и чтобы они сработали, необходимы совершенно разные «крючки».

Когда я пишу сценарий, мне приходится удерживать в голове сразу несколько разных «дорожек» одновременно. То, что знаю я как автор всего этого; то, что герой узнает в ходе истории; то, что зритель поймет в процессе просмотра. Иногда к этому добавляется еще одна «дорожка»: то, что прочитает в моем тексте редактор. И еще одна: то, что увидит в нем продюсер (а иногда еще и режиссер)… И так далее.

Интересно, что две последние «дорожки» из перечисленных выше – это знание не зрителей будущего фильма, а именно что читателей моего сценария. Это знание устроено по-другому и опирается на принципиально иные «крючки» - не столько визуальные, сколько текстовые.

Это иллюзия, что стилистически сценарий можно написать как угодно, лишь бы действие в нем было драматургически правильным. Если бы сценарий загружался нам прямо в мозг, минуя стадию чтения, так бы оно и было, — но мы его, увы, все же читаем глазами. И для того, чтобы знание о происходящем в истории перераспределилось правильно и улеглось у нас в головах, нам нужны абзацы, знаки препинания, правильный порядок слов, крупный шрифт и прочие, казалось бы, необязательные вещи...

Прямо сейчас на Audible идет распродажа, и там за 4,5$ можно купить курс лекций об Одиссее. Лекции прекрасные! Я давным-давно послушала и неимоверно прониклась. Одиссея - это абсолютное, невероятное чудо. Страшно древний текст, битком набитый явно точными (потому что смешными) приметами правды жизни трехтысячелетней давности: все эти цари, которые трогательно одаривают друг друга котелками для варки похлебки и считающие, что забить козу вполне достаточно для организации пира. Проходная, незаметная сама для себя жестокость: Телемах, иди перевешай рабынь, которые спали с женихами Пенелопы - да, папа, уже. И через это ослепительный свет человечности. Такой же смех, такие же слезы, как у нас, необыкновенная тонкость и неоднозначность поступков - правда ли Пенелопа не узнала мужа или узнала, но притворялась, чтобы женихи его не убили на месте? Композиция сложная - не то, что бац - и Одиссей уплывает от Калипсо - нет, там изощренная экспозиция, во время которой герои троянской войны рассказывают Телемаху, что они знают об его отце, и дальше все очень сложно написано с историями в истории, недостоверным рассказчиком, сменой фокальных точек. Тень Ахиллеса говорит, что лучше быть рабом у последнего бедняка, но живым, чем мертвым царем и героем. Одиссей крепится и отгоняет призрак матери от ямки с молоком и кровью, чтобы успеть поговорить с нужными призраками. Аргус умирает от счастья, узнав хозяина. Прелестная и мудрая Навсикая! В общем, если слушаете на английском, то эти лекции подарят шесть восхитительных летних часов. А потом отлично читается Одиссея в одном из новых переводов - я вот думаю послушать перевод Эмили Вильсон. Идеально было бы воссоединяться с Одиссеей на каком-нибудь греческом острове, но над этим надо еще поработать. https://www.audible.com/pd/The-Odyssey-of-Homer-Audiobook/B00DE2CLXU

Всегда стараюсь читать книги из лонг-листа Просветителя. Начала с книги по астрофизике, потому что размышления о внечеловеческих масштабах, массах, температурах, продолжительностях и расстояниях действуют на меня хорошо. А еще у этой работы абсолютно угарный нейминг. "Белые карлики - будущее Вселенной". Ну ок, там точка, а не тире между двумя частями названия, но звучит все равно замечательно, как люди, погруженные в свою область не очень видят себя со стороны. Содержание соответствует, и автор, и редакторы - абсолютнейшие гики, которые начинают книгу с долгого разбора особенностей звездной последовательности, как будто мир полон потенциальных читателей, уже осознавших актуальность знания об эволюции белых карликов для себя лично. Можно сравнить с книгой "Суперобъекты размером с город" Попова, которая тоже сконцентрирована на конкретном варианте звездной смерти - нейтронных звездах, но там автор сразу объясняет, почему книжку стоит читать - потому что нейтронные звезды очень странные и очень интересные, то, что происходит у них внутри и на поверхности - просто взрыв мозга. https://www.litres.ru/aleksey-levin/belye-karliki-buduschee-vselennoy/?lfrom=ID14862696

Книгу про белых карликов отложила, а работу о физике магнитных полей небесных тел прочитала. 🧲 поле - это очень интересно. Только благодаря тому, что у Солнца и Земли оно есть, есть и мы - без защиты все живое было бы убито космическими лучами. Марс собственным магнитным полем давно не обладает, поэтому перспективы терраформирования и жизни там под открытым небом можно отнести к чистой фантастике. Спутник Юпитера Европа обладает слабой магнитосферой, возможно, потому что потоки соленой воды в ее подлёдному океане под воздействием мощного магнитного поля Юпитера создают собственное. Ганимед имеет вполне уверенное магнитное поле, у Нептуна и Плутона есть, и устроены очень странно. Я от «Небесных магнитов» ожидала детального объяснения, как это все работает - не на уровне «потоки жидкого металла создают эффект динамо-машины», и эти объяснения там даже есть, но на мне они не сработали. Книга - хороший пример текста без формул, который пересёк ту грань сложности описываемого явления, когда без формул уже никак нельзя. В общем, тема необыкновенно интересная и почти незатронутая в научно-популярных книгах о космосе, но как-то не сложилось. https://ru.bookmate.com/books/PZLzfiMe

«Страна отходов. Как мусор захватил Россию и можно ли ее спасти» точно попадает в одну из моих немногочисленных фиксаций - я одновременно не люблю какие-то лишние вещи, и не люблю выбрасывать что-то, потому что не могу отделаться от воображаемых картин дальнейшей судьбы этих предметов, которым предстоит на столетия пережить меня. Когда-то я с большим удовольствием в любой непонятной ситуации доставала огромный чёрный мешок, складывала туда по заветам Конмари все неиспользуемое и несла на мусорку, как труп всех проблем вместе взятых - настроение улучшалось сразу же. Но стоило один раз пустить в свою жизнь мысль о том, что выброшенное не дематериализуется прямо в контейнере, и с тех пор, как говорят в интернете, не могу развидеть. Я потеряла простую радость расхламления и теперь стараюсь как можно меньше привносить в дом материальных предметов, а ненужное как-то пристраивать. Это не делает меня эко-активистом и даже особо осознанным потребителем. В этом смысле я, как католик, испытываю легкое фоновое чувство неизбывной греховности - ведь, что ни сделай, все равно навредишь. И вот эта двойственность - когда ты точно не знаешь, как даже не лучше, а чуть менее плохо поступить (Пластиковый пакет или хлопковая сумка? Заезжать в супермаркет на своей машине, которая тратит бензин, или заказывать доставку, которая привозит все ста пакетах? Ботинки из натуральной кожи, которые разложатся, или из синтетики, для которых не растили и не убивали животных?) - оч напрягает. Для меня читать книжки о российских мусорка - все равно, что для некоторых смотреть фильмы про гигантских пауков, катастрофы, жуткие эпидемии или что-то еще лично-тревожащее. И только мелкая краеведческая деталь меня несколько огорчила: автор пишет, что большой пожар на Театральном спуске в Ростове на Дону случился из-за большой свалки, но это, скорее всего, не так, и никакой особой свалки там никогда не было - кварталы и кварталы частного сектора, которые последние пятьдесят лет планировали расселить и снести «вот уже в следующем году» - и вокруг размеров компенсаций владельцам участков всегда велись напряженные споры. https://ru.bookmate.com/books/ro6bdFW2

Иногда я думаю, что круто было бы запустить конспирологическую теорию антинаучного свойства, согласно которой любая вещь, побывавшая во владении человека, сохраняет с ним связь, и, воздействуя на дырявый носок или палочку для ушей, можно влиять на самого человека. Такое мусорное вуду. Понятно, что корпорации специально делают столько одноразового, чтобы потом ковшом на мусорках сгребать, воздействовать - и плодить армии послушных зомби. Это вам не чипы и не излучение с вышек. При достаточной живости описаний можно было бы добиться определенного эффекта - ведь компостирование, тщательная сортировка и отправка отходов на переработку гарантирует защиту.