Сегодня я в Футбольном клубе. Провёл европейскую страничку со страхом и упрëком

И обещанный репост индзагиевского портрета от января '24. Для зрителей ФК

Симоне Индзаги был Золушкой, Золушем, младшим братом - всю жизнь под Филиппо, один год в "Интере" под Конте. Теперь он никому не младший.

Он последовательно выстроил в "Интере" контевский сапожок, индзагиевский поршень, футуристическое чудо. Во всей Серии А только его команда устроена так, что способна не уповать на эпизоды. Это он, любитель жесткого каркаса схем и замен, отправляет двухметровых защитников погулять, где захочется, отчего "Интер" проникает в любую зону. Его команда ничуть не размыта, у неё есть очевидный центр: везде. Это он превратил Бастони в Бастони, Бареллу в Бареллу, Лаутаро в Лаутаро. Орудия "Интера" торчат отовсюду, беглые и прыглые. "Интер" бьёт током, это про него спета песня: "Спасибо за гирлянды между звездочек, спасибо за искры между лампочек".

В этом году Индзаги станет чемпионом, но останется в том же трепетном образе: клубок нервов в пальто; глаза боятся - руки делают суперклуб.

С победой, Золуш! Всё как надо!

"Милану" страшновато без цели. "Милан" без цели продолжает шевелиться по инерции, но всё равно уплывает в кромешный сон о чемпионстве "Интера" и о том, что Пиоли уйдёт, а вместо него придёт кошка, которая ловит мышей.

Перед нами горизонты неуязвимости сознания. Сначала аппетит приходит во время еды, потом победный дух приходит во время побед, затем приходит осознание того, что тебя ведёт Судьба, но это не последнее, что может прийти. Последней приходит экстатическая и последовательная мысль о том, что Судьба - это ты.

Протоколы матчей "Байера" - как Записки триумфатора или Записки сумасшедшего, экстатическая разница отсутствует. ФК "Байер" (Леверкузен): как выиграть чемпионат Германии по футболу. Или как стать Наполеоном, убедив даже санитаров.

Ваша компания на сегодняшний полуфинал ЛЧ - Керимов, Чепурин, Борисов. На канале Уткин Live в ютубе!

Это и есть новый риторический код "Барселоны". *Мы доминировали с какой-то минуты до какой-то минуты, у нас было много чего-то кое-где, мы играли в свою игру почти примерно идеально на определённом отрезке, у нас бы всë получилось, если бы срослось*

Мне кажется особенно важным только один поворот смысла. "Барселона" проигрывает и "Барселона" смешна не потому, что она последняя на всëм свете верит в свой фантомный футбол. Это было бы полбеды, этого мы и ждали от Хави два года назад.

"Барселона" проигрывает и "Барселона" смешна потому, что даже она уже не верит в свой фантомный футбол.

А не верить в свой фантомный футбол она не может, потому что весь мир пережил этот футбол на страшном яву, и лишь "Барселона" переживает его в страшном сне, который когда-то был сладким сном.

Сон гораздо крепче яви, потому что в нëм нет течения времени.

Отсюда и новый риторический код.

Чемпионский пафос прекрасен тем, что с ним можно работать как угодно. Например, деконструировать его обратно в будничность, как это сделали мы в спецпроекте Окко.

Проходим сезон "Реала" от матча к матчу, чтобы помнить все его трещинки.

Артем Борисов, комментатор Okko – о Хави и вере

Барселонского стиля нет.

Два года назад мы боялись, что Хави приходит в клуб как толстовский Левин – «реконструировать старого бога, чтобы жить в старом мире», чтобы до последнего носиться с этим анахронизмом, от которого даже самые мелкие млекопитающие и самые впечатлительные барышни давно перестали падать в обморок.

Но Хави не играет в барселонский стиль, потому что не бывает барселонского стиля на полчаса. Каждый матч сегодняшней «Барсы» влечет разговоры о том, как она почти доминировала или играла периодически идеально – с какой-то минуты по какую-то минуту. Боже. Идеал «Барселоны» никогда не предполагал обмена ударами. Там вообще не предполагался соперник, соперник помирал без мяча априори, но в это нельзя было играть порциями, ибо разрушалось само определение. Держать мяч полчаса может даже «Алавес».

Старый стиль все равно был бы старым, но какое-то время им можно было блефовать, пугая размером идеи. Соперники, переставшие верить в эту идею, еще год-другой проигрывали бы от греха подальше, если бы в нее слепо верили в «Барселоне». Тут и случилось главное. На понятном истерическом фоне слепая барселонская вера сумела перемешаться с таким же слепым барселонским неверием, порождая ситуацию Гамлета, при которой отцовская тень настораживает не меньше, чем мотивирует. Вот где корень всех судьбоносных пресс-конференций Хави с достоевщиной в духе «если нет бога, то какой же я капитан?»

Наверное, «Барса» попробует поверить во что-то еще. В Золотого тельца, или в ЗОЖ, или в судейский заговор. Но увы, за 150 лет рынок футбольных религий вырос не слишком, и «Барселона» обречена убеждаться в том, что находит там только саму себя. Возможно, барселонскому стилю пора перестать умирать – и, наконец, исчезнуть вовсе. Временно, чтобы новая вера «Барсы» была сильной, чтобы «Барса» верила в то, что и так доказано историей: Смерть – это лишь эпоха перед Ренессансом. Как говорится, «когда Римская империя пала, все стали ее очень уважать».

«Барселоне» пригодился бы короткий Темный век управляемой варваризации. Пригодился бы тренер-варвар, спокойный и чужой, который окончательно испортил бы все грязными руками, вместо того, чтобы живой и теплый Хави портил бы все чистыми руками. Короткий Темный век, в противовес которому следующая реваншистская «Барселона» снова стала бы играть в свой футбол как не в себя.

Стрим полуфинала Реал-Бавария - там, где полагается. Начинаем через 5 минут!

Сегодня четверг, мы с Пашей Чепуриным в Футбольном клубе. Новости футбола и новости смыслов:

Коллега Алхазов пишет об уходящем Кроосе и ненароком находит ключ к "Реалу".

Величие и мастерство всегда живут в рассинхроне и только тянутся к общей точке. И когда дура-толпа якобы невовремя оценивает чьё-то величие - она не дура. Величие не прозревают эксперты, его всеми фибрами чувствуют кухаркины дети, иначе величия нет. Мы уже говорили об этом в прошлом году, когда уходил Бензема. Можно перечитать.

Уникальность "Реала", между строк вскрытая Деном, заключается в том, что только здесь величие может прийти к великим. Феномен Второго величия должен быть сформулирован на очень свежих, животрепещуще актуальных примерах. Анчелотти. Модрич. Бензема. Кроос.

В "Барселоне" доминирует Оно, а раньше так не было. Лапорта слыл дураком, как и полагается политику, но не был дураком, как и полагается хорошему политику. Природа Лапорты - не дурацкая, а природа с человеком либо навсегда, либо до Альцгеймера.

Итак, бытие определяет сознание. Есть ещё пример про египетские казни. Все помнят, что их десять, не все помнят, почему фараон терпел до десяти. В этом месте в Исходе есть один ключевой рефрен. "И ожесточил Господь сердце фараона". Это была иллюзия выбора не убицца апстену.

"Барселона" стала токсична онтологически, а сторона баррикад там одна. И пока Лапорта увольняет Хави в безработные, Оно увольняет Лапорту в идиоты, и ещё неизвестно, что для клуба вреднее, но пора бы понять, что симптоматичнее.

Лапорта умеет работать с политикой и экономикой, но Оно "Барселоны" - не экономическое. "Барселона" гордилась своей Сверхдушой и просчиталась в её воспитании.

А Хави, Лапорта... Какая разница, кто последним переобулся в пьесе про босых.

Сегодня на "Бернабеу" провожали Крооса. А мы в Окко посвятили его уходу спецрепортаж. В следующем посте - моя выдержка оттуда. Но репортаж, конечно, надо смотреть полностью.

Он очень лощёный. Его фигура, как и его игровая манера, намекает на бренность суеты, что совершенно правильно для великого пасующего полузащитника. Только обычно в таких игроках ищут докторский академизм, образ Пирло, и забывают ещё об одном образе спокойствия и правильности – сыне маминой подруги. Прохладный блондин Кроос, умница паса, представляет ровно этот тип.

Да, он очень лощёный, но это лоск хорошего мальчика. В то же время его игровые достижения настолько уникальны, а виртуозность настолько тесно связана с опытом, что школьничать на этот счёт как-то стыдно. Зрелого Крооса правильно относить не к интеллектуалам, для которых всё же характерна известная степень саморекламы и развязность приспущенного галстука, а скорее к интеллигентам, которые добрее и реальнее. Но это интеллигент с лицом вечного немецкого юношества, интеллигент-пионер.

Между нами говоря, это не самый завидный путь для мирового господства. Интеллигентный полузащитник, отличник центрального круга почти всегда проводит карьеру в понятиях, придуманных умницами для умников. Это совершенно безалкогольный мир, где короткий пас ценится выше дальнего удара, «а если кто случайно и сделает велосипед, так профсоюз сразу тебя обвинит в жестокости, в бесчеловечности и правительство тут же конфискует этот велосипед» (с) Воннегут.

Кроос мог господствовать в таком мире, но, даже успев провести один сезон у Гвардиолы, сбежал в страну чистогана. К великому счастью, «Реал» изменил его участь на фирменную реальскую, и в результате ни одна из 20 672 точных передач, отданных Кроосом в Испании, не сделала ему славу зануды.

А ведь он был склонен к этой славе не только тактически, но и человечески – с всеми этими старыми бутсами, нелюбовью к воротничкам поло и страшно тугим ежегодным продлением контракта. Здесь мы вновь говорим о всепреображающей функции «Реала», и в этом смысле Кроос гораздо больше, чем пресловутый Беллингем, похож на Зидана. Тот тоже был бы совсем другим, не приехав на «Бернабеу», потому что и Зидан – сын маминой подруги, только уже дядя.

Очевидно, что Кроос подгадывает раннее и точное завершение карьеры именно по-зидановски, но на последнем крупном турнире он будет играть не за «Реал», и если у кого-то есть иллюзия, что это ничего не меняет, то вы позабыли Зидана. Мир полон матерацци, а когда срывается большой молодец, мало не кажется никому. Будь осторожен, Тони!

Сегодня на Евро стартует Португалия. От Роналду ждут новых подвигов, а Артем Борисов предлагает не обольщаться.

Это было полтора года назад. Я видел счастливых празднующих людей. Они ходили и кричали, что история футбола закончилась, потому что Месси выиграл чемпионат мира. Они праздновали смерть сука, на котором сидели, они называли черное белым и итожили опрометью. Они устроили такую оргию выводов, что допустили не менее пяти ошибок в слове «конец» и призвали то, что призывали с самого начала.

Историю футбола закончили восторженные люди, потому что им очень хотелось. Это было настолько глупо, что в это даже можно было поверить. Но история, естественно, не кончилась после конца, поскольку так всегда и бывает, и «к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь». Не быть Екклесиасту поп-поэтом, нет, не быть. Но, к сожалению, это неважно.

Месси получил еще один Золотой мяч не потому, что у кого-то был выбор или у кого-то не было выбора. А потому, что народная любовь бессмысленна и беспощадна, а «зрелище победы еще страшнее зрелища битвы», как у Вальтера Скотта.

До Месси-апокалипсиса между Месси и Роналду был возможен историографический паритет. Полтора десятилетия восторженных фан-истерик оставляли за взвешенными людьми право вести гамбургский счет. Но демос требовал пошлости, сказать грубее – демос требовал конца. И накликал конец, и отпраздновал его в вакханалии выводов.

А большую историю нельзя закончить дважды. И теперь, когда Португалия подходит к Евро фаворитом, а Криштиану делает за нее дубли, и когда невольно закрадывается шальной вопрос «а что, если…?» – на него, к сожалению, приходится ответить отрицательно.

Нет, Роналду больше не дадут Золотой мяч, и не похвалят с преувеличением, и не возвысят обратно к Месси дружным хором второй части фанатского мира. Не из-за того, что триумф Роналду будет глупой натяжкой, о нет. И не из-за Беллингема, Крооса и Родри. А только из-за того, что одна великая глупая натяжка уже была, и двум концам не бывать, и Месси успел первым.

На уход Гарета Саутгейта - текст от декабря 2022-го:

Англия Англией, но Англия – это всё-таки Англия!

Само собой, у Британии свой путь и своё упрямство, и у Англии в её составе – тоже. Хотя бы потому, что нарочитая оборона культуры (именно оборона как чистый процесс, вне зависимости от того, что охранять) – и есть первейшая британская эстетика, главное британское изобретение. Консервация как само содержание. Снобизм, напущенное достоинство, традиции и пуританство. Эстетствовать по-британски - значит, охранять; нигде больше нет такого равенства между эстетством и строгостью, то есть такого противоречия с «обычной» эстетикой как делом жарким, экстравертным.

Нет, они изобрели полно всяких содержаний. Даже если внаглую вычесть Шекспира, который мыслил мирами куда большими, чем Британия, и искал другие антуражи. Это огромная выпуклая культура чемпионской империи. Не зря же, например, Бродский, прозревавший по-русски, писавший по-американски и любивший нордических женщин по-итальянски, так носился именно с британцами или, в крайнем случае, римлянами, а в парижском саду ваял сонеты Марии Стюарт. Которую, правда, представлял по немецкому фильму со шведкой в главной роли. Тут да, англичанин бы так не смог. Русская ширь. Но всё же.

Британия изобрела многое и стащила многое, главное не это. Главное то, что Британия холодна, это культура строгого охлаждения. Отчасти потому, что чемпионская империя – всегда немного Рим с его холодной колонизацией чужой витальности, с имперским сдвигом в рацио. Империя очень активна, но её посещают самые брутальные музы, не знавшие Аполлона. Опоздав создать примерно всё классическое искусство, Рим лично от себя создаёт право, Англия – парламентскую монархию. С точки зрения изящных искусств – в общем, чижика съели.

Только века спустя появляется второй культурообразующий британский стиль – газетная сатира. Памфлетная, циничная – изящная, как ценник. Может, не полностью уникальная, зато великолепно сохранившаяся за три столетия, о чем легко расскажут хоть бы даже и футболисты. Три века свифтующего Лондона – вот они, как живые.

Следующей была, конечно, эстетика больших угодий – английский сад, английский парк, английский обрыв над морем. Сил описывать это идиллически хватило разве что у романтиков озёрной школы. И хотя Хёйзинга считал, что англичане изобрели футбол именно потому, что у них было много зеленых площадок, это скорее забавная версия. Зато мы точно помним всё остальное, чем стала заселятся английская глубинка уже начиная с викторианцев: семейные проклятья, фосфоресцирующие собаки, готические учебные заведения – и так до тайных наркоферм из «Джентльменов» Гая Ричи. Жестковатая среда аристократического духа.

И, наконец, жестковатая среда простолюдинного духа. Эстетика городского низа, клоака, паб, порт. Лондон, написанный Диккенсом, Дублин, написанный Джойсом. Атмосфера понятна.

Ещё два величайших островных изобретения – детектив и футбол - стоят на пересечении этих милых содержаний. В сущности, британский детектив рассказывает о том, как холодная эстетствующая аристократия бьёт мрачное зло (часто простолюдинное) в поместье, в клоаке или в колониях. А британский футбол – о том, как холодная эстетствующая аристократия помогает простолюдинам биться на лужайке с другими простолюдинами или с колониями.

<...>

<...>

Такова Британия. Само собой, она размывается и, как заведено, теплеет ко всему среднему. И английский футбол уже почти реколонизирован, а знаменитая табличка из «Футболономики» («отцы игроков сборной Англии – кто они по профессии?») в 2022 году наверняка выглядит иначе. Футбол становится небританским быстрее, чем многое другое, и даже команда Саутгейта, как ни странно, жила в этом потоке. И всё-таки Саутгейт был тем единственным человеком, который мог сгладить переход. Его сборная была строгой, холодной, английской – и это в момент, когда всё вокруг начало противоречить каждому из трёх определений, а также в момент, когда смерть королевы поставила проблему подлинных британских смыслов с невиданной остротой.

Разумеется, Саутгейт был английским почвенником и охранителем. Но он вернул распадающейся культуре своей страны то, что она не могла вернуть даже тогда, когда не распадалась. По-видимому, Гарет Саутгейт – последний тренер, выигрывавший по-британски. Его будущий уход кажется началом. Отнюдь.

Переход Стерлинга в "Арсенал" к Артете ставит точку в любых (даже мнимых) разговорах о диалектике в АПЛ.

Нечего и напоминать, что единство без борьбы противоположностей означает деградацию как диагноз, и последним пунктом, окончательно павшим в продолжительном идейном слюнообмене между Гвардиолой и не-гвардиолами, была диалектика между диалектикой и аксиомой Эскобара.

Нет воли, кроме воли к Пепу, шо то "Сити", шо это.