В ответ на пост о политике конфликта и смещении либерализма по идеологической шкале в сторону центра мне написали сразу три студента-политолога, которые интересуются теорией и философией политики. Все трое представляют разные вузы, но объединяет их одно - ракурс изучения политических теорий. Оказывается, что и содержание дисциплин, и тематика курсовых/дипломных работ лежат в плоскости истории политических учений и политической философии. То есть студенты скрупулёзно изучают политическую теорию, хорошо ориентируются в литературе и авторах и даже неплохо сопоставляют различные подходы, но не умеют использовать эти знания для анализа реальной политики. Даже семинарские занятия построены на осмыслении текстов, а не попытках применить различные концепции в качестве прибора для исследования текущих политических процессов. То есть теория и философия остаются знанием, замкнутым на себе.

В этой связи я вдруг понял, что меня смущало в материале канала Политическая наука об эпистемических сообществах - сетях академических исследователей и практикующих экспертов, которые операционализируют знание и помогают политикам и бюрократам принимать обоснованные решения (evidence-based policy). Готовим ли мы политологов, которые могут выступать в качестве экспертов по определённому кругу вопросов публичного управления? Мой ответ - нет, мы готовим учёных, политических технологов, исследователей, журналистов, но не практиков для экспертизы в области публичной политики.

Сегодняшние выпускники-политологи, даже если это очень качественные специалисты, ориентированные на практическую деятельность, в большинстве своём являются экспертами в очень узком сегменте политики (policy). Я пока не могу подобрать точное определение этому сегменту, поэтому назову его political policy, то есть политика в области управления политическими процессами. Сюда входят, например, организация избирательного процесса, партийное строительство, государственное устройство, координация групп интересов, общие вопросы взаимоотношения государства и негосударственных институтов, информационная политика.

Но как быть, допустим, с экономической, социальной, промышленной, фискальной политикой и др.? Со всеми узкими направлениями политического курса в рамках этих сфер? С разными уровнями: федеральным, региональным, муниципальным? Экспертные сети в этих полях уже давно сформированы экономистами, которые в рамках образовательных программ успешно осваивают методологии, как анализа политики (policy analysis), так и анализа для политики (policy expertise). В основном это различные количественные эконометрические подходы и качественное оценивание политики (policy evaluation). Думаю даже, что так популярный сегодня технократизм публичного управления вырос именно на этой почве.

Политологов в этих эпистемических сетях почти нет, так как практически нет и политологических магистерских программ, сфокусированных на конкретных сферах публичного управления. В том числе и потому, что собрать коллектив высококвалифицированных преподавателей, которые могут, например, сделать отличную программу по публичному управлению в области здравоохранения, промышленной политики или любой другой политики, в России может только один известный всем университет. Уточню, что политологи по образованию среди экспертов все-таки немного представлены, но не в связи с полученной специализацией, а потому, что так сложилась их профессиональная карьера, во многом случайно.

А ведь именно политологи, специально подготовленные для разных направлений публичной политики, могли бы существенно скорректировать то или иное решение/стратегию/программу, чтобы они отвечали не только технократической логике, но и сочетались бы со множеством других, не менее важных принципов качественного публичного управления. Возвращаясь к началу поста, представьте, например, какой могла бы быть социальная политика, в ценностной основе которой лежала бы теория справедливости Дж. Роулза. Сложно? Вот и я о том же. Продолжение следует...
#управлениенаукой #публичноеуправление

Продолжим 👆
Область governance and policy studies на Западе сформировалась как междисциплинарное поле, где совместно работают экономисты, политологи и социологи. Постепенно во многих университетах сложились профессиональные сообщества и оформились экспертные центры (think tanks), которые оказывают аналитическую поддержку в разработке публичной политики. Так в академии сочетаются фундаментальная наука и прикладные исследования в области публичного управления. Отечественная же политология, которая появилась и стала развиваться на кафедрах философии, истории и иногда социологии, так и осталась методологической заложницей этих наук. Как итог, в её фокусе politics, а не policy. Это не плохо и не хорошо, но это важно для понимания того, на основе какой экспертизы принимаются политические решения.

На многие органы власти в России, особенно в исполнительной ветви на федеральном уровне, работают вполне профессиональные эксперты, которые успешно совмещают научную работу с аналитической поддержкой в выработке и оценке государственной политики, программ, стратегий и проектов. Но, как я уже заметил в предыдущем посте, подавляющее большинство этих экспертов составляют экономисты. На мой взгляд, они обеспечивают качественную экспертизу, основанную на апробированных эконометрических методах, методологии оценивания политики, оценке регулирующего воздействия, менеджериальных подходах в имплементации политики и т.д. Но разрабатываемые документы очень часто не учитывают политико-административный контекст, в котором политика будет реализовываться. Например, в процессе целеполагания ставится вопрос: "Как достичь целевых показателей?" Хотя правильный вопрос должен звучать так: "Как достичь целевых показателей в условиях централизованного авторитарного режима и элиты, ориентированной на извлечение ренты?" Думаю, специализирующиеся на policy политологи могли бы в этом помочь, но их почти нет. И я сейчас не критикую режим: он такой какой есть, но его особенности существенно влияют на то, как принимаются и имплементируются решения, и это обязательно нужно принимать во внимание.

Возьмём Программу стратегического академического лидерства (ПСАЛ), о которой так много говорили в нашей научно-образовательной сфере. Уважаемый Русский research написал об этой программе почти целую "поэму" (начинается здесь и далее ещё более десятка постов). Я внимательно изучил документ и должен заметить, что он, в целом, сделан на высоком уровне. Не буду сейчас вдаваться в подробности, но отмечу, что там во многом учтены ошибки Проекта 5-100, помимо количественных индикаторов есть целый ряд качественных содержательных показателей, сама программа довольно сбалансирована и реалистична. Видно, что над разработкой трудились профессионалы и, если бы на заключительном этапе ещё была обеспечена широкая профессиональная и общественная дискуссия, то ПСАЛ была бы совершенна. Но дело в том, что даже в таком добротном виде её результативность и, тем более, эффективность сомнительны. Потому что контекст не учтён. А в этом контексте неизбираемые и неподотчётные сотрудникам ректоры, непрозрачные закупки, наличие групп интересов и их подковёрная возня, отсутствие стимулов к достижению реальных результатов и множество лазеек для их имитации, прекарное положение учёных и преподавателей и т.д.

В заключение напомню, откуда взялась вообще вся эта тематика "прорыва". Она появилась в связи с Концепцией социально-экономического развития России до 2020 года. Почитайте и посмейтесь, или поплачьте. И так почти везде: как лодка любви разбивается о быт, так и хорошие программы и стратегии разбиваются о реальность российской политики. И эту проблему могла бы решать политическая наука.
#управлениенаукой #публичноеуправление

А даёт ли политическая наука какие-то рецепты, чтобы преодолеть проблемы, обозначенные в предыдущем посте? Да, результаты исследований показывают, что новые политико-управленческие подходы позволяют достигать положительных результатов даже в условиях современного сложного общественного устройства.

Например, сюда можно отнести методологию Нового публичного управления, о которой я уже много раз писал у себя в канале. Материала этих постов (1, 2, 3, 4) хватит на целый параграф для учебника по государственному управлению. Проблема в том, что её внедрение требует масштабной перестройки: отказа от традиционных управленческих иерархий, делиберации и построения инклюзивных институтов сотрудничества органов власти и негосударственного сектора. Для сегодняшнего российского истеблишмента такой подход неприемлем, так как критически повлияет на устойчивость режима и самой элиты.

Или, допустим, предложенная Марком Муром концепция Менеджмента публичного блага (5), которая сочетается с Новым публичным управлением (6), но может быть и успешно реализована в отдельных направлениях публичной политики. Возьмём, к примеру, науку и образование, которые совершенно точно могут рассматриваться как публичное благо. Однако и здесь камнем преткновения становится KPI-мышление управленцев, которое, как справедливо замечает Дмитрий Прокофьев, нередко обусловлено ещё и личными коммерческими интересами.

Публичное благо - результат совместного производства общества и государства, и приращение его ценности возможно только в условиях равноправного взаимодействия, а не отношения к нему как к подчиненному объекту управления или, того хуже, вотчине для извлечения ренты и достижения корыстных целей. Более того, политический класс воспринимает науку и образование ещё и в качестве инструмента воспроизводства режима, что продемонстрировал нам кейс с прокурорским запросом в РАНХиГС. Чтобы управлять публичным благом, его нужно сначала таковым признать.

Справедливости ради замечу, что и само общество не проявляет готовности к реализации такого подхода. Кто-то задавал вопрос своим депутатам, почему они проголосовали за бюджет, где на науку и образование выделяются средства, составляющие всего 3,7% от ВВП? Думаю, нет. А патерналистски настроенные студенты, учёные и преподаватели могут быть равноправными партнёрами в сопроизводстве публичного блага? Они автономию университетов и научных организаций - важнейший институт равноправия - отстоять не сумели, а такой груз и подавно пока тянуть не готовы. Поэтому я и вспомнил Мишеля Фуко: дело не только в институтах, но также в потенциале их изменения и людях, их заполняющих. Рецепты-то есть, но вот governmentality, судя по всему, пока к трансформации не предрасположено.
#публичноеуправление #управлениенаукой

(5) Moore, M. H. (1995). Creating public value: Strategic management in government. London: Harvard University Press.
(6) Liddle J. (2018) Public Value Management and New Public Governance: Key Traits, Issues and Developments. In: Ongaro E., Van Thiel S. (eds) The Palgrave Handbook of Public Administration and Management in Europe. Palgrave Macmillan, London.

Согласно решению пленума Высшей аттестационной комиссии теперь учёную степень доктора наук можно присуждать по результатам краткого доклада по совокупности опубликованных работ, которые индексируются международными базами данных. По словам председателя ВАК В. Филиппова, "за десять последних лет нужно иметь 50 публикаций в международных базах данных для гуманитарных и социально-экономических направлений, и тридцать - для естественно-научных и технических специальностей."

Мне сложно судить о естественных и технических специальностях (возможно, 30 публикаций - норма), как и о гуманитарных областях, но для общественных наук это очень странное требование. Давайте посмотрим, сколько публикаций, индексируемых SCOPUS, у нобелевских лауреатов по экономике. Я просто перечислю фамилии лауреатов за последние 11 лет, а в скобках укажу количество публикаций. Жирным шрифтом выделены те, у кого на протяжении всей научной карьеры есть десятилетний период с количеством публикаций больше 50.

P. Milgrom (59), R. Wilson (54), A. Banerjee (99), E. Duflo (89), M. Kremer (98), W. Nordhaus (105), P. Romer (28), R. Thaler (93), O. Hart (47), B. Holmstrom (31), A. Deaton (113), J. Tirole (164), E. Fama (85), L. Hansen (106), R. Shiller (103), A. Roth (157), L. Shapley (37), T. Sargent (126), C. Sims (63), P. Diamond (64), D. Mortensen (41), C. Pissarides (78).

Из 22-х лауреатов с 2010 года только восемь могли бы претендовать на присуждение докторской степени по предлагаемым ВАК требованиям. Нормально, высочайшие стандарты!

Недавно коллеги с канала Политическая наука напомнили, что в политологии есть аналог Нобелевки - Премия Юхана Шютте. Как обстоят дела здесь? Принцип перечисления тот же.

P. Katzenstein (93), M. Levi (61), J. Mansbridge (57), A. Sen (211), J. Elster (116), F. Fukuyama (76), D. Collier (27), R. Axelrod (75), C. Pateman (41), P. Norris (177), R. Inglehart (140), A. Przeworski (76).

Видно, что у политологов соотношение примерно такое же, как и у экономистов.

Так о чём же это всё говорит? ВАК признаёт, что российские учёные могут хитрить и публиковать десятки статей в мусорных журналах, а администраторы науки ничего не могут с этим поделать. Решение простое и лежит на поверхности: статей может быть и 10 за последние 10 лет, но пусть они будут опубликованы в журналах из первого квартиля. Это будет одновременно и реальным стимулом, и планкой качества научной работы.
#управлениенаукой

Коллеги печалятся, что на Пленуме ВАК принято решение сократить число научных специальностей по политическим наукам. Пишут, что теперь "не будет у нас отдельных кандидатских и докторских по конфликтологии, политкультуре и идеологиям, регионалистике и этнополитике". А я, наоборот, склонен поддержать это решение. Более того, я вообще за более радикальные изменения. На мой взгляд, пора преодолеть пережиток в виде старого подхода к защитам на большом диссовете, состоящем из представителей разных специальностей, а потом ещё и процедурой утверждения присвоенной степени в ВАК. Я, кстати, вообще не помню реального, не связанного с формально-бюрократическими процедурами случая, когда мне приходилось бы указывать номер своей специальности.

Значительно более ответственный подход заключается в том, чтобы под каждую защиту собирать совет из 5-7 квалифицированных и признанных специалистов, имеющих публикации по теме. Это уже проверенная мировая практика, когда вместе с присуждением степени указывается и учреждение, где она присвоена. Тогда и университет, и члены совета несут репутационную ответственность за принятое решение. Уверен, в таком случае и липовых защит станет меньше.

Однажды, когда я высказал эту идею, один аспирант возразил мне, что по его теме - непризнанным республикам на пост-советском пространстве - нет достаточного числа специалистов с публикациями. На что я спросил про методологию, которую он использовал. Новая институциональная теория? Пожалуйста, много авторитетных учёных. Политические режимы? Тоже полным-полно. Электоральные процессы? И здесь немало специалистов. А если в исследовании нет оптики, через призму которой изучается объект, так это и не научная работа вовсе.
#управлениенаукой

Не прошло и трёх месяцев, как российские законодатели отреагировали на появление Свободного университета. В Государственную Думу внесён законопроект, в котором закрепляется понятие просветительской деятельности. Если закон будет принят в таком виде, то под ней будут понимать осуществляемую вне рамок образовательных программ деятельность, направленную на распространение знаний, умений, навыков, ценностных установок, опыта и компетенции в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и (или) профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов.

Действительно, что-то много просветителей развелось, которые сегодня обучают людей, неудовлетворённых качеством государственного образования или просто желающих получить новые знания и навыки. Совсем недавно я проводил онлайн-мероприятие, где, согласно этой формулировке, просвещал коллег. Тема моего выступления была посвящена современным подходам к публичному управлению и, говоря о России, я подчеркнул, что наши управленцы в подавляющем большинстве случаев используют прямое регулирование и контроль, так как не владеют другими инструментами или не желают их использовать. И в качестве одного из примеров я как раз и предположил, что будет попытка каким-то образом зарегулировать деятельность тех, кто преподаёт вне институциональных рамок. Дело в том, что российские власти очень опасаются любой низовой самоорганизации, которую не контролируют, поэтому попытки внедрить регулирование этой сферы были лишь делом времени.

Но это ещё не всё. В проекте предлагается следующее дополнение к "Закону об образовании в РФ":
Подписание образовательными организациями договоров [с зарубежными партнёрами], ... за исключением договоров об оказании образовательных услуг иностранным гражданам, осуществляется при наличии заключения федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере высшего образования, или федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере общего
образования.

То есть проект предлагает наделение органов исполнительной власти дополнительными функциями, которые приведут к усилению контроля за международной деятельностью образовательных организаций и просветительской работой отдельных граждан, разрастанию бюрократического аппарата и инструментов регулирования. В пояснительной записке тоже интересные формулировки:

Отсутствие соответствующего правового регулирования создает предпосылки для бесконтрольной реализации антироссийскими силами в школьной и студенческой среде под видом просветительской деятельности широкого круга пропагандистских мероприятий, в том числе поддерживаемых из-за рубежа и направленных на дискредитацию проводимой в Российской Федерации государственной политики, пересмотр истории, подрыв конституционного строя.

Да, в обоснованиях законодатели тоже не блещут оригинальностью и опять вспоминают про "антироссийские силы". Напоминаю, что в условиях доминирования принципа управления посредством права нормы будут использоваться для борьбы с нелояльными просветителями, а также в качестве дополнительного инструмента контроля за международной деятельностью вузов. Как далеко могут зайти в таких условиях регуляторы, мы можем только предполагать.

Например, этот канал и каналы многих коллег здесь в Телеграме легко в этой парадигме станут объектами регулирования, так как в соответствии с формулировкой нашу деятельность можно определить как просветительскую.
#управлениенаукой

Не так давно я писал о том, что натолкнулся на очень странную статью с подобием научного анализа результатов проекта "5-100", направленного на улучшение позиций российских университетов в мировых рейтингах. Но вот появилось и более серьёзное исследование с понятной и обоснованной методологией. В работе The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns авторы используют эконометрический анализ лонгитюдных данных, где в качестве зависимых переменных берутся различные индикаторы результативности научной деятельности (1). Важно, что в модель включены не только ВУЗы из проекта "5-100", но и контрольная группа менее "везучих" университетов.

Основной вывод - налицо значительный позитивный эффект, выражающийся в росте количественных показателей публикационной активности в абсолютных и относительных измерениях, а также интенсификации межуниверситетского сотрудничества. Интересно, что значимые эффекты наблюдаются в двух противоположных когортах журналов: самых авторитетных и, наоборот, низкокачественных (мусорных/хищных).

Но прежде, чем впадать в эйфорию, я бы обратил внимание на несколько важных моментов. Во-первых, результаты исследования релевантны в первую очередь для нескольких научных областей. Авторы отмечают, что основные - это прикладная физика и наука о материалах, а также ряд смежных направлений. Что происходит во многих других науках, остается за рамками работы. По моим субъективным ощущениям, в общественных науках особых результатов в высокорейтинговых журналах нет, в то время как выросло количество публикаций в мусорных журналах и сборниках конференций (здесь, кстати, огромный разброс в качестве). Относительно других областей знания мне судить сложно.

Во-вторых, рост количественных показателей не обязательно означает повышение качества научной работы и эффективность управления ресурсами. Нужно всё-таки разделять результативность и эффективность.

В-третьих, результаты исследования можно интерпретировать совершенно по-разному. И мы знаем, как любят манипулировать ими определённые группы интересов. С одной стороны, выводы намекают на то, что "проект 5-100" результативен и является хорошим примером грамотной научной политики. С другой стороны, по многим аспектам ситуация похожа на создание институтов, которые в политической науке именуются "карманами эффективности". Это проекты, которые реализуются не в рамках сложившейся политико-управленческой структуры, а находятся под личным патронажем высших руководителей, обеспечены специальным режимом регулирования и привлекают концентрированные материальные, интеллектуальные и другие необходимые ресурсы. Опыт показывает, что подобные институты "живут" лишь в период действия этих факторов, а в конечном итоге растворяются в общей неэффективной институциональной среде. То есть возможно, что они стали не драйверами роста отечественной науки, а "кочками на болоте". Новый проект, который известен под названием "Приоритет-2030" (ранее - Программа стратегического академического лидерства), позволит "кочкам" сохранить свой статус и/или сформирует новые, но среда так и останется "болотом". Ведь без масштабных институциональных изменений, направленных на всю систему науки и образования, такие проекты лишь продолжат углублять пропасть между теми, кому повезло на время стать "карманами эффективности", и всеми остальными.
#управлениенаукой

(1) Matveeva, N., Sterligov, I., Yudkevich, M. (2021) The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns. Journal of Informetrics, Volume 15, Issue 1. DOI: 10.1016/j.joi.2020.101110.

Есть ещё одна мысль, которая пришла мне в связи с обсуждением псевдонауки в государственном вузе. В политологии есть термин "захват государства" (state capture), который применяется к описанию ситуации подчинения государственных институтов интересам конкретных индивидов или групп. Не секрет, что подобное мы уже достаточно долго наблюдаем в России. И если наука и образование у нас по большей части существуют в рамках государственных учреждений, то есть вероятность, что они тоже подвержены риску быть захваченными. Это касается не только самих учреждений, но и принципов финансирования науки посредством государственных же фондов или квазигосударственной грантовой поддержки, когда, например, государственные корпорации, существующие в форме НКО, поддерживают прикладные или фундаментальные исследования. В группе риска здесь в первую очередь общественные науки, "захват" которых может быть использован для легитимации действий властных элит. Честно говоря, это уже и происходит или даже произошло.

Поверхностный поиск исследований этого феномена не дал результатов, что меня удивило - проблема же налицо. Буду рад, если кто-то подскажет, если есть какие-то работы на этот счет. Вообще, понятно, что это проблема автономности науки и образования, которая изучается в различных ракурсах. Но вот именно в контексте "захвата государства" мне найти ничего не удалось. А ведь на самом деле вопрос тут можно поставить и шире. Например, я уверен, что есть проблема "захвата науки" группами интересов, представляющими фармацевтический бизнес. Религиозные организации тоже используют лоббистские возможности и "захватывают науку и образование", открывая кафедры теологии в государственных вузах. Думаю, есть и другие области, где это возможно.
#политология #управлениенаукой

В посте о "просветительских" поправках я иронично высказался о формулировках в пояснительной записке к законопроекту. Сейчас, когда Минпросвещения выложило для обсуждения проект постановления и положения об осуществлении просветительской деятельности, подумал, что стоит перефразировать неизвестных авторов: "отсутствие знаний правил русского языка и основ логики создает предпосылки для бесконтрольной реализации антироссийскими силами непродуманного, излишнего и низкокачественного регулирования".

На эту тему высказались уже многие коллеги, и трактовки содержания разнятся кардинально. И это совсем не удивительно - так плохо сформулированы нормы. Я не буду подробно писать об их политическом содержании, так как здесь всё ясно и даже банально. Это один из множества шажков - иногда по отдельности кажущихся незначительными - к тотальному контролю общества, без которого авторитарные элиты чувствуют себя некомфортно. Как учёный я остановлюсь на [нео]институциональной стороне проблемы.

Нормы в таком виде, с политологической точки зрения, демонстрируют слабость государства. Она проявляется как в низком внутреннем качестве процедур выработки регуляторных правил, так и в общей проблеме состоятельности (state capacity), то есть в способности государственных институтов управлять общественными отношениями. В первом можно убедиться, изучив сопровождающие документы. Например, в пояснительной записке указано следующее:
Реализация постановления не повлечет дополнительных расходов ‎из федерального бюджета и не повлияет на достижение целей государственных программ Российской Федерации.
Принятие проекта постановления не требует проведения анализа правоприменительной практики, обусловившей необходимость изменения правового регулирования.
Что это значит? Лишь то, что разработчики решили не усложнять себе жизнь и не заниматься всякой ерундой, вроде привлечения экспертов к разработке норм. Публичное обсуждение на Регулейшене? Как справедливо заметили @smart_regulation, из 15 дней на обсуждение на рабочие выпало только пять (26-30 апреля).

Второе - даже более значимо. Именно такие нормы одновременно являются следствием доминирования принципа rule by law и в то же время инструментами, углубляющими и расширяющими область применения этого принципа. Вроде, из формулировок ясно, что регулирование касается только просветительской деятельности в организациях, осуществляющих образовательную, научную деятельность и деятельность в сфере культуры. Однако суть положения можно трактовать и так, что все независимые (индивидуальные) просветители должны заключать договоры с такими организациями. Так ли это, не понимают даже сами авторы. Можете убедиться в этом посмотрев запись обсуждения проекта в Общественной палате. Если лень смотреть всё, обязательно посмотрите выступление замминистра (с 47-й минуты) и поймёте смысл первого абзаца моего поста.

А раз сами нормотворцы не могут разобраться в хитросплетениях своих произведений, то резко возрастает вероятность того, что их применение будет разнообразным, непоследовательным и избирательным. Если нормы касаются только экстремистов и разжигателей розни, то существующие правовые институты достаточны и без нового регулирования. Хотя понятно, что в когорту экстремистов сегодня попадают все, кто критикует элиту.

Поэтому сейчас вообще сложно прогнозировать, как конкретно будут работать поправки в законе и положение, разработанное министерством. Ясно только одно: под такое "ковровое регулирование" совершенно точно попадут и обычные просветители и популяризаторы науки. Как я писал раньше, подобные некачественные нормы, принятые для одной цели, потом начинают жить совершенно независимо от своих создателей. Это и есть индикатор слабости государственных институтов и конкретного политического режима.
#публичноеуправление #управлениенаукой

Осенью прошлого года, когда мы с коллегами в очередной раз обсуждали политику по стимулированию публикационной активности учёных и наглость людей, которые сделали из этого бизнес, я решил провести небольшой эксперимент. Для этого открыл один из множества сайтов, где можно за деньги решить проблему с научной публикацией, и сделал несколько скриншотов с предложениями. И вот, наконец, первые результаты.

На скриншоте (⬇️) предложение купить соавторство в статье Energy autonomy of households: risks or benefits for the state? Суммарная стоимость всех позиций $7000, то есть в зависимости от порядкового номера автора отдать нужно от $1500 до $2000 за место. Предлагаемые показатели журнала вполне достойны (Q1-Q2 Scopus и Q2 WoS). А вот и сама опубликованная статья (1) со слегка изменённым названием и идентичной аннотацией, где один автор из России, а остальные из Сербии и Польши. Кстати, это ещё и очередной камень в огород MDPI.

Есть и второй пример. Но с ним сложнее, поэтому пока давать скриншот и ссылку не буду. Там очень похожее название, но сильно отличающаяся аннотация. Зато настораживает авторский коллектив: двое из разных университетов Китая, двое из разных московских вузов, а также автор, представляющий университеты Польши и ЮАР. Очень необычная коллаборация, если честно. Более того, для обоих авторов из России содержание статьи не соответствует их научным интересам. Предполагаю, что там один-два автора действительно подготовили статью и решили подзаработать продажей соавторства. А пока посредник искал покупателей, авторы скорректировали название и аннотацию.

Я не ставлю себе задачу обличать кого-то в покупке/продаже соавторства, но при этом хочу подчеркнуть, что таких предложений на рынке огромное множество. И на них есть большой спрос среди учёных в России и странах Восточной Европы и Азии. В этой связи возникает вопрос: а можно ли доверять исследованиям (2, 3), которые демонстрируют, что в результате реализации программы 5-100 растет количество публикаций и усиливается международное сотрудничество российских ученых? Полагаю, что если покопаться, то можно найти немало подобных публикаций с купленным соавторством.

Мы много раз уже обсуждали, что внедрение KPI, которые не сопровождаются изменениями в подходах к организации исследовательской и преподавательской деятельности, приводят к поиску способов обмануть систему. Вот учёные и крутятся, как могут, особо предприимчивые строят на этом бизнес, а финансируют всё налогоплательщики. И это я ещё о качестве и научном содержании подобных статей ничего не говорю. При этом никого не оправдываю и не обвиняю, а лишь объясняю механизм, как так получается.
#управлениенаукой

(1) Milojević M, Nowodziński P, Terzić I, Danshina S. Households’ Energy Autonomy: Risks or Benefits for a State? Energies. 2021; 14(7):2026. https://doi.org/10.3390/en14072026
(2) Matveeva, N., Ferligoj, A. (2020). Scientific collaboration in Russian universities before and after the excellence initiative Project 5-100. Scientometrics 124, 2383–2407.
(3) Matveeva, N., Sterligov, I., Yudkevich, M. (2021). The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns. Journal of Informetrics, Volume 15, Issue 1. DOI: 10.1016/j.joi.2020.101110.

Ура, товарищи! В полку учёных скоро прибудет! Капитан хоккейной команды Вашингтон Кэпиталз Александр Овечкин защитит диссертацию на соискание степени кандидата педагогически наук. Тема научной работы: "Сравнительный анализ технико-тактической подготовки в командах Северной Америки и России".

Отрадно, что работа выполнена не в каких-нибудь заштатных The George Washington University или Johns Hopkins University, которые расположены как раз в Вашингтоне, а на Родине, в ФГБУ "Федеральный научный центр физической культуры и спорта" при Минспорта РФ.

Уверен, что пример Александра станет ориентиром для многих молодых учёных, которые жалуются на нагрузку и необходимость совмещать аспирантуру с работой. В НХЛ во время регулярного сезона команды играют по 3-4 игры в неделю, а кроме этого есть ещё и предсезонка и игры Кубка Стэнли. И ничего, сдюжил же!

Теперь Александр Овечкин встанет в один ряд с футболистом Дмитрием Булыкиным, успешно защитившим диссертацию о "наземных локомоциях". А престиж российской науки и российских научных организаций теперь будет только расти!
#управлениенаукой #юмор

Боюсь, что следующей целью в борьбе со свободой слова после журналистики станет академическая наука. Нормы управления посредством права имеют особенность выходить за рамки задач, для которых были созданы. И вполне вероятна ситуация, когда они будут применяться против "нежелательной науки". Особенно угроза реальна для журналов в области общественных наук, так как научные издания тоже регулируются законом "О СМИ" во всех его редакциях и всеми взаимосвязанными нормами.

Совсем недавно, например, я рецензировал рукопись статьи, где автор упоминал Фонд Борьбы с Кормлением. А ссылки на материалы из СМИ, попавших в разнообразные списки "иноагентов", вообще регулярно появляются в академических текстах по политический науке. Теперь же это превращается в какое-то минное поле: авторам и редакторам нужно будет следить за тем, как бы не упомянуть СМИ или организацию в тексте без ссылки на то, что они в одном из этих списков. Проколоться здесь будет несложно, так что многие журналы будут в группе риска. А избирательное применение норм может стать инструментом давления на редакции журналов: мол, не публикуйте "неправильные" статьи, а то накатаем на вас жалобу в Роскомнадзор. И на примере борьбы с исторической наукой мы знаем, какая политология и социология будут считаться неправильными.
#политология #управлениенаукой

Она думает, что папаша её учёный. И про нас он ей насвистел, что мы тоже учёные. Смотри не расколись!
"Джентльмены удачи" (реж. А. Серый, 1971 г.)

Уже вторую неделю в научно-образовательном сегменте Телеграма бурлит обсуждение нового рейтинга университетов Times Higher Education, в котором ряд российских ВУЗов добился "выдающихся" результатов. Если кратко, то лидерами по цитируемости в России оказались не МГУ, ВШЭ или СПбГУ, а несколько совсем неочевидных в этом отношении вузов. Особенно в комментариях сообщества досталось занявшему первое место Донскому государственному техническому университету (ДГТУ). Я же считаю, что это хороший пример для разбора в рамках такой междисциплинарной области, как оценивание политик и программ (policy evaluation).

Во-первых, обратим внимание на целеполагание. Если в качестве ключевого индикатора на каждом углу декларировалось вхождение в рейтинги, то и университетские администраторы действовали в этой логике. Руководящие и регулирующие документы задают стимулы, поэтому не нужно удивляться, что объекты регулирования выбирают наиболее оптимальные стратегии достижения ключевых показателей. Похожая ситуация, кстати, с целью войти в ТОП-20 рейтинга Doing Business, которая была задана ещё майскими указами в 2012 г. Даже заказанная Минэкономразвития НИР была без стеснения сформулирована как Разработка рекомендаций по вопросу улучшения позиции Российской Федерации в рейтинге Всемирного Банка Doing Business. Исполнители постарались и разработали соответствующие рекомендации, которые касались, естественно, в первую очередь формальных показателей, учитываемых Всемирным банком. В итоге Россия взлетела в рейтинге (28-е место в 2020г.), а вот как дело обстоит с самим doing business в России, вы и сами прекрасно понимаете.

Во-вторых, все обращают внимание на то, что высокие позиции лидерами рейтинга достигнуты за счет публикаций в мусорных изданиях и повального самоцитирования. Мол, это явное нарушение научной этики. Но тут дело в том, что научную этику соблюдают учёные, так как знают и принимают её нормы. А вот требовать её соблюдения от остальных довольно странно. Это не значит, кстати, что руководить наукой должен обязательно великий учёный. Просто, в госпрограммах важно формализовывать этические нормы, чтобы не давать простора для неэтичных злоупотреблений.

В-третьих, важно понимать стимулы и специфику деятельности тех, на кого направлено регулирование. Ведь всё вышесказанное касается и рядовых исполнителей, которые публикуются в мусорных журналах и намеренно цитируют сами себя и друг друга, чтобы выполнить требования начальства. Вот, к примеру, целая монография Public Administration and Regional Management in Russia - 50 статей по 7-12 страниц на ужасном английском, практически без какого-либо научного вклада, зато с обильным самоцитированием. Здесь и представители упомянутого ДГТУ и других региональных вузов, но есть даже и МГУ, МГИМО и РЭУ им. Плеханова. А ведь большинство авторов честно не понимает, что это всё полная чушь. Многие работники высшей школы добросовестно заблуждаются, что занимаются наукой. Они перегружены преподаванием и всевозможными отчетами и при этом совершенно не знают, что такое научная работа и не знакомы с современным положением дел в их области знаний. Они реально считают, что в таких публикациях есть научные результаты, а в чрезмерном самоцитировании ничего плохого нет.

Наконец, у любой программы есть и стейкхолдеры второго порядка, которые могут преследовать свои интересы. Монография из предыдущего абзаца опубликована в авторитетном издательстве Springer в хорошей серии Contributions to Economics. Почему же солидное издательство публикует такое? Для них это просто бизнес, а вот для Минобрнауки - очередная головная боль.

В общем, всё это говорит о том, что при разработке программ многое было упущено. Да, по разным причинам. Но нужно же делать выводы. А была ли протестирована новая программа Приоритет 2030? Есть ли толковые экспертные заключения на нее? Я, к сожалению, не видел.
#публичноеуправление #управлениенаукой

В научно-образовательных каналах и чатах постоянно всплывают разговоры о состоянии дел в отечественном высшем образовании. Часто дискуссия крутится вокруг пары банальных проблемных зон, взгляды на которые уже затёрлись до такой степени, что очень быстро доводы всех сторон зацикливаются в стиле статей о сепульках в Космической энциклопедии из рассказа С. Лема. Поэтому я решил поделиться четырьмя тезисами (из десятка), которые развиваю в своём пока неопубликованном эссе о российских университетах. Мысли, изложенные ниже, касаются различных аспектов, не так очевидны, как другие, и для каждого у меня есть довольно развёрнутая аргументация. Здесь, конечно, озвучу их очень кратко.

1. Служба по призыву - это, возможно, один из ключевых источников экстерналий, о котором редко вспоминают в контексте образовательной политики. Внешние эффекты, порождаемые призывом, негативно сказываются на равновесии в сфере профессионального образования и науки. Они вынуждают выпускников школ выбирать неоптимальные образовательные стратегии, а некоторых выпускников университетов идти в аспирантуру, чтобы имитировать научную работу. Базовая проблема здесь лежит, кстати, в политической плоскости. Армия в нынешнем её виде нужна лишь отдельной группе интересов, которая извлекает свою часть ренты посредством поставок обмундирования, питания и др. Это очень влиятельная часть политической элиты, так что ситуация изменится не скоро.

2. Необходимо отказаться от платной формы обучения на основных программах в государственных вузах для граждан России, получающих первое образование на конкретной ступени. Да, в 90-е возникновение такой надстройки было вызвано экономическими причинами. Но сейчас, когда в бюджете денег достаточно, сосуществование бюджетной и платной форм обучения для граждан, де-юре обладающих равными правами, лишь усиливает экономические диспропорции и социальное неравенство. Во-первых, это просто несправедливо, что некоторые граждане должны оплачивать образование, за которое они и их родители уже заплатили (налогами и ресурсной рентой). Во-вторых, такое положение вещей опять же значительно искажает стимулы и, следовательно, равновесие на рынке образования. Самим вузам и всей образовательной системе это тоже в результате идёт во вред.

3. Дискуссия о том, что первично — развитый рынок труда или качественная подготовка кадров, — похожа на спор о курице и яйце. Ситуация в некоторых отраслях российской экономики, вроде, показывает, что развитие рынка стимулирует рост востребованности и, как следствие, качества подготовки специалистов (например, в ИТ). Однако регулярные провалы экономической политики и тотальное проникновение государства в ряд секторов не дают надежд на позитивные перемены. Поэтому я считаю, что, наоборот, работа над качеством образования может стать драйвером развития для рынков, даже с учётом общего низкого качества публичного управления и неблагоприятной бизнес-среды. Высококвалифицированные специалисты могут и сами создавать новые бизнесы или целые ниши.

4. Нередко возникает вопрос о том, стоит ли "приватизировать" вузы. Но в основе этой проблемы лежит ложная дихотомия "государственные - частные", где под вторыми многие понимают учреждения образования как коммерческие структуры. Однако мне это видится в другом свете. "Приватизация" может заключаться в возвращении университетам широкой автономии и вовлечении учёных и преподавателей в принятие управленческих решений. Это опять же вопрос стимулов, которые создаются институциональной средой: сотрудники-стейкхолдеры работают намного лучше, чем наёмный прекариат.
#управлениенаукой

​​На прошлой неделе в научном сообществе обсуждался материал о целой индустрии написания статей и продажи соавторства в них. Мнения коллег по научно-образовательному сегменту Телеграма можно найти здесь, здесь и здесь.

Я тоже писал об этой проблеме несколько месяцев назад, не упоминая "конторку", чтобы не делать ей рекламу. Думаю, стоит добавить два важных замечания. Во-первых, нужно иметь в виду, что речь здесь идёт не только о российской науке. Среди клиентов много представителей разных стран, которые объединяет то, что их обычно относят к категории развивающихся. К тому же в большинстве из них наблюдаются схожие подходы к управлению наукой, и, следовательно, создаются одинаковые стимулы для учёных.
Во-вторых, это не проблема только научного сообщества, так как финансируют подобное безобразие в конечном итоге все налогоплательщики.

Что касается моего эксперимента, то ниже ещё пара наблюдений. Напомню, что чуть больше года назад я сделал несколько скриншотов объявлений о продаже соавторства (см. рис. ⬇️). А вот две статьи (1, 2), в которых чуть изменены названия, но по ряду параметров они очень подходят под описание. При этом статьи выглядят очень подозрительно. Например, подготовлены они коллективами авторов, которые не только из разных стран, но и никогда ничего друг с другом вместе не публиковали, некоторые не имеют предыдущих работ по данной тематике, да и сами представляют разные области знания. Похоже, что у каждой статьи есть один-два реальных автора, а остальные идут прицепом.

При этом если покопаться, то оказывается, что у одного из авторов второй статьи есть очень много публикаций по смежным темам, но каждый раз с уникальным набором соавторов. Видимо, он строчит тексты, а потом продаёт соавторство. Более того, если обратиться к содержанию, то даже модель сложно верифицируема, так как компании, попавшие в выборку, нигде не названы. А это значит, что данные могут быть взяты "с потолка". Отсюда и такая продуктивность. Ну, а вишенка на торте - "притянутые за уши" цитирования работ, которые нерелевантны теме, что, вероятно, даёт ещё и приятный материальный бонус за накрутку индекса Хирша (да-да, такая услуга тоже есть).

Конечно, это всё догадки. Но, поверьте, для именно такой интерпретации наблюдений оснований более чем достаточно. Да и конкретные авторы здесь не так важны, ибо проблема носит системный характер. #управлениенаукой

(1) Tu C., Nurymov Y., Umirzakova Z., Berestova A. (2021). Building an online educational platform to promote creative and affective thinking in special education. Thinking Skills and Creativity. Vol. 40. DOI: 10.1016/j.tsc.2021.100841.
(2) Lu J-B, Liu Z-J, Tulenty D, Tsvetkova L, Kot S. (2021). Implementation of Stochastic Analysis in Corporate Decision-Making Models. Mathematics. 9(9):1041. DOI: 10.3390/math9091041

За последний месяц я, как и многие коллеги, получил множество писем от зарубежных университетов, журналов и международных ассоциаций. В большинстве из них нас, российских учёных, информируют, что прекращают институциональное сотрудничество, но готовы продолжать совместную работу на уровне персональных контактов. Одновременно, есть и совершенно полярные стратегии. С одной стороны, открываются специальные позиции и гранты для исследователей из Украины, России и Беларуси. Кроме того, слышал, что на некоторых зарубежных конференциях даже освобождают российских участников от оплаты сборов в связи с блокировкой переводов. С другой стороны, есть и обратные примеры: об отказе публиковать статьи российских учёных пишут @ivoryzoo.

Многие российские коллеги негативно относятся к такой политике зарубежных организаций, считая это одним из проявлений кэнселинга или даже русофобии. Я тоже считаю такие действия контрпродуктивными, так как бьют они в первую очередь по простым учёным. При этом должен заметить, что с политологической точки зрения этому подходу есть объяснение. Подчеркну, что это именно объяснение, а не оправдание.

Во-первых, заметно, что есть только общая логика относительно прекращения партнёрства на уровне организаций. Но, в целом, многие тоже не очень-то понимают, как поступать. Поэтому и такой разброс в решениях, которые зависят от личных оценок происходящего и опыта сотрудничества с россиянами (чем больше и позитивнее опыт, тем больше шансов, что сотрудничество не прерывается).

Во-вторых, возможно, бремя решения будет перекинуто на самих российских ученых, которым придется выбирать между указанием места работы и продолжением научной кооперации. Именно это и неприемлемо для многих отечественных учёных, так как для грантов и премирования указание аффилиации обязательно. Но и здесь важно сделать одно существенное уточнение, чтобы объяснить логику зарубежных коллег.

Российские авторитарные элиты, захватившие органы власти, долгое время старались отождествить себя с государством. И делали это довольно успешно. Такое "врастание" элит не прошло мимо и научно-образовательной сферы, где подавляющее большинство организаций государственные. Подписание администрациями этих учреждений писем в поддержку "специальной операции" лишь подтверждает это наблюдение. Постоянным нарративом, формируемым сверху, стало то, что сотрудники, работающие на государство, не могут это государство критиковать. Так с молчаливого согласия учёных постепенно и происходит трансформация науки и образования из общественного блага в ресурс элит.

Но вообще-то, допустим, политолог, чья работа оплачена налогоплательщиками, как учёный должен быть честен со своим работодателем (налогоплательщиком). Поэтому если он пишет опираясь на научный аппарат, что авторитарные элиты захватили государство, то это не анти-, а самая настоящая прогосударственная позиция. И я считаю, что это нужно обязательно проговаривать в пику антинаучным тезисам элит, отождествляющих себя с государством.

Допускаю, что учёные из других областей могли об этом не задумываться, но мы, социальные исследователи, наверное, не могли не понимать сложившейся ситуации. Конечно, делать вид, что всё нормально, было удобно и очень рационально. Поэтому не стоит и удивляться нежеланию зарубежных коллег сотрудничать с учёными, имеющими аффилиацию в государственных учреждениях. Это лишь обратная сторона медали.
#управлениенаукой #политология

Эксцессы диалога между учёными и политиками (и бюрократами) регулярно напоминают о провалах публичного управления в России и том, как по-разному мыслят "управляющие" и "управляемые". Для нас же это хорошая иллюстрация bad governance.

Сначала контекст. Президент РАН А. Сергеев выступил в ГосДуме на заседании Комитета по науке и высшему образованию. А первый заместитель председателя Комитета (sic!) К. Горячева, по данным газеты "Поиск", поинтересовалась, что сделала РАН «для улучшения жизни простых людей». Кроме того она призвала А.М. Сергеева «оставить рефераты до лучших времен» и «выйти за пределы сферы комфорта». В дальнейшем оказалось, речь шла о том, что нужно заниматься не только фундаментальной наукой, но и прикладными разработками. Хотя академик А. Сергеев в своем двухчасовом докладе о положении дел в российской науке рассказывал и о том, и о другом.

Во-первых, не буду упрекать депутата из профильного комитета в незнании взаимосвязей между фундаментальной и прикладной наукой. Оно часто встречается даже среди моих коллег в общественных науках. Но само по себе это незнание — индикатор того, что депутаты из профильного комитета редко общаются с учеными. Не с "представителями" научного сообщества на разнообразных форумах и форсайт-сессиях, не с многочисленными администраторами науки, а непосредственно с теми, кто с понедельника по субботу занимается исследованиями. Такие расширенные заседания Комитета представляют собой лишь имитацию сотрудничества, а не инклюзивный институт. А я напомню, что с точки зрения институциональной теории и, конкретно, концепции нового публичного управления, именно инклюзивные институты выступают основой good governance. Остаётся лишь констатировать, что такие институты у нас так и не сформированы.

Во-вторых, я хочу даже похвалить Ксению Горячеву, которая не постеснялась прийти в комментарии и попытаться понять, в чем заключаются претензии ученых. Но к сожалению, уверен, что скоро её энтузиазм улетучится, и дальше разговоров дело не пойдёт. Важнейшим фактором некачественного управления в России уже давно стало то, что политика (politics) имеет приоритет над политическим управлением (policy and governance). Вместо университетской автономии — управленческая вертикаль и борьба со свободомыслием, вместо международного сотрудничества — административные препоны и списки учёных и организаций из "недружественных стран" и т.д. В научной сфере цели и стратегии policy прямо противоположны целям и стратегиям современной российской politics. И мы знаем, что первыми обязательно поступятся ради вторых.

В-третьих, обратим внимание на классическую ошибку российских политических управленцев, которые считают, что ученые (можно подставить в это утверждение бизнес, граждан и др.) что-то должны. Дело в том, что это может работать только в условиях мобилизационных политических стратегий, которые пока не наблюдаются. В нашем же случае прежде, чем спрашивать, что сделала РАН для улучшения жизни простых людей, нужно задать другой вопрос: что сделали законодатели и бюрократы, чтобы у ученых и предпринимателей возникли стимулы для развития прикладной науки и внедрения её достижений на благо общества? В экономике и публичном управлении стимулы — одно из центральных понятий. И одним из эффектов bad governance в российской экономике уже давно стал недостаток таких стимулов.
#публичноеуправление #управлениенаукой

Несколько мыслей про нашумевший случай, когда студент написал текст дипломной работы с помощью ChatGPT.

Во-первых, если верить тому, как описал весь процесс сам студент, то над текстом пришлось поработать и руками. Да и в итоге он получил "удовлетворительно", что вообще-то для дипломных защит может означать всё что угодно. Я несколько раз был свидетелем того, как комиссия "натягивает" оценку на трояк, ибо "неуд" воспринимается в том числе как свидетельство плохой работы выпускающей кафедры в течение всех нескольких лет обучения студента.

Во-вторых, студент, видимо, успешней остальных продемонстрировал навык, который лейтмотивом проходит через абсолютное большинство компетентностно-ориентированных учебных планов и рабочих программ дисциплин. Я имею в виду "умение использовать современные ИТ в профессиональной деятельности". Кто ж виноват, что профессиональная деятельность видится преподавателям и составителям учебных планов такой, что нейросеть может в ней заменить человека с таким дипломом? Уж явно не студент.

В-третьих, о самой профессиональной деятельности. В начале января я попробовал потестировать возможности ChatGPT. Но результаты настолько меня разочаровали, что я даже решил не писать об этом пост. Да, я получил неплохие абстракты и несколько толковых абзацев для введения в научной статье. Но все остальное было очень плохо. Нейронка не смогла нормально ни критически сопоставить разные подходы к решению научной проблемы (а это тоже в большой степени "реферативная" задача), ни сформулировать исследовательский дизайн, ни интерпретировать результаты (я давал теоретическую рамку и данные). Более того, решение несложной задачи, которую я даю студентам в рамках одного из курсов, я все-таки зачёл бы, но только на тройку. Скорее всего нейронка сейчас может заменить низкоквалифицированных специалистов, но мне пока бояться нечего. Это при том, что я не такой уж большой учёный, да и сам тексты пишу средние. В том числе в этом могут убедиться читатели канала.

И последнее. В социальных науках в России основной упор идет на создание текстов. От учёных и преподавателей требуют статьи, те в свою очередь требуют тексты от студентов. Эту задачу студенту и помог решить ChatGPT. Что хотели на выходе, то и получили. С таким же успехом можно "сварганить" статью и опубликовать в средненьком российском журнале. Но помимо написания текстов нужно уметь проводить исследования, анализировать, принимать решения и т.д. А с этим в российских общественных науках большая проблема. Обратите внимание, что даже регулярные семинары для учёных и преподавателей посвящены тому, как писать статьи для высокорейтинговых журналов. Хотя большинство нужно учить умению проводить научные исследования. Навыки написания текстов и компиляции знания из источников, конечно, важны, но они вторичны по отношению к умениям разрабатывать исследовательские/аналитические дизайны и создавать новое знание в результате своей работы. Но подробнее об этом напишу ещё на следующей неделе. #управлениенаукой #политология

Возвращаюсь из небольшого отпуска, часть которого провёл в Фоз-ду-Игуасу. Там от коллег из местного университета (UNILA) услышал шутку.

Единственная реалистичная деталь в новом Индиане Джонсе — это восьмидесятилетний профессор, который до сих пор работает*

*Для непосвящённых в особенности академического мира: тем самым не даёт возможность получить постоянный контракт кому-то из молодых коллег.

#юмор #управлениенаукой

​​Работа в Университете Сан-Паулу не перестаёт радовать меня время от времени культурными шоками.

На этот раз — студенческая забастовка. Да! С прошлого четверга студенты, обучающиеся на социальных и гуманитарных направлениях, бастуют. Все занятия, естественно, отменены. Забастовка официальная: есть решение студенческих организаций, а администрация университета была заранее уведомлена.

Требования тоже чётко оформлены. Там, конечно, есть и требование об увеличении стипендиального фонда, но это далеко не главная претензия. Основная — нехватка преподавателей и их перегруженность, отмена нескольких гуманитарных и социальных дисциплин в этом семестре, недопуск студенческих объединений к принятию ряда решений в университете и т.д.

Как исследователю мне интересна сама механика такого протеста и низовой самоорганизации. Во-первых, стоит отметить качество социальных связей, позволяющее осуществлять подобные коллективные действия. Например, мне написала студентка, которая не состоит в движении. Но она попросила перенести запланированную консультацию, так как считает неэтичным по отношению к своим коллегам прийти ко мне ради решения своего частного академического вопроса.

Во-вторых, с институциональной точки зрения, интересна и реакция университета. Требования студентов будут рассмотрены, так как они не только налогоплательщики, которые финансируют работу университета, но и полноправные члены университетского сообщества.

И ещё информация для понимания контекста и сравнения с российскими условиями. "Перегруженные" профессора в университете Сан-Паулу ведут в среднем один-два курса в семестр.
Стипендии студентов бакалавриата действительно небольшие (около 200 долларов США), но многие получают дополнительную стипендию из фондов университета или компаний-партнёров. Именно университетский фонд, как я понял, и просят увеличить студенты. Стипендия в магистратуре уже около $400, а в аспирантуре — $600. Зарплата пост-дока $1600, а профессорские начинаются от $2000 и могут быть $4000 и даже больше.

О профсоюзном движении в российских университетах как раз на днях писали коллеги из научно-образовательного сообщества. Фактически в большинстве случаев это лишь имитационный институт. Я уж не говорю о студенческих профсоюзах. Но ростки самоорганизации есть и здесь. Например, движение Университетская солидарность @unisolidarity. Можно много критиковать и говорить, что в нынешних условиях такое движение бессмысленно. Но я не соглашусь. Я не раз уже писал здесь, что низовая самоорганизация имеет смысл сама по себе даже в авторитарных контекстах, так как позволяет поддерживать устойчивые горизонтальные связи и солидарность. Именно поэтому авторитарные элиты так её опасаются.
#управлениенаукой