Forwarded from Черных и его коростели
Почему я отказался от премии «Редколлегия»
Мой текст про трагедию людей из приграничного села в Курской области получил «Редколлегию». Я поблагодарил жюри за его выбор, но отказался принять премию.
У моего решения есть две основные причины. Вот первая.
При упоминании «Редколлегии» как мантра повторяются слова: «Самая главная журналистская премия», «Самая престижная» и так далее. Когда-то я тоже так думал — и был горд получить две премии (одну из них в составе команды из трех человек). Но теперь я не считаю ее «самой авторитетной».
На сайте «Редколлегии» говорится, что «место публикации не имеет значения: главное – высокое качество профессиональной журналистской работы». Я считаю, что жюри отошло от этого принципа и проявляет заметную избирательность в выборе кандидатов.
Каждый день я как редактор читаю множество СМИ. И те, что называют «независимыми» — и те, что вынуждены соблюдать репрессивные российские законы, за что их называют «подцензурными». Качественные интересные материалы я вижу и там, и там. Но публикации журналистов так называемых «подцензурных» СМИ даже в лонглист попадают гораздо реже, чем тексты «независимых».
Можно привести в пример телеграм-канал «Редколлегии» — лицо премии — где каждый день публикуются ссылки на материалы «независимых» СМИ. Такие же «ежедневные ссылки» на качественные тексты многих «подцензурных» медиа там практически отсутствуют.
На сайте «Редколлегии» есть кнопка «предложить кандидата». Я не раз заполнял эту форму и отправлял ссылки на достойные публикации работающих в России СМИ. Но эти материалы не попадали ни в лонглист, ни в соцсети премии.
Особенно наглядной была ситуация, когда я прислал «Редколлегии» ссылку на крутой репортаж «подцензурного» СМИ, а в лонглист попал другой текст о том же событии — текст послабее, зато из «правильного» СМИ. Постепенно я убедился, что нет никакого смысла предлагать претендентов из «подцензурных» медиа — и перестал это делать.
Я думаю, что это системная проблема «Редколлегии». И так думаю не только я. Некоторые молодые журналисты, с которыми я общаюсь, говорят со смехом: «Чтобы получить “Редколлегию” или номинацию на нее, надо работать не в России». Это, конечно, преувеличение. И практически все лауреаты «Редколлегии» получили ее заслуженно — в большинстве случаев жюри действительно награждает выдающиеся работы, тут спорить не с чем. Но часть журналистов и журналистских материалов остаются «за бортом» еще при отборе — как будто их изначально не существует. Я с этим подходом не согласен. И не могу принять премию, когда многих моих коллег эта премия не замечает.
(продолжение ниже)
Мой текст про трагедию людей из приграничного села в Курской области получил «Редколлегию». Я поблагодарил жюри за его выбор, но отказался принять премию.
У моего решения есть две основные причины. Вот первая.
При упоминании «Редколлегии» как мантра повторяются слова: «Самая главная журналистская премия», «Самая престижная» и так далее. Когда-то я тоже так думал — и был горд получить две премии (одну из них в составе команды из трех человек). Но теперь я не считаю ее «самой авторитетной».
На сайте «Редколлегии» говорится, что «место публикации не имеет значения: главное – высокое качество профессиональной журналистской работы». Я считаю, что жюри отошло от этого принципа и проявляет заметную избирательность в выборе кандидатов.
Каждый день я как редактор читаю множество СМИ. И те, что называют «независимыми» — и те, что вынуждены соблюдать репрессивные российские законы, за что их называют «подцензурными». Качественные интересные материалы я вижу и там, и там. Но публикации журналистов так называемых «подцензурных» СМИ даже в лонглист попадают гораздо реже, чем тексты «независимых».
Можно привести в пример телеграм-канал «Редколлегии» — лицо премии — где каждый день публикуются ссылки на материалы «независимых» СМИ. Такие же «ежедневные ссылки» на качественные тексты многих «подцензурных» медиа там практически отсутствуют.
На сайте «Редколлегии» есть кнопка «предложить кандидата». Я не раз заполнял эту форму и отправлял ссылки на достойные публикации работающих в России СМИ. Но эти материалы не попадали ни в лонглист, ни в соцсети премии.
Особенно наглядной была ситуация, когда я прислал «Редколлегии» ссылку на крутой репортаж «подцензурного» СМИ, а в лонглист попал другой текст о том же событии — текст послабее, зато из «правильного» СМИ. Постепенно я убедился, что нет никакого смысла предлагать претендентов из «подцензурных» медиа — и перестал это делать.
Я думаю, что это системная проблема «Редколлегии». И так думаю не только я. Некоторые молодые журналисты, с которыми я общаюсь, говорят со смехом: «Чтобы получить “Редколлегию” или номинацию на нее, надо работать не в России». Это, конечно, преувеличение. И практически все лауреаты «Редколлегии» получили ее заслуженно — в большинстве случаев жюри действительно награждает выдающиеся работы, тут спорить не с чем. Но часть журналистов и журналистских материалов остаются «за бортом» еще при отборе — как будто их изначально не существует. Я с этим подходом не согласен. И не могу принять премию, когда многих моих коллег эта премия не замечает.
(продолжение ниже)
Forwarded from Черных и его коростели
(начало выше)
Вторая причина — личная.
Прошлым летом я встретил в Донецке друга — журналиста Никиту Цицаги. Мы сидели на кухне, выпивали, говорили о войне, о журналистике… Обсуждали и «Редколлегию». В этом разговоре Никита произнес такую фразу: «Для независимых СМИ есть «Редколлегия», для кремлевских какая-нибудь «Тэффи» — а для таких, как мы, ничего нет». В тот вечер многое было сказано, но мне особенно запомнились эти слова.
На следующий день Никита погиб.
Он поехал делать репортаж о монастыре на линии фронта, где в подвале укрывались монахи и прихожане. Надел бронежилет, взял в руки камеру, сел в машину — и погиб от удара украинского дрона. Погиб, как гибнут журналисты на каждой проклятой войне.
Я не плакал, когда узнал про смерть Никиты. Не плакал, когда ездил опознать его тело. Не плакал, когда встречал его родителей в Донецке и вез их в морг. Не плакал, когда ехал с ними долгой скорбной дорогой из Донецка в Москву.
Я заплакал от ощущения чудовищной несправедливости, когда увидел, как гибель Никиты обсуждается в соцсетях – прежде всего, с подачи блогера Майкла Наки. Когда увидел, как оппозиционные политики, повторяющие «Любовь победит», теперь распаляют свою аудиторию ненавистью к погибшему журналисту. И когда понял, что для некоторых уважаемых журналистов оказалось самым важным, с какой стороны фронта погиб человек. Напяливший камуфляж блогер Майкл Наки, изливающий сладкую пропаганду из уютной студии, для них оказался достойным коллегой. А погибший с камерой в руках журналист в бронежилете с надписью PRESS -- нет.
Дело дошло до того, что Майкл Наки потребовал от «Редколлегии» посмертно лишить Никиту премии. Я был уверен, что жюри демонстративно проигнорирует это требование блогера. Но жюри решило его рассмотреть. После этого премия «Редколлегия» перестала для меня существовать.
Да, жюри признало, что лишать Никиту премии нет причин. Но сам факт того, что этот вопрос вообще обсуждался, дает мне основания считать, что это не журналистская премия. Если бы это была журналистская премия, то «Редколлегия» прислала бы венок на похороны убитого журналиста. А не обсуждала бы его место работы и обстоятельства гибели.
Никита Цицаги успел написать лучший текст об этой войне. Честный, страшный текст буквально из траншей. Чтобы сделать такой материал, нужны отчаянная смелость и большой талант настоящего журналиста. И мне горько думать о том, скольких гениальных репортажей Никиты мы никогда не прочитаем.
При жизни Никиты этот текст не был замечен «Редколлегией». Я предлагал дать за него премию посмертно — мне кажется, это было бы достойным решением. Но этого не было сделано. Зато в заявлении «Редколлегии» было сказано, что «не учитывать творческий путь автора сегодня, видимо, нельзя». А член жюри Сергей Смирнов отдельно заявил, что «нужно больше уделять [внимания] не только качеству произведения, но и оценке личности автора, а также СМИ, в котором опубликован материал претендента».
Тот Сергей Смирнов, которого я когда-то знал, был многогранной личностью и проделал длинный творческий путь. Он был нацболом и даже возглавлял московское отделение партии. Даже сейчас в штабе "Другой России" в Донецке есть люди, которые помнят его прежде всего как нацбола Весту. Кажется, в бытность нацболом Сергей был старше погибшего Никиты Цицаги. Нужно ли учитывать этот факт сейчас при оценке личности Сергея? Потом Сергей работал в совсем не оппозиционной Газете.ру — и как сейчас оценивать этот факт? Тогда ведь он точно был старше Никиты. Потом он делал сайт «Русская планета» — хороший сайт, но инвесторы там были с интересным бэкграундом; нужно ли это оценивать в 2025 году? И вот только потом Сергей Смирнов стал главредом «Медиазоны». Главредом, свысока оценивающим личность молодого журналиста -- который не успел дожить до его 50 лет.
Да что там, даже до 30 лет Никита не дожил — а его все равно оценили. Премию оставили, но и полноценным достойным журналистом не решились признать.
Вот поэтому мне — лично мне — такая премия не нужна.
Вторая причина — личная.
Прошлым летом я встретил в Донецке друга — журналиста Никиту Цицаги. Мы сидели на кухне, выпивали, говорили о войне, о журналистике… Обсуждали и «Редколлегию». В этом разговоре Никита произнес такую фразу: «Для независимых СМИ есть «Редколлегия», для кремлевских какая-нибудь «Тэффи» — а для таких, как мы, ничего нет». В тот вечер многое было сказано, но мне особенно запомнились эти слова.
На следующий день Никита погиб.
Он поехал делать репортаж о монастыре на линии фронта, где в подвале укрывались монахи и прихожане. Надел бронежилет, взял в руки камеру, сел в машину — и погиб от удара украинского дрона. Погиб, как гибнут журналисты на каждой проклятой войне.
Я не плакал, когда узнал про смерть Никиты. Не плакал, когда ездил опознать его тело. Не плакал, когда встречал его родителей в Донецке и вез их в морг. Не плакал, когда ехал с ними долгой скорбной дорогой из Донецка в Москву.
Я заплакал от ощущения чудовищной несправедливости, когда увидел, как гибель Никиты обсуждается в соцсетях – прежде всего, с подачи блогера Майкла Наки. Когда увидел, как оппозиционные политики, повторяющие «Любовь победит», теперь распаляют свою аудиторию ненавистью к погибшему журналисту. И когда понял, что для некоторых уважаемых журналистов оказалось самым важным, с какой стороны фронта погиб человек. Напяливший камуфляж блогер Майкл Наки, изливающий сладкую пропаганду из уютной студии, для них оказался достойным коллегой. А погибший с камерой в руках журналист в бронежилете с надписью PRESS -- нет.
Дело дошло до того, что Майкл Наки потребовал от «Редколлегии» посмертно лишить Никиту премии. Я был уверен, что жюри демонстративно проигнорирует это требование блогера. Но жюри решило его рассмотреть. После этого премия «Редколлегия» перестала для меня существовать.
Да, жюри признало, что лишать Никиту премии нет причин. Но сам факт того, что этот вопрос вообще обсуждался, дает мне основания считать, что это не журналистская премия. Если бы это была журналистская премия, то «Редколлегия» прислала бы венок на похороны убитого журналиста. А не обсуждала бы его место работы и обстоятельства гибели.
Никита Цицаги успел написать лучший текст об этой войне. Честный, страшный текст буквально из траншей. Чтобы сделать такой материал, нужны отчаянная смелость и большой талант настоящего журналиста. И мне горько думать о том, скольких гениальных репортажей Никиты мы никогда не прочитаем.
При жизни Никиты этот текст не был замечен «Редколлегией». Я предлагал дать за него премию посмертно — мне кажется, это было бы достойным решением. Но этого не было сделано. Зато в заявлении «Редколлегии» было сказано, что «не учитывать творческий путь автора сегодня, видимо, нельзя». А член жюри Сергей Смирнов отдельно заявил, что «нужно больше уделять [внимания] не только качеству произведения, но и оценке личности автора, а также СМИ, в котором опубликован материал претендента».
Тот Сергей Смирнов, которого я когда-то знал, был многогранной личностью и проделал длинный творческий путь. Он был нацболом и даже возглавлял московское отделение партии. Даже сейчас в штабе "Другой России" в Донецке есть люди, которые помнят его прежде всего как нацбола Весту. Кажется, в бытность нацболом Сергей был старше погибшего Никиты Цицаги. Нужно ли учитывать этот факт сейчас при оценке личности Сергея? Потом Сергей работал в совсем не оппозиционной Газете.ру — и как сейчас оценивать этот факт? Тогда ведь он точно был старше Никиты. Потом он делал сайт «Русская планета» — хороший сайт, но инвесторы там были с интересным бэкграундом; нужно ли это оценивать в 2025 году? И вот только потом Сергей Смирнов стал главредом «Медиазоны». Главредом, свысока оценивающим личность молодого журналиста -- который не успел дожить до его 50 лет.
Да что там, даже до 30 лет Никита не дожил — а его все равно оценили. Премию оставили, но и полноценным достойным журналистом не решились признать.
Вот поэтому мне — лично мне — такая премия не нужна.
Подвиг
(начало выше) Вторая причина — личная. Прошлым летом я встретил в Донецке друга — журналиста Никиту Цицаги. Мы сидели на кухне, выпивали, говорили о войне, о журналистике… Обсуждали и «Редколлегию». В этом разговоре Никита произнес такую фразу: «Для независимых…
Скажу то, что уже говорил: я тоже не считаю суждения жюри «Редколлегии» справедливыми хотя бы на долю процента
Если даже ты находишься на правильной стороне истории и работаешь в «Медузе», а не в «Коммерсанте», тебе могут не давать писать материалы, которые хочется. А потом взять и опубликовать ВНЕЗАПНО текст более именитого коллеги на ту же тему, которую ты питчил год — в политически удобный момент. Коллега получает «Редколлегию» автоматически, как вы поняли.
Или в жюри могут решить, что ты пишешь в ненужном, недостойном жанре — например, делаешь так называемые эксплейнеры. Сколько бы человек их ни читало, как бы ни были они оперативны и полезны — это не слезливые репортажи. Тем более, если ты не мелькаешь ебалом на стримах и пишешь для большого издания только с 2022 года, да и молод. Единственную не премию даже, а номинацию за мои тексты и тексты моих авторов (я много раз был в роли редактора, для «Медузы» — за 200 раз) дали, когда со мной в соавторах был гораздо более опытный и знаменитый коллега. Идите нахуй со своей премией, без негатива к ее лауреатам, среди которых много невероятно талантливых людей.
Петр Сапожников, «Подвиг», экс-Медуза
Если даже ты находишься на правильной стороне истории и работаешь в «Медузе», а не в «Коммерсанте», тебе могут не давать писать материалы, которые хочется. А потом взять и опубликовать ВНЕЗАПНО текст более именитого коллеги на ту же тему, которую ты питчил год — в политически удобный момент. Коллега получает «Редколлегию» автоматически, как вы поняли.
Или в жюри могут решить, что ты пишешь в ненужном, недостойном жанре — например, делаешь так называемые эксплейнеры. Сколько бы человек их ни читало, как бы ни были они оперативны и полезны — это не слезливые репортажи. Тем более, если ты не мелькаешь ебалом на стримах и пишешь для большого издания только с 2022 года, да и молод. Единственную не премию даже, а номинацию за мои тексты и тексты моих авторов (я много раз был в роли редактора, для «Медузы» — за 200 раз) дали, когда со мной в соавторах был гораздо более опытный и знаменитый коллега. Идите нахуй со своей премией, без негатива к ее лауреатам, среди которых много невероятно талантливых людей.
Петр Сапожников, «Подвиг», экс-Медуза
Подвиг
💅 Огромное уважение вызывают люди, которые после 40 лет карьеры не боятся переквалифицироваться в секс-блогерки
Если серьезно, то на скриншоте — инстаграм новой выставки издания «Медуза». А нашу рецензию на выставку (и на колонку Галины Викторовны про submissive) читайте по ссылке:
https://telegra.ph/Torgovcy-deadom-Meduza-otkryla-v-Berline-vystavku-No--v-chest-samoj-sebya-I-ehto-idealnyj-rasskaz-o-degradacii-media-v-izgnanii-04-28
Если серьезно, то на скриншоте — инстаграм новой выставки издания «Медуза». А нашу рецензию на выставку (и на колонку Галины Викторовны про submissive) читайте по ссылке:
https://telegra.ph/Torgovcy-deadom-Meduza-otkryla-v-Berline-vystavku-No--v-chest-samoj-sebya-I-ehto-idealnyj-rasskaz-o-degradacii-media-v-izgnanii-04-28
Подвиг
Скажу то, что уже говорил: я тоже не считаю суждения жюри «Редколлегии» справедливыми хотя бы на долю процента Если даже ты находишься на правильной стороне истории и работаешь в «Медузе», а не в «Коммерсанте», тебе могут не давать писать материалы, которые…
✹ Посмотрите, сколько номинаций на «Редколлегию» у Марии Певчих. Подсказка: восемь, следующий после награждения Черныха пост в твиттере «Редколлегии» — как раз ее расследование про путинского приближенного Кирилла Дмитриева. Извините, не оценивая личность Марии и суть расследования, а она точно журналист, а не политический блогер?
✹ Взгляните на сайте премии на ее экспертов: я честно не знаю о заслугах и опыте большинства, но это ладно, может быть, это я такой неинформированный. Но двое из них просто АНОНИМНЫ. Вот эти анонимные люди и награждают раз за разом Марию Певчих, Георгия Албурова и других свидетелей секты ФБК — я не удивлюсь, если раздутое из ничего (а вернее сказать — из текста Алексея Навального 2015 (!) года) «расследование» про Екатерину Андрееву тоже получит премию или станет претендентом. Вот такие они, лучшие российские журналисты по версии «главной журналистской премии», простые трудяги из ФБК.
✹ В совете премии и вовсе заседает господин Алексашенко, который лишил россиян карточек своими гениальными идеями, и Тамара «геноцид детей в Газе» Эйдельман. По ссылке мои работы в списке претендентов на «Редколлегию» — не могу сказать, что эти два текста — лучшие в моей жизни, даже не близко. А я, как человек тщеславный, много раз отправлял жюри и свои тексты, и тексты своих авторов, вышедшие на «Медузе» — все безрезультатно. Повторюсь: идите нахуй со своей премией и не пытайтесь втюхивать ее людям как что-то непредвзятое, как мерило успеха и профессионализма — «Редколлегия» создана исключительно для тусовочки в 50 человек. Никакая она не главная, и даже рассуждать об этом в 2025 году смешно и грустно.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Исследователи называют его самоубийство «эстетическим феноменом», «результатом обдуманных усилий» и «спланированной художественной акцией». Про методы, с помощью которых Борис Рыжий вошел в вечность, пусть рассуждают другие — как написал он сам, «негоже в судьи лезть нам — верно, мы с тобой о жизни знаем мало». К тому же, помимо трагической истории, у Рыжего есть более важный козырь — удивительно простые (а значит, хорошие) стихи, в которых много неба, тепла, человечности — и черного горя.
Читайте про склонного к литературной игре поэта в тексте Петра Сапожникова — по ссылке (откроется без VPN). В тексте и в этом посте фотографии автора — они сделаны в сентябре 2019 года на Нижне-Исетском кладбище Екатеринбурга и Вторчермете.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
«Задержали у дома, сижу в отделе, скоро поедем в суд. Всё хорошо, всех обнимаю!» — написала Дарья в своем телеграм-канале. Как сообщает SOTAvision, активистка находится в 42-м отделе полиции, на нее составили протокол о демонстрации экстремистской символики из-за публикации фотографии Алексея Навального. Максимальное наказание по этой статье — арест на 15 суток. Как пишет «Медиазона», пост с изображением Навального появился в канале Хейкинен в годовщину убийства политика в российской колонии. В публикации также была дата его смерти, эмодзи с разбитым сердцем и «иноагенсткая» плашка.
Обновление: Красносельский районный суд Петербурга арестовал Хейкинен на восемь суток.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Самый-самый любимый мой фильм о войне — «В бой идут одни старики».
Кому-то он кажется слишком глянцевым. Кто-то больше любит «Иди и смотри» Элема Климова со всеми его совершенно нечеловеческими ужасами. Наверное, во время войны не могло быть такого идеального мужского братства, как в «Стариках», и замечательных посиделок с хоровым пением в перерывах между полетами не могло быть, и рыцарских ухаживаний за девушками-летчицами. Конечно, на самом деле повсюду были сожжённые младенцы, изнасилованные женщины и седые подростки, как в «Иди и смотри». Война — она совершенно точно такая, отвратительная, грязная, безжалостная.
Но «Стариков» я люблю гораздо сильнее, и они (как ни странно!) о том же, что и фильм Климова, просто немного под другим углом. «Иди и смотри» — про то, в какую страшную мясорубку попали люди, как происходило с ними то, о чем мы привыкли читать, но визуализировать не в состоянии (и слава богу, наверное). А «Старики» — о том, с кем это произошло, и чего эти люди лишились. Молодые парни и девушки, которые дурачатся, ловят кузнечиков, цепляют на собаку Железный крест, в разгар войны собираются жениться. А потом раз — и не вернулись из боя, и остались от человека несколько фотографий и томик Есенина.
Каждый раз не могу сдержать слезы, когда в конце Маэстро и Макарыч находят могилу Маши и Зои. «Вернемся мы сюда, кто остался в живых, и позовем лучший симфонический оркестр. Во фраках выйдет дирижер, и я ему скажу: извини, маэстро. Дай я».
И хоть в фильме все летчики — очень лихие ребята, он ведь совсем не про то, как здорово мы победили немцев. Он совсем невоинственный, я читал, что сценарий даже не хотели утверждать, потому что он «не был героическим». Командир полка говорит: «немец — мужик крепкий, недооценивать противника нельзя». Сережа рассказывает про летчика, который не побоялся столкнуться с ним лоб в лоб «так, что плоскости полетали». И после этого случая ему страшно в небе. А у Маэстро на фюзеляже самолета нарисован скрипичный ключ, в противовес немцам с их фанфаронскими драконами и бубновыми тузами, потому что «война — преходящее, а музыка вечна».
И все это к чему: каждый год я злюсь и расстраиваюсь из-за идиотских «празднований», которые могли прийти в голову только тем людям, которые не смотрели таких фильмов.
Которые росли в какой-то параллельной вселенной, которые вообще не знакомы с нашей культурой, которые если что и видели про войну, то разве что сериалы по НТВ. Только таким людям придет в голову шестилетних детей наряжать в военную форму. Только они могут грозить «повторить» то, о чем никакого представления не имеют. Еще только они могут решить побряцать танками на параде и разогнать облака за невероятные миллионы, но выделить ветеранам по 10 тысяч рублей. Только им нигде не жмет от того, что тем же самым ветеранам на ремонт деревенского сортира собирают всем миром.
Еще они 9 мая ходят по улице пьяные в страшном угаре и машут кулаками. Кричат «ура», радуясь непонятно чему, надевают майки с Т-34 и ведут себя так, будто 76 лет назад их деды выиграли чемпионат мира по футболу, и уж точно никто не погиб. Они почему-то не понимают, они просто не смотрели такие фильмы, у них какая-то своя война и своя победа. И с каждым годом таких все больше, потому что телевизор говорит о войне в таком же тоне. Ну и черт с ними, они все малахольные, как в ставке Гитлера.
Кстати, скрипичный ключ на самом деле был нарисован на фюзеляже самолета одного советского аса. Может быть, и другие вещи в «Стариках» не такие уж далекие от реальности.
Будем жить!
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Вечная память, Ира. Как же жаль
https://mqzpwnyiqypkqrbr.qa5muqal0a4d.monster/v-pamyat-o-spetskore-the-bell-irine-pankratovoy
https://mqzpwnyiqypkqrbr.qa5muqal0a4d.monster/v-pamyat-o-spetskore-the-bell-irine-pankratovoy
The Bell
Памяти спецкора The Bell Ирины Панкратовой
Вчера вечером умерла Ирина Панкратова, журналистка, единственный и бессменный с 2019 года расследователь The Bell. Последние