Проблему быстрой адаптируемости системы, в том числе в части боевой подготовки, о которой говорит товарищ Чадаев, как раз на днях обсуждали с одним замечательным человеком, с которым появилась некоторая надежда продвинуть определённые идеи в сфере подготовки нашей пехоты.

Между тем проблема этой самой адаптируемости при критической массе ответственных за принятие тех или иных решений людей, для которых войны в каком-то смысле даже и сейчас всё ещё нет, а есть просто затянувшийся на два с половиной года «несчастный случай на производстве», на самом деле чрезвычайно серьёзна.

Об этом в самую первую очередь говорят те факты, что смена руководителя Минобороны состоялась только после выборов, а начальник Генштаба пока вообще остаётся на своём посту, несмотря на очевидную ущербность избранной стратегии "нанесения тысячи порезов", которой противник весьма успешно противопоставляет аналогичную стратегию.

Как отмечает товарищ Алёхин, вот эта стратегия противника выливается в наше постоянное истекание кровью и, как следствие, происходит адаптация к умиранию, медленно и незаметно, ввиду нехватки мотивации. Окажется ли сейчас сверхзакрытая система российской власти в состоянии найти оптимальные ответы на стоящие перед нами критические вызовы - вопрос сложный.

Товарищ Чадаев подчёркивает, что "ключевой фактор успеха при нынешнем характере БД - в адаптации системы боевой подготовки, причём не вдолгую, а именно быстрой, на уровне экспресс-курсов и блиц-учений".

Однако, помимо присущей системе косности в части подходов к обучению личного состава, как минимум в части подготовки пехоты мы будем упираться ещё в несколько существенных моментов.

Во-первых, пока непонятно, как можно победить неадекватно сжатые сроки маршевых пополнений, учитывая необходимость постоянного восполнения потерь в действующих частях, высокий уровень которых обусловлен и самой стратегией, и неудовлетворительным качеством организации боевой работы, и недостаточным военно-техническим оснащением действующей армии.

Во-вторых, ситуация с теми частями стратегических резервов, в которых имеет место сидение месяцами на полигонах без должной подготовки, намекает на проблемы с набором инструкторского состава.

В-третьих, нерешённость проблем с комплексным обеспечением наступательных действий, включая военно-техническое оснащение, и сомнительными тактическими решениями будет неизбежно приводить к массовому выбиванию даже хорошо подготовленной пехоты, что весьма негативным образом будет сказываться на мотивации к обучению как самих курсантов, готовых идти на фаталистический авось, так и инструкторского состава.

По сути по-настоящему быструю адаптируемость в текущих обстоятельствах демонстрирует пока только вменяемая часть волонтёрского сообщества и столь же вменяемые люди на земле, которых ещё не успело повыбивать, выстраивающие и развивающие между собой горизонтальные связи.

Некий лучик света вроде бы проглядывает, поскольку, как отмечает Настя Кашеварова, "Белоусов в одном из своих первых заявлений на посту министра обороны не обошёл стороной тему обучения новых военнослужащих, значит, в планах - исправление плачевной ситуации". Но пока это всё же именно что слабый лучик, ибо...

Товарищи, мы продолжаем предлагать вашему вниманию обновления двух папок с подборками Телеграм-каналов, просмотр которых может как минимум способствовать развитию критического мышления.

Подписывайтесь и не теряйте:

💥 Папка "ПРО войну":
https://t.me/addlist/4ztiZ-yelTA0ZjIy

🇷🇺 Папка "Россия и мир":
https://t.me/addlist/0d9ZMbLDllA1OTAy

☝️Просто нажмите на ссылку и забирайте всё сразу, а потом изучите и разберёте каналы. Если вы уже подписывались у наших друзей и коллег ранее, то папки просто обновятся и дополнятся новыми каналами.

Если отсутствие Премиум-аккаунта не даёт подписаться на более чем две папки, то можете сначала удалить папки из других подборок, а потом уже подписаться на лучшее.

Некоторые соображения в развитие темы вопроса, который поднимает здесь товарищ Живов: когда тактические успехи на фронте перерастут в оперативные?

Первое. Говоря о численности группировки нашей действующей армии, считаю необходимым не забывать о том, каким образом эта численность обеспечивается, и уделить внимание следующим проблемным аспектам:

- наши мобилизованные не должны продолжать отдуваться за неудачное выступление нашей кадрово-контрактной армии на первом году операции;

- обессроченные контракты для армейских добровольцев представляются весьма негативной демотивирующей практикой;

- на численности группировки самым непосредственным образом сказываются избыточные потери, в результате которых группировка жрёт резервы как не в себя, соответственно, темпы наращивания оставляют желать лучшего.

Второе. Дроны, безусловно, представляют сейчас для нас проблему номер один, решение которой требует комплексного подхода, включая:

- запуск работоспособных программ государственно-частного партнёрства с целью массового насыщения наших войск как радиоэлектронными средствами антидронной борьбы, так и самими дронами разных типов и назначения;

- оптимизацию войсковых оргштатных структур в целях обеспечения должного взаимодействия и координации действий между операторами разведывательных и ударных дронов, средств радиоэлектронной разведки и антидронной борьбы, в том числе путём создания специальных сводных групп, нацеленных конкретно на борьбу с РУБПАКами противника.

При этом предлагаю не забывать об асимметричных вариантах противодействия дронам, например, о тех же "сараях" на танках, которые весьма неплохо себя зарекомендовали и взывают к изготовлению промышленным, а не рембато-кустарным способом.

Третье. При всей приоритетности проблемы антидронной борьбы, нам в принципе требуется комплексное улучшение в подходах к обеспечению наступательных действий, поскольку уже первый год операции, в отсутствие проблемы малых ударных дронов, наглядно показал, насколько мы умеем спотыкаться на вопросах организации взаимодействия между бронёй и пехотой, преодоления бронетехникой минных полей или оперативной реализации разведданных для нанесения эффективного огневого поражения в целях подавления препятствующих продвижению огневых средств противника и изоляции поля боя.

Четвёртое. Мы сталкиваемся с казалось бы очевидной дилеммой противоречия между необходимостью запрета на необеспеченные должным образом наступательные действия, при которых наши войска несут избыточные потери, и рисками статичности линии боевого соприкосновения, при которой наши войска опять же могут нести весьма чувствительные потери от воздействия вражеских средств дистанционного поражения.

Действительно, средствами дистанционного поражения противник в состоянии вполне успешно перемалывать нашу пехоту в обороне, что регулярно демонстрировалось ситуациями выбивания наших подразделений концентрированными ударами по нашим позициям, после чего на те же позиции направлялись новые подразделения, которые точно так же выбивались. Но есть нюансы:

- противник в состоянии весьма успешно выбивать нашу пехоту и на вновь занятых позициях;

- движение не спасает пехоту от воздействия кассетных боеприпасов и малых ударных дронов;

- непрерывное продвижение требует регулярных ротаций подразделений, ведущих активную боевую работу;

- противник существенно ослабляет огневое воздействие на стационарных участках при возникновении кризисных ситуаций на смежных участках.

Соответственно, в приоритете у нас должен быть именно запрет на необеспеченные наступательные действия и комплексное улучшение практики организации и обеспечения боевой работы, включая военно-техническое оснащение наших войск.

Пятое. Уверен, что очень многие разделяют мысль о необходимости проведения тщательного аудита материального ущерба, который наносится государству в результате гибели и ранений личного состава, требующих компенсационных выплат, утраты боевой техники и иных материальных средств в ходе неподготовленных и необеспеченных атак.

Сейчас добавлю нескольких концептуальных моментов к вышесказанному. Тактические успехи смогут перерастать в оперативные, когда:

- в качестве тактических успехов перестанут рассматриваться продвижения на несколько сотен метров, в результате которых атакующие подразделения теряют боеспособность ввиду понесённых потерь, и будет введена устойчивая практика спроса за необеспеченные наступательные действия;

- уровень организации тактических наступательных действий будет обеспечивать такой уровень допустимых потерь в атакующих подразделениях, который позволит не разматывать оперативные резервы для усиления накала борьбы за три ямы в лесу или руины коровника, но использовать их для развития тактического успеха;

- тактические наступательные действия будут системно увязываться и координироваться между собой как в рамках одного оперативного направления, так и на уровне смежных направлений, сообразуясь с оперативно-тактической целесообразностью и особенностями рельефа местности.

Разговоры о введении института комиссаров - пока ещё только разговоры (как и многое другое, о чём мы говорим в этих наших тележках), однако весьма показательным представляется ход мысли от Дмитрия Стешина.

Рассуждая о степени эффективности работы политработников противника, он констатирует, что "несмотря на чудовищные потери, ВСУ массово в плен не сдаются и позиции не бросают" и озвучивает следующий вывод: "Собственно и нам пришло время заняться вопросами политвоспитания воинства". При этом добавляет: "Лишь бы не "как всегда", - спустя рукава, для отчётиков", но заканчивает на оптимистичной ноте: "Процесс, думаю, пошёл".

Между тем смею напомнить, что товарищ Алёхин ставил вопрос иным образом, значительно более комплексно, с охватом критических проблемных моментов, выходящих далеко за рамки одного лишь политвоспитания воинства:

"Сегодня у комиссаров было бы очень много работы. Это и военно-политическая работа, и мониторинг с контролем выполнения приказов Министра обороны не только по букве, но и по духу, и сбор инноваций, а также мониторинг внедрения, и сбор информации для принятия верных управленческих решений, и помощь в обучении и внедрении новых инструментов управления, и настройка горизонтальных связей между подразделениями, и взаимодействие с волонтёрами, и даже просто независимый источник информации для министра".

Кардинальная разница видна невооружённым глазом, и в воздухе начинает попахивать профанацией.

Мне тут на ум приходит не совсем прямая, однако достаточно показательная аналогия с реализацией программы "Время героев", на первом этапе которой оказалось отобрано аж целых 83 человека, т.е. 0,19% от 44 тысяч подавших заявки военнослужащих, не говоря уже о процентном соотношении с сотнями тысяч участников СВО (разбор ситуации, если ещё не видели, смотрите на канале Verum Regnum).

Если же говорить о перспективе программы, то (цитирую) "численность государственных и региональных гражданских и муниципальных служащих в России по состоянию на 2021 г. составляла 1,4 млн чел. То есть за пять лет программа «Время героев» подготовит аж 0,3% (450 чел.) специалистов от общего числа чиновников. Видимо, это и есть то самое освежение элит, которого хотел Президент. Потрясающая «мощность» программы, не находите?"

Таким образом, мы имеем профанацию практической реализации конкретной государственной программы как таковой и одновременно - потенциально годного инструмента стимулирования военнослужащих.

Аналогичным образом предвижу неиллюзорные риски выхолащивания идеи товарища Алёхина и низведение её до того самого политвоспитания воинства, которое просто не будет работать без адекватного комплексного стимулирования.

Более того, весьма негативными демотивирующими факторами являются неудовлетворительная организация боевой работы, недостаточная техническая оснащённость войск (в первую очередь в части БПЛА и средств антидронной защиты), слабая боевая подготовка ввиду неадекватно сжатых сроков того, что подчас сложно назвать обучением, как следствие - тяжёлые избыточные потери в людях и технике, отсутствие ротаций на системной основе и обессроченность пребывания на службе мобилизованных и армейских контрактников, проблемы с реализацией финансовых и социальных гарантий и т.д.

В отсутствие решения всего комплекса проблем нашей действующей армии, во что может вылиться политвоспитание воинства? Стесняюсь заметить, что у нас тут один политвоспитатель уже, было дело, исполнял изумительное:

"Если бы каждый русский солдат отстаивал свои идеалы так же бескомпромиссно, как сын Рамзана Ахматовича, то возможно батальону "Ахмат" не пришлось бы загонять пинками солдат ВС РФ на поле боя".

Данного изумительного политвоспитателя с должности председателя Комитета Государственной Думы по делам национальностей в итоге всё-таки сняли, и данный кейс - это просто исключительный по своему скотству кринж, но потенциальной проблемы это никоим образом не снимает.

Нам критически необходимо реально стимулировать людей и одновременно устранять демотивирующие факторы! В противном случае учить людей Родину любить - это лицемерие!

О причинах отсутствия перехода от тактических успехов к оперативным.

Для тех, кто еще не отвык от чтения больших текстов (хотя, он большой для телеграм, а не в принципе) рекомендую почитать (и подписаться) текст камрада Романа Алехина, как и весь диалог с Живовым и с Филологом.

Они правы все - каждый в своей части. Но все это сводится к тому, о чем постоянно пишет именно Алехин: необходимо пересматривать подходы к командованию. Кстати, очень согласны с ним, что надо сделать образцовые подразделения, которые не просто ломали бы фронт, но и показывали бы пример - как управлять и командовать. Для этого нужно дать карт-бланш грамотным полководцам со всеми полномочиями.

В посте с замечаниями о причинах отсутствия перехода от тактических успехов к оперативным, ссылку на который дали товарищи из "Тройки", в качестве одного из необходимых условий такого перехода, при котором цена (во всех смыслах) будет соответствовать качеству, я указываю запуск работоспособных программ государственно-частного партнёрства с целью массового насыщения наших войск как радиоэлектронными средствами антидронной борьбы, так и самими дронами разных типов и назначения.

В данном случае весьма показателен пример самой "Тройки". Их команда занимается сборкой и поставкой в войска эффективных средств радиоэлектронной защиты от FPV-дронов за счёт краудфандинга. Это один из немалого числа коллективов, предлагающих годные технические решения, которым требуется финансовая поддержка.

Концептуальное решение вопроса, как мне представляется, лежит в двух плоскостях.

С одной стороны, это грантовая поддержка отечественных разработчиков военно-технических изделий для нужд действующей армии по аналогии с принятой противником программой фонда BRAVE1, о которой, например, говорит Алексей Рогозин.

С другой стороны, упрощение порядка и диверсификация закупок по линии Минобороны уже имеющихся изделий от частных команд, показавших на практике свою эффективность, для должного масштабирования производства.

‼️Прошу поддержать товарища Родригеса‼️

Проблема лысых танков никуда пока, увы, не девается. Я на самом деле в курсе проблемы лысых танков у противника (которую противник старается решать), но меня волнуют не какие-нибудь лысые "Леопарды", а наши танки. Для которых товарищ Родригес заказывает и возит контейнеры динамической защиты.

Реквизиты фонда "¡No pasarán!" указаны в сообщении по ссылке, и товарищ Родригес говорит, что предпочтительнее перечислять деньги сразу туда, но если вдруг кому-то это совсем сложно, то можно делать переводы на карту Сбербанка, которая привязана к телефону +79057405422 (Колесников Алексей Владимирович).

Репост небольшого моего текстика на канале Алексея Рогозина сгенерировал хорошее движение мыслей в развитие темы. Это откровенно радует. Ниже привожу посты Дмитрия Олеговича Рогозина и товарищей "Двух майоров"👇🏻

А вариантов иных и нет вовсе. Фронт в военно-техническом плане меняется так быстро, что, питая надежду на госзакупки чего-то массового от госкомпаний, вы получите в большом количестве то, что устарело уже, еще не став на конвейер. Нет, здесь важно иметь именно большое количество небольших, юрких частных компаний, "живущих на фронте" и "живущих интересами фронта". Нет, я не предлагаю крупным компаниям ОПК самоустраниться в создании средств вооружённой борьбы тактического звена. Но разумнее им сосредоточиться на создании электронно-компонентной базы, требуемой в этих изделиях, а также на массовом производстве универсальных платформ БпЛА и комплексов РЭБа, при этом сама окончательная сборка, прошивка, установка частот работы с учетом конкретных текущих условий на конкретном участке фронта, различной оптики и полезной нагрузки - это, безусловно, сподручнее делать небольшим коллективам в прифронтовых, надежно укрытых от врага лабораториях.

Что касается госкомпаний и, главное, их конструкторских коллективов, они должны быть заинтересованы в создании компактных испытательных отделов и лабораторий в зоне СВО, способных оперативно проводить боевую апробацию пусть даже "сырых" изделий, доводя их до ума с учетом замечаний и заключений воюющих подразделений. Для удобства работы, взаимодействия с армией и создания на фронте технических центров общего пользования очевидна необходимость их соединения под крышей научно-технических центров ВПК, персонал которых должен состоять из прошедших войну специалистов.

Компании, оперативно выполняющие заказ подразделений, способные к созданию продукции, подлежащей быстрой модернизации с учетом быстро меняющихся военно-технических обстоятельств, вправе рассчитывать на постоянную помощь и внимание государства. Более того, их представители, работающие во фронтовой зоне, вправе получать от государства пакет социальных льгот и медицинской страховки на всякий случай. Всё может быть.

И, конечно, надо немедленно вернуться к теме научных рот и даже научных батальонов. Назвать их надо, видимо, как-то по-другому, но дело не в названии, а в сути. Это война дронов, а значит - война недавних геймеров и гражданских айтишников, ставших инженерами и операторами барражирующих боеприпасов - нового вида артиллерии и снайперского дела. И когда я слышу о том, что "айтишников нельзя на фронт!", "Айтишников нужно бронировать от фронта!", я задаюсь вопросом, а как мы будем выигрывать эту войну? На стороне врага воюют в специальных подразделениях типа "птахи мадьяра" именно такие IT-специалисты, а у нас они косят от фронта и нюхают ромашки, причем косят по высокому распоряжению начальства...

Я предлагаю сформировать из IT-специалистов подразделения электронного спецназа (БпЛА, РЭБ, связь и управление войсками). От них на фронте будет решающий толк, каждый из них "весит" 100 двухметровых бугаев, бессильных и бесполезных под ударом безжалостных и умело управляемых "очкариками" дронов.

Поэтому для нашего общего успеха надо решить две проблемы:
1. Сформировать частно-государственное партнерство для обеспечения фронта всем необходимым в тактическом звене.
2. Вдохнуть здравый смысл в научные роты и батальоны, набрав туда готовых послужить Родине высококвалифицированных специалистов, способных переиграть на фронте своих американских и украинских бывших "коллег" по IT-цеху.

https://t.me/rogozin_alexey/2117

Несколько комментариев по изложенному в постах Дмитрия Олеговича и "Двух майоров".

Говорил уже не раз (дабы не ходить далеко, даю ссылочку на недавний пост) и вынужден повторить: для привлечения людей в принципе крайне важны позитивное стимулирование и устранение демотивирующих факторов. Нерешённость проблем весьма негативным образом будет сказываться и на привлечении указанных специалистов.

Плюс к этому, крайне важны профильное использование и всесторонняя поддержка в отношении уже имеющихся специалистов в войсках. Товарищи "Два майора" далеко не просто так говорят о тенденциях использования таких специалистов непростительно бездарными способами.

Далее, в части привлечения к работе компактных испытательных отделов и лабораторий в зоне СВО, о которых говорит Дмитрий Олегович, прошедших войну специалистов необходимо отметить проблему обессроченненности пребывания на службе, которая очевидным образом препятствует такому привлечению.

Кроме того, имеется проблема с обеспечением профессионального обучения действующих военнослужащих, необходимого для расширения штата специалистов: на учебные курсы нередко отправляют людей без соответствующего потенциала и мотивации, просто для формального выполнения разнарядки и отчётной галочки.

Также имеется серьёзная проблема некомпетентности в указанных технических вопросах существенной части командного состава, что достаточно негативно сказывается как на использовании специалистов, так и на развитии темы в целом.

Наконец, развитие темы требует существенных корректировок в организационно-штатной структуре войск в части как создания новых подразделений, так и расширения штатов уже имеющихся, причём вплоть до батальонного уровня.

Самым настоятельным образом рекомендую серию постов от товарища Вольта (начало здесь) о проблемах противодействия вражеским дронам, которые стали ведущим фактором достаточно эффективного сдерживания наших наступательных действий в течение уже многих месяцев.

В постах также затрагивается ряд иных проблемных вопросов, включая невесёлый разменный курс нашего эпического перемалывания, печальные сроки подготовки нашей пехоты, тактическую нецелесообразность штурма опорников ради имитации бурной боевой деятельности.

Хочу дополнительно отметить несколько важных моментов.

Первое. Обратите внимание на текущие нормы расхода FPV-дронов у противника: 3-4 единицы на одного нашего бойца штурмовой группы и 6-10 на танк или БМП/БТР. О чём говорят эти нормы? Говорят они о радикальном преимуществе противника в количестве не только самих дронов, но и операторов!

Бригадные РУБПАКи противника - это роты ударных беспилотных авиационных комплексов, т.е. подразделения конкретно операторов ударных дронов, тогда как в наши бригадные роты БПЛА сведены операторы дронов всех типов и видов назначения, в т.ч. разведывательных, от малых винтовых птиц до крылатых птеродактилей, т.е. наши оргштатные дроноводческие структуры уже отстают от противника на порядок!

Второе. Обращаю особое внимание на то обстоятельство, что в распоряжении противника имеются отдельные дроноводческие структуры, уже батальонного формата, что обеспечивает весьма высокую гибкость маневрирования, поскольку позволяет оперативно перебрасывать такие подразделения на особо угрожаемые участки. У нас таких подразделений вообще нет!

Третье. Количество дронов и численность операторов в совокупности позволяют противнику осуществлять действенные тактические ходы: работать каруселью дронов-бомберов для обеспечения непрерывного огневого поражения; выдавать дроны в штурмовые группы с целью раскладывания их ближе к нашим позициям; выявлять рабочие частоты наших средств РЭБ путём тактического тыка, без задействования средств РЭР.

Четвёртое. Баланс потерь боевой техники совершенно определённо складывается в пользу противника, причём весьма существенно, в том числе ввиду нашего общего преимущества в количестве единиц этой самой техники, т.е. больше единиц - больше целей, всё логично.

При этом весьма значительная доля этих наших потерь откровенно неоправданна и избыточна ввиду отсутствия должной комплексной защиты от вражеских дронов (от средств РЭБ до банальных сараев), в результате чего мы несём крайне серьёзный материальный ущерб и не можем в полной мере реализовать вот это своё преимущество в количестве боевой техники.

Пятое. Крайне эффективным средством обеспечения высокоточного огневого поражения показывают себя мультикоптеры типа "Баба-Яга", используемые противником в качестве бомберов и носителей FPV-дронов.

Нюанс в том, что в руки наших операторов такие мультикоптеры попадают периодически только как трофеи. Наши военнослужащие и волонтёры охреневают от стоимости тех же Мавиков и Аутелей, а стоимость таких мультикоптеров на порядок выше! Они вообще недоступны для обычных людей ввиду суперконских цен! Закупки таких дронов требуют бюджетов совершенно иного уровня.

Шестое. Ещё один проблемный момент, на который необходимо обратить самое пристальное внимание, это отсутствие системного вписывания в тактику действий средств РЭР! В том числе, ввиду их банального дефицита.

Эти средства позволяют выявлять частоты, на которых работают те или иные дроны противника, и соответственно подбирать или настраивать средства РЭБ, выявлять операторов вражеских дронов, работающих в непосредственной близости от линии соприкосновения, в принципе оповещать о приближении вражеских дронов для своевременной организации противодействия, в том числе средствами огневого поражения.

Плюс к этому, пока мы не доползём до выработки и внедрения искусственного интеллекта дронов-истребителей, эффективно ориентировать малые дроны на перехват разведывательных и ударных дронов противника можно именно средствами РЭР, поскольку в барражирующем режиме свободной охоты с визуальным наблюдением делать это крайне проблематично.