Со второй декады апреля фиксируются сообщения противника о концентрации наших ударно-дронных ресурсов на Константиновском направлении и чувствительном усилении воздействия на логистику ближних и средних тылов. Сейчас один из военно-аналитических ресурсов наших оппонентов отмечает:

Российские войска продолжают усиливать давление в направлении Константиновки, резко увеличив применение корректируемых авиабомб (КАБ) и дронов с управлением по оптоволокну...

...отмечается резкий рост количества прицельных ударов по всему, что перемещается внутри города и по логистическим маршрутам, идущим от Константиновки к линии фронта. Это уже наносит существенный урон снабжению и передвижению украинских сил.

По авиаударам стоит сказать, что отмеченная зимой проблема подавления противником системы наведения УМПК неким образом решается. Результативность сейчас хорошая, порядка 60% управляемых авиабомб прилетает куда надо.

Таким образом, вырисовывается надежда на реализацию системного подхода к изоляции поля боя аналогично ранее проведённой работе в Курской области. Вопрос, как мы видим, решается комбинированным манёвром высокомобильными ударными средствами фронтовой авиации и подразделений ударных дронов.

Отмечу несколько моментов.

Первое. В очередной раз обозначу вопрос: насколько рационально вести наступательные действия на широком фронте, если наших ограниченных ударных ресурсов не хватает для нормального обеспечения всех участков, на которых наши войска атакуют? Далеко ходить не надо, на смежном Покровском направлении у нас пока очень серьёзная пробуксовка. Не говоря уже о разных прочих невесёлых участках наступления. При общем своём преобладании в дронах и оптимизированных под ударно-дронный компонент оргштатных структурах противник в состоянии тормозить и сдерживать слабо обеспеченные наступательные действия наших войск на целом ряде участков, продолжая наносить нам очень чувствительные потери.

Второе. Относительный паритет с противником по ударным дронам получается пока обеспечивать только за счёт концентрации ресурсов на каком-то конкретном направлении. Для адекватного современным реалиям дронного наполнения войск не хватает ни работоспособных дронов, ни квалифицированных операторов и техников. Далее, мы существенно отстаём от противника в части формирования специальных частей ударных дронов, которыми можно оперативно усиливать определённые участки, и внедрения ударно-дронного компонента в пехотные части как инструмент непосредственной ударной поддержки. Плюс к этому, противник продолжает опережать нас в целом в развитии дронных технологий.

Третье. Как уже отмечал выше, даже одна только целенаправленная работа по логистике даёт хороший результат. Но есть нюансы. Работа по изоляции поля боя ведётся по сути независимо от действий наших наземных сил и имеет не одномоментный, но накопительный эффект. Так вот, ориентированность на выполнение конкретной задачи - это как раз нормально, выделенные на работу по логистике силы и средства не должны распыляться. При этом накопительный характер эффекта и одновременно неразвитость разведывательно-штурмовых и ударно-штурмовых контуров с задействованием малых и средних разведывательных и ударных БПЛА в пехотных частях выливаются в недостаточную обеспеченность действий наших наземных сил.

Очень интересная серия постов от товарища Чадаева ⬇️

На предыдущей Дроннице, в августе 2024, я прочёл со сцены лекцию под названием "Оружие победы". Там было, по большому счёту, три мысли:

1. После достижения пределов мощности (ядерное оружие) ключевым фактором, за который идёт борьба у оружейников, стала точность — или, как сейчас модно говорить, "высокоточность".

2. Высокоточность имеет не только пространственное, но и временнОе измерение — ударить нужно не только в определённую пространственную точку, но и вовремя, максимально быстро — поскольку основным способом защиты от высокоточного поражения стала мобильность.

3. Управление таким высокоточным оружием требует наличия "образа врага" — не в пропагандистском, а в сугубо техническом смысле этого слова: "цифрового двойника" сил и средств противника, отражающего в статике и динамике их расположение в пространстве, и инструментарий анализа/прогнозирования их движения — и через это целеуказание для своих средств поражения.

В последние недели участвовал в нескольких оружейных совещаниях на разных этажах, получил представление о том, куда смотрит драгоценное начальство в погонах и пиджаках в части запроса к новому оружию. Понял, что мы с драгоценным начальством смотрим на вопрос несколько по-разному. В связи с этим попробую изложить дополнение к прошлогодним мыслям по теме.

1. Экономика войны — это в первую очередь вопрос эффективности конвертации народных денег в убитых врагов и уничтоженную технику (и то и то тоже можно считать в деньгах). Буквально: сколько потратил сам — на сколько сжёг у врага.

2. Взаимосвязь оружия с типом армии. Если совсем вкратце, для компактной профессиональной армии оружие должно быть крутым, дорогим и сложным. Для массовой армии оружие должно быть простым, дешёвым и серийным. Это барьер, который никак не может взять "старый" ВПК, давно забывший свои советские корни.

3. Превосходство оружия — не обязательно в "ударных" характеристиках. Для примера, "Князь Вандал" — это вообще не "новое оружие": собственно боевая часть это в основном советские ещё боеприпасы. Новое средство доставки (дрон) — но тоже не такое уж новое: дроны-камикадзе активно применялись уже полтора года к моменту появления КВН на фронте. Новое — надёжный широкополосный канал связи/управления (оптика), непеленгуемость (благодаря отсутствию радиолинка) и камера, дающая высококачественную картинку (что позволило точно выбирать место удара до последних сантиметров) — вот это и обеспечило прорывные показатели эффективности.

4. Взаимосвязь техника-тактика. Популярность идеи РУК (разведывательно-ударного комплекса) — результат трудности обеспечить быструю синхронизацию контуров разведки и поражения на организационном уровне. Если эту проблему преодолеть — мы вернёмся к идее специализации: разведка занимается разведкой, а поражение поражением.

В продолжение к предыдущему.

1. Сенсорное поле. Для того, чтобы иметь максимально ясный "образ врага" в указанном смысле, необходимо видеть, слышать, чувствовать и т.д., а главное — понимать каждый объект на "нуле" и в ближнем тылу — своём и противника. Это значит, что линия соприкосновения должна быть превращена в сплошное сенсорное поле, напичканное (дешёвыми, но много!) датчиками всех видов — оптическими, акустическими, тепловыми, пеленгационными и т.д. Все они должны сообщаться друг с другом и отдавать информацию назад, в центры обработки сигналов, где происходит анализ и реконструкция "цифрового двойника" поля боя, в основном путём обработки потока данных от сенсоров, причём бОльшая часть этой обработки, особенно на первичном уровне, должна проходить без участия человека.

2. Мультисредовость. Роботизированные устройства должны освоить все пространства войны — воздух, воду (над и под), землю (над и под), эфир, киберпространство и даже ментал. Средство доставки должно комбинировать эти измерения в любом сочетании: поехал, поплыл, нырнул, проплыл под водой, вынырнул, взлетел, приземлился, закопался, вылез, ударил.

3. Автономность. Главное, что должно остаться человеку — выбор сценария; рутина реализации уже выбранных сценариев должна быть максимально отдана на откуп AI-агентам, управляющим соответствующим железом. Ресурс внимания человека — оператора — должен быть максимально сконцентрирован на выборе цели, для этого его необходимо разгрузить от "обезьяньей работы", состоящей в выполнении задач "машинного" типа. Роботы должны воевать против роботов, управляющие ими люди должны стоять на безопасном отдалении и дирижировать оркестром механических инструментов.

4. Связность. Важно думать не просто о связи, то есть технической возможности обмена информацией между людьми и устройствами на поле боя, но о более высокой интегральной сущности: едином управлении боем, в котором участвуют "кентавры" — люди и управляемая ими автономная техника. Люди управляются командами, техника алгоритмами, "кентавры" должны управляться паттернами — нечто среднее между командой и алгоритмом, но несводимое ни к тому, ни к другому.

5. Децентрализация ценности. Любой объект, обладающий повышенной по сравнению с окружающими ценностью на поле боя, представляет для противника первоочередную мишень и максимально уязвим. Именно поэтому ценность должна быть рассредоточена — на уровне метафоры: в разных местах находятся разные элементы конструктора, которые собираются в целое только в момент удара и разбираются на запчасти сразу после его нанесения. Ценность необходимо "размазывать" в пространстве и во времени, это единственный сейчас способ её маскировки.

6. Адаптивность. Планирование операций, даже небольших, сегодня включает в себя как составную часть изобретение уникального технического решения на базе комбинации готовых находящихся под рукой модулей. Если на примерах: нужно обеспечить связь на вновь взятом опорнике — туда кидается КВН без БЧ, на месте в катушку втыкается заранее взятый с собой роутер и получаем гигабит цифровой связи на новом месте. Нужна засада на перекрёстке — около него сажается дрон с камерой, заранее пристреливается точка со сдвигом координат и в момент появления там техники туда летят снаряды. И это непрерывный конвейер придумываемых на ходу тактико-технических сценариев — совместное творчество офицера и инженера.

7. Данные. Каждое устройство, вплоть даже не до дрона — до снаряда, если не до пули — должно в процессе боевой работы непрерывно отдавать данные о своей работе в сеть, где они должны быть скормлены автоматизированным системам анализа. Дрон, пока летит до цели, видит камерой большую полосу под собой, и это ценные данные — множество случаев, когда в процессе погони за выявленной целью он обнаруживает другие, которые разведка просмотрела. Логика "умного дома" — каждое устройство ещё и датчик, с набором готовых сценариев реагирования.

Ну и самый спорный тезис, который хочу высказать по теме "Оружие победы".

Система, если взять её в сегодняшнем виде, оперирует категорией "изделие" — оценивает ТТХ, проводит НИРы и ОКРы, выдаёт литеры, ставит на вооружение и т.д.

Но на войне даже в большей степени, чем в мирной жизни, работает маркетинговая банальность — "люди покупают не дрели, а дырки в стене". Применительно к армии — она "покупает" не оружие, а дырки в боевых порядках противника.

Качественный скачок произойдёт тогда, когда получится научить систему оперировать не "изделиями", а "решениями".

Это очень просто — есть задача, и есть набор технических средств для её решения, работающих с разной эффективностью, которая меняется по мере того, как, к примеру, противник изобретает средства противодействия. Собственно "изделие", отвечающее за реализацию решения, в процессе может изменяться довольно сильно, вплоть до неузнаваемости. Но остаётся Главный Конструктор, который отвечает за то, что новая версия решения справляется с поставленной задачей лучше, чем старая. Или, если задача видоизменена либо поставлена новая, что его решение вписывается в эту задачу.

Если, опять-таки, брать за пример дрон КВН, надо сказать, что за 9 месяцев активного применения он претерпел несколько изменений, подчас довольно радикальных. Те дроны, которые поступают в войска сейчас, это по целому ряду параметров другие изделия, чем те, которые приехали в августе на курский фронт. И этот процесс всё время продолжается и будет продолжаться. Но, к примеру, в логике Гособоронзаказа такое попросту невозможно — каждое существенное изменение в конструкции, софте, системе управления и т.д. означало бы прохождение всей процедуры заново.

Обратите внимание, какое количество оружия и техники с "дополнительными буквами", чаще всего типа "М" (модернизированное, Т72Б3М, моярыдалъ) — это как раз когда в конструкцию внесены изменения, и оружейникам пришлось оформлять его как новое изделие, поскольку глазами военной приёмки это уже нечто другое, чем было. Но каждая такая "буква" — это месяцы, а то и годы сложной и громоздкой процедуры.

Пока не очень понятно, как должна работать процедура при переходе от логики "изделий" к логике "решений". На ум приходит только метафора рынка софтверных (да и хардверных — взять тот же айфон) продуктов с его концепцией "версий" — вот есть, к примеру, windows или iOS такой-то версии или сякой, но любая из них это именно windows или iOS. В целом, это проблема "управления изменениями", она же "управление жизненным циклом продукта", и тут более чем уместна конверсия гражданских организационных технологий в военную сферу. Апдейты, патчи, альфа- и бета-релизы, "переходные" версии (не 2.0, а 1.5), возможность отката к предыдущей версии в случае, если новая признана неудачной, спинофф-версии (специализированные сборки для отдельных категорий пользователей с особыми запросами), пользовательские конференции, сбор и обработка пожеланий к следующему апдейту — всё как в нормальной софтверной индустрии. Вплоть до открытого (условно, конечно) кода и "репозиториев" с пользовательскими "примочками" к базовому продукту в рамках единой экосистемы — эдакий военный Гитхаб.

Офф. Вот бы, к примеру, было круто, чтобы к дронам на оптике какая-нибудь независимая софтверная компания написала модуль дополненной реальности, где оператору прямо на экране стрелочками показывать, куда лететь и где цель, с указанием расстояния до неё и прогнозом расхода лески и аккумулятора. Дроноделам это делать особо некогда — они всё-таки в первую очередь дроноделы, а не айтишники. А вот любая IT-контора, минимально умеющая в AR — вполне на такое способна. Причём это нужно не как часть базового софта, а именно как подключаемый (и отключаемый) модуль, виджет. И такого типа задач — "на столе" много, они возникают буквально каждый день.

Это, что называется, "на подумать".

⬆️ К вышесказанному товарищем Чадаевым хочу добавить. Задел для реализации описанной концепции в плане человеческого капитала у нас определённо есть. Потенциала же для полноценной реализации возможностей этого человеческого капитала при существующей парадигме мышления драгоценного начальства в погонах и пиджаках не наблюдается, а продуктивное совместное творчество офицера и инженера требует колоссальных системных изменений. Мы до сих пор не можем элементарно оптимизировать штатку армейских штурмовых отрядов под текущие реалии. Какой-то антифутуризм...

Хочу обратить внимание на сообщение от Сергея Флеша (перевод с украинского):

Враг продолжает атаковать нас ударным БПЛА неизвестного типа.

Впервые применение такого БПЛА было зафиксировано в Сумах в феврале 2025 года. В последнее время его применение также фиксируется на востоке.

На БПЛА установлен аккумулятор ёмкостью 34 Ач, что позволяет ему доставить боевую часть весом 3 кг на расстояние до 80 километров. БПЛА собран на 100% импортных комплектующих.

На первый взгляд, БПЛА не вызывает особого энтузиазма, но внутри это полностью инновационный продукт. БПЛА управляется через сети мобильной связи LTE, имеет инерциальную и спутниковую навигацию, но это не главное.

БПЛА оборудован мощной камерой 14 Мп, модулем распознавания и обработки видео JETSON. Снизу установлен лазерный дальномер, позволяющий БПЛА ориентироваться по карте высот. На борту стоит высокоскоростной жёсткий диск, заполненный информацией для ориентировки объёмом более 100 гигабайт. Также БПЛА обладает большой вычислительной мощностью.

Несколько раз фиксировался полёт данного БПЛА группами от 2 до 6 бортов, что не исключает интегрированного роевого решения на борту.

Такой тип ударного БПЛА многими экспертами оценивается как будущее, потому что дроном управляет искусственный интеллект и при этом дрон не зависит от сигналов спутниковой навигации и его управление не может быть подавлено средствами РЭБ. Такой дрон может потенциально даже фиксировать работу средств ПВО и зенитных дронов и выполнять манёвры уклонения.

Пока применение такого типа БПЛА не является столь массовым, как, например, Ланцет, но он встречается всё чаще, очевидно, наш противник сейчас отрабатывает варианты применения его в боевых условиях.

Я хотел бы попросить наших конструкторов БПЛА обратить внимание на это уже существующее решение противника для разработки аналогов.

[конец цитаты]

Что это за аппарат, мне неведомо. Если изложенное соответствует действительности, значит, в потенциале у нас появляется существенно более эффективное ударное средство, чем Ланцет, способное ещё и поставлять качественные разведданные.

Вопросы в следующем.

Насколько в принципе получится масштабировать это решение и в какие сроки? Будет ли оно увязано в разведывательно-ударные контуры в рамках комплексного обеспечения действий наземных (как средство контрбатарейной и антидронной борьбы) и воздушных (как средство борьбы с системами ПВО) сил?

У противника, скажем, есть концепция "Линии дронов" с чёткими задачами, и он целенаправленно работает над её реализацией. У нас же какой-либо цельной концепции, отвечающей современным требованиям обеспечения боевых действий, пока не наблюдается. Наши штатные подразделения ударных БПЛА мало того, что количественно серьёзно уступают противнику, так ещё и зачастую ориентированы на ведение какой-то своей параллельной войны на выбивание очков без прямой увязки с действиями других родов войск.

Текст по "Линии дронов" от товарища Вольта ⬇️

Сейчас будет цитата из одного ресурса противника. Просто потому, что здесь изложена стратегия ВСУ по части дронов на этот год:

Украинские военные внедряют концепцию «линии дронов», чтобы противостоять российскому наступлению. В проекте участвуют пять подразделений БПЛА («Птицы Мадяра», «Рарог», «Ахиллес», «Феникс» и «К-2», сообщает УП.

Отвечает за внедрение концепции с начала 2025 года глава Сухопутных войск Драпатый.

План-максимум этой концепции - поражать противника на территории в глубину до 50 километров от переднего края. Эта глубина должна стать kill zone, которую будут контролировать дроны.

По задумке, эта зона делится на сектора: 5–10 км, 10–15 км, 15–20 км, 20–50 км. На каждом участке работает свой разведывательный экипаж, который сразу передаёт сигнал для нанесения огневого удара. Цель - не допустить продвижения пехоты и техники, перебить их логистику, уничтожить артиллерию, работать по тылам и системам ПВО.

Наиболее жестко зачищается 5-километровая зона, где «всё будет заминировано», снесены все строения, руины и подвалы, где противник может закрепиться.

На 10 километрах должна быть выбита вся логистика наступающих частей, на 15 - артиллерия.

На 20–50 км идет уже более привычная работа по логистическим центрам, системам ПВО, другим военным объектам, инфраструктуре противника (то есть, то, что происходит и сейчас).

При этом признается, что это оборонительная стратегия.

«Мы не будем идти в контрнаступление, поэтому если мы хотим создать kill zone, всё это нужно уничтожить», - рассказывает один из военных, находящийся на Новопавловском направлении.

«Задача минимум – полностью остановить продвижение врага. А там уже посмотрим, что будет дальше", – сказал в ответ на вопрос о приоритетах проекта "Линия дронов" один из людей, имеющих отношение к ее запуску.
_______________

Несколько комментариев.

Во-первых, уточню, что имеются в виду не просто подразделения, а полки (Мадяр своих вообще в бригаду вроде хочет превратить). «Ахиллес» уже точно переформатирован в полк БПЛА за первый квартал текущего года.

Второе. Противник не просто летает вглубь нашей территории, размазывая усилия. Нет, они стремятся исключить автомобильное движение в ключевых транспортных узлах на расстоянии 25+ км от фронта. На нашем направлении они работают по развязке в районе Сватово, например.

Третье. Противник активно использует авиаматки, строит ночью цепочки десантируемых ретрансляторов к нам в тыл (искать ретрики непросто, хотя и понятно, что надо на возвышенностях), поднимает воздушные шары с ретрансляторами. В общем, работает системно и последовательно.

Для борьбы с противником следует принимать симметричные меры. Делать всё то же самое. И тогда, например, вместо комфортного выезда на пикапе в свой ближний тыл их дроноводам придётся так же, как и нашим, ходить пешком. Что увеличивает нагрузку на расчёты, замедляет реагирование.

⬆️ От себя к вышесказанному добавлю один, на мой взгляд, весьма показательный момент.

Обратите внимание, что в круг задач входит подавление артиллерии в секторе от 10 до 15 километров (т.е. по факту львиной доли всех наших артиллерийских систем).

При этом в краткой записке с общей оценкой действий одного штурмового отряда, которую я разбирал выше, некий профессионал отечественной военной мысли, среди прочего, отметил:

При огневом поражении противника отмечается отказ от классического применения артиллерии, в том числе СО, ПСО, ОВ. Эти функции выполняют БПЛА различного типа. Применение данных средств в качестве основных средств огневого поражения в положениях Боевого устава не прописано.

Т.е. в текущих условиях и с очевидно просматриваемой перспективой военный профессионал на полном серьёзе вещает про последовательное сосредоточение огня и классический огневой вал.

Как ЭТО ВСЁ победить? 🤦‍♂🤦‍♂🤦‍♂

Некоторое время назад наткнулся на небольшой обзорный материал с одного из ресурсов наших оппонентов о роли артиллерии в современной войне в сравнении с ударными дронами. Думаю, имеет смысл его прокомментировать. В первую очередь потому, что если на стороне противника военная мысль бурлит вокруг актуального вопроса о возможности замены артиллерии ударными дронами в определённых условиях, то в среде наших профессионалов военной мысли наблюдается недопонимание реалий современной войны, включая зацикленность на традиционных средствах огневого поражения.

В частности, эта зацикленность весьма красноречиво проявилась в двух кратких записках с общим анализом действий одного штурмового отряда, которые я разбирал в серии постов выше (раз, два, три, четыре, пять). Среди прочего, в этих записках были высказаны критические замечания в адрес командира отряда за отказ от традиционного применения артиллерийских средств и использование в качестве основного средства поражения ударных дронов. Такие записки, смею заметить, сказываются на общем характере анализа текущего боевого опыта и могут формировать неадекватное представление о фактических реалиях у высшего военного руководства.

Итак, курсивом цитирую текст вышеуказанного материала, а затем даю свои комментарии.

Несмотря на активное внедрение ударных дронов на поле боя, артиллерия остается важнейшим элементом ведения современной войны. Вопреки распространённой в последние годы «дроновой лихорадке», реальность украинского фронта показывает, что БПЛА и ствольные орудия не столько конкуренты, сколько взаимодополняющие инструменты поражения.

Комментарии:

Артиллерия и ударные дроны, безусловно, могут работать как взаимодополняющие средства поражения. Однако необходимо учитывать объективное сужение традиционных возможностей артиллерии в реалиях текущей войны и одновременно расширение возможностей ударных дронов. Комбинировать эти средства поражения следует исходя из тактической обстановки и целесообразности, причём в определённых обстоятельствах ударные дроны вполне могут играть роль основного средства поражения.

Плюс к этому, необходимо также учитывать преимущества противника в средствах контрбатарейной разведки, дальности и точности стрельбы артиллерийских систем, развитости ударно-дронного компонента, что делает наши собственные основные артиллерийские средства и логистику их боепитания достаточно уязвимыми для выявления и поражения противником. Таким образом, по логике, для решения проблем контрбатарейной борьбы, изоляции районов боевых действий и непосредственного ударного обеспечения действий наших наземных сил "дроновая лихорадка" должна была бы наблюдаться с нашей стороны. Однако процесс ползёт медленно и печально.

Так, украинские войска активно применяют три основные категории дронов: FPV-камикадзе, тяжелые бомбардировщики и коптеры со сбросом гранат. FPV-дроны эффективны против техники, но их реальный КПД колеблется в диапазоне 20–40% — это признают даже украинские командиры. Причина — нестабильность электроники, уязвимость к РЭБ, а также проблемы с точностью и боевой частью. Часто для выведения из строя одной цели требуется серия попаданий, что снижает экономическую и тактическую эффективность.

Дополнительно, почти все дроны в ВСУ используют аналоговую связь, что ограничивает плотность их применения. В результате, операторы часто вынуждены «делить» частоты, действовать с оглядкой на других и буквально выстраиваться в очередь на вылет.

Тяжелые дроны-бомбардировщики применяются преимущественно ночью для ударов по скоплениям техники и укреплениям. Однако высокая стоимость и уязвимость к стрелковому оружию ограничивают их масштабное применение. В свою очередь «сбросы» с Mavic’ов эффективны по пехоте, но требуют близости к ЛБС и несут высокий риск для операторов.

Комментарий:

Во-первых, даже при указанном диапазоне КПД ударных дронов противника их воздействие крайне чувствительно, именно на них приходится львиная доля наших потерь. Во-вторых, дронные технологии прогрессируют, и КПД однозначно будет увеличиваться.

Продолжение ниже ⬇️

Артиллерия, в отличие от дронов, сохраняет ключевое преимущество в скорости и массе огня. Один залп батареи за 1–2 минуты может накрыть площадь размером до 200×200 метров. FPV-дроны, даже при массе, не способны обеспечить такую плотность поражения за аналогичное время. Более того, артиллерия менее подвержена погодным и РЭБ-ограничениям.

Комментарии:

В первую очередь отмечу площадное измерение, с которым к работе артиллерии продолжают подходить и наши профессионалы военной мысли. Если для дальнобойной артиллерии ещё могут найтись относительно крупные групповые цели, то в ближних тылах и на линии боевого соприкосновения площадное поражение чаще всего не просто избыточно, но и малоэффективно, а решающее значение имеет не плотность, но быстрота и точность поражения.

Кроме того, даже при обнаружении подходящей цели для сосредоточенного огня орудий одной артиллерийской батареи реализация данного приёма осложняется тем обстоятельством, что артиллерийские подразделения разнесены в пространстве буквально по отдельным единицам. Соответственно, орудиям будут требоваться разные установки стрельбы, что делает пристрелку и корректировку более трудоёмким и длительным процессом, а это может быть критично в условиях активных контрбатарейных действий противника. Плюс к этому, координация действий расчётов требует наличия хорошо отлаженного и устойчивого разведывательно-огневого контура с надёжной связью. Т.е. в текущих условиях определённые сложности есть даже в реализации, казалось бы, несложного приёма сосредоточенного огня. Данное обстоятельство, кстати, говорит ещё и о востребованности кассетных боеприпасов, которыми можно выбивать соответствующие цели без необходимости сосредоточения огня орудий целого подразделения.

С погодными и радиоэлектронными ограничениями тоже есть нюансы. Практика ведения огня буквально по ненаблюдаемой цели становится анахронизмом, артиллерийские системы увязываются в разведывательно-огневые контуры, результативность их огневого воздействия критически зависит от воздушных средств наблюдения и корректировки нижнего и среднего неба, в зависимсти от дистанции ведения огня. Соответственно, если работе разведывательных БПЛА препятствуют погодные условия, радиоэлектронная обстановка или работа средств ПВО противника, эффективность артиллерийского огня падает. Таким образом, артиллерия сейчас в существенно большей мере зависит от указанных ограничений, чем это может казаться на первый взгляд, причём эти ограничения могут сказываться и на системах наведения управляемых боеприпасов.

Расчёты показывают, что для уничтожения группы из 15 пехотинцев требуется до 75 дронов, что по стоимости может превысить аналогичную задачу при помощи кассетного или осколочного артиллерийского огня. Особенно в условиях, когда артиллерия может применять радиоподрыватели и дистанционные трубки, усиливая поражающее действие без необходимости точного попадания.

Комментарий:

В подобных рассуждениях необходимо также учитывать технические ресурсы, трудовые и временные затраты, требуемые для организации логистики боепитания и ремонтно-восстановительных работ при износе или повреждениях орудий, а также сопряжённые риски, равно как и общую стоимость той или иной артиллерийской системы.

Нельзя забывать и о дальности: артиллерия бьёт на десятки километров, тогда как дроны в среднем ограничены 5–15 км. Это делает её незаменимой для поддержки глубины обороны и наступления.

Комментарий:

Тезис о незаменимости артиллерии по части одной только дальности представляется спорным, поскольку благодаря воздушным ретрансляторам и авиаматкам радиусы действия малых ударных коптеров увеличиваются, а средние ударные дроны самолётного типа в принципе работают на расстояния в десятки километров. Преимуществом артиллерии в данном случае представляется сочетание дальности с мощностью огневого воздействия, необходимой для поражения сильно укреплённых целей. При этом такие цели на переднем крае могут быть доступны тяжёлым коптерам, способным переносить мощные боеприпасы.

Окончание ниже ⬇️

Путь повышения эффективности артиллерии — это модернизация боеприпасов: переход от морально устаревших М107 к новым ОФС с более высокой фрагментацией, массовое внедрение кассет, дистанционных трубок и высокоточных снарядов. Параллельно требуется развитие управляемых систем наведения — по аналогии с российскими «Краснополями».

Комментарий:

В нашем случае крайне желательно было бы обеспечить ещё и более высокую дальность стрельбы, по которой наши наиболее распространённые артиллерийские системы уступают противнику. Плюс к этому, помимо развития высокоточных средств поражения и модернизации обычных боеприпасов, требуется в принципе повышение качества изготовления боеприпасов. Кроме того, в части боеприпасов необходимо также отметить средства дистанционного минирования как очень важный фактор повышения эффективности действий артиллерийских систем. Следует, пожалуй, ещё добавить, что элементарно для обеспечения нормальной работы наши артиллерийские подразделения не должны испытывать нехватку разведывательных БПЛА и соответствующих средств связи.

Артиллерия никуда не исчезает. Она теряет часть универсальности, но превращается в специализированный, более редкий, но крайне важный ресурс. И недооценивать её роль — значит вести войну по ошибочным лекалам.

Комментарий:

Недооценивать роль артиллерии, разумеется, не стоит, однако в первую очередь необходимо адекватно оценивать её фактические возможности в нынешних реалиях. В нашей официальной военной мысли очевидно наблюдается переоценка текущей роли артиллерии исходя из устоявшейся классической парадигмы её применения и, напротив, недооценка растущих возможностей ударных дронов. В частности, дронами-камикадзе проще поражать мобильные цели, что крайне актуально для подавления логистики, плюс к этому, ударные дроны в целом крайне эффективны как средства непосредственной поддержки наземных сил, в том числе в прямых контактных боях, и не только способны заменять артиллерию в определённых обстоятельствах, но нередко элементарно более целесообразны для применения.

К вопросу о технологиях, тактике и практике текущей войны ⬇️

— Добрый день! Хотел бы задать сложный вопрос относительно перспектив. Что лучше - продолжать с учетом текущих сложностей и ограничений? Или идти на подписание мира, с неизбежными компромиссами, и рисками, что полыхнет чуть позже, и скорее всего, с большей кровью? Что думают рядовые военные?

— Вопрос отличный.
Мы, обычные исполнители, думаем, что если руководство и дальше будет так бездарно растрачивать нас, личный состав, то Россия проиграет.

Ещё раз. Проиграет.

Мы считаем, что уж в 2025-м году пора бы переходить к использованию средств огневого поражения и истощения противника путём физического уничтожения дронами, артой и танками, а не дурацкими атаками, которые похожи на загон овчарками баранов на цепочку егерей со штуцерами.

То есть сейчас, когда ВСУ сделали ставку на массовые дроны и хорошо управляемую артиллерию, ценность продвижения от лесополки до лесополки с громадными потерями имеет НУЛЕВОЙ уровень.

А вот отрезать противнику логистику на участке, парализуя его транспортные развязки, с помощью дронов, уничтожая артой и ФАБами его известные укрепы, можно вызвать у хохлов такие потери, после которых их командование примет решение на отход. Ну, либо образуются как раз условия для того, чтобы украинская оборона наконец-то поддалась. Тогда, как в Курской области, можно захватывать целые участки местности.

Поясняю конкретно.
Вот заколебавший нас выступ к востоку от Купянска, где у хохлов минимум 2 линии обороны, основанные на бетонированных укреплениях.

Из района Ковшаровки, Песчаного (верхнего) и Петропавловки вылетают дроны различных типов и усложняют логистику по всем дорогам. Это обозначено голубыми стрелками.

Вот бы, блин, взять под контроль своими дронами насыпные переправы через реку Оскол. Потому что удары ФАБами по насыпям малоэффективны, противнику хватает суток на восстановление. А вот работа, аналогичная работе в Курской области, должна привести к отходу войск противника с этого выступа. Что снизит количество налётов на наши дороги из-за перемещения стартовых площадок БПЛА противника за реку.

Пост от товарища Филатова по вопросам зачистки нижнего и среднего неба ⬇️

ВДВ зачищает небо от вражеских птиц. 67 бортов за 3 недели.

Наш противник давно понял, что такое малое и среднее небо. До 80% потерь техники и личного состава в нашей Армии - это fpv и кассетные боеприпасы, которые корректируются по птичке. А значит это первоочередная угроза на ЛБС для жизни наших брйцов.

Перед вторжением в Краснояружский район Белгородской области, противник за полдня обвалил нам все ZALA и наша Армия несколько дней оставалась на мавиках.
https://t.me/filatovcorr/4722

Делает это противник с помощью FPV ПВО. То есть у них есть РЛС RADA, они засекают наши крылья и летят сбивать. Тактика у них отработана. Так они вырубают нам среднее небо.

Затем подтягивается основная группировка с FPV и броней. Начинается боевая работа, результаты которой расхлебываются по 7 месяцев...

Сейчас ВДВ тоже научились в FPV ПВО и начинают работу по нейтрализации РЛС RADA. Свой опыт ВДВ активно внедряет в войска

⬆️ В приложенном видео весьма внушительные результаты трёхнедельной работы контура противовоздушной обороны одного воздушно-десантного соединения с выключением разведывательных крыльев, посредством которых наводятся и корректируются ударные дроны и артиллерия противника. Плюс к этому, в соединении начали проактивную работу, нацеленную на выявление и поражение радиолокационных станций. Т.е. успешные практики есть, вопрос в масштабировании.

Деды и правнуки

Накануне праздника Победы советского народа в Великой Отечественной войне необходимо сказать слово об участниках нынешнего конфликта.
Тем более что как бы ни называли его "колониальным", какие бы его ход не давал к этому поводы, нынешний антипарад к памятной дате со стороны наших противников и их западных партнёров - запрет на советские знамёна Победы и флаг России в Германии, попытки не допустить самолёты глав государств в Москву со стороны Прибалтики, запрет на боевые награды ветеранов на Украине - приводят к мысли о том, что ряд сил в Европе восприняли конфликт как возможность реванша за победный май сорок пятого.
Получается, наши воины, наши современники - действительно подхватили знамя дедов и прадедов, и несут его вместе с грузом тягот и лишений боевых действий: кто год, кто три, а кто и все одиннадцать - с весны 2014-го.
Разговаривая в эти дни с военными ребятами, приходилось слышать, что помнить и чтить Победу необходимо, но самим праздновать пока нечего.
Хотя бы потому, что мы допустили возможность реванша со стороны врагов и попытка этого реванша на сегодня не пресечена.

А ещё - нынешние защитники Отечества, к сожалению, по большей части не ощущают самого важного для военного человека, добровольно отдающего Родине право распоряжаться своей жизнью и смертью. Не ощущают неподдельного уважения к своему ратному труду и своей жертве со стороны общества, да и государства.
Война - дело жестокое, и не только по отношению к противнику. Порядок в воюющей армии зачастую наводится силовыми средствами. Известны случаи, когда бойцы хорошо отзывались о командирах, чьим методом наведения порядка был удар в челюсть. Это было, когда командир этот воевал грамотно, берег людей и уважал их. Прозвучит странно - но можно ударить бойца, приводя в чувство, но не унизить его при этом.
А можно вообще не вступать в контакт с подчинёнными, но дать им понять своим поведением, что они для начальства - не люди, не воины.
И такого отношения многовато на этой войне...
Отдельная тема - отсутствие ротаций, трудности с отпусками и увольнительными. В свое время перечитала много работ и воспоминаний о Великой Отечественной. Там тоже бывало всякое. Но правило выводить потрепанную в боях часть на отдых и/или переформирование - соблюдалось. Люди получали недели и даже месяцы отдыха и обучения.
В Великую Отечественную воевала вся или почти вся страна; случаи уклонения были редки и обращали на себя внимание.
Сейчас всё иначе - воюет небольшая часть способных держать оружие: кадровая армия, мобилизованные осенью 2022 года и добровольцы-контрактники. И все эти люди, за исключением структур вроде БАРСов или ЧВК, воюют бессменно и бессрочно.
Да, в Великую Отечественную тоже воевали бессрочно - но это касалось всех военнообязанных. А не "ограниченного контингента", как сейчас, который отдувается за всю страну и оказался, фактически, "закрепощен" контрактами. Эти люди воюют в прямом смысле за себя и за того парня - потому что именно автоматическое продление их контрактов позволяет не призывать следующую волну.
Эта ситуация создаёт и проблемы с отпусками и ротациями, и злоупотребления по отношению к военнослужащим, которые "никуда не денутся с подводной лодки".
Это рождает у бойцов очень тяжёлые и даже унизительные мысли. Один мой товарищ, офицер-доброволец из Сибири, умница, интеллектуал, ласково называет себя и себе подобных не иначе как "долбоебами". Дураки-идеалисты, потому что.

Эта разница между нашей войной и Великой Отечественной - тогда не воюющий мужчина воспринимался как "что-то с ним не в порядке", сейчас - воюющим всё чаще кажется, что не в порядке что-то с ними, какие-то важные вещи об устройстве мира они поняли неверно - сильно влияет на боевой дух войск и закладывает мощный заряд под послевоенное общество.
Чествовать героев Великой Отечественной и забывать о тех, кто сейчас продолжает их дело в крайне тяжёлых условиях и при очень своеобразном к ним отношении - глубоко неправильно, если не сказать резче.