СВО и революция военного дела - Часть 5 из 6
Авиационный тупик
Неожиданный результат показало в ходе СВО извечное противостояние ПВО и военной авиации. Промежуточный итог: потеря актуальности таких устоявшихся форм применения боевой авиации, как воздушная наступательная операция или массированные авиационные удары.
Практически нерешаемой оказалась задача эффективного подавления ПВО противника. А ведь её решение предопределяет дальнейший ход и исход борьбы в воздухе, и не только.
По мнению Балуевского, решение задачи противодействия силам ПВО противника и их подавления должно носить системный характер. Ключевые элементы — системы разведки, вскрытия и обнаружения комплексов ПВО; специальные средства помехового противодействия и радиоподавления ПВО; средства огневого поражения; специальные авиационные комплексы постановки помех и радиоподавления; ложные цели; комплексы бортовой обороны боевых самолетов; специальные боевые самолеты подавления и поражения средств ПВО.
«Все эти элементы, — отмечает Балуевский, — должны быть выстроены в комплекс единой системы управления и должны заранее проходить совместное обучение и боевую подготовку для реализации планируемых задач».
Авиационный тупик
Неожиданный результат показало в ходе СВО извечное противостояние ПВО и военной авиации. Промежуточный итог: потеря актуальности таких устоявшихся форм применения боевой авиации, как воздушная наступательная операция или массированные авиационные удары.
Практически нерешаемой оказалась задача эффективного подавления ПВО противника. А ведь её решение предопределяет дальнейший ход и исход борьбы в воздухе, и не только.
По мнению Балуевского, решение задачи противодействия силам ПВО противника и их подавления должно носить системный характер. Ключевые элементы — системы разведки, вскрытия и обнаружения комплексов ПВО; специальные средства помехового противодействия и радиоподавления ПВО; средства огневого поражения; специальные авиационные комплексы постановки помех и радиоподавления; ложные цели; комплексы бортовой обороны боевых самолетов; специальные боевые самолеты подавления и поражения средств ПВО.
«Все эти элементы, — отмечает Балуевский, — должны быть выстроены в комплекс единой системы управления и должны заранее проходить совместное обучение и боевую подготовку для реализации планируемых задач».
СВО и революция военного дела - Часть 6 из 6
Беспилотная вакханалия
Бурное развитие военной беспилотной техники и приёмов её применения стали головной болью ПВО, которая не готовилась к борьбе с этой «мелочью». Тем не менее дроны разного класса и назначения стали, вероятно, главной проблемой средств ПВО и главным вызовом для любой системы ПВО.
Приходится признать, что столь гипертрофированная роль дронов, которую они играют сегодня в вооружённой борьбе, не была предсказана военными теоретиками. Хотя намёки на новую тенденцию считывались уже во второй карабахской войне 2020 года.
Балуевский обращает внимание прежде всего на кардинальное изменение парадигмы применения беспилотников обеими сторонами, от ориентации на применение дронов самолетного типа большой (класса MALE), средней и малой дальности, продолжительности полёта и размерности к массовому использованию малых коммерческих коптеров. Причём как для ведения разведки и наблюдения, так и в качестве ударных, включая FPV-дроны и барражирующие боеприпасы.
«Это, — отмечает экс-начальник Генштаба, — привело к взрывному расширению их применения, фактически превратив в один из основных видов вооружения в боевых действиях».
FPV-дроны поражают практически все виды боевой техники на передовой, обладая беспрецедентным для любого вида управляемого оружия соотношением «стоимость — эффективность».
Беспилотниками, революционизировавшими боевые действия в ходе СВО, стали малые барражирующие боеприпасы, в том числе российские «Ланцеты». Они становятся массовым, недорогим высокоточным тактическим средством поражения и одним из основных средств контрбатарейной борьбы.
Можно предположить, делает прогноз Балуевский, что в дальнейшем развитие «ланцетоподобных» аппаратов в качестве летающей артиллерии приведет к их частичной трансформации в малогабаритные тактические ракеты. По его словам, большее распространение получат FPV-дроны, малые барражирующие боеприпасы, которые в кратчайшие сроки будут эволюционировать вплоть до индивидуального оружия бойца. «Это означает, что уже в ближайшие годы на поле боя будут задействованы десятки и сотни тысяч малых беспилотных летательных аппаратов, — резюмирует Балуевский. — Соответственно, встанет и огромная по объёмам задача борьбы с ними, также начиная от уровня низших подразделений, экипажей и расчётов».
Беспилотная вакханалия
Бурное развитие военной беспилотной техники и приёмов её применения стали головной болью ПВО, которая не готовилась к борьбе с этой «мелочью». Тем не менее дроны разного класса и назначения стали, вероятно, главной проблемой средств ПВО и главным вызовом для любой системы ПВО.
Приходится признать, что столь гипертрофированная роль дронов, которую они играют сегодня в вооружённой борьбе, не была предсказана военными теоретиками. Хотя намёки на новую тенденцию считывались уже во второй карабахской войне 2020 года.
Балуевский обращает внимание прежде всего на кардинальное изменение парадигмы применения беспилотников обеими сторонами, от ориентации на применение дронов самолетного типа большой (класса MALE), средней и малой дальности, продолжительности полёта и размерности к массовому использованию малых коммерческих коптеров. Причём как для ведения разведки и наблюдения, так и в качестве ударных, включая FPV-дроны и барражирующие боеприпасы.
«Это, — отмечает экс-начальник Генштаба, — привело к взрывному расширению их применения, фактически превратив в один из основных видов вооружения в боевых действиях».
FPV-дроны поражают практически все виды боевой техники на передовой, обладая беспрецедентным для любого вида управляемого оружия соотношением «стоимость — эффективность».
Беспилотниками, революционизировавшими боевые действия в ходе СВО, стали малые барражирующие боеприпасы, в том числе российские «Ланцеты». Они становятся массовым, недорогим высокоточным тактическим средством поражения и одним из основных средств контрбатарейной борьбы.
Можно предположить, делает прогноз Балуевский, что в дальнейшем развитие «ланцетоподобных» аппаратов в качестве летающей артиллерии приведет к их частичной трансформации в малогабаритные тактические ракеты. По его словам, большее распространение получат FPV-дроны, малые барражирующие боеприпасы, которые в кратчайшие сроки будут эволюционировать вплоть до индивидуального оружия бойца. «Это означает, что уже в ближайшие годы на поле боя будут задействованы десятки и сотни тысяч малых беспилотных летательных аппаратов, — резюмирует Балуевский. — Соответственно, встанет и огромная по объёмам задача борьбы с ними, также начиная от уровня низших подразделений, экипажей и расчётов».
Содержимое статьи "СВО и революция военного дела", резюмирующей выводы бывшего начальника Генштаба генерала армии Юрия Балуевского, безусловно, не является откровением для людей в теме. Более того, при всём уважении к Юрию Николаевичу, в данных выводах имеются определённые лакуны, а некоторые моменты представляются весьма неоднозначными.
Так, например, достаточно странно выглядит внезапное открытие уязвимости танка для противотанковых мин при одновременном умолчании об откровенном провале в обеспечении связи между танками и пехотными подразделениями, во взаимодействии с которыми они призваны действовать.
Что касается тенденции на радикальное повышение роли БПЛА в современной войне, то осенью 2020 года в Карабахе уже не считывались намёки, но звучно бил колокол. Сама же тенденция была совершенно недвусмысленно явлена ещё на Донбассе, в Сирии и Ливии, причём ориентация на использование малых коптеров чётко проявилась именно на первых двух театрах, т.е. возможностей и времени для сбора и анализа информации, прогнозирования и оперативного реагирования было предостаточно. Применительно к БПЛА стоило бы также отметить, что FPV-дроны радикальным образом влияют на обстановку не только на передовой, но и в ближних тылах, критически осложняя перемещения личного состава, снабжение и эвакуацию.
Ещё к вопросу о считывании намёков. СВО на самом деле продемонстрировала как важность современных разведовательно-огневых контуров, так и отставание наших артсистем и РСЗО. Однако громкий звоночек о фатально поразительном эффекте увязки в РОК высокоточных РСЗО прозвенел ещё в феврале 2018 года под Хишамом, но и этим звоночком наши военные теоретики не озаботились. При этом весьма интересно было бы понять, на каком повороте после 2014 года поломались или потерялись наши собственные РОКи.
Проблемы с полноценным применением авиации ввиду невозможности эффективного подавления ПВО очевидны, однако управляемые ракеты класса "воздух-земля" и корректируемые планирующие авиабомбы в принципе позволяют проводить воздушные наступательные операции с ограниченными целями, а для нанесения массированных авиаударов, как мне представляется, эти авиаудары надо внезапно массировать, а не размазывать на сотни километров по ЛБС.
Представляется достаточно спорным тезис об отсутствии подготовки личного состава к пехотному бою, ренессанс которого отмечает Балуевский, в армиях ведущих стран мира после Второй мировой войны. Здесь можно вспомнить, например, знаковую работу генерал-майора армии США Джеймса Фрая "Обучение действиям в наступательном бою", в которой описываются методы обучения отделений и взводов атакующим действиям в отношении равноценного противника, причём данная работа была переведена и опубликована "Воениздатом" в 1958 году специально для военнослужащих нашей армии. Сейчас же стоило бы акцентировать внимание на актуальных проблемах боевой подготовки, в результате которых мы до сих пор имеем на поле боя массы не обученных на должном уровне людей.
Возвращаясь к танкам, рискну предположить, что поставленные Балуевским вопросы относительно их перспектив могут повести отечественную военную мысль в части обеспечения защищённости путём сумрачного тевтонского гения, пытавшегося раз за разом выродить некое танковое вундерваффе, тогда как более рациональным в настоящее время представляется поиск асимметричных ответов в организации должного обеспечения наступательных действий.
Это подборка шероховатостей навскидку. Между тем, несмотря на все нюансы, выводы Балуевского определённо ценны. Можно, конечно, горько проиронизировать над Генералом Очевидность, который достаточно комплексно обрисовал чувствительные моменты, о которых неглупые люди говорят уже давно.
Однако я бы предложил посмотреть на данные выводы под другим углом. С одной стороны, проблемы, наконец, проговорены имеющим немалый вес военным профессионалом. С другой стороны, данное обстоятельство, условно говоря, легитимизирует неглупых людей как адекватное экспертное сообщество перед лицом нашей инертной армейской системы и ставит в недвусмысленное положение людей, публично эту систему защищающих.
Так, например, достаточно странно выглядит внезапное открытие уязвимости танка для противотанковых мин при одновременном умолчании об откровенном провале в обеспечении связи между танками и пехотными подразделениями, во взаимодействии с которыми они призваны действовать.
Что касается тенденции на радикальное повышение роли БПЛА в современной войне, то осенью 2020 года в Карабахе уже не считывались намёки, но звучно бил колокол. Сама же тенденция была совершенно недвусмысленно явлена ещё на Донбассе, в Сирии и Ливии, причём ориентация на использование малых коптеров чётко проявилась именно на первых двух театрах, т.е. возможностей и времени для сбора и анализа информации, прогнозирования и оперативного реагирования было предостаточно. Применительно к БПЛА стоило бы также отметить, что FPV-дроны радикальным образом влияют на обстановку не только на передовой, но и в ближних тылах, критически осложняя перемещения личного состава, снабжение и эвакуацию.
Ещё к вопросу о считывании намёков. СВО на самом деле продемонстрировала как важность современных разведовательно-огневых контуров, так и отставание наших артсистем и РСЗО. Однако громкий звоночек о фатально поразительном эффекте увязки в РОК высокоточных РСЗО прозвенел ещё в феврале 2018 года под Хишамом, но и этим звоночком наши военные теоретики не озаботились. При этом весьма интересно было бы понять, на каком повороте после 2014 года поломались или потерялись наши собственные РОКи.
Проблемы с полноценным применением авиации ввиду невозможности эффективного подавления ПВО очевидны, однако управляемые ракеты класса "воздух-земля" и корректируемые планирующие авиабомбы в принципе позволяют проводить воздушные наступательные операции с ограниченными целями, а для нанесения массированных авиаударов, как мне представляется, эти авиаудары надо внезапно массировать, а не размазывать на сотни километров по ЛБС.
Представляется достаточно спорным тезис об отсутствии подготовки личного состава к пехотному бою, ренессанс которого отмечает Балуевский, в армиях ведущих стран мира после Второй мировой войны. Здесь можно вспомнить, например, знаковую работу генерал-майора армии США Джеймса Фрая "Обучение действиям в наступательном бою", в которой описываются методы обучения отделений и взводов атакующим действиям в отношении равноценного противника, причём данная работа была переведена и опубликована "Воениздатом" в 1958 году специально для военнослужащих нашей армии. Сейчас же стоило бы акцентировать внимание на актуальных проблемах боевой подготовки, в результате которых мы до сих пор имеем на поле боя массы не обученных на должном уровне людей.
Возвращаясь к танкам, рискну предположить, что поставленные Балуевским вопросы относительно их перспектив могут повести отечественную военную мысль в части обеспечения защищённости путём сумрачного тевтонского гения, пытавшегося раз за разом выродить некое танковое вундерваффе, тогда как более рациональным в настоящее время представляется поиск асимметричных ответов в организации должного обеспечения наступательных действий.
Это подборка шероховатостей навскидку. Между тем, несмотря на все нюансы, выводы Балуевского определённо ценны. Можно, конечно, горько проиронизировать над Генералом Очевидность, который достаточно комплексно обрисовал чувствительные моменты, о которых неглупые люди говорят уже давно.
Однако я бы предложил посмотреть на данные выводы под другим углом. С одной стороны, проблемы, наконец, проговорены имеющим немалый вес военным профессионалом. С другой стороны, данное обстоятельство, условно говоря, легитимизирует неглупых людей как адекватное экспертное сообщество перед лицом нашей инертной армейской системы и ставит в недвусмысленное положение людей, публично эту систему защищающих.
armystandard.ru
СВО и революция военного дела
Новое оружие меняет характер боевых действий и заставляет переписывать учебники тактики. Читайте нас на: Специальная военная операция, которая началась в феврале 2022 года, по масштабу задействованных сторонами сил и средств, по интенсивности боевых действий…
Завуалированная иллюстрация к проблемам информационной политики Минобороны, зависшей в 80-х годах прошлого века.
Некоторое время назад с земли поступает информация о безобразной и острой ситуации в конкретном батальоне одной бригады, прославленной, увы, столь же героически, сколь и весьма печально, на конкретном участке.
В силу своего достаточно чувствительного характера информация в широкое публичное поле не выносится, её передают по цепи по разным каналам.
Спустя сутки становится известно, что какие-то каналы сработали, к парням в подразделение приехало начальство, ситуацию разрулили.
А спустя ещё несколько дней один из информационных ресурсов противника выкладывает то самое видеообращение парней, которое в процессе пересылок цепочками разных людей по разным каналам банально уплыло, что на самом деле не слишком удивительно, ибо на дворе у нас век высоких информационных технологий.
И вот, воспринимая как данность то обстоятельство, что подобные видео в принципе имеют устойчивую тенденцию уплывать, - элементарно потому, что такие ролики регулярно всплывают у противника, - почему бы в таких случаях не работать на опережение? Ну сделайте вы заявление типа "Так и так, была проблема, в ситуации разобрались, проблему решили, парни работают".
Но нет же, у них иной путь, свои представления о секретности и крайне специфическая трактовка вопроса дискредитации. Поэтому информационка Минобороны в таких ситуациях у нас в принципе тупо отмораживается. Зато на фоне этого стоического министерского молчания мы регулярно слышим вопли об ИПсОШных фейках от ангажированной медийки.
Некоторое время назад с земли поступает информация о безобразной и острой ситуации в конкретном батальоне одной бригады, прославленной, увы, столь же героически, сколь и весьма печально, на конкретном участке.
В силу своего достаточно чувствительного характера информация в широкое публичное поле не выносится, её передают по цепи по разным каналам.
Спустя сутки становится известно, что какие-то каналы сработали, к парням в подразделение приехало начальство, ситуацию разрулили.
А спустя ещё несколько дней один из информационных ресурсов противника выкладывает то самое видеообращение парней, которое в процессе пересылок цепочками разных людей по разным каналам банально уплыло, что на самом деле не слишком удивительно, ибо на дворе у нас век высоких информационных технологий.
И вот, воспринимая как данность то обстоятельство, что подобные видео в принципе имеют устойчивую тенденцию уплывать, - элементарно потому, что такие ролики регулярно всплывают у противника, - почему бы в таких случаях не работать на опережение? Ну сделайте вы заявление типа "Так и так, была проблема, в ситуации разобрались, проблему решили, парни работают".
Но нет же, у них иной путь, свои представления о секретности и крайне специфическая трактовка вопроса дискредитации. Поэтому информационка Минобороны в таких ситуациях у нас в принципе тупо отмораживается. Зато на фоне этого стоического министерского молчания мы регулярно слышим вопли об ИПсОШных фейках от ангажированной медийки.
Вы не поверите, но открыта новая, ранее неведомая, составляющая успеха в тактике штурмовых действий. Оказывается, авиаудары корректируемыми бомбами можно массировать на одном конкретном направлении, и тогда, что удивительно, штурмовые действия идут в хорошем темпе, с закрепляемыми результатами и меньшими потерями, а оборона противника начинает сыпаться.
А что, так можно было? Если научиться, наконец, не путать массовость с массированием, то внезапно можно. А вы говорите "необучаемые, необучаемые". Главное, не утратить это вновь приобретённое сакральное знание.
Ладно, отставлю в сторону злобный стёб и горький сарказм. Вопрос на самом деле весьма серьёзный.
Оборона противника в Авдеевке поплыла уже некоторое время назад. И расшатали её наши штурмовые отряды. Расшатали ценой запредельных усилий и очень большой крови. Артиллерийское воздействие, безусловно, сыграло и продолжает играть свою роль, но посыпалась эта оборона именно с массированными авиаударами.
Теперь отмотаем ситуацию назад.
Необходимость дистанционного воздействия на противника с минимизацией риска захода наших боевых самолётов в зоны действия его ПВО и нанесения значительно более точного поражения с воздуха потребовали оживления проекта универсального модуля планирования и коррекции (УМПК) для фугасных авиабомб разных калибров, и эта задача на самом деле весьма неплохо решается.
При этом потребовалась и реанимация производственных процессов для восполнения запасов самих авиабомб, что стало достаточно нетривиальной задачей. С этой задачей тоже начинают более-менее справляться, однако восстановление этих самых процессов и выход на адекватные объёмы заняли существенно больше времени. Данными обстоятельствами вполне можно объяснить постепенность наращивания ударов умным чугунием в течение минувшего года.
Однако при этом весьма странным выглядит другое. ФАБы с УМПК начали испытывать как раз на Авдеевском укрепрайоне в первой фазе нашей весенней наступательной операции прошлого года. Так вот, операция начала захлёбываться, а между тем удары умным чугунием стали размазывать по разным участкам фронта.
Есть мнение, что таким образом могла решаться задача обучения как можно большего числа наших военных лётчиков с разных направлений работе с этими корректируемыми бомбами. Если рассматривать обучение лётного состава безотносительно ситуации на земле, то данный вариант представляется логичным. Однако насколько он оптимален с учётом общего контекста и реалий?
Применение умного чугуния идёт по нарастающей и постепенно приобретает достаточно массовый характер, при этом полноценно массированных авиаударов, должным образом увязанных с конкретными наступательными действиями наземных войск на каком-то конкретном участке, мы не имеем. Урон и ущерб противнику в таких случаях, безусловно, наносится, местами весьма серьёзный, однако не настолько критичный, чтобы обрушить его оборону, т.е. нет сколько-нибудь адекватной концентрации, которая могла бы дать действенный оперативно-тактический эффект. В итоге на самых разных участках пехота умывается кровью, броня горит, продвижения минимальные.
По логике, учитывая текущую протяжённость ЛБС, боевой радиус наших носителей ФАБов с УМПК позволяет массировать их удары на конкретном участке в рамках конкретной операции либо с возвращением на свои аэродромы базирования, либо посредством челночных рейдов с промежуточными посадками на других аэродромах. Или организация таких челночных рейдов тоже внезапно превратилась в некое утраченное сакральное умение?
Сейчас на Авдеевском направлении наша авиация наконец распахнула для противника портал в адские бездны. Вполне допускаю, что такая интенсивность боевой работы может быть увязана с накоплением товарных объёмов умного чугуния, которыми уже можно чрезвычайно массированно отоваривать. Но и здесь возникает вопрос. Если накопление запасов идёт постепенно, то, может быть, тем более стоило задуматься о массировании для достижения большего эффекта? Тогда, например, можно было бы победить Синьковку, не расшибая о неё месяцами людей и технику, и диспозиция на севере заиграла бы новыми красками.
А что, так можно было? Если научиться, наконец, не путать массовость с массированием, то внезапно можно. А вы говорите "необучаемые, необучаемые". Главное, не утратить это вновь приобретённое сакральное знание.
Ладно, отставлю в сторону злобный стёб и горький сарказм. Вопрос на самом деле весьма серьёзный.
Оборона противника в Авдеевке поплыла уже некоторое время назад. И расшатали её наши штурмовые отряды. Расшатали ценой запредельных усилий и очень большой крови. Артиллерийское воздействие, безусловно, сыграло и продолжает играть свою роль, но посыпалась эта оборона именно с массированными авиаударами.
Теперь отмотаем ситуацию назад.
Необходимость дистанционного воздействия на противника с минимизацией риска захода наших боевых самолётов в зоны действия его ПВО и нанесения значительно более точного поражения с воздуха потребовали оживления проекта универсального модуля планирования и коррекции (УМПК) для фугасных авиабомб разных калибров, и эта задача на самом деле весьма неплохо решается.
При этом потребовалась и реанимация производственных процессов для восполнения запасов самих авиабомб, что стало достаточно нетривиальной задачей. С этой задачей тоже начинают более-менее справляться, однако восстановление этих самых процессов и выход на адекватные объёмы заняли существенно больше времени. Данными обстоятельствами вполне можно объяснить постепенность наращивания ударов умным чугунием в течение минувшего года.
Однако при этом весьма странным выглядит другое. ФАБы с УМПК начали испытывать как раз на Авдеевском укрепрайоне в первой фазе нашей весенней наступательной операции прошлого года. Так вот, операция начала захлёбываться, а между тем удары умным чугунием стали размазывать по разным участкам фронта.
Есть мнение, что таким образом могла решаться задача обучения как можно большего числа наших военных лётчиков с разных направлений работе с этими корректируемыми бомбами. Если рассматривать обучение лётного состава безотносительно ситуации на земле, то данный вариант представляется логичным. Однако насколько он оптимален с учётом общего контекста и реалий?
Применение умного чугуния идёт по нарастающей и постепенно приобретает достаточно массовый характер, при этом полноценно массированных авиаударов, должным образом увязанных с конкретными наступательными действиями наземных войск на каком-то конкретном участке, мы не имеем. Урон и ущерб противнику в таких случаях, безусловно, наносится, местами весьма серьёзный, однако не настолько критичный, чтобы обрушить его оборону, т.е. нет сколько-нибудь адекватной концентрации, которая могла бы дать действенный оперативно-тактический эффект. В итоге на самых разных участках пехота умывается кровью, броня горит, продвижения минимальные.
По логике, учитывая текущую протяжённость ЛБС, боевой радиус наших носителей ФАБов с УМПК позволяет массировать их удары на конкретном участке в рамках конкретной операции либо с возвращением на свои аэродромы базирования, либо посредством челночных рейдов с промежуточными посадками на других аэродромах. Или организация таких челночных рейдов тоже внезапно превратилась в некое утраченное сакральное умение?
Сейчас на Авдеевском направлении наша авиация наконец распахнула для противника портал в адские бездны. Вполне допускаю, что такая интенсивность боевой работы может быть увязана с накоплением товарных объёмов умного чугуния, которыми уже можно чрезвычайно массированно отоваривать. Но и здесь возникает вопрос. Если накопление запасов идёт постепенно, то, может быть, тем более стоило задуматься о массировании для достижения большего эффекта? Тогда, например, можно было бы победить Синьковку, не расшибая о неё месяцами людей и технику, и диспозиция на севере заиграла бы новыми красками.
Иллет - Звери войны
<unknown>
А почему бы не послушать сегодня нечто бодренькое и как бы даже в тему? Навевает, знаете ли... Несмотря на оборотную сторону и определённую зыбкость...
Я знаю людей, для которых Авдеевка, помимо всего прочего, это ещё и нечто глубоко личное. И у этих людей сейчас праздник. Да, со слезами. Но всё-таки праздник.
Себя могу отнести к тем, кто осознаёт немалую важность данной вехи процесса, которая при этом требует не столько победных фанфар, сколько адекватного комплексного анализа купленного очень большой кровью опыта и тщательной работы над ошибками.
Из той самой телеграммы считаю необходимым процитировать только несколько важных слов: "Вечная слава героям, павшим в боях..."
К этим героям отношу двух очень близких людей, которых я потерял. Это Лёвушка (район Донецкого аэропорта, август 2022) и Ромка (район Водяного, январь 2023), которые тоже легли за Авдеевку.
Телеграмму обсуждать не хочу. Там, например, одни только три слова "отличные боевые действия" напрашиваются на вставку предлога ("отличные от...") с развёрнутым комментарием о невесёлом.
Лучшее, что могу сейчас предложить конкретно по теме Авдеевки, вот:
"Мы умрём под Авдосом", - сказал мне на выходе смежник,
Поглядев немигающим взглядом и руку подав.
Будет солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И на плечи нам лапы положит век-волкодав.
Позывные оставшихся в поле у Царской охоты
Утекают сквозь пальцы, но память хранит имена.
Я не сплю по ночам и часто курю отчего-то,
Я пока ещё жив. Я пока ещё жив. Я пока...
Как побитые птицы - идут, ковыляют по роте
Те, с кем раньше шутил, собирал нехитрый багаж.
Я и сам, как подранок, кричу, кувыркаюсь в полёте,
Я как дрон-камикадзе, пикирую к Царской охоте,
Чтоб на бреющем врезаться точно в немецкий блиндаж.
Нас не надо жалеть, у военных другие замашки.
Человек выживает не хлебом и страхом одним.
Мне всю жизнь будут сниться Туманы, Мосты, Чебурашка
И пропитанный смертью, горящий в огне Коксохим.
Пацаны из Москвы, Ленинграда, Донецка, Ростова
Навалились на стену всей мощью натруженных плеч,
Чтоб в осенней степи растворилась увядшая мова,
Чтоб в Авдеевке вновь зазвучала русская речь.
"Мы умрём под Авдосом, - сказал мне на выходе смежник. -
Или выживем. Тут как получится. Надо суметь".
Этой ночью мне снился убийственно белый подснежник
И буграми заросшая дикая дивная степь.
(c) Дмитрий Филиппов, ноябрь 2023
Себя могу отнести к тем, кто осознаёт немалую важность данной вехи процесса, которая при этом требует не столько победных фанфар, сколько адекватного комплексного анализа купленного очень большой кровью опыта и тщательной работы над ошибками.
Из той самой телеграммы считаю необходимым процитировать только несколько важных слов: "Вечная слава героям, павшим в боях..."
К этим героям отношу двух очень близких людей, которых я потерял. Это Лёвушка (район Донецкого аэропорта, август 2022) и Ромка (район Водяного, январь 2023), которые тоже легли за Авдеевку.
Телеграмму обсуждать не хочу. Там, например, одни только три слова "отличные боевые действия" напрашиваются на вставку предлога ("отличные от...") с развёрнутым комментарием о невесёлом.
Лучшее, что могу сейчас предложить конкретно по теме Авдеевки, вот:
"Мы умрём под Авдосом", - сказал мне на выходе смежник,
Поглядев немигающим взглядом и руку подав.
Будет солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И на плечи нам лапы положит век-волкодав.
Позывные оставшихся в поле у Царской охоты
Утекают сквозь пальцы, но память хранит имена.
Я не сплю по ночам и часто курю отчего-то,
Я пока ещё жив. Я пока ещё жив. Я пока...
Как побитые птицы - идут, ковыляют по роте
Те, с кем раньше шутил, собирал нехитрый багаж.
Я и сам, как подранок, кричу, кувыркаюсь в полёте,
Я как дрон-камикадзе, пикирую к Царской охоте,
Чтоб на бреющем врезаться точно в немецкий блиндаж.
Нас не надо жалеть, у военных другие замашки.
Человек выживает не хлебом и страхом одним.
Мне всю жизнь будут сниться Туманы, Мосты, Чебурашка
И пропитанный смертью, горящий в огне Коксохим.
Пацаны из Москвы, Ленинграда, Донецка, Ростова
Навалились на стену всей мощью натруженных плеч,
Чтоб в осенней степи растворилась увядшая мова,
Чтоб в Авдеевке вновь зазвучала русская речь.
"Мы умрём под Авдосом, - сказал мне на выходе смежник. -
Или выживем. Тут как получится. Надо суметь".
Этой ночью мне снился убийственно белый подснежник
И буграми заросшая дикая дивная степь.
(c) Дмитрий Филиппов, ноябрь 2023
В свете последнего изумительного высочайшего доклада хочу процитировать товарищей...
Два майора: Пойдем мы, наверное, покурим. Иногда лучше молча покурить.
Товарищ Грубник: Тут закурят даже те, кто не курит. Молча.
Я вот тоже выходил. Уже два раза.
Совсем, правда, помолчать не получается. Поэтому набросаю коротенечко по нескольким пунктикам. Тезисно.
Анти-Мидасы всеобъемлющи в своих поползновениях, поэтому чудовищная девальвация и профанация заслуг хоть и не перестаёт бесить, но не удивляет.
Конечный итог великой и ужасной битвы упоротых кастрюль и непрошибаемых шапочек из фольги далеко не столь явственно очевиден, как может кому-то казаться.
Похоже, наш Урфин Джюс - это Кощей, ибо выглядит аппаратно неубиваемым. А вдруг тогда в каком-то потаённом месте спрятана заветная игла? Как бы её отыскать?
Интересно, может ли кто-нибудь помочь Даше-путешественнице найти жуликов? Кстати, сами-то жулики вообще осознают, что их имена будут прокляты?
P.S. Схожу-ка я третий раз покурю...
P.P.S. ...А потом вернусь к танкам. Да, я тут внезапно озаботился танковым вопросом. Надеюсь, получится-таки его домучить. Вдруг что небесполезное намучаю...
Два майора: Пойдем мы, наверное, покурим. Иногда лучше молча покурить.
Товарищ Грубник: Тут закурят даже те, кто не курит. Молча.
Я вот тоже выходил. Уже два раза.
Совсем, правда, помолчать не получается. Поэтому набросаю коротенечко по нескольким пунктикам. Тезисно.
Анти-Мидасы всеобъемлющи в своих поползновениях, поэтому чудовищная девальвация и профанация заслуг хоть и не перестаёт бесить, но не удивляет.
Конечный итог великой и ужасной битвы упоротых кастрюль и непрошибаемых шапочек из фольги далеко не столь явственно очевиден, как может кому-то казаться.
Похоже, наш Урфин Джюс - это Кощей, ибо выглядит аппаратно неубиваемым. А вдруг тогда в каком-то потаённом месте спрятана заветная игла? Как бы её отыскать?
Интересно, может ли кто-нибудь помочь Даше-путешественнице найти жуликов? Кстати, сами-то жулики вообще осознают, что их имена будут прокляты?
P.S. Схожу-ка я третий раз покурю...
P.P.S. ...А потом вернусь к танкам. Да, я тут внезапно озаботился танковым вопросом. Надеюсь, получится-таки его домучить. Вдруг что небесполезное намучаю...
Гвардии сержант Андрей Морозов.
Высший аргумент в вопросе чести.
Гвардия умирает, но не сдаётся.
Светлая память.
Высший аргумент в вопросе чести.
Гвардия умирает, но не сдаётся.
Светлая память.
Альвар - Я не вступаю в безнадёжный бой
<unknown>
«Самоубийца!» – слышу за спиной.
Но знаете, на том, на этом свете ли,
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Там выход был. Вы просто не заметили.
Стратег? Ну да, возможно, я такой.
Один клинок – на сотню небожителей?
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Я собираюсь выйти победителем.
Вообще-то, знаешь, план был неплохой.
Немного подкачало исполнение.
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Зверь не способен к саморазрушению.
Прости. Прощай. Я скоро за тобой.
Похоже, не успеешь и соскучиться.
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Я просто – в бой.
А дальше – как получится...
(c) Альвар
Но знаете, на том, на этом свете ли,
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Там выход был. Вы просто не заметили.
Стратег? Ну да, возможно, я такой.
Один клинок – на сотню небожителей?
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Я собираюсь выйти победителем.
Вообще-то, знаешь, план был неплохой.
Немного подкачало исполнение.
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Зверь не способен к саморазрушению.
Прости. Прощай. Я скоро за тобой.
Похоже, не успеешь и соскучиться.
Я не вступаю в безнадёжный бой.
Я просто – в бой.
А дальше – как получится...
(c) Альвар
Тут один хороший человек, помимо добрых слов, прислал в подарок песню. Мне эта вещь в принципе очень нравится, но сейчас она ещё и как-то по-особому актуально звучит. Всех причастных с Днём...
YouTube
Александр Градский Маятник качнется В августе 44 го
В развитие танковой темы, обрисованной генералом армии Юрием Балуевским в предисловии к сборнику ЦАСТ "Алгоритмы огня и стали: оружие современных войн". Цитаты ниже привожу из двух источников: статья на портале "Армейский стандарт" и статья, размещённая на неформальном канале ЦАСТ, но загадочным образом пропавшая с сайта газеты "Красная звезда", на котором она была изначально опубликована.
В качестве дисклеймера. Как вы понимаете, я сам ни разу не танкист. Мой личный опыт общения с танками сводится по большей части к обеспечению пехотного прикрытия для наших танков и огребанию от танков противника. Кроме того, я не являюсь профессиональным военным теоретиком. Соответственно, мой взгляд не является всеобъемлющим и может быть субъективен. Также напоминаю, что мои технические компетенции крайне ограничены, поэтому всякие специфические моменты, в которых я ни черта не понимаю, затрагивать не буду.
Итак, Юрий Николаевич констатирует наличие устойчивого тренда, наблюдаемого ещё с войны Судного дня (1973), которая "наглядно продемонстрировала возросшую уязвимость танка перед количественным и качественным ростом пехотных кумулятивных противотанковых средств".
Затем и ирано-иракская война (1980-1988) "показала всё большую уязвимость танков и бронетанковой техники в условиях даже относительно слабой насыщенности войск противотанковыми средствами", что "вело к быстрому сдуванию возможностей танковых и механизированных частей и утрате ими своего значения как ударных средств манёвренной войны".
События же последних двух лет самым внезапным образом показали (товарищи гусары, я вас попрошу), что танк оказался легко обнаруживаемой и легко поражаемой целью и очень уязвим для мин.
Исходя из данного тренда и учитывая уже наш текущий боевой опыт, Юрий Николаевич ставит вопросы следующего характера: Могут ли танки применяться массированно? Обладают ли они требуемой защищённостью? Найдёт ли танк новые концептуальные пути для своего сохранения в качестве основного средства прорыва и манёвра или ему грозит сход со сцены военной истории подобно предыдущему манёвренному средству в виде кавалерии?
Далее, касаясь вопроса концепции перспективного танка, Юрий Николаевич справедливо отмечает необходимость решения проблем защиты от барражирующих боеприпасов и FPV-дронов, создания комплексов активной защиты нового поколения, а также противоминной защиты и преодоления минных полей, делая при этом явный акцент на технических аспектах, что, казалось бы, логично, поскольку в сборнике ЦАСТ речь идёт об оружии современных войн, т.е. конкретно о боевой технике.
При этом обращает на себя внимание тот факт, что "именно боевому применению танков в период после 1956 года посвящена первая часть данного сборника" ("Алгоритмы огня и стали: оружие современных войн"), т.е. танковая тема очевидным образом выносится на передний план.
При том, что я считаю танк в принципе достаточно эффективной боевой машиной и не являюсь сторонником того, чтобы рвать баяны на его похоронах, такое внимание к танку представляется непропорциональным актуальным вызовам. Более того, при такой постановке вопросов, на мой взгляд, мы имеем отвлечение внимания на недостаточно годные объекты, поскольку данные вопросы требуют взгляда на определённые моменты под иным углом, равно как и нахождения решений, в том числе асимметричных, по целому комплексу непосредственно сопутствующих и смежных проблем.
При всей нервной реакции руководства отечественного Минобороны на выводы Юрия Николаевича, указывающие на серьёзные проблемы и пробелы в части оружия современных войн, ярко продемонстрированные в ходе текущего конфликта, вижу неиллюзорные риски увода военной мысли в неверном направлении.
Скажем, зацикливаясь на одних только технических характеристиках перспективного танка, можно глубоко и надолго зарыться в попытки выродить некий супермегатанк с непрошибаемым бронепанцирем, всевидящими очами, всеслышащими ушами, лучами смерти и на воздушной подушке. Причём, смею заметить, заниматься заковыристо творческим освоением бюджетов удобнее всего именно на разработках и испытаниях.
Продолжение ниже👇🏻
В качестве дисклеймера. Как вы понимаете, я сам ни разу не танкист. Мой личный опыт общения с танками сводится по большей части к обеспечению пехотного прикрытия для наших танков и огребанию от танков противника. Кроме того, я не являюсь профессиональным военным теоретиком. Соответственно, мой взгляд не является всеобъемлющим и может быть субъективен. Также напоминаю, что мои технические компетенции крайне ограничены, поэтому всякие специфические моменты, в которых я ни черта не понимаю, затрагивать не буду.
Итак, Юрий Николаевич констатирует наличие устойчивого тренда, наблюдаемого ещё с войны Судного дня (1973), которая "наглядно продемонстрировала возросшую уязвимость танка перед количественным и качественным ростом пехотных кумулятивных противотанковых средств".
Затем и ирано-иракская война (1980-1988) "показала всё большую уязвимость танков и бронетанковой техники в условиях даже относительно слабой насыщенности войск противотанковыми средствами", что "вело к быстрому сдуванию возможностей танковых и механизированных частей и утрате ими своего значения как ударных средств манёвренной войны".
События же последних двух лет самым внезапным образом показали (товарищи гусары, я вас попрошу), что танк оказался легко обнаруживаемой и легко поражаемой целью и очень уязвим для мин.
Исходя из данного тренда и учитывая уже наш текущий боевой опыт, Юрий Николаевич ставит вопросы следующего характера: Могут ли танки применяться массированно? Обладают ли они требуемой защищённостью? Найдёт ли танк новые концептуальные пути для своего сохранения в качестве основного средства прорыва и манёвра или ему грозит сход со сцены военной истории подобно предыдущему манёвренному средству в виде кавалерии?
Далее, касаясь вопроса концепции перспективного танка, Юрий Николаевич справедливо отмечает необходимость решения проблем защиты от барражирующих боеприпасов и FPV-дронов, создания комплексов активной защиты нового поколения, а также противоминной защиты и преодоления минных полей, делая при этом явный акцент на технических аспектах, что, казалось бы, логично, поскольку в сборнике ЦАСТ речь идёт об оружии современных войн, т.е. конкретно о боевой технике.
При этом обращает на себя внимание тот факт, что "именно боевому применению танков в период после 1956 года посвящена первая часть данного сборника" ("Алгоритмы огня и стали: оружие современных войн"), т.е. танковая тема очевидным образом выносится на передний план.
При том, что я считаю танк в принципе достаточно эффективной боевой машиной и не являюсь сторонником того, чтобы рвать баяны на его похоронах, такое внимание к танку представляется непропорциональным актуальным вызовам. Более того, при такой постановке вопросов, на мой взгляд, мы имеем отвлечение внимания на недостаточно годные объекты, поскольку данные вопросы требуют взгляда на определённые моменты под иным углом, равно как и нахождения решений, в том числе асимметричных, по целому комплексу непосредственно сопутствующих и смежных проблем.
При всей нервной реакции руководства отечественного Минобороны на выводы Юрия Николаевича, указывающие на серьёзные проблемы и пробелы в части оружия современных войн, ярко продемонстрированные в ходе текущего конфликта, вижу неиллюзорные риски увода военной мысли в неверном направлении.
Скажем, зацикливаясь на одних только технических характеристиках перспективного танка, можно глубоко и надолго зарыться в попытки выродить некий супермегатанк с непрошибаемым бронепанцирем, всевидящими очами, всеслышащими ушами, лучами смерти и на воздушной подушке. Причём, смею заметить, заниматься заковыристо творческим освоением бюджетов удобнее всего именно на разработках и испытаниях.
Продолжение ниже👇🏻
Речь, разумеется, совсем не о том, чтобы в принципе забить на военно-технические изыскания в направлении некоего перспективного танка. Вопрос в расстановке верных акцентов.
Ведь если даже взять уже имеющийся Т-14 и допилить его наконец до ума, то и этот танк сам по себе не даст ответов на все поставленные вопросы, а его самого в конечном итоге всё равно сожгут, несмотря на повышенную живучесть, причём средства поражения могут варьироваться от высокоточного управляемого снаряда типа "Химеры" или "Эскалибура", вписанного в разведывательно-огневой контур противника, до условного "Фаустпатрона" или бутылки с зажигательной смесью в руках какого-нибудь герильеро.
Плюс ко всему, такой перспективный танк элементарно выходит очень дорогим, насколько я понимаю, в среднем на порядок дороже тех же модернизированных Т-72, т.е. он по определению не может быть массовым, соответственно, в отсутствие этой самой массы вряд ли имеет смысл обсуждать вопрос о массированном применении таких перспективных танков.
Другое дело, что в текущей ситуации мы в принципе скатились к микро-массированию боевой техники, но и в таком случае, подозреваю, некий перспективный танк может быть скорее только опорным элементом бронегруппы.
Между тем, смею напомнить, что массированное использование танков всё же имело место на первоначальном этапе операции, и если у нас вдруг где-нибудь случится чудо дивное с выходом на оперативный простор, то опция для такого массированного использования снова откроется.
Памятуя о том самом первоначальном этапе, всё же не буду сейчас останавливаться на том нюансе, что использование танка в качестве непосредственно боевой машины, а не просто демонстрационного элемента совершенно определённо играет свою весомую роль. Также отставлю пока в сторону острейший вопрос противодействия дронам-камикадзе.
Скажу о другом. В необеспеченной должным образом аэроразведке местности или в отсутствии обеспечения ближнего контура безопасности танка пехотой нет вины самого танка как боевой машины. В необеспеченных флангах наступающей группировки или в растянутых и оголённых логистических коммуникациях тем более нет никакой вины танка.
На втором этапе операции, от вывода группировки из киевского мешка в конце марта и до коллапса северного фланга в сентябре 2022 года, когда танки ещё присутствовали на фронте в товарных количествах, в поражении складов ГСМ появившейся у противника высокоточкой или в выбивании танковых экипажей в местах сосредоточения, ввиду чего танки массово превращались в неподвижные железяки и в итоге были тупо брошены, пополнив танковый арсенал противника, также внезапно нет вины самих танков.
Молчу уже об организации танковых банзай-атак без взаимодействия с иными родами войск.
Дальнейшее развитие событий привело к тому, что танки у нас используются в сильно разреженных порядках в качестве эрзац-САУ или стационарных огневых точек - при определённых неисправностях, средств дистанционной огневой поддержки штурмовой пехоты или мобильной огневой поддержки в атакующих бронегруппах с десантом.
Вынужденное использование танков для компенсаторного усиления просевшего ещё летом 2022 года артиллерийского компонента относится всё же к теме наших артиллерийских проблем, поэтому рассмотрим использование танков применительно непосредственно к атакующим действиям.
Регулярно имеет место отсутствие комплексного обеспечения атакующих действий, в результате чего противник имеет возможность невозбранно использовать пехотные противотанковые средства. Танки периодически идут в атаку по маршрутам через визуально наблюдаемые поля ТМок, выложенных буквально на грунт. Продолжают наблюдаться случаи атакующих действий танков в отрыве от штурмовой пехоты с выездом на позиции противника в зону кинжальной досягаемости ручных гранатомётов. В отсутствие прямой связи с пехотой танки не всегда обеспечивают должную огневую поддержку пехоте, периодически вообще накрывают своих, плюс сама пехота не всегда пользуется результатами огневой поддержки танков. И я опять не вижу во всём этом никакой вины собственно танков как боевых машин.
Продолжение ниже👇🏻
Ведь если даже взять уже имеющийся Т-14 и допилить его наконец до ума, то и этот танк сам по себе не даст ответов на все поставленные вопросы, а его самого в конечном итоге всё равно сожгут, несмотря на повышенную живучесть, причём средства поражения могут варьироваться от высокоточного управляемого снаряда типа "Химеры" или "Эскалибура", вписанного в разведывательно-огневой контур противника, до условного "Фаустпатрона" или бутылки с зажигательной смесью в руках какого-нибудь герильеро.
Плюс ко всему, такой перспективный танк элементарно выходит очень дорогим, насколько я понимаю, в среднем на порядок дороже тех же модернизированных Т-72, т.е. он по определению не может быть массовым, соответственно, в отсутствие этой самой массы вряд ли имеет смысл обсуждать вопрос о массированном применении таких перспективных танков.
Другое дело, что в текущей ситуации мы в принципе скатились к микро-массированию боевой техники, но и в таком случае, подозреваю, некий перспективный танк может быть скорее только опорным элементом бронегруппы.
Между тем, смею напомнить, что массированное использование танков всё же имело место на первоначальном этапе операции, и если у нас вдруг где-нибудь случится чудо дивное с выходом на оперативный простор, то опция для такого массированного использования снова откроется.
Памятуя о том самом первоначальном этапе, всё же не буду сейчас останавливаться на том нюансе, что использование танка в качестве непосредственно боевой машины, а не просто демонстрационного элемента совершенно определённо играет свою весомую роль. Также отставлю пока в сторону острейший вопрос противодействия дронам-камикадзе.
Скажу о другом. В необеспеченной должным образом аэроразведке местности или в отсутствии обеспечения ближнего контура безопасности танка пехотой нет вины самого танка как боевой машины. В необеспеченных флангах наступающей группировки или в растянутых и оголённых логистических коммуникациях тем более нет никакой вины танка.
На втором этапе операции, от вывода группировки из киевского мешка в конце марта и до коллапса северного фланга в сентябре 2022 года, когда танки ещё присутствовали на фронте в товарных количествах, в поражении складов ГСМ появившейся у противника высокоточкой или в выбивании танковых экипажей в местах сосредоточения, ввиду чего танки массово превращались в неподвижные железяки и в итоге были тупо брошены, пополнив танковый арсенал противника, также внезапно нет вины самих танков.
Молчу уже об организации танковых банзай-атак без взаимодействия с иными родами войск.
Дальнейшее развитие событий привело к тому, что танки у нас используются в сильно разреженных порядках в качестве эрзац-САУ или стационарных огневых точек - при определённых неисправностях, средств дистанционной огневой поддержки штурмовой пехоты или мобильной огневой поддержки в атакующих бронегруппах с десантом.
Вынужденное использование танков для компенсаторного усиления просевшего ещё летом 2022 года артиллерийского компонента относится всё же к теме наших артиллерийских проблем, поэтому рассмотрим использование танков применительно непосредственно к атакующим действиям.
Регулярно имеет место отсутствие комплексного обеспечения атакующих действий, в результате чего противник имеет возможность невозбранно использовать пехотные противотанковые средства. Танки периодически идут в атаку по маршрутам через визуально наблюдаемые поля ТМок, выложенных буквально на грунт. Продолжают наблюдаться случаи атакующих действий танков в отрыве от штурмовой пехоты с выездом на позиции противника в зону кинжальной досягаемости ручных гранатомётов. В отсутствие прямой связи с пехотой танки не всегда обеспечивают должную огневую поддержку пехоте, периодически вообще накрывают своих, плюс сама пехота не всегда пользуется результатами огневой поддержки танков. И я опять не вижу во всём этом никакой вины собственно танков как боевых машин.
Продолжение ниже👇🏻
Определённые технические проблемы, безусловно, присутствуют. В первую очередь, как мы видим, острейшим образом стоит вопрос защиты танка от дронов-камикадзе. Однако данные проблемы также необходимо рассматривать в комплексе с различными иными факторами.
В вопросах имеющихся комплексов и систем активной защиты я некомпетентен. Понятия не имею, насколько ими в реальности оснащены сейчас наши танки, против каких актуальных средств поражения они в принципе работают и с какой степенью эффективности. Соответственно, о неких перспективных комплексах нового поколения я тоже не буду фантазировать.
Между тем, смею заметить, у нас существует острая проблема нехватки комплектов динамической защиты, которые в любом случае повышают живучесть танка при воздействии кумулятивных средств поражения. При этом те же FPV-дроны, ориентированные на поражение бронетехники, регулярно носят сейчас обычные гранатомётные морковки. КДЗ, разумеется, не являются гарантией, но всё-таки повышают шансы, в том числе и на выживание экипажей. И проблема эта проистекает от позорного очковтирательства в части уровня оснащённости нашего танкового парка данными комплектами.
Причём КДЗ - это по сути массовые расходники, изготовление и установка которых должны быть поставлены на поток, однако до сих пор эту проблему хотя бы частично стараются решать волонтёры за счёт своих собственных организационных, производственных и логистических возможностей и буквально народного финансирования.
В технические глубины вопроса об антидронных комплексах РЭБ для оснащения боевых машин я со своим дилетантством тоже не полезу. Просто хочу отметить, что эффективность таких решений, насколько я понимаю, в огромной степени зависит от оптимизации методов обнаружения дронов, конструктивной адаптируемости комплексов РЭБ и оперативности реагирования на весьма быстро меняющуюся дронную среду.
Если же, скажем, некий комплекс с низкой эффективностью и чрезвычайно низкой надёжностью, причём по цене на порядок выше себестоимости данного поделия, будут и дальше продолжать вкрячивать на боевые машины, то рассуждать, полагаю, имеет смысл о проблемах эффективности уже не столько конкретных антидронных комплексов РЭБ, сколько системы госзакупок по линии Минобороны в целом. И что удивительно, это ведь тоже не вина танка. (Ну, может, какой-то танкист отличился?)
В части антидронной защиты, кстати, стоило бы обратить отдельное внимание на такую, казалось бы, банальную вещь, как потоковое изготовление и установка нормальных защитных экранов. Ничего сугубо высокотехнологического в этих экранах нет, однако они удивительным образом тоже повышают шансы и перспективы.
Кроме того, радиус действия малых FPV-дронов подразумевает наличие ещё и такой удивительной опции для противодействия атакам дронов-камикадзе как комплексное разведывательное и огневое обеспечение атакующих действий путём пресечения действий операторов если не поражением, то как минимум огневым подавлением.
Что касается противоминной защиты перспективного танка, то я в силу своей технической малограмотности вариантов пока не вижу. Бронекапсула может в определённой степени обеспечить защиту экипажа, но оградить от минной напасти сам танк может, пожалуй, разве что воздушная подушка. Тогда уже вертолёт получается, да? В общем, с противоминной защитой всё сложно.
А вот на вопросе преодоления минных полей мы задержимся.
Безусловно, у нас в арсенале есть танковые тралы. Вполне допускаю, что с ними можно дополнительно что-то технически и технологически наколдовать для целей повышения эффективности. Однако рискну предположить, что кардинально изменить ситуацию вряд ли получится. А ситуация следующая.
Максимальная скорость танка при использовании трала составляет, насколько я понимаю, 12 км/час. Соответственно, с такой скоростью вынуждена двигаться и вся идущая за ним колонна. Более того, при использовании каткового трала два-три подрыва приводят к его деформации, он замедляет движение танка и, соответственно, всей колонны до полной улиточности. При этом надо отметить, что ножевые тралы подходят не для всех типов почв.
Окончание ниже👇🏻
В вопросах имеющихся комплексов и систем активной защиты я некомпетентен. Понятия не имею, насколько ими в реальности оснащены сейчас наши танки, против каких актуальных средств поражения они в принципе работают и с какой степенью эффективности. Соответственно, о неких перспективных комплексах нового поколения я тоже не буду фантазировать.
Между тем, смею заметить, у нас существует острая проблема нехватки комплектов динамической защиты, которые в любом случае повышают живучесть танка при воздействии кумулятивных средств поражения. При этом те же FPV-дроны, ориентированные на поражение бронетехники, регулярно носят сейчас обычные гранатомётные морковки. КДЗ, разумеется, не являются гарантией, но всё-таки повышают шансы, в том числе и на выживание экипажей. И проблема эта проистекает от позорного очковтирательства в части уровня оснащённости нашего танкового парка данными комплектами.
Причём КДЗ - это по сути массовые расходники, изготовление и установка которых должны быть поставлены на поток, однако до сих пор эту проблему хотя бы частично стараются решать волонтёры за счёт своих собственных организационных, производственных и логистических возможностей и буквально народного финансирования.
В технические глубины вопроса об антидронных комплексах РЭБ для оснащения боевых машин я со своим дилетантством тоже не полезу. Просто хочу отметить, что эффективность таких решений, насколько я понимаю, в огромной степени зависит от оптимизации методов обнаружения дронов, конструктивной адаптируемости комплексов РЭБ и оперативности реагирования на весьма быстро меняющуюся дронную среду.
Если же, скажем, некий комплекс с низкой эффективностью и чрезвычайно низкой надёжностью, причём по цене на порядок выше себестоимости данного поделия, будут и дальше продолжать вкрячивать на боевые машины, то рассуждать, полагаю, имеет смысл о проблемах эффективности уже не столько конкретных антидронных комплексов РЭБ, сколько системы госзакупок по линии Минобороны в целом. И что удивительно, это ведь тоже не вина танка. (Ну, может, какой-то танкист отличился?)
В части антидронной защиты, кстати, стоило бы обратить отдельное внимание на такую, казалось бы, банальную вещь, как потоковое изготовление и установка нормальных защитных экранов. Ничего сугубо высокотехнологического в этих экранах нет, однако они удивительным образом тоже повышают шансы и перспективы.
Кроме того, радиус действия малых FPV-дронов подразумевает наличие ещё и такой удивительной опции для противодействия атакам дронов-камикадзе как комплексное разведывательное и огневое обеспечение атакующих действий путём пресечения действий операторов если не поражением, то как минимум огневым подавлением.
Что касается противоминной защиты перспективного танка, то я в силу своей технической малограмотности вариантов пока не вижу. Бронекапсула может в определённой степени обеспечить защиту экипажа, но оградить от минной напасти сам танк может, пожалуй, разве что воздушная подушка. Тогда уже вертолёт получается, да? В общем, с противоминной защитой всё сложно.
А вот на вопросе преодоления минных полей мы задержимся.
Безусловно, у нас в арсенале есть танковые тралы. Вполне допускаю, что с ними можно дополнительно что-то технически и технологически наколдовать для целей повышения эффективности. Однако рискну предположить, что кардинально изменить ситуацию вряд ли получится. А ситуация следующая.
Максимальная скорость танка при использовании трала составляет, насколько я понимаю, 12 км/час. Соответственно, с такой скоростью вынуждена двигаться и вся идущая за ним колонна. Более того, при использовании каткового трала два-три подрыва приводят к его деформации, он замедляет движение танка и, соответственно, всей колонны до полной улиточности. При этом надо отметить, что ножевые тралы подходят не для всех типов почв.
Окончание ниже👇🏻
Таким образом, мы имеем колонну атакующей бронегруппы, идущую с невысокой скоростью по узкому коридору, который не обеспечивает достаточного пространства для безопасного манёвра, т.е. хорошую групповую цель даже для артиллерии, не говоря уже о ПТУРах и дронах-камикадзе, которыми можно без сильного напряга выцеливать отдельные машины. При поражении же идущего в голове танка с тралом вся колонна имеет все шансы уже вообще никогда не выехать с этого минного поля.
Не спрашивайте, почему боевые построения атакующей техники упорно сводятся к колоннам, и бронегруппы, скажем, в десяток единиц техники не получается разбивать на боевые двойки, действующие в рассыпном строю уже с рубежа атаки. С обширным минированием всё понятно, однако непонятно другое. Подозреваю, что у нас ещё и с тралами напряжёнка.
В любом случае, здесь мы в очередной раз возвращаемся к тому, что и проблему огневого поражения даже бронегруппы, которая вынуждена черепашить колонной по минному полю, можно также минимизировать посредством всё той же волшебной опции в виде комплексного обеспечения атаки, которое существенным образом сокращает возможности эффективного использования вражеских средств поражения.
Вообще, представляется непродуктивным рассматривать танк в качестве некоего сферического коня в вакууме. Танк не воюет сам по себе. (Хотя иногда воюет, но такие ситуации должны быть сведены к уровню боевых эксцессов.) Танк - это важный элемент, встраиваемый в определённую структуру. Поэтому считаю, что логичнее и правильнее рассуждать о перспективах не танка как такового, а единых боевых механизмов, в которые данный элемент интегрирован.
В части анализа и оценки эффективности действий таких механизмов рискну озвучить мысли, на которые меня усиленно наводит данная беседа с уважаемым товарищем Исаевым о состоянии Красной Армии и Вермахта накануне 22 июня 1941 года.
Про высокую стоимость и невозможность ввиду этой стоимости массового выпуска того самого перспективного танка я выше уже говорил. Те же Т-90, кстати, выходят по стоимости, насколько я понимаю, всего раза в два менее дорого. В настоящее время танк в принципе является весьма дорогостоящим оружием.
Соответственно, говоря объективно, идти путём Красной Армии с её поистине массовыми танковыми армадами мы сейчас не можем. Но мы можем концептуально сверить структуру наших текущих танковых соединений со структурой немецких танковых соединений, с которыми Вермахт подошёл к той самой черте. Ибо учиться у врага не зазорно. Зазорно - не учиться.
Так вот, имея в целом на порядок меньше танков как таковых, которые при этом ещё и не блистали своими тактико-техническими характеристиками, Вермахт образца 1941 года отличался оптимально сбалансированной структурой своих танковых соединений, включавших, помимо непосредственно танков, все компоненты, необходимые для эффективного прорыва и развития успеха, - высокомобильную артиллерию, моторизованную пехоту, инженерные части, разведывательную авиацию, - которые работали единым и слаженным механизмом. Именно эта оптимально сбалансированная структура обеспечила Вермахту блестящие успехи, купировать которые нам пришлось поистине высочайшим напряжением сил и чудовищными потерями.
И вот что-то мне подсказывает, что мы имеем некоторые проблемы в части такой структурной сбалансированности, ну а насколько неслаженными регулярно бывают действия компонентов наших боевых механизмов - видно вообще невооружённым глазом. В том числе, увы, на видеозаписях с вражеских беспилотников, где, среди всего прочего, горят наши танки.
Не спрашивайте, почему боевые построения атакующей техники упорно сводятся к колоннам, и бронегруппы, скажем, в десяток единиц техники не получается разбивать на боевые двойки, действующие в рассыпном строю уже с рубежа атаки. С обширным минированием всё понятно, однако непонятно другое. Подозреваю, что у нас ещё и с тралами напряжёнка.
В любом случае, здесь мы в очередной раз возвращаемся к тому, что и проблему огневого поражения даже бронегруппы, которая вынуждена черепашить колонной по минному полю, можно также минимизировать посредством всё той же волшебной опции в виде комплексного обеспечения атаки, которое существенным образом сокращает возможности эффективного использования вражеских средств поражения.
Вообще, представляется непродуктивным рассматривать танк в качестве некоего сферического коня в вакууме. Танк не воюет сам по себе. (Хотя иногда воюет, но такие ситуации должны быть сведены к уровню боевых эксцессов.) Танк - это важный элемент, встраиваемый в определённую структуру. Поэтому считаю, что логичнее и правильнее рассуждать о перспективах не танка как такового, а единых боевых механизмов, в которые данный элемент интегрирован.
В части анализа и оценки эффективности действий таких механизмов рискну озвучить мысли, на которые меня усиленно наводит данная беседа с уважаемым товарищем Исаевым о состоянии Красной Армии и Вермахта накануне 22 июня 1941 года.
Про высокую стоимость и невозможность ввиду этой стоимости массового выпуска того самого перспективного танка я выше уже говорил. Те же Т-90, кстати, выходят по стоимости, насколько я понимаю, всего раза в два менее дорого. В настоящее время танк в принципе является весьма дорогостоящим оружием.
Соответственно, говоря объективно, идти путём Красной Армии с её поистине массовыми танковыми армадами мы сейчас не можем. Но мы можем концептуально сверить структуру наших текущих танковых соединений со структурой немецких танковых соединений, с которыми Вермахт подошёл к той самой черте. Ибо учиться у врага не зазорно. Зазорно - не учиться.
Так вот, имея в целом на порядок меньше танков как таковых, которые при этом ещё и не блистали своими тактико-техническими характеристиками, Вермахт образца 1941 года отличался оптимально сбалансированной структурой своих танковых соединений, включавших, помимо непосредственно танков, все компоненты, необходимые для эффективного прорыва и развития успеха, - высокомобильную артиллерию, моторизованную пехоту, инженерные части, разведывательную авиацию, - которые работали единым и слаженным механизмом. Именно эта оптимально сбалансированная структура обеспечила Вермахту блестящие успехи, купировать которые нам пришлось поистине высочайшим напряжением сил и чудовищными потерями.
И вот что-то мне подсказывает, что мы имеем некоторые проблемы в части такой структурной сбалансированности, ну а насколько неслаженными регулярно бывают действия компонентов наших боевых механизмов - видно вообще невооружённым глазом. В том числе, увы, на видеозаписях с вражеских беспилотников, где, среди всего прочего, горят наши танки.
Не вполне понимаю, отчего меня тут так зацепили именно танки, что я на них залип и выдал многабукаф.
Но, скажем, об организации ебучих построений личного состава в зоне досягаемости высокоточки противника неглупые люди уже написали много, хорошо и по делу.
В вопросах же внезапных падений неустановленных летательных аппаратов с последующим возгоранием камыша я мало что понимаю, поэтому могу только сделать рукалицо и сказать бляааа...
Правда, я мог бы, пожалуй, прокомментировать медийное позорище со всем этим горит камыш, деревья гнутся, но разве кого-то ещё удивляют наши медийные позорища? Ну их нахер.
Поэтому пусть лучше будет про танки. Ведь надо же кому-то поговорить про танки? А то про них, смотрю, никто особо не говорит. А танки хорошие, когда они наши, не херачат по своим, нормально херачат по чужим и не сгорают.
Тем более если среди всего этого моего непрофессионального танкового многабукаф'ья вдруг отыщется что-то годное.
Но, скажем, об организации ебучих построений личного состава в зоне досягаемости высокоточки противника неглупые люди уже написали много, хорошо и по делу.
В вопросах же внезапных падений неустановленных летательных аппаратов с последующим возгоранием камыша я мало что понимаю, поэтому могу только сделать рукалицо и сказать бляааа...
Правда, я мог бы, пожалуй, прокомментировать медийное позорище со всем этим горит камыш, деревья гнутся, но разве кого-то ещё удивляют наши медийные позорища? Ну их нахер.
Поэтому пусть лучше будет про танки. Ведь надо же кому-то поговорить про танки? А то про них, смотрю, никто особо не говорит. А танки хорошие, когда они наши, не херачат по своим, нормально херачат по чужим и не сгорают.
Тем более если среди всего этого моего непрофессионального танкового многабукаф'ья вдруг отыщется что-то годное.
В тему одновременно и танков, и дня (или дней) в целом - стихи от прекрасного и честного военкора великой эпохи👇🏻
Вот здесь он шёл. Окопов три ряда.
Цепь волчьих ям с дубовою щетиной.
Вот след, где он попятился, когда
Ему взорвали гусеницы миной.
Но под рукою не было врача,
И он привстал, от хромоты страдая,
Разбитое железо волоча,
На раненую ногу припадая.
Вот здесь он, всё ломая, как таран,
Кругами полз по собственному следу
И рухнул, обессилевший от ран,
Купив пехоте трудную победу.
Уже к рассвету, в копоти, в пыли,
Пришли ещё дымящиеся танки
И сообща решили в глубь земли
Зарыть его железные останки.
Он словно не закапывать просил,
Ещё сквозь сон он видел бой вчерашний,
Он упирался, он что было сил
Ещё грозил своей разбитой башней.
Чтоб видно было далеко окрест,
Мы холм над ним насыпали могильный,
Прибив звезду фанерную на шест —
Над полем боя памятник посильный.
Когда бы монумент велели мне
Воздвигнуть всем погибшим здесь, в пустыне,
Я б на гранитной тёсаной стене
Поставил танк с глазницами пустыми;
Я выкопал его бы, как он есть,
В пробоинах, в листах железа рваных,
Невянущая воинская честь
Есть в этих шрамах, в обгорелых ранах.
На постамент взобравшись высоко,
Пусть как свидетель подтвердит по праву:
Да, нам далась победа нелегко.
Да, враг был храбр.
Тем больше наша слава.
(c) Константин Симонов
Танк, 1939
Цепь волчьих ям с дубовою щетиной.
Вот след, где он попятился, когда
Ему взорвали гусеницы миной.
Но под рукою не было врача,
И он привстал, от хромоты страдая,
Разбитое железо волоча,
На раненую ногу припадая.
Вот здесь он, всё ломая, как таран,
Кругами полз по собственному следу
И рухнул, обессилевший от ран,
Купив пехоте трудную победу.
Уже к рассвету, в копоти, в пыли,
Пришли ещё дымящиеся танки
И сообща решили в глубь земли
Зарыть его железные останки.
Он словно не закапывать просил,
Ещё сквозь сон он видел бой вчерашний,
Он упирался, он что было сил
Ещё грозил своей разбитой башней.
Чтоб видно было далеко окрест,
Мы холм над ним насыпали могильный,
Прибив звезду фанерную на шест —
Над полем боя памятник посильный.
Когда бы монумент велели мне
Воздвигнуть всем погибшим здесь, в пустыне,
Я б на гранитной тёсаной стене
Поставил танк с глазницами пустыми;
Я выкопал его бы, как он есть,
В пробоинах, в листах железа рваных,
Невянущая воинская честь
Есть в этих шрамах, в обгорелых ранах.
На постамент взобравшись высоко,
Пусть как свидетель подтвердит по праву:
Да, нам далась победа нелегко.
Да, враг был храбр.
Тем больше наша слава.
(c) Константин Симонов
Танк, 1939
...Майор, который командовал танковыми частями
в сраженье у плоскогорья Баин-Цаган,
сейчас в Москве, на Тверской, с женщиной и друзьями
сидит за стеклянным столиком и пьёт коньяк и нарзан.
А трудно было представить себе это кафе на площади,
стеклянный столик, друзей, шипучую воду со льдом,
когда за треснувшим триплексом метались баргутские лошади
и прямо под танк бросался смертник с бамбуковым шестом.
Вода… В ней мелкие пузырьки. Дайте льду ещё! Похолодней!
А тогда — хотя бы пригоршню болотной, в грязи, в иле!
От жары шипела броня. Он слыхал, как сверху по ней
гремит бутылка с горящим бензином, сейчас соскользнет. Или…
Что или? Ночная Тверская тихо шуршит в огне...
Поворот рычага — соскользнула! Ты сидишь за столом, с друзьями.
А сосед не успел. Ты недавно ездил в Пензу к его жене,
отвозил ей часы и письма с обугленными краями...
(c) Константин Симонов
Далеко на Востоке (отрывок), 1939-1941
в сраженье у плоскогорья Баин-Цаган,
сейчас в Москве, на Тверской, с женщиной и друзьями
сидит за стеклянным столиком и пьёт коньяк и нарзан.
А трудно было представить себе это кафе на площади,
стеклянный столик, друзей, шипучую воду со льдом,
когда за треснувшим триплексом метались баргутские лошади
и прямо под танк бросался смертник с бамбуковым шестом.
Вода… В ней мелкие пузырьки. Дайте льду ещё! Похолодней!
А тогда — хотя бы пригоршню болотной, в грязи, в иле!
От жары шипела броня. Он слыхал, как сверху по ней
гремит бутылка с горящим бензином, сейчас соскользнет. Или…
Что или? Ночная Тверская тихо шуршит в огне...
Поворот рычага — соскользнула! Ты сидишь за столом, с друзьями.
А сосед не успел. Ты недавно ездил в Пензу к его жене,
отвозил ей часы и письма с обугленными краями...
(c) Константин Симонов
Далеко на Востоке (отрывок), 1939-1941