Едва ли не впервые приходится постить в этом канале постеры, но промо Longlegs Оза Перкинса с Николасом Кейджем на главных ролях – это прям очень красиво и колоритно выглядит.
Надеюсь, получится круто
Надеюсь, получится круто
В прошлом году перед вручениями "Оскара" я сделал небольшой марафон с текстами про интересные мне фильмы, которые на эту премию в тех или иных категориях номинированы. Мне кажется, получилось прикольно, да и вдобавок, я сам сумел закрыть пробелы в просмотренном.
Поэтому и в этом году сделаю аналогичную историю и постараюсь рассказать обо всех интересных в том или ином смысле проектах, которым грозит экзекуция Оскаром.
Ща вот и начну с первого фильма
Поэтому и в этом году сделаю аналогичную историю и постараюсь рассказать обо всех интересных в том или ином смысле проектах, которым грозит экзекуция Оскаром.
Ща вот и начну с первого фильма
Оппенгеймер (Кристофер Нолан)
Персона Нолана в «кинокритической» и обывательской средах пользуется, мягко скажем, противоречивой репутацией. Фильмы британца в публичном пространстве как будто бы не могут существовать посередине, постоянно требуя от всех занимать одну из двух радикальных позиций: по одну сторону баррикад тотальная убежденность в непогрешимости и гениальности режиссера, а с другой – слюнявая ненависть, продиктованная переизбытком пафоса и яростной позицией вышеупомянутой первой категории «обожателей» (я был в категории ненавистников, ессесна). У меня есть мнение, что в определенный момент своей карьеры Кристофер осознал эту оценочную бинарность восприятия своей персоны и выдал себе безлимитный абонемент в баню с зеркалами вдоль всех стен, где он может, осознавая все последствия, придумывать очередной монументальный проект.
Но если попытаться выбраться из клетки с двумя крайностями и попытаться сравнительно трезво посмотреть на то, что делает Нолан, то скоро обнаруживаешь довольно простую штуку: Нолан именно что средний режиссер, если сложить все его достоинства и поделить на все его недостатки. В этом смысле он многим напоминает соотечественника (моего) Александра Сокурова. Сокуров так же обладает большим послужным списком вне-кинематографической деятельности (даже гораздо большей, чем у британца), все его работы неотделимы от его «личности», а сама «личность», зачастую, заслоняет собой, собственно, само кино и мешает адекватному восприятию просмотренного.
А еще Сокуров, как и Нолан – изысканный технарь от мира кино, чьи фильмы вне прекрасной технической части могут быть очень простыми и прямолинейными.
Собственно, «Оппенгеймер» я смотрел вот с такими мыслями, отдавая себе отчет, что британский режиссер будет трясти передо мной всеми своими новыми/старыми техническими игрушками и находками, но в самой истории я ничего обнаружить не смогу. И будь фильм короче минут так на сорок, то я бы мог смело сказать, что, учитывая все вышеупомянутые вводные, «Оппенгеймер» мне понравился.
Это вот такой вот бронебойный заправский байопик про амбициозного и противоречивого человека, который сделал оружие массового поражения, а в процессе и, тем более, спустя время – охуел от того, что он натворил. Тут и там проскакивают знакомые лица, упоминаются известные события, потрясающая операторская работа, параллельный монтаж, женские персонажи традиционно выполняют роль своеобразной картонки, которую кладут под ножку стола, чтобы он не качался – короче вот практически идеальный в своей типичности фильм Нолана. Единственное, что выделяется на фоне «парада нолановской типичности» – это темп ленты.
Такой эпилептический и нереально перегретый темп, из-за которого повествование буквально подлетает на каждой кочке и не пытается даже делать вид, будто режиссеру интересно копаться в каких-то там моральных и этических составляющих процесса создания сверхмощного оружия. «Оппенгеймер» не пытается тормозить вообще, только под самый конец резко поднимает ручник и бьется головой об руль, а ввиду вызванного таким ударом сотрясения все-таки пытается подвести все произошедшее под какую-то очевидную мораль, в довесок задав пару риторических вопросов.
Финализируя: «Оппенгеймер» – это такое очень и очень типичное кино Кристофера Нолана, от которого можно получить удовольствие, особенно, если вы учитесь в киношколе (вдвойне особенно, если на какую-нибудь техническую специальность). Такой стилек, очевидно, имеет уйму хейтеров, да и, очевидно, люди с маленьким мочевым пузырем не переживут эти три часа бесконечной гонки. Но если говорить глобально, то всем нам нужно просто принять Кристофера, поцеловать его в лоб и продолжать его яростно любить или нещадно хуесосить, потому что британец – один из последних островков стабильности в нестабильном многополярном мире, где существует очень много туалетов, но в какой можно зайти, а в какой нельзя – не ясно.
#оскар24
Персона Нолана в «кинокритической» и обывательской средах пользуется, мягко скажем, противоречивой репутацией. Фильмы британца в публичном пространстве как будто бы не могут существовать посередине, постоянно требуя от всех занимать одну из двух радикальных позиций: по одну сторону баррикад тотальная убежденность в непогрешимости и гениальности режиссера, а с другой – слюнявая ненависть, продиктованная переизбытком пафоса и яростной позицией вышеупомянутой первой категории «обожателей» (я был в категории ненавистников, ессесна). У меня есть мнение, что в определенный момент своей карьеры Кристофер осознал эту оценочную бинарность восприятия своей персоны и выдал себе безлимитный абонемент в баню с зеркалами вдоль всех стен, где он может, осознавая все последствия, придумывать очередной монументальный проект.
Но если попытаться выбраться из клетки с двумя крайностями и попытаться сравнительно трезво посмотреть на то, что делает Нолан, то скоро обнаруживаешь довольно простую штуку: Нолан именно что средний режиссер, если сложить все его достоинства и поделить на все его недостатки. В этом смысле он многим напоминает соотечественника (моего) Александра Сокурова. Сокуров так же обладает большим послужным списком вне-кинематографической деятельности (даже гораздо большей, чем у британца), все его работы неотделимы от его «личности», а сама «личность», зачастую, заслоняет собой, собственно, само кино и мешает адекватному восприятию просмотренного.
А еще Сокуров, как и Нолан – изысканный технарь от мира кино, чьи фильмы вне прекрасной технической части могут быть очень простыми и прямолинейными.
Собственно, «Оппенгеймер» я смотрел вот с такими мыслями, отдавая себе отчет, что британский режиссер будет трясти передо мной всеми своими новыми/старыми техническими игрушками и находками, но в самой истории я ничего обнаружить не смогу. И будь фильм короче минут так на сорок, то я бы мог смело сказать, что, учитывая все вышеупомянутые вводные, «Оппенгеймер» мне понравился.
Это вот такой вот бронебойный заправский байопик про амбициозного и противоречивого человека, который сделал оружие массового поражения, а в процессе и, тем более, спустя время – охуел от того, что он натворил. Тут и там проскакивают знакомые лица, упоминаются известные события, потрясающая операторская работа, параллельный монтаж, женские персонажи традиционно выполняют роль своеобразной картонки, которую кладут под ножку стола, чтобы он не качался – короче вот практически идеальный в своей типичности фильм Нолана. Единственное, что выделяется на фоне «парада нолановской типичности» – это темп ленты.
Такой эпилептический и нереально перегретый темп, из-за которого повествование буквально подлетает на каждой кочке и не пытается даже делать вид, будто режиссеру интересно копаться в каких-то там моральных и этических составляющих процесса создания сверхмощного оружия. «Оппенгеймер» не пытается тормозить вообще, только под самый конец резко поднимает ручник и бьется головой об руль, а ввиду вызванного таким ударом сотрясения все-таки пытается подвести все произошедшее под какую-то очевидную мораль, в довесок задав пару риторических вопросов.
Финализируя: «Оппенгеймер» – это такое очень и очень типичное кино Кристофера Нолана, от которого можно получить удовольствие, особенно, если вы учитесь в киношколе (вдвойне особенно, если на какую-нибудь техническую специальность). Такой стилек, очевидно, имеет уйму хейтеров, да и, очевидно, люди с маленьким мочевым пузырем не переживут эти три часа бесконечной гонки. Но если говорить глобально, то всем нам нужно просто принять Кристофера, поцеловать его в лоб и продолжать его яростно любить или нещадно хуесосить, потому что британец – один из последних островков стабильности в нестабильном многополярном мире, где существует очень много туалетов, но в какой можно зайти, а в какой нельзя – не ясно.
#оскар24
Forwarded from Cinemaholics (Kira Pigeon)
Навальный / NAVALNY, 2022
dir. Daniel Roher
1976-2024
dir. Daniel Roher
1976-2024
Forwarded from a thousand times good night
когда ещё пять часов назад я думала что бы я выложила в эту рубрику, то я думала про Маркова. ещё пять часов назад я смотрела на его работы и не понимала, как столько жизни можно видеть. я думала что в них слишком много жизни. как глупо было так думать, слишком много жизни не бывает.
я всегда умела не распускаться за пределами разговоров с друзьями и своей комнаты. мне не свойственно плакать в метро. мне не свойственно не понимать куда я иду и не свойственно не хотеть говорить. мне не свойственно не думать. я не умею говорить прямо о том что болит очень сильно. но не прямо больше нельзя.
благодаря Маркову появился мой любимейший фотограф. каждый раз когда я открываю компьютер и смотрю на заставку, сделанную им, я вижу красоту. очень чистую и очень безусловную. Марков умел учить красоте и как никто умел её видеть и указывать на неё.
как теперь смотреть в окно не думая о его объективе я просто не знаю.
я всегда умела не распускаться за пределами разговоров с друзьями и своей комнаты. мне не свойственно плакать в метро. мне не свойственно не понимать куда я иду и не свойственно не хотеть говорить. мне не свойственно не думать. я не умею говорить прямо о том что болит очень сильно. но не прямо больше нельзя.
благодаря Маркову появился мой любимейший фотограф. каждый раз когда я открываю компьютер и смотрю на заставку, сделанную им, я вижу красоту. очень чистую и очень безусловную. Марков умел учить красоте и как никто умел её видеть и указывать на неё.
как теперь смотреть в окно не думая о его объективе я просто не знаю.
Оставленные (Александр Пэйн)
У постсоветского поколения нет как такового своего «новогоднего/рождественного кино». Есть «Один дома» или «Гарри Поттер», которые работают больше на топливе ностальгии – их включаешь не столько потому, что это какие-то вау фильмы, а чтобы на время спрятаться внутри устойчивых представлений о прекрасном, сформированных в детстве/юности и которые не хочется лишний раз трогать. Карикатурное зло сталкивается с хохочущим и пластичным добром, а их противостояние ни в едином моменте не начинает отдавать даже мало-мальской опасностью.
В русскоязычном пространстве есть «Ирония судьбы», но это кино уже давно переместилось в категорию наивного и по-своему всратого угара черствых снаружи, но нежных и раненых внутри скуфов. Сама история «добра» и «зла» в «Иронии судьбы» отсутствует, вместо нее ровным слоем по всему хронометражу размазывается тупая тоска о потерянном и несбывшемся.
А вот «продвинутому парню/девушке», который весь год отчаянно пахал клоуном у пидарасов, сложно отыскать себе новогоднее кино, которое бы говорило с ним на понятном языке, но при этом не избивало его конкретикой реального мира с конкретными войнами, буйством мракобесов и отсутствием даже всратых перспектив. Проще говоря: нет вот такого честного, но нежного фильма, который не столько бы прятал от проблем, сколько учил бы относиться к ним иначе.
«Оставленные» Александра Пэйна, кажется, закрывает вышеописанную лакуну. Это вот как раз-таки пример «взрослого» новогоднего кино, которое можно (а в некоторых отчаянных ситуациях – нужно) посмотреть в рамках своеобразных новогодних традиций. И не только в них.
Честно говоря, довольно удивительно видеть в списке номинантов на «Оскар» такой по-хорошему «классический» фильм, лишенный каких бы то ни было сверхзадач и технологических заморочек, а «Оставленные» – это вот именно «классическое» кино во всех смыслах. Выйди он в прошлом веке, то сейчас бы мы с вами непременно ставили его в различных списках и пересматривали, однако он вышел только сейчас, поэтому перед нами стоит задача не дать такому фильму пропасть.
Кажется, что именно отсутствие пресловутых «заморочек», которыми в последние годы, ввиду развития и расширения доступности технологий, грешит едва ли не каждый первый режиссер – помогло «Оставленным» рассказать и показать очень многое. Прямолинейное, как бездарность баскетболиста Джордана Пула повествование по мере своего развития расширяет пространство вокруг себя, не плодя новых измерений и времен. Александр Пэйн множил исключительно смыслы. Герои обрастают подробностями, тут и там возникают новые микросюжеты, а история, чем дальше, тем больше плетется в трагедию, хоть на старте и выдает себя за простоватую комедию.
При этом «Оставленные» игнорируют зло, – хоть карикатурное, хоть вполне реальное – в фильме нет антагонистов, нет «стихии», с которой приходится бороться. Всё, с чем сталкиваются герои – это несоответствие их самих к тому миру, в котором они живут. А мир этот, как впрочем и всегда, очень болезненный, грустный и тяжелый для того, чтобы постоянно успешно справляться.
Поэтому вместо зла тут что-то как будто бы простое, но содержательно значительно сложнее любого «зла»: развал семьи, где нет виноватых, неспособность честного и прямого человека найти свое место после неудач на старте, смерть близкого человека на войне и неловкие попытки отыскать смысл жить без него, идеологические столкновения эмоциональных калек на фоне разных взглядов на жизнь. «Оставленные» оказывается фильмом, полностью выстроенном на трагедиях и поражениях, который, при этом, нежно смеется над ними и ищет пути не то что бы решения, а возможности продолжать пытаться стать чуток радостнее и легче, чем вчера и сегодня.
Нужно постараться и оставить это кино в бесконечности.
#оскар24
У постсоветского поколения нет как такового своего «новогоднего/рождественного кино». Есть «Один дома» или «Гарри Поттер», которые работают больше на топливе ностальгии – их включаешь не столько потому, что это какие-то вау фильмы, а чтобы на время спрятаться внутри устойчивых представлений о прекрасном, сформированных в детстве/юности и которые не хочется лишний раз трогать. Карикатурное зло сталкивается с хохочущим и пластичным добром, а их противостояние ни в едином моменте не начинает отдавать даже мало-мальской опасностью.
В русскоязычном пространстве есть «Ирония судьбы», но это кино уже давно переместилось в категорию наивного и по-своему всратого угара черствых снаружи, но нежных и раненых внутри скуфов. Сама история «добра» и «зла» в «Иронии судьбы» отсутствует, вместо нее ровным слоем по всему хронометражу размазывается тупая тоска о потерянном и несбывшемся.
А вот «продвинутому парню/девушке», который весь год отчаянно пахал клоуном у пидарасов, сложно отыскать себе новогоднее кино, которое бы говорило с ним на понятном языке, но при этом не избивало его конкретикой реального мира с конкретными войнами, буйством мракобесов и отсутствием даже всратых перспектив. Проще говоря: нет вот такого честного, но нежного фильма, который не столько бы прятал от проблем, сколько учил бы относиться к ним иначе.
«Оставленные» Александра Пэйна, кажется, закрывает вышеописанную лакуну. Это вот как раз-таки пример «взрослого» новогоднего кино, которое можно (а в некоторых отчаянных ситуациях – нужно) посмотреть в рамках своеобразных новогодних традиций. И не только в них.
Честно говоря, довольно удивительно видеть в списке номинантов на «Оскар» такой по-хорошему «классический» фильм, лишенный каких бы то ни было сверхзадач и технологических заморочек, а «Оставленные» – это вот именно «классическое» кино во всех смыслах. Выйди он в прошлом веке, то сейчас бы мы с вами непременно ставили его в различных списках и пересматривали, однако он вышел только сейчас, поэтому перед нами стоит задача не дать такому фильму пропасть.
Кажется, что именно отсутствие пресловутых «заморочек», которыми в последние годы, ввиду развития и расширения доступности технологий, грешит едва ли не каждый первый режиссер – помогло «Оставленным» рассказать и показать очень многое. Прямолинейное, как бездарность баскетболиста Джордана Пула повествование по мере своего развития расширяет пространство вокруг себя, не плодя новых измерений и времен. Александр Пэйн множил исключительно смыслы. Герои обрастают подробностями, тут и там возникают новые микросюжеты, а история, чем дальше, тем больше плетется в трагедию, хоть на старте и выдает себя за простоватую комедию.
При этом «Оставленные» игнорируют зло, – хоть карикатурное, хоть вполне реальное – в фильме нет антагонистов, нет «стихии», с которой приходится бороться. Всё, с чем сталкиваются герои – это несоответствие их самих к тому миру, в котором они живут. А мир этот, как впрочем и всегда, очень болезненный, грустный и тяжелый для того, чтобы постоянно успешно справляться.
Поэтому вместо зла тут что-то как будто бы простое, но содержательно значительно сложнее любого «зла»: развал семьи, где нет виноватых, неспособность честного и прямого человека найти свое место после неудач на старте, смерть близкого человека на войне и неловкие попытки отыскать смысл жить без него, идеологические столкновения эмоциональных калек на фоне разных взглядов на жизнь. «Оставленные» оказывается фильмом, полностью выстроенном на трагедиях и поражениях, который, при этом, нежно смеется над ними и ищет пути не то что бы решения, а возможности продолжать пытаться стать чуток радостнее и легче, чем вчера и сегодня.
Нужно постараться и оставить это кино в бесконечности.
#оскар24
Наполеон (Ридли Скотт)
Когда только появилась новость, что Ридли Скотт будет снимать «Наполеон», – фильм, собственно, про Наполеона, его жизнь и всё вот это вот – у меня уже тогда закрались подозрения, что все будет не совсем так, как многие того ожидают. Не в том смысле, мол я-то невероятно умный и прозорливый, всё вижу наперед, а потому, что представить будто британский режиссер просто сядет и будет делать классический байопик про полководца, который started from the bottom now we’re here. Ну слишком это просто, типично и не совсем про Ридли Скотта, мужика, что с годами стал только язвительнее, мрачнее и несговорчивее.
Собственно, так оно и получилось. «Наполеон» Ридли Скотта не столько про Наполеона Бонапарта, политика, лидера и борца, сколько про распадение культа, беспонтовых божков и тысячи смертей, запрятанных за черными буквами исторических учебников. Посему как такового байопика, в общем-то, не получилось, а ожидаемых песнопений по типу «такого как Бонапарт, чтобы не пил» – не было. Вместо всего этого во время просмотра тут и там возникали зарницы едва уловимых ощущений, будто какой-то престарелый британец гогочет прямо под твоим ухом и иногда шмыгает.
Формально «Наполеон» может создавать ощущение неудавшегося байопика, ибо большинство присущих жанру расшаркиваний соблюдены – нам показывают, как Наполеон пришел к жизни такой, как он в ней преуспел и как потом звездочка его закатилась. Вот тут он победил непутевых союзников при Аустерлице, а здесь он наблюдал, как народ яростно требует казни всех доступных игровых персонажей, а где-то тут француз тусуется, пока не вернется из ссылки, чтобы уже со всеми подобающими атрибутами и почестями славно проебать. Несмотря на то, что большое количество знаковых событий наполеоновской биографии опущены, общо и кратенько, за счет чего полководец так сладко флексил и как трэп в его жизни закончился – показано.
Но сила «Наполеона» и, как мне кажется, главная его идея – скрывается в мелочах и подробностях всех вот этих «знаменательных» событий. Ридли Скотт сознательно выбирает маршрут бесконечных усмешек и издевательств. Его Наполеон – это не расчетливый или успешный полководец. Даже не так, Наполеон Ридли Скотта – кто угодно, но не расчетливый или успешный полководец. Он может быть куколдом (как же это слово стало вонять в последние годы), он может быть маменькиным сынком, холериком, дурачком, неуклюжим, странным, глуповатым, закомплексованным буквоедом недоноском. А вот только потом он уже что-то там делает и кого-то побеждает.
Из такого довольно язвительного/презрительного отношения к личности Наполеона вытекает и своеобразный способ демонстрации военных завоеваний француза. Ридли Скотт фокусируется не на самих «победах», а на жертвах и крови, которых эти самые «победы» стоили. Ввиду чего, периодически боевые сцены «Наполеона» становится попросту некомфортно смотреть. И дело здесь не в том, что эффекты выглядят донельзя дешево (а фильм, как ни странно, номинирован в номинации «лучшие визуальные эффекты». что? да!), а в количестве показанных смертей – по-своему бессмысленных и глупых, главным бенефициаром которых выступал в первую очередь описанный в абзаце выше «закомплексованный недоносок буквоед».
А в финальных титрах, вместо каких бы то ни было «завоеваний» показывается ориентировочное количество погибших в тех или иных главных сражениях Наполеона. И цифры там, конечно, мощные.
Ридли Скотт совершенно точно не справился с задачей снять «классический байопик» о жизни Наполеона – слишком мало показано из его пестрой биографии. Другое дело, что британский режиссер, кажется, и не ставил перед собой такой цели.
Всё, чем он собирался заниматься – это низвержением беспонтовых божков на примере Наполеона, поселившихся на страницах учебников истории, прочитав которые можно довольно скоро начать принимать реальность, как совокупность абстрактных и ничего не означающих цифр, напрочь забывая о жизнях, что стоят за ними.
Короче, «Наполеон» мне понравился.
#оскар24
Когда только появилась новость, что Ридли Скотт будет снимать «Наполеон», – фильм, собственно, про Наполеона, его жизнь и всё вот это вот – у меня уже тогда закрались подозрения, что все будет не совсем так, как многие того ожидают. Не в том смысле, мол я-то невероятно умный и прозорливый, всё вижу наперед, а потому, что представить будто британский режиссер просто сядет и будет делать классический байопик про полководца, который started from the bottom now we’re here. Ну слишком это просто, типично и не совсем про Ридли Скотта, мужика, что с годами стал только язвительнее, мрачнее и несговорчивее.
Собственно, так оно и получилось. «Наполеон» Ридли Скотта не столько про Наполеона Бонапарта, политика, лидера и борца, сколько про распадение культа, беспонтовых божков и тысячи смертей, запрятанных за черными буквами исторических учебников. Посему как такового байопика, в общем-то, не получилось, а ожидаемых песнопений по типу «такого как Бонапарт, чтобы не пил» – не было. Вместо всего этого во время просмотра тут и там возникали зарницы едва уловимых ощущений, будто какой-то престарелый британец гогочет прямо под твоим ухом и иногда шмыгает.
Формально «Наполеон» может создавать ощущение неудавшегося байопика, ибо большинство присущих жанру расшаркиваний соблюдены – нам показывают, как Наполеон пришел к жизни такой, как он в ней преуспел и как потом звездочка его закатилась. Вот тут он победил непутевых союзников при Аустерлице, а здесь он наблюдал, как народ яростно требует казни всех доступных игровых персонажей, а где-то тут француз тусуется, пока не вернется из ссылки, чтобы уже со всеми подобающими атрибутами и почестями славно проебать. Несмотря на то, что большое количество знаковых событий наполеоновской биографии опущены, общо и кратенько, за счет чего полководец так сладко флексил и как трэп в его жизни закончился – показано.
Но сила «Наполеона» и, как мне кажется, главная его идея – скрывается в мелочах и подробностях всех вот этих «знаменательных» событий. Ридли Скотт сознательно выбирает маршрут бесконечных усмешек и издевательств. Его Наполеон – это не расчетливый или успешный полководец. Даже не так, Наполеон Ридли Скотта – кто угодно, но не расчетливый или успешный полководец. Он может быть куколдом (как же это слово стало вонять в последние годы), он может быть маменькиным сынком, холериком, дурачком, неуклюжим, странным, глуповатым, закомплексованным буквоедом недоноском. А вот только потом он уже что-то там делает и кого-то побеждает.
Из такого довольно язвительного/презрительного отношения к личности Наполеона вытекает и своеобразный способ демонстрации военных завоеваний француза. Ридли Скотт фокусируется не на самих «победах», а на жертвах и крови, которых эти самые «победы» стоили. Ввиду чего, периодически боевые сцены «Наполеона» становится попросту некомфортно смотреть. И дело здесь не в том, что эффекты выглядят донельзя дешево (а фильм, как ни странно, номинирован в номинации «лучшие визуальные эффекты». что? да!), а в количестве показанных смертей – по-своему бессмысленных и глупых, главным бенефициаром которых выступал в первую очередь описанный в абзаце выше «закомплексованный недоносок буквоед».
А в финальных титрах, вместо каких бы то ни было «завоеваний» показывается ориентировочное количество погибших в тех или иных главных сражениях Наполеона. И цифры там, конечно, мощные.
Ридли Скотт совершенно точно не справился с задачей снять «классический байопик» о жизни Наполеона – слишком мало показано из его пестрой биографии. Другое дело, что британский режиссер, кажется, и не ставил перед собой такой цели.
Всё, чем он собирался заниматься – это низвержением беспонтовых божков на примере Наполеона, поселившихся на страницах учебников истории, прочитав которые можно довольно скоро начать принимать реальность, как совокупность абстрактных и ничего не означающих цифр, напрочь забывая о жизнях, что стоят за ними.
Короче, «Наполеон» мне понравился.
#оскар24
Есть ли у вас фильмы, которые, скажем так, объективно "не очень", но вы все равно их иррационально любите и пересматриваете?
У меня вот такой 128 ударов сердца в минуту – пересматривал его раз пять и каждый раз нещадно наслаждался. Там даже Ратаковски умудряется не руинить общее впечатление, а ведь это практически невозможно!
У меня вот такой 128 ударов сердца в минуту – пересматривал его раз пять и каждый раз нещадно наслаждался. Там даже Ратаковски умудряется не руинить общее впечатление, а ведь это практически невозможно!
Да кто такой этот ваш Настоящий детектив?
Ник Пиццолато сделал, кажется, всё, что было в его силах, дабы я начал сочувствовать и сопереживать создателям и создательницам четвертого сезона «Настоящего детектива». Автор первых трех сезонов оказался очень уязвимым мужчиной, решив обыграть философскую задачу про буриданового осла, и одинаково наслаждаться обоими стогами сена – и роялти получать, и вдоволь обсирать чуть ли не сам факт существования четвертого сезона.
Абстрагируясь от различных этических составляющих его «обсеров», стоит задать вопрос: а по сути прав ли Ник, что четвертый сезон – хуевый? По сути-то вкусно или нет?
Ответ: и да, и нет.
Начать стоит с того, что вообще такое «Настоящий детектив»?
Прозвучит довольно странно, но «Настоящий детектив» никогда не был хорошим детективом. Потому что он, собственно, никогда и не стремился быть таковым, вместо этого преследуя цель куда более глобальную и запредельно пафосную – стать философией.
Первый сезон, культовый и великий, несмотря на всю свою грандиозность, при очистке от всех напылений философских рассуждений, взаимоотношений персонажей и неймдроппинга – это второсортная история про поиск убийцы двумя не самыми прозорливыми детективами, каждый из которых вместо эффективной работы выбирал что-то другое: Раст Коул долбил наркоту и представлял себя великомучеником, а Марти долбил женщин и плодил великомучеников вокруг себя. За историей непосредственно расследования наблюдать, при прочих других доступных радостях сериала, не то что бы очень интересно. К третьей-четвертой серии уже особо и не помнишь, почему вообще начался кипиш, почему все так плохо живут и кто вообще кого убил.
Первый сезон подкупал, чем угодно, но точно не расследованием.
Примерно то же самое можно сказать и о втором сезоне. Но с небольшим пояснением, что Ник Пиццолатто разошелся с режиссером Кэри Фукунагой, который очень качественно сценариста редактировал и тормозил, ввиду чего второй сезон постоянно страдал от неизбывных «выебонов» Ника. Так или иначе, но расследование и во втором сезоне стопится примерно на середине, едва ли не полностью переключаясь на личные истории/трагедии, перемешанные с излюбленной Пиццолатто темой «банальности зла» и «мир – смердящее говно».
Реальный провал случился в третьем сезоне, где убить себя хотелось примерно всё время просмотра, а самого Пиццолатто побить ремнем и поставить в угол коленями на горох.
Короче, «Настоящий детектив» – это как бы этакая «философия» белого, печального и немного самовлюбленного мужчины, мерно шагающего к реке и в трудные периоды жизни пересматривающего видики Literally me с Костей Ворониным. А все эти преступления там всякие убийства расследования эти и прочую шелуху оставьте на пороге ну не нужны они. Ставьте камеру, сажайте мужичка с усами и пусть херачит цитаты 50 минут экранного времени. Ладно, пусть еще в машине ездит с напарником и там они на пару лупят пафос по экрану. Кайф же!
Ник Пиццолато сделал, кажется, всё, что было в его силах, дабы я начал сочувствовать и сопереживать создателям и создательницам четвертого сезона «Настоящего детектива». Автор первых трех сезонов оказался очень уязвимым мужчиной, решив обыграть философскую задачу про буриданового осла, и одинаково наслаждаться обоими стогами сена – и роялти получать, и вдоволь обсирать чуть ли не сам факт существования четвертого сезона.
Абстрагируясь от различных этических составляющих его «обсеров», стоит задать вопрос: а по сути прав ли Ник, что четвертый сезон – хуевый? По сути-то вкусно или нет?
Ответ: и да, и нет.
Начать стоит с того, что вообще такое «Настоящий детектив»?
Прозвучит довольно странно, но «Настоящий детектив» никогда не был хорошим детективом. Потому что он, собственно, никогда и не стремился быть таковым, вместо этого преследуя цель куда более глобальную и запредельно пафосную – стать философией.
Первый сезон, культовый и великий, несмотря на всю свою грандиозность, при очистке от всех напылений философских рассуждений, взаимоотношений персонажей и неймдроппинга – это второсортная история про поиск убийцы двумя не самыми прозорливыми детективами, каждый из которых вместо эффективной работы выбирал что-то другое: Раст Коул долбил наркоту и представлял себя великомучеником, а Марти долбил женщин и плодил великомучеников вокруг себя. За историей непосредственно расследования наблюдать, при прочих других доступных радостях сериала, не то что бы очень интересно. К третьей-четвертой серии уже особо и не помнишь, почему вообще начался кипиш, почему все так плохо живут и кто вообще кого убил.
Первый сезон подкупал, чем угодно, но точно не расследованием.
Примерно то же самое можно сказать и о втором сезоне. Но с небольшим пояснением, что Ник Пиццолатто разошелся с режиссером Кэри Фукунагой, который очень качественно сценариста редактировал и тормозил, ввиду чего второй сезон постоянно страдал от неизбывных «выебонов» Ника. Так или иначе, но расследование и во втором сезоне стопится примерно на середине, едва ли не полностью переключаясь на личные истории/трагедии, перемешанные с излюбленной Пиццолатто темой «банальности зла» и «мир – смердящее говно».
Реальный провал случился в третьем сезоне, где убить себя хотелось примерно всё время просмотра, а самого Пиццолатто побить ремнем и поставить в угол коленями на горох.
Короче, «Настоящий детектив» – это как бы этакая «философия» белого, печального и немного самовлюбленного мужчины, мерно шагающего к реке и в трудные периоды жизни пересматривающего видики Literally me с Костей Ворониным. А все эти преступления там всякие убийства расследования эти и прочую шелуху оставьте на пороге ну не нужны они. Ставьте камеру, сажайте мужичка с усами и пусть херачит цитаты 50 минут экранного времени. Ладно, пусть еще в машине ездит с напарником и там они на пару лупят пафос по экрану. Кайф же!
Настоящий детектив на Аляске
Проблема же четвертого сезона в том, что там действительно попытались сделать детектив. Ну вот прям расследование, где есть детектив в исполнении Джоди Фостер, которая, аки герой романа Пуаро, говорит юным полицейским «нужно задавать правильные вопросы и всё сразу поймем!», есть немного импульсивная, но идейная напарница в исполнении Кали Рейс (проф.боксер бывшая!), а еще повсюду полярная ночь и Аляска.
И никакой тебе псевдо-философии от усача с пустым взглядом. Тьфу.
Зато есть очень много «мистики» и прочего дешевого эксплуатирования эстетики «крайнего севера», которая по итогу никаким образом не оправдывается. Несмотря на то, что «НД-4», как я уже сказал – это именно что детектив, ему все равно периодически становится тесно в этих рамках, ввиду чего неоднократно предпринимаются попытки выпрыгивания из пушистых УГГ прямо на ледяной снег Аляски (ну как вам? ну не рецензия в телеге, а литература просто, а!), т.е. проскакивают бесконечные отсылки на первый сезон (время плоский круг, Таттлы, король в желтом и пр.) или начинаются неловкие прощупывания: то в пресловутую «мистику», то в «этнику», то еще куда-то, так генерально никуда и не зайдя.
Север, несмотря на морозы, – ПЛОДОВИТЫЙ на интересные темы, однако четвертому сезону ВЫРАСТИТЬ в этих снегах ничего не получилось! (БОЖЕ ОН ПРОДОЛЖАЕТ, НУ ПРОСТО ЛИ-ТЕ-РА-ТУ-РА).
Другое дело, что персонажи Лиз Денверс (Джоди Фостер) и Эванджелин Наварро (Кали Рейс) – хорошие и интересные, за их развитием вместе и по отдельности интересно наблюдать. Проблема в том, что внутри разухабистого и очень путанного четвертого сезона они остаются едва ли не единственным светлым пятном, на своих плечах по сути и вытаскивая историю из совсем уж печального состояния.
Проблема же четвертого сезона в том, что там действительно попытались сделать детектив. Ну вот прям расследование, где есть детектив в исполнении Джоди Фостер, которая, аки герой романа Пуаро, говорит юным полицейским «нужно задавать правильные вопросы и всё сразу поймем!», есть немного импульсивная, но идейная напарница в исполнении Кали Рейс (проф.боксер бывшая!), а еще повсюду полярная ночь и Аляска.
И никакой тебе псевдо-философии от усача с пустым взглядом. Тьфу.
Зато есть очень много «мистики» и прочего дешевого эксплуатирования эстетики «крайнего севера», которая по итогу никаким образом не оправдывается. Несмотря на то, что «НД-4», как я уже сказал – это именно что детектив, ему все равно периодически становится тесно в этих рамках, ввиду чего неоднократно предпринимаются попытки выпрыгивания из пушистых УГГ прямо на ледяной снег Аляски (ну как вам? ну не рецензия в телеге, а литература просто, а!), т.е. проскакивают бесконечные отсылки на первый сезон (время плоский круг, Таттлы, король в желтом и пр.) или начинаются неловкие прощупывания: то в пресловутую «мистику», то в «этнику», то еще куда-то, так генерально никуда и не зайдя.
Север, несмотря на морозы, – ПЛОДОВИТЫЙ на интересные темы, однако четвертому сезону ВЫРАСТИТЬ в этих снегах ничего не получилось! (БОЖЕ ОН ПРОДОЛЖАЕТ, НУ ПРОСТО ЛИ-ТЕ-РА-ТУ-РА).
Другое дело, что персонажи Лиз Денверс (Джоди Фостер) и Эванджелин Наварро (Кали Рейс) – хорошие и интересные, за их развитием вместе и по отдельности интересно наблюдать. Проблема в том, что внутри разухабистого и очень путанного четвертого сезона они остаются едва ли не единственным светлым пятном, на своих плечах по сути и вытаскивая историю из совсем уж печального состояния.
Зона интересов (Джонатан Глейзер)
Давайте честно: мир тронулся избой и переживает колоссальные изменения. В том числе – в области морали, этики и общего понимания/трактования зла. Переизбыток информации, повсеместная пост-правда в беспрецедентных масштабах и прочие прелести обратной стороны прогресса способны размазать и релятивизировать всякое зло, а в каких-то случаях выдать зло и вовсе за добро.
Среди этого беспредела стоит дуб-долгожитель, который, кажется, все либо стараются обходить стороной, либо, по мере возможности поливать и заботиться, – это тема Холокоста. Массовое истребление евреев нацистами – это такое очень понятное, конвенциональное зло, оспаривать существование которого осмеливаются только особенно безумные и кровожадные персонажи. Глобально все сравнительно давно пришли к общему мнению: Холокост – это одна из самых кровавых и жестоких страниц в пухлой книге о том, как человек истреблял человека.
Книг, фильмов, картин, песен, стихов на эту тему написано огромное количество. Учитывая вышеупомянутый консенсус вокруг темы (это зло), – художник получает этакий карт-бланш на то, чтобы давить слезы жалости или осуществлять очередной круг по стадиону им. Банальности Зла, понимая, что больших проблем с этим не возникнет, а прямо таки ругать его никто не будет, если он сделает всё «по канону».
И вот «Зона интересов» – это вот такой «канонический» фильм про Холокост, лишенный практически любых изысков или новой оптики, сознательно эксплуатирующий понятную и консенсусную тему на фоне новых поехавших времен. Как бы намекая зрителю, мол, смотри: история циклична, а зло снова в твоей квартире! Солидное количество одинаковых рецензий, внутри которых поступательно чередуются «банальность зла», «неизбывная актуальность» и прочие ожидаемые словесные связки только подчеркивают «рабочесть» данной схемы.
Однако, на мой взгляд, все разговоры об актуальности – пустой звук, такой же пустой, каким является и сам «Зона интересов». Этакий «вакуумный Холокост», коим представлена трагедия двадцатого века в фильме Джонатана Глейзера не может быть актуальным или важным как раз-таки в его оторванности от корневых смыслов и каких бы то ни было идей. Банальное утверждение, что когда-то на земле было зло не делает его актуальным, к сожалению, а вот очередной штукой эксплуатирующий замученную донельзя тему, о которой говорит сугубо с позиции силы – да.
Но «Оскар» свой, думаю, стопроцентно возьмет.
Давайте честно: мир тронулся избой и переживает колоссальные изменения. В том числе – в области морали, этики и общего понимания/трактования зла. Переизбыток информации, повсеместная пост-правда в беспрецедентных масштабах и прочие прелести обратной стороны прогресса способны размазать и релятивизировать всякое зло, а в каких-то случаях выдать зло и вовсе за добро.
Среди этого беспредела стоит дуб-долгожитель, который, кажется, все либо стараются обходить стороной, либо, по мере возможности поливать и заботиться, – это тема Холокоста. Массовое истребление евреев нацистами – это такое очень понятное, конвенциональное зло, оспаривать существование которого осмеливаются только особенно безумные и кровожадные персонажи. Глобально все сравнительно давно пришли к общему мнению: Холокост – это одна из самых кровавых и жестоких страниц в пухлой книге о том, как человек истреблял человека.
Книг, фильмов, картин, песен, стихов на эту тему написано огромное количество. Учитывая вышеупомянутый консенсус вокруг темы (это зло), – художник получает этакий карт-бланш на то, чтобы давить слезы жалости или осуществлять очередной круг по стадиону им. Банальности Зла, понимая, что больших проблем с этим не возникнет, а прямо таки ругать его никто не будет, если он сделает всё «по канону».
И вот «Зона интересов» – это вот такой «канонический» фильм про Холокост, лишенный практически любых изысков или новой оптики, сознательно эксплуатирующий понятную и консенсусную тему на фоне новых поехавших времен. Как бы намекая зрителю, мол, смотри: история циклична, а зло снова в твоей квартире! Солидное количество одинаковых рецензий, внутри которых поступательно чередуются «банальность зла», «неизбывная актуальность» и прочие ожидаемые словесные связки только подчеркивают «рабочесть» данной схемы.
Однако, на мой взгляд, все разговоры об актуальности – пустой звук, такой же пустой, каким является и сам «Зона интересов». Этакий «вакуумный Холокост», коим представлена трагедия двадцатого века в фильме Джонатана Глейзера не может быть актуальным или важным как раз-таки в его оторванности от корневых смыслов и каких бы то ни было идей. Банальное утверждение, что когда-то на земле было зло не делает его актуальным, к сожалению, а вот очередной штукой эксплуатирующий замученную донельзя тему, о которой говорит сугубо с позиции силы – да.
Но «Оскар» свой, думаю, стопроцентно возьмет.
Барби (Грета Гервиг)
Есть такой замечательный фильм «Чужие среди нас», который очень любят и хвалят такие авторитетные люди, как Славой Жижек и я.
Если вкратце, то по сюжету работяга находит с виду обычные очки, которые, однако, показывают «реальную/обратную» сторону капитализма. Надев очки, работяга вместо привычных рекламных слоганов по типу «купи больше – плати меньше» начал видеть призывы «подчиняться» или «тупеть», а среди простых людей замечать большое количество «инопланетян», постепенно порабощающих людей с помощью насаждения потребительской отупляющей ментальности и корпоративных ценностей. По сути своей «инопланетяне» не делали ничего прямо-таки плохого: они не развязывали войны, не стравливали людей – просто создали огромное пастбище, где мириады вялых разумов могли бы мирно щипать травку. Занимались тем же, чем промышляют организаторы квизов, короче.
Именно о «Чужих среди нас» я подумал сразу же после просмотра «Барби» Греты Гервиг, потому что внутри этого формально безобидного фильма зарыто столько вышибающих табуреточку из под моего как-бы-левацкого дородного тельца, интенций, что аж нехорошо становится. Как только под напором монеточки слетает верхний слой – невероятно красивый и красочный слой эстетически классно сделанного фильма – остается сугубо корпоративный посыл, который морозит своим кафельно-холодным расчетом и отсутствием мало-мальской принципиальности.
«Барби» – это продукт многомиллиардной корпорации, которая хочет оставаться многомиллиардной корпорацией, посему использует практически все существующие тренды и так называемую «повесточку» в угоду вполне себе приземленных и легко читаемых интересов. Ввиду чего, в рамках такой оптики наблюдать за происходящим в «Барби» – особенно тяжело, потому что поначалу возмущаешься «ну не круто так делать ну вы че», а потом влетаешь в понимание мелочности одного возмущения на фоне бесконечного потока ассигнаций по трубам.
Учитывая сформулированное выше отношение к фильму как к холодной и расчетливой агитке, стоит немного поговорить о том, что меня конкретно бесит в современных «прогрессивных» фильмах от разного рода «корпоративщиков», которых очень любят называть словом, растерявшим всякий смысл, кроме оскорбительного – «либерал».
«Барби», как и многие другие современные фильмы, выходящие под мутным колпачком так называемой «повестки» (чем бы она нахуй ни была) страдают от крайне высокомерного отношения к зрительской массе, местами полностью забывая о, простите, искусстве кино и принимаясь плеваться разнородными плакатными и рентабельными лозунгами – феминизм, деколонизация, толерантность, инклюзивность и пр. То есть, условная ИДЕЯ становится своеобразной индульгенцией от всех приземленных грехов по типу плохой режиссуры (у «Барби» хорошая режиссура) или паршивого сценария (а сценарий у «Барби» паршивый).
Хотя сами идеи донельзя «корпоративные» (не зря же их снимают не либералы, а корпоративщики, выдающие себя за них): геи в фильмах донельзя вылизанные и причесанные, поголовно мечтающие о том, чтобы вписаться в современное общество, а не поменять его (будь геем, окей, но не смей даже думать, что что-то не так, грязный пидор); феминизм превратился в бунт работающих женщин, чьими основными заботами стали заунывные рассуждения об оргазме и менструации (будь феминисткой, но даже не смей думать о трагедиях огромного количества женщин вне корпоративных институций, вонючая пизда) – и тому подобное.
В результате чего современные «прогрессивные» фильмы от «корпоративщиков» превращаются в воспитательные киноленты времен Советского Союза, сознательно игнорирующих низовые и РЕАЛЬНЫЕ проблемы, взамен вырисовывая дидактичные розовые миры простеньких проблем и их легеньких решений, пока на фоне зреет удивительных масштабов идеологический разрыв в рамках пары поколений.
Есть такой замечательный фильм «Чужие среди нас», который очень любят и хвалят такие авторитетные люди, как Славой Жижек и я.
Если вкратце, то по сюжету работяга находит с виду обычные очки, которые, однако, показывают «реальную/обратную» сторону капитализма. Надев очки, работяга вместо привычных рекламных слоганов по типу «купи больше – плати меньше» начал видеть призывы «подчиняться» или «тупеть», а среди простых людей замечать большое количество «инопланетян», постепенно порабощающих людей с помощью насаждения потребительской отупляющей ментальности и корпоративных ценностей. По сути своей «инопланетяне» не делали ничего прямо-таки плохого: они не развязывали войны, не стравливали людей – просто создали огромное пастбище, где мириады вялых разумов могли бы мирно щипать травку. Занимались тем же, чем промышляют организаторы квизов, короче.
Именно о «Чужих среди нас» я подумал сразу же после просмотра «Барби» Греты Гервиг, потому что внутри этого формально безобидного фильма зарыто столько вышибающих табуреточку из под моего как-бы-левацкого дородного тельца, интенций, что аж нехорошо становится. Как только под напором монеточки слетает верхний слой – невероятно красивый и красочный слой эстетически классно сделанного фильма – остается сугубо корпоративный посыл, который морозит своим кафельно-холодным расчетом и отсутствием мало-мальской принципиальности.
«Барби» – это продукт многомиллиардной корпорации, которая хочет оставаться многомиллиардной корпорацией, посему использует практически все существующие тренды и так называемую «повесточку» в угоду вполне себе приземленных и легко читаемых интересов. Ввиду чего, в рамках такой оптики наблюдать за происходящим в «Барби» – особенно тяжело, потому что поначалу возмущаешься «ну не круто так делать ну вы че», а потом влетаешь в понимание мелочности одного возмущения на фоне бесконечного потока ассигнаций по трубам.
Учитывая сформулированное выше отношение к фильму как к холодной и расчетливой агитке, стоит немного поговорить о том, что меня конкретно бесит в современных «прогрессивных» фильмах от разного рода «корпоративщиков», которых очень любят называть словом, растерявшим всякий смысл, кроме оскорбительного – «либерал».
«Барби», как и многие другие современные фильмы, выходящие под мутным колпачком так называемой «повестки» (чем бы она нахуй ни была) страдают от крайне высокомерного отношения к зрительской массе, местами полностью забывая о, простите, искусстве кино и принимаясь плеваться разнородными плакатными и рентабельными лозунгами – феминизм, деколонизация, толерантность, инклюзивность и пр. То есть, условная ИДЕЯ становится своеобразной индульгенцией от всех приземленных грехов по типу плохой режиссуры (у «Барби» хорошая режиссура) или паршивого сценария (а сценарий у «Барби» паршивый).
Хотя сами идеи донельзя «корпоративные» (не зря же их снимают не либералы, а корпоративщики, выдающие себя за них): геи в фильмах донельзя вылизанные и причесанные, поголовно мечтающие о том, чтобы вписаться в современное общество, а не поменять его (будь геем, окей, но не смей даже думать, что что-то не так, грязный пидор); феминизм превратился в бунт работающих женщин, чьими основными заботами стали заунывные рассуждения об оргазме и менструации (будь феминисткой, но даже не смей думать о трагедиях огромного количества женщин вне корпоративных институций, вонючая пизда) – и тому подобное.
В результате чего современные «прогрессивные» фильмы от «корпоративщиков» превращаются в воспитательные киноленты времен Советского Союза, сознательно игнорирующих низовые и РЕАЛЬНЫЕ проблемы, взамен вырисовывая дидактичные розовые миры простеньких проблем и их легеньких решений, пока на фоне зреет удивительных масштабов идеологический разрыв в рамках пары поколений.
