παραχαράττειν τὸ νόμισμα

О чем мы говорим, когда мы говорим о духовных упражнениях ΙΙ

Техничность этой заботы о себе соответствует не techniques de soi Фуко (которые, как и у Адо, являются составной частью философской заботы о себе, соответствующего искусства жизни и сопряженного с ним поиска истины), а потребительскому отношению к Я. В своей рекламе «стоические» коучи не любят употреблять такие слова, как эффективность или продуктивность, вместо них обещая «добродетель» или «мудрость», однако эти последние выступают не более чем техническим средством для лучшей жизни, лучшей постановки целей, лучшего управления персоналом и перечисляются через запятую с любыми другими полезными качествами. В начале 2010-х примерно ту же роль, что сегодня античные добродетели и духовные упражнения в руках гуру-софистов, играла майндфулнесс.

Когда духовные упражнения легли на почву тренинговой культуры, они превратились в дискретный набор психологизированных техник для управлениями эмоциями, карьерного роста, личного благополучия и т.д., которым коуч под личиной «философа-стоика» обещает вас обучить так же, как тренер обучает упражнениям в спортзале. Поскольку эти техники составляют все содержание философии, упакованной в качестве услуги коучинга, сама философия, собственно, к ним сводится, ими исчерпывается — и исчезает. Философия как теория, как мышление, как познание мира в абстрактных понятиях чужда этой физкультурной мудрости. Идея конверсии, которая, по Адо, потрясает основы человеческого существования и граничит с мистическим опытом, облекается здесь в компьютерную терминологию (разум как операционная система, конверсия как «перепрошивка») и ставится на службу человеческому, слишком человеческому — спокойствию, собранности и другим «скиллам», которые могут цениться в IT-среде, находящейся в поисках гуманитарных инсайтов.

Поскольку я приложил руку к распространению современного стоицизма в России, мне хочется что-то противопоставить этой эрзац-философии, напомнить о том значении духовных упражнений, какое в них вкладывал Пьер Адо под влиянием иезуитской и античной традиции. Первым шагом мы могли бы заключить наследие Адо в скобки и посмотреть, что считали упражнением сами философы Античности, откуда в философии вообще взялись какие-то «упражнения». У философов сократической традиции, стоиков в том числе, была очень интересная концепция упражнения для тела и души. Сейчас я не буду погружаться в этот вопрос, восходящий в том числе к спорам V в. до н. э. о том, можно ли научить добродетели, — замечу только, что даже у такого далекого, как принято считать, от теоретической философии автора, как Ксенофонт, понятие упражнения практически всегда идет в паре с процессом познания, изучения чего-либо, а последнее может описываться в телесных метафорах: не только тело мы должны закалять полезными трудами, но также πρὸς μάθησιν ἐκπονῆσαι, усердно трудиться, упражнять себя в учении. В одном месте Ксенофонт договаривается до того, что только человек, в достаточной степени владеющий собой, то есть постоянно упражняющий душу и тело, способен разделять предметы по родам, быть диалектиком и преследовать высочайшие из дел. Эту взаимосвязь между упражнением, познанием и славными трудами, на которые способен лишь тот, кто достаточно наупражнял себя, я полагаю, можно проследить, с разными вариациями и акцентами, на протяжении всей сократической традиции. В конце этого пути будут находиться, например, Музоний Руф с его диалектическими упражнениями души, в рамках которых следует отличать истинное благо от ложного, истинное зло от кажущегося, и Эпиктет, неоднократно подчеркивающий важность упражнения в теории и рассуждении, без которых берущийся за философию просто изрыгнет непереваренные догматы. Одним из орудий философа у Эпиктета оказывается логика, упражнение и сноровка в ней.

1.2K viewsedited 09:32