Здорово, господа и дамы!
Пётр Мамонов, конечно, абсолютно выдающийся человек. Но я бы не сказал, что он выдающийся драматический актёр. Комедия, эксцентрика - да, тут он на месте. Я считаю, что лучшую свою роль Мамонов сыграл в фильме Никиты Тягунова "Нога" - роль уникальную и полностью соответствующую особенностям его таланта. Потому что главная его особенность, главная черта - это кураж. Весёлый, иногда страшный, но всегда гипертрофированный смех, исступлённое кривляние. Даже в последние годы, когда уже видно было, что он смертельно устал, этот кураж нет-нет да и прорывался в его глазах, в жестах. Понятно, что как и любому артисту-комику, ему тоже хотелось глубины, драмы. Даже самые упёрты юмористы в конце концов понимают, что юмор - это только костыль, подпорка, необязательный (хотя и желательный) элемент в любой художественной конструкции. Потому что смех без боли - не работает. Смех поверхностен, глубина есть только в боли, в страдании. И даже в первой большой кинороли Мамонова - в "Такси-блюз", он пытался примерить на себя эту глубину. Можно спорить, получилось ли - я, помню, весь фильм ржал над его кривляниями. Мамонов и прославился прежде всего кривляниями, юродством. Даже заинтересовал продюсера Брайна Ино, когда тот выбирал из советского андеграунда "собачку говорящую" для западной публики... Это уже потом случились в его жизни и переоценка, и православие, и фильм "Остров".
Во время войны немцы захватывают баржу с двумя советскими моряками, и предлагают одному из них из них убить другого, чтобы сохранить собственную жизнь. Анатолий стреляет в Тихона, немцы взрывают баржу, Анатолия подбирают монахи из расположенного неподалёку монастыря. Спустя много лет Анатолий живёт при этом же монастыре и считается старцем, святым - он помогает тем, кто приходит к нему за помощью, даёт советы и даже исцеляет болящих. И сам не понимает, почему у него, предателя, убийцы - это получается? Почему именно его выбрал Господь, чтобы явить свою волю?
Потому что отец Анатолий - это Ставрогин, у которого получилось. Совсем неслучайно, что он убил именно Тихона, а не какого-нибудь Александра или Павла. У Достоевского в "Бесах" именно старец Тихон призывает Ставрогина покаяться в своём грехе, но и уговаривает постараться "пережить" его, через понимание огромности своего преступления вернуться к жизни, и каждодневным раскаянием вымолить у Бога прощение не только для себя, но и для других... Как говорил Серафим Саровский, "спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся". Ставрогин, как известно, груза своего греха не выдержал, повесился. А вот Анатолий из фильма "Остров" выдержал, и за это получил всё - и наполненную смыслом жизнь, и будущее спасение. В сценарии есть эпизод, который не вошёл в фильм: к Анатолию приходит молодой, только что рукоположенный священник, и просит благословения на переезд в Москву. Анатолий сразу понимает, что за горячими словами о "служении людям" прячутся карьерные мечты молодого батюшки - в Москве можно продвинуться, стать сначала епископом, а потом, глядишь, и самим патриархом. Он предрекает ему вместо Москвы Караганду, и, когда тот, огорчённый, уходит, говорит про себя: да, славный батюшка из него получится! То есть Анатолий, разговаривая с этим человеком, как кожуру с лука счищает - сначала первый слой: молодой человек хочет послужить людям, потом: на самом деле, он стремится сделать карьеру, ещё дальше: но всё же славный батюшка из него получится в Караганде! В этом и других случаях Анатолию открывается будущее человека, его путь. Это не судьба, которую не изменить, а направление, вектор, способный меняться в зависимости от свободной воли этого конкретного человека. Он просто даёт советы, как сделать этот вектор прямее, отчётливее, правильнее.
Пётр Мамонов, конечно, абсолютно выдающийся человек. Но я бы не сказал, что он выдающийся драматический актёр. Комедия, эксцентрика - да, тут он на месте. Я считаю, что лучшую свою роль Мамонов сыграл в фильме Никиты Тягунова "Нога" - роль уникальную и полностью соответствующую особенностям его таланта. Потому что главная его особенность, главная черта - это кураж. Весёлый, иногда страшный, но всегда гипертрофированный смех, исступлённое кривляние. Даже в последние годы, когда уже видно было, что он смертельно устал, этот кураж нет-нет да и прорывался в его глазах, в жестах. Понятно, что как и любому артисту-комику, ему тоже хотелось глубины, драмы. Даже самые упёрты юмористы в конце концов понимают, что юмор - это только костыль, подпорка, необязательный (хотя и желательный) элемент в любой художественной конструкции. Потому что смех без боли - не работает. Смех поверхностен, глубина есть только в боли, в страдании. И даже в первой большой кинороли Мамонова - в "Такси-блюз", он пытался примерить на себя эту глубину. Можно спорить, получилось ли - я, помню, весь фильм ржал над его кривляниями. Мамонов и прославился прежде всего кривляниями, юродством. Даже заинтересовал продюсера Брайна Ино, когда тот выбирал из советского андеграунда "собачку говорящую" для западной публики... Это уже потом случились в его жизни и переоценка, и православие, и фильм "Остров".
Во время войны немцы захватывают баржу с двумя советскими моряками, и предлагают одному из них из них убить другого, чтобы сохранить собственную жизнь. Анатолий стреляет в Тихона, немцы взрывают баржу, Анатолия подбирают монахи из расположенного неподалёку монастыря. Спустя много лет Анатолий живёт при этом же монастыре и считается старцем, святым - он помогает тем, кто приходит к нему за помощью, даёт советы и даже исцеляет болящих. И сам не понимает, почему у него, предателя, убийцы - это получается? Почему именно его выбрал Господь, чтобы явить свою волю?
Потому что отец Анатолий - это Ставрогин, у которого получилось. Совсем неслучайно, что он убил именно Тихона, а не какого-нибудь Александра или Павла. У Достоевского в "Бесах" именно старец Тихон призывает Ставрогина покаяться в своём грехе, но и уговаривает постараться "пережить" его, через понимание огромности своего преступления вернуться к жизни, и каждодневным раскаянием вымолить у Бога прощение не только для себя, но и для других... Как говорил Серафим Саровский, "спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся". Ставрогин, как известно, груза своего греха не выдержал, повесился. А вот Анатолий из фильма "Остров" выдержал, и за это получил всё - и наполненную смыслом жизнь, и будущее спасение. В сценарии есть эпизод, который не вошёл в фильм: к Анатолию приходит молодой, только что рукоположенный священник, и просит благословения на переезд в Москву. Анатолий сразу понимает, что за горячими словами о "служении людям" прячутся карьерные мечты молодого батюшки - в Москве можно продвинуться, стать сначала епископом, а потом, глядишь, и самим патриархом. Он предрекает ему вместо Москвы Караганду, и, когда тот, огорчённый, уходит, говорит про себя: да, славный батюшка из него получится! То есть Анатолий, разговаривая с этим человеком, как кожуру с лука счищает - сначала первый слой: молодой человек хочет послужить людям, потом: на самом деле, он стремится сделать карьеру, ещё дальше: но всё же славный батюшка из него получится в Караганде! В этом и других случаях Анатолию открывается будущее человека, его путь. Это не судьба, которую не изменить, а направление, вектор, способный меняться в зависимости от свободной воли этого конкретного человека. Он просто даёт советы, как сделать этот вектор прямее, отчётливее, правильнее.
Старчество, как массовое явление, появилось в России в начале 19-го века, в ответ на общее оскудение веры и расслоение общества. Общество, в котором взрослели, например, Пушкин, Гоголь, было, может быть, даже более развращённым, чем наше сегодняшнее - изверившимся, беспросветным, облизывающимся на запад (несмотря на войну 12-го года!). Старцы появились и как антитеза этому обществу, и как элемент связывающий всё более расколотое общество. Расколотое - потому что после Петра простой народ и узкая прослойка "образованных, знатных" всё дальше отдалялись друг от друга. А вот к старцам могли прийти со своей бедой и крестьяне, и дворяне, и аристократы, все толклись в одной толпе, ожидая приёма - все, кто нуждался в помощи, в совете, в уверенности, что ещё не всё прогнило, и есть праведники, из-за которых Господь пока не уничтожает эту землю. И Достоевский ездил к старцам, и Толстой - за тем же самым, чтобы увидеть, прикоснуться к тем столпам, которые держат мир. Эти старцы необязательно были раскаявшимися грешниками, как отец Анатолий в фильме "Остров", но они были, прежде всего, грешниками, осознающими свои грехи, глубоко-глубоко узнавшие себя, увидевшие бездну человеческой души, где какие только чудовища не ворочаются. И вот эта глубина, это знание о том, что чем глубже, тем страшнее, но невозможно приблизиться к богу, не нырнув на самое дно - именно это и делало из них старцев, духовидцев. И именно поэтому Господь их слышал.
Такое ощущение, что режиссёр Павел Лунгин - образованный, знатный, западник до мозга костей, сам вдруг оказался в этой толпе просящих. Уж не знаю, по какому поводу. Но не видя святых старцев вокруг (по своей слепоте не видя), решил создать хотя бы старца кинематографического. "Остров" настолько выбивается из его фильмографии, что кажется: это вообще не его фильм, несмотря на то, что именно он был главным на съёмочной площадке. Грешным делом хочется даже подумать, что он собирался снять обычную антиклерикальную байку, про смешных попов (совершенно в тренде времени), а в итоге снял, может быть, главный русский православный фильм. Кажется, что картина получилась даже вопреки ему, режиссёру, сценарий победил постановщика - идея, мысль сценариста взяла верх над Лунгиным. Впрочем, неважно, было это озарением среднего режиссёра или мощь сценария, который и Лунгин не смог испортить или просто вмешался Тот, кто стоит вообще за всем на свете - фильм "Остров" получился, и для нас, зрителей, это главное.
И ещё очень важное - этот фильм делает свою работу исподволь, непрямо. И не стоит слишком уж заострять внимание на неплохом актёре Сухорукове, который привычно скоморошничает, на деревянном Дюжеве, да и на не всегда точном Мамонове. Это всё неважно, потому что не смотря ни на что фильм "Остров" работает, выполняет свою задачу - укрепляет в уверенности, что Бог есть, что есть люди, через которых Он действует намного более наглядно, чем через остальных. И что Он являет своё присутствие людям чаще, чем люди это замечают. "Чудеса вокруг нас" - это же не просто расхожая фраза, это точное описание действительности, для верующего это очевидно. Чудеса действительно вокруг нас, мы их просто почему-то не замечаем.
Такое ощущение, что режиссёр Павел Лунгин - образованный, знатный, западник до мозга костей, сам вдруг оказался в этой толпе просящих. Уж не знаю, по какому поводу. Но не видя святых старцев вокруг (по своей слепоте не видя), решил создать хотя бы старца кинематографического. "Остров" настолько выбивается из его фильмографии, что кажется: это вообще не его фильм, несмотря на то, что именно он был главным на съёмочной площадке. Грешным делом хочется даже подумать, что он собирался снять обычную антиклерикальную байку, про смешных попов (совершенно в тренде времени), а в итоге снял, может быть, главный русский православный фильм. Кажется, что картина получилась даже вопреки ему, режиссёру, сценарий победил постановщика - идея, мысль сценариста взяла верх над Лунгиным. Впрочем, неважно, было это озарением среднего режиссёра или мощь сценария, который и Лунгин не смог испортить или просто вмешался Тот, кто стоит вообще за всем на свете - фильм "Остров" получился, и для нас, зрителей, это главное.
И ещё очень важное - этот фильм делает свою работу исподволь, непрямо. И не стоит слишком уж заострять внимание на неплохом актёре Сухорукове, который привычно скоморошничает, на деревянном Дюжеве, да и на не всегда точном Мамонове. Это всё неважно, потому что не смотря ни на что фильм "Остров" работает, выполняет свою задачу - укрепляет в уверенности, что Бог есть, что есть люди, через которых Он действует намного более наглядно, чем через остальных. И что Он являет своё присутствие людям чаще, чем люди это замечают. "Чудеса вокруг нас" - это же не просто расхожая фраза, это точное описание действительности, для верующего это очевидно. Чудеса действительно вокруг нас, мы их просто почему-то не замечаем.
Audio
Смешной фильм, который, как и всё самое лучшее - обязательно проклюнется в будущем.
Снова здорово, господа и дамы!
Раз за разом попадается в комментариях мысль, что, мол, в СССР люди жили, как за оградой детского сада, в оранжерее. Как только ограда упала, "реальный мир" затопил наш наивный и расслабленный теремок, и наступила действительность. Мол, настоящая жизнь она именно такая, и всегда была именно такой - человек человеку волк, ты умри сегодня, а я завтра, если ты такой умный, почему такой бедный. И только в странном государственном образовании под названием Советский Союз был устроен пансион, в котором граждан с утра до вечера кормили манной кашей и вытирали слюнки. Эта точка зрения слабо коррелирует с провозглашённым на государственном уровне преставлением о том, что в СССР вообще-то все сидели в тюрьме, а кто не сидел, тот охранял, потому что вокруг, и даже под кроватью, сидел вездесущий КГБ, и чуть что - цап-царап и в кабинет с настольной лампой, которую удобно разворачивать, чтобы светить подозреваемому в лицо. Тем не менее, и ту и другую версию событий уверенно высказывают одни и те же люди. Советские люди были инфантильны, но выдумывали разные способы уйти от КГБ. Советские люди жили в оранжерее, но погибали от голода, очередей, плохой туалетной бумаги, и вынуждены были в 4 утра бежать в молочную кухню за завтракам для своих печальных младенцев. Наивных советских людей оберегали от потрясений и запрещали доступ к сокровищам мировой культуры, и... Видимо, поэтому советские люди создавали великие произведения сами, в том числе, и в кинематографе.
Но сегодня я не о советском кино хотел поговорить, а о фильме вполне американском, голливудском. Фильме 1979 года, режиссёра Алана Дж. Пакулы, "Начать сначала". Это очень смешной фильм - в том смысле, что мы часто не видим себя со стороны, а со стороны мы как раз бываем очень смешны. Герой фильма, Фил Поттер, журналист, разводится с женой - по её инициативе, потому что она теперь видит себя не иначе как звездой эстрады, и Фил её перестал устраивать. Он едет в Бостон, к брату, чтобы развеять тоску-печаль, и знакомится там со странноватой воспитательницей детсада, которая вдруг оказывается очень интересной женщиной. Фил (а его играет Берт Рейнольдс, один из образцов мужской харизмы 70-х годов) мечется между бывшей эстрадницей и новой воспитательницей, и всё никак не может решить, где ему преклонить голову - всё такое вкусное, давайте и мёд и сгущёнку, и можно без хлеба.
И главное, этому Берту Рейнольдсу совсем не идёт эта роль - он всю дорогу вываливается из неё, но силой мысли как-то запихивает себя обратно, так, что в итоге становится ясно, что главное для актёра - вовсе не харизма, а элементарное чувство самоиронии, то чувство, обладая которым, любой актёр не пропадёт, какую бы роль он не играл. Конечно, нельзя не сказать и о Джилл Клейборг - её героиня, серая мышка с внезапно прорезавшейся изюминкой, невероятно симпатична, но главный герой (усилиями сценариста, конечно же) всё же перетягивает одеяло на себя. Он смешно страдает (хотя зрителю сразу понятно, что страдать не из-за чего, слава богу, что живой ушёл от этой своей эстрадницы), потом смешно влюбляется, потом смешно мечется между новой любовью и старой - в общем, ему бы в цирк, да не приглашают. Но есть один важный нюанс - в какой-то момент зритель начинает его жалеть. Вот жалко его почему-то, и всё тут. С этим волевым подбородком с ямочкой, с этим подтянутым животом - он будто ступил на территорию совсем ему не родную. И на этой чужой территории, территории драмы, он выглядит и смешно и жалко. Но не обидно жалко, мол, "знаете, где жалко у пчёлки", "себя пожалейте" и т.п. - а по-человечески, по-людски жалко.
Раз за разом попадается в комментариях мысль, что, мол, в СССР люди жили, как за оградой детского сада, в оранжерее. Как только ограда упала, "реальный мир" затопил наш наивный и расслабленный теремок, и наступила действительность. Мол, настоящая жизнь она именно такая, и всегда была именно такой - человек человеку волк, ты умри сегодня, а я завтра, если ты такой умный, почему такой бедный. И только в странном государственном образовании под названием Советский Союз был устроен пансион, в котором граждан с утра до вечера кормили манной кашей и вытирали слюнки. Эта точка зрения слабо коррелирует с провозглашённым на государственном уровне преставлением о том, что в СССР вообще-то все сидели в тюрьме, а кто не сидел, тот охранял, потому что вокруг, и даже под кроватью, сидел вездесущий КГБ, и чуть что - цап-царап и в кабинет с настольной лампой, которую удобно разворачивать, чтобы светить подозреваемому в лицо. Тем не менее, и ту и другую версию событий уверенно высказывают одни и те же люди. Советские люди были инфантильны, но выдумывали разные способы уйти от КГБ. Советские люди жили в оранжерее, но погибали от голода, очередей, плохой туалетной бумаги, и вынуждены были в 4 утра бежать в молочную кухню за завтракам для своих печальных младенцев. Наивных советских людей оберегали от потрясений и запрещали доступ к сокровищам мировой культуры, и... Видимо, поэтому советские люди создавали великие произведения сами, в том числе, и в кинематографе.
Но сегодня я не о советском кино хотел поговорить, а о фильме вполне американском, голливудском. Фильме 1979 года, режиссёра Алана Дж. Пакулы, "Начать сначала". Это очень смешной фильм - в том смысле, что мы часто не видим себя со стороны, а со стороны мы как раз бываем очень смешны. Герой фильма, Фил Поттер, журналист, разводится с женой - по её инициативе, потому что она теперь видит себя не иначе как звездой эстрады, и Фил её перестал устраивать. Он едет в Бостон, к брату, чтобы развеять тоску-печаль, и знакомится там со странноватой воспитательницей детсада, которая вдруг оказывается очень интересной женщиной. Фил (а его играет Берт Рейнольдс, один из образцов мужской харизмы 70-х годов) мечется между бывшей эстрадницей и новой воспитательницей, и всё никак не может решить, где ему преклонить голову - всё такое вкусное, давайте и мёд и сгущёнку, и можно без хлеба.
И главное, этому Берту Рейнольдсу совсем не идёт эта роль - он всю дорогу вываливается из неё, но силой мысли как-то запихивает себя обратно, так, что в итоге становится ясно, что главное для актёра - вовсе не харизма, а элементарное чувство самоиронии, то чувство, обладая которым, любой актёр не пропадёт, какую бы роль он не играл. Конечно, нельзя не сказать и о Джилл Клейборг - её героиня, серая мышка с внезапно прорезавшейся изюминкой, невероятно симпатична, но главный герой (усилиями сценариста, конечно же) всё же перетягивает одеяло на себя. Он смешно страдает (хотя зрителю сразу понятно, что страдать не из-за чего, слава богу, что живой ушёл от этой своей эстрадницы), потом смешно влюбляется, потом смешно мечется между новой любовью и старой - в общем, ему бы в цирк, да не приглашают. Но есть один важный нюанс - в какой-то момент зритель начинает его жалеть. Вот жалко его почему-то, и всё тут. С этим волевым подбородком с ямочкой, с этим подтянутым животом - он будто ступил на территорию совсем ему не родную. И на этой чужой территории, территории драмы, он выглядит и смешно и жалко. Но не обидно жалко, мол, "знаете, где жалко у пчёлки", "себя пожалейте" и т.п. - а по-человечески, по-людски жалко.
Я думаю, детский сад, оранжерея - это состояние не только советского общества, а вообще состояние цивилизованного мира в конце 70-х-начале 80-х годов. Даже самые страшные события тех лет не возмущали на безмятежной глади общественного самочувствия ни единой всплеска - ни в СССР, ни на Западе. Это было время новой музыки - нью-вэйв, пост-панк, итало-диско там всякое, и вообще самая разнообразная электроника. У нас - русский рок, противоречивый, но очень интересный феномен. Это было время вдумчивого кино, и у нас, и на Западе. Это была передышка перед 90-ми. 90-е - они ведь и в Америке не были очень уж простыми... Мир готовился к будущим переменам, мир наслаждался недолгим покоем - это было затишье перед бурей. Именно поэтому эти фильмы, фильмы 70-х-80-х так странно смотреть сейчас - они не просто из другого времени, они из другой эпохи, из другого человечества, с другой планеты Земля. Понятно, что вернутся в Советский союз, как и в Америку 70-х - невозможно. Но как же симпатично выглядят фильмы "оттуда", и как хочется, чтобы в искусство, и в кино, в частности - вернулось хоть немного той чистоты, доброты, таланта...
А ведь то, что мы видим в фильмах тех лет, может вернуться. Может, но только в результате очень больших потрясений - катаклизмов мирового уровня, с великими и, казалось бы, неоправданными жертвами. Ну, как в большом стиле сталинской эпохи вдруг прорезался, вернулся серьёзный, суровый и величественный имперский классицизм 19 века. Мы сейчас сидим на вулкане, и никто не может предсказать время его извержения. Но извержение точно будет, и скоро, а значит, нам просто нужно дождаться, когда измученное новыми испытаниями человечество возродит то самое главное, что только есть на свете - человечность, любовь, надежду и веру в человека. Это будет новое искусство, но настояно оно будет на прежних, самых лучших, образцах. Оно расскажет о новом человеке, и расскажет так, что этот человек прослезится. И рассмеётся, конечно. Потому что его создатели не смогут не посмотреть и "Осенний марафон", и "Торпедоносцы", и "Собачье сердце" - как ориентиры, столпы, на которые можно будет опереться, чтобы создать своё, но тоже незабываемое. Тогда и мы с вами сможем сказать: ага, а мы ведь говорили, мы ведь предупреждали! Вот только для того, чтобы это сказать - нужно выжить. Будьте здоровы, дорогие друзья, постарайтесь не сгинуть в ближайшие 5-10 лет. Там ещё будет период восстановления, зализывания ран, но, думаю, главное - пережить эти 5-10 лет, они будут самыми трудными и опасными. А дальше... Нет, дальше не тишина, дальше должно быть полегче.
А ведь то, что мы видим в фильмах тех лет, может вернуться. Может, но только в результате очень больших потрясений - катаклизмов мирового уровня, с великими и, казалось бы, неоправданными жертвами. Ну, как в большом стиле сталинской эпохи вдруг прорезался, вернулся серьёзный, суровый и величественный имперский классицизм 19 века. Мы сейчас сидим на вулкане, и никто не может предсказать время его извержения. Но извержение точно будет, и скоро, а значит, нам просто нужно дождаться, когда измученное новыми испытаниями человечество возродит то самое главное, что только есть на свете - человечность, любовь, надежду и веру в человека. Это будет новое искусство, но настояно оно будет на прежних, самых лучших, образцах. Оно расскажет о новом человеке, и расскажет так, что этот человек прослезится. И рассмеётся, конечно. Потому что его создатели не смогут не посмотреть и "Осенний марафон", и "Торпедоносцы", и "Собачье сердце" - как ориентиры, столпы, на которые можно будет опереться, чтобы создать своё, но тоже незабываемое. Тогда и мы с вами сможем сказать: ага, а мы ведь говорили, мы ведь предупреждали! Вот только для того, чтобы это сказать - нужно выжить. Будьте здоровы, дорогие друзья, постарайтесь не сгинуть в ближайшие 5-10 лет. Там ещё будет период восстановления, зализывания ран, но, думаю, главное - пережить эти 5-10 лет, они будут самыми трудными и опасными. А дальше... Нет, дальше не тишина, дальше должно быть полегче.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Зима
Какое тёмное небо сегодня,
Как носятся птицы, весну хороводя...
И небо, и поле, и лес, и сыра земля...
И где-то тут рядом, кажется, я.
И поле дышит распаханным дёрном.
И звёздочка светит на небе тёмном.
И тянется, тянется время до новой зимы.
И где-то тут рядом, кажется, мы.
На земле сидим, в небо глядим.
Воздухом, огнём, чистым дождём живём.
На земле сидим, в небо глядим.
Воздухом, огнём, будущим дождём живём.
Звенели дни, гремели недели,
Где-то парились, где-то потели.
Всех своих поимённо несли, хоронили,
В воздух палили и дальше жили...
Жёлтыми листьями стелет дорога,
Дымом пахнет родная берлога,
Здесь или там - точно увидимся, брат:
"Простили, забыли, я тебе рад"...
На земле зима, всюду тюрьма.
Где же ты, моя воля вольная...
Русская зима знает сама,
Где искать меня,
Где искать всех нас, и меня.
Фото: Эдуард Кутыгин (vk.com/...gin_eduard)
Какое тёмное небо сегодня,
Как носятся птицы, весну хороводя...
И небо, и поле, и лес, и сыра земля...
И где-то тут рядом, кажется, я.
И поле дышит распаханным дёрном.
И звёздочка светит на небе тёмном.
И тянется, тянется время до новой зимы.
И где-то тут рядом, кажется, мы.
На земле сидим, в небо глядим.
Воздухом, огнём, чистым дождём живём.
На земле сидим, в небо глядим.
Воздухом, огнём, будущим дождём живём.
Звенели дни, гремели недели,
Где-то парились, где-то потели.
Всех своих поимённо несли, хоронили,
В воздух палили и дальше жили...
Жёлтыми листьями стелет дорога,
Дымом пахнет родная берлога,
Здесь или там - точно увидимся, брат:
"Простили, забыли, я тебе рад"...
На земле зима, всюду тюрьма.
Где же ты, моя воля вольная...
Русская зима знает сама,
Где искать меня,
Где искать всех нас, и меня.
Фото: Эдуард Кутыгин (vk.com/...gin_eduard)