Я пишу об этой истории, во-первых, потому, что я двадцать лет живу с воспоминанием о несправедливости, о безответственности взрослых, которые проецировали свои проблемы на детей, валили на них свои педагогические ошибки и продолжали верить – и убеждать других – что гимназия – безопасное, лучшее в мире место, где все хорошо и всем светло. С выводом, что если с тобой было не так – значит, это с тобой самим что-то не так, и ты виноват сам. А во-вторых – чтобы рассказать, как это повлияло на меня.

Что ты ощущаешь, когда на твоих глазах взрослый выливает на другого ребенка (пускай тот ошибся, кого-то ранил, задел) огромный, диспропорциональный объем ненависти и осуждения? Когда взрослые играют в странные коллективные игры и получают от этого удовольствие, которое – ты уже в пятнадцать лет понимаешь – получать не должны?
Это просто. Ты ощущаешь, что взрослым нельзя доверять. И что ты больше не будешь сотрудничать с администрацией. Это начало зерна асоциальности, которое будет разрастаться и разрастаться (как было со мной – к концу учебы я черпала самоуважение в основном из того, что вижу взрослых определенного типа «насквозь»).

Но вот что сложнее. Что ты чувствуешь, когда вся школа обсуждает безнравственность четырнадцатилетних девочек, не умевших справляться с эмоциями, а потом – спустя три месяца, полгода – ты где-то: на выходе из класса, в коридоре, в туалете на перемене – слышишь, что кто-то из учителей в школе спит с выпускницами, а может быть, и со старшеклассницами. Когда ты начинаешь задумываться: вот этот? Или тот? Был ли он в числе тех, кто обсуждал «моральное разложение» и «деградацию»? Что он сказал?
Что ты чувствуешь, когда процессы об аморальности детей и вот это, второе – существуют одновременно?

Я долго не могла это сформулировать, но кажется, вот так. Ты решаешь, что взрослые живут в какой-то другой, параллельной, реальности. Что этим взрослым можно все или почти все. А еще возникает странное чувство, чувство двойственности. Что есть два плана. На одном происходит – одно, на другом – совсем другое. И никто этого не замечает.

Вообще, «двойственность» - ключевое свойство для описания опыта моей школы, и кажется, не только у меня. Выпускники говорят: ой, кажется, это были какие-то параллельные реальности - мы что, учились в разных школах? Или: зачем он пишет о травмах от школы, мои друзья травмированы больше – и молчат; все равно ведь школа лучшее место на земле.


Марина Гранатштейн

вы можете быть либо Чудо-Мамочкой, либо Робкой Сестрицей.

Чудо-Мамочки встречаются редко, Робкие Сестрицы распространены повсюду; запреты так серьезны, что для женщин гораздо безопаснее оставаться либо совершенно бесполезными, либо настолько близкими к бездействию, насколько вообще позволяют человеческие силы. К тому же избрание на статус Чудо-Мамочки требует реальных, видимых достижений, которые в мужских обществах замечаются редко.

И все же каждая феминистская группа включает по крайней мере одну Чудо-Мамочку, так как любую женщину, если даже ее успешность не особенно очевидна, легко можно «повысить» до такого статуса. Если хитрые участницы группы, осведомленные о такой возможности, отказываются, скажем, осуществлять, произнести или завершить что-нибудь значимое, они могут быть выбраны на роль Мамочки за свои прошлые достижения, и в конечном итоге для утверждения кого-то на эту роль будет требоваться все меньше и меньше исключительных качеств.

В контексте нашей общей битвы с Женским императивом согласие на Чудо-Материнство является еще одним способом ощутить вину за свою успешность.

Чудо-Мамочки безоглядно отдают все другим.

Чудо-Мамочки абсолютно бескорыстны.

Энергия Чудо-Мамочек бесконечна, их время безгранично.

Чудо-Мамочки всегда любят всех других женщин.

Чудо-Мамочки никогда не сердятся на других женщин.

Чудо-Мамочки не спят.

Чудо-Мамочки никогда не болеют.

Если Чудо-Мамочки не выполняют вышеуказанных условий, они чувствуют себя ужасно, ужасно виноватыми. Чудо-Мамочки знают, что для других они всегда будут делать недостаточно.

В точности как мать викторианской эпохи, Чудо-Мамочка платит за высокие результаты отказом от своих собственных потребностей. Нужно ли пояснять, что потребности никуда не денутся? Чудо-Мамочка чувствует вину за свои достижения и вину за то, что делает слишком мало. Что ж, это общее для женщин чувство вины за недостаточное обслуживание всех и вся, но у Чудо-Мамочки добавляется к этому еще и постоянно клокочущая ярость от депривации, равно как и ярость, вызванная необходимостью постоянного чувства вины.

Между тем у Робкой Сестрицы тоже хватает поводов для ярости. Счастливо избежав обвинений в успешности, она позволила себе чувствовать и выражать свои собственные потребности. Однако и ей приходится платить за эти «преимущества» навязанной беспомощностью, которая подразумевает, что ей не позволено помочь себе самой; кто-то должен насытить ее потребности за нее.

Беда в том, что сделать этого никто не может. Ведь независимо от того, сколько заботы Робкая Сестрица ухитряется выудить из других, ей никогда не бывает достаточно. В сущности, Сестрице всегда предлагают именно то, что ей совершенно ни к чему. Это только укрепляет ее беспомощность: ведь то, в чем что она действительно нуждается, это доступ к ее собственному ресурсу, а этого ни один человек не может предоставить другому.


Джоанна Расс
Власть и беспомощность в женском движении

Сегодня на работе спорили о том, нужны ли дети их отцам. Ну и вообще мужчинам в принципе. Пришли к ошеломляющему своей новизной выводу, что нет, в общем и целом не нужны, за очень редкими исключениями.

Рассуждали примерно так: вот нужна мужику, например, машина. Или моцык. Или просто компьютерная игрушка какая-то. Да вообще любое хобби. Что тогда мужик будет делать? Что-то потратит, чтобы это нужное приобрести. Как-то в желанное приобретение вложится. Причем иногда эти затраты/вложения должны быть ооочень существенными. Потом, получив желаемое, что он будет делать? Положит на полочку? Поставит в гараж? Ни фига, будет активно юзать, и в процессе использования будет продолжать вкладываться изо всех сил, иногда даже тратить последнее, в ущерб логике и финансам. Причем в процессе будет получать огромную радость, которая будет перекрывать неудобства и оправдывать дальнейшие вложения.

Что мы видим в случае с ребёнками?

Мужчины получают их без особого желания и труда. Как бы само вдруг на них падает это ужасное беспокойство, вызывая только раздражение. Радость от обладания? Ну такое себе. Похвастаться разве что мимоходом: "я - отец". Активная эксплуатация долгожданного приобретения? Я вас умоляю. Скорее это похоже на "купил (получил даром) квартиру, не вложившись ни копейкой, порадовался, и тут же сдал в аренду тому, кому нужнее, получаю прибыль". Ой, а где прибыль-то?? Наёбка какая-то. Одни расходы. Но это только если не рассматривать жену как арендатора своего имущества, а прибыль должна выражаться в ее вечной благодарности, восхищении и пожизненном обслуживании.

Получается загадочное. Будущий отец говорит - очень хочу ребенка. Вкладывается пятью граммами, получает готового, вскоре очень расстраивается и сердится, что его жизнь полностью нарушена, да ещё и постоянные финансовые и временнЫе вложения теперь требуются. Сдает приобретение практически полностью на аутсорс, бубнит, как это отцовство ужасно дорого и изматывает. Ну, вы добились, чего хотели, но рады ли вы этому? Не особо мы так-то и хотели, вообще-то, тут же говорят мужчины. Нас заставили. Это было не мое желание, а вообще твое. Я тебе помог его реализовать, ну, какие теперь ко мне ещё могут быть претензии, я не понимаю? И, кстати, где моя прибыль в виде твоей пожизненной благодарности, что я помог тебе стать матерью?

На ладно, чего ты орёшь. Одень его, схожу с ним на площадку на полчасика, так и быть.


Юлия Куфман

Самое страшное — это извращение нормы, которое происходит. Ты либо принимаешь правила цирка уродов и становишься его частью, либо не выживаешь, во всяком случае ты так это чувствуешь, будучи ребенком. И отдельным пунктом нужно объяснить правила этого цирка: первое из них — ты на равных со взрослыми, хотя они имеют над тобой власть и превосходство. Ты не имеешь права реагировать по-детски, иначе ты слабак и из тебя ничего не выйдет. «Это мужская профессия, будь добра, соответствуй», «девочкам поплакать, все равно что пописать», «ты меня разочаровала, я думал, ты умнее».

Второе — нет ничего позорнее, чем стать предателем, а именно рассказывать о наших делах им, «тупым училкам, тупым родителям, тупым теткам», которые ничего не понимают. В противном случае тебя ждут групповые насмешки и издевательства, исключение из социальной группы и долгие мучительные попытки вновь заслужить благосклонность.

<...>

Самый большой вред в том, что у ребенка формируются безумные установки, своим детским мозгом я усвоила следующее из этого опыта:

1. За любовь надо платить, в обмен на неё тебя будут унижать, оскорблять, домогаться, но таковы условия.

2. Никому нельзя верить, особенно если тебе говорят что-то приятное.

3. Быть женщиной ужасно и непоправимо, нужно все время доказывать, что ты чего-то стоишь, несмотря на это.

4. Ты и то, что ты делаешь — одно и то же, если у тебя что-то не получается в работе, ты никчемная, ты все потеряла, у тебя больше ничего не будет.

5. Ты развратная и подлая шлюха по своей природе, и поэтому ты провоцируешь мужчин вести себя соотвественно, они не могут себя контролировать.

6. Единственное, что ты можешь сделать со всем этим — это работать, работать и работать.

7. Жаловаться, обижаться, страдать, просить, плакать — это для слабаков.

Страшно иметь опыт, что кто-то может убедить тебя, что черное — это белое, а белое — это черное. В детстве я чувствовала себя сломанной, испытывала бесконечный стыд, стыд за свой страх, стыд за то, что я есть, и желание постоянно сделать что-то, чтобы тебя любили, не отвергали, не уничтожали, не оскорбляли — это то, что у меня было вместо беззаботности.

Как мама и как преподаватель, я знаю, как много сил, любви и ресурсов нужно, чтобы помочь человеку вырасти и мне очень больно от того, что кто-то ломает их пачками.
Когда я выросла, пошла на психотерапию и что-то осознала, смогла открыто говорить об этом, я узнала, что подобное было со многими девочками, и что он регулярно занимался сексом с моей несовершеннолетней подругой на протяжении пяти лет ее.

Я знаю, что каждая третья женщина сталкивается в своей жизни с какого-то рода насилием в детстве, и я знаю, как сложно интегрировать этот опыт и отстраивать себя после этого. Я пишу этот текст, для того чтобы показать что говорить об этом нормально и нужно, только так можно двигаться в сторону здорового общества.


Иулия Гонкова

Феминистский призыв может призывать нас возмущаться, вырабатывать чувство ярости к коллективному злу. Однако важно не делать из феминистских эмоций источник истины: как будто всегда ясно или самоочевидно, что наш гнев оправдан. Когда возмущение становится самоуверенным, оно может быть угнетающим.

Мы ошибаемся, если полагаем, что наш гнев делает нас правыми. Мы знаем, как легко политика счастья может смещаться в политику возмущения: присвоение права на счастье может быстро превращаться в неприятие других людей (иммигрантов, иностранцев, незнакомцев), которые забрали у нас счастье, якобы наше «по праву». Мы не можем защититься от подобных защитных употреблений эмоций — вот что я подчеркну. Эмоции не всегда оправданы, даже те, которые питают свою убедительность от опыта столкновения с несправедливостью. Феминистские эмоции опосредованы и непрозрачны. Они есть поле борьбы, и нам нельзя сдаваться в борьбе с ними.

Феминистские пространства — это эмоциональные пространства, в которых чувство солидарности далеко от того, чтобы быть исчерпывающим. Будучи феминистками, мы имеем наши собственные столы. То, что нас прогнали из-за наших семейных столов, не значит, что мы все сядем вместе. Можно усадить недовольную феминистку рядом с рассерженной темнокожей женщиной (этот образ был исследован темнокожими писательницами-феминистками Одри Лорд и белл хукс).

Рассерженная темнокожая женщина тоже может быть кайфоломщицей, она даже может «обламывать» феминистское счастье, например, указывая на формы расизма внутри феминистской политики. Причем иногда ей даже не надо ничего утверждать, чтобы внести дискомфорт. Вот как описывает это белл хукс: «Допустим, группа белых активисток собирается, чтобы обсудить феминистскую теорию. Они не знают друг друга, но чувствуют связь на основании того, что все они женщины. Однако атмосфера меняется, когда в комнату входит цветная женщина. Белая женщина напрягается, она больше не чувствует себя комфортно, непринужденно, празднично».

Дело даже не в том, что в комнате появилось некое напряжение, а в том, что у напряжения есть конкретный источник. Будучи ощутимой определенными телами, причина напряженности приписывается другому телу, которое перестает принадлежать группе, потому что препятствует ее гармонии и солидарности. Цветное тело воспринимается как причина напряженности и утраты чувства общности. Цветной феминистке даже говорить ничего не нужно, чтобы провоцировать напряжение! Один факт приближения определенных тел вызывает аффективную конверсию. Этот пример показывает, каким образом историческая память сгущается в самой неуловимости атмо сферы или в неприкасаемости тел, которые кажутся помехой. Атмосфера общности может быть восстановлена через согласие об источниках напряжения.


Сара Ахмед
Феминистки-кайфоломщицы (и другие своевольные субъекты)

ЧТО ИЗВЕСТНО О МУЖЧИНАХ, ФИНАНСИРУЮЩИХ СЕКС-ИНДУСТРИЮ

Большинство исследований, посвященных проституции и торговле людьми с целью сексуальной эксплуатации, связаны с предложением, то есть, с людьми, которых вовлекают в секс-индустрию. При этом до сих пор очень мало исследований спроса, то есть, людей, которые в данный момент или в прошлом платили за сексуальную эксплуатацию.

Организация Demand Abolition из США провела масштабное исследование и анализ по этой теме. Отчет по этому исследованию называется «Кто покупает секс? Отчет исследования по пониманию и борьбе с нелегальным рыночным спросом».

Исследование было проведено среди 8 201 взрослого мужчины из США. Оно позволило выявить важные особенности их поведения, которые поддерживает спрос на сексуальную эксплуатацию и торговлю людьми.

РЫНОК ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ ЗА СЧЕТ «ПОСТОЯННЫХ ПОКУПАТЕЛЕЙ»
Интересно, что рынок секс-индустрии, который по оценкам приносит 5,7 миллиардов долларов в год, поддерживается относительно небольшим числом мужчин. Только 6,2% опрошенных мужчин платили за сексуальные контакты в течение последних 12 месяцев, и 20% сообщили, что они хотя бы один раз в течение жизни платили в секс-индустрии, в то время как 80% говорили, что они никогда не имели дела с этим рынком.

Среди активных покупателей, которые платили за сексуальные контакты в течение последнего года, около 25% сообщили, что они делают это не реже, чем раз в неделю или раз в месяц. Исследовательницы называют их «покупатели с высокой частотой».

Деньги от «покупателей с высокой частотой», на самом деле, составляют около 75% прибыли от проституции. Исследование также показало, что большинство мужчин, которые хотя бы раз платили за сексуальные контакты, делали это от двух до пяти раз. При этом 25% этих мужчин платили в секс-индустрии 10 и более раз. Таким образом, один из важнейших результатов исследования в том, что секс-индустрия, по большей части, поддерживается мужчинами, которые платят ей регулярно и очень часто.

Покупатели с высокой частотой с большей вероятностью начинали платить за секс в очень молодом возрасте. Их первый опыт оплаты сексуальных контактов в проституции чаще, чем у других мужчин, был инициирован кем-то из их окружения — как правило, в возрасте до 21 года. У 1 из 5 покупателей с высокой частотой первый оплаченный сексуальный контакт произошел, когда он был несовершеннолетним.

НАЛИЧИЕ ПОСТОЯННЫХ ОТНОШЕНИЙ
Исследовательницы также спрашивали мужчин об их отношениях. Более трети мужчин, плативших секс-индустрии в течение последнего года, оказались женаты. Более половины таких мужчин — отцы детей младше 18 лет, проживающих с ними в одном доме. Исследование также показало, что активные и бывшие покупатели «секс-услуг» гораздо терпимее относятся к изменам жене или постоянной партнерше.

ПОРНОГРАФИЯ И ТОРГОВЛЯ ЛЮДЬМИ
Исследование также показало связь между порнографией и торговлей людьми с целью сексуальной эксплуатации. Активные и бывшие покупатели гораздо чаще, чем остальные мужчины, смотрели порно в течение последнего года.

НОРМАЛИЗАЦИЯ ПРОСТИТУЦИИ
Еще один важный результат исследования заключается в том, что активные покупатели гораздо чаще имеют «нормализированные представления» о женщинах в проституции. Они предполагают, что проституция — это «по большей части, преступление без жертв». Они с меньшей вероятностью считают, что проституция — это преступление, «в котором кому-то причиняется вред».

Такие мужчины с большей вероятностью верят, что люди в проституции «получают удовольствие от акта проституции». И они с меньшей вероятностью считают, что людей «принуждают или вовлекают» в проституцию. Они гораздо чаще говорят, что люди «выбирают проституцию в качестве профессии». Активные покупатели также чаще занимаются случайным сексом, который они связывают с тем, что им трудно контролировать свои импульсы и важно получить немедленное удовольствие.

Важно подчеркнуть, что другие исследования ранее показали, что порнография связана с восприятием женщин как объектов, верой в мифы об изнасилованиях, нормализацией промискуитета и сниженным контролем над собственными импульсами. Таким образом, результаты отчета могут не отражать всего влияния порнографии на мужчин, которые платят за сексуальную эксплуатацию.

КАК МОЖНО БОРОТЬСЯ СО СПРОСОМ НА ПРОСТИТУЦИЮ И ТОРГОВЛЮ ЛЮДЬМИ
Результаты исследования показали, что мужчины, которые платят за сексуальные контакты, верят, что риск ареста и присутствие полиции — это лучший способ остановить их поведение. На основе этих данных Demand Abolition рекомендует увеличение присутствия полиции в районах, которые часто посещают покупатели «секс-услуг», а также их аресты как основные способы борьбы с платой секс-индустрии.
Примерно 1 из 4 покупателей с высокой частотой выражает полное согласие с фразой: «Если риск ареста за покупку секса будет высоким, я задумаюсь о том, чтобы не покупать больше секс».

На основе полученных данных исследовательницы предлагают несколько рекомендаций по уменьшению спроса на секс-индустрию, в том числе:

— Вместо арестов людей, вовлеченных в проституцию, направить эти ресурсы на арест тех, кто платит за проституцию.
— Ввести обязательные минимальные штрафы для выявленных покупателей «секс-услуг». Направлять средства, полученные от этих штрафов, на социальную помощь для переживших проституцию и на операции правоохранительных органов по борьбе со спросом на проституцию.
— Ввести более тяжелые наказания за повторную плату за сексуальные контакты.
— Проводить информационные кампании в сфере образования и здравоохранения, направленные против нормализации платы за сексуальные контакты.

Понимание того, как можно бороться со спросом на секс-индустрию очень важно, поскольку эта индустрия, и, как следствие, торговля людьми с целью сексуальной эксплуатации прекратят свое существование без покупателей. Если мы будем опровергать убеждения покупателей «секс-услуг» и будем привлекать их к ответственности за их действия, то мы сможем уменьшить и, в перспективе, остановить сексуальную эксплуатацию.


Перевод Фонда «Безопасный дом»

#однафеминисткасказала

Мужчины увлечены общением с чат-ботами, унижая их, издеваясь и вынуждая выполнять жестокие фантазии.

— Гораздо лучше отхлестывать ИИ- подружку, а не настоящую девушку.

— Долго формулировала свою мысль относительно дискурса о сублимации агрессии.
Я не разделяю точки зрения о том, что «если мужики такие-то, то пусть лучше переносят то-то на виртуальных женщин».

Для меня это установка из разряда «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». Но это так не работает. Дитятко нужно воспитывать, а не сувать в руки все, что оно пожелает, лишь бы оно не творило что-то ужасное. И при переносе этой установки на осознанных дееспособных мужиков стоит переформулировать эту фразу в «нужно ограничивать/вводить санкции/лечить мужиков, проявляющих то-то, а не позволять им переносить то-то на виртуальных женщин».

Для меня это просто так не работает. Во-первых, подобные ии-компаньонки, порнография, жестокие игры содержат образы реальных женщин (и девочек). Не мужчин, не инопланетян, а именно женщин. Эти образы прямо ассоциируются с реальными женщинами, и это как минимум оскорбительно, и как максимум опасно.

Во-вторых, подобное является не сублимацией, а переносом. Это не является работой с эмоциями и агрессией непосредственно. Это не выражение своих эмоций в экологичной и этичной форме. Это просто перенос данных эмоций, агрессии и угнетения с реальных женщин на виртуальных. И обратный перенос только вопрос времени.

В-третьих, я уверена в том, что мужики не воспринимают весь этот контент как сублимацию своих эмоций, они не видят это как какую-то терапию своих проблем, потому что и проблем в жестокости и феминициде тоже не видят. Вовсе нет, они упиваются этим и наслаждаются своей вседозволенностью в реальном и виртуальном мире.

В-четвертых, на мой взгляд, соглашаться на неприятный минимум, чтобы кто-то не творил отвратительный максимум — это идти на поводу у манипуляторов, насильников и шантажеров. Такого не стоит допускать. Мужики не должны иметь право диктовать условия и продавливать на что-то небольшое. Нет, пусть они не получат возможности оскорбления и насилия по отношению даже к виртуальной женщине.

(с) Екатерина

Ничего Анаит не ясно. Она, конечно, понимает, что таково общество, что оно так устроено. Она умная, она усвоила уроки. Чего она не понимает, так это того, почему общество, раз уж оно таково, настолько тупое и почему им управляют безмозглые идиоты.


Клэр Норт
Пряжа Пенелопы

Впервые западные читатели узнали о Наталии Малаховской, авторе «Темницы без оков», в июле 1980 г. благодаря ее выступлению на конференции ООН в Копенгагене, посвященной декаде женщин. С тех пор о ней писали во многих публикациях, появившихся в США, и приглашали на выступления в разные страны, в том числе на международную конференцию «Женщины, литература и будущее» в 1981 г. Но, рассказывая о ней, отмечали скорее ее смелую и решительную деятельность в пользу женщин в бывшем Советском Союзе, чем ее литературную работу. В ноябре 1980 г. в Мs. Magazine появился рассказ о четырех российских женщинах‐писательницах, одной из которых была Малаховская. Одна из издательниц этого журнала, Робин Морган, предваряя свое интервью с этими женщинами, писала: «В 1979 г. группа чрезвычайно отважных женщин в Советском Союзе, не зная буквально ничего о женском движении в остальном мире, заново изобрела феминизм».

Однако сама Малаховская считает, что ее творческая работа выходит за рамки западной концепции феминизма. Она «отрицала, что деятельность ее группы была исключительно феминистской по своим устремлениям». «Тут нет чисто феминистских тем — просто темы, с которыми приходится сталкиваться женщинам». В этом смысле наибольшая часть работ, проведенных этими новаторами поздней коммунистической эры под рубрикой «феминистские», следует женской литературной традиции, которая существовала в России, хотя и не была богата текстами. Все эти немногие женщины‐писательницы повествовали в своих произведениях «о тех страданиях, которые им пришлось перенести по вине общества». Несколько примеров следует упомянуть: это мемуары Надежды Дуровой («Записки кавалерист‐девицы»), опубликованные в 1836 г.; мемуары княгини Дашковой (1840), автобиографическая повесть Каролины Павловой «Двойная жизнь» (1848), роман «Крутой маршрут» Евгении Семеновны Гинзбург о восемнадцати годах ее жизни начиная с 1937 г. Необходимо упомянуть об Анне Ахматовой и Марине Цветаевой — их истории о жизни были написаны не как «феминистские» заявления. Скорее, они служили свидетельствами тех времен, когда они жили, их бед, испытаний и несчастий.

Творчество Наталии Малаховской находится в русле этой традиции, свидетельствуя не только о социальных проблемах, но и о жизни во всех ее разветвлениях. Она открыла для себя, что женское движение — это средство поиска выхода для выражения того, что было для нее самым главным. Рассказывая о том, что привело ее к осознанию необходимости принять участие в создании женского движения, она говорила: «Это было подобно интуиции. Я чувствовала себя так, как будто бы я очутилась на вершине горы и смогла увидеть всё это в перспективе, потому что я вдруг обнаружила, что в пределах женского движения можно сказать именно то самое, что я и хотела сказать — то есть всё».


Патриция Энн Бурак
Наталия Малаховская и «Темница без оков»

В большинстве случаев творческий труд не может не только прокормить человека, он не может служить даже источником минимального приработка. Человек, занимающийся творчеством, за свой труд не получает ничего. А если этот человек — женщина? Если творчество становится ее пятым трудом?

Практически быть матерью и быть творцом — вещи несовместимые в наших условиях (если не считать редкой удачи — бабушки, берущей на себя все заботы о внуках). Родив ребенка, женщина должна поставить крест на себе; и я знаю женщин, которые говорят чуть ли не с гордостью:
— Теперь я — не я, теперь я — он, мой ребенок.

Kак копейка на копейку, обменивается жизнь женщины на жизнь ребенка. Семья строится на костях женщины, на кровавых ее слезах. Семья ломает в женщине творца. Нигде не сыщешь семьи, где мужчина, даже самый заурядный, сделал бы для жены то, что женщина, даже самая талантливая, делает для мужа: уничтожил бы свои творческие потенции для того, чтобы она могла развивать свои способности. Женщина говорит: «Мое честолюбие — в тебе», — и убивает в себе Моцарта. Или она этого не говорит — тогда Моцарта в ней убивает ее муж. А следующему еще легче — он говорит своей жене: «Моцартов среди женщин еще не было — и быть не может, не так вы созданы Господом Богом».

Мужчина считает, что только он способен создавать культурные ценности. Но созданная им культура для нас недостаточна, мы видим, что в ней ощутимо чего-то не хватает, и не хватает именно Любви, — той самой, чьем именем он лицемерно прикрывается, продавая ее на каждом углу.

Слово рвется из твоей души, оно разрывает тебя, смертный грех — убить его в себе, не дать ему жизнь. Для того, чтобы стать творцом, женщина должна проявить усилия, мужчинам неизвестные, усилия героические. Но она пойдет на это, чтобы создать новую культуру, которая изменит жизнь.


Наталья Малаховская
Материнская семья
1979

#однафеминисткасказала

Все навязываемые обществом практики, касающиеся внешности женщин, будь то закрытая религиозная одежда, будь то порностандарт, будь то хирургические операции связанные с коррекцией внешности, будь то прокалывание ушей и других частей тела и ношение украшений в этих отверстиях, ношение неудобной одежды и обуви, отращивание ногтей - все эти и подобные им практики патриархальны.

Сообщение об этом носит информационный характер, не является запретом, побуждением к прекращению этих практик конкретными женщинами или насильственными действиями в отношении тех, кто этих практик придерживается.

ВЕРНУТЬ ГУМАННОСТЬ ЖЕРТВАМ

Гуманность дает интересный эффект, когда речь идет о дегуманизированных группах. Если на общественном поле происходит столкновение: «официально признанный человек» VS дегуманизированный человек, гуманность превращается в орудие против последнего.

На всякий случай: дегуманизировать – значит не считать человеком. Знаменитое из Марка Твена:

— У нас взорвалась головка цилиндра.
— Господи помилуй! Кто-нибудь пострадал?
— Нет, мэм. Убило негра.
— Ну, это вам повезло; а то бывает, что и ранит кого-нибудь. (с)

Или: курица не птица, баба не человек. Или распространенная стилистическая ошибка, хотя бы прямиком из Горького: «Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками». Люди играли с девушками!

Вообще наша гуманность формировалась в философском споре: человек от природы зол, человек от природы добр или tabula rasa, чистый лист? И современная гуманность сформирована на базе «чистого листа». Выражается это в том, что вина или неудача человека при гуманном подходе частично (а то и полностью) оправдывается внешними обстоятельствами. (На это опирается даже юриспруденция, признает аффект, смягчающие обстоятельства, мотивы и пр.).

Наоборот, отказ в гуманности равен отказу принимать во внимание обстоятельства (человек признается «злым от природы»).

Таким образом, когда происходит столкновение интересов «официально признанных людей» и людей дегуманизированных, первые вдруг оказываются «чистым листом» (или даже «добрыми от природы»), которых толкнуло на преступление что-то внешнее. А вторые – «злыми от природы», которые сделали свой выбор.

Вот широко известная иллюстрация: «Каждая брошенная женщина говорит: бил, пил, изменял. Они никогда не говорят, что стояло за тем, что мужчина начал пить, бить ее и уходить к другой. На вопрос «Зачем ты его выбрала?» они отвечают: «Поначалу он был нормальным». Тогда задай себе вопрос: что ты, дура, сделала с нормальным мужчиной, что он начал употреблять алкоголь и искать тебе замену? Может, дело в тебе? Но ни одна женщина это не признает»(с) см. приложенную картинку.

Знакомая риторика! Но на самом деле эту логическую цепочку можно продолжать. Итак: «что женщина сделала с мужчиной, из-за чего он начал пить, бить…»? «А что мужчина сделал с женщиной, что она сделала ему то, из-за чего он стал пить, бить»? И далее до бесконечности. Эта бессмыслица приобретет смысл, лишь если мы примем чисто волевое решение и скажем: с женщиной никто ничего не делал, она была «злой от природы» и довела мужчину.

Депутат заксобрания Ленинградской области Владимир Петров в разговоре с «Комсомольской правдой» заявил, что «сварливые жены» виноваты в самоубийствах и алкоголизме российских мужчин. Все то же самое. А что сделал муж, что жена стала сварливой? А что сделала жена, что муж сделал ей то, что она стала сварливой? А что сделал муж, что жена сделала ему то, что он сделал жене то, что она стала сварливой? И т.п. Но мы уже знаем, как побороть эту порочную бесконечность…

Еще один яркий пример – общественная реакция на преступление Олега Соколова, которого поймали с отрубленными руками его жертвы в рюкзаке. Дома у Соколова обнаружили "женское тело, голову и окровавленную пилу"(с). Общество интересует, конечно, одно: как убитая женщина могла довести бедолагу до такого ужасного деяния? Гуманность вовсю работает в пользу «официально признанного человека», вторично принося в жертву его собственную жертву.

Явление это систематическое. Гуманность в обществе распределяется несправедливо. Она достается не тем, кого «должно быть жальче»: кто пострадал, кто беден, кто погиб. Она достается тем, кто в глазах общественного мнения «более человек», чем его жертва. Жалко избивающего жену пьяницу-мужа, жалко Олега Соколова, некрофила Ицхакова, садиста Грачева…

Хватит быть гуманными за счет жертв. Гуманность – для жертв, а не для насильников.


Наталья Михайлова

Мне это напоминает доброжелательный сексизм. Такая позиция может сформировать у мальчика картину мира, где женщины слабые и нуждаются в особой опеке (им труднее живётся), а если он эту опеку предоставит, то ему плюшек отвалят (он же контролирует силу, ага). Для женщин в целом будет выгоднее, чем мужчины перестанут считать, что женщины им должны разносторонее обслуживание. Гуманистическое воспитание конечно необходимо, но если его применять без системы сдержек и противовесов патриархальной среды, которая пропитывает нас насквозь, то вырастает то же самое, что и поколением ранее, только всё такое чувствительное и с лапками.

По отзывам феминисток, уже вырастивших сыновей, примерно в половине случаев выросший юноша прекрасно переобувается в воздухе и встаёт на сторону "мужского взгляда", где ему женщины должны уже не потому, что он мужик, а потому что он такой хороший (так ему мама сказала).

Так что растить сына с мыслью "я ращу профеминиста" это как в рулетку играть, поставив абсолютно всё красное или чёрное. Ставьте лучше на себя (вкладывайте в своё здоровье, отдых, образование, карьеру). У сыновей есть отцы? Пусть вкладываются, и не только копеечными алиментами. Не хотят? Ну не повезло тебе, сыне, как и большинству населения, давай сам греби, у тебя всё получится. Ни в коем случае не кормить собой. Привычка жрать женщин неискоренима и начинается с матери.

Матери сына нужно в первую очередь вкладываться в себя, тогда есть небольшая вероятность, что женщина в его глазах не будет просто кормовой базой, а некой отдельной от него персоной. Но это не точно.


Лариса Суслова

Моя собственная работа сосредоточена на размышлениях о будущем. Последние двадцать пять лет мы с моей партнёршей Ренатой Кляйн управляем Spinifex Press, радикально-феминистским издательством. Мы знаем, что мы на годы опережаем социальную кривую, не только в нашем политическом мышлении, но и в нашей креативности. Мы часто сталкивались с ситуацией, когда, опубликовав книгу, обнаруживали, что десять или двадцать лет спустя кто-то другой получает все лавры за ту же идею. Человек, которой приписывают эту идею, часто представляет её смягченную версию, или это даже мужчина. Идеи гораздо безопаснее, когда они исходят из уст мужчины!

Несмотря на это, я с оптимизмом отношусь к радикальному феминизму в долгосрочной перспективе. В большинстве случаев наши идеи действительно реализуются, хотя может потребоваться пятьдесят лет, чтобы они стали звучать «нормально» или «приемлемо». В то же время нас называют «экстремистками», хотя на самом деле это пример того, что радикальная феминистская философиня Мэри Дейли назвала откатом. Настоящие экстремисты — это те, кому всё равно, будет ли уничтожена планета, лишь бы они получали прибыль; им всё равно, умрут ли люди от голода или будут ли женщины убиты и подвергнуты насилию дома. Мы давно знаем, что беднейшие из бедных — это группа «женщин». Поместить женщин в центр нашего анализа означает признать, что никакой политический анализ ничего не стоит, если он не делает жизнь беднейших людей лучше.


Сьюзан Хоторн

«Женщины хотят равенства, но отказываются совершать 93% жестоких преступлений, 95% убийств, 97% изнасилований, 90% вооруженных ограблений и 98% массовых расстрелов», — гласит американский статистический мем. Но женщины борются не за равноправие, а за свои права. Женщины даже не требуют отрезать 250 миллионов пенисов для баланса, потому что женщины слишком добрые. Женщины требуют защиты от увечья женских гениталий — это борьба за право на своё тело, на защиту от насилия, а не борьба за равное «право» калечить мужчин и женщин. Аналога УЖГ для мужчин нет: даже если кому-то отрезали пенис, скажем, современные хирурги в стране с селф-айди, этому мужчине не светит умереть в родах.

Варис Дирие в последней главе книги иронично замечает:

«Междоусобные войны, как и варварская традиция обрезания, – порождение эгоизма и агрессивности мужчин. К сожалению, это факт. Оба этих события берут начало в нездоровом желании быть хозяином, владельцем – как земли, так и женщины. Иногда мне кажется, что, если отрезать нашим мужчинам половые органы, в Сомали сразу наступят порядок и процветание, потому что исчезнут эти страшные последствия всплесков тестостерона – войны, изнасилования, убийства. Отрубить им кое-что, а потом отправить, истекающих кровью, на все четыре стороны – пусть сами как-нибудь выживают, строят себе шалаш в пустыне. Интересно, поняли бы они тогда, на какие муки обрекают своих женщин?»

В 2010-х гг., по некоторым данным, в России действовало около 800 тыс. практикующих эзотериков, колдунов и т.п.. По данным ВЦИОМ, в 2022 г. 25% россиян верили в колдовство и способность некоторых людей наводить порчу. Хотя наблюдается существенное снижение верящих в колдовство по сравнению с 2015 г. (48%), но зато выросло количество сомневающихся (с 8% в 2015 г. до 24% в 2022 г.). Можно предположить, что именно за счет их роста сократилось количество тех, кто не сомневается в магических способностях некоторых людей. Сходные цифры получены по верящим в способности предсказывать судьбу (28% в 2022 г.)

<...>

Что касается причин разнообразных страданий, то у современного человека их ничуть не меньше, чем было в древности и в средние века, просто они несколько изменились. Прежде всего, необходимость постоянного выбора из многих равно возможных стратегий действий в современном «текучем», «ускользающем» мире, в «обществе риска» является постоянным источником стресса, с которым человеку трудно оставаться один на один, ему нужна «безусловная» поддержка, которую обещают только экстрасенсы, гадатели, прорицатели.

Весьма актуальным для современного человека, приученного везде искать наиболее эффективные способы достижения целей, является то, что избавление от разнообразных страданий в магическом мировосприятии представляется не сложным путем усилий над собой и над внешними обстоятельствами, а воздействием на внешние скрытые силы «волшебными помощниками», которое приводит к мгновенным результатам. Почему помощь не ищут в научных – медицинских, психологических, социальных и т.п., знаниях, а обращаются к архаической магии?

Ответ можно найти в известной ограниченности научного познания, ориентированного на универсальное, типичное, безличное. Ориентация на единичное, фактичное и событийное нередко критикуется как «ненаучное» или даже «лженаучное». Так, объектом критики становятся, например, психоанализ, «социология знания» и феноменология, постмодернистская аналитическая перспектива в социальном знании и т.п..

Но реальных, живых людей в их повседневной жизни интересуют не общие абстрактные законы, а их собственная судьба, и наука не может дать им конкретные ответы. Их может дать как раз магическое и мифологическое знание, которое говорит не об универсальных механизмах, например, возникновения того или иного заболевания, а о том, почему заболел именно этот конкретный человек, и не о том, как лечить болезнь вообще, а как лечить конкретного пациента. Таким образом, магическое знание заполняет в массовом сознании ниши, которые не может или не считает нужным заполнять знание научное. Возможно, именно поэтому люди ищут помощи у экстрасенсов и колдунов, не у официальной медицины, других современных наук, современных институтов. Последние также нередко прибегают к помощи магов, эзотериков, привлекая их, негласно и неформально, к расследованиям преступлений, поискам пропавших людей, прогнозированию и планированию и т.п. (что вызывает оправданную критику со стороны профессиональных экспертов-ученых).


Зарубина Н. Н.
Объяснительные возможности концепции расколдовывания мира М. Вебера в контекстах роста магического сознания

#однафеминисткасказала

Любую женщину сожрут. Всегда. С костями и без соли.

Не рожаешь и не хочешь - бесполезная коза. Хочешь родить и не можешь - ущербная коза. Родила и рада - тупая кура. Родила и не рада - собака женского пола, как посмела хоть на секундочку что-то подумать (не сделать, подумaть!) кроме розового ватного восторга в блёстках и сахарной пудре.

Не жалуешься? Сама виновата, телепатов нету. Пожаловалась? Ух, щас умные люди расскажут, что сочувствия ты не заслужила. Иди убейся, раз жить тяжело.

Не убилась? Значит не тяжело, щас ещё добавим. Убилась? Да как посмела дитачек одних оставить/родителей огорчить/тротуар запачкать. Коза. Виновата. Родилась гениталиями внутрь - виновата.

Одной из первых о домашнем насилии в России стала говорить главный редактор журнала «Женский вестник» М.И. Покровская, которая выпускала журнал в период с 1904 по 1917 г. В первом же номере М.И. Покровская писала: «Пока в руках женщин нет газеты или журнала, которыми они могут руководить самостоятельно и независимо от мужчин, они не могут сказать всего того, что хотели бы сказать относительно самих себя, а тем более относительно мужчин».

В 1914 г. вышла статья М.И. Покровской «Закон и жизнь», где она поднимает тему несправедливости закона, обязывающего жену жить при муже против ее воли. М.И. Покровская приводит в пример случай, произошедший в январе 1914 г. с женой богатого купца Архипова, которая покончила жизнь самоубийством, когда полиция по заявлению Архипова явилась к ней в гостиничный номер, чтобы возвратить ее в дом мужа. М.И. Покровская отмечает, что жизнь этой женщины со своим мужем была для нее хуже смерти.

С приходом к власти большевиков и утверждением марксистской идеологии как официальной идеологии страны единственным направлением феминизма стал марксистский феминизм, который рассматривал женский вопрос с точки зрения угнетения женщин при капитализме и господстве частной собственности. Яркие представительницы этого направления, такие как Н.К. Крупская, А.М. Коллонтай вопрос домашнего насилия практически не затрагивали.

Возвращение к исследованиям в области домашнего насилия произошло только в начале 80-х годов XX в., когда в Ленинграде был организован независимый женский клуб «Мария», а в 1981 г. вышел одноименный феминистский журнал, затрагивающий все аспекты жизни женщины, в том числе поднимавший вопрос домашнего насилия. Значительная часть текстов была посвящена проблемам быта и семьи советских женщин. Создатели этого журнала Ю. Вознесенская, Т. Горичева, Т. Мамонова, Н. Малаховская подверглись гонениям со стороны советских властей. В связи с этим журнал и клуб просуществовали всего два года и были закрыты, однако это означало новую веху в изучении женского вопроса в России.

В современной России впервые о домашнем насилии начали говорить в середине 1990-х годов. Толчком тому стала IV Всемирная конференция ООН о положении женщин, проходившая с 4 по 15 сентября 1995 г. в Пекине. Одним из важнейших аспектов принятой на конференции Пекинской декларации стал вопрос насилия в отношении женщин. Так, по мнению многих ученых-правоведов, именно Пекинская конференция стала толчком для изучения такого феномена, как домашнее насилие. В конце 1990-х годов стали появляться результаты первых исследований данной проблемы.

Одними из первых исследователей домашнего насилия в современной России стали С.Г. Айвазова и О.А. Воронина. Являясь одними из создателей гендерной политологии в России, они посвятили множество трудов правам женщин, вопросу гендерного неравенства, в том числе исследовав вопрос домашнего насилия в нашей стране.


М.Б. Винокурова
История исследования вопроса о домашнем насилии в отношении женщин в России

Одержимость массовым (или даже в меньшем количестве) привлечением женщин в более или менее «чистый» элитный клуб /феминизма/ – не работает. Такая вербовка основывается на идее, что мы уже находимся в стороне или над другими женщинами, и что они должны сделать усилие, чтобы влиться в наши ряды, а не наоборот. И хотя правда, что женщины, которые избежали присвоения мужчинами – худшей части угнетения, и что освобождение от мужчин – огромный шаг (прим. перев.: авторка – лесбосепаратистка), неверно думать, что мы достигли некой вершины, или живем на островке вне патриархата, или свободны от его влияния. Правда в том, что само по себе объединение женщин в группы – это следствие угнетения. Даже сам факт ощущения себя «выше» той или иной женщины – это следствие колонизации сознания мужским. Здесь нечего стыдиться, просто это не феминистично.

Вербовка в движение – это мужская тактика. Она требует применения силы, даже минимальной – такой как сила убеждения. Она требует контроля над высказываниями и взаимодействиями (из страха услышать мизогинные и антифеминистические вещи) вместо внимания к тому, что говорит женщина, находящаяся перед вами, в чем причины ее позиции и какому насилию она подвергается. Даже при благих намерениях данный процесс /вербовка/ подразумевает, что она, эта женщина – цель ваших объяснений и вербовки, а не личность, и превращает женщин в числа. Мы забываем о связи, которую могли бы создать с этой женщиной, а также о том, что и у нее тоже имеется потенциал, чтобы озвучивать феминистические идеи – и по-настоящему участвовать в движении. Обе находятся в состоянии отчуждения, вербуемая и вербовщица. Женщинам не нужно, чтобы их «учили», им нужно найти способ проснуться и увидеть нашу общую реальность. Нельзя донести правду промыванием мозгов или ее вколачиванием в голову женщины: освобождение не может быть насильственным.

...Проявление нетерпения в отношении женщин, которые не освобождаются достаточно быстро – это как требовать от женщин бежать, в то время как их ноги в цепях, и делать открытия, в то время как их мысли опутаны. Это – мозгоёбство. Это как сказать плыть той, кто никогда не училась плавать. Нужно действовать как-то иначе. Мы, хорошо уже умеющие плавать, можем проводить время с женщинами и учить их плавать, помогать им преодолевать боязнь воды. И однажды, когда все будут готовы, мы нырнем вместе и будем чувствовать себя как рыбы в воде. Если мы хотим, чтобы наши сестры присоединились к нам, мы должны сделать шаг к ним. Повернуться к ним. Помочь создать эмоциональные и материальные условия, чтобы они могли освободиться от навязываемого мужского. И когда эти условия станут реальностью, все навязанное отвалится естественно само по себе – заклятие разрушится.


Witchwind
О женской группальности
Перевод: hexacorallia