Экономические теории влияют на политику государства в сферах налогообложения и социальной поддержки, процентных ставках и регулировании рынка труда, что, в свою очередь, сказывается на нашей работе, ее условиях и заработной плате, бремени погашения ипотечных кредитов или кредитов на образование и, таким образом, во многом определяет экономическое положение каждого из нас. Это всем известно.

Но данные теории формируют также общие долгосрочные перспективы экономики, влияя на политику, от которой во многом зависит способность создавать высокопроизводительные отрасли, внедрять инновации и обеспечивать экологически устойчивое развитие государства. Но и это еще не все, ибо экономика не только определяет экономические переменные нашего с вами существования — как персональные, так и коллективные, — она меняет саму нашу суть.

Во-первых, экономика формирует идеи: поскольку, согласно разным экономическим теориям, суть человеческой природы определяется разными качествами, господствующая теория сильно влияет на то, что люди считают человеческой природой. Таким образом, доминирование неоклассической экономической теории с ее исходной предпосылкой того, что человек эгоистичен, за последние несколько десятилетий привело к тому, что своекорыстное поведение стало для нас нормой. Людей, которые поступают альтруистически, высмеивают как дурачков либо подозревают в том, что они находят в этом какую-то свою скрытую выгоду.

Если бы доминировали теории, скажем, бихевиорализма или институционализма, мы бы считали, что людьми руководят сложные мотивы, а эгоизм является лишь одним из многих. При таком подходе разные структуры общества раскрывают и выводят на поверхность разные мотивы и даже по-разному формируют мотивацию людей. Иными словами, экономика влияет на то, что люди считают нормальным: на то, как они относятся друг к другу и как себя ведут, дабы соответствовать представлениям своего общества.

Во-вторых, экономика воздействует на то, как развивается экономическая ситуация и, соответственно, на то, как мы живем и работаем. А это тем самым во многом формирует нас как индивидов. Например, разные экономические теории совершенно по-разному отвечают на вопрос, должны ли развивающиеся страны с помощью государственной политики способствовать ускорению индустриализации. А разная степень индустриализации, в свою очередь, формирует разные типы индивидов. Например, жители стран с относительно развитой промышленностью, по сравнению с живущими в аграрных обществах, как правило, лучше следят за временем: ведь их работа и, следовательно, вся остальная жизнь организованы по часам.

Кроме того, индустриализация способствует профсоюзным движениям, собирая большие массы рабочих на промышленных предприятиях, где людям приходится сотрудничать друг с другом гораздо теснее, нежели на сельскохозяйственных фермах. А такие движения, в свою очередь, способствуют созданию левоцентристских, ратующих за более эгалитарную политику, партий, которые могут ослабеть, но не исчезают, даже когда заводы и фабрики закрываются. Что мы и наблюдаем в большинстве богатых стран в последние несколько десятилетий.

Но и это еще не все. Мы можем пойти дальше и с полной уверенностью сказать, что экономика влияет на то, в каком обществе мы живем. Во-первых, по-разному формируя суть индивидов, экономические теории создают разные общества. Как только что говорилось, доминирование экономической теории, пропагандирующей индустриализацию, приведет к созданию общества с более мощными силами, выступающими за более эгалитарную политику.

Приведу еще один пример: теория, согласно которой люди почти исключительно руководствуются в своих поступках и решениях личными интересами, способствует созданию общества, сотрудничество в котором будет затруднено. Во-вторых, экономические теории по-разному определяют, где должна проходить граница «экономической сферы». А это значит, что если теория рекомендует приватизацию того, что многие считают основными благами: здравоохранения, образования, водных ресурсов, общественного транспорта, предприятий электроснабжения и жилья, — то она автоматически продвигает еще одну идею. Идею о том, что рыночная логика «один доллар — один голос» должна превалировать над демократической логикой «один человек — один голос».

И наконец, экономические теории по-разному сказывались (и сказываются) на важных экономических переменных, таких как неравенство доходов или богатства и экономические права (труд против капитала, потребитель против производителя; см. главу «Бамия»). А различия в этих переменных, в свою очередь, во многом определяют масштабы конфликтов в обществе. Большее неравенство в доходах или меньшее количество трудовых прав порождают не только больше столкновений между власть имущими и теми, кто находится на низших слоях иерархии, но и больше конфликтов внутри второй категории. Ведь людям приходится все жестче и активнее бороться за доступный им кусок пирога, который становится все меньше и меньше.

При таком взгляде на экономику становится ясно, что она влияет на нас куда более основательно, чем мы могли бы предположить, узко определяя ее только доходами, рабочими местами и пенсиями. Вот почему я считаю жизненно важным, чтобы мы все понимали хотя бы некоторые ее принципы. Это не только позволит нам лучше защищать собственные интересы, но и, что гораздо важнее, поможет сделать наше общество лучшим местом для жизни как для самих себя, так и для грядущих поколений.


Ха-Джун Чанг
Съедобная экономика. Простое объяснение на примерах мировой кухни

Правило не обсуждать женщин я переняла у более опытных феминисток в те дни, когда только попала в феминистское сообщество. Я не сразу поняла его смысл, и некоторое время ему сопротивлялась, но теперь я считаю, что без него невозможно обезопасить женские голоса.

Даже в фем-пространстве научиться доверять себе и другим и говорить вслух бывает очень непросто. Я начала писать только тогда, когда полностью, со всех сторон прочувствовала непреложность этого правила; когда осознала, что не только мне "запрещено" обсуждать женщин, но и меня не могут обсудить и осудить. Именно это дало мне необходимую смелость и свободу мысли.

И когда я вдруг вижу, что это правило публично и последовательно нарушается в адрес другой, даже совсем не знакомой мне женщины, я больше не чувствую прежней безопасности. Если могут осудить одну из нас — могут осудить всех. Потому что мизогиния и патриархат работают именно так.

Я хочу напомнить, что правило не обсуждать женщин — это не прихоть, не блажь и не нападки на свободу слова. Это условие женской интеллектуальной и эмоциональной безопасности и основа доверия между женщинами.

Джоан Рингельхайм в работе «Неэтичное и невыразимое: женщины и Холокост» (1981–1982), посвященной ею «родителям Анне и Дэвиду, а также памяти бабушки Мириам Рингельхайм, которая вместе со своим мужем Джейкобом и младшим сыном Джозефом была убита нацистами» (всего же помимо бабушки и дедушки по отцовской линии у нее «восемьдесят восемь родственников по отцовской линии погибли в Польше во время Холокоста» и она в детстве «долго обсуждала со своим отцом предрассудки, расизм и Холокост», акцентировала внимание на «обнаружении различий, существующих между различными группами и классами», что, по ее мнению, «является центральной чертой всех исторических исследований», в том числе направления женской истории.

Рингельхайм предположила, что понимание опыта женщин позволит «по-другому взглянуть на Холокост». Один из существенных ее выводов сводится к тому, что «игнорируя свидетельства женского опыта и предоставляя так называемую “универсальную основу”, мы неправильно понимаем и неправильно решаем вопросы, касающиеся сопротивления, выживания, пассивности и уступчивости».

Она впервые артикулировала суждение о том, что «в литературе о Холокосте, особенно написанной мужчинами, не уделяется внимания гендерному опыту. Рассказанные истории, кажется, стирают или затемняют женщин. В случае стирания тот факт, что главным персонажем в истории является женщина, кажется рассказчику несущественным. Женские жизни нейтрализуются в так называемую “человеческую перспективу”, которая при рассмотрении оказывается мужской».

Дж. Рингельхайм приводит наиболее убедительные примеры игнорирования женского опыта даже в тех ситуациях, которые напрямую касались женщин. Так, она критикует решение юденрата гетто Шауляй (Шавель) о принудительном аборте из книги «Свидетели
Холокоста» как «ситуацию, в которой напрямую пострадают только женщины, но женщины здесь не говорят; только мужчины делают».

Анализируя принятие мужчинами решения об осуществлении девятнадцати абортов, умерщвлении новорожденного после стимулирования преждевременных родов у одной из женщин, о санкциях к потенциальным, отказывающимся от принудительных абортов, матерям от лишения их минимальных жизненных благ (продовольственных карточек, медицинской помощи, дров), перевода работающих на худшую работу до угрозы выдачи полиции безопасности, предложения о запрете всем врачам и акушеркам оказывать помощь при родах, Дж. Рингельхайм резюмирует, что «юденрат использует такие же сильные методы запугивания, как те, что используются СС, для принуждения к этим абортам, но смысл этого почему-то отсутствует в повествовании».

Недоумение Рингельхайм вызывает и интерпретация Бруно Беттельхеймом в работе «Осведомленное сердце» (Нью-Йорк, 1971) известной истории танцовщицы, принужденной к исполнению танца в обнаженном виде перед офицером СС на пути в газовую камеру, в результате чего она «подошла к нему, схватила его пистолет и застрелила его». Дж. Рингельхайм дает оценку комментарию Беттельхейма, который «критикует евреев за то, что они не ведут себя как мужчины, но хвалит танцовщицу за то, что она ведет себя как мужчина, и даже делает из нее пример “мужественности”». При этом проигнорирована ее история как женщины, находящейся «под взглядом» мужчины, как той, которой традиционным мировосприятием уготовано «быть рассматриваемой»,
служить объектом мужского созерцания и сексуального использования. По словам Рингельхайм, «на самом деле произошло то, что к ней приставали, смотрели, заставляли танцевать обнаженной для эсэсовцев, когда она шла на газ. Это похоже на классическую сцену изнасилования». Однако для историка-мужчины важно то, что «умерев как человек», женщина, наконец, им станет.

Не секрет, конечно, что историософская мысль XIX в. со всей серьезностью обсуждала вопрос, «человек ли женщина», но вряд ли подобная риторика была уместна в историографии в условиях второй волны феминизма. Дж. Рингельхайм определенно заявляет, что в данной интерпретации женщина остается невидимой как женщина. Она
заключает: «В рассказе Беттельхейма нет такого аспекта истории, в котором учитывалась бы жизнь этой женщины как женщины. Но действия СС в этой истории были направлены против еврейской женщины, а не еврейки… Ее используют, присваивают не только СС, но и те, кто о ней пишет. Женщина в этих историях потеряна». Речь идет о маргинализации не только по этнической принадлежности, но и по гендерному признаку.


Белова А.В.
Социальная антропология женской повседневности

Несколько лет назад ко мне на прием пришла недовольная женщина 82 лет с супругом. Два месяца назад ей сделали операцию на сердце. Ее муж не мог как следует о себе позаботиться, и ее выписали менее чем через неделю после операции, чтобы она снова могла за ним присматривать. Никто не сказал женщине, как важно правильно восстановиться после хирургического вмешательства, чтобы физическая работоспособность улучшилась. Она была очень возмущена, потому что ее мужу в почти аналогичной ситуации после операции на сердце, которую он перенес десять лет назад, врачи рекомендовали покой и реабилитацию. Увы, эта история не исключение из правил.

Женщинам реже предлагают реабилитацию после осложнения ССЗ, и при желании получить ее сложнее. Особенно это характерно для представительниц национальных меньшинств. В более пожилом возрасте они зачастую одиноки либо заботятся о других членах семьи, у них больше других проблем со здоровьем, меньше денег и возможностей путешествовать. На самом деле варианты для улучшения ситуации есть: такой реабилитации могут способствовать соответствующие специалисты в больнице или использование дистанционной помощи по интернету или смартфону дома. Эта проблема требует повышенного внимания, так как выживаемость после инфаркта миокарда у женщин ниже, чем у мужчин.


Анджела Маас
Женское сердце. Современный подход к здоровью женщин

#читаюкакписательница
Удивительное дело (не очень, конечно, но тем не менее), когда идет рассказ о текстах той или иной женщины, то в первую очередь они прочитываются через категории Любви и Служения. И очень часто на этой первой очереди все и заканчивается. Причем неважно, кто пишет эти статьи: мужчина или женщина с изначально встроенной внутренней мизогинией. Никому даже в голову не приходит, что текст написан прежде всего человеком женского пола, которая задавалась ровно теми же философскими вопросами. Нет! Любовь и Служение, и все остальное исключительно в этом контексте.

Однако единственное ошибочное суждение о семьях без отца, о которых так сожалеют современные социологи, заключается не в том, что эти семьи лишены отца, а в том, что матери не имеют поддержки и одобрения общества.

В нормальном, хорошо регулируемом, ориентированном на женщин обществе такого не было бы. Отец вовсе не является необходимым для счастья и развития ребёнка. Поэтому огромные труды по этому вопросу, написанные правительством и соответствующими социальными учреждениями, не заслуживают внимания. На протяжении многих тысячелетий во многих частях мира женщины воспитывали и продолжают воспитывать прекрасных детей без отцов. Но в нашем патриархальном обществе незамужняя/разведённая женщина является объектом презрения, а её детей либо жалеют, либо осуждают. Таким образом, только наши патриархальные нравы требуют отца в доме, а не природа или благополучие ребёнки.

Вопреки современным социологическим принципам, самым счастливым домом является не тот, в котором доминирует отец, а тот, в центре которого находится мать. Если спросить группу детей, кто главенствует дома, те, кто ответит «мама», сделают это с жизнерадостной самоуверенностью, в то время как те, кто ответит «папа», выдадут явную обиду, граничащую с ненавистью, что свидетельствует об интуитивном знании ребёнка, что это извращение естественного порядка вещей: что главной в доме должна быть мать. Когда мужчина перестаёт подчиняться хозяйке дома, дом переворачивается с ног на голову.


Элизабет Гулд Дэвис
Первый пол

Перелистайте газеты за 1905 г., и вы чуть не в каждом номере наткнётесь на сообщения о женских митингах, собраниях, резолюциях, обращениях, постановлениях и т. д. Сегодня петербургские женщины посылают совещанию земских деятелей в Москве резолюцию по поводу политического полноправия, покрытую 1208 женскими подписями6; завтра кружок московских женщин, по преимуществу педагогический персонал, вносит в московское губернское собрание адрес, прося собрание «возвысить голос за право женщин» и не забывать их при проведении государственных реформ. Польские женщины посылают петицию в комиссию для разработки положения о земских учреждениях Царства Польского, требуя для себя активного избирательного права в будущие земские учреждения.

Саратовские женщины организуют весною 1905 г. многолюдный и шумный митинг, затем подают губернскому собранию заявление о необходимости дарования женщинам активного и пассивного избирательного права в органы местного самоуправления. Подобное же заявление направляют в губернское собрание и жительницы гор. Аткарска. Черниговские жительницы присоединяют свои подписи. Другой кружок саратовских женщин направляет заявление с теми же требованиями в городскую управу гор. Саратова7. Жительницы Кишинева помещают в газетах письмо, покрытое 102 подписями и заявляющее об их присоединении к требованиям московских и саратовских женщин. Летом 1905 г. на имя городского головы в Москве поступает заявление 955 женщин, требующее от комиссии, избранной городской думой для выработки основного городового уложения, признания принципа всеобщего избирательного права, распространяющегося и на женщин. Воронежские женщины обращаются в губернское земское собрание с заявлением о необходимости предоставить женщинам право участвовать в земском самоуправлении. Женское Взаимноблаготворительное общество посылает приветственную телеграмму тем членам съезда земских и городских деятелей в Москве, которые высказываются за распространение и на женщин избирательных прав. Минские жительницы устраивают многолюдное женское собрание, на котором выносят резолюцию о необходимости улучшения положения женщины и уравнения её в гражданских и политических правах с мужчинами.

Женские митинги происходят в Петербурге, Москве, Одессе, Саратове, Ялте и др. городах. Всюду на митингах раздаются голоса и представительниц крайних политических партий. Умеренные голоса покрываются хором призывных и боевых лозунгов, проявлениями энтузиазма и веры в близость победы. Вопрос о политическом равноправии женщин тесно связывается с освободительной борьбой всего народа. Учредительное Собрание, семичленная избирательная формула, четыре свободы, амнистия политическим — на меньшем женщины не желали тогда мириться.


Александра Коллонтай
Социальные основы женского вопроса

#однафеминисткасказала

Феминизм несёт в себе угрозу «основам мироздания»: всей системе оценок, определений, иерархий, положений. Феминизм отказывается от существующего патриархального дискурса и строит свой. Другой.

Это очень страшно, потому что тот ад, в котором мы родились, его правила, хотя и жуткие, но они нам привычны и понятны. И мы все профессионально умеем закрывать глаза на тот зашкаливающий хоррор, который происходит вокруг нас.

Феминистский дискурс — некрасив. Во-первых, он отказывает в праве на существование привычным способам взаимоотношений (на всех уровнях. Ну и кто кому должна теперь делать «ку»!?), практически ничего не предлагая взамен (предлагая «подумать» «вместе», что вызывает сразу двойной баттхерт: и на предложение «подумать» и на «вместе»).

Во-вторых, отказывает в праве на ношение «розовых очков». А ведь только благодаря им мы, женщины, ухитряемся жить со счастливыми выражениями лиц и не спятить от происходящего террора.

В третьих, феминистский дискурс вообще ещё находится в зачаточном состоянии. В точно таком же, как и то единственное, что его может создать и развить дальше: женское самосознание. То есть вот так вот разом отказаться от ВСЕГО ради предложения ПОДУМАТЬ, чтобы заложить какие-то крохи основ для того, чтобы в будущем какие-то там неведомые потомки чего-то там замутили… В общем, невыгодную сделку предлагает феминизм.

В 1975 году в журнале Foreign Policy вышла статья Пола Варнке, прошедшего путь от сотрудника министерства обороны до борца за ядерное разоружение. Эта статья — «Обезьяны на беговой дорожке» — не утратила своей актуальности и сегодня. Варнке подверг критике не только чудовищную опасность ядерного оружия, но и полную бессмысленность гонки ядерных вооружений как таковой. Он назвал это «обезьянничаньем», когда все участники бездумно копируют агрессивные действия друг друга, топчась при этом на месте, как неразумные твари.

Но хуже всего, по мнению Варнке, что участники гонки не понимали простой истины: ни один человек, ни одна группа не может в ней одержать победу. Все мы — просто обезьяны, изматывающие себя на бесконечной беговой дорожке. Этот яркий образ запомнился людям надолго, хотя сама статья со временем забылась.

Затем в 2007 году в Proceedings of the National Academy of Sciences группа молодых исследователей неожиданно предложила любопытное новое прочтение идеи об обезьянах на беговой дорожке. Они изучали бипедализм — теорию о том, что наши предки перешли к прямохождению из-за его энергетической эффективности по сравнению с передвижением на четырех конечностях. Для проверки гипотезы исследователи надели кислородные маски на пятерых шимпанзе и четверых людей, после чего поместили их на беговые дорожки. Ученые измеряли потребление кислорода у обезьян и людей, пытаясь понять причины эволюционного разделения: почему одни приматы развились до уровня современного человеческого интеллекта, а другие остались на примитивном уровне развития.

В процессе исследования обнаружился любопытный факт, заставляющий взглянуть на статью Варнке по-новому. Оказалось, что некоторые шимпанзе отказывались участвовать в эксперименте на беговой дорожке. Антрополог Дэвид Райхлен, один из исследователей, поделился своими наблюдениями с журналистом Reuters Уиллом Данэмом.

«Эти существа настолько сообразительны, что просто нажимали кнопку остановки, когда хотели закончить», — рассказал Райхлен. То есть если обезьяна не желала продолжать бесцельный бег, «она либо нажимала на кнопку остановки, либо просто спрыгивала».

И возникает вопрос: почему обезьяны умеют остановить этот бессмысленный бег, а мы — нет?


Энни Джейкобсен
Ядерная война

«Это обычная работа, все добровольно» — говорили они.

42-летний Майкл Джеймс Пратт, владелец сайта GirlsDoP0rn, был приговорен в понедельник 8 сентября в федеральном суде Сан-Диего к 27 годам тюремного заключения после того, как в июне он признал себя виновным в торговле людьми с целью кекс эксплуатации с применением силы, мошенничества и принуждения.

По данным прокуратуры, Пратт получил более 17 миллионов долларов прибыли с 2012 по 2019 год от GirlsDoP0rn. Однако в середине 2019 года он ликвидировал свои активы и сбежал из страны. Он был включен в десятку самых разыскиваемых ФБР преступников и арестован в конце 2022 года, когда проживал в Испании. В марте 2024 года он был экстрадирован в Сан-Диего и позже признал свою вину.

Сорок женщин, все из которых эксплуатировались Праттом и его сообщниками, давали показания в течение примерно пяти часов в понедельник перед вынесением ему приговора. По словам федеральных прокуроров, жертвы подробно рассказали, как их заманили в гостиничные номера Сан-Диего обещаниями высокооплачиваемой работы моделями, но вместо этого принудили и заставили совершать половые акты перед камерами.

Одна женщина дала показания, что, когда она была 21-летней студенткой юридического факультета, ее заставили сняться в видеоролике, который позже появился на сайте GirlsDoPorn. «Я не ваша жертва. Я — ваша расплата. Я та девушка, которая вас уничтожила», — заявила женщина в суде, сообщает прокуратура США. «Оглянитесь вокруг! Мы — армия выживших, делящихся правдой, и мы победили».

Другой жертве было 19 лет, когда её заставили сняться в одном из видеороликов. Она работала преподавателем танцев для детей, но позже была уволена после публикации видео в интернете. «Ты злодей. Ты хищник. Ты насильник», — заявила женщина в суде. «Вот ты кто. Твоё эго было слишком раздутым, чтобы поверить, что тебя когда-нибудь поймают, но карма возвращается. Теперь твоя очередь страдать».

По словам жертв, объявления о работе моделями в социальных сетях и на сайте Craigslist обещали хорошую оплату, но, по словам прокуроров, только в последнюю минуту становилось ясно, что от них ждут половых актов на камеру. По словам прокуроров, выходы из гостиничных номеров часто блокировались. Пратт и другие сообщники пообещали, что видео не будут выкладываться в интернет. Так же они угрожали женщинам судебными исками, отменой авиаперелетов и публикацией видео в интернете, если те не продолжат участвовать в записи видео.

Большинство жертв были в возрасте от 18 до 21 года, когда их принуждали сниматься в видеороликах. В суде женщины рассказали о последствиях, которые им пришлось пережить за эти годы.

Некоторые из них были отвергнуты своими семьями, бросили школу и пытались покончить жизнь самоубийством. Многие из них, по словам прокуроров, страдали от посттравматического стресса, тревожного расстройства и депрессии. Их личные данные широко распространялись в интернете, и они подвергались преследованиям и угрозам. Некоторые женщины свидетельствовали о том, что сделали косметическую операцию по изменению внешности, сменили имена, а другие обсуждали злоупотребление психоактивными веществами и другие долгосрочные последствия изнасилования, записанного на видео.

«Годами я несла в себе стыд, который мне никогда не принадлежал», — свидетельствовала одна женщина. «Сегодня я выйду из этого зала суда женщиной, обретшей силу. Вы же (владелец сайта) выйдете оттуда в кандалах».

По словам прокуроров, Пратт признал в суде, что именно он придумал идею GirlsDoPorn, вербовал женщин для съемок в видеороликах, иногда доставлял их к месту съемок и обратно, а иногда стоял за камерой.


Анастасия Полянина
Перевод статьи Лос Анжелес Таймс

Rica Violette пишет:
Прочитала у френдессы такой коммент:
______________________________
"Мне кажется, имелось ввиду то, что от женщины идет воспитание общества. Мать с утробы начинает воспитывать будущего члена общества". (с) дословная цитата, ничего не исправляла)
______________________________
Это по поводу слов президента о "скандальных женщинах". И вот хочу прям отдельно вынести свою мысль, потому что это важно.

Мы часто слышим самые разные вариации тезиса "от женщины идет воспитание общества". И это величайший обман!

Женщина обслуживает это общество. Отдает свое время и ресурсы этому обществу. Но не влияет на него. Еще раз: в текущей ситуации во всем мире, даже в самых развитых странах, женщина или очень слабо влияет, или практически вообще не влияет на общество в целом. Да, мы это меняем, но очень медленно и с большими откатами назад.

Женщина и собственных детей, особенно мальчиков, воспитывает только условно. Воспитывает патриархальная культура, пронизывающая все социальные институты. У самой любящей, прекрасной и стремящейся к равноправию матери может вырасти забитая дочь, потому что есть детсад, где ее миллион раз одернут, школа, где научат терпеть насилие, универ, где будут дискриминировать и убивать потенциал, или изнасилуют. И может вырасти ублюдочный сын, потому что с детсада ему все разрешат (аж целый мальчик же!), в школе позволят обижать и бить девочек и не учиться (пока девочек будут всячески дрючить), в универ протащат поверх конкурса (даже самые престижные вузы мира не раз ловили на том, что они брали мальчиков по более низким баллам, чем девочек, а девочек намеренно валили на экзаменах), и вообще будут в попу дуть. Мальчик же.

Зато потом, когда вырастет самовлюбленный опасный для общества урод - виноватой объявят мать.

Это величайший обман и величайшее паскудство - что в преступлениях мужчин (а преступления практически всегда совершают именно мужчины!) обвиняют их матерей. Я это каждый раз в комментах читаю: "куда мать смотрела?" И никогда не пишут про отцов - нет у отцов в общественном понимании никакой ответственности за сыновей и дочерей.

Опять нам женщины не то общество воспитали, понимаете! И так - при любой проблеме.

Однако никто не задается вопросом - почему женщины-то при этом не преступницы у таких же и даже тех же самых матерей? Почему 9 из 10 всех насильственных преступлений совершают именно мужчины, хотя винят в этом - женщин?

Да потому, что не в женщинах дело. Не влияет женщина на то, вырастет сын преступником и мудаком, или нет. Влияет, грубо говоря, коллективный хуй в головах, уж простите. Потому что патриархальная культура работает именно так. И женщины, к слову, не на деревьях вырастают, а впитывают ту же самую патриархальную культуру. Порой ее в женщин ногами забивают, если что.

И да, мы постепенно это меняем. Да, наши дочери уже могут больше нас (статистика показывает кардинальный условно "левый" разворот среди девочек и девушек). Но вот сыновья, напротив, зачастую тоскуют по тому самому крепкому коллективному хую в головах (статистика, опять же, показывает условно "правый" разворот среди мальчиков и парней - и да, это отдаляет девочек и девушек от них все очевиднее и все быстрее).

Да, мы постепенно что-то меняем - через вопли об охреневших бабах, о "скандалистках", через угрозы насилия, "Афганистана", через "правые" откаты, и прочее, и прочее. Но до реальных изменений, когда в обществе за детей будут равно отвечать мать и отец, и на воспитание влиять они тоже будут одинаково, нам как до луны раком.

Потому что сейчас вся ответственность - на женщинах, а вся власть и вседозволенность - у мужчин. Еще раз: ответственность сейчас на женщинах, а власть и вседозволенность - у мужчин!

И пока ситуация такова, орать, что женщины не то общество воспитали - или фееричная глупость, или такое же фееричное лицемерие.

https://www.facebook.com/rica.violette/posts/pfbid0Foau65edVDgzBoHL5Gy5yLhBt7JnqbFJvTVksmz73TwC7V2Q1jsH4hoESTfFjuQal

Феминистская критика маскулинности часто наталкивается на непонимание со стороны мужчин. Услышав мнение, что они обладают всей полнотой власти, многие мужчины реагируют на это скептически: «Что вы имеете в виду, говоря, что мужчины имеют всю власть? - спрашивают они. - О чем вы толкуете? Моя жена командует мной. Мои дети командуют мной. Мой босс командует мной. У меня нет никакой власти! Я совершенно бессилен!».

Подобные ощущения мужчин - это не ощущения сильных людей, но ощущения тех, кто считает себя бессильным. Подобные ощущения неизбежно рождаются из разрыва между социальным и психологическим, между общим анализом, показывающим, что мужчины как группа находятся у власти, и психологическим фактом, что они как индивидуумы не осознают себя сильными. Это чувства мужчин, которых воспитали в вере, что они должны чувствовать эту силу, но они ее не чувствуют. Неудивительно, что многие мужчины оказываются уязвленными и недовольными.

<...>

Мужской опыт бессилия реален - мужчины действительно ощущают его и, несомненно, реагируют на него, - но не соответствует истине, то есть он не точно описывает это состояние. В отличие от жизни женщин, жизнь мужчин структурируется вокруг властных отношений и различного доступа к власти, как в индивидуальном, так и в групповом плане. Наш несовершенный анализ нашего собственного положения приводит нас к выводу, что мы, мужчины, нуждаемся в большей власти, а не в том, чтобы принуждать себя поддерживать попытки феминисток реорганизовать властные отношения по более справедливому принципу.

Философ Ханна Арендт полностью осознала этот противоречивый опыт социальной и индивидуальной власти: «Власть удовлетворяет способности человека не просто действовать, но действовать сообща. Власть никогда не является достоянием индивидуума; она принадлежит группе и продолжает существовать только до тех пор, пока группа остается сплоченной. Когда мы говорим, что некто находится «у власти», мы, в действительности, имеем в виду, что определенное число людей облекает его полномочиями действовать от их имени. В тот момент, когда группа, где зародилась власть, ... исчезает, «его власть» также приходит к концу» 30 . Почему же американские мужчины чувствуют себя такими бессильными? Отчасти ответ заключается в том, что мы сконструировали правила мужественности таким образом, что лишь очень незначительная часть мужчин может считать себя самыми важными из колесиков, самыми крепкими из дубов, наиболее полно порвавшими с фемининностью, самыми смелыми и агрессивными.

Нам удалось отказать в праве быть сильными подавляющему большинству американских мужчин различными способами, например, путем дискриминации по принципу расовой, классовой, этнической, возрастной или сексуальной принадлежности. Мужские уикенд-конференции, призванные восстановить уязвленную глубинную маскулинность, представляют собой лишь одно из средств, с помощью которых американские мужчины в настоящее время борются со своими страхами и со своим стыдом. К сожалению, в то самое время, когда мужское движение прилагает усилия для ликвидации изолированности, царящей в мире мужчин, помогая им выразить эти страхи и этот стыд, оно не принимает в расчет ту социальную власть, которую мужчины продолжают осуществлять над женщинами, и те привилегии, из которых они (ведь основной контингент таких уикенд-конференций составляют белые мужчины среднего возраста из среднего класса) продолжают извлекать выгоду, независимо от их опыта уязвленных жертв деспотической мужской социализации


Майкл Киммел
Маскулинность как гомофобия: страх, стыд и молчание в конструировании гендерной идентичности

1/2 Пока вчера читала про партию женщин в Ираке "Аль-Мавадда", наткнулась на строчку. которая заставила меня вскинуть брови - там говорилось, что принятие поправок, разрешающих выдавать девочек замуж с 9 лет, удалось частично приостановить. Я увидела такую же информацию на сайте одной из организаций, которая борется с мировой практикой детских браков, и решила покопаться дальше. (Как же меня бесят крупные западные СМИ с их обрывками информации и нежелании разбираться и публиковать продолжения после громких заголовков!)

Информация все равно не очень обнадеживающая, но вот что я поняла:

- во-первых, конечно, не было даже написано никакого закона, официально снижающего возраст вступления девочек в брак. По стране действует ограничение с 18 лет, принятое еще в 1959 году и считающееся вместе со всем "законом о личном статусе" одним из самых прогрессивных правовых актов на Ближнем Востоке, с допустимым снижением возраста до 15 лет в "срочных случаях", с согласия родителей и по решению суда. С начала 2000-х годов, когда ислам стал радикализироваться ЕЩЕ сильнее даже в Ираке, этот закон стали громко критиковать и требовать его отмены. В 2014 и в 2017 годах, кстати, уже была попытка законодательно его обойти, в 2024-2025 пытались сделать то же самое, но тут у них кое-что получилось, см. далее.

- во-вторых, те поправки, что были предложены.... я не могу сказать, что они НЕ БЫЛИ нацелены на легализацию браков с девочками. Да, они открывали для этого возможность, но их основная цель, как мне кажется, не совсем в этом - там гораздо более обширный закон, который пытается т.н. светское законодательство в области семейного права передать религиозным судам "по желанию самих людей".

То есть это 1) полная легитимизация религиозных судов как альтернатива т.н. "гражданским" 2) усиление власти ультра радикальных религиозных общин и лидеров 3) и конечно, попытка помешать укреплению автономии иракских женщин. Например, если брак становится предметом религиозного права, а именно "шиитской школы права джафаритов", женщина в браке не имеет права на семейный дом, приданое или содержание, опека над детьми принадлежит ей только первые семь лет после их рождения - а по общему т.н. гражданскому кодексу Ирака сейчас при подаче мужем на развод женщина имеет право еще три года жить в общем доме, получить назад приданое и два года получать содержание. Даже при подаче на развод женой суд может присудить ей что-то из этого в индивидуальном порядке). В этой "школе права" дочерям полагаются только крохи наследства, а если у них нет братьев, то земля просто переходит государству (выгода смотрите какая для страны). Женщинам можно запретить выходить из дома. Девочек вот можно выдавать замуж с согласия родителей с 9 лет.

Официально утверждается, что эта возможность - следовать не основным законам страны, а своим религиозным - будет дана и курдам-не-мусульманам, и христианам, но мы тут смотрим на главного выгодополучателя, а это все еще ультра-радикальные мусульмане.

- в-третьих, оказывается, в Ираке есть три ведущие фракции, разделенные как исторически и политически, так и религиозно, это сунниты, шииты и курды. И правительство в начале года сделало охуенно хитрый ход конем, вынеся на единое голосование сразу три пакета законов, каждый из который отвечал интересам одной из фракций - религиозные суды в семейном праве для шиитов, которым очень нужно набрать перед выборами осенью побольше консервативных голосующих, Закон о всеобщей амнистии для суннитов, у которых тысячи заключенных считаются политическими после межконфессиональных разборок в начале 2000х, и Закон о реституции имущества для курдов, который позволит добиться возврата конфискованных при прежнем режиме (с 1968 до 2003 год) земель.

Я пишу об этой истории, во-первых, потому, что я двадцать лет живу с воспоминанием о несправедливости, о безответственности взрослых, которые проецировали свои проблемы на детей, валили на них свои педагогические ошибки и продолжали верить – и убеждать других – что гимназия – безопасное, лучшее в мире место, где все хорошо и всем светло. С выводом, что если с тобой было не так – значит, это с тобой самим что-то не так, и ты виноват сам. А во-вторых – чтобы рассказать, как это повлияло на меня.

Что ты ощущаешь, когда на твоих глазах взрослый выливает на другого ребенка (пускай тот ошибся, кого-то ранил, задел) огромный, диспропорциональный объем ненависти и осуждения? Когда взрослые играют в странные коллективные игры и получают от этого удовольствие, которое – ты уже в пятнадцать лет понимаешь – получать не должны?
Это просто. Ты ощущаешь, что взрослым нельзя доверять. И что ты больше не будешь сотрудничать с администрацией. Это начало зерна асоциальности, которое будет разрастаться и разрастаться (как было со мной – к концу учебы я черпала самоуважение в основном из того, что вижу взрослых определенного типа «насквозь»).

Но вот что сложнее. Что ты чувствуешь, когда вся школа обсуждает безнравственность четырнадцатилетних девочек, не умевших справляться с эмоциями, а потом – спустя три месяца, полгода – ты где-то: на выходе из класса, в коридоре, в туалете на перемене – слышишь, что кто-то из учителей в школе спит с выпускницами, а может быть, и со старшеклассницами. Когда ты начинаешь задумываться: вот этот? Или тот? Был ли он в числе тех, кто обсуждал «моральное разложение» и «деградацию»? Что он сказал?
Что ты чувствуешь, когда процессы об аморальности детей и вот это, второе – существуют одновременно?

Я долго не могла это сформулировать, но кажется, вот так. Ты решаешь, что взрослые живут в какой-то другой, параллельной, реальности. Что этим взрослым можно все или почти все. А еще возникает странное чувство, чувство двойственности. Что есть два плана. На одном происходит – одно, на другом – совсем другое. И никто этого не замечает.

Вообще, «двойственность» - ключевое свойство для описания опыта моей школы, и кажется, не только у меня. Выпускники говорят: ой, кажется, это были какие-то параллельные реальности - мы что, учились в разных школах? Или: зачем он пишет о травмах от школы, мои друзья травмированы больше – и молчат; все равно ведь школа лучшее место на земле.


Марина Гранатштейн

вы можете быть либо Чудо-Мамочкой, либо Робкой Сестрицей.

Чудо-Мамочки встречаются редко, Робкие Сестрицы распространены повсюду; запреты так серьезны, что для женщин гораздо безопаснее оставаться либо совершенно бесполезными, либо настолько близкими к бездействию, насколько вообще позволяют человеческие силы. К тому же избрание на статус Чудо-Мамочки требует реальных, видимых достижений, которые в мужских обществах замечаются редко.

И все же каждая феминистская группа включает по крайней мере одну Чудо-Мамочку, так как любую женщину, если даже ее успешность не особенно очевидна, легко можно «повысить» до такого статуса. Если хитрые участницы группы, осведомленные о такой возможности, отказываются, скажем, осуществлять, произнести или завершить что-нибудь значимое, они могут быть выбраны на роль Мамочки за свои прошлые достижения, и в конечном итоге для утверждения кого-то на эту роль будет требоваться все меньше и меньше исключительных качеств.

В контексте нашей общей битвы с Женским императивом согласие на Чудо-Материнство является еще одним способом ощутить вину за свою успешность.

Чудо-Мамочки безоглядно отдают все другим.

Чудо-Мамочки абсолютно бескорыстны.

Энергия Чудо-Мамочек бесконечна, их время безгранично.

Чудо-Мамочки всегда любят всех других женщин.

Чудо-Мамочки никогда не сердятся на других женщин.

Чудо-Мамочки не спят.

Чудо-Мамочки никогда не болеют.

Если Чудо-Мамочки не выполняют вышеуказанных условий, они чувствуют себя ужасно, ужасно виноватыми. Чудо-Мамочки знают, что для других они всегда будут делать недостаточно.

В точности как мать викторианской эпохи, Чудо-Мамочка платит за высокие результаты отказом от своих собственных потребностей. Нужно ли пояснять, что потребности никуда не денутся? Чудо-Мамочка чувствует вину за свои достижения и вину за то, что делает слишком мало. Что ж, это общее для женщин чувство вины за недостаточное обслуживание всех и вся, но у Чудо-Мамочки добавляется к этому еще и постоянно клокочущая ярость от депривации, равно как и ярость, вызванная необходимостью постоянного чувства вины.

Между тем у Робкой Сестрицы тоже хватает поводов для ярости. Счастливо избежав обвинений в успешности, она позволила себе чувствовать и выражать свои собственные потребности. Однако и ей приходится платить за эти «преимущества» навязанной беспомощностью, которая подразумевает, что ей не позволено помочь себе самой; кто-то должен насытить ее потребности за нее.

Беда в том, что сделать этого никто не может. Ведь независимо от того, сколько заботы Робкая Сестрица ухитряется выудить из других, ей никогда не бывает достаточно. В сущности, Сестрице всегда предлагают именно то, что ей совершенно ни к чему. Это только укрепляет ее беспомощность: ведь то, в чем что она действительно нуждается, это доступ к ее собственному ресурсу, а этого ни один человек не может предоставить другому.


Джоанна Расс
Власть и беспомощность в женском движении

Сегодня на работе спорили о том, нужны ли дети их отцам. Ну и вообще мужчинам в принципе. Пришли к ошеломляющему своей новизной выводу, что нет, в общем и целом не нужны, за очень редкими исключениями.

Рассуждали примерно так: вот нужна мужику, например, машина. Или моцык. Или просто компьютерная игрушка какая-то. Да вообще любое хобби. Что тогда мужик будет делать? Что-то потратит, чтобы это нужное приобрести. Как-то в желанное приобретение вложится. Причем иногда эти затраты/вложения должны быть ооочень существенными. Потом, получив желаемое, что он будет делать? Положит на полочку? Поставит в гараж? Ни фига, будет активно юзать, и в процессе использования будет продолжать вкладываться изо всех сил, иногда даже тратить последнее, в ущерб логике и финансам. Причем в процессе будет получать огромную радость, которая будет перекрывать неудобства и оправдывать дальнейшие вложения.

Что мы видим в случае с ребёнками?

Мужчины получают их без особого желания и труда. Как бы само вдруг на них падает это ужасное беспокойство, вызывая только раздражение. Радость от обладания? Ну такое себе. Похвастаться разве что мимоходом: "я - отец". Активная эксплуатация долгожданного приобретения? Я вас умоляю. Скорее это похоже на "купил (получил даром) квартиру, не вложившись ни копейкой, порадовался, и тут же сдал в аренду тому, кому нужнее, получаю прибыль". Ой, а где прибыль-то?? Наёбка какая-то. Одни расходы. Но это только если не рассматривать жену как арендатора своего имущества, а прибыль должна выражаться в ее вечной благодарности, восхищении и пожизненном обслуживании.

Получается загадочное. Будущий отец говорит - очень хочу ребенка. Вкладывается пятью граммами, получает готового, вскоре очень расстраивается и сердится, что его жизнь полностью нарушена, да ещё и постоянные финансовые и временнЫе вложения теперь требуются. Сдает приобретение практически полностью на аутсорс, бубнит, как это отцовство ужасно дорого и изматывает. Ну, вы добились, чего хотели, но рады ли вы этому? Не особо мы так-то и хотели, вообще-то, тут же говорят мужчины. Нас заставили. Это было не мое желание, а вообще твое. Я тебе помог его реализовать, ну, какие теперь ко мне ещё могут быть претензии, я не понимаю? И, кстати, где моя прибыль в виде твоей пожизненной благодарности, что я помог тебе стать матерью?

На ладно, чего ты орёшь. Одень его, схожу с ним на площадку на полчасика, так и быть.


Юлия Куфман

Самое страшное — это извращение нормы, которое происходит. Ты либо принимаешь правила цирка уродов и становишься его частью, либо не выживаешь, во всяком случае ты так это чувствуешь, будучи ребенком. И отдельным пунктом нужно объяснить правила этого цирка: первое из них — ты на равных со взрослыми, хотя они имеют над тобой власть и превосходство. Ты не имеешь права реагировать по-детски, иначе ты слабак и из тебя ничего не выйдет. «Это мужская профессия, будь добра, соответствуй», «девочкам поплакать, все равно что пописать», «ты меня разочаровала, я думал, ты умнее».

Второе — нет ничего позорнее, чем стать предателем, а именно рассказывать о наших делах им, «тупым училкам, тупым родителям, тупым теткам», которые ничего не понимают. В противном случае тебя ждут групповые насмешки и издевательства, исключение из социальной группы и долгие мучительные попытки вновь заслужить благосклонность.

<...>

Самый большой вред в том, что у ребенка формируются безумные установки, своим детским мозгом я усвоила следующее из этого опыта:

1. За любовь надо платить, в обмен на неё тебя будут унижать, оскорблять, домогаться, но таковы условия.

2. Никому нельзя верить, особенно если тебе говорят что-то приятное.

3. Быть женщиной ужасно и непоправимо, нужно все время доказывать, что ты чего-то стоишь, несмотря на это.

4. Ты и то, что ты делаешь — одно и то же, если у тебя что-то не получается в работе, ты никчемная, ты все потеряла, у тебя больше ничего не будет.

5. Ты развратная и подлая шлюха по своей природе, и поэтому ты провоцируешь мужчин вести себя соотвественно, они не могут себя контролировать.

6. Единственное, что ты можешь сделать со всем этим — это работать, работать и работать.

7. Жаловаться, обижаться, страдать, просить, плакать — это для слабаков.

Страшно иметь опыт, что кто-то может убедить тебя, что черное — это белое, а белое — это черное. В детстве я чувствовала себя сломанной, испытывала бесконечный стыд, стыд за свой страх, стыд за то, что я есть, и желание постоянно сделать что-то, чтобы тебя любили, не отвергали, не уничтожали, не оскорбляли — это то, что у меня было вместо беззаботности.

Как мама и как преподаватель, я знаю, как много сил, любви и ресурсов нужно, чтобы помочь человеку вырасти и мне очень больно от того, что кто-то ломает их пачками.
Когда я выросла, пошла на психотерапию и что-то осознала, смогла открыто говорить об этом, я узнала, что подобное было со многими девочками, и что он регулярно занимался сексом с моей несовершеннолетней подругой на протяжении пяти лет ее.

Я знаю, что каждая третья женщина сталкивается в своей жизни с какого-то рода насилием в детстве, и я знаю, как сложно интегрировать этот опыт и отстраивать себя после этого. Я пишу этот текст, для того чтобы показать что говорить об этом нормально и нужно, только так можно двигаться в сторону здорового общества.


Иулия Гонкова

Феминистский призыв может призывать нас возмущаться, вырабатывать чувство ярости к коллективному злу. Однако важно не делать из феминистских эмоций источник истины: как будто всегда ясно или самоочевидно, что наш гнев оправдан. Когда возмущение становится самоуверенным, оно может быть угнетающим.

Мы ошибаемся, если полагаем, что наш гнев делает нас правыми. Мы знаем, как легко политика счастья может смещаться в политику возмущения: присвоение права на счастье может быстро превращаться в неприятие других людей (иммигрантов, иностранцев, незнакомцев), которые забрали у нас счастье, якобы наше «по праву». Мы не можем защититься от подобных защитных употреблений эмоций — вот что я подчеркну. Эмоции не всегда оправданы, даже те, которые питают свою убедительность от опыта столкновения с несправедливостью. Феминистские эмоции опосредованы и непрозрачны. Они есть поле борьбы, и нам нельзя сдаваться в борьбе с ними.

Феминистские пространства — это эмоциональные пространства, в которых чувство солидарности далеко от того, чтобы быть исчерпывающим. Будучи феминистками, мы имеем наши собственные столы. То, что нас прогнали из-за наших семейных столов, не значит, что мы все сядем вместе. Можно усадить недовольную феминистку рядом с рассерженной темнокожей женщиной (этот образ был исследован темнокожими писательницами-феминистками Одри Лорд и белл хукс).

Рассерженная темнокожая женщина тоже может быть кайфоломщицей, она даже может «обламывать» феминистское счастье, например, указывая на формы расизма внутри феминистской политики. Причем иногда ей даже не надо ничего утверждать, чтобы внести дискомфорт. Вот как описывает это белл хукс: «Допустим, группа белых активисток собирается, чтобы обсудить феминистскую теорию. Они не знают друг друга, но чувствуют связь на основании того, что все они женщины. Однако атмосфера меняется, когда в комнату входит цветная женщина. Белая женщина напрягается, она больше не чувствует себя комфортно, непринужденно, празднично».

Дело даже не в том, что в комнате появилось некое напряжение, а в том, что у напряжения есть конкретный источник. Будучи ощутимой определенными телами, причина напряженности приписывается другому телу, которое перестает принадлежать группе, потому что препятствует ее гармонии и солидарности. Цветное тело воспринимается как причина напряженности и утраты чувства общности. Цветной феминистке даже говорить ничего не нужно, чтобы провоцировать напряжение! Один факт приближения определенных тел вызывает аффективную конверсию. Этот пример показывает, каким образом историческая память сгущается в самой неуловимости атмо сферы или в неприкасаемости тел, которые кажутся помехой. Атмосфера общности может быть восстановлена через согласие об источниках напряжения.


Сара Ахмед
Феминистки-кайфоломщицы (и другие своевольные субъекты)