Мужская неспособность соотноситься с кем, или чем-либо делает его жизнь бесцельной и бессмысленной (наивысшее мужское откровение это то, что жизнь абсурдна), поэтому он изобрел философию и религию. Пустой сам по себе, он смотрит вовне не только, чтобы получить направление или управление, но для спасения и обретения смысла жизни. Поскольку счастье на земле для него невозможно, он придумал Рай.

Поскольку мужчина не способен сочувствовать другим и абсолютно сексуален, «зло» — это сексуальная «вседозволенность», а «девиантные» («немужские») сексуальные практики, не связанные с отказом от пассивности и абсолютной сексуальности, которая, если ей потакать, может разрушить «цивилизацию», поскольку «цивилизация» базируется исключительно на потребности мужчин защититься от этих определений. Для женщины (с позиции мужчин) «зло» — это любое поведение, которое вовлечет мужчину в сексуальную «вседозволенность» — то есть если она не ставит потребности мужчины выше своих, а также не быть пидаром.

Религия не только обеспечивает мужчинам цель (Рай) и привязывает женщин к мужчинам, но предлагает ритуалы, через которые он может искупить вину и чувство стыда, которые он испытывает, если недостаточно сопротивляется своим сексуальным позывам; по сути своей, вину и стыд за то, что он — мужчина.

Большинство мужчин, трусливо перенося присущие им слабости на женщин, обозначая их как женские слабости, считают, что они обладают женской силой; многие философы, те, что не столь трусливы, признают тот факт, что мужчинам свойственны недостатки, но все же не могут признать, что они свойственны только мужчинам. Поэтому они именуют мужские качества Человеческими Качествами, представляют проблему своей никчемности, которая их ужасает, как философскую дилемму, придавая значимость собственному скотству, высокопарно именуют свою никчемность как «Проблему Идентичности» и продолжают высокопарно пиздеть о «Кризисе Индивидуальности», «Сущности Бытия», «Экзистенции Выше Сущности», «Экзистенциальных Видах Бытия» и т. д., и т. п.

Женщина не только естественно приемлет свою идентичность и индивидуальность, но инстинктивно знает, что единственное зло — это причинять боль другим, и что смысл жизни — это любовь.

Мужчина нуждается в козлах отпущения, на которых он может свалить свои неудачи и недостатки, обрушить свою неудовлетворенность тем, что он не женщина. В этом смысле большую практическую ценность имеет набор всяких видов дискриминации, позволяющий увеличить набор пизд, доступных для мужчин, стоящих у власти.

Обуреваемый непреодолимой жаждой женского обожания, но не обладая внутренней ценностью, мужской пол создает предельно искусственное общество, которое позволяет ему определять ценность с помощью денег, престижа, «высокого» общественного статуса, степени, профессионального положения и знания, а также «опуская» как можно больше мужчин в профессиональном, социальном, экономическом и образовательном смысле.

Целью «высшего» образования является не образование, но исключение наибольшего числа мужчин из множества профессий.

Мужская особь, предельно физиологичная, неспособная на мыслительную деятельность, хотя и способная понимать и использовать знания и идеи, неспособна, однако, соотноситься с ними, воспринимать их эмоционально; он не ценит знания и идеи в их сути (они лишь средства для достижения цели) и, следовательно, не нуждается в интеллектуальных партнерах, в развитии интеллектуального потенциала в других. Напротив, мужская особь втайне заинтересована в невежестве других; это дает немногим познавшим явное преимущество над несведущими, и, кроме того, мужчина знает, что просвещенное, понимающее женское общество означает его конец. Здоровая, самодостаточная женщина хочет общества равных, достойных уважения, тех, от кого можно словить кайф; мужчина и больная, неуверенная в себе мужеподобная женщина ищут всего лишь общества червей.

Ни одна настоящая социальная революция не может осуществиться с помощью мужчин, поскольку все мужчины наверху блюдут статус кво, а все опущенные мужчины хотят быть сверху.


Валери Соланас
Манифест ОПУМ

Для исследователей женских и гендерных проблем распределение времени в рамках домохозяйств выступает ценным источником информации, позволяющим судить о распределении домашних обязанностей в семье. Сложности измерения домашнего производства волновали экономистов с начала прошлого века. Так, М. Рейд провела критический анализ домашнего производства, впервые приложив к нему принципы экономического анализа (что особенно удивительно, учитывая, что «экономика» с греческого буквально и означает «правила ведения домашнего хозяйства»).

Рейд рассматривала различные методы оценки домашнего производства и ограничения их применения в домашнем анализе:

(1) стоимость аналогичного оплачиваемого труда (например, почасовая ставка уборщицы или няни) – метод не учитывает уровень квалификации трудящегося, качество работы и функции менеджмента и контроля;

(2) стоимость аналогичных услуг, оказываемых в гостинице – позволяет частично оценить стоимость ведения хозяйства, но скорее приведет к искажениям восприятия, так как образ жизни семьи, временно проживающей в пансионе, отличается от домашнего: пансион не предоставляет такой индивидуализации услуг, не берет на себя часть функций (например, уход за детьми), пользуется эффектом масштаба и пр.;

3) цена альтернативных издержек – сколько домохозяйка могла бы заработать на рынке труда на время, которое она тратит на домашние услуги. Обращает внимание, что в начале прошлого века домашний труд рассматривался исключительно как женский, поэтому и методы оценки были сквозь призму женской занятости. Однако в современных исследованиях превалирует гендерно-нейтральный подход, при котором домашний труд оценивается с помощью времени, затраченного на его выполнение.

Бюджет времени населения – это «система показателей, характеризующая распределение затрат времени (суток, недели, месяца, года) по видам его использования как отдельного работника (рабочего, колхозника, служащего и др.) и его семьи, так и определенной группы населения. Изучается путём проведения особых обследований, в процессе которых за определенный промежуток времени и в соответствии с принятой классификацией учитываются затраты времени (в ч, мин и затем в % к соответствующему фонду времени)».

Первые подобные исследования в СССР стали проводить в 1920-е годы с целью выявления изменений условий труда и жизни населения после Октябрьской революции и для решения ряда социальных задач. Консолидация женского активизма на международном уровне и наращивание научной школы привело к тому, что в результате решений Пекинской конференции 1995 г. начался регулярный сбор статистики о временных затратах домохозяйств на международном уровне под эгидой ООН, а позднее и силами национальных правительств.


С.М. Ребрей
Типы российских домохозяйств в зависимости от распределения домашних обязанностей

Гендерный экзистенциализм считает гендер социальным конструктом, оказывающим колоссальное влияние на наши мысли, поступки и отношение к себе, определяющимся не природой, а культурой. Среди гендерных экзистенциалистов больше женщин, чем мужчин. Недавний опрос Исследовательского центра Пью показал, что из 64% американцев, которые считают, что женщины и мужчины по-разному подходят к родительству, 61% женщин и только 41% мужчин уверены, что эти отличия имеют социальную (а не биологическую) причину.

Динна (42 года) из Сан-Диего, учительница и мама двоих детей, говорит:

«П

оследствия велики и затрагивают множество сфер. С точки зрения культуры — это влияет на образ женщин; с точки зрения истории — на отношение к женщинам во всем мире на протяжении тысяч лет. Женщины считаются второсортными. Я не осознавала этого до выборов 2016 года. Именно тогда мои глаза открылись. Я вижу это в шутках моих друзей, в том, как я сама говорю о себе. Женщины не пользуются таким же уважением, как мужчины. Женщины играют второстепенную роль».

Динна рассказала, как эта второстепенность отразилась на ее собственной жизни. Она отказалась от самой лучшей своей работы, потому что ее муж получил новую должность в другом городе и им пришлось переехать. Она не требовала, чтобы он отказался от еженедельных командировок, даже когда забеременела вторым ребенком, работала учителем на полную ставку, мучилась тревожностью и заботилась о первенце: «Мне казалось, что все это — моя ответственность». Родители Динны развелись, когда ей было два года, и ее воспитывала мама, которая мечтала только об одном — найти себе мужа. «Я помню все ее неудачные отношения и как она рассказывала мне, что значит быть женщиной». Вот что значит быть женщиной: удержать мужа — главная задача, а обязанность жены — всегда обеспечивать ему комфортное существование.

Гендерный экзистенциализм утверждает, что попытки подстроиться под ту или иную человеческую категорию мешают быть собой. Сложно представить человека, которого ни разу в жизни не стесняли предписания его группы. Наши личные предпочтения уступают место правилам гендерной системы. Ни за что не поверю, что я единственная в детстве тайком от одноклассниц играла в машинки. В ходе одного исследования ученые наблюдали за детьми, которые выбирали игрушку, и оказалось, что трех- и четырехлетние мальчики тратят 21% своего времени на «девчачьи» игрушки, когда играют одни, и всего 10%, если рядом играет другой мальчик. Изначально девочек реже наказывают за нарушение гендерных стереотипов, и они пользуются большей свободой в выборе игрушек. Девочки выбирают «мальчишечьи» игрушки 34% времени, когда играют одни, и 24% времени в присутствии другого ребенка. Наши личные предпочтения гораздо шире, чем социально одобряемые нормы.


Дарси Локман
Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах

Гендерная социализация начинается с рождения. Родители с младенчества имеют разные ожидания по отношению к мальчикам и по отношению к девочкам, и их восприятие детей формируется в соответствии с этими ожиданиями. Девочки и мальчики различаются только в одном: в среднем мальчикам тяжелее обслуживать собственные нужды самостоятельно и в среднем им нужно больше времени, чтобы перейти с одностороннего на двустороннее взаимодействие.

Даже в отсутствие ­каких-либо иных объективных отличий родители дочерей чаще, чем родители мальчиков, считают своих детей мягче, физически меньше, изящнее и невнимательнее. Когда матерей и отцов просят посмотреть видео с малышом, которого они никогда раньше не видели, их описание ребенка будет зависеть от того, кто, как им сказали, перед ними: мальчик или девочка. Матери маленьких девочек постоянно недооценивают двигательные способности своих дочерей, а матери мальчиков, наоборот, переоценивают. Стереотипные ожидания влияют на приобретение конкретных гендерных типов поведения, превращая ожидания в пророчества.

Исторические факты говорят о том, что по мере того, как мужчины и женщины приобретали, казалось бы, одинаковую общественную роль, мы стали намного больше подчеркивать половую принадлежность с самого рождения ребенка (или даже до него). В эпоху разделения домашней и общественной жизни игрушки и одежда носили гендерно нейтральный характер. Маленьких мальчиков одевали в ночнушки. Сегодняшнее подчеркивание пола ребенка стало не только последствием влияния социальных медиа, но и попыткой заявить об исключительной значимости пола в мире, где роль мужчин и женщин практически ничем не отличается.

Мы делим людей на две категории. Каждой категории приписывают конкретный тип мыслей, чувств и поведения. В течение бесчисленного количества взаимодействий в самой разной обстановке эти ожидания подкрепляются множеством едва заметных факторов. Ожидания универсальны и несут моралистический подтекст, диктуя указания и важные нормы достойного поведения. Девочки учатся вести себя женственно, то есть скромно и послушно, а мальчики — мужественно, то есть решительно и напористо.

Неосознанно взрослые подталкивают маленьких детей к «правильному» типу поведения, и не только очевидными способами, например не давая мальчикам играть в куклы. Возьмем взаимоотношения между воспитателями и детьми дошкольного возраста: согласно исследованиям, мальчики и девочки возраста тринадцати месяцев ведут себя одинаково, но взрослые реагируют на их поведение по-разному. Девочки получают больше внимания воспитателя за жестикуляцию и лепет, а мальчики — за нытье и крики. В возрасте тринадцати месяцев дети одинаково часто хватают, толкают и пинаются. Но воспитатели вмешиваются, чтобы сдержать агрессивное поведение девочек, только в 20% случаев. Напротив, агрессия мальчиков побуждает воспитателей вмешиваться в 66% случаев. Выражаясь терминами теории обучения, агрессивное поведение мальчиков закрепляется в три раза чаще. К возрасту двадцати трех месяцев девочки становятся менее агрессивными, а мальчики — более агрессивными. Обе группы научились подстраиваться под ситуацию, демонстрируя тот тип поведения, который гарантированно привлекает внимание взрослых


Дарси Локман
Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах

Фонд «Открытое общество» — это один из основных доноров «Международной амнистии», «Human Rights Watch» и ЮНЕЙДС, а также он финансирует многочисленные организации, лоббирующие проституцию по всему миру. Сорос – это самый влиятельный, в финансовом смысле, сторонник проституции в мире, и его организация открыто выступает за легализацию проституции. Именно Фонд Сороса профинансировал отчет «Международной Амнистии», поддержавший ту же позицию.

Фонд «Открытое общество» жертвовал крупные суммы ЮНЕЙДС и Программе развития ООН, которые, хоть и говорят о себе как о независимых структурах, признают «щедрую финансовую поддержку» Фонда.
Это финансирование оказывает прямое влияние на законодательство. Фонд Сороса финансирует «Альянс секс-работников Ирландии», который ведет кампанию против Скандинавской модели, и он поддерживает Лору Ли в ее попытках добиться судебной отмены аболиционистского закона в Северной Ирландии.

У правозащитной организации «Human Rights Watch» изначально не было позиции по криминализации или декриминализации проституции. Однако недавно они выразили поддержку полной декриминализации. Возможно, что на это повлияло финансирование от Сороса, в частности, стоит отметить, что в 2010 году «Human Rights Watch» получила грант в 100 миллионов долларов на десять лет. NSWP также финансируется Фондом «Открытое общество».

Данные 2013 года показывают, что 56 некоммерческих организаций получили финансирование в размере 9,6 миллионов долларов на проекты связанные с поддержкой проституции и продвижением полной декриминализации. Основные пять доноров этой деятельности: Инициатива «Открытое общество», Фонд Форда, Американская всемирная еврейская служба, Фонд «Красный зонт» и «Mama Cash» (поддерживающий проституцию фонд для женских организаций, который находится в Нидерландах).

Из этих 9,6 миллионов: 3,6 пошли на программы, связанные со здравоохранением, 1,68 на юридические услуги, а оставшиеся 5,3 на адвокацию и работу с государством. Другими словами, основной акцент в этом финансировании делается не на практической помощи проституированным женщинам, а на продвижении полной декриминализации.

Фонд Форда считается самым крупным донором организаций, поддерживающих проституцию. Средний грант Фонда для организаций «секс-работников» превышает 100 000 долларов. Фонд Форда был основным спонсором (вместе с «Mama Cash» и Ассоциацией за права женщин в развитии) публикации серии статей за проституцию «Права женщин и гендерное равенство» в британском издании Guardian в феврале 2014 года.

Американская всемирная еврейская служба (Джойнт) утверждает, что женщины, которые критикуют проституцию как институт мужского насилия, не феминистки, и что они ничем не лучше расистов или гомофобов. Джойнт – один из крупнейших доноров деятельности сторонников проституции. На данный момент она выделяет 500 000 долларов в год на гранты 17 организациям, которые поддерживают права «секс-работников» в восьми развивающихся странах.

Фонд «Красный зонт» состоит из сети проектов «секс-работников». Он «усиливает и обеспечивает стабильность» движения «за права секс-работников», привлекая новое финансирование для организаций секс-работников и их национальных и региональных сетей». Фонд финансируется шестью крупными фондами: Джойнт, «Comic Relief», Фонд Леви Стросса, Фонд MAC по борьбе со СПИДом, «Mama Cash» и Фондом «Открытое общество». С момента своего основания в 2012 году Фонд выделил 63 гранта организациям в 42 странах. Фонд предоставляет гранты только организациями «которые возглавляют секс-работники», и он ни при каких обстоятельствах не рассматривает заявки от аболиционистских организаций.

Ключевые фигуры в движении в поддержку проституции одновременно являются ключевыми фигурами в политике по борьбе со СПИДом. От тех, кто участвует в администрации по вопросам СПИДа и секс-индустрии требуются одни и те же навыки и примитивное понимание концепции «снижения вреда» как способа избавиться от мужского насилия над женщинами и девочками. Например, парламентарий Тим Барнетт, который один добился декриминализации проституции в Новой Зеландии, выдвинув соответствующий законопроект по личной инициативе – это гей с обширными связями с британскими организациями, поддерживающими проституцию. После ухода из политики он занимал очень важные должности в СПИД-сервисных организациях ЮАР, где он тесно работал доктором Нотембой Симелелой, о котором стоит поговорить отдельно.


Джули Биндел
Сутенерство проституции

В 1992 году цены взлетели в шесть раз; к марту 1995 года покупательная способность стала на треть меньше, чем годом ранее. Гиперинфляция также резко снизила покупательную способность пенсий; почти три четверти пенсионеров составляли женщины. В деревне жизнь тоже стала труднее. Протест перестал быть политически опасным, но стал экономически невыгодным. Сельские женщины безропотно мирились с ухудшающимися условиями труда и жизни — в том числе и потому, что заведующие фермами были практически всемогущими: в их руках был доступ к оплачиваемой работе и жилью. Когда зарплата сельских жительниц снизилась, они стали устраиваться на дополнительную работу и больше работать на приусадебных участках, чтобы прокормить семью. К концу 1990-х годов не менее четверти, а возможно и половина, жителей России считались бедными или очень бедными, и более двух третей этих бедняков составляли женщины.

Другие показатели общественного благосостояния рисуют еще более мрачную картину. В начале 90-х снизилось количество браков, поскольку молодые люди не могли позволить себе начать семейную жизнь. Количество разводов росло, как и смертность. В период с 1990 по 1997 год ожидаемая продолжительность жизни женщин при рождении упала с 74,3 до 72,8 года, а мужчин — с 63,8 до 60,9 года[334]. К 2000 году ожидаемая продолжительность жизни советских мужчин снизилась до 57,6 года — более чем на 16 лет меньше, чем у мужчин в США. Сократилась и рождаемость: со 134 на 10 000 в 1990 году до 86 на 10 000 в 1997 году. С 1991 по 2000 год население России сократилось на три миллиона человек. Прогнозировалось, что к 2015 году оно уменьшится еще на 11 миллионов.

Недоедание и плохое здоровье женщин способствовали снижению веса новорожденных и увеличению числа детей, рождающихся больными: с одного из восьми в 1989 году доля больных младенцев выросла до одного из пяти к 1993 году. Младенческая смертность выросла до 190 на 10 000 к 1993 году, а затем снизилась до 166 к 1998 году, что все еще более чем вдвое превышало показатели США и Западной Европы. Загрязнение окружающей среды приводило к врожденным дефектам, от которых страдали от 6 до 8 из каждых 100 новорожденных в России. Само материнство стало опаснее из-за плохого здоровья матерей и резкого ухудшения системы здравоохранения. В период с 1987 по 1993 год число матерей, умерших во время беременности или родов, увеличилось с 493 до 700 на каждый миллион рождений; к 1998 году их число сократилось до 500, что все еще более чем вдвое превышало средний европейский уровень (220). Журналистка Елена Шафран утверждала, что женщины в России «боятся и не хотят рожать» из недоверия к врачам, женским консультациям и родильным домам, вызванного устаревшим оборудованием, антисанитарными условиями и плохо подготовленным персоналом.

Один из немногих положительных моментов в этой удручающей картине связан с контрацепцией. Чтобы снизить зависимость от абортов, в 1993 году Минздрав России начал программу планирования семьи, открыв более 200 клиник по всей стране; они проводили переподготовку врачей, акушерок и медсестер, информировали и давали советы по вопросам секса, беременности и родов. Новая рыночная экономика значительно повысила доступность целого ряда противозачаточных средств. Меры, направленные на то, чтобы убедить женщин использовать их вместо аборта, принесли свои плоды: с высокого уровня в 4,6 миллиона в 1988 году число абортов в России сократилось до 2,5 миллиона в 1997. Около 66 % супружеских пар практиковали те или иные методы контроля над рождаемостью — в сравнении с 30 % в 1990 году.


Барбара Энгель
Женщины в России, 1700–2000

Военная идентичность идейно фундируется двумя основными элементами: специфической маскулинной идеологией с ее закрытой солидарностью и особым отношением к насилию, которое постепенно все меньше контролируется своим оператором — комбатантом. Маскулинная идеология, риторически выстраиваемая участниками боевых действий, запускает всю структуру этого идентитарного проекта. Она не ограничивается привычными фасадными стереотипами о «настоящем солдате» с его жесткостью и сдержанностью.

Более важный аспект этой идеологии — неготовность принимать правила «оседлой» жизни. Она проявляется в постоянных поисках испытаний и псевдовызовов для подтверждения собственной маскулинности; в ссылках на долженствование мужчины; стремлении оказаться в гомосоциальном сообществе с преобладающими «дружбой, пониманием, честностью и взаимовыручкой», а также в прочих элементах бесклассового общества равных, часто являющегося объектом фантазии в гражданском обществе. Все это характеризует специфическую маскулинную идеологию, лежащую в основе военной идентичности.

«Если здоровье позволяет, его берут в армию. Ну, я думаю, надо это сделать. Каждому пройти школу закалки. Ну, я считаю, что это долг. Каждый мужчина должен сходить»
(Информант No 1)

«Я пошел туда, потому что ну, это такое, знаешь, на мужика было, вот смогу я или нет <…> хотелось там себе доказать, что я смогу, потому что тут уже все такое, рутина сплошная, короче»
(Информант No 1)

«Вообще-то из древних легенд пишется: мужчина должен сначала пройти войну. Потом родить сына и посадить дерево. То есть, тогда как бы считалось, что тогда человек может стать настоящим, понимать жизнь и ценить ее и окружение, в котором он живет. То есть, может быть, даже предки, скорее всего, так и происходило, чтобы они могли это делать, ценить именно жизнь, рождение и понимание»
(Информант No 14).

Эта идеология часто приводит к тому, что оседлая, семейная жизнь комбатанта становится второстепенной по отношению к боевому подразделению. Семья, например, больше не доминирует в идентитарном ландшафте, а идея «настоящего мужчины» начинает связываться не с безоружными маскулинными заслугами, а с тем, что позволит вывести собственную фигуру за пределы границ безгероического гражданского общества: ради семьи готовы терпеть окопные лишения, готовы на ранения и даже смерть для выплат семье, но не готовы присутствовать — экономически и эмоционально — в структуре домохозяйства в качестве отца, мужа или брата. В свою очередь условия вооруженных сил и боевых действий еще больше способствуют тому, что боевое подразделение заполняет все пространство социальных смыслов и запросов комбатанта. Особенно это заметно в использовании категорий родства по отношению к сослуживцам — солдатская мифология в данном случае вновь работает на замещение гражданской семьи уже военной квазисемьей.

«Как раз такая ситуация, она более людей сплачивает, они вместе переживают такие события, которые братья и сестры не переживают вместе. Почему они не могут братьями называться? Могут, конечно»
(Информант No 5)

«А то, что вот ветеран боевых действий, да, в дальнейшем скидки там. Допустим, мать моя будет получать какие-то льготы, я буду получать льготы, сын мой будет получать льготы. У него такой отец»
(Информант No 1)

«<…> и попали на заграждение: тропа, железная дорога шла, а квадри-ки же летают. Пошли по тропе, парень идет в километре от меня, и хлопок, дымка — бум! Дымка осела, у брата руки нету, костень торчит, и правая рука»
(Информант No 8).

Тяга к «испытаниям», описываемая языком приключенческих романов, демонстрирует понимание мужского призвания как пути, мобильности, освобождения от бытового закрепощения в рамках гомосоциального сообщества боевого подразделения. Этот авантюризм служит движущей силой маскулинной идеологии. Она требует от своих носителей постоянного соотнесения себя с другими мужчинами, а также готовность идти на жертвы ради них, так как мужчина всегда готов к акту — на самом деле эгоцентричному — «героического жертвования» ради другого.

Старцев С. В.
Военная идентичность: как маскулинная идеология формирует отношение к насилию

- Где мой завтрак/обед/ужин/раки к пиву?
- Не пили мне мозг.

- Где мои чистые носки/рубашки/телефон/зарядка/шнурки от старых кроссовок?
- Не пили мне мозг.

- Где моё холодное пиво?
- Не пили мне мозг.

- Где моя фиолетовая футболка, которую купила мне мама три года назад и в которой я тонул в море прошлым летом?
- Не пили мне мозг.

- Где моя любимая кружка, которую мне подарили на 23 февраля, я не могу пить пиво из другой!
- Не пили мне мозг.

"Не пили мне мозг" - очень удобная фраза.

Предлагаю позаимствовать её у "сильной половины" человечества, которая пользуется ей постоянно и не по делу.

Женщинам она подходит намного больше, потому что мозг часто пилят именно мужчины им, а не они - мужчинам.


Marina Temnikova

Один из мощнейших механизмов воспроизводства патриархальной системы — молчание, негласный договор не называть вещи по имени: потому что то, что не названо, как бы не существует.

Один из невидимых, неназываемых инструментов поддержания иерархий в патриархате — микромачизмы. Это техники психического принуждения, которые по-разному называют в психологии: мини-тирания, интимный терроризм, «мягкое» насилие, уловки принуждения, невидимый мачизм. Они являются латентной формой абьюза, цель которого — навязать женщине парадигму, в которой мужчина поступает так, как ему захочется, а женщина отвечает за последствия его поведения и разруливает его ошибки.

Невидимы они потому, что конфликт переносится в психику женщины — и благодаря разнообразию этих манипуляций мужчина может бесконечно саботировать быт, унижать, оскорблять, делать женщину во всем виноватой и одновременно не давать ей уйти.


Своя Комната

Княгиня Мария Клавдиевна Тенишева (урожд. Пятковская, 1858–1928) пишет в своих мемуарах «Впечатления моей жизни. Воспоминания» (1933) о том, что «настоящему таланту-самородку» Анне Голубкиной «не удается получить заказы, так как к женщине-скульптору все еще чувствуется какое-то недоверие, предпочитают обращаться к посредственным скульпторам…», но мужчинам. Вероятно, тут определенную роль сыграла разница видов искусства: скульптура в большей степени, чем живопись, ассоциировалась с мужским творчеством (в том числе поскольку это более тяжелый физический труд). Мемуаристка указывала и на общую несправедливость положения вещей в художественном мире:

…если трудна дорога каждого артиста, то для женщины-артистки она неизмеримо трудней. ‹…› но какая разница в отношениях к мужчине и женщине на одном и том же поприще? ‹…› Чтобы женщине пробить себе дорогу, нужны или совершенно исключительные счастливые условия, или же ряд унижений, компромиссов со своей совестью, своим женским достоинством. Через что только не приходится проходить женщине, избравшей артистическую карьеру, хотя бы одаренной и крупным, выдающимся талантом? Как бы талантлива она ни была, всегда она будет позади посредственного художника, и всегда предпочтут дать заказ третьестепенному художнику, чем женщине с явным и ярким талантом: как-то неловко…

Тенишева в воспоминаниях с горечью рассказывает о своем первом браке (с Р. Н. Николаевым):

«Жизнь моя почти сразу вошла в такие тесные рамки, что все надежды, стремления к осмысленному самостоятельному существованию отошли на далекий план».

Но при этом она не сдавалась и пыталась сопротивляться всеми возможными способами. Муж, видя сильный характер и напор жены, противоположный его представлениям о поведении замужней дамы, как мог ограничивал свободу ее перемещений даже по стране. Долгое время она вела переписку с мужем, прося его выслать разрешение на заграничный паспорт.

Он ответил на все отказом ‹…› вот уже более года он не выдавал мне никакого вида. Не живи я у Киту в Талашкине, я бы непременно угодила куда-нибудь в кутузку с беглыми и беспаспортными…

Взывать к закону было бессмысленно, так как он в те годы был на стороне мужчин. Существовало не так много женщин, которые обладали и талантами, как Тенишева, и волей и поддержкой друзей, чтобы не просто сопротивляться давлению, но и бороться за свои права.

Жизненный опыт самой Тенишевой, несмотря на то что она смогла состояться как коллекционер, меценат, художница по эмали и даже певица-любительница, привел ее к печальному выводу:

…как трудно женщине одной что-нибудь сделать. Ей все ставится в вину, каждый шаг ее перетолковывается в дурную сторону, всякий может ее судить, осудить и безнаказанно оскорбить. А в особенности, если эта женщина решается создавать что-то свое. Как бы ни были благородны ее цели, каковы бы ни были результаты ее деятельности — даже ленивый и тот считает своим долгом бросить в нее камнем…

Но, несмотря на все сложности и проблемы, с которыми ей приходилось сталкиваться, Тенишева не переставала мечтать и добиваться поставленных целей.


И. В. Синова
Женские эго-документы рубежа XIX–XX веков
Гендерная проблематика и образ «новой женщины»

Даже если мы поверим либеральному феминизму и признаем, что человек действительно может согласиться на удушение во время секса, нам все еще придется решать вопрос законодательства: как различать случаи добровольного и недобровольного сексуального насилия? Дело «Эмметта» 1999 года из английского прецедентного права хорошо иллюстрирует эту сложность. Согласно материалам дела, мужчина облил грудь партнерши жидкостью для зажигалок и поджег, оставив у нее ожоги третьей степени. Доктор, к которому она обратилась, рискнул нарушить врачебную тайну и обратился в полицию, заподозрив домашнее насилие. В суде женщина отказалась давать показания, а ее партнер настаивал, что она сама на все согласилась.

Как должен поступить суд в этом случае? Джонатан Херринг, профессор права из Оксфордского университета, дает следующее объяснение:

В случаях домашнего насилия с доказанными травмами добровольный садомазохизм является одной из немногих возможных защит. И, если жертва слишком напугана, чтобы давать показания, обвинению будет очень сложно опровергнуть эту защиту.

Даже если бы жертва в деле «Эмметта» не просто молчала, а давала показания в поддержку своего партнера, у суда все равно оставались бы сомнения в том, что ее согласие действительно было свободным. Ведь, как указывает Херринг, «существует тревожное сходство между абьюзером, контролирующим каждую деталь жизни жертвы, и БДСМ-господином, стремящимся контролировать своего раба». Снаружи добровольные БДСМ-отношения и абьюзивные отношения выглядят совершенно одинаково. Так что если «саб» получает травму или умирает во время секса, и «дом» уверяет, что это всего лишь несчастный случай, то совершенно непонятно, что делать суду.

Это не теоретическая проблема. Кампания «Мы не можем согласиться на такое», в которой я участвовала, задокументировала шестьдесят семь случаев в Великобритании, когда убийца настаивал, что смерть жертвы была результатом «неудачной» сексуальной игры. Все подозреваемые были мужчинами, шестьдесят жертв – женщинами. В большей части случаев смерть наступила из-за удушения, у нескольких жертв были обнаружены серьезные повреждения гениталий. Большинство жертв были девушками или женами подозреваемых, и нередко всплывали доказательства домашнего насилия. В некоторых случаях женщина только в тот день познакомилась с преступником, немалое число жертв было вовлечено в секс-торговлю.

Собранные данные помогли нам обнаружить две поразительные тенденции. Во-первых, количество дел, связанных с жестким сексом, значительно увеличилось за последние двадцать лет. Во-вторых, подсудимые, которые берут на вооружение описанную нами защиту, все чаще добиваются успеха. Сегодня почти в половине таких случаев подозреваемого по итогу не обвиняют в убийстве. Иными словами, за последние десятилетия суды стали более охотно верить обвиняемым, которые говорят, что жертва умерла, «потому что сама этого просила».

Просто поразительно, насколько мягкими иногда оказывались приговоры. Например, в 2018 году в трех разных делах подозреваемым удалось избежать обвинения в убийстве благодаря аргументу «жесткого секса» и добиться в итоге приговора по статье о непреднамеренной смерти. Джон Бродхерст был приговорен к 3 годам и 8 месяцам после того, как его девушка Натали Коннолли умерла у него дома от интоксикации и вагинального кровотечения, жестоко пенетрированная бутылкой от средства для чистки ковров. Джейсон Гаскелл был приговорен к 6 годам за то, что во время секса перерезал горло Лоре Хьютсон, используя нож, который он хранил у себя под подушкой. Точно так же к шести годам был приговорен Марк Брюс после того, как он подобрал сильно пьяную Хлою Миазек на автобусной остановке, привел к себе домой и задушил до смерти (адвокат Брюса сказал на суде, что «такая встреча и знакомство мистера Брюса с человеком, который разделял его интерес в данном виде деятельности, покажется совершенной случайностью»).

Феминистки по всему миру фиксируют учащение использования аргумента жесткого секса, анализируя похожие дела в Канаде, Италии, России, Мексике, Германии и США. Рост популярности и успеха «аргумента жесткого секса» в качестве защиты в суде свидетельствует о том, что судьи все более охотно верят, что женщины не только соглашаются на смертоносное насилие, но и стремятся к нему. Это явление служит убедительным доказательством масштаба последствий, к которым приводит нормализация БДСМ.


Луиза Перри
Темная сторона сексуальной революции. Переосмысление эпохи эротической свободы

Первый отряд космонавтов состоял из военных летчиков, и они использовали свой растущий престиж и политическое влияние для сохранения своей монополии на космические полеты. В мае 1961 года, вскоре после своего первого исторического полета, Юрий Гагарин направил письмо главному маршалу авиации Александру Новикову, в котором утверждал: «Космические полеты под силу выполнять только летчикам, если другие хотят летать в космос, то прежде они должны научиться летать на самолетах. Авиация – начальная ступень космических полетов». В 1962 году Королев впервые поставил вопрос о включении инженеров в космические экипажи, и Каманин назвал это «дикой идеей». Отмена суровых требований к физической подготовке для инженеров вызвала резкое недовольство космонавтов-летчиков. Маршал Андрей Гречко, тогдашний первый заместитель министра обороны, прямо сказал: «Мы будем набирать в космонавты только молодых крепышей из военных, нам не нужны хлюпики из гражданских ученых».

Космические инженеры, в свою очередь, настаивали, что у них есть законное право быть членами экипажей космических кораблей. Черток утверждал, что «хороший инженер мог бы управлять космическим кораблем не хуже летчика, если у него нет явных медицинских противопоказаний». Конструктор космических кораблей Феоктистов составил таблицу, сравнивающую профессии космонавта и летчика, и пытался показать, что навыки пилотирования на борту космического корабля не нужны, но Каманин сделал из той же таблицы прямо противоположные выводы. Однако сильное административное влияние главных конструкторов, имевших прямой доступ к советскому руководству, заставило военную верхушку пойти на компромисс. В конце концов Каманин согласился включить в состав отряда космонавтов гражданских специалистов.

Споры о необходимости навыков пилотирования для профессии космонавта, возможно, сыграли роль в выборе первой женщины-космонавта. После тренировок, медицинских осмотров и теоретических экзаменов Каманин расположил пять участниц первого женского отряда космонавтов в порядке их готовности к полету. Пономарева, инженер и летчик с отличными оценками, была на первом месте, а текстильщица Терешкова, не имевшая инженерного и пилотного опыта, заняла пятое. Несмотря на это, для первого женского полета в июне 1963 года была выбрана Терешкова, а Пономарева и другие участницы первого женского отряда так и не слетали в космос. Выбор на роль первой женщины-космонавта Терешковой, не являющейся летчиком, сыграл на руку космическим инженерам в споре о необходимости навыков пилотирования на орбите. Полет Терешковой должен был доказать: не обязательно быть пилотом, чтобы вручную управлять космическим кораблем. Черток прямо выразился: «Управлять космическим кораблем может каждый физически и психически нормальный и подготовленный за два-три месяца человек – даже женщина!» Ссылка на женщину в качестве хрестоматийного примера неподготовленного новичка весьма недвусмысленно свидетельствует о гендерной дискриминации в маскулинной культуре советских космических инженеров.

Когда Терешкова, борясь с изнуряющей тошнотой на орбите, не смогла выполнить упражнение по ориентации космического корабля с первой попытки, инженеры столкнулись с серьезной дилеммой. Они не хотели объяснять это отказом оборудования, но приписывать вину Терешковой им тоже было невыгодно, потому что это можно было использовать как аргумент против выбора кандидатов без летной подготовки для космических экспедиций. Поскольку ни один из вариантов не устраивал инженеров, об этом инциденте предпочли не вспоминать. В следующем году Феоктистов совершил успешный полет на корабле «Восход», усилив престиж и влияние космических инженеров. Советских женщин не отправляли в космос следующие девятнадцать лет.


Вячеслав Герович
Мифология советского космоса

Вчера у меня был Главный конструктор тренажеров С. Г. Даревский. Решением ЦК и Совмина Даревский обязан закончить тренажер «Л-3» в мае 1970 года. Это третье и самое свежее решение по организации лунной экспедиции, в нем устанавливается срок высадки советских космонавтов на Луну — до декабря 1970 года. Но это решение, как и два предыдущих, не будет выполнено: у нас нет ракеты, нет корабля, и мы не приступали к подготовке космонавтов, хотя более трех лет тому назад выделили 20 человек для этой цели. Все наши планы по освоению Луны, связанные с комплексом Л-3 — Н-1, надо немедленно пересматривать, но пока никаких принципиально новых решений нет, растерянность продолжается и наша «космическая машина» буксует.

Сегодня генералы Ефимов, Мороз и я принимали космонавтов-женщин. Пономарева, Соловьева, Еркина и Кузнецова начинали космическую подготовку вместе с Терешковой. После полета Терешковой они закончили академию и дважды приступали к подготовке к полетам в космос, но оба полета были отставлены. Месяц назад по моему совету космонавтки написали письмо в ЦК КПСС с просьбой подготовить и осуществить в честь столетия Ленина женский космический полет на корабле «Союз». Устинов, Смирнов и Пашков не раз на словах поддерживали подобную идею, но, получив это письмо, забыли свои обещания и запросили мнение заинтересованных организаций. МОМ, МАП, Минздрав, Академия наук и ВВС — все высказались против предложения космонавток. Сегодня генерал Ефимов объявил космонавткам отрицательный ответ на их письмо.

Совершена еще одна ошибка. Мы первыми начали полеты женщин в космос, и мы же без всяких оснований прекращаем их. Будучи инициатором полета Терешковой и твердо веря, что женщины будут летать в космос, я делал все возможное, чтобы продолжать подобные полеты, но бюрократы и перестраховщики одержали верх. К сожалению, в этом вопросе меня не поддержали ни мои начальники (Кутахов, Ефимов, Мороз), ни подчиненные (Кузнецов, Горегляд и космонавты).


Н. П. Каманин
Скрытый космос. Книга 4. (1969-1978)

#записки_неизвестной
Прямо дух захватывает, когда подумаешь, что несколько тысячелетий человеческая (=мужская) культура была возможна только благодаря эксплуатации женщин. Так что на вопрос: "Где великие женщины - писательнницы и художницы?" - можно отвечать: "Они вложили свои силы, а иногда и всю свою жизнь в творчество мужчин, ничего не оставив для себя". Но сейчас ситуация меняется, так что скоро мы, надеюсь, сможем выяснить, могут ли что-то сделать творческие мужчины без женской поддержки.

В СССР 90% женщин трудоспособного возраста работали или учились. Это составляло 50,6% всех занятых в народном хозяйстве; при этом каждая шестая работающая в промышленности женщина работала в условиях, не отвечающих нормам и правилам охраны труда. Многие женщины в промышленности, строительстве и совхозах занимались тяжелым физическим трудом. Женщины часто работали на рабочих местах с вредными условиями. Многие трудились в ночных сменах. Однако, согласно докладу ООН, причиной этого была не дискриминация, а кризисные явления в экономике.

Если сравнивать, сколько людей становилось руководителями среди мужчин и женщин, то среди мужчин руководителем становился каждый третий, среди женщин — только каждая восьмая-девятая женщина. Причем первое затруднение в продвижении женщин на пост руководителя происходило на уровне предприятий и других первичных трудовых коллективов. Помимо этого, различался также уровень заработной платы: в 1990–1991 гг. фактическая заработная плата женщины в среднем была на одну треть ниже заработной платы мужчины. К тому же в социальной сфере начала происходить стратификация по признаку пола. В связи с происходившим в прессе констатировалось, что вопросы работы женщин, устройства быта, их соотношения между собой, а также вопрос социальной защиты женщин не были ни решены, ни поставлены в целом

<...>

В начале 1990 г. журнал «Работница» предложил своим читательницам внести идеи в Государственную программу по улучшению положения женщин в СССР. В журнал поступили многочисленные предложения от женщин. Все предложения были направлены в основном на изменение трудового (более ранний выход на пенсию по желанию при наличии общего трудового стажа в 20–25 лет или в зависимости от количества детей, сокращение рабочего дня многодетным матерям с сохранением заработной платы и др.) и налогового законодательства (уменьшение или освобождение от подоходного налога женщин, имеющих детей, и др.) или принятие практических мер (увеличение пособия матерям, воспитывающим детей в одиночку, оплата больничного по уходу за ребенком в размере 100% за все время его болезни, учреждение женского фонда взаимопомощи, уменьшение числа детей в группах в яслях до 15–18 детей и др.). Льготы же было предложено, за исключением одного случая, основанного на физиологических особенностях женщин (декретный отпуск, кормление), предоставлять всей семье.

Таким образом, можно сказать, что женщины не хотели быть объектом льгот. Они хотели расширить институт охраны материнства и детства, сделать его семейным институтом, отказаться от большей части льгот, положенных женщине в рамках института охраны материнства и детства.Подобные предложения ранее не высказывались, и потому в политической сфере они обладали новизной. От разрешения этого вопроса зависело положение женщины в обществе и дальнейшее к ней отношение.

Женщины страны и органы власти на протяжении длительного времени не могли прийти к согласию. Проблема заключалась в том, что, с одной стороны, как признавали сами женщины, увеличение льгот необходимо, но, с другой стороны, оно может привести к тому, что сузит возможности женщин для самореализации36. Новый путь вне рамок института охраны материнства и детства, вне рамок льгот мог потребовать изменения трудового и налогового законодательства, изменения самой концепции института охраны материнства и детства и отношения к положению женщины в обществе. В последнем также обнаружились трудности, связанные с особенностями культурной сферы, с исторически сложившимся отношением к положению женщины в обществе. В частности, в обществе существовал психологический барьер, который не позволял признавать женщин полноценными участниками политической и общественной жизни. Данный барьер, соответственно, не позволял женщинам свободно продвигаться по карьерной лестнице в этих сферах.


Лиходей Е.М.
Трансформация советской государственной политики в сфере охраны материнства и детства на рубеже 1980–1990-х гг.

Какими элементами идеологии контролировался образ женщины-работницы в середине XIX века? Прежде всего представлением о том, что единственной приемлемой причиной для женщины заниматься какой-то иной работой, помимо ведения домашнего хозяйства, для которого она предназначена природой, является крайняя нужда — угроза бедности для нее самой или ее детей.

К работающим женщинам, вроде той, что изображена на знаменитой картине Оноре Домье «Прачка» (ок. 1863), которые были бедны и по чистой необходимости обречены работать, чтобы прокормить детей, относились серьезно и сочувственно. На картине Домье скромное благородство пролетарской работающей матери подчеркнуто позой женщины, с заботой склонившейся к своему ребенку, и похвальный альтруизм этого жеста еще больше усиливается тем, что ее фигура силуэтом выделяется на фоне неравномерного сияния города за спиной прачки, чье двойное бремя стирки и материнства подчеркнуто повторяющейся композиционной рифмой. Работающая женщина из среднего класса, напротив, безжалостно высмеивалась Домье в его карикатурах.

В XIX веке считалось почти бесспорным, что работающие представительницы среднего класса, например писательницы, делали это только для показной и неуместной самореализации и, следовательно, были «ненормальными» женщинами и плохими матерями. Так, на карикатуре «Пока, дорогой, я ухожу на встречу со своим издателем» (лист 3 из серии «Синий чулок», напечатан в Le Charivari от 8 февраля 1844) Домье изобразил такую женщину как легкомысленное, потакающее своим желаниям создание, которое покидает дом, оставляя ребенка на попечение своего многострадального мужа. В середине XIX века образ нерадивой матери из среднего класса, которая игнорирует потребности своей семьи ради «высших вещей», стал общим местом; и Домье, и де Бомон изображали синих чулков, деловито пишущих о радостях и обязанностях материнства, в то время как ребенок падает в ванну; в «Холодном доме» Диккенс в лице миссис Джеллиби создает архетипический образ достойной порицания «благодетельницы», чьи дети пребывают в полном небрежении, а в домашнем хозяйстве царит хаос, поскольку она работает на благо африканских аборигенов, не обращая внимания на насущные нужды тех, кто имеет единственное законное право на ее заботу: ее многострадальной семьи.

Работа на фабрике, как правило, считалась угрозой для женщин не только потому, что работница часто подвергалась эксплуатации или что это могло подорвать ее здоровье, но прежде всего потому, что это лишало ее роли опоры семьи и превращало в социальное существо, человека, потенциально способного к контакту с более широкими проблемами и к сознательному активизму. Так, Жюль Симон, позже ставший министром народного просвещения и важной политической фигурой Третьей республики, в своем гуманитарном трактате «L’Ouvriere» («Работницы», 1861) утверждает, что работа на фабрике для женщин вредна по своей сути, даже если физически легче, чем тяжелый домашний труд в поле или на ферме, потому что посягает на естественную скромность женщины и уводит ее от предназначенной ей роли хранительницы домашнего очага. Работающая женщина перестает быть женщиной, утверждает Симон и с ударением повторяет поразительную фразу Жюля Мишле: «l’ouvrière, mot impie» («Работница, нечестивое слово»). По крайней мере до конца столетия фабричная работница, как правило, не считалась серьезной темой для художников, хотя изображалась как часть рабочего процесса в статьях о работе на фабриках в популярных иллюстрированных журналах того времени.

Сельская работница, крестьянка, напротив, служила идеальным образцом для идеологических определений не только женственности, но и хорошей работницы, поскольку была бедной, пассивной, естественной и считалась довольной своей богоданной ролью матери и кормилицы. Можно сказать, что крестьянка, как и крестьянин-мужчина, практически воплощала позитивный образ рабочего класса в середине XIX века: городской трудящийся, будь то мужчина или женщина, был существом более проблематичным с нравственной точки зрения и в конечном счете гораздо более подозрительным. Как отметил Роберт Герберт в отношении мужчины-трудящегося, во второй половине XIX века положительный образ труда стал преимущественно ассоциироваться с крестьянином[663]. В образах трудящихся женщин урбанизация часто означала падение: на картине Огюста-Бартелеми Глеза «Нищая сводница» (1860) показаны соблазны города, представляющие конкретную моральную угрозу добродетельной работнице фермы; и, как отметила Юнис Липтон, популярный городской мотив женщины из рабочего класса, той же прачки, почти всегда рассматривался как откровенно эротический или по крайней мере как сексуально проблематичный.

Во Франции, где память о женщинах, вооруженных вилами, заставляла видеть в них реальную политическую угрозу, настойчивая идеологическая ассоциация крестьянки с вневременным, живительным царством природы помогла ослабить ее потенциальные, да и актуальные возможности. Уподобление жизни крестьянки естественному порядку также способствовало обоснованию сельской бедности и необходимости мучительного, непрерывного труда, а также служило оправданием подчинения крестьянки традиции мужской тирании внутри самой крестьянской культуры.

Такие работы, как «Женщина, кормящая ребенка» (1861) Милле или «Две матери» (1889) Джованни Сегантини с ее прямой параллелью между функциями вскармливания у коровы и женщины, проясняют предпосылки общества, которое отстаивает точку зрения на материнство как на «природой» предписанную женскую работу, и в то же время демонстрируют, что крестьянская женщина — простая, необразованная и, следовательно, в высшей степени «естественная» — служит идеальным означающим понятия благодетельного материнства, насыщенного историческими отсылками к христианской Мадонне с Младенцем.


Линда Нохлин
Изобрести современность. Эссе об актуальном искусстве

Все болезни можно лечить, а процесс старения и смерть — результат болезней; возможно, однако, никогда не стареть и жить вечно. В сущности, проблема старения и смерти могла бы быть решена за несколько лет, если атаковать ее всеми силами науки. Это, однако, не произойдет в мужском истеблишменте, потому что:

Многие ученые мужского пола избегают биологических исследований, боясь обнаружить, что мужчины — это женщины, и потому отдают явное предпочтение мужественным, «мужским» программам о войне и смерти.

Многие потенциальные ученые разочаровываются в научной карьере из-за ригидности, скуки, дороговизны, временных затрат и необоснованной закрытости нашей системы «высшего» образования.

Существует пропаганда, распространяемая неуверенными в себе мужчинами-профессионалами, ревниво охраняющими свои позиции, о том, что только кучка избранных способна понимать абстрактные научные концепции.

Широко распространенная неуверенность в себе, инспирированная системой отцов, которая не позволяет многим талантливым девочкам идти в науку.

Недостаток автоматизации. На сегодня существует огромное количество данных, которые, если рассмотреть их и скоррелировать, поможет найти способы лечения рака и многих других болезней, и даже ключ к самой жизни. Но этой информации так много, что необходимы высокоскоростные компьютеры, чтобы просчитать ее. Развитие компьютеризации будет постоянно тормозиться, поскольку мужчина боится быть замененным машинами.

Денежная система, порождающая ненасытную жажду производить все больше товаров. Большинство из тех немногих ученых, которые не работают над программами смерти, заняты работой на крупные корпорации.

Мужской род любит смерть — она возбуждает его сексуально, и, будучи уже мертвым, он все равно хочет умереть.

Давление денежной системы на наименее творческих ученых. Большинство ученых происходят из относительно богатых семей, где Папа правит безраздельно.

Неспособный на позитивное состояние счастья, единственное, что оправдывает наше существование, мужчина, в лучшем случае иногда может расслабиться, почувствовать комфорт, оставаться индифферентным, но это состояние длится очень недолго, и на смену ему приходит скука, отрицательные эмоции; он, следовательно, обречен на постоянные страдания, облегчаемые случайными, мимолетными моментами отдыха, которые он может получить за счет какой-либо женщины.


Валери Соланас
Манифест ОПУМ