говоришь сам себе, что прошла зима,
пережил то, что смог; что не смог, - оставил
так, как есть; не сошел до конца с ума,
закалился в процессе не хуже стали,
вышел в мир, осмотрелся, раскрыл ладонь -
подкормить голубей у седой скамейки,
рассказал им, что свил сам с собой гнездо
там, внутри, где прописан до самой смерти,
рассказал им, что видел плохие сны,
что на кухне пригрелся у батареи,
но зимы не растопишь ничем земным,
а земное в тебе, говоришь, стареет...
рассказал бы еще, но в ушах свистит,
и карман обмелел, и ладонь пустая...
иногда для того, чтобы всех простить,
одного воскресения не хватает.

Ася Анистратенко

При многовековом господстве патриархата произведения женщин были тем первым, что отсекалось при переходе из поколения в поколение. На них еще современниками ставилось клеймо «недолитературы», «недоживописи», баловства, чего-то ненужного и несерьезного, существующего только для этой конкретной женщины, но принимаемого остальными лишь до тех пор, пока она успешно выполняет другие свои общественные обязанности.

Марина Хоббель
Культурное «обнуление» как фактор прерывистости в традиции женского письма

Ася ходила в издательство.
Если бы это было стихотворение,
я бы ввернула туда «пизадательство»
и неправильное ударение.
В издательстве главная редакторка,
Она сказала: «Вы феминистка?»
Ася ответила, что да, и не только,
Ещё библиофилка и гедонистка.
— Вы мужененавистница и лесбиянка?
— Нет, для феминизма это необязательно.
— Экая вы невоспитанная грубиянка,
надо погуглить вашего феминизма касательно.
Так вы напишете нам рецензии на книги?
Что-то плохо они совсем продаются, нужен скандал.
— А также хайп, феминизм, расследования и интриги?
— Именно, а иначе вас бы сюда никто не ждал.

Анастасия Пяри

Красота это социальный конструкт,
Отражения врут,
Моя ценность
Не отражается
В зеркале,
Не зависит от моды,
Состояния кожи,
Объёма талии,
Привлекательные женщины
Мне
Не соперницы.
Счастье
не измеряется
сантиметровой лентой.
Я прекращаю войну с телом.

Света Лукьянова
Огромная женщина - цикл целиком

Говоря о Древнем Вавилоне и Египте, невозможно не удивляться тому, сколько прав было там у женщин – не во всех современных цивилизациях столько найдется. Даже божество мудрости у шумеров в древние времена было женского пола – богиня Нисаба, именно она научила людей писать и считать.
А богиня дикой природы и рождения Нинхурсаг входила в великую Триаду божеств, но была позже вытеснена из нее богом Энки. Аналогично у древних египтян за мудрость изначально отвечала богиня Сешат, именно она научила людей читать и писать, но позже была замещена богом Тотом и стала именоваться то ли его женой, то ли дочерью.
Делом богини мудрости было измерять небо и землю, а делом жриц – исполнять роль богини на земле, не только в знаменитом обряде священного брака, но и в обрядах «протягивания каната», то есть измерений земли и неба для закладки храмов, ориентированных по сторонам света, календарных и астрономических измерений. Жрицы знали гимны и обряды, геометрию и астрономию на уровне своего времени.

Возникновение и традиция женского письма в архаичных протоевропейских культурах
Татьяна Бонч-Осмоловская

Фрекен Бог поднимается с каменного стола
чешет ушибленный локоть
смотрит неспешно
Подлый подлунный мир разменял не один дольмен
руны теперь и урны теперь и норны теперь онлайн
Женщины ногти растят под белым лучом
как кузнецы былого мечи
пахнут бензином и ядом ключи
ясень скатился в пень
что эти люди знают о том, когда кончится время?
больше, чем ты
меньше, чем этот камень
Толстые книги судеб с закладкой в пикантных местах
с винными пятнами и пометками на полях
старческой скорописью, скаредной скуднописью
трудно быть богом, особенно гендерно небинарным
юным, с ушибленным локтем
и со смешной фамилией
Фрекен Бог поедает бог-бургер
снимает тонкие кеды
и решает забить на науку
строгой фру бог
и уйти вместе с фридой гулять по старой вальгалле
фрекен бог засыпает на той же плите
ей снится старый-престарый
ламповый телевизор
пучок волос, пронзенный вязальной спицей
и потоки воды
тепленькая пошла.

Анна Логинова

вязальщицы робеспьера
1
5 октября 1789 года
женщины отправились в Версаль
потому что в Париже
закончился хлеб
им было нечем
кормить свои семьи
с этого момента
началась великая
французская революция
2
женщины принимали
активное участие в революции
создавали организации
и выпускали журнал
в 1791 году Олимпия де Гуж
подготовила «Декларацию
прав женщины и гражданки»
парламент не принял
эту декларацию
в 1793 году были закрыты
все женские организации
3 ноября того же года
казнили Олимпию де Гуж
3
фурии гильотины
злобные мегеры
женщины-гарпии
эриннии готовые терзать
врагов революции
или же попросту
les tricoteuses
эти женщины зарабатывали
от 8 до 12 су в день
(это очень мало)
они сидели у гильотины
и вязали на продажу
потому что иначе
им было нечем
кормить свои семьи
они сидели у гильотины
потому что их выгнали
из парламента
потому что они
сделали свое дело
и стали не нужны
они начали революцию
проложили дорогу мужчинам
и на этом все закончилось
им не дали права голоса
и со временем лишили
возможности
даже кричать на галерке
они не могли больше
выражать свое мнение
хотя бы так
и les tricoteuses
сидели у гильотины
и вязали вязали вязали
со злорадством наблюдая
смерть других жертв
внезапно перевернувшейся
сословной пирамиды
эта кровь не принесла никому
ни свободы
ни равенства
ни братства
счастья и облегчения
тоже не принесла
(избирательное право
женщины во Франции
получили только в 1944 году)
и вот иногда я думаю
радовались ли они
точно так же
когда палач поднял
за волосы голову
Олимпии де Гуж
4
мы женщины очень похожи
на вязальщиц робеспьера
мы молчим и улыбаемся
киваем головами
и продолжаем работать
выполнять свои
хозяйственные обязанности
мы молчим и работаем
работаем и молчим
клик-клик-клик
стучат спицы
и в этом звуке
есть даже что-то уютное
тихое домашнее
ничуть не напоминающее
о реве толпы на площадях
и свисте падающего
ножа гильотины
и только там
где-то глубоко внутри
копится копится и копится
чистейшего качества
ненависть

Анна Голубкова

В эти дни
Я ни чему не принадлежу.
Не на кого равняться,
Нет никакого дискурса,
Языка, никакой системы.

Но я существую.

И ночью, когда внутри меня
Начинает медленно распускаться
Белый, призрачный
Цветок снотворного,
Я представляю,
Как сначала растекается по нёбу, по языку
Густая капля смородинового терпкого ликера,
Потом я словно бы ем снег - горстями,
Он щиплет и колется.
Я стараюсь не думать о пустоте,
О поездах, проспектах и офисных башнях.

Я представляю пекарни, заводы, электростанции,
Теплицы, зеленеющие озимые.

У нас за окном сорока свила гнездо
На дереве,
Названия которого я не помню.
Сорока высиживает яйца,
Как я высиживаю мысли -
День за днём.
Я думаю, что хочу
Представлять людей абстрактными,
Так, будто бы они не строят бесконечное количество
Взаимоисключающих реальностей
Друг для друга.
Так, будто бы здание мира -
Не хрупкая головоломка, которую
Нельзя решить,
А раз и навсегда доказанная теорема.

Цветок распускается полностью,
Я засыпаю, мне снится обычная жизнь,
Все те же сценарии,
Люди, недосягаемые в реальности,
Транспорт и улицы,
И комнаты,
Полные незнакомцев.

Татьяна Злыгостева

Мисс Марпл проронила:
— Мужчины редко способны к благоразумию, какое бы ни производили впечатление.
В глубине души она была убеждена, что мужской пол – просто-напросто одна из разновидностей диких зверей.

Агата Кристи

Нам досталось быть
Женщинами.
Покупать всякие мелочи,
Cтирать, зашивать,
Выметать пыль отовсюду,
Мыть за всеми посуду.
Приготовить, подать, смотреть.
Спросить: «Как ты себя чувствуешь?»
Выходить красивыми в люди.
Не сиди на холодном,
Детей не будет.
Мы не знали, мы не хотели.
Нам просто досталось быть
Женщинами.
Парни, слушайте прилежно и дружно.
А девочкам это не нужно.
Что вы сделали на благо страны —
Женщины по природе не очень умны.
Ну какой вы руководитель?
Вы же скоро родите.
Что значит вы не хотите,
Часики тикают.
На это место мы поставим Серёжу.
Он делает карьеру
И не сидит на больничных.
Это прилично.
Он в гневе кричит,
стучит кулаком по привычке.
Ты кричишь – дура и истеричка.
Ты этого не просила,
Но тебе досталось
быть женщиной.
Значит
Твое счастье — служить.
Стране, семье, мужу, его друзьям.
Женщина, наруби-ка салат.
Женщины, проводите солдат.
Заводы без вас стоят.
Бросил тебя? Ударил?
Ты сама виновата.
В детстве хотела быть
Мальчиком.
Зависть к пенису? Боже
Как будто пенис поможет.
Просто мальчикам можно
Прыгать, бегать, пачкаться
Кричать, драться, врать
Плохо учиться, рвать одежду
И не подавать надежд.
Мальчикам можно
Не помогать по дому,
Не улыбаться знакомым.
Можно прослыть грубияном.
Можно явиться пьяным.
И слышать вместо досады
«Кто тебя замуж возьмет»
Усталую гордость
«Что поделаешь, мальчик».
Но нам
Досталось быть
Женщинами.
Мам. Мам. Мама.
Мама. Ну мама. Мама.
Ну можно, ну можно, мама.
Не хочу, не хочу, не буду.
Мама, почему папа не звонит?
Он нас не любит?
Мы об этом не просили.
Осточертело быть шеей
Быть мудрой, быть хитрой,
Быть мягче, добрее, милее.
Быть славною умницей,
Изображать невинность.
Вечно искать обходные пути
Ведь по прямой не пройти.
Вкалывать до кровавых слез
Слушая про свою легкую жизнь,
В которой тебе досталось
Быть женщиной.

Katerina Novitskaya

Женское письмо могут назвать очаровательным, элегантным, остроумным, чувствительным, но очень редко — мощным, грубым или искусным. Кажется, что гендер авторки доминирует в сознании критика и вынуждает рассматривать работу с точки зрения сексуальной привлекательности её создательницы.

Сложно найти рецензию на Джордж Элиот, где её не назовут «невзрачной». Некролог в журнале “The New York Times” также содержал подобную «уместную» и «необходимую» информацию о Колин Маккалоу, авторке «Поющих в терновнике». Живых или мёртвых, авторов-мужчин обсуждают, не затрагивая при этом их внешность и привлекательность, но отсутствие прелестного личика для авторок сродни греху, даже если они уже мертвы.

Урсула К. Ле Гуин. Исчезающие бабушки
Перевод Станиславы Ларциной под редакцией Елены Георгиевской

1.

два дня не выходила на улицу, но будто бы два года,
небо белое заставляет уже в три часа дня лежать солдатиком,
перевернуться нельзя – нос заложен
шестой день, а будто бы я задыхаюсь всю жизнь уже
не могу дышать,
не могу говорить и видеть, на голове пластиковый пакет,
а когда прошипишь кому-то сквозь пластик "мне плохо"
тебя не поймут, решат, что просто магнитная буря,
даже если ты режешь кухонным ножом себе сухожилия при них – замечают только себя и свои селфи перелистывают.
неужели снова зима?
темное небо заставляет вообще не выходить на улицу,
я не помню вчера,
смотрю по чеку, когда была в икее – в понедельник,
а будто бы тридцать три года назад я ела ту овощную сосиску за 50 центов

2.

речь перестает складываться в смысл и посыл и речь,
больничный невозможно продлять бесконечно,
светит верхняя лампа как пытка в самом жестоком аду,
рука устала набирать всем одинаково "не приду",
внешние звуки слились в одно монотонное что-то,
хочется описать состояние как болото,
но болото гораздо красивее, живописнее, там шелест спелого камыша,
там лягушки, крякание, от одной мысли о болоте легче дышать,
а на деле почти не дышу, иногда вспоминаю и делаю резкий вдох,
чтобы держаться в реальности пересчитываю котов,
в виртуальности убираю дом, навожу порядок, запекаю электронную рыбу,
хочется просто быть твоей любимой поэткой, но это рымбу

3.

там опять не берут трубку я звоню уже третий час

женщина не должна писать
женщина не должна писать ничего гадкого
женщина может писать что-то гадкое
но только если это гадкое в прекрасное трансформируется
я думаю что за хуйня
нет я просто хочу взорвать все это
я просто хочу чтобы весь мир тошнило

Ксения Правкина

заключение

когда так много снега
все дороги ко всем домам выглядят одинаково
ступай прочь пока город не поднял на тебя свои тёмные глаза

Катрина Рудзите

Вдоль по улице метелица плывёт —
это числа покидают небосвод,
это числа составляют кружева,
слой за слоем, белизною наносной,
ожидая, что воротятся слова,
как обычно — восстановятся весной,
посмотри, вчерашний нерест залатал
и квартиру, и колодец, и квартал,
слой за слоем, кроме дыма на трубе,
город — множество, подобное себе,
в небе ходит грозовой водоворот,
это числа подпирают небосвод,
это числа повторяют небосвод,
потому что основного — не нашли,
собирают мир наощупь, напролёт
оставляя единицы и нули,
чтоб весной художник, глядя на залив,
лужи, зонтики, трамваев тяжкий бег,
и не вспомнил, как стирал лицо земли,
где под снегом и под снегом — только снег.

Елена Михайлик

* * *
Когда я была маленькой,
они всегда смотрели на меня.
Что бы я ни делала,
они смотрели,
можно было разыгрывать представления
буквально на каждом шагу,
каждый шаг и был представлением.
Они смотрели не в том смысле,
что они всё видели,
скорее, они присматривали за мной,
а также — они всегда были рядом.
Как же было странно,
что несмотря на это порой случалось всякое.
А что же сейчас? — спросите вы,
резонный вопрос.
Разумеется, ты же такую картину описала,
прямо персональное доказательство существования Бога,
так продолжай, скажи правду,
раскрой карты,
где ты сейчас бываешь и когда,
может быть, пора уже высказаться,
изложить начистоту, что, мол,
небо подёрнулось дымкой,
а глаза с поволокой,
вот и не видать ничего на горизонте,
да и горизонт стал горизонтом событий.
Или наоборот:
легкие облака плывут по небу,
солнце смеётся,
новый опыт вливается в новые мехи,
иногда в крови встречается промилле,
если язык — это дом,
в этом доме полно щелей.
Мой внутренний ребёнок улыбается твоему внутреннему ребёнку.

О чём я говорила?
Я о чём-то говорила.

Александра Мкртчян

Нас много –
полгорода,
полстраны.

Нас много –
полгорода,
полстраны.
Половина всей страны –
это женщины.

Но если мы врозь
и сидим по домам,
то нас не много
и плохо нам.
Если каждая прячется
в своей норе,
цели нам не достичь,
будет ночь на дворе.

Нас много,
нас – половина.

И если мы выйдем,
поймём тотчас,
что мы в одной лодке,
что множество нас,
что всем нам светит
надежды свет,
что сможем всё же
сказать "нет".

Нас много,
нас – половина.

Вава Стюрмер

женщины-критики часто более обстоятельны и доказательны, поскольку они находятся в ситуации, когда им необходимо раз за разом подтверждать свою экспертность и право на экспертизу. Если мужчина – эксперт после первого признания, нередко после сравнительно небольшого количества публикаций, то статус женщины нуждается в перманентной верификации. Повышенная необходимость доказывать свою экспертность приводит к тому, что женщина соскальзывает в не слишком продуктивную роль, которую в Норвегии называют «синдромом отличницы». Это состояние обусловлено постоянной недооценкой окружающих, причем негативная спираль недооценки не имеет дна, потому что у женщин в любой сфере всегда есть недостижимая референтная точка – мужчина, то ли критик, то ли писатель, поэт и так далее, – просто мужчина в ее области, который получает признание и похвалы там, где она их недополучает или получает, но в обесцененном виде, из положения сверху вниз.

Выходит, что женщина постоянно находится в ситуации оценки, тогда как мужчина после первого признания выходит за пределы оценочных категорий, утверждается на своем пьедестале. Женщине в это время надо быть все лучше и лучше, копать глубже и глубже, быть все производительнее и доказательнее. Самое печальное, что женщины порой даже не замечают этого перекоса и иногда искренне считают, что недотягивают до некоего уровня, что у мужчины-критика действительно есть емкость, точность и аналитический взгляд, которых женщинам недостает. Отсюда вытекает желание это все приобрести, стать лучше, а значит – копать еще больше и старательнее, писать чаще и длиннее. В результате женщины оказываются в положении скромной отличницы и перфекционистки, которой неудобно выпячивать себя и свои достоинства, потому что нет никакой гарантии, что ее достоинства никто тут же не обесценит

Марина Хоббель
За горизонтом событий: путь женщин в литературе и критике