Любовь не виновата - 30 Вернувшись в ателье, Люба, всё ещё находясь под впечатлением от встречи с Максимом и предвкушая будущий успех, рассказала подробности (а если быть точнее – её деловой части) своему бухгалтеру Зинаиде Валерьевне. Та искренне порадовалась успехам своей начальницы, её строгие черты лица смягчились, а в глазах появился блеск.

— Ну надо же, Любовь Алексеевна! — воскликнула Зинаида, откладывая в сторону бумаги. — Вот это новости! Такой заказ! Теперь заживём! Ждём премию, я так понимаю?

И, не дожидаясь ответа, Зинаида, подхваченная радостным возбуждением, начала мечтать вслух:

— Я себе новую шубку куплю! Давно хотела норковую, до пола… А то эта старая… совсем обносилась. И сапожки… итальянские… с таким… ну как его… каблуком… шпилька называется!

— В первую очередь, Зинаида Валерьевна! — кивнула Люба, улыбаясь. Её сердце наполнялось теплом от мысли, что она сможет порадовать своего способного бухгалтера. — Это в первую очередь. А ещё, надо ускориться с поиском помощницы для меня. Вот бы Карина вернулась! С ней мы бы горы свернули!

— Так, с заказом понятно, — перебила Любины мечтанья Зинаида, возвращаясь к своему привычному деловому тону. — А мальчик-то как? Понравился тебе?

— Мальчик! — улыбнулась Люба, её щёки слегка порозовели. — Скажете тоже – мальчик! Он почти мой ровесник, этот «мальчик».

— Главное, кольца на пальце нет, — засмеялась Зинаида, подмигнув Любе. — А это значит, для меня – мальчик. Свободный, значит, и перспективный!

— Да, Максим Сергеевич не женат, — подтвердила слова Зинаиды Люба. — И никогда не был в браке. Даже как-то странно… Вроде, мужчина видный… состоятельный…

— Чего тут странного? — прервала размышления Любы Зинаида Валерьевна, возвращаясь к своим бумагам. — Успешные мужчины часто так делают: сначала на ноги встать, бизнес построить, а потом уже и семью заводить. А то у нас как некоторые? Сначала детей настругают, а потом репу чешут, как их всех прокормить. Чудаки на букву «м», иначе не скажешь! Бестолковые!

Люба согласилась с доводами своего бухгалтера. Хотя, конечно, в жизни всякое бывает, и не всегда материальное благополучие является залогом счастливой семейной жизни.

— Да всяко бывает, — вздохнула Люба. — Но вы правы, Зинаида Валерьевна. Лучше сначала дело наладить, а потом уже… о личном думать.

Зинаида пожала плечами и отправилась заниматься своими отчетами. Люба попыталась вернуться к работе, но все текущие заказы – подшить брюки, укоротить юбку, заменить молнию – теперь казались ей такой рутиной, такой мелочью… Ей не терпелось приступить к новому, крупному заказу, который обещал ей не только финансовую стабильность, но и возможность проявить себя, показать, на что она способна. И ещё… где-то в глубине души, теплилась слабая надежда… надежда на то, что встреча с Максимом – это не просто деловое знакомство… что это… начало чего-то большего… чего-то… настоящего…

***

Не прошло и дня, как Максим позвонил снова и пригласил Любу на свидание. Кино! Это был поход в кино. Люба забыла, когда в последний раз была в кинотеатре. Она снова прониклась этой особой атмосферой, от которой была просто в восторге когда-то, ещё девчонкой: приглушенный свет, мягкие кресла, огромный экран, шелест пакетиков с чипсами, сладкий запах попкорна, вкрадчивые голоса зрителей, обсуждающих предстоящий фильм. Всё это создавало ощущение праздника, волшебства, отрыва от обыденной реальности.

Но самым приятным было находиться в кинотеатре в обществе такого мужчины как Максим. Он оказался невероятно интересным собеседником. Они не только посмотрели картину, но и разобрали каждый интересный кадр, каждую реплику героев, каждую деталь сюжета. Потом, когда фильм уже закончился, Максим и Люба ещё долго сидели в кафе и обсуждали сюжетную линию, мотивацию главных героев: правильно ли они поступили, достойно ли себя повели. Максим поражал Любу своей эрудицией, тонким пониманием человеческой психологии и умением видеть скрытый смысл в самых простых вещах.

Время пролетело незаметно, и, взглянув на часы, Люба обнаружила, что время уже довольно позднее, и ей следует вызывать такси до дома.

— Никаких такси в ночное время! — сказал, как отрезал, Максим Сергеевич. — Я вас отвезу. Безопасность превыше всего.

— Но ведь вы выпили? — испуганно подметила Люба, вспомнив бокал вина, который Максим выпил за вечер.

— Ничего не будет от бокала вина, не переживайте. Я знаю меру. К тому же, я пил очень медленно, чтобы растянуть удовольствие от вашего общества.

Люба пожала плечами, чувствуя, как приятная волна тепла разливается по её телу от слов Максима. Они отправились на парковку, где Максим оставил свой автомобиль.

Дорога до дома Любы прошла без приключений. За окном мелькали огни ночного города, а в салоне автомобиля царила уютная тишина, изредка прерываемая тихой музыкой и негромкими разговорами.

— Спасибо вам, Максим, — сказала Люба своему спутнику, когда они подъехали к её дому. Её лицо сияло от счастья. — У меня давно, очень давно не было такого прекрасного вечера. Спасибо вам за всё.

— Взаимно, Любовь Алексеевна, — ответил Максим, крепко сжимая в своих ладонях руку Любы. Его взгляд был тёплым и нежным. — Я надеюсь, это свидание не последнее? Я бы хотел пригласить вас ещё куда-нибудь. Как вы относитесь, скажем, к театру?

— Никак, — опустила глаза Люба. — Я никогда там не была.

— Вы никогда не были в театре? — глаза Максима округлились от удивления.

— Никогда! — подтвердила Люба, чувствуя лёгкую неловкость.

— Тогда нам непременно нужно туда пойти! Это же театр!.. Как вам объяснить? Смотрите, это как кино, только живые люди играют как будто именно для вас – здесь и сейчас. Это… это магия!

— Максим, я знаю, что такое театр! — смущённо улыбнулась Люба, подняв голову.

— Не знаете! — стоял на своём Максим. — Не были – значит, не знаете! Это как никогда не пробовать мороженого, но говорить, что вы его пробовали. Невозможно описать вкус мороженого тому, кто его никогда не ел. Но мы обязательно туда сходим – в театр. В ближайшие дни. Я вам обещаю! А ещё, я вас познакомлю с актерами. Это очень интересные люди. Они необычные. Не такие, как все, как будто с другой планеты!

Максим с таким энтузиазмом рассказывал про всё это, что Люба одновременно и восхищалась этим, и… немного побаивалась.

«А вдруг я не потяну, — думала она. — Вдруг не соответствую? Где он, весь такой культурный и образованный, и где я – простая деревенская баба!». Она подумала о том, что ей бы, вероятно, подошёл мужчина попроще, без этих всех театральных заморочек, но тут же вспомнила таксиста Ивана Андреевича с его пошлыми желаниями, и ей стало противно.

«Нет, — решила она. — Куда этим всем мужланам до Максима – успешного, образованного, культурного и воспитанного!» После таких мыслей Любовь твёрдо решила, что если нужно измениться ради своего будущего, ради такого мужчины, как Максим, то она готова это делать прямо здесь и сейчас.

— Максим, я готова пойти с вами в театр! — сказала она, мило улыбаясь и целуя своего спутника в щёку.

Тот, только что бурно описывающий Любе перспективы похода в театр, замер, замолчал. Неожиданный поцелуй заставил его забыть обо всём, что он говорил до этого.

– Хоть в театр, хоть в музей, хоть в космос, – продолжала Любовь, её глаза сияли. – С вами – хоть куда! Потому что с вами везде интересно, и… комфортно, что ли. Чувствую себя… защищённой.

— Приятно! — улыбнулся Максим, растаяв от Любиных комплиментов. — Очень приятно слышать от вас это! Сегодня же начну искать билеты на хороший спектакль. Вы не пожалеете!

— А я и не собиралась! — засмеялась Люба.

— Ну что, пока?

— До завтра! — прошептала Люба, нежно сжимая руку Максима.

И молодые люди попрощались, оставив друг друга со светлыми мыслями о предстоящем свидании. В этот момент они были похожи на подростков, которые завершали первое свидание, а сами только и думали, когда увидятся вновь.

***

Когда Люба, слегка опьянённая счастьем и предвкушением новых встреч с Максимом, зашла в квартиру, Алёнка ещё не спала. Она сидела за кухонным столом, склонившись над книгой, но её взгляд был рассеянным, а на щеках блестели следы высохших слёз. В квартире царила непривычная тишина, не было слышно обычного шума телевизора, работающего на кухне фоном.

— Как дела, дочка? — спросила Люба, снимая обувь в прихожей и стараясь говорить бодрым, жизнерадостным тоном, чтобы не выдать своего волнения.

— У меня – нормально, у Серёги – не очень, — проговорила Алёнка, не отрываясь от книги. Она всё ещё дулась на мать.

— Как «не очень»? Его же завтра выписывают?! — Люба прошла на кухню и села напротив дочери. Её сердце екнуло от нехорошего предчувствия.

— Похоже, уже не выписывают, — Алёнка наконец подняла глаза, её взгляд был полон отчаяния и страха. — Сегодня вечером его увезли в полицию. Я пока не знаю, что там случилось. Но его увезли… В наручниках… Врач пытался что-то им объяснить… про состояние Сергея… но они… они даже не слушали…

— Откуда ты узнала? Мне никто не сказал! — Люба почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Неужели всё хорошее, что случилось с ней за последние дни, было лишь миражом, предвестником новой беды?

— Они звонили тебе, ты не взяла трубку, — Алёнка встала из-за стола и подошла к окну, опустив плечи. — И врач, и… какой-то следователь… и я… звонила… много раз…

Любовь достала из сумочки свой телефон и посмотрела на экран. Действительно, целая череда пропущенных звонков, а у неё стоял беззвучный режим. Она вспомнила, как Максим просил её отключить звук во время фильма, чтобы не мешать другим зрителям. Эта мелочь, которая казалась такой незначительной всего несколько часов назад, теперь приобрела зловещий смысл.

— Что делать? — растерянно и испуганно спросила Люба. Её лицо стало бледным, а на лбу выступили капельки пота. Она медленно опускалась на пол, словно подкошенная.

— Сегодня – ничего, — пожала плечами Алёнка, её голос был тихим и усталым. — Завтра поедем разбираться. В полицию… Узнаем, что случилось…

Алёнка ушла в свою комнату, тихо закрыв за собой дверь. Люба осталась сидеть в прихожей, прислонившись спиной к холодной стене. Ей казалось, что стены сжимаются вокруг неё, душат её, не дают дышать. Она думала о том, что стоит только её жизни начать меняться в лучшую сторону, как тут же случается что-то ужасное, что-то, что рушит все её надежды и мечты. Слёзы текли по её щекам, она не пыталась их остановить. Ей было больно, страшно и… одиноко. Впервые за долгое время она почувствовала себя совершенно беспомощной перед лицом жестокой реальности. В голове мелькали обрывки мыслей: Сергей… полиция… наручники… Что же делать? Как помочь сыну? Куда бежать? К кому обратиться за помощью? Эти вопросы пульсировали в её висках, не давая ни минуты покоя.

Интересно, сколько книг автора она купила, чтобы заглядывать в его карман?

Любовь не виновата - 31 Едва проснувшись, Люба позвонила Зинаиде и предупредила, что опоздает на работу. Быстро собравшись, не успев толком позавтракать, Люба и Алёнка вызвали такси и направились в отделение полиции, куда прошлым вечером доставили Сергея. Сердце Любы бешено колотилось, тревога сжимала горло. Алёнка сидела молча, сжав в руках небольшую, потёртую игрушечную собачку – ее талисман на удачу, который она брала с собой, когда становилось совсем плохо.
Следователя, который звонил по поводу Сергея, не было на месте, поэтому Любе и Алёнке пришлось ждать на улице. Они устроились на скамье – удобной, такой, что Алёнка, уставшая от переживаний, даже задремала на ней, уютно прислонившись к тёплому дереву. Люба смотрела на дочку и думала о том, что Алёнка, скорее всего, не спала прошлой ночью, переживала за брата – как он там, уютно ли ему, покормили ли его или сидит за решёткой голодный. Материнское сердце сжималось от боли и беспомощности.
Наконец, вышел дежурный, молодой полицейский, и сказал, что следователь объявился. Сон с Алёнки будто рукой сняло. Дежурный проводил Любу и Алёнку до кабинета. Там сидел следователь, мужчина лет сорока, с лёгкой небритостью на лице, короткой стрижкой под ежика, в джинсах, кроссовках и кожаной куртке. Его лицо было угрюмым и непроницаемым. Любовь, если честно, ожидала увидеть Волкова, того самого следователя, который разбирал дело Сергея после драки у бильярдной. Она думала, что Сергея увезли всё по тому же делу. Но их ждал совершенно другой мужчина.
— А, объявились?! — ехидно улыбнулся следователь. — Я уж подумал, что этот наркоша брешет, и никого у него нет.
— Как вы моего сына назвали? — переспросила Люба, не услышав всех слов следователя. Её голос дрогнул от возмущения и страха.
— Наркоша, — повторил мужчина, невозмутимо поправив кожаную куртку. — Нарколыга, нарик, наркоман – как вам больше нравится?
— Мой сын никогда не употреблял этой гадости, — Любовь принялась защищать Сергея, её голос становился всё сильнее, отчаяннее. — Он не такой!
— Сам, может, и не употреблял, а вот для корешей своих припас целый пакет, — прервал её следователь, не скрывая иронии.
— Что-о? — продолжала вступаться за сына Любовь. — У него здесь никого нет, мы только переехали. Он не мог…
— Значит, на продажу. А это, гражданочка, ещё хуже будет. Сидеть придётся дольше.
— Товарищ, полицейский, объясните, пожалуйста, по существу, что случилось с моим братом? — попросила Алёнка следователя, видя, что его разговор с матерью не приносит никаких ясностей и раздражает обоих всё больше. Её голос, хотя и дрожал, звучал твёрдо и уверенно.
— Поступил звонок. Анонимный, — пояснил следователь, взгляд его оставался всё таким же непроницаемым. — Указали на некоего Сергея Афанасьева. Приехали наши ребята в больницу. Нашли у него вот это.
И он вывалил на стол замотанный в пищевую плёнку пакет с какой-то засохшей травой внутри. Запах от пакета был резким и неприятным.
— И что это? — спросила Алёнка, с недоумением глядя на пакет. Её взгляд переместился с пакета на лицо следователя, ожидая ответа. Воздух в кабинете сгустился от напряжения, ожидания и нарастающего страха.
— Дурь, травка, план – называйте, как хотите, — отвечал следователь, эмоционально жестикулируя над находкой. Его лицо, и без того непроницаемое, стало ещё более суровым. — Но номер статьи от этого не поменяется. Три года минимум, гражданочка. А может, и больше, если найдём тех, кому он это «добро» продавал.
— Но ведь это неправда, оно не может принадлежать ему? — продолжала защищать сына мать, её голос звучал уже не так уверенно, как раньше. — Он ведь даже простые сигареты не курил никогда. Это какая-то ошибка!
— Гражданочка, ему и не обязательно курить самому, — начинал выходить из себя следователь, откидываясь на спинку стула. — Перепродажа – это очень прибыльное дело. Это путь в никуда. Билет в один конец. И ваш сын им уже воспользовался. Вещественное доказательство налицо. Заявление есть. Свидетели, надеюсь, найдутся.