Солнце садилось медленно, заливая реку оранжевым светом. Вода лениво плескалась у берега, отражая небо и вытянутые тени двух мальчишек. Витька и Петька сидели на старом бревне, швыряли в воду камешки. Слов не хватало. У обоих было столько мыслей, что им даже все это было не выразить.
— Слушай… — Витька нарушил тишину первым. — А вдруг она правда рассердилась?
Петька сжал в руке плоский камешек, но так и не бросил его.
— Ты про бабку?
— Ну а про кого ж ещё? Вдруг она… Ну, обозлилась. Решила, что Мишка нарушил что-то там. Заглянул не туда. И прокляла.
— Не может же так быть, чтобы из-за одного взгляда… — пробормотал Петька, но неуверенно.
— А если может? — настаивал Витька. — Ты же сам слышал, что рассказывал Вовка. У неё с того всё и началось. А мы… Мишку подставили. Он просто не хотел быть трусом.
Петька медленно кивнул.
— Надо может, к ней пойти. Объяснить. Сказать, что мы не со зла. Что Мишка — добрый. Что он просто испугался.
— Попросить, чтобы она расколдовала его?
— Да. Типа того. — Петька покосился на друга. — Только страшно.
— Мне тоже. Очень.
Петька бросил в воду камешек. Он прыгнул один раз, и сразу пошёл ко дну.
Они сидели молча ещё пару минут. Вдалеке перекликались птицы, стрекотали кузнечики.
— Но мы же друзья ему. А друзья не сдаются, — вдруг сказал Витька. — Если есть хоть крошечный шанс, что это поможет… Мы должны.
— Да. Ради Мишки. — Петька поднялся. — Попробуем.
— Попробуем. — повторил Витька.
Оба тяжело выдохнули, им действительно было страшно.

https://dzen.ru/a/aAzT6Qynn39gSOW3?share_to=telegram
Баба с прицепом

Любовь не виновата - 16 — Это я во всём виновата! — причитала Карина, заламывая руки, пока Люба вместе с дочкой пытались обработать кровоточащие раны Сергея. — Зачем я только его уговорила…
— Карина, давай мы потом будем разбираться, кто в чём виноват! — прикрикнула Люба на девушку, не отрываясь от своего занятия. — А сейчас помоги нам: принеси воды, чтобы промыть раны, и перекись водорода нужна, чтобы обработать здесь всё. И чистую тряпку.
— Мама, может, лучше в травмпункт? — Аленка испуганно разглядывала брата. — Тут зашивать надо, да и сотрясение, скорее всего, – он же почти без сознания!
Состояние Сергея, на самом деле, указывало на то, что ему неслабо прилетело по голове. Он лежал на диване, бледный и безжизненный, лишь изредка издавая тихие стоны.
— Да, только как мы туда его отвезём? — думала вслух Любовь. — Уже поздно. Таксистов в такое время днем с огнем не сыщешь.
— Мама, чего тут думать, скорую вызывай! — торопила Аленка.
— Скорая здесь едет из соседнего города, — пояснила дочери Люба. — Пока доедет… Надо самим… Карина, есть кто знакомый, кто может быстро отвезти?
— Не знаю… Нет… — мотала головой Карина, кусая губы. — Может… Тимуру Руслановичу позвоните? У него машина есть…
— Мама, чего ты думаешь? Звони тете Рите! — подсказала Аленка. — У нее же джип.
Перед Любой возникла дилемма: кому звонить – Тимуру или Марго? Звонить Тимуру в такое время суток казалось ей неудобным, да и после недавнего разговора с Кариной это было бы как-то… странно. Выбор пал на Ритку.
Любовь набрала номер. Гудки. Долго не брала трубку. Люба уже начала паниковать.
— Да, — наконец, ответила Рита недовольным сонным голосом.
— Рит, прости, что так поздно, — протараторила Люба, — Сергея избили, нужно вести в больницу, срочно. Можешь нас отвезти?
— Поняла! — Рита, казалось, мгновенно проснулась. Голос ее стал собранным и решительным. — Скоро буду. Собирайтесь!
Не прошло и десяти минут, как машина Марго уже стояла и сигналила под окнами. Любовь, Аленка и Карина – все трое, кряхтя от напряжения, вынесли Сергея на своих плечах и аккуратно посадили на заднее сиденье большого внедорожника Марго. Люба и Аленка сели по бокам от Сергея, поддерживая его голову, а Карина села рядом с Риткой. Та с ужасом смотрела на опухшее лицо Сергея.
— Кто же его так? — прошептала она, но никто не услышал ее вопроса. Все были слишком поглощены состоянием Сергея.
— Рита, прошу, поехали скорее! — просила Люба, укладывая поудобнее голову сына на своих коленях.
Рита, не говоря ни слова, нажала на педаль газа – машина рванула с места и помчалась по ночной дороге, оставляя позади редкие огни спящего городка. В салоне повисла напряженная тишина, которую нарушали лишь тихие стоны Сергея и тяжелое дыхание Любы. Карина, сидя рядом с Ритой, нервно теребила край своей кофты. Она чувствовала себя виноватой во всем случившемся и боялась даже представить, что скажет Любовь Алексеевна, когда Сергей придет в себя.
***
Ехали молча. Карина смотрела в окно, не видя проносящихся мимо пейзажей. На душе у неё было гадко. Она чувствовала себя предательницей, виновницей всех бед. Если бы она не уговорила Сергея помочь с уборкой, ничего бы этого не случилось. Он бы сейчас спокойно спал в своей кровати, а не лежал без сознания на заднем сидении машины, весь в крови. Слезы подступали к горлу, но она изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться.
Марго то и дело поглядывала в зеркало заднего вида, не решаясь задавать вопросы. Любовь не переставала ухаживать за сыном. Она аккуратно промокала кровь с его лица чистой тряпкой, шептала ему слова утешения, поправляла сбившуюся набок подушку, стараясь сделать так, чтобы ему было хоть немного удобнее. Аленка же просто держала руку Сергея в своих ладонях, не переставая поглаживать его пальцы. Она как будто пыталась удержать его, чтобы он доехал, чтобы не ушел. В ее глазах застыл ужас, она боялась даже дышать, боясь, что он вдруг перестанет дышать вместе с ней.
— Проклятье! — вдруг выругалась Рита и резко нажала на педаль тормоза. — Вас только не хватало!

Все испуганно посмотрели в окна и увидели полицейскую машину, преградившую путь внедорожнику Марго. Один из сотрудников, высокий мужчина в форме, направлялся к водительской двери. Марго, с досадой вздохнув, опустила боковое стекло автомобиля.
— Доброй ночи, гражданочка, — поздоровался полицейский. — Куда же вы так мчите на ночь глядя? Здесь населенный пункт, а вы несетесь под сто двадцать.
— Человека в больницу везём, — объяснила Рита. — Потому и торопимся.
— Что с человечком случилось? — продолжал допытываться сотрудник полиции, вглядываясь в салон автомобиля.
–Упал... Побили… Не знаю… — терялась в версиях Рита. — Придет в сознание, всё расскажет… Если доедем…
— Мне показалось, или вы?... — полицейский показал жестом, что Рита пьяна.
— Ну да, выпила бокал вина, — покаялась Ритка. — Откуда я знала, что придется везти парня?
— Выйдите все из машины, пожалуйста, — вдруг потерял терпение полицейский.
— Да вы что, не понимаете?! — заорала Рита. — Каждая минута дорога!
— Выйдите из машины! — уже орал полицейский.
— Сидите тут! — процедила Рита, оборачиваясь к пассажирам, а сама, скинув ремень, вышла из машины.
Она подошла к полицейскому, и они о чём-то говорили в течение нескольких минут. Было видно, что Марго с ним торгуется, жестикулируя и понижая голос до шепота. Достигнув, наконец, какой-то договоренности, Рита пожала руку мужчине, и тот, махнув рукой, отпустил её. Она вернулась в машину, накинула ремень и поехала дальше.
— Тетя Рита, всё нормально? — поинтересовалась Аленка, с тревогой глядя на подругу матери.
— Всё супер! — ухмыльнулась та.
— Как ты с ними договорилась? — спросила Люба, с удивлением глядя на подругу.
— Как-как? Свидание пообещала! — процедила сквозь зубы Марго. — Как ещё женщинам договариваться в нашем мире?
Люба так и не поняла, говорит ли Марго серьезно или шутит в такой неподходящий момент. Но решила не допытываться, оставив подругу в покое.
Машина, наконец, доехала до травмпункта. Сергея медленно вывели из машины и, поддерживая с обеих сторон, повели в приемный зал. Сонный доктор, зевая и потирая глаза, встретил гостей у порога. Увидев состояние Сергея, он тут же взбодрился, вызвал персонал, и медсестры помогли доставить Сергея до палаты, попросив сопровождающих подождать в зале.
Каждая минута ожидания казалась часом. Люба за это время ни разу не присела: ходила из стороны в сторону, напоминая гигантский маятник. Аленка сидела, сжавшись в комочек, на жестком стуле, не отрывая взгляда от двери палаты. Карина же стояла у окна, глядя на пустую ночную улицу, и молча плакала. Никто не обмолвился ни словом. Все ждали, когда выйдет врач и скажет, что там с Сергеем.
Наконец, дверь палаты открылась, и врач вышел. Лицо его было серьезным, брови нахмурены, губы плотно сжаты. Он подошёл к дамам и, откашлявшись, сказал:
— У меня для вас две новости: плохая и… очень плохая. С какой начать?

Судьбинушка - 9 Спокойно отодвинув сестру, Андрей прошёл в сени, потом бесцеремонно заглянул в каждую комнату:
– М-да... Хозяйка из тебя не очень. Развела грязищу. Самой-то не противно в таком свинарнике жить?
– А тебе какое дело до того, как я живу? – воскликнула Шура. – И с чего ты взял, что я соглашусь продать мой дом?
– Ну, во-первых, не «мой», а «наш», что-то я не припомню, чтобы тебе его кто-нибудь дарил, – отрезал Андрей. – А во-вторых, мне абсолютно наплевать, что ты там хочешь. Дом мы будем делить на троих: одна часть тебе, две – нам с Гришкой. Если что, покупатели уже нашлись. Мои знакомые хотят приобрести жильё для своих престарелых родителей. Я рассказал им, как тут хорошо, и через две недели они приедут смотреть дом. Я как чувствовал, что нужно приехать пораньше, но не думал, что тут всё так запущено. Раньше у нас всегда был порядок.
– А что ты хотел? – Шура вдруг почувствовала невероятную злость. – Раньше сколько нас здесь было? И ты, и Гришка, и Сонька, и мама, и отец. И все работали. А теперь осталась я одна! Что ты рассчитывал здесь увидеть? Дворец с фонтанами и павлинами?!
– Не дворец, конечно, но и не такое, – не повёлся на возмущённый крик сестры Андрей. – Кстати! С отцом я списывался, дом записан на него, но он сюда возвращаться не планирует и на деньги не претендует. Сонька тоже отказалась от дележа, у неё и без того сейчас всё в шоколаде. А нам свободная копейка не помешает, мы с Гришкой решили своё дело открыть, будем машины ремонтировать. Ты хоть в курсе, что он женился недавно?
- Откуда? - огрызнулась Шура. - Меня на свадьбу никто не приглашал.
Слушая брата, она лихорадочно соображала, что делать. Андрей, похоже, был настроен решительно, но Шура тоже не собиралась уступать ему и оставаться без дома. Что ж, для начала можно попытаться забрать себе большую часть имущества, по крайней мере, это будет справедливо.
– А почему это ты Любку со счетов сбрасываешь? – растянула ядовитую улыбку Шура, радуясь посетившей её мысли. – Она такая же Кошкина, как и мы, поэтому имеет право на свою долю.
– Такая же, да не такая же, – усмехнулся Андрей. – Или ты будешь делать вид, что не знаешь нашу занимательную семейную историю?
– Знаю, и что с того? – пожала плечами Шура. – Да, отцу Любка никто. Только это ничего не меняет. В любом случае, по матери она всем нам приходится сестрой. Так что не надо мне тут рассказывать о том, что она ни на что не имеет права. Если отцу и Соньке дом не нужен, значит, давайте делить его на четверых. Чтобы всё по-честному.
– Тебя ли я слышу, честная наша? – рассмеялся Андрей.
– А ты не скалься! – воскликнула Шура. – Ну, говори! Сколько хочешь взять за него? Я, может быть, выкуплю у вас ваши с Гришкой доли. Мне-то жить где-то надо? Или я должна пойти на улицу?
– Ой, вот только не надо разыгрывать передо мной трагедию! – махнул на неё рукой брат. – Можно подумать, я выгоняю тебя, такую бедную и несчастную, на улицу с малыми детьми. Одна ведь живёшь, даже без мужа. А у нас с Гришкой семьи. Их кормить надо. Его Лариска на сносях. У нас с Валюхой уже двое девок подрастает. Думаешь, мне легко выкручиваться? А ты тут живёшь как барыня. Одна в такой усадьбе.
Андрей миролюбиво улыбнулся:
– Шурка, ну, в самом деле! Ты же не справляешься с таким подворьем. Вон как травищей всё заросло. Жирноват кусок для твоего рта, сестрёнка, так и подавиться можно.
– Я тебе сказала, что никуда отсюда не уйду, – топнула ногой Шура. – Так что давай от ворот поворот своим покупателям, ничего я им продавать не буду. И больше не начинай со мной эти разговоры. Просто так я тебе ничего не отдам, даже не мечтай. Вызовем оценщика, определим стоимость дома, и мы с Любой выплатим вам вашу часть.
Андрей поморщился. Он рассчитывал совсем не на это. Они с младшим братом уже всё посчитали и решили, что Люба в общем дележе участвовать не должна.

– В любом случае дом принадлежит отцу, – сказал Андрей, не показывая сестре своего смущения. – Я позвоню ему и узнаю, кого он хочет видеть в наследниках, а кого нет. А пока что приготовь мне что-нибудь поесть. В конце концов, я с дороги и очень голоден. Поем и лягу спать. Надеюсь, к тебе никакие хахали не ходят? Не хочу, чтобы мне помешали выспаться.
Шура словно не слышала брата. Она думала о том, как ей теперь выкручиваться из этого положения.
– Эй, алло! – Андрей тронул её за плечо. – Ты тут? Есть, говорю, хочу!
– Забыл что ли, где кухня находится? – вскипела Шура. – Иди, что найдёшь то и ешь. Я гостей не ждала, разносолы не готовила. И к плите становиться не собираюсь. Сам как-нибудь справишься. А у меня и других дел хватает.
Андрей пожал плечами, но с сестрой спорить не стал.
Очень скоро по дому поплыли ароматы жарящейся на сале яичницы и Шура, взбешённая собственным бессилием, чтобы хоть как-то успокоиться, выскочила во двор.
– Паразит! Явился, не запылился, – злилась она на брата. – Ненавижу гада. Дом он захотел! Накося выкуси! Ничего не получишь! Да лучше пусть он сгорит, чем я вам его отдам. Припёрся, как будто тут ему рады!
Злость душила Шуру, и она ничего не могла с собой поделать. Ослеплённая яростью, она металась по двору и не сразу заметила, как возле калитки остановилась чья-то машина. Только услышав сигнал, она вздрогнула, повернула голову и тут же узнала мерседес Никиты.
– М-м-м, – простонала вконец расстроенная Шура. – Только этого мне не хватало!
Вытерев рукавом вспотевшее раскрасневшееся лицо и убрав со лба прилипшие к нему пряди волос, Шура вышла к новому гостю и виновато улыбнулась ему:
– Здравствуйте, Никита. Как у вас так получается, всегда заставать меня в самом неприглядном виде?
Никита рассмеялся её наивной женской непосредственности:
– Честное слово, Саша, я не нарочно! Но в своё оправдание хочу сказать, что вы всегда выглядите прекрасно. Даже не сомневайтесь в этом.
– Спасибо, – с лёгким вздохом сказала Шура. – У вас что-то случилось? Простите, в дом не приглашаю...
– Нет-нет, не нужно, – торопливо проговорил Никита. – Я, собственно говоря, заехал, чтобы поблагодарить вас за вашу доброту. Мама всё мне рассказала и Илюшка от вас просто в восторге. Александра, примите от меня этот небольшой презент. Надеюсь, вам понравится.
Никита достал с заднего сиденья машины два пакета. В одном Шура увидела бутылку хорошего вина, конфеты и фрукты. А во втором, совсем маленьком по размеру – коробочку импортных духов, о которых она даже не мечтала.
– Ой, Никита, – растроганная и очень довольная подарком Шура прижала ладонь к щеке: – Зачем вы, не нужно было! Я же от чистого сердца...
– Я тоже, – улыбнулся Никита. – Сашенька, вы же не захотите обидеть меня отказом и примете мой подарок?
– Да! – в восторженном порыве Шура бросилась к нему на шею и поцеловала в щёку. Но тут же отступила назад и стыдливо опустила глаза: – Простите, я не должна была так делать. Но мне никто и никогда не дарил подарков. А это, оказывается, так приятно...
Шура вздохнула. Ей было досадно, что из-за явившегося к ней Андрея она вынуждена как школьница стоять с Никитой на улице. А ведь можно было пригласить его в дом и там хорошо провести с ним время. В конце концов, они оба взрослые люди и, к тому же, совершенно свободные. Тогда ей было бы легче влюбить его в себя. Мужчины такие глупые и всегда ведутся на одно и то же.
Никита уловил её вздох, но расценил его по-своему:
– Сашенька, простите, вы чем-то расстроены? Кто посмел вас обидеть? У вас такие грустные глаза... Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
Она снова вздохнула и покачала головой:
– Нет, никто помочь мне не может. Просто я, как говорится, невезучая. Что можно с этим сделать? Хотела семью и детей, но муж меня бросил. Впрочем, он и мужем-то мне не был. Так, одно название. Я, дурочка доверчивая, сама приняла его, за свою наивность и поплатилась. И вот теперь, только начала привыкать к тому, что женское счастье не для меня, как приехал брат и хочет выгнать меня из дома. А мне жить негде...
– Как это, выгнать? – нахмурился Никита. – Какое он имеет на это право?

– Самое банальное. У нас была многодетная семья и у всех по закону есть доля в нашем общем доме. Никого не волнует то, что все разъехались, а я осталась здесь одна и уже несколько лет ухаживаю за всем подворьем. Выживаю, как могу. Без помощи, без денег, без поддержки.
Шура с тоской посмотрела на плывущие по небу облака:
– Уеду я отсюда, Никита. Может быть, где-нибудь найдётся и для меня уголок, где я наконец-то обрету своё счастье. Конечно, судиться с родней я не стану. Пусть забирают себе, что хотят. У меня совесть другая. Я не могу так поступать с ними, как они поступают со мной.
В глазах Шуры блеснули слёзы и Никита смутился. Ему стало очень жаль эту красивую, но такую одинокую и несчастную девушку.
– Сашенька, хотите, я поговорю с вашим братом? – спросил он.
– Не надо, – махнула рукой Шура. – Всё равно уже ничего не изменить. А вам спасибо большое за подарок и внимание. Мне очень приятно, поверьте. Простите, Никита, я пойду. А то ещё расплачусь при вас. Так тяжело на душе, что я просто не могу…
Кивнув ему на прощание, Шура повернулась и скрылась за калиткой. Внутреннее женское чутьё заставило её уйти именно в этот момент, ведь Никита, такой добрый и благородный, будет считать себя виноватым в том, что не смог помочь ей. Пусть думает, что она очень страдает. Так даже лучше, чем если бы они с ним переспали. Теперь он точно никуда не денется от неё и очень скоро обязательно вернётся.
***
В дом Шура заходить не стала, потому что совсем не хотела видеть Андрея. Она села за стол на веранде и принялась думать, как же ей перехитрить брата. Полагаться во всём на Никиту Шура не собиралась. В конце концов, она привыкла всё решать сама, в том числе принимать чью-то помощь или нет.
Поставив локти на стол и задумчиво покусывая костяшку согнутого указательного пальца, Шура перебирала все подходящие варианты решения своей проблемы. Наконец её взгляд посветлел. Теперь она знала, что делать и нисколько не сомневалась в своём успехе.
***
Валентина Ивановна вошла в класс и быстро нашла глазами Любу.
– Кошкина, к директору! – громко сказала она. – Живо!
Люба переглянулась с Катей, однако безропотно поднялась из-за парты и направилась к двери. Катя хотела было пойти с ней, но учительница резким окриком одёрнула её:
– Семёнова! Сядь на место! Кошкина и без тебя найдёт дорогу! А ты лучше повтори параграф, сейчас пойдёшь отвечать к доске!
Катя проводила подругу виноватым взглядом. Она уже поняла, что Любе ничего хорошего ждать не приходится, и оказалась права.
Едва директор увидел перед собой девушку, как приподнял брови, делая довольное и даже добродушное лицо:
– Неужели? Кого я вижу?! К нам явилась Любовь Алексеевна Кошкина, собственной персоной! С чего это такая честь?
– Вы же сами вызвали меня, – проговорила Люба, ещё не понимая, к чему клонит директор.
– Я имею в виду не мой кабинет, – усмехнулся он в ответ. – Я говорю о школе в целом. Позвольте вам напомнить, дорогая Любовь Алексеевна, что в этом году ваш класс ждут экзамены, к которым я вас не допускаю по причине многочисленных пропусков без уважительной причины. Более того я уже готовлю документы на ваше отчисление, поскольку ваши знания не соответствуют нашей программе.
– Но, Лев Валерьянович, у меня же была уважительная причина! – воскликнула Люба. – Моя бабушка лежала в больнице после серьёзного приступа. Ей даже делали операцию. Как я могла оставить её одну? Она нуждалась в уходе!
– Во-о-от! – Гусев растянул губы в надменной улыбке. – Мы подошли к самому главному. Поскольку вы, Любовь Алексеевна, являетесь несовершеннолетней, а ваша бабушка, по своей сути, недееспособной, я сообщил об этом в соответствующие органы. Поэтому, будьте готовы в скором времени продолжить ваше обучение в специализированном образовательном учреждении, которое в простонародье все называют детским домом.
Люба широко распахнула глаза. Она ожидала от директора любой подлости, кроме этой. Чувствуя, как у неё перехватывает внезапно пересохшее горло, Люба проговорила:

– Почему моя бабушка недееспособная? Она просто болеет, как все пожилые люди. Вот и всё! А ещё у меня есть отец, два брата и две сестры. Они все взрослые и никогда не допустят, чтобы вы отдали меня в детский дом.
– Вы уже много лет проживаете с бабушкой и об этом знают все! – отрезал директор. – У меня есть сколько угодно свидетелей, которые готовы подтвердить, что ваш отец и остальные родственники не принимают в вашем воспитании никакого участия. К чему это приводит, мы все видим. Ваша неуспеваемость и вечные пропуски – прекрасное доказательство моим словам. Так что, как говорится, сушите сухари, милочка!
– Вы… Вы!!! – воскликнула Люба. – Вы бессовестный, бессердечный человек!
– Да что вы говорите! – рассмеялся Гусев. – Я просто хочу позаботиться о вас и делаю всё по закону. Однажды вы скажете мне за это спасибо.
– Не скажу! – воскликнула Люба. – И никогда вас не прощу!!!
– А мне плевать на твоё прощение! – Гусев откинулся на стуле и ослабил душивший его галстук. Но вдруг резко встал, уронив скрипнувший стул. Люба вздрогнула, но не отшатнулась, когда он подошёл к ней и, сузив глаза, наклонился к её лицу: – Я и сам никогда никого не прощаю. Ты могла бы и запомнить это, Кошкина! Я ведь предупреждал тебя об этом…
– Мне тоже плевать на вас! – вскинула голову Люба и, набрав полный рот слюны, плюнула директору прямо в лицо.

Напомнило https://vk.com/video356522444_456239258

Судьбинушка - 10 Анфиса развешивала во дворе бельё, когда увидела перед собой взволнованную Шуру.
– Что такое? Что с тобой? – пожилая женщина уронила простынь в таз, выпрямилась и с тревогой всмотрелась в лицо внучки.
– Ой, бабушка, произошло такое, что я и описать не могу, – запричитала Шура, забыв даже поздороваться со старушкой. – Я не знаю, что мне делать, и если ты не поможешь мне, просто пропаду.
– Пойдём в дом, там поговорим, – сказала Анфиса и, оставив таз с бельём во дворе, направилась к крыльцу.
Шура поплелась за ней, старательно выдавливая из себя слёзы. Бабушка должна видеть, что она очень расстроенная, тогда будет легче убедить её сделать то, что Шура задумала. Анфиса же терялась в догадках, не понимая, что могло произойти с её внучкой.
Поставив на плиту чайник, старушка выложила на тарелку печенье и подвинула угощение Шуре, но та даже не прикоснулась к нему.
– Я не чаи пришла распивать, бабушка, – заявила Шура, делая вид, что вытирает слёзы. – У меня вообще в последнее время нет никакого аппетита. А знаешь почему? Потому что мне его испортил Андрей.
– Как это может быть? – не поняла Анфиса. – Он же давным-давно уехал. Последний раз я видела его на похоронах Дашутки, и знаю, что он не собирался здесь задерживаться.
– Бабушка, он требует, чтобы я продала наш дом и хочет забрать все деньги, – всхлипнула Шура. – Ему всё равно, что мне некуда идти. Понимаешь? Разве родной брат может так поступить со своей сестрой?
– Он звонил тебе? – нахмурилась Анфиса.
– Нет, Андрей сейчас здесь. Он специально приехал, чтобы выставить меня на улицу. Что мне делать, бабушка? – Шура закрыла лицо ладонями и горько заплакала. – Скажи мне, почему я такая несчастная?!
У Анфисы сжалось сердце.
– Не говори так, девочка. У тебя все будет хорошо! Всё наладится, вот увидишь!
– Нет! – покачала головой Шура. – Не будет! Потому что я теперь бездомная!
– Шурочка, – Анфиса накрыла морщинистой ладонью руку Шуры и слегка пожала её. – Переезжай к нам с Любашей. Место тебе найдётся. Как-нибудь разместимся. В тесноте, да не в обиде. Что уж теперь...
– Место? – воскликнула Шура. – То есть просто кровать? Или раскладушку мне выделишь?
– Шурочка, – Анфисе было искренне жаль внучку. – Что ты такое говоришь? Переезжай и тут уже разберёмся, кто и где разместится.
– Но я не хочу менять шило на мыло! – Шура брезгливо отдёрнула руку, не желая, чтобы бабушка прикасалась к ней. – Что наша Заря, что твоя Касьяновка – всё едино. Дыра, забытая Богом! Но в Заре у меня, хотя бы, есть работа и дом большой. А тут? Почему я должна жить в твоей халупе? Что я буду тут делать?
Анфиса развела руками:
– Я больше ничего не могу предложить тебе, – сказала она плачущей внучке.
– Можешь! – горячо заговорила Шура. – Ещё как можешь! Я всё придумала! Давай мы продадим твой дом, и эти деньги отдадим Андрею, пусть подавится ими. А вы с Любой переедете жить ко мне. Места там всем хватит. Ты можешь поселиться во дворе, где жил в последнее время отец. А мы с Любой останемся в доме. Или, если хочешь, пусть она тоже живёт с тобой.
Анфиса задумчиво посмотрела в окно и покачала головой:
– Прости, Шура, но на это я не соглашусь. Если хочешь, перебирайся к нам, а в Зарю я не поеду. Чувствую, что долго я уже не проживу, сколько мне той жизни осталось? Но умереть хочу здесь, и на кладбище лежать рядом с отцом и матерью. Ты только не сердись...
– Бабушка, ты не понимаешь, – снова заговорила Шура. – Я нигде не смогу найти столько денег, сколько требует от меня Андрей. А суммы от продажи твоего дома на это вполне хватит. Можно отдать его кому-нибудь подешевле. Сама же говоришь, что тебе помирать скоро. Так какая тебе разница, что с твоей хатой потом будет. С собой ты её не заберёшь. Подумай сама. Мы с Любой о тебе позаботимся. Я обещаю. Ну, бабушка, сделай ты хоть одно доброе дело за свою жизнь! Мать всегда говорила, что ты зря небо коптишь. Докажи, что это не так...
Губы Анфисы дрогнули от обиды, но она сдержалась и, немного помолчав, спокойно ответила внучке:

– Это одному Богу известно, кто зря коптит небо, а кто нет. Прости, Шура, но дом свой я продавать не буду. Оставлю его Любаше. Я уже и завещание написала. У девчонки ведь ни за душой, не перед ней ничего нет. А так, по крайней мере, будет хоть какая-то крыша над головой. Да и не поедет она в твою Зарю, не любит она её и жить в твоём доме не сможет. Зачем же я буду мучить девочку?
– Её, значит, жалеешь, а на меня тебе наплевать?! – вспыхнула Шура. Она уже поняла, что разговаривать с Анфисой бесполезно. Упрямая старуха никогда ни у кого не шла на поводу. И если что-то решила, никто не мог убедить её в обратном.
– Шура, успокойся, – попросила Анфиса, невольно поднося руку к сердцу и потирая его.
Но Шура не собиралась сдерживаться.
– Как я могу успокоиться, если мои родственнички поступают со мной, как гады? А? Что за сердце хватаешься? Разжалобить меня хочешь? Ага! Сейчас! За что вы все меня ненавидите? Что я вам сделала плохого? Отец и родная сестра даже не вспоминают обо мне! Братья гонят из дома! А ты вцепилась в свою халупу, как будто это дворец какой-то! Любке ты его отписала? Думаешь, она будет благодарна за этот сарай? Да плевать ей на тебя с большой колокольни. Она, как только получит аттестат, сразу же махнёт хвостом и свинтит в город. А ты загнёшься тут одна вместе со своим вонючим домом!
Шура запыхалась и замолчала, чтобы перевести дыхание. А потом снова сорвалась на крик:
– Я пожалела тебя, поэтому и предложила переехать ко мне. Только ты, вместо благодарности, воткнула мне нож в спину. Подумай сама, хорошо ты поступаешь с родной внучкой? Кому ты ещё нужна, скажи? Любке? Ага! Как же! А я бы за тобой ухаживала! Жила бы ты спокойно, как у Христа за пазухой! Что, думаешь, я слишком дорого за это запросила? Так извини, у меня другого выхода нет. И вообще, я не Андрей, я тебя не выгоняю. Наоборот, хочу предложить лучшие условия. А ты как собака на сене, сама не гам и другим не дам!
– Шура, опомнись! – проговорила Анфиса. – Что такое ты говоришь?
– Что слышишь! – выкрикнула Шура. – Как там мать тебе говорила? Помрёшь, приходи, мы тебя похороним? Так вот! Ко мне можешь не приходить. Я палец о палец не ударю, чтобы хоть как-то тебе помочь. И на похороны твои не приду! Была у тебя внучка Шура, а теперь её нет! Но ничего! Вы меня ещё узнаете! Пропадите вы все пропадом! Ух, как я вас всех ненавижу!
Она толкнула стол, чтобы выйти, и тарелка с печеньем соскользнула на пол, разлетевшись на осколки. Шура наступила на хрустнувшее под ногой печенье, вдавила его в пол и ушла, бросив на Анфису тяжёлый, злобный взгляд.
Старушка вздохнула и скорбно сложила руки на коленях, тихо проговорив вслед ушедшей внучке:
– Ох, Шура, Шура… Как ты сама будешь жить, я не знаю. А вот, кто будет рядом с тобой, горькими слезами умоется. Спаси и сохрани, Господи, от неё всех добрых людей…
***
– Ах ты, зараза! – скривившись от отвращения, Гусев достал платок из кармана и принялся вытирать лицо.
Но когда Люба повернулась, чтобы уйти, схватил её за шею и удержал, впиваясь ногтями в нежную кожу девочки: — Бесстыжая... Да я тебя за это размажу... Нахалка малолетняя... Готовься! Завтра же вылетишь отсюда! Пошла вон!
Директор толкнул Любу с такой силой, что она с трудом удержалась на ногах. А едва девочка скрылась за дверью, вернулся к своему столу и протянул руку к телефону. Но потом помедлил. Нельзя разговаривать с начальством в таком состоянии. Надо немного успокоиться. Но ведь какая дрянь эта Кошкина. Недаром Анжелочка так сильно её ненавидит. Вот дочка у него – золото. Вся в отца. А красивая какая... Летом обязательно нужно свозить её на море, пусть отдохнёт от учёбы и экзаменов.
Мысли о дочери помогли Гусеву расслабиться, и он всё-таки набрал знакомый номер:

– Маргарита Наумовна?! Здравствуйте! Вас беспокоит Гусев Лев Валерьянович. Да-да! Узнали? Мне очень, очень приятно! Маргарита Наумовна, я хочу посоветоваться с вами по поводу одной девочки. Да, ученица нашей школы. Её зовут Любовь Кошкина. Понимаете, в чём дело, девочка находится в том возрасте, который принято считать очень ранимым. Она подросток и сейчас осталась без надзора взрослых. Мать девочки давно умерла, отец, насколько я понимаю, бросил свою семью. Люба сейчас живёт с престарелой бабушкой, которая тоже нуждается в серьёзном уходе. Она просто не в состоянии следить за своей внучкой. И меня это очень беспокоит. В последнее время у Любы очень много пропусков и учителя жалуются, что она серьёзно отстала от программы. Давайте поможем Любе вместе. Потом она сама скажет нам спасибо.
Гусев замолчал, внимательно слушая, что говорит ему начальство. Потом закивал головой, как будто Маргарита Наумовна могла его видеть:
– Да-да, у меня тоже есть дочь одного с Любой возраста, и я прекрасно знаю, о чём говорю. Девочки – подруги и у меня просто сердце кровью обливается, когда я вижу несчастную, вечно голодную Любу. Я бы ни за что не стал беспокоить вас, но мне очень жаль эту семью. Мы можем посодействовать в том, чтобы до совершеннолетия Люба обучалась в каком-нибудь интернате? А бабушку можно определить в дом престарелых и инвалидов. Поверьте, так будет лучше для всех. Мы ведь с вами знаем, что такое наркомания, пьянство и детская половая распущенность. Стыдно говорить об этом, но я уже не раз замечал, как от Любы пахнет алкоголем. Понимаете, что происходит? Девочка, вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, выпивает и проводит время на улице неизвестно с кем. Последствия всего этого вполне очевидны: ранняя беременность, употребление запрещённых веществ, тюрьма. Я ни за что себе не прощу, если мы не убережём Любу от этой беды. Девочка такая хорошая, добрая, отзывчивая, и очень наивная. Пожалуйста, Маргарита Наумова, примите все меры, какие только можно. Назначьте проверку, посмотрите, в каких условиях проживает девочка. Мы в школе тоже проведём комиссию, составим все необходимые акты и документы.
Гусев снова стал внимательно слушать, потом опять закивал и расплылся в довольной улыбке:
– Конечно-конечно, я всё вам передам. Спасибо, Маргарита Наумовна. Я нисколько не сомневался в вашей доброте. Да-да, и вам всего доброго. Буду ждать вашего решения...
Положив трубку, Гусев тихонько рассмеялся и потёр руки:
– Ну, вот и всё, Кошкина. Вот и всё, маленькая зараза. Теперь плюйся, змеюка, сколько хочешь... А я посмотрю. И ой-ой, как посмеюсь над тобой... Вместе с Анжелой.
***
Люба вернулась в класс и села на своё место. Катя, поняв по лицу, что в кабинете директора произошло что-то очень неприятное, тут же наклонилась к ней:
– Зачем Лев тебя вызывал?
Губы Любаши дрогнули:
– Кать, я всю жизнь буду ненавидеть таких как он и Владлен.
– Какой Владлен? – не поняла Катя.
– Не важно… Просто ещё одна гадина…
– Кошкина! Выгоню!
Резкий окрик учительницы заставил Любашу замолчать. Она открыла учебник и уже не поднимала глаз до самого конца урока. Но думала она совсем не над темой, которую изучал весь класс. Она не знала, как ей спастись от новой напасти.
Может быть, поехать в город и попытаться разыскать Стаса? Он друг её отца и должен ей помочь. Хотя… Во время их той встречи он вполне чётко дал понять, что не собирается постоянно опекать её. Люба хорошо запомнила его слова:
– Видеться больше с тобой мы не будем. Тем более что мы теперь в расчёте. Всё, бывай, Люба-Любовь...
Нет, к Стасу она не поедет. Надо придумать что-то другое. Но что?! Эх, была бы тут Соня… Люба подавила тяжёлый вздох и вдруг вздрогнула: а Шура! Есть же ещё Шура! Она обязательно ей поможет. Любаша чуть не засмеялась. Ну конечно! Надо просто поговорить с Шурой и тогда всё решится.
***
Шура вернулась домой, красная от злости и сразу же наткнулась на Андрея, который, лёжа на диване, курил и потягивал пиво.
– Где ты шлялась?! – спросил он у сестры. – Дома шаром покати, в холодильнике мышь повесилась! Жрать нечего, а ты ходишь где-то.