Любовь не виновата - 13 Обустроившись у Карины, Любовь решила полностью сосредоточиться на ателье. Новая жизнь требовала полной отдачи.
Сергей целыми днями пропадал на заработках. Постоянную работу он пока еще не нашел, но без дела не сидел – то грузчиком подработает, то курьером, то еще какую-нибудь временную работу найдет. Аленка сидела дома – готовилась к выпускному классу школы и выполняла всю работу по дому: готовила, убирала, стирала. Все были при деле, поэтому Любовь могла себе позволить трудиться без оглядки на детей.
Квартира, в которой теперь жили Афанасьевы вместе с Кариной, находилась в нескольких минутах ходьбы от ателье. Предусмотрительная девушка подбирала жилье так, чтобы не тратить драгоценное время и лишние деньги на дорогу до работы.
Любе это очень нравилось. Утренняя прогулка по городу по пути от дома до ателье – что может быть лучше для поднятия настроения и заряда энергией? Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву деревьев, щебетание птиц, аромат свежескошенной травы – все это наполняло ее радостью и спокойствием. Она шла по улицам, улыбаясь прохожим, вдыхая полной грудью свежий утренний воздух, и думала только о хорошем.
Любовь боялась даже думать об этом, чтобы не спугнуть, но в тот момент ей казалось, что жизнь, наконец, налаживается. После всех пережитых трудностей, после бегства из хутора, после всех этих неприятностей с Пургаловой, она, наконец, обрела покой и уверенность в завтрашнем дне.
Прошла не одна неделя, прежде чем Любе и Карине удалось войти в нормальный рабочий график. Прежде всего нужно было разобраться со всеми заказами, которые накопились во время работы талантливой, но крайне безответственной Антонины. Платья, костюмы, юбки, брюки – все это висело на вешалках, ждало своей очереди. И это при том, что люди приходили с новыми заказами. Их было пока не так много, но они шли, и это радовало.
Приходилось работать не по графику, задерживаясь в ателье допоздна. Благо Карина была пока свободна от учебы – лето, поэтому могла оставаться с Любой до позднего часа. Полноценно шить она пока еще не научилась – все-таки, опыта маловато. Но в качестве помощницы была незаменима: принимала заказы, общалась с клиентами, помогала Любе с раскроем и примерками.
В один из таких трудовых дней, когда Люба и Карина, уставшие, но довольные, заканчивали работу, на адрес ателье пришло письмо.
— Что там? — спросила Люба, когда Карина вернулась с улицы с большим бело-серым конвертом в руках. На конверте красовался штамп налоговой инспекции.
— Не знаю, — покачала головой Карина, протягивая Любе конверт. — Что-то из налоговой.
Люба насторожилась. Она знала, что письмо из налоговой редко бывает приятным. Сердце екнуло. Неужели опять проблемы?
— Открывай. Читай, — вздохнула Люба, предчувствуя недоброе.
Карина аккуратно вскрыла конверт и развернула письмо. Она пробежала глазами по строчкам, хмуря брови.
— Тут… — начала она неуверенно, — тут про какую-то отчетность… Что-то про декларации, про налоги…
Далеко не все в письме было понятно, а если быть точнее – ничего не понятно. Единственное, что было известно точно – обещали штраф, если не предоставить какую-то там отчётность до конца месяца.
— Что делать будем? — задумчиво смотрела Люба на Карину, ожидая от нее какого-то решения.
— А что вы сделаете? — пожала плечами Карина. — Звоните Тимуру Руслановичу. Прежде он сам занимался такими делами. Подскажет что-нибудь.
Люба задумалась. Звонить Тимуру? Она понимала, что Карина права. Тимур – единственный, кто может ей помочь в этой ситуации. Он знает все тонкости ведения бизнеса, он разбирается в этих налоговых дебрях.
Любе не хотелось тревожить бывшего хозяина ателье, но выбора у нее не было. Она вздохнула, нашла его номер в записной книжке и, немного помедлив, нажала на вызов. Гудки тянулись мучительно долго. Наконец, Тимур ответил.
— Да, Любовь! Добрый день! Слушаю вас! — Голос его был приветливым и добродушным.
— Здравствуйте, Тимур! — застенчиво начала Люба, чувствуя себя немного неловко. — Вы извините, что беспокою вас…
— Ничего-ничего! — перебил ее Тимур. — Я сейчас вообще не занят. Что случилось?

— Тут такое дело… Пришло письмо из налоговой, а я не очень понимаю, чего от меня хотят, — призналась Люба.
— Понял! Мое наследие не дает вам покоя, — усмехнулся Тимур. — А, знаете, я сейчас как раз недалеко от ателье, могу заехать – мы вместе почитаем это письмо и во всем разберемся.
— Хорошо, — кивнула Люба. — Будем ждать.
Люба засекла время. Ровно через пятнадцать минут и ни минутой позже, черный блестящий автомобиль Тимура припарковался во дворе рядом с ателье. Люба, которая нервно расхаживала у окна, вышла на крыльцо встретить гостя.
— Отлично выглядите, Любовь! — Тимур начал с комплимента, и это не было пустой лестью. Люба действительно выглядела намного лучше, чем в день их первой встречи. Тогда она была уставшей, замученной женщиной с потухшим взглядом и сутулой спиной. Сейчас же перед ним стояла уверенная в себе, энергичная особа, глаза которой светились энтузиазмом. Новое дело, новая жизнь – все это благотворно повлияло на нее. Она расцвела, словно засохший цветок, который вновь оказался в плодородной почве. На ней было простое, но элегантное платье. Волосы, собранные в аккуратную косу, открывали красивую линию шеи. Легкий макияж подчеркивал ее естественную красоту.
— Спасибо, Тимур! Вы тоже, как всегда, на высоте, — улыбнулась Люба, принимая комплимент.
— О! Вижу, у вас и с настроем все в порядке, — усмехнулся Тимур. — Это радует. Ну же, покажите мне то самое письмо, из-за которого я отменил встречу с губернатором.
Люба испуганно посмотрела на Тимура. Неужели он говорит серьезно?
— Шучу! — рассмеялся Тимур, видя ее реакцию. — Но я бы, действительно, ее отменил. Давайте письмо.
Люба, немного успокоившись, передала Тимуру письмо и пригласила его войти внутрь ателье. Там Карина уже ждала бывшего шефа с чашкой растворимого кофе – единственного, что нашлось в их скромных запасах.
Тимур улыбнулся Карине, поздоровался, и принял от нее чашку кофе. Затем кивнул в знак благодарности и сел за стол администратора. Развернув письмо, он начал читать, хмурясь и время от времени покачивая головой. Это напугало Любу.
— Что там? — волнительно поинтересовалась она, не в силах сдержать любопытство.
— Да… ничего… страшного… — медленно, разделяя слова, проговорил Тимур, поднимая на Любу взгляд. — Но… здесь понадобится помощь квалифицированного бухгалтера. Я могу посоветовать вам человечка – обращался к нему с разовыми заказами. Но вы можете взять ее на постоянную работу. Если планируете серьезно развивать ателье – без бухгалтера вам никак.
Люба задумалась. Тимур говорил по делу. Она и сама понимала, что рано или поздно ей придется нанять бухгалтера. Просто она не думала, что это произойдет так скоро.
— Короче, — подытожил Тимур, — это письмо я беру на себя. Разберусь. А вам сейчас отправлю номер Зинаиды – вот такой вот бухгалтер, и очень приятная женщина. Думаю, сработаетесь.
Люба кивнула, чувствуя, как на душе становится легче.
— Вы уж простите, что тревожу вас по пустякам, — извинилась Люба, чувствуя себя неловко.
— Что вы, Любовь! Это вы меня простите, — сказал Тимур с улыбкой. — Вам приходится все это разгребать после меня… Кстати, а где Антонина?
— Любовь Алексеевна ее уволила, — ответила за хозяйку Карина, которая все это время молча наблюдала за разговором.
Тимур прикрыл глаза руками.
— Люба, вы сделали то, о чем я мечтал с самого первого дня ее работы! — воскликнул он, убирая руки от лица. — Вредная, заносчивая и безответственная… Но единственная нормальная швея в городе. Вы не представляете, сколько мне пришлось натерпеться от нее!
Тимур покачал головой, вспоминая, видимо, все «прелести» работы с Антониной.
— Так, уволили – это понятно, — продолжил он. — Но где вы нашли ей замену? Как вам это удалось? Честно, пытался сделать это десятки раз, переманить швей из других ателье – бесполезно! Так кто же ваша новая швея? Кто эта волшебница?
Люба, не говоря ни слова, показала на себя.
— Вы? — удивился Тимур, поднимая брови. — Вы еще и шьете?
Люба скромно кивнула.
— Эх, что за женщина! — восторженно заявил Тимур, качая головой. — И бизнесвумен, и швея… Талантливый человек талантлив во всем!

На этой фразе дверь в ателье распахнулась, и на пороге появилась Рита.
— Так, я не поняла?! — бесцеремонно начала Рита, обращаясь к Любе, даже не поздоровавшись с Тимуром. — Не пишет, не звонит! Совсем освоилась? Самостоятельная стала? Где пропадаешь?
Тимур, не обращая внимания на разыгравшуюся сцену, посмотрел на часы.
— Дамы, простите, но мне пора бежать! — сказал он, забирая со стола письмо и направляясь к выходу. — Любовь, я вам напишу.
Марго проводила мужчину пожирающим взглядом, оценивающе оглядывая с ног до головы. Когда Тимур вышел, она обернулась к Любе, скрестив руки на груди.
— Ну что, милочка, — начала она грозно, — а теперь рассказывай мне, как ты до такого докатилась? За что тебя из квартиры выгнали? И что этот… — она махнула рукой в сторону двери, — … мачо здесь делал?

Судьбинушка - 48/1 Шура мысленно отругала себя за то, что отправилась на работу в самом затрапезном виде. Она представила себя и закусила уголок нижней губы: это же просто ужас – серая мешковатая юбка, зелёная вязаная кофточка, покрытая катышками, стоптанные туфли, никакого макияжа и волосы, собранные в пучок. А этот мужчина, поблёскивая влажной кожей, стоит и с интересом рассматривает её, как будто она экспонат в каком-нибудь музее.
Молчание явно затягивалось и Шура, чтобы скрыть своё смущение, кивнула в сторону крыльца:
– Добрый день! А Екатерина Ильинична дома? Я ей пенсию принесла.
– А! Конечно! – мужчина сообразил, что перед ним стоит местная почтальонка. – Проходите! Она вас ждёт. Минут десять назад выходила, спрашивала, не видно ли вас на улице. Я только не знал, что на местной почте служат такие милые девушки.
– Меня Александра зовут, – сказала Шура, решив закрепить знакомство. – Можно просто Саша.
– А я Никита, – ответил он. – Да вы проходите, Александра. Дорогу уже знаете, наверное. Но, если хотите, я вас провожу.
– Не надо, – улыбнулась Шура. – У вас вон ещё сколько дров. Не буду вас отвлекать, тем более что дорогу я и в самом деле хорошо знаю.
Она прошла по тропинке, свернула за угол дома и снова остановилась, открыв рот от удивления: во втором дворе, у самых ворот, стоял самый настоящий Мерседес. Чёрная, великолепная машина, которая никак не вязалась с окружающими её деревенскими реалиями и выглядела на их фоне хоть и странно, но просто потрясающе.
Шура обернулась и посмотрела назад: неужели у этого Никиты столько денег, что он может себе позволить такой автомобиль? Что ж, вполне возможно. Надо бы узнать о нём у его бабки. Вдруг он не женат?
Шура вдруг представила, как она будет ехать на переднем сидении рядом с Никитой, а Ленка Петрова, или точнее Матвеева, увидев их, скукожится от зависти, захлебнётся своей желчью, подавится ядом, змея подколодная.
От таких мыслей Шура даже сбилась с шага, но, всё-таки, поднялась на шаткое крылечко и приоткрыла дверь в дом:
– Екатерина Ильинична! Принимайте пенсию!
– Ой, Шура! Как хорошо! – поспешила к ней навстречу старушка. – А я уже с утра жду-жду. Внук ко мне приехал, правнучка привёз, Илюшеньку. Вот хочу пойти гостинцев мальчонке купить.
Шура даже скрипнула зубами от злости: значит, всё-таки, этот Никита женат. И ребёнок есть. Эх, почему же ей так не везёт с мужиками. Что за напасть такая?
На голоса выбежал мальчик лет пяти:
– Бабушка, а это кто?
– Почтальонка наша, – потрепала светлые вихры ребёнка Екатерина. – Денежку нам с тобой принесла. Беги, одевайся, сейчас мы с тобой в ларёк сходим, выберешь себе что-нибудь вкусненькое.
– Давайте рассчитаю вас, – сквозь зубы проговорила Шура.
Семейная идиллия старушки вызывала у неё тошноту. Но едва та снова заговорила с ней, как настроение Шуры кардинально изменилось.
– Ты не сердись на Илюшу, Шурочка, – попросила её старая Екатерина. – Тяжело мальчишке без мамки жить. Никита сынишку очень любит, балует его, старается не оставлять одного, заботится, как может. А всё ж таки отец – это отец.
– А где же мама Илюши? – стараясь придать голосу как можно больше теплоты, проговорила Шура.
– Померла, сердечная, в позапрошлом годе, – вздохнула старушка. – Аппендицит воспалился, а Никита в это время в командировке был. Вера думала, что всё само пройдёт, сыночка ей не с кем было оставить. О нём думала, а о себе забыла. Позвонила в скорую, дверь успела открыть. Они приехали, а она уже без сознания прямо в коридоре лежит. Видишь, как бывает в жизни.
– Значит, ваш внук – вдовец? – покачала головой Шура, подавая старушке ведомость, чтобы она расписалась за полученные деньги.
– Вдовец, – подтвердила Екатерина Ильинична. – Уехать ему надо на две недели за границу, дела там какие-то у него. Вот и привёз ко мне сынишку. Присмотрю за ним пока. Сейчас вот за сладостями сходим... Илюшка вафельки обожает и мороженое.
– А у меня как раз целая пачка вафель с собой, – спохватилась Шура и позвала к себе мальчика: – Илья, иди сюда! Смотри, чем я хочу тебя угостить...

Илюша тут же выбежал к ней и обрадованно принял подарок, не забыв поблагодарить добрую тётю.
– Сколько мы тебе должны? – спросила Екатерина, знавшая о том, что Шура частенько продаёт разные товары, попутно раздавая газеты или разнося пенсию.
– Вы как скажете, Екатерина Ильинична! – всплеснула руками Шура, с мягким упрёком глядя на пожилую женщину. – Ну что же, мы нелюди, что ли? Или сердце у меня не женское? Пусть кушает мальчик на здоровье! Я только рада этому буду. И вы не хворайте. Вот, дам вам «Вестник ЗОЖ», хорошая газета. Тут и советы, и рецепты всякие, и статьи полезные. Может быть, и для себя что-нибудь найдёте.
Екатерина Ильинична с удивлением смотрела на всегда высокомерную, неразговорчивую почтальонку, которая теперь рассыпалась перед ней мелким бисером, и понять не могла, что же это с ней случилось.
А Шура улыбнулась, глядя, с каким удовольствием сынишка Никиты ест хрустящие вафли. Конечно, ей было жаль потерянных денег, но она не показала этого бабушке и правнуку. Напротив, раскрыла сумку и достала оттуда упакованные в небольшой пакетик шоколадные конфеты «Ласточка» и «Цитрон».
– Эх, не знала я, что ты такой сладкоежка! – присела перед мальчиком Шура. – Кушай на здоровье, малыш! И слушайся бабушку и папу! Хорошо?
– Хорошо! – кивнул он, принимаясь за конфеты.
Шура рассмеялась, поднялась и направилась к выходу:
– До свидания, Екатерина Ильинична!
– До свидания, Шурочка! – отозвалась старушка и, не удержавшись, повела плечами. Она так и не поняла, что же это произошло с почтальонкой.
А Шура, не задерживаясь, прошла мимо Никиты, бросив на него быстрый взгляд:
– Всего вам доброго!
Никита коротко попрощался с ней и тут же увидел выбежавшего к нему сына:
– Папа, а эта тётя хорошая! – донёсся до Шуры звонкий мальчишеский голос.
Она улыбнулась, но не повернулась, хотя и очень хотела знать, смотрит ли Никита ей вслед.
Никита смотрел.
Он, ещё не отошедший после смерти жены, не думал о других женщинах. Но Илюшке была нужна мать, и Никита очень хотел однажды встретить ту, которая сможет полюбить его сына как родного. Ещё совсем недавно ему казалось, что он нашёл такую.
Юля жила по соседству, в одном доме, и время от времени сталкивалась с Никитой и его сыном во дворе. Они обменивались несколькими фразами, чаще о погоде или о чём-нибудь таком же нейтральном. Потом Юля садилась с книжкой на скамейке под раскидистым клёном. А Никита принимался гонять с сыном мяч или просто ждал, когда Илья наиграется с другими детьми. Бывало и такое, что в игру включалась Юля. Она никогда не сердилась, если крики ребятни отвлекали её от чтения и часто с задумчивой улыбкой наблюдала за чужой детворой.
Своих детей у неё не было. От одной очень разговорчивой старушки из соседнего подъезда Никите как-то узнал, что Юля жила вместе с матерью-инвалидом и сочувствовал им обеим.
Всё чаще он первым заговаривал с симпатичной женщиной, всё больше ему нравилось наблюдать, как она общается с его сыном и весело смеётся, слушая его болтовню.
Юля оказалась ему доброй и отзывчивой женщиной, а то, что она не замужем, было вполне объяснимо: мать-инвалид – не самое лучшее приданое, и не каждый мужчина согласился бы брать на себя двойную обузу. А вот Никита уже был на это согласен. Он даже собирался поговорить с Юлей, пригласить её к себе в гости, пообедать вместе с ней и так познакомиться поближе.
Вот только однажды утром случилось то, чему он никак не мог поверить. Всё та же старушка-соседка, знавшая одинаково и Никиту и Юлю, сообщила ему, что молодая женщина, такая сильная и здоровая, но бессовестная, устала заботиться о собственной матери и отдала её в Дом инвалидов.
– Не может быть, – покачал головой Никита.
– Да я сама видела это своими глазами! – принялась божиться соседка. – Как рыдала Полина, как умоляла она доченьку не бросать её, но этой Юльке всё нипочём! Избавилась от матери и рада-радёшенька!
Никита нахмурился и решил узнать, так ли это на самом деле. Всё оказалось правдой, и он больше не хотел видеть эту женщину, так сильно разочаровавшую его.
***

Проводив взглядом Шуру, Никита вдруг вспомнил Юлю и подумал, что деревенские женщины совсем не похожи на городских. Эти не будут перекладывать свой крест на плечи других. Они добрые и заботливые, потому что живут в окружении природы и смотрят на мир совсем другими глазами...
***
Шура заглянула на почту, сдала все ведомости, не забыла пересчитать собственные деньги. Потом отправилась домой, думая о Никите. Вот он, её лотерейный билет! Красивый, богатый! За границей бывает. А какая у него машина! Это же просто шик!
Бабка Катька сказала, что он уедет на две недели, а мальчишка останется здесь. Надо подружиться с ним и тогда Никита обязательно растает. Ещё бы! Ведь она сделает вид, что полюбила этого Илью. Может быть, она даже уедет с ними в город. О, какое это было бы счастье! И провались тогда пропадом и эта деревня, и этот дом, и этот ... Герман...
– Герма-а-ан! – завопила Шура, увидев, что устроил её благоверный. – Ах ты, паразит, да я же тебя за это...

https://dzen.ru/a/aACnvLF8XCF07N6z?share_to=telegram
Накопила

https://dzen.ru/a/aAoh8VYvIgoRzRmh?share_to=telegram
Такси вызывали?

Дом на отшибе - 3 Июнь 1972

Мишка избегал Витьку. Не приходил на рыбалку, не появлялся у реки, даже по деревне ходил окольными путями, лишь бы не столкнуться. Витька сначала не замечал, потом начал злиться, а теперь уже ходил и спрашивал у всех подряд:

— Чего он, обиделся, что ли?

Петьке от этого тоже стало не по себе. В один из дней он видел, как Мишка сидел на крыльце, уткнувшись в книгу, и делал вид, будто никого вокруг не существует. Витька махнул рукой и ушёл кататься на велике, но Петька решил разобраться.

Он зашел в дом Мишки, постучал в открытую дверь.

— Можно?

— Проходи, — буркнул Мишка, даже не отрываясь от книги.

Петька сел напротив, выждал немного, а потом спросил:

— Чего ты так себя ведёшь?

Мишка молчал.

— Ты что, правда обиделся? Или…

Мишка резко закрыл книгу.

— Я боюсь, — выдохнул он.

— Чего боишься?

— Что Витька не отстанет, — Мишка сжал книгу в руках. — Что он будет лезть дальше. Что скажет мне снова: «Ну давай, докажи, что не трус».

— Так не иди, — пожал плечами Петька.

Мишка фыркнул, в его глазах была злость.

— Ты-то уедешь, тебе всё равно… А я тут останусь. И Витька весь год будет донимать меня, говорить, что я струсил.

Петька задумался.

Витьку он знал давно. Тот действительно мог докапываться, напоминать, подкалывать – не со зла, просто потому что считал это игрой.

— Ладно, — наконец сказал Петька. — Пойдём туда вместе.

Мишка резко поднял на него глаза.

— Чего?

— Ну а что? Тоже мне дело! Все вместе пойдём, заглянем в это окно и уйдём.

Мишка открыл было рот, но закрыл его, обдумывая слова.

— Ты серьёзно?

— Конечно! – усмехнулся Петька. — Чего там бояться? Просто старый дом.

Мишка замолк. Но кивнул. Решение было принято.

***

Когда ребята вышли к старому дому, солнце уже садилось за деревья, окрашивая небо в багрово-оранжевые оттенки. Дом стоял мрачный, обветшалый, с перекошенной крышей и почерневшими от времени стенами. Трава у забора росла высокая, словно ее никто не косил годами.

— Ну вот, — выдохнул Витька, пытаясь скрыть в голосе напряжение. — Давай, Мишка, раз уж ты такой храбрый.

Мишка сглотнул, но отступать было некуда. Он шагнул к крыльцу, доски под ногами предательски заскрипели.

— Эй… Бабушка? — позвал негромко он, стуча в дверь.

Но в ответ была только тишина.

— Может, не дома? — пробормотал Петька, чувствуя, как внутри растёт неприятное чувство.

— А может, и дома, но не хочет выходить, — хмыкнул Витька, но без прежнего задора.

— Бабушка, вы дома? — громче позвал Мишка.

Тишина. Ребята стояли, переминаясь с ноги на ногу. Было тревожно, неуютно.

— Всё, пошли, — сказал Петька. — Никого нет, значит, не судьба.

— Да, хватит, — поддержал его Витька, хотя сам же их сюда и притащил.

Но Мишка отрицательно покачал головой.

— Я загляну в замочную скважину.

— Да ну тебя! — зашипел Витька.

— Струсил?

— Да я-то нет! Просто… Просто не надо туда лезть!

Но Мишка уже наклонился, прильнул глазом к ржавой, узкой щели в старом замке.

Он замер. Стоял, не двигаясь.

— Ну что там? — шёпотом спросил Петька.

Мишка молчал.

— Эй? — Витька шагнул ближе, протянул руку, чтобы его дёрнуть…

И вдруг Мишка закричал так неистово, так жутко, что их всех пронзило холодом. Он отшатнулся, схватился за голову и рванул прочь.

— Бежим! — только и крикнул Петька.

И они бросились вслед за ним, ломясь через траву, натыкаясь на ветки, не оборачиваясь назад. Дом остался позади. И лишь тёмные окна по-прежнему смотрели им вслед.

— Мишка!! — орал Витька, пытаясь догнать друга.

— Стой, дурак! — кричал Петька, но тот не слушал.

Он бежал как сумасшедший, будто за ним гналось что-то страшное, невидимое. Его ноги заплетались, он пару раз споткнулся, но не останавливался.

А потом… Он просто рухнул прямо на землю. И закричал.

Это был не просто крик — это был животный, неистовый, оглушающий вопль, полный ужаса, боли и чего-то ещё, чего ребята не могли понять.

— Мишка! Мишка, очнись! — Петька бросился к нему, схватил за плечи, начал трясти.

— Эй, очухайся, это мы! — Витька упал рядом, хлопнул его по щекам.

Но Мишка продолжал орать. Его истерический крик разливался по округе, оглушая мальчишек, в глазах которых читался истинный ужас, пробудившийся от Мишкиного непредсказуемого поведения. Глаза его были распахнуты, но он будто не видел друзей. Лицо побледнело, губы дрожали.

— Да что с ним?! — прошептал Витька, испуганно глядя на Петьку.

— Не знаю… Не знаю!

Петька обернулся, туда, где за деревьями темнел силуэт старого дома. Внутри что-то похолодело.

— Надо тащить его домой!

Они схватили Мишку под руки и, спотыкаясь, побрели в сторону деревни. Тот был тяжелый, его ноги волочились по земле, а сам он лишь всхлипывал и стонал.

Когда они добрались до его дома, крики Мишки уже переполошили всю округу.

Из сарая выбежала его мать — растрёпанная, в глазах ужас и паника.

— Миша?! Что случилось?!

Она упала перед ним на колени, схватила его за лицо, провела ладонями по голове, проверяя, цел ли.

— Где болит? Ты упал? Ты дрался?!

Мишка не отвечал. Он просто смотрел сквозь неё, тяжело дыша.

Мать в панике оглянулась на Петьку и Витьку.

— Что случилось?!!

Тут прибежал и его отец. Невероятно мощный мужик, взгляд был суровым, он думал, что они опять что-то натворили, так что в руках уже держал толстую палку.

— Что тут за ор?! — рявкнул он, а потом увидел сына. — Вы что с ним сделали?!

— Мы… Мы ничего! — заикался Витька.

— Где вы были?

— Мы просто… Просто…

Мужчина прищурился.

— Где?!

Петька сглотнул, посмотрел на Витьку. Тот покраснел, но все же выдавил из себя:

— У старого дома…

На мгновение повисла гробовая тишина. Женщина в ужасе прикрыла рот рукой. Мужчина со злостью выдохнул:

— Какого чёрта вы туда полезли?!

Он собрался было еще что-то сказать, но тут во дворе раздались тяжелые, решительные шаги.

— Петька!

Это был дед. Он пришел быстро, будто уже знал, что что-то случилось. Его лицо было хмурым, глаза — сердитыми.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он резко, переводя взгляд с Петьки на бледного, дрожащего Мишку.

— Да они… Они в старый дом ходили! — взорвался отец Мишки. — И вот что теперь!

Дед на секунду замер. А потом стиснул челюсти.

— Иди сюда!

Он схватил Петьку за локоть и потянул прочь.

— Дед, да я…

— Молчи.

— Но мы же просто…

— Я сказал — молчи!

Хватка деда была настолько твердой, что Петька даже не пытался сопротивляться. Он только обернулся на мгновение: Витька стоял в стороне, переминаясь с ноги на ногу, а мать Мишки всё ещё пыталась привести в чувства своего сына. Петька сглотнул. Что-то было не так. Дед молчал всю дорогу. И от этого становилось только страшнее.

***

Петька ворочался в кровати, простыня сбилась в комок, а подушка казалась твердой, как кирпич. В комнате не было так уж темно, окна были чуть приоткрыты, и сквозняк приносил с улицы запах сырой травы и дыма.

Страх сковывал Петьку изнутри. Не такой страх, как когда лают собаки в темноте или как когда ждешь двойку за контрольную. Этот был другой — липкий, глухой, иррациональный.

Он не мог сформулировать, что именно произошло у того дома, не мог объяснить себе, почему Мишка закричал так, будто увидел что-то жуткое, но чувствовал нутром: это было что-то немыслимое. Что-то, что не возможно не испугаться.

Часы на стене с глухим щелчком отсчитали три. И вдруг издалека донёсся гул двигателя. Машина.

Петька сел в кровати. У них в деревне в это время никто не ездил. Разве что была какая-то серьезная необходимость. Он осторожно встал, натянул штаны, прошмыгнул по скрипучему полу, стараясь не разбудить бабушку, и тихо подошел к двери.

Когда он открыл ее, холодок ночного воздуха ударил в лицо.

На крыльце сидел дед. В темноте едва было видно его очертания, но тлеющая сигарета светилась в руке красной точкой. Дед не обернулся.

— Дед… — прошептал Петька. — Ты тоже не спишь?

— Нет, внучек.

Старик сделал глубокую затяжку.

— Ты слышал машину?

— Слышал. — Петька шагнул ближе. — Это кто?

Дед пожал плечами, не поворачивая головы:

— Фельдшер, наверное. Из соседнего села. Такому и среди ночи звонят.

Петька прикусил губу.

— С Мишкой всё будет хорошо?

— Утром разберёмся, — тихо ответил ему дед. — А сейчас ступай. Не тревожь душу раньше времени.

— Но я не могу спать.

— Попробуй.

Голос деда был ровным, но в нем сквозила усталость. Не физическая — другая, глубже. Петька медленно вернулся в дом. Лёг. Закрыл глаза. Но сон так и не пришёл.

***

Бабушка молча накрывала стол к завтраку. На столе появлялись одна за другой знакомые с детства тарелки — каша, варенье, хлеб, парное молоко. Всё было как всегда. Только вот атмосфера уже была другая.

Петька сидел за столом, перебирая ложкой овсянку, не притрагиваясь к ней. Бабушка то и дело косилась на него — не строго, не с упрёком, а как-то тревожно, будто боялась чего-то сказать.

— Ба... — тихо спросил он, не поднимая глаз. — Там что, всё совсем плохо?

Она остановилась, держа в руках полотенце, и посмотрела на него. В глазах её скользнуло что-то неясное — сожаление, страх, плохое самочувствие...

— Дом тот нехороший, — наконец произнесла она, почти шепотом. — И баба там живёт тоже нехорошая.

Она положила полотенце на стол и присела напротив.

— Я не знаю, что вы ей сделали, но она… Она на многое способна.

Петька хотел что-то сказать, спросить, что именно бабуля имеет в виду, но не успел. В кухню вошёл дед. Суровый, невыспавшийся, с напряженным выражением лица. Бабушка тут же затихла, отвернулась, как будто её только что поймали на чём-то запрещённом.

— Не забивай пацану голову чепухой, — буркнул дед, проходя к столу. — Не рассказывай всякий бред.

— Это не бред, — сказала бабушка, не глядя на него. — Ты сам знаешь…

Дед налил себе чаю, шумно отхлебнул. Стало еще тревожнее.

Петька ковырялся в каше, потом отодвинул тарелку.

— Я, наверное, к Мишке пойду, — произнёс он нерешительно.

Дед застыл. Повернулся к нему.

— Нет уж, — строго сказал он. — Я сам схожу. Сначала поговорю с его отцом. Спрошу, что и как.

— Но...

— Никаких «но»! — оборвал дед. — Вам пока там делать нечего.

Петька сжал губы и опустил глаза. Кашу он так и не доел.

Любовь не виновата - 14 Посадив Марго на уютный диванчик в приемной ателье, Люба начала свой рассказ. Она подробно описала все перипетии последних недель: и неожиданный визит Матвея, и конфликт с Пургаловой у подъезда, и вынужденный переезд. Рита слушала её с усмешкой, покачивая головой и изредка вставляя ехидные комментарии. Когда Люба дошла до истории с хозяйкой квартиры, которая выставила их за дверь, Рита не смогла сдержать смеха.
— Ну, ты даешь! — вытирая выступившие слезы, проговорила она. — Прямо сериал какой-то! А я-то думаю, куда ты пропала. Телефон отключен, в сообщениях тишина…
Затем Любовь перешла к хорошим новостям. Она с воодушевлением рассказала о том, как они с семейством переехали к Карине, о том, как уютно и спокойно им живется в новой квартире, без оглядки на соседей и хозяев. Поделилась своими успехами в бизнесе: ателье действительно возрождалось на глазах, клиенты возвращались, появлялись новые заказы. Люба говорила с таким энтузиазмом, что глаза её сияли, а щеки раскраснелись от возбуждения.
— Ну, понятно! — сказала Марго язвительным тоном, когда Любовь завершила свой рассказ. Она скрестила руки на груди и смерила подругу холодным взглядом. — Жизнь пошла в гору, и Любовь Алексеевна тут же забыла про свою подругу. Бывает!
— Да нет же, дурочка! — отвечала Люба, пытаясь перевести разговор в позитивное русло. — Я, напротив, тебе очень благодарна и не хотела тебя снова нагружать своими проблемами. Ты и так очень много для нас сделала. Я очень признательна тебе.
— Ха! Настолько признательна, что решила убрать меня с дороги? Я помню твою физиономию, когда речь зашла про этого твоего красавчика! Так ты сразу и сказала бы, что запала на него. Зачем подругу отшивать?
Люба покраснела от смущения. Ей было неприятно, что Марго завела этот разговор при Карине. Что подумает теперь эта девушка о своей начальнице? Она бросила на Карину быстрый взгляд, но та, казалось, была поглощена каким-то делом и не обращала внимания на их разговор.
— Не говори глупостей! — сказала Люба подруге, сигнализируя о том, что не хочет продолжать этот разговор перед своей подчиненной.
Но Ритку это, похоже, только раззадорило.
— Конечно! Как жизнь прижмет, так «Ритка, помоги». А как почувствовала во мне конкурентку, так «глупостей не говори»!
— Какую конкурентку?! Ты что несешь? — повторила Люба, начиная выходить из себя. — Я еще раз повторяю, между мной и Тимуром Руслановичем ничего нет! И ты постыдилась бы – замужняя женщина.
— А я попрошу не указывать мне, как жить! — теперь уже Марго начала выходить из себя. Голос её стал резким и пронзительным. — Сама довела мужа до гроба! Сидела дома, как курица, нервы ему трепала, а теперь меня жизни учит! Знаю я таких, как ты!
— Пошла вон! — не выдержала Люба. Слова про мужа были последней каплей. Голос её дрожал от гнева. — Не хочу тебя больше видеть!
Карина, которая до этого момента старалась не вмешиваться в разговор, подняла голову и с тревогой посмотрела на Любовь Алексеевну. Атмосфера в ателье стала настолько напряженной, что казалось, вот-вот разразится гроза. Рита, тяжело дыша, встала с дивана и, не говоря ни слова, вышла из ателье, громко хлопнув дверью.
Люба стояла, прислонившись к стене, и пыталась успокоить дыхание. Слезы подступили к горлу, но она с трудом сдерживала их. Она не хотела плакать перед Кариной, не желала показывать свою слабость.
Марго, выйдя из ателье, остановилась на крыльце. Она поняла, что перегнула палку, что обидела Любу незаслуженно. Слова, сказанные в порыве гнева, жгли ее изнутри. Но гордость не позволяла ей вернуться и извиниться.
— Ну и оставайся, зараза, со своим вонючим ателье! — пробормотала она, словно оправдываясь перед самой собой. — Ничего у тебя не получится, потому что ты по жизни неудачница! Только мне потом не звони: «Ритка, помоги! Ритка, что делать?!». Сама разгребай!

С этими словами Марго, гордо вскинув голову, зашагала прочь, оставив свою, теперь уже бывшую, подругу в смешанных чувствах. С одной стороны, Люба очень злилась на подругу за ее слова, за ее несправедливые обвинения. Но с другой стороны, чувствовала себя в неоплатном долгу перед ней. Ведь Ритка единственная, кто поддержал ее в самый сложный период жизни. А это дорогого стоит.
«Ничего-ничего, — подумала Люба, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. — Обязательно позвоню ей, пусть только остынет немного. Извинюсь. Забудется».
В этот момент Любовь почувствовала на себе взгляд Карины. Она обернулась, и девушка тут же опустила глаза и принялась что-то внимательно высматривать в своем журнале для записей. Щеки Карины слегка порозовели.
— Ты уж извини, Кариночка, за то, что устроили этот скандал при тебе, — сказала Люба, глядя на девушку смущенным взглядом.
— Ничего страшного, Любовь Алексеевна, — успокоила ее Карина, поднимая на Любу свои карие глаза. — Я уже взрослая и все прекрасно понимаю. Не волнуйтесь, я вас полностью поддерживаю и вижу, что вы не сделали ничего плохого… И к Тимуру Руслановичу вы определенно равнодушны. Врет ваша… знакомая. Я же все вижу.
— То не знакомая, Карина, — вздохнула Люба, — то – лучшая подруга! Во всяком случае, я так думала.
— Ничего, помиритесь! — уверенно сказала Карина, подходя ближе к своей начальнице. — А вот насчет Тимура Руслановича – это вы зря…
— Что зря?! — удивленно переспросила Люба.
— Зря не обращаете на него внимания, — продолжала Карина, заговорщицки понизив голос.
— Карина, ты вообще о чем сейчас? — Люба все еще не понимала, к чему клонит девушка.
— Ой, Любовь Алексеевна, вот только не надо говорить, что вы не заметили…
— Чего не заметила? — спросила Люба, теряя терпение.
— Чего-чего?! Как он на вас смотрит, — прошептала Карина, словно раскрывая большой секрет.
— Карина, о чем ты вообще говоришь?! — Люба никак не могла взять в толк, на что намекает ей девушка.
— Да перестаньте! — Карина закатила глаза. — Тимур Русланович недавно развелся с женой. Он теперь абсолютно свободен. Вы тоже… свободны. Почему бы вам не попробовать…
— Карина, и ты туда же! — возмутилась Люба, наконец поняв, о чем пытается сказать ей подчиненная. — Я не хочу сейчас об этом думать! Забот и так выше крыши. Какая любовь? Какие отношения?
— Ну вот же! С таким мужчиной, как наш Тимур Русланович, все ваши проблемы решатся вмиг! — не унималась девушка. — Вы посмотрите на него: за ним же, как за каменной стеной!
— Ну раз тебе так нравится «ваш» Тимур Русланович, то сама просись к нему в невесты! — пошутила Люба, чтобы перевести тему разговора на юмор.
— Перестаньте, Любовь Алексеевна! — выпучила глаза Карина. — Он мне в отцы годится! Я не так воспитана!
— Это ты молодец, — улыбнулась Люба. — Да и спасибо, что переживаешь за меня. Но я не готова сейчас к серьезным отношениям. Зачем мне себя обманывать? И других зачем обманывать?
— Ну, как знаете! — вздохнула Карина, пожав плечами, и удалилась в помещение швейного цеха, оставив свою начальницу наедине со своими мыслями. Люба же, оставшись одна, задумалась. Слова Карины, хоть и казались ей нелепыми, все же уронили в ее душу зерно сомнения. Неужели Тимур действительно смотрел на нее как-то… особенно?
Затем, погрузившись в раздумья, Люба пыталась найти объяснение странному поведению Риты.
«Может, это ревность? — мелькнула мысль. — Но к чему? Я же не давала ей никакого повода. Тем более у нее есть муж. Живут вместе. У них все хорошо… наверное. Чего ей не хватает? Я бы на ее месте радовалась, что есть опора, есть сильное плечо. Дура!».

Люба так увлеклась своими размышлениями, что не заметила, как в ателье зашел посторонний человек. Это была женщина лет сорока пяти, среднего роста, плотного телосложения. На ней было ярко-красное платье, которое облегало ее фигуру, подчеркивая пышные формы. На ногах – туфли на высокой шпильке, которые, казалось, вот-вот сломаются под ее весом. Блондинистые волосы, завитые крупными локонами, были уложены в сложную прическу, которую венчала массивная заколка со стразами. Ярко-красный маникюр и губы, накрашенные такой же помадой, дополняли образ. Женщина жевала жвачку, громко щелкая ею. На шее у нее висели массивные золотые цепи, а на пальцах блестели многочисленные кольца. Она выглядела ярко и немного вульгарно, словно собиралась не в ателье, а на светский раут.
— Доброго дня вашему уютному ателье! — провозгласила женщина, внимательно оглядывая более чем скромный интерьер помещения. — Это, значит, здесь мне предстоит работать? Кофемашина здесь есть хотя бы?
Люба, вздрогнув от неожиданности, подняла на женщину глаза. «Кофемашина?» — мысленно удивилась она. В ателье едва хватало денег на растворимый кофе, какая уж там кофемашина. Но потом она вспомнила, что сегодня должна прийти бухгалтер, которую так рекомендовал Тимур.
— Вы Зинаида? — догадалась Любовь.
— Да, Зинаида! — кивнула женщина, не переставая жевать жвачку. — Можно просто Зинаида Валерьевна. Ну, давайте, выкладывайте, что у вас тут за проблемы? У меня всего час, потом мне на маникюр.