ДЕЛЕГИРОВАННЫЕ ДЕЙСТВИЯ И СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ КОНЦЕПТУАЛИЗМ

Андрей Монастырский — художник, ауру которого на первый взгляд заслонили произведения: истовый мистик и лукавый теоретик, гнусавый поэт и гипнотический писатель, в конце концов, живая легенда. Акции группы «Коллективные действия» — перформативные практики, основывающиеся на почти «мистериальных» инструкциях.

Монастырский — художник отсутствия. С самых первых своих работ он самоустранялся, чтобы дать сделать дело другим, однако никогда не пускал художественный процесс на самотек, тонко регулируя происходящее инструкциями. В рамках акции КД человек был волен действовать как актор внутри заданного художником алгоритма, проявить свою самость через интерпретацию инструкции.

Вот и сегодня Монастырский не изменяет себе: он, находясь в центре внимания на вернисаже своей новой выставки в XL, остается слегка невидимым. Неловкий парадокс «слегка невидимый» четко описывает позицию, в которой Монастырский находился на вернисаже: он был за камерой. Известна слепота обывателя по отношению к тому, кто руководит камерой: мы корректируем свои действия по отношению к камере, оператор же остается серым кардиналом. Скрупулезная документация Монастырского становится еще и мантией-невидимкой, продолжающей эстетическую парадигму художника.

Выставка в XL называется «Светает под ситцем» и на первый взгляд воспринимается как привычная уже рефлексия акций КД. Все, впрочем, не так просто: Монастырский с самого начала акцентировал внимание на том, что понять акцию можно только изнутри, она открыта исключительно для участников. Благодаря переходу фотографий, артефактов и воспоминаний в регистр эдакого «побочного произведения» с формой документации можно играть.

Вот Монастырский и играет: помимо обрамляющих галерею фотографий участников акций КД, на выставке представлены два одеяльца с цветочным орнаментом. Под них нужно заглядывать и прятаться. Ткани повторяют обложки двух книг из серии «Библиотека Московского концептуализма Германа Титова» — мы буквально путешествуем внутрь книги.

Под одной из ситцевых обложек — видео документации новейшей акции КД, в ней Монастырский читает книгу под этим самым ситцем. Под другой — коллаж из фотографий и фонарик: чтение тайком под одеялом. Круглый след-свет фонарика повторяет художественный жест самого Монастырского: он высвечивал отдельные фрагменты фото на постпродакшне. В этой детали — методологическая рифма с акциями КД: художник указывает жест и дает зрителю-участнику сделать то же, но по-своему. Высвеченные Монастырским детали статичны, зрительские фонарики, пластически дублирующие жест художника, динамичны — создается резонанс между заявленным изначально образом-алгоритмом и его интерпретацией участниками.

Одеяла практически полностью закрывают того, кто стоит под ними, так создается герметичная выставка-в-выставке. Можно отделиться от вернисажной суеты в одиночку, а можно разделить чувство таинства искусства с друзьями. Монастырский создает нечто сродни исповедальни в храме — в ее светском галерейном варианте. Еще это и путешествие в книгу, и детский шалаш из простынок, и наивная допубертатная эротика под одеялом. Описывая работу Монастырского с наследием КД, хочется вспомнить строчки поэтессы Елены Шварц: «Как зломудрый младенец, / Как сладострастный старик».

Художник-аскет, сентиментальный мистик, выбравший методологию делегированных действий, — таков он, человек за камерой, Андрей Монастырский.

Юлия Тихомирова для рубрики #критика

📍 Галерея XL, Андрей Монастырский, «Светает под ситцем», до 22 ноября

Горожане на картине Евграфа Сорокина «Развал», написанной в 1864-65 годах, больше напоминают не «городских типов» из живописи и графики наблюдения, а маскарадные гротески с картины Франческо Гварди «Ридотто, фойе» (1793).

Нагромождения одежд, борода и шапка как бы невзначай ставшая маской, силуэты-тени, практически полное отсутствие видимых лиц. При изобилии «картин в картине» (от сувенирного ширпотреба до иконостаса, от репродукции «Отцелюбия римлянки» Рубенса до бюстика Крылова) самая странная цитата — это собственно люди. Сюрреалистические гротески толпы не менее странны и не менее погружены в историю искусства нежели прямые цитаты. Это барахолка-каприччо.

А с точки зрения сюжетной и даже аллегорической проблематики истории явленной в (около)художественном рынке — это же диалог с «Вывеской лавки Жерсена» Антуана Ватто!

Фёдор Васильев «Заброшенная мельница», 1871-1873 годы / Иван Крамской «Русалки», 1871 год

Владимир Немухин «Джокер» (1980) / Рембрандт Харменс ван Рейн «Туша быка» (1655)