Преодолевая методологический национализм в изучении гегемонии.

Arabi K. Overcoming methodological statism: new avenues for hegemony research //Review of International Political Economy. 2025. Vol. 32. №. 1. pp. 242-257.

Исследователь Каспер Араби (да, имя как у привидения) предлагает повестку для третьего поколения исследований гегемонии в международных отношениях. Но для этого, как ни странно, нужно существенно сократить изучение действий самого гегемона.

Вместо методологического национализма - исключительного фокуса на международном гегемоне как государстве и на государствах как участниках гегемонистских порядков - Араби предлагает посмотреть на вопрос шире.

1️⃣ в гегемонии важны контргегемонистские силы - но не только государства. Идеологические, социальные, религиозные транснациональные течения и движения бросают вызов гегемонии - и гегемонию надо рассматривать как постоянную борьбу за определенный порядок ("гегемония как практика"). Этот тезис, впрочем не новый, давно использовался в неограмшианском анализе и в мир-системной школе.

2️⃣ в гегемонии имеет огромное значение внутренняя политика гегемона - почему народ/нация поддерживает гегемонию, почему видит в ней свой интерес и свое будущее. Речь не только о мессианстве, но и более рационалистических обоснованиях стремления к гегемонии.

3️⃣ в изучении гегемонии важно не просмотреть вопрос однородности поддержки гегемонии. Группы интересов внутри государства-гегемона могут по соображениям выгоды противостоять гегемонистской внешней политике, могут идейно не совпадать с текущим политическим курсом, реагировать на ухудшение конъюнктуры.

4️⃣ в третьем поколении исследования гегемонии важным становится изучение повседневных практик - насколько они формируются при гегемонии, как и насколько отражают гегемонистский порядок, в какой степени сглаживают или обостряют имевшиеся противоречия (религиозные, расовые).

🔑Фактически, Араби предлагает уделять меньше внимания собственно международным аспектам гегемонии и лидерам/институтам гегемонистских государств - главным образом, для того, чтобы проанализировать гегемонию как разнородный и разнонаправленный процесс, а не как монолитное движение от формирования до упадка. С одной стороны, это размывает само понятие гегемонии как жесткого и иерархически стабильного порядка. Но, с другой стороны, у запроса на новые подходы к изучению гегемонии есть практическое измерение - мы не очень хорошо понимаем механизмы упадка гегемонии, движущие силы того момента, когда гегемония перестает быть жестким и стабильным порядком. Очевидно, что какие-то предпосылки формируются еще в период устойчивости гегемонии - и они носят не только ресурсный и структурный характер.

https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/09692290.2024.2401432

По мнению доцента кафедры политической теории МГИМО МИД России Ивана Лошкарева, в вопросе биологического оружия на изменение позиции США повлияло два фактора. Во-первых, в восприятии правых республиканцев и электоральной базы президента Трампа пандемия COVID-19 произошла из-за разработок патогенных вирусов в Ухане, которые финансировались правительством США. Сходных взглядов придерживается министр здравоохранения Роберт Кеннеди – младший, к которому Трамп прислушивается.

— Соответственно, новая позиция по биологическому оружию выглядит как логическое продолжение борьбы с глубинным государством, которое финансировало сомнительные операции на этом направлении, — сказал эксперт.

Кроме того, для внешнеполитической доктрины Трампа характерен акцент на использовании более традиционных вооружений для устрашения оппонентов — бомб, ракет, артиллерийских снарядов. В отличие от оружия массового уничтожения обычные вооружения можно применить с видимым и предсказуемым демонстрационным эффектом.

https://iz.ru/1969733/kirill-fenin/nablyudaj-no-proveryaj-rf-i-ssha-dvizhutsya-k-dialogu-po-razoruzheniyu

Политическая онтология денег.

Wullweber J. Money, state, hegemony: a political ontology of money //New political science. 2019. Vol. 41. №. 2. pp. 313-328.

Автор поднимает важный вопрос - что такое деньги. Это казалось бы очевидно, но не совсем. Наличные, электронные средства, резервы центробанков, криптовалюты - их мало что объединяет. Что-то есть в физической форме, что-то существует виртуально. Что-то выпускается государством, что-то - нет.

В самом базовом виде, деньги выполняют три функции:
🥇средство обмена и оплаты;
🥈обозначение меры покупательской способности;
🥉мера сравнения, которая позволяет определить объемы выгод, потерь, долга, услуг.

🧩Однако это описание функций - все еще не отвечает на вопрос содержательно. А все потому, что ценность чего-либо в деньгах определяется социальными отношениями и более широким политическим контекстом. Автор предлагает рассматривать деньги как пустое означающее - термин из лакановского психоанализа. Пустое означающее не имеет прямой связи с каким-либо объектом, но дает место/пространство для разворачивания других значений, применяемых к объектам.

🥁Деньги как пустое означающее выстраивают вокруг себя отношения обмена, но сами по себе этого не делают - для этого нужно политическое решение. Именно поэтому у денег - политическая природа, а не только экономическая. Иными словами, нечто становится деньгами, когда оно институционально признано и легитимировано через политический процесс в качестве общего эквивалента ценностей, обмениваемых в обществе. Ценности в данном случае - нечто ценное, включающее как физические объекты (товары), так и нефизические.

⚓️ Данное определение подсвечивает несколько важных аспектов. Во-первых, нет никакой изначальной/природной стоимости любого товара - она определяется в соотношении с другими товарами. Иногда это включение в стоимость каких-либо материалов, иногда это соображения конкуренции фирм, иногда это отображение популярности того или иного товара (вспоминаем недавнюю эпидемию лабубу). Во-вторых, поскольку товаров много, их сложно обменивать напрямую: деньги выступают "третьим участником обмена" - сами по себе не являясь товаром, служат общим эквивалентом для всех объектов обмена. Наконец, в-третьих, деньги стали универсальным эквивалентом - а универсальность не может не иметь политической природы.

💪 С точки зрения теории гегемонии Э. Лаклау, установление определенных отношений между объектами, превращение их в артикулируемые означающие - это и есть установление гегемонии. Деньги устанавливают относительную стоимость любого товара, трансформируют объект в товар - нечто продаваемое и покупаемое. Деньги, тем самым, объединяют рыночную реальность, задавая рамки дальнейшего ее развития.

🎲 Порядок, задаваемые деньгами, неустойчив. Бывают периоды (например, экономические кризисы), когда доверие к деньгам утрачивается, а значит ставится под сомнение их универсальная роль. В такие периоды возобновляются бартерные сделки - обмен товара на товар напрямую. Тем самым, проявляется прямая зависимость денег от социальных отношений, от общества как такового.

🔍 Порядок, задаваемый деньгами, выгоден государствам. Государства стремятся унифицировать внутреннее пространство, разложить все социальные процессы на несколько понятных категорий - сделать их артикулируемыми означающими. Сведение всех частностей (партикулярных явлений) к каким-то общим категориям позволяет сформулировать ответы на вызовы, определить возможные "сопутствующие потери" и легитимировать само государство как институт решения проблем. В сфере денег получается, что государство как главный производитель денег (но не единственный) затем борется с отдельными явлениями, которые являются прямыми следствиями универсальности денег, - инфляцией (обесценивание денег), финансовым дефицитом (недостаток денег), ростом кредитных задолженностей и пр.

📔Вывод такой: деньги - это политическая категория. Денежные отношения сами себя не стабилизируют - для этого требуются общественное доверие и государство как опора/механизм воспроизводства основных универсальных социальных явлений.

Из вчерашней лекции мне самому больше нравится налоговый аспект. Британцы предложили/навязали эфиопам три налога в денежной форме вместо множества мелких натуральных сборов. Вот что государству делать с бивнем слона?

На 2025 год 66 мировых лидеров учились в США и 59 в Британии.

Разрыв с другими странами огромный. На третьем месте Франция с результатом лишь в 23. Россия заняла почетное четвертое место — 13.

Гарвард выпустил больше мировых лидеров, чем все российские вузы вместо взятые (15 против 13).

Авторы исследования называют этот показатель "индексом мягкой силы".

Задумался о том, что волна успешных переворотов в Африке, о которой много говорилось, - как-то сбавила темпы.

Много писали о "заразительности" переворотов, о переливе нестабильности на континенте - но как будто после 2023 года все поутихло. Недавние события на Мадагаскаре снова напомнили роли военных в африканских обществах, но успешных переворотов явно стало меньше в 2024-2025 гг. Почему так?

Мне кажется причин несколько:
- разного рода международные организации и НПО активно ведут пропаганду против переворотов, выставляя их в качестве "происков" Москвы или каких-то других акторов;
- оставшиеся у власти правители предприняли меры по дроблению силового аппарата, формированию новых и лояльных структур в противовес старым и "ворчащим";
- пройден этап спада экономики после Ковид-19 и власти снова смогли найти ресурсы для снижения амбиций военных.

Цифровые диаспоры - меняются и меняют мир.

Один из читателей подметил, что канал превращается в серию моих интервью для "Известий". Потому презентую одну из своих самых свежих работ.

Лошкарёв И. Д. Цифровые диаспоры: тенденции развития идентичности // Век глобализации. 2025. № 3. С. 93–105.

В статье собрано много интересных наблюдений насчет того, как онлайн-присутствие укрепляет идентичность диаспор или ослабляет ее.

Ключевой вывод слегка размыт из-за того, что кейсов много и они противоречивые. Однако базовая тенденция - усложнение и некоторое огрубление:

Традиционно считалось, что диаспоры связаны с процессами детерриториализации, отрыва социальных практик от привязки к каким-либо подконтрольным государству пространствам. Однако трансформация идентичности цифровых диаспор может приводить и к ретерриториализации, основанной на частичном воспроизводстве социальных практик территории происхождения в месте пребывания. Возможным последствием данной тенденции может стать формирование какого-то нового типа сообществ, в котором диаспоральная идентичность развивается фактически параллельно идентичности страны происхождения.
Важнейшим элементом идентичности диаспор остаются представления о территории происхождения и возможности реальных контактов с ней. Цифровые технологии могут как усиливать диаспоральную идентичность (редиаспоризировать), так и ослаблять ее (дедиаспоризировать). Важно, что к диаспоральной
идентичности под влиянием технологий коммуникации обращаются сравнительно новые сообщества мигрантов, которые в принципе не имели общих групповых представлений. То есть цифровая диаспора как новое качество диаспор существенно расширяет охват исходного явления, способствует некоторому размыванию границ между любым сообществом иммигрантов и диаспорой как таковой.

Что важно понимать? Диаспора все меньше подпадает под понятие сообщества «двойного отсутствия» (физического – на родине, социально-культурного – в государстве пребывания), но сохраняется как отдельная категория отношений включения и исключения. Эта точка напряженности может привести к тому, станет больше конфликтности внутри диаспор и вокруг них.