Маццукато выделяет четыре последствия господства неоклассического дискурса о том, что "цена определяет ценность":

1. Подобный нарратив придает смелости тем, кто за­нимается изъятием ценности в финансах, фарме и т.д. . Нас отучили задавать вопросы о том,
какие виды деятельности создают добавленную ценность в эконо­мике, а какие просто изымают ее в пользу продавцов? Финансовый трейдинг, грабительское кредитование, вложения в ценовые пузыри на рынке недвижимо­сти — все это по определению предлагается понимать как деятельность, добавляющую цен­ность, поскольку ценность определяется ценой: если за что-то кто-то платит, то это уже само по себе ценно.

2. Общепринятый дискурс обесценивает и пугает фак­тических и будущих создателей ценности за пределами частного бизнес-сектора. Нелегко ощущать, что у вас все хорошо, когда вам постоянно говорят, что вы ничто и/или часть какой-то пробле­мы. Зачастую именно так складывается ситуация для людей, ра­ботающих в государственном секторе, будь то медсестры, чинов­ники или учителя. Вас все время стремятся проконтролировать, оптимизировать. Обратная сторона этого - краткосрочное целеполагание государства.

3. При крайне ограничен­ном понимании того, откуда берется ценность, политики и очень многие государственные служащие напоминают пластилин в ру­ках тех, кто позиционирует себя как создателя ценности. Регуля­торы оказываются в ситуации, когда бизнес лоббирует через них свои интересы, они вынуждены поддерживать политику, благо­даря которой действующие участники рынка становятся еще бо­гаче — их прибыли растут, но это мало влияет на инвестиции из-за краткосоочной ориентации частного сектора на увеличение акционерной стоимости. Не имея четкого представления о процессе коллек­тивного создания ценности, государственный сектор в результа­те оказывается «захваченным» — завороженным сказками о соз­дании богатства, которые привели к регрессивной налоговой по­литике, увеличивающей неравенство.

4. Смешение прибылей и рентных дохо­дов при измерении роста как такового в ВВП. Если все, чему может быть назначена цена, является ценностью, то в таком случае методика национальных счетов неспособна отли­чать создание ценности от ее изъятия — тем самым политика, на­правленная на первую цель, может попросту привести к достиже­нию второй.

На DOXA выпустили любопытную статью о том, как аргумент либертарианца Нозика о социальной справедливости (любой несправедливый захват собственности должен быть компенсирован, даже если это произошло в прошлом) может быть использован левым движениями, такими как BLM.

Понятно, что в таких случаях намерения благие - восстановить историческую справедливость. Однако, на мой взгляд, здесь есть две большие проблемы.

Первая - вера в то, что любую историческую несправедливость можно устранить денежной компенсацией, то есть, фактически, откупиться от white liberal guilt, чувства стыда у прогрессивных белых. Конечно, денежные компенсации исторически служили этой цели, но далеко не всегда это было следование капиталистической количественной логике. Так называемые социальные деньги у домодерных народов были связаны скорее с репутацией и моральным воздаянием, чем с обогащением. Может ли количественная компенсация трансформироваться в качественную - для меня большой вопрос. Иначе говоря, я не очень верю в то, что денежная компенсация уничтожит исторические и моральные следы, существование которых фиксирует чудовищные преступления, которые оказались необходимы для создания современного капитализма.

Вторая проблема - этот подход к [не]решению проблемы исторической несправедливости очень просто аппроприируется справа. А чем, вы думаете, сейчас занимаются российские власти?

Мой краткий вывод таков: попытка найти аналитическое решение тем проблемам, которые протекают в бессознательной области, где происходит сшивка психической и экономической жизни, вряд ли достигнет декларируемой цели. Количественные решения качественных (то есть моральных) социальных проблем могут на формальном уровне очистить коллективную совесть, и даже ретушировать отдельные уродливые шрамы, которые несет на себе капитализм, но это всегда будет косметическим решением. Я не драматизирую переписывание истории и не стану сокрушаться, например, о сносе памятника Колумбу, фигура которого оказалась такой травмирующей для американского общества.

Скорее я задамся двумя вопросами: 1. Можно ли вообще вычистить все травматические следы становления капитализма (будь то посредством денежных компенсаций или сносов памятников); 2. И не лучше ли сейчас, по крайней мере на текущем этапе, оставить эти шрамы, чтобы как раз они напоминали нам всем как следует об этих травмах?

https://doxajournal.ru/stadis/historical_justice/

Johanna Bockman в своей книге Markets in the Name of Socialism: Left-Wing Origins of Neoliberalism отвергает некорректную дихотомию рынок-государство, к которой часто прибегают как левые, так и правые (относя себя соответственнл к сторонникам конкурентной или плановой экономики). Проанализировав впечатляющий корпус литературы, она приходит к выводу о том, что приверженность неолиберализму определяется через поддержку следующего набора теоретических положений:

1. преимущество конкурентных рынков в качестве средства общественной организации;
2. небольшое по объёму полномочий, но сильное авторитарное правительство для жесткой защиты прав собственности;
3. иерархически организованные фирмы, в которых вся власть принадлежит собственникам и реализуется через авторитарный топ-менеджмент;
4. поддержка капитализма.

На стороне труда все больше оказывается совесть: тяга к радости уже именуется «потребностью в отдыхе» и начинает стыдиться сама себя. «Это нужно для здоровья», — так говорят люди, когда их застигнут на загородном пикнике. Скоро может дойти до того, что тяге к vita contemplativa (то есть к прогулке наедине с мыслями или вместе с друзьями) нельзя будет предаваться без презрения к самому себе и угрызений совести.

Фридрих Ницше

«Досуг и праздность» (1882)

Смотрю первый сезон широко обсуждаемого сериала Succession (перевели у нас как "Наследники"). Это большая американская драма: сверхбогатая семья (верхний 0,1%), владельцы гигантской медиакорпорации которая в то же время является семейным предприятием (наибольшим пакетом акций владеют отец, сыновья и дочь). Компания при этом приближается к монопольному положению.

Сочетание этих двух факторов заставило меня вспомнить аргумент Варуфакиса о неофеодализме, о котором я писал ранее.

Феодализм в сериале во всем: личная преданность, принадлежность к семье, брачные союзы, вот что определяет твое положение, богатство и власть. Предательства, интриги, слухи и вражда, настоящие Монтекки Капулетти.

Именно поэтому сериал так увлекательно смотреть и в этом он является полной противоположностью скучнейшему жанру производственной драмы.

Валери Пекресс называет себя «более прогрессивной, чем Макрон». И в то же время «более авторитарной, чем Ле Пен».

Кандидат в президенты от «Республиканцев» была избрана во втором туре Конгресса партии Эрика Сьотти.

Основное внимание политик пообещала сосредоточить на проблемах миграции и безопасности, а также на ужесточении экономической политики «в духе Маргарет Тэтчер»

Джоанна Бокман проводит важное различие между неолиберализмом (НЛ) и неоклассической экономической теорией (НЭТ). На заре НЭТ ее отцы-основатели (У. Джэвонс, Л. Вальрас, В. Парето) пришли к выводу о том, что ее аналитические инструменты одинаково подходят как для капитализма, так и для социализма.

В 1931 году Фридрих Хайек в Лондоне реконструировал немецкий спор о социализме начала века, и, следуя аргументу своего учителя Л. фон Мизеса, жестко развел социализм и рынки, аттрибутировав НЭТ и капитализм. Соответственно, под социализмом стало пониматься авторитарное государство, занимающееся центральным планированием в отсутствие рынков, денег и частной собственности. Хайек поместил социализм и капитализм в булеву логику "или... или" и этот аргумент стал ключевым для последующего развития прокапиталистической НЭТ - НЛ.

Бокман, однако, показывает, как на заре НЭТ значительное количество социалистов пользовалось ее инструментами и создало ряд моделей социализма, которые работали на основе этого теоретического инструментария (К. Поланьи, К. Г. Кассель, Э. Хайман, К. Ландауэр, О. Ланге, Ф. Оппенгеймер). Естественно, их фамилии вы не встретите в ортодоксальных учебниках по экономтеории или истории экономических учений - идеология стирает следы собственного становления.

НЛ как раз и характеризуется, по Бокман, аппроприацией инструментария НЭТ и уничтожением потенциальной альтернативной точки зрения: приравнивание рынка к капитализму, авторитаризма - к социализму.

Илон Маск при презентации своих подземных туннелей обругал общественный транспорт. Мол, кому хочется в тесном пространстве проводить время с другими людьми.

Я полагаю, что настоящие причины его страха далеки от личных предпочтений. Бесплатные общественные блага (хороший общественный транспорт, медицина, образование) уменьшают потенциальные возможности для сверхбогатства и выравнивают общество. Поэтому 1% боится этих вещей ничуть не меньше, чем налогообложения. И поэтому правящий класс пытается внушить чувство презрения к общественным благам и подтолкнуть людей к тому, чтобы они всегда предпочитали платные варианты: как на уровне идеологической пропаганды, так и практических действий - сознательного постепенного ухудшения предоставляемых услуг.

Продолжаю смотреть сериал "Наследники", о котором уже писал ранее.

Во втором сезоне нам раскрывают мрачную корпоративную схему по сокрытию следов преступлений, происходивших на океанских круизах, принадлежащих корпорации семейства Роев.

Эти преступлении включают изнасилования, харассмент, доведения до самоубийства, убийства и нанесения физических повреждений.

Для внутреннего пользования в корпорации использовался специальный код NRPI (No Real Person Involved - "Не пострадал ни один настоящий человек") - имелись в виду случаи, которые можно было не предавать публичной огласке потому, что жертвой была проституированная женщина, мигрант или любой другой человек низших классов. Эта агамбеновская логика, исключения, естественно, нужна была, чтобы понять, насколько человек (или его близкие) обладает властью и привилегиями (агентностью, если угодно), чтобы отстоять свою правоту и от кого, соответсвенно, можно дешево откупиться.

Проговоренная явно, эта логика вызывает ассоциации то ли с концлагерями, то ли с колониализмом, но даже и, не будучи эксплицитной, она действительна и в повседневном взаимодействии с корпорациями. NRP ("ненастоящий человек", то есть рядовой потребитель или работник) - это мы с вами, те, чьи интересы можно не принимать в расчет, те, кто никак не может повлиять на политику корпорации, или, выражаясь бизнес-языком, не является стейкхолдером.

Монетаристская теория, которая стала доминировать в экономическом мышлении в 1980-х годах и в последующие десятилетия, утверждает, что причиной инфляции является быстрый рост денежной массы.

Именно этот аргумент используется неолиберальными политиками для обоснования сокращения государственных расходов, в особенности социальных. Для того, чтобы вдолбить публике эту идею на уровне догмы, было потрачено много усилий - и в результате очень многие от обывателя до чиновника высокого уровня всерьез говорят: "людям денег не давать".

Теория, однако, не проходит фактическую проверку
данными.

В исследовании Richard Vague была подобрана база данных 47 стран, которые вместе составляют 91 процент мирового ВВП, и был рассмотрен каждый эпизод быстрого роста денежной массы, чтобы увидеть, не последовал ли за ним высокий уровень инфляции. В большинстве случаев этого не происходило. На самом деле все было наоборот — большому проценту случаев высокой инфляции не предшествовал высокий рост денежной массы.

Инфляция - сложный феномен, который формируется под влиянием различных факторов. Поэтому, если слышите что-то про инфляцию от политика или экономиста - будьте осторожны, это может быть идеологическая пропаганда в рейгановском стиле "отобрать у бедных и раздать богатым".

Более подробно читайте: https://evonomics.com/moneysupply/?fbclid=IwAR0lKLFlIteZjnH7D7NW9qWjtpDUrkBnBQyfoOet4JYpDKG80c0sC_WdKfI

Если кто-то хочет повидаться, пообщаться - велком, буду там что-то говорить

​​Успешные кейсы: Гражданское образование

26 января в рамках нашего дискуссионного цикла об успешных кейсах в сфере активизма и некоммерческого сектора обсуждаем опыты создания образовательных проектов в различных направлениях, участие в которых открытое и бесплатное для всех желающих.

На дискуссии поговорим,
как создать устойчивую рабочую модель в практиках гражданского образования и что помогает измерять эффективность таких проектов.

Дискуссия пройдёт в гибридном формате: офлайн (Открытое пространство в Москве, Плетешковский переулок 8, строение 1), и онлайн в нашем ютуб-канале.

📌Старт в 19.30.

Участники:

• Вадим Квачёв, социолог, исследователь, автор телеграм-канала neoliberal condition, расскажет о том, как работает Антиуниверситет, основываясь на принципах равенства, открытой дискуссии, демократичности и обсуждая те темы, которые не приветствуются в российской академии.

• Влад Лавриченко, руководитель отдела мероприятий Теплицы социальных технологий, — о том, как "Теплица" шла к своему формату и как пандемия помогла его найти.

• Пётр Сафронов, преподаватель Свободного университета, философ и практик образования, ответит на вопрос "Может ли быть в несвободном обществе свободное образование?

Не знаю, как для вас, а для меня совершенно правдоподобно вечное вопрошание самого себя о том, имеет ли какой-то смысл то, что я делаю в профессиональном плане.

Все, за исключением нескольких совсем особых профессий (врач, психолог, пожарный etc.), оказываются перед выбором: признаться себе, что я занимаюсь бредом (bullshit) значительную часть рабочего времени; или убедить себя в том, что то, чем я занимаюсь, это важно и нужно. Особенно с учетом того, что представители некоторых профессий (например, ученые и преподаватели) подвергаются постоянному общественному газлайтингу со стороны агентов капитала любых размеров.

Я честно себе признаюсь: от 60% до 90% своего рабочего времени (зависит от сезона) в академии я вынужден заниматься бредовой работой, никому не нужной и часто вредной. И, мне кажется, есть определенная моральная целостность в том, чтобы не пытаться доказать себе, что тот или иной отчет очень важен, а в том, чтобы просто признаться: да, это бред.

Как стало известно на прошлой неделе, в течение многих лет Google пытался пресечь усилия по объединению сотрудников в профсоюзы в рамках инициативы под кодовым названием «проект Вивиан». По словам одного из старших менеджеров компании, «проект Вивиан» существовал «для того, чтобы настраивать сотрудников более позитивно и убеждать их в том, что профсоюзы — отстой». На это обратил внимание портал arstechnica.

«Проект Вивиан», по-видимому, является реакцией Google на всплеск активности работников, прослеживающийся с 2018 года, когда тысячи сотрудников компании начали забастовку в знак протеста против реакции руководства на жалобы о сексуальных домогательствах. Спустя несколько месяцев сотрудники начали настаивать на улучшении условий труда для подрядчиков Google и расторжении контрактов с государственными учреждениями США, причастными к депортациям и разделению семей. Двое сотрудников, которые участвовали в организации забастовки в 2018 году, позже покинули компанию, заявив, что им угрожают возмездием.

Из-за протестов пять сотрудников были уволены, а двое привлечены к дисциплинарной ответственности. Они подали жалобу в Национальное управление по трудовым отношениям (NLRB), утверждая, что Google нарушил их охраняемые законом права на самоорганизацию трудящихся. NLRB согласилось и в декабре 2020 года подало жалобу на Google. Google отказался урегулировать спор, и дело было передано в арбитражный суд NLRB.

https://news.doxajournal.ru/translations/amerikanskij-sud-obyazal-google-obnarodovat-sekretnye-antiprofsoyuznye-dokumenty/

Криптовалюты – это глобальная финансовая пирамида, полагает издание Jacobin [4]. Перескажу вам кратко их аргументы.
Криптовалютные блокчейны позволяют пользователям вести общий реестр финансовых транзакций без необходимости использования центрального сервера или управляющего органа (наподобие выпускающего валюту центрального банка или верифицирующего права собственности государства). Информация о транзакциях хранится в цепочке информационных блоков, записывающих последовательность операций (и не удаляемых). Таким образом, пользователи могут совершать прямые онлайн-транзакции друг с другом, как если бы они торговали наличными. Каждая новая операция добавляется путем связывания нового «блока» данных транзакции с цепочкой существующих блоков.
Как же осуществлять эмиссию криптовалюты и при этом гарантировать защиту от мошенничества и ошибок? Популярные криптовалюты, такие как Bitcoin, Ethereum и Dogecoin, используют метод «доказательство работы» (proof of work) для проверки обновлений в блокчейне. Не вдаваясь в технические подробности, можно сказать, что этот механизм позволяет пользователям блокчейна — известным как «майнеры» — конкурировать за право проверить и добавить следующий блок, решив первым невероятно сложную математическую головоломку.
Смысл этого процесса в том, чтобы сделать добавление новых блоков настолько сложным, чтобы вмешательство в блокчейн стало достаточно дорогим. Хотя правильный ответ на эти головоломки можно легко проверить в интернете, на самом деле, чтобы найти ответ первым, требуется задействовать огромную вычислительную мощность — и, следовательно, электричество — и превзойти остальных майнеров в сети. За свои труды майнеры получают вознаграждение за то, что они первыми проверили новый добавленный блок. Блокчейн Bitcoin добавляет новый блок каждые десять минут, а вознаграждение за блок на момент написания статьи составляло 6,25 новых биткойнов – почти полмиллиона долларов, что является последним историческим максимумом Bitcoin.
Конкуренция за вознаграждение за блок привела к гонке вооружений вычислительной мощности майнеров. Добыча Bitcoin на персональном компьютере, как раньше, больше невозможна. Большая часть майнинга криптовалют в настоящее время осуществляется на коммерческих майнинг-фермах, по сути, на огромных складах, на которых день и ночь работают тысячи мощных компьютерных процессоров.
Электроэнергия, затрачиваемая на майнинг биткоинов и других криптовалют, быстро приближается к 1% от мирового потребления, что превышает общее потребление электроэнергии во многих небольших развитых странах. Учитывая, что криптовалюты не производят ничего материального, эта огромная трата ресурсов превращает всё это предприятие в игру с отрицательной суммой. Инвестирующие в крипотвалюты не могут — в совокупности — обналичить даже то, что они вложили, поскольку криптовалюты неэффективны по своей природе. Это делает их плохой и дорогой формой валюты и при этом абсолютно смехотворной в качестве долгосрочного вложения. Однако, согласно Jacobin, криптовалюты это не просто иллюстрация «теории большего дурака» [1].
В недавнем исследовании [2] его авторы объяснили более половины роста цены биткойна покупками, сделанными одним лицом на Bitfinex, криптовалютной бирже со штаб-квартирой в Гонконге и зарегистрированной на Виргинских островах. Эти покупки были направлены на то, чтобы поддержать цену Bitcoin во время рыночных спадов, что напрямую указывало на попытки манипулировать рынком.

Отсюда вытекает вторая проблема. Для этих покупок Bitfinex использовал крипотвалюту Tether, которая характеризуется низкой волатильностью (ее цена жестко привязана к доллару) – потому, что крипотвалютные фирмы не могут получить банковское инвестирование, банки просто отказываются с ними работать из-за рисков. Большинство крипотвалютных фирм зависимо от ликвидности tether, однако проблема с последней заключается в том, что нет никакой причины верить в эту самую ликвидности: одноименная компания Tether сможет обналичить только 3% от общего запаса выпущенных tether’ов, остальное она держит в ценных бумагах. К тому же никто вообще не знает, правда ли это: компания никогда не подвергалась независимому аудиту, а пользовательское соглашение tether четко указывает – гарантий обмена электронных токенов на деньги фирма не дает.
Третья проблема – де-факто на рынке крипотвалют (которые многие представляют как либертарианский рай) Tether стал центробанком, но таким, который преследует свою собственную прибыль, а не общественное благо. Tether очень редко сокращает массу выпускаемых токенов – можно было бы ожидать этого, если цель tether была бы исключительно функциональной – обеспечить ликвидность рынка крипотвалют. Напротив, денежная масса tether постоянно растет, что вызывает чудовищную волатильность и инфляцию – в интересах эмитентов.
Авторы сравнивают то, что происходит на глобальном рынке криптовалют со схемой Понци[3], или, по-русски, с финансовой пирамидой. Однако на таком масштабе пирамиды обычно нацелены на крупных юридических лиц. В отличие от них, криптовалюта целится в обычных людей: приложения клипотвалют юзер-френдли, доступны, не требуют проверки квалификации инвестора.

1) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%B1%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%88%D0%B5%D0%B3%D0%BE_%D0%B4%D1%83%D1%80%D0%B0%D0%BA%D0%B0
2) https://papers.ssrn.com/sol3/Papers.cfm?abstract_id=3195066
3) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F_%D0%BF%D0%B8%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%B8%D0%B4%D0%B0
4) https://jacobinmag.com/2022/01/cryptocurrency-scam-blockchain-bitcoin-economy-decentralization

Джоанна Бокман выводит довольно любопытную теорию о том, почему мейнстримная неоклассическая экономическая теория (НЭТ) представляет собой абстрактную науку, имеющую дело больше с оторванными от реальности математическими моделями, чем с реальным опытом.

Бокман считает, что причина этого была заложена в НЭТ в период Холодной войны: для экономистов в США в 1950-х годах из-за маккартизма было просто опасно говорить не то что о симпатиях к социализму, но и в принципе о каком-то государственном планировании. Поэтому они, по Бокман, старались описывать техническую, математическую часть своих моделей, оставляя за скобками социальные условия и институты.

Поэтому у более поздних поколений экономистов и возникло впечатление о том, что рынок может существовать в полном социальном вакууме, как абстрактная модель.

Володя Метелкин из DOXA сделал видео с обзором по ежегодному докладу о неравенстве Oxfam. Там действительно много впечатляющих фактов.

https://youtu.be/Hit_bLmqL3A

Оказывается, пропустил выход в мае 2021 года своей собственной статьи в DOXA. Статья посвящена очень важной и обсуждаемой сейчас теме: корпоративной социальной ответственности.
В статье пришлось выражаться взвешенно, здесь же могу сказать свободно: корпоративная социальная ответственность – грандиозное очковтирательство. Конечно, хорошо, наверное, что корпорации не следуют напрямую циничной концепции Фридмана, оставляя пространство для работников маневрировать в отношении важнейших тем экологии,трудовых прав, гендерного равенства, прав транс-людей и других. Тем не менее, сами усилия, которые корпорации делают вид, что предпринимают, чаще всего носят чисто косметический характер.
Безусловно, существуют относительно успешные кейсы коллективной борьбы потребителей (та же упоминаемая в статье кампания против Nike), но транснационализация позволяет корпорациям уходить от наказания с минимальными потерями или вовсе безнаказанно.
https://doxajournal.ru/stadis/csr

Неоклассическая экономическая теория тщательно прячет свои связи с психологией. Тем не менее, они существуют. В основе НЭТ лежит бихевиористская концепция человека, основанная на идее стимула-реакции (см. "Ящик Скиннера"). Поэтому НЭТ в целом верит в то, что существуют три способа воздействия на поведение человека: рациональное убеждение (поскольку все мы эгоистические homo economicus); материальные стимулы; прямой запрет под страхом наказания. В этом смысле некоторые неортодксальные школы экономической мысли, наподобие поведенческой экономики, пытаются действовать более тонко, задействуя знание о психологии человека и техники, которые с определенной долей условности можно назвать манипулятивными. Хотя подход поведенческой экономики как будто симпатичнее и гуманнее, беспощадная инструментализация корпорациями превратила ее в настоящее оружие на службе неолиберальной политики. Именно за этими, тонкими технологиями ("архитектура выбора"), - будушее паноптической неолиберальной машины.