Замечательная статья Джереми Морриса, основанная на его исследованиях российских особых экономических зон (ОЭЗ) в 2010-е:
"ОЭЗ - это области, в которых законы о предпринимательской деятельности и торговле отличаются от законов остальной страны, и они особенно распространены в странах, стремящихся привлечь иностранные инвестиции в качестве одной из форм политики развития...
ОЭЗ (и связанное с ними географическое и юридическое пространство индустриальных парков) созданы якобы для того, чтобы дать толчок диверсификации и высокотехнологичному производству - на самом деле они служат в первую очередь в качестве лабораторий ускоренного дерегулирования, предлагая более низкие корпоративные налоги, более либеральное правовое регулирование, упрощенный режим транснационального движения товаров и режимы бережливого (lean) труда...
Успех ОЭЗ заключался в интеграции местных рабочих, принявших ухудшение условий труда и обучении рабочих более эффективным методам принудительного надзора и управления...
...эти эффекты не ограничиваются зональной границей - они «масштабируются» за счет дальнейшего расширения «бережливых» (lean) предприятий за пределы зоны, поскольку транснациональная корпоративная инфраструктура и инвестиции в человеческий капитал оказывают влияние на весь регион. Действительно, «зона» - это не пространственно ограниченная территория, а гибкое административное "чрезвычайное положение" (exceptional state), распространившееся по всему региону."
https://lefteast.org/russia-vanguard-authoritarian-neoliberalism-surveillance-capitalism/?fbclid=IwAR1fnsHeYMXGXGMpxGTGzEvcNJH9_smlBGK_3HpHWw_rLWd5qjmUu2U3zJI
"ОЭЗ - это области, в которых законы о предпринимательской деятельности и торговле отличаются от законов остальной страны, и они особенно распространены в странах, стремящихся привлечь иностранные инвестиции в качестве одной из форм политики развития...
ОЭЗ (и связанное с ними географическое и юридическое пространство индустриальных парков) созданы якобы для того, чтобы дать толчок диверсификации и высокотехнологичному производству - на самом деле они служат в первую очередь в качестве лабораторий ускоренного дерегулирования, предлагая более низкие корпоративные налоги, более либеральное правовое регулирование, упрощенный режим транснационального движения товаров и режимы бережливого (lean) труда...
Успех ОЭЗ заключался в интеграции местных рабочих, принявших ухудшение условий труда и обучении рабочих более эффективным методам принудительного надзора и управления...
...эти эффекты не ограничиваются зональной границей - они «масштабируются» за счет дальнейшего расширения «бережливых» (lean) предприятий за пределы зоны, поскольку транснациональная корпоративная инфраструктура и инвестиции в человеческий капитал оказывают влияние на весь регион. Действительно, «зона» - это не пространственно ограниченная территория, а гибкое административное "чрезвычайное положение" (exceptional state), распространившееся по всему региону."
https://lefteast.org/russia-vanguard-authoritarian-neoliberalism-surveillance-capitalism/?fbclid=IwAR1fnsHeYMXGXGMpxGTGzEvcNJH9_smlBGK_3HpHWw_rLWd5qjmUu2U3zJI
Lefteast
Russia as vanguard: Authoritarian neoliberalism and surveillance capitalism - Lefteast
This article takes up the problem of Russian neoliberalism – how to understand the relationship between the social state and neoliberal economic reforms/governmentality (which often seem contradictory). In turn, this relationship tells us about the alignment…
Индивидуализм, эгоизм, преследование выгоды - это выигрышная стратегия господствующего класса, власть которого определяется собственностью и рентой, то есть такими средствами получения дохода, которые исключают, а не включают других. Для того, кто получает доход не так, а своим наемным трудом ("человеческим капиталом", если хотите), эта позиция является заведомо проигрышной, потому, что его положение определяется общественным разделением труда и социальной кооперацией.
Конечно, если он обладает исключительным положением в иерархии разделения труда ("высоким уровнем развития человеческого капитала", если хотите), то он будет подкуплен, подобно рабочей аристократии Великобритании в 19 веке, но такому работнику не следует испытывать иллюзий по поводу того, что он является частью господствующего класса. Его положение по-прежнему является коньюнктурным, и он всегда может оказаться без ничего. В отличие от миллиардеров, которые не только просто принципиально не могут обеднеть (Вы знаете о таких историях? И я нет), но и которые сохранят свое состояние, передав его своим потомкам на несколько поколений вперёд.
Другой вариант - стать самому частью господствующего класса, но, боюсь, шансы на это в глазах большинства наемных работников сильно переоценены.
Конечно, если он обладает исключительным положением в иерархии разделения труда ("высоким уровнем развития человеческого капитала", если хотите), то он будет подкуплен, подобно рабочей аристократии Великобритании в 19 веке, но такому работнику не следует испытывать иллюзий по поводу того, что он является частью господствующего класса. Его положение по-прежнему является коньюнктурным, и он всегда может оказаться без ничего. В отличие от миллиардеров, которые не только просто принципиально не могут обеднеть (Вы знаете о таких историях? И я нет), но и которые сохранят свое состояние, передав его своим потомкам на несколько поколений вперёд.
Другой вариант - стать самому частью господствующего класса, но, боюсь, шансы на это в глазах большинства наемных работников сильно переоценены.
Я не смотрел новый сериал Нетфликса Maid, снятый по автобиографическому роману
Stephanie Land. Зато прочитал рецензию Keaton Weiss - судя по всему, это брутальный социальный реализм, тщательно задокументированная рутина американской бедности. Главная героиня, Алекс, одновременно борется за опеку над своим ребенком после разрыва с абьюзивным партнером, пытается заработать низкоквалифированным трудом, снять нормальное жилье и получить социальную помощь от государства. Окружающие изо всех сил ей помогают, но запутанная и унизительная бюрократия неолиберальной системы адресной социальной помощи, крепко держит Алекс в "ловушке бедности":
"Итак, несмотря на самые лучшие намерения многих друзей и знакомых Алекс, их добрая воля вряд ли может побороться с неолиберальной системой, в которой они живут. Скудная государственная помощь предоставляется только тем, кто может доказать свое «право» после того, как заполнит кучу документов и выдержит унизительную проверку... Возможно, самый неприятный пример: Алекс вынуждена отдать 6 из 9 долларов (9 долларов - столько свободных денег у нее и ее дочери есть в неделю после выплаты аренды, покупки еды и прочего) частному детскому саду, чтобы возместить им дорогое мороженое, которое они купили ее дочери ранее в тот же день.
Ближе к концу сериала, когда Алекс снова помещают в ее приют для жертв домашнего насилия, она посещает «бутик» учреждения - комнату, полную подаренной одежды, которую можно получить бесплатно. Алекс, которой пришлось как тяжело трудиться на своей низкооплачиваемой работе, продираться черрз бюрократию, чтобы получить социальные пособия, просто чтобы выжить, шокирована существованием такого места, где что-то просто дается нуждающимся бесплатно.
Это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, поэтому даже в этом "бутике" на каждом предмете одежды размещены пустые ценники, а на прилавке есть фиктивный кассовый аппарат. Всп это для того, чтобы пространство выглядело более «нормальным». Ничто так лучше не иллюстрирует повсеместное распространение капиталистической гегемонии и ориентированной на рынок «благотворительности», чем то, что приют чувствует необходимость замаскировать благотворительную инициативу под коммерческий магазин, чтобы его посетители чувствовали себя комфортно. Потому что быть получателем таких добровольных пожертвований не кажется «нормальным» людям на месте Алекс. Чувствовать себя «нормальным» означает чувствовать себя покупателем".
https://duedissidence.com/2021/11/30/netflixs-maid-is-a-smart-and-subtle-indictment-of-neoliberalism
Stephanie Land. Зато прочитал рецензию Keaton Weiss - судя по всему, это брутальный социальный реализм, тщательно задокументированная рутина американской бедности. Главная героиня, Алекс, одновременно борется за опеку над своим ребенком после разрыва с абьюзивным партнером, пытается заработать низкоквалифированным трудом, снять нормальное жилье и получить социальную помощь от государства. Окружающие изо всех сил ей помогают, но запутанная и унизительная бюрократия неолиберальной системы адресной социальной помощи, крепко держит Алекс в "ловушке бедности":
"Итак, несмотря на самые лучшие намерения многих друзей и знакомых Алекс, их добрая воля вряд ли может побороться с неолиберальной системой, в которой они живут. Скудная государственная помощь предоставляется только тем, кто может доказать свое «право» после того, как заполнит кучу документов и выдержит унизительную проверку... Возможно, самый неприятный пример: Алекс вынуждена отдать 6 из 9 долларов (9 долларов - столько свободных денег у нее и ее дочери есть в неделю после выплаты аренды, покупки еды и прочего) частному детскому саду, чтобы возместить им дорогое мороженое, которое они купили ее дочери ранее в тот же день.
Ближе к концу сериала, когда Алекс снова помещают в ее приют для жертв домашнего насилия, она посещает «бутик» учреждения - комнату, полную подаренной одежды, которую можно получить бесплатно. Алекс, которой пришлось как тяжело трудиться на своей низкооплачиваемой работе, продираться черрз бюрократию, чтобы получить социальные пособия, просто чтобы выжить, шокирована существованием такого места, где что-то просто дается нуждающимся бесплатно.
Это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, поэтому даже в этом "бутике" на каждом предмете одежды размещены пустые ценники, а на прилавке есть фиктивный кассовый аппарат. Всп это для того, чтобы пространство выглядело более «нормальным». Ничто так лучше не иллюстрирует повсеместное распространение капиталистической гегемонии и ориентированной на рынок «благотворительности», чем то, что приют чувствует необходимость замаскировать благотворительную инициативу под коммерческий магазин, чтобы его посетители чувствовали себя комфортно. Потому что быть получателем таких добровольных пожертвований не кажется «нормальным» людям на месте Алекс. Чувствовать себя «нормальным» означает чувствовать себя покупателем".
https://duedissidence.com/2021/11/30/netflixs-maid-is-a-smart-and-subtle-indictment-of-neoliberalism
Многих людей история с неожиданной мягкостью российского государства к антиваксерскому движению поставила в тупик. То же самое государство, которое за малейшую критику действий власти увольняет, клеймит и сажает, вдруг оказывается прислушивающимся к праву выбора, когда встает абсолютно прагматическая задача заставить людей ставить вакцину.
Одни с явным сожалением приводят в пример безупречную машину китайской пропаганды, другие рассуждают о влиятельных антиваксерах в верхах власти.
Но почему на самом деле для государства, никогда не обещавшего и не ценившего свободу выбора, выбор не вакцинироваться вдруг оказывается заслуживающим уважения и понимания?
Для меня очевидно, что причина заключается в той ставке, которая разыгрывается здесь. Личное здоровье как индивидуальный выбор рассматривается в терминах персональной свободы - перспектива, в которой уважается даже опасный идиосинкразический выбор до тех пор, пока он не угрожает общественному порядку. Не угрожает ли? Смерть миллионов совершенно по-сталинистски является для неолибералов "статистикой" - в смысле множества отдельных событий, не представляющих общественную силу.
Любопытно сравнить эту фальшивую свободу выбора с полной несвободой выбора в таких значимых решениях, как пенсионная реформа (здесь вопрос о выборе даже принципиально не ставился). Движение антиваксеров до тех пор, пока оно будет индивидуалистическим, идиотическим (в древнегреческом смысле, то есть "аколлективным"), будет по-видимому уважаться; другое дело, если, как это уже кое-где происходит, наряду с добровольностью вакцинации будут ставиться и другие, уже общественные вопросы (например, почему оптимизируемая десятилетиями медицина оказалась не готовой к эпидемии).
Одни с явным сожалением приводят в пример безупречную машину китайской пропаганды, другие рассуждают о влиятельных антиваксерах в верхах власти.
Но почему на самом деле для государства, никогда не обещавшего и не ценившего свободу выбора, выбор не вакцинироваться вдруг оказывается заслуживающим уважения и понимания?
Для меня очевидно, что причина заключается в той ставке, которая разыгрывается здесь. Личное здоровье как индивидуальный выбор рассматривается в терминах персональной свободы - перспектива, в которой уважается даже опасный идиосинкразический выбор до тех пор, пока он не угрожает общественному порядку. Не угрожает ли? Смерть миллионов совершенно по-сталинистски является для неолибералов "статистикой" - в смысле множества отдельных событий, не представляющих общественную силу.
Любопытно сравнить эту фальшивую свободу выбора с полной несвободой выбора в таких значимых решениях, как пенсионная реформа (здесь вопрос о выборе даже принципиально не ставился). Движение антиваксеров до тех пор, пока оно будет индивидуалистическим, идиотическим (в древнегреческом смысле, то есть "аколлективным"), будет по-видимому уважаться; другое дело, если, как это уже кое-где происходит, наряду с добровольностью вакцинации будут ставиться и другие, уже общественные вопросы (например, почему оптимизируемая десятилетиями медицина оказалась не готовой к эпидемии).
Из речи президента Клинтона о торговом соглашении с Китаем (9 марта 2000 г.):
Соглашение о вступленим в ВТО двинет Китай в правильном направлении. Присоединяясь к ВТО, Китай соглашается импортировать одну из самых заветных ценностей демократии: экономическую свободу. И когда у людей появится возможность реализовать свои мечты, они потребуют большего голоса. Членство в ВТО, конечно, не создаст в мгновение ока свободного общества в Китае и не гарантирует, что Китай будет играть по глобальным правилам. Но я считаю, что со временем это будет двигать Китай все быстрее и дальше в правильном направлении. В новом веке свобода будет распространяться через сотовый телефон и кабельный модем. Поэтому вопрос для Соединенных Штатов состоит в том, хотим ли мы поддержать этот выбор или отвергнуть его. Это было бы ошибкой поистине исторического масштаба. Так что, если вы верите в будущее большей открытости и свободы для народа Китая, вы должны быть за это соглашение. Я считаю, что если бы это соглашение было троянским конем, [китайские диссиденты и правозащитники] были бы достаточно умны, чтобы его увидеть. Они говорят нам, что это правильно. И они совершенно правы. (Аплодисменты.)
Соглашение о вступленим в ВТО двинет Китай в правильном направлении. Присоединяясь к ВТО, Китай соглашается импортировать одну из самых заветных ценностей демократии: экономическую свободу. И когда у людей появится возможность реализовать свои мечты, они потребуют большего голоса. Членство в ВТО, конечно, не создаст в мгновение ока свободного общества в Китае и не гарантирует, что Китай будет играть по глобальным правилам. Но я считаю, что со временем это будет двигать Китай все быстрее и дальше в правильном направлении. В новом веке свобода будет распространяться через сотовый телефон и кабельный модем. Поэтому вопрос для Соединенных Штатов состоит в том, хотим ли мы поддержать этот выбор или отвергнуть его. Это было бы ошибкой поистине исторического масштаба. Так что, если вы верите в будущее большей открытости и свободы для народа Китая, вы должны быть за это соглашение. Я считаю, что если бы это соглашение было троянским конем, [китайские диссиденты и правозащитники] были бы достаточно умны, чтобы его увидеть. Они говорят нам, что это правильно. И они совершенно правы. (Аплодисменты.)
Colin Crouch в 2009 году предложил термин privatised keynesianism ("приватизированное кейнсианство"). Суть этой концепции - в поддержании экономического роста за счет заимствований домохозяйств (а не государственного дефицита как в кейнсианстве):«вместо государств долги ради стимулирования экономики берут на себя отдельные лица».
Одновременно с этим падала или стагнировала реальная заработная плата многих домохозяйств с низкими и средними доходами и соответственно росла долговая нагрузка на них.
Марианна Маццукато сообщает, что реальная годовая минимальная зарплата (в долларах США 2015 года) снизилась с 19 237 долларов в 1975 году до 13 000 долларов в 2005 году, а в 2016 году составляла 14 892 доллара.
При этом доля совокупной задолженности домохозяйств в структуре чистых располагаемых доходов с 1995 по 2005 год выросла в США на 42%, а в Великобритании — на 53%
Одновременно с этим средняя производительность труда увеличивалась быстрее, чем росла средняя или медианная реальная заработная плата во многих странах, особенно в США. Это значит, что прибыль фирм росла быстрее зарплат, и, как ясно из сказанного ранее, росла за счет увеличения частного долга.
Crouch С. Privatised Keynesianism: An unacknowledged policy regime / / Bri tish Journal of Politics and International Relations. August 2009. Vol. 11. No. 3.
Одновременно с этим падала или стагнировала реальная заработная плата многих домохозяйств с низкими и средними доходами и соответственно росла долговая нагрузка на них.
Марианна Маццукато сообщает, что реальная годовая минимальная зарплата (в долларах США 2015 года) снизилась с 19 237 долларов в 1975 году до 13 000 долларов в 2005 году, а в 2016 году составляла 14 892 доллара.
При этом доля совокупной задолженности домохозяйств в структуре чистых располагаемых доходов с 1995 по 2005 год выросла в США на 42%, а в Великобритании — на 53%
Одновременно с этим средняя производительность труда увеличивалась быстрее, чем росла средняя или медианная реальная заработная плата во многих странах, особенно в США. Это значит, что прибыль фирм росла быстрее зарплат, и, как ясно из сказанного ранее, росла за счет увеличения частного долга.
Crouch С. Privatised Keynesianism: An unacknowledged policy regime / / Bri tish Journal of Politics and International Relations. August 2009. Vol. 11. No. 3.
Характерная черта современности - паноптическая параноидальность. Поскольку горизонтальные связи разрушены всеобъемлющей инвазией рыночных механизмов, доверие к человеку полностью нивелировано. От студентов, например, часто можно услышать, что тот или иной преподаватель "субъективен" - как будто из процесса оценки можно изъять человека. Так вот, это уже пытаются сделать, прямо сейчас:
"Санкт-Петербургский государственный университет выпустил приказ об отчислении трёх студентов факультета свободных искусств и наук за академическую неуспеваемость. Двое из них не смогли сдать онлайн-экзамен из-за того, что специальная программа Examus зафиксировала «бегающий взгляд» и решила, что они списывают."
Сначала создаём на пустом месте проблему, а потом создаём ее искусственное решение. Не знаю как вам, а мне очевидно, что хороший преподаватель и так на устном (!) экзамене поймет, кто знает материал, а кто нет, и никакого ИИ ему для этого не потребуется. По-видимому здоровая доля неолуддизма ("не все социальные проблемы можно решить с помощью технических прибамбасов" ) сегодня является признаком хорошего критического ума.
"Санкт-Петербургский государственный университет выпустил приказ об отчислении трёх студентов факультета свободных искусств и наук за академическую неуспеваемость. Двое из них не смогли сдать онлайн-экзамен из-за того, что специальная программа Examus зафиксировала «бегающий взгляд» и решила, что они списывают."
Сначала создаём на пустом месте проблему, а потом создаём ее искусственное решение. Не знаю как вам, а мне очевидно, что хороший преподаватель и так на устном (!) экзамене поймет, кто знает материал, а кто нет, и никакого ИИ ему для этого не потребуется. По-видимому здоровая доля неолуддизма ("не все социальные проблемы можно решить с помощью технических прибамбасов" ) сегодня является признаком хорошего критического ума.
Что такое приватизация общественного сектора и что из нее следует, показывает несравненная Марианна Маццукато на примере домов престарелых в Великобритании:
" До середины 1990-х годов британские дома престарелых принадлежали либо небольшим семейным компаниям, либо муниципальным властям. Но сегодня в силу сочетания политических и финансовых причин многие дома престарелых второго типа закрыты. На рынок вышло новое поколение финансовых операторов, использующих главным образом ФПИ-модель, «продавая» множество койко-мест муниципальным властям и заодно генерируя частную прибыль. В 2015 году пять крупнейших сетей домов престарелых контролировали примерно пятую часть коечного фонда в учреждениях этого типа в Великобритании. Привлекательными для этих операторов оказались стабильный денежный поток, частично поступавший от муниципальных властей, и хорошие возможности для финансовой инженерии: дешевый долг; недвижимость, которую можно было продать и снова взять в аренду; налоговые льготы по выплатам долговых процентов и валовой прибыли; наконец, немощные и уязвимые обитатели домов престарелых, за которыми будет присматривать государство, если бизнес потерпит крах. Корпоративные структуры некоторых владельцев домов престарелых крайне усложнились и зачастую были спрятаны в «налоговых гаванях», при этом корпоративные налоговые платежи для них были низкими или вообще отсутствовали. Учитывая то, что за помещение в дома престарелых во многих случаях по-прежнему платили муниципальные власти, а работавшие в них сиделки получали государственную подготовку, непрозрачные корпоративные структуры и минимальные налоговые платежи едва ли можно считать методом, обеспечивающим предоставление ценных общественных услуг."
" До середины 1990-х годов британские дома престарелых принадлежали либо небольшим семейным компаниям, либо муниципальным властям. Но сегодня в силу сочетания политических и финансовых причин многие дома престарелых второго типа закрыты. На рынок вышло новое поколение финансовых операторов, использующих главным образом ФПИ-модель, «продавая» множество койко-мест муниципальным властям и заодно генерируя частную прибыль. В 2015 году пять крупнейших сетей домов престарелых контролировали примерно пятую часть коечного фонда в учреждениях этого типа в Великобритании. Привлекательными для этих операторов оказались стабильный денежный поток, частично поступавший от муниципальных властей, и хорошие возможности для финансовой инженерии: дешевый долг; недвижимость, которую можно было продать и снова взять в аренду; налоговые льготы по выплатам долговых процентов и валовой прибыли; наконец, немощные и уязвимые обитатели домов престарелых, за которыми будет присматривать государство, если бизнес потерпит крах. Корпоративные структуры некоторых владельцев домов престарелых крайне усложнились и зачастую были спрятаны в «налоговых гаванях», при этом корпоративные налоговые платежи для них были низкими или вообще отсутствовали. Учитывая то, что за помещение в дома престарелых во многих случаях по-прежнему платили муниципальные власти, а работавшие в них сиделки получали государственную подготовку, непрозрачные корпоративные структуры и минимальные налоговые платежи едва ли можно считать методом, обеспечивающим предоставление ценных общественных услуг."
Животные, как и люди, передают по наследству имущество, знания и места в иерархии
- так звучит заголовок одной из публикаций, которую я встретил в ленте правого социал-дарвиниста и профессионального инвестора. Можно, конечно, указать на логическую ошибку аппеляции к природе ("все, что естественно - хорошо"), которую очень любят правые, вспомните хотя бы Питерсона с его лобстерами. Можно кликнуть дальше заголовка и там обнаружить, что речь идет только о *некоторых видах животных*, с которых почему-то, по мысли правых журналистов, составивших этот текст, мы должны брать пример (а не с тех остальных 99% видов, которые никакого наледства никому не оставляют). Наконец, можно поразмышлять о том, почему натурализация существующего экономического порядка так притягательна для его защитников. По-видимому, паранойяльный натурализм сегодня является тем же, чем в свое время были традиции и религия: и поэтому наука зачастую используется реакционной системой защиты социального порядка и его привилегий в своих целях.
https://tjournal.ru/science/494549-zhivotnye-kak-i-lyudi-peredayut-po-nasledstvu-imushchestvo-znaniya-i-mesta-v-ierarhii-eto-vyyasnili-uchenye-iz-ssha?fbclid=IwAR1s-elp4zM1lUhGjD6Mo2sZyu4zpkQTwNaE21zTmLSvQrrN_m-8IOeV9Tg
- так звучит заголовок одной из публикаций, которую я встретил в ленте правого социал-дарвиниста и профессионального инвестора. Можно, конечно, указать на логическую ошибку аппеляции к природе ("все, что естественно - хорошо"), которую очень любят правые, вспомните хотя бы Питерсона с его лобстерами. Можно кликнуть дальше заголовка и там обнаружить, что речь идет только о *некоторых видах животных*, с которых почему-то, по мысли правых журналистов, составивших этот текст, мы должны брать пример (а не с тех остальных 99% видов, которые никакого наледства никому не оставляют). Наконец, можно поразмышлять о том, почему натурализация существующего экономического порядка так притягательна для его защитников. По-видимому, паранойяльный натурализм сегодня является тем же, чем в свое время были традиции и религия: и поэтому наука зачастую используется реакционной системой защиты социального порядка и его привилегий в своих целях.
https://tjournal.ru/science/494549-zhivotnye-kak-i-lyudi-peredayut-po-nasledstvu-imushchestvo-znaniya-i-mesta-v-ierarhii-eto-vyyasnili-uchenye-iz-ssha?fbclid=IwAR1s-elp4zM1lUhGjD6Mo2sZyu4zpkQTwNaE21zTmLSvQrrN_m-8IOeV9Tg
TJ
Животные, как и люди, передают по наследству имущество, знания и места в иерархии — это выяснили учёные из США — Наука на TJ
Среди них возникает неравенство, которое сохраняется на протяжении поколений.
Forwarded from Radio Ljubljana 🍌
☭☭☭ Славой Жижек:
Многие левые на Западе настолько одержимы критикой неолиберального капитализма, что игнорируют одну большую перемену - переход от неолиберального капитализма к странному посткапитализму, который некоторые аналитики называют "корпоративным неофеодализмом". Когда, благодаря решающей роли "общего интеллекта" (социального знания и сотрудничества) в создании богатства, формы богатства все больше и больше выходят за рамки прямой пропорциональности времени труда, затраченного на их производство, результатом становится не самораспад капитализма, как ожидал Маркс, а постепенное превращение прибыли, получаемой от эксплуатации труда, в ренту, присваиваемую путем приватизации "общего интеллекта" и других общественных благ...
Эта новая фаза глобальной экономики также подразумевает иное функционирование финансовой сферы. Янис Варуфакис отметил странный факт, произошедший весной 2020 года: в тот же день, когда государственная статистика в США и Великобритании зафиксировала потрясающее падение ВВП, сравнимое с падением во время Великой депрессии, фондовые рынки зарегистрировали гигантский рост. Короче говоря, в то время как "реальная" экономика стагнирует или даже падает, фондовые рынки растут - признак того, что фиктивный финансовый капитал попал в свой собственный круг, оторванный от "реальной" экономики. Именно здесь в игру вступили финансовые меры, оправданные пандемией: они в некотором смысле перевернули традиционную кейнсианскую процедуру, т.е. их целью было не помочь "реальной" экономике, а инвестировать огромные суммы денег в финансовую сферу (чтобы предотвратить финансовый коллапс, подобный 2008 году), но при этом сделать так, чтобы большая часть этих денег не попала в "реальную" экономику (это могло бы вызвать гиперинфляцию)...
Только на этом фоне мы можем понять, что происходит сейчас в Китае. Недавняя китайская кампания против крупных корпораций и открытие новой фондовой биржи в Пекине, посвященной продвижению малых фирм, также могут рассматриваться как шаги против неофеодального корпоративизма, то есть как попытки вернуть "нормальный" капитализм. Ирония ситуации очевидна: сильный коммунистический режим необходим для сохранения капитализма перед угрозой неофеодального корпоративистского посткапитализма... Поэтому я с большим интересом слежу за трудами Ван Хунина, нынешнего члена Постоянного комитета Политбюро партии и директора Центральной руководящей комиссии по построению духовной цивилизации. Ван правильно подчеркивает ключевую роль культуры, области символического воображения. Истинно материалистический способ противостоять теме "воображаемой реальности" (субъективистским сомнениям в стиле "не является ли то, что мы воспринимаем как реальность, очередной фантазией?") состоит не в том, чтобы строго различать вображение и реальность, а в том, чтобы сосредоточиться на реальности воображаемого. Воображаемое не находится вне реальности, оно материализовано в наших социальных взаимодействиях, в наших институтах и обычаях - как мы можем видеть на примере сегодняшнего беспорядка, если мы разрушаем воображаемое, на котором основаны наши социальные взаимодействия, сама наша социальная реальность начинает рушиться.
Многие левые на Западе настолько одержимы критикой неолиберального капитализма, что игнорируют одну большую перемену - переход от неолиберального капитализма к странному посткапитализму, который некоторые аналитики называют "корпоративным неофеодализмом". Когда, благодаря решающей роли "общего интеллекта" (социального знания и сотрудничества) в создании богатства, формы богатства все больше и больше выходят за рамки прямой пропорциональности времени труда, затраченного на их производство, результатом становится не самораспад капитализма, как ожидал Маркс, а постепенное превращение прибыли, получаемой от эксплуатации труда, в ренту, присваиваемую путем приватизации "общего интеллекта" и других общественных благ...
Эта новая фаза глобальной экономики также подразумевает иное функционирование финансовой сферы. Янис Варуфакис отметил странный факт, произошедший весной 2020 года: в тот же день, когда государственная статистика в США и Великобритании зафиксировала потрясающее падение ВВП, сравнимое с падением во время Великой депрессии, фондовые рынки зарегистрировали гигантский рост. Короче говоря, в то время как "реальная" экономика стагнирует или даже падает, фондовые рынки растут - признак того, что фиктивный финансовый капитал попал в свой собственный круг, оторванный от "реальной" экономики. Именно здесь в игру вступили финансовые меры, оправданные пандемией: они в некотором смысле перевернули традиционную кейнсианскую процедуру, т.е. их целью было не помочь "реальной" экономике, а инвестировать огромные суммы денег в финансовую сферу (чтобы предотвратить финансовый коллапс, подобный 2008 году), но при этом сделать так, чтобы большая часть этих денег не попала в "реальную" экономику (это могло бы вызвать гиперинфляцию)...
Только на этом фоне мы можем понять, что происходит сейчас в Китае. Недавняя китайская кампания против крупных корпораций и открытие новой фондовой биржи в Пекине, посвященной продвижению малых фирм, также могут рассматриваться как шаги против неофеодального корпоративизма, то есть как попытки вернуть "нормальный" капитализм. Ирония ситуации очевидна: сильный коммунистический режим необходим для сохранения капитализма перед угрозой неофеодального корпоративистского посткапитализма... Поэтому я с большим интересом слежу за трудами Ван Хунина, нынешнего члена Постоянного комитета Политбюро партии и директора Центральной руководящей комиссии по построению духовной цивилизации. Ван правильно подчеркивает ключевую роль культуры, области символического воображения. Истинно материалистический способ противостоять теме "воображаемой реальности" (субъективистским сомнениям в стиле "не является ли то, что мы воспринимаем как реальность, очередной фантазией?") состоит не в том, чтобы строго различать вображение и реальность, а в том, чтобы сосредоточиться на реальности воображаемого. Воображаемое не находится вне реальности, оно материализовано в наших социальных взаимодействиях, в наших институтах и обычаях - как мы можем видеть на примере сегодняшнего беспорядка, если мы разрушаем воображаемое, на котором основаны наши социальные взаимодействия, сама наша социальная реальность начинает рушиться.
Посмотрел дебаты известного экономиста Яниса Варуфакиса и антропологини Джиллиан Тетт. Спорили про капитализм. Как пошутил кто-то в комментариях: "удивительно, наверное, они долго искали Тетт, ведь она единственный антрополог на планете Земля, который решился защищать капитализм".
Оба спикера согласились, что в нынешнем виде капитализм работает не очень.
Тетт говорила, что нужно бороться с цифровыми монополиями (типа Фейсбука) путем увеличения потребительской силы (consumer power) - давать возможность пользователям переносить свои данные, а также выбирать, платить за услуги или расплачиваться персональными данными.
Варуфакис говорил, что мы вообще вышли за пределы капитализма и то, что мы видим сейчас - это технофеодализм, где такие оверлорды, как Безос и Цукерберг, лично и монопольно владеют огромными империями. Предлагал кооперативы и корпорации совместного владения (1 акция = 1 голос = 1 работник).
В итоге Варуфакис, на мой взгляд, был убедительнее.
https://youtu.be/Gv6130kSzEY
Оба спикера согласились, что в нынешнем виде капитализм работает не очень.
Тетт говорила, что нужно бороться с цифровыми монополиями (типа Фейсбука) путем увеличения потребительской силы (consumer power) - давать возможность пользователям переносить свои данные, а также выбирать, платить за услуги или расплачиваться персональными данными.
Варуфакис говорил, что мы вообще вышли за пределы капитализма и то, что мы видим сейчас - это технофеодализм, где такие оверлорды, как Безос и Цукерберг, лично и монопольно владеют огромными империями. Предлагал кооперативы и корпорации совместного владения (1 акция = 1 голос = 1 работник).
В итоге Варуфакис, на мой взгляд, был убедительнее.
https://youtu.be/Gv6130kSzEY
YouTube
Can we Fix Capitalism? Yanis Varoufakis vs Gillian Tett
Yanis Varoufakis and Gilian Tett came to the Intelligence Squared stage in a conversation chaired by Anne McElvoy, to debate whether capitalism is broken and if it needs to be fixed. Tett and Varoufakis both agree that the current model of capitalism needs…
Post-Marxist Studies выложили записи с дискуссией с Ильей Будрайтскисом с моим участием, также там выступления Мишеля Фейе и Дэвида Харви: https://m.vk.com/wall-202530817_137?from=feed5_-167163948_194684/15
VK
Post-Marxist Studies
ВЕРДИКТ НЕОЛИБЕРАЛИЗМУ. ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ
Вот и подошла к концу наша почти что двухмесячная дискуссия, посвященная неолиберализму и неолиберализации. За это время мы успели пообщаться о неолиберальном обществе и его друзьях, обсудить позднекапиталистический…
Вот и подошла к концу наша почти что двухмесячная дискуссия, посвященная неолиберализму и неолиберализации. За это время мы успели пообщаться о неолиберальном обществе и его друзьях, обсудить позднекапиталистический…
В позднем капитализме ценность вещей и людей определяется исключительно их способностью приносить финансовую прибыль корпорациям.
Вот, например, правая философиня Натэлла Сперанская на "Сигме" пытается доказать небесполезность философии для крупного капитала (ссылка в конце поста, очень развлекательное чтение, рекомендую).
Меня такие попытки самооправдания всегда безмерно развлекают - хотя смеяться тут, конечно, нечему.
А вот вместо того, чтобы смеяться, нужно еще раз открыть Хайека, и напомнить себе о значительном заряде антиинтеллектуализма, который был изначально заложен неолиберальным движением и был направлен как раз против всего того, что сегодня опрометчиво именуется "абстрактной теорией".
Вместо того, чтобы совершать несвободный выбор между доказыванием своей полезности и упорствовании в бесполезности, нужно пытаться подточить саму эту навязанную архитектуру выбора. Не в последнюю очередь, конечно, само наличие возможности заниматься чем-то, не связанным с финансовой прибылью, зависит от масштаба и характера общественной экономики (культуры, искусства, науки и т. д.), не приватизированной и оптимизированной в интересах капитала. Так что, в конечном итоге, борьба за сохранение наследия Пушкина или за возможность изучать античную философию, - это экономическая борьба.
https://new.syg.ma/@natella-speranskaja/zachiem-filosofy-bizniesu-i-pochiemu-biez-nikh-skoro-budiet-nie-oboitis
Вот, например, правая философиня Натэлла Сперанская на "Сигме" пытается доказать небесполезность философии для крупного капитала (ссылка в конце поста, очень развлекательное чтение, рекомендую).
Меня такие попытки самооправдания всегда безмерно развлекают - хотя смеяться тут, конечно, нечему.
А вот вместо того, чтобы смеяться, нужно еще раз открыть Хайека, и напомнить себе о значительном заряде антиинтеллектуализма, который был изначально заложен неолиберальным движением и был направлен как раз против всего того, что сегодня опрометчиво именуется "абстрактной теорией".
Вместо того, чтобы совершать несвободный выбор между доказыванием своей полезности и упорствовании в бесполезности, нужно пытаться подточить саму эту навязанную архитектуру выбора. Не в последнюю очередь, конечно, само наличие возможности заниматься чем-то, не связанным с финансовой прибылью, зависит от масштаба и характера общественной экономики (культуры, искусства, науки и т. д.), не приватизированной и оптимизированной в интересах капитала. Так что, в конечном итоге, борьба за сохранение наследия Пушкина или за возможность изучать античную философию, - это экономическая борьба.
https://new.syg.ma/@natella-speranskaja/zachiem-filosofy-bizniesu-i-pochiemu-biez-nikh-skoro-budiet-nie-oboitis
Forwarded from Профсоюз Курьер
3 ДЕНЬ ЗАБАСТОВКИ: ЯНДЕКС УВОЛИЛ 6 СБОРЩИКОВ, СОЛИДАРНОСТЬ, ОТМЕНЁН ШТРАФ, ПЕРЕГОВОРЫ НЕ В ОФИСЕ? #ЯндексБеда
Сборщики Кемерово Яндекс. Еда третий день подряд бьются за свои права и интересы. 28 декабря в 12:00 по они пойдет общаться с руководством логистического партнёра ООО "ЛИДЕР КОНСАЛТ ПЕРСОНАЛ".
Но есть один нюанс.
Их пригласили на адрес, который не является адресом офиса.
Сборщиков "временно"(?) заблокировали в приложении, Яндекс отменил штраф в 1,5 тыс. руб. и набрал новых штрейкбрехеров.
Сторонники профсоюза Курьер по всей России начали поддерживать бастующих кемеровчан.
Обо всем этом в новом видео бастующих сборщиков!
https://youtu.be/YS1DSXxlz58
Сборщики Кемерово Яндекс. Еда третий день подряд бьются за свои права и интересы. 28 декабря в 12:00 по они пойдет общаться с руководством логистического партнёра ООО "ЛИДЕР КОНСАЛТ ПЕРСОНАЛ".
Но есть один нюанс.
Их пригласили на адрес, который не является адресом офиса.
Сборщиков "временно"(?) заблокировали в приложении, Яндекс отменил штраф в 1,5 тыс. руб. и набрал новых штрейкбрехеров.
Сторонники профсоюза Курьер по всей России начали поддерживать бастующих кемеровчан.
Обо всем этом в новом видео бастующих сборщиков!
https://youtu.be/YS1DSXxlz58
YouTube
3 ДЕНЬ ЗАБАСТОВКИ: ЯНДЕКС УВОЛИЛ 6 СБОРЩИКОВ, СОЛИДАРНОСТЬ, ОТМЕНЁН ШТРАФ, ПЕРЕГОВОРЫ НЕ В ОФИСЕ?
Третий день забастовки в Кемерово: «Яндекс.Еда» пригласила бастующих сборщиков на встречу.
«28 декабря вызвали нас не в офис посредника, где мы сдаëм и берем форму, а в какое то другое место. Там нет никаких помещений "Яндекса"», — сообщает бастующих коллектив.…
«28 декабря вызвали нас не в офис посредника, где мы сдаëм и берем форму, а в какое то другое место. Там нет никаких помещений "Яндекса"», — сообщает бастующих коллектив.…
Марианна Маццукато:
"... зацикленность на жесткой экономии ради сокращения долга упускает из виду один принципиальный момент: значение имеют долгосрочный рост, его источник (куда осуществляются инвестиции) и его распределение (кто пожинает вознаграждения).
Если посредством мер жесткой экономии сокращению подвергаются те принципиальные сферы, которые создают потенциал для будущего роста (образование, инфраструктура, забота о здоровье населения), то ВВП... расти не будет.
Кроме того, ирония заключается в том, что одно лишь сокращение бюджетного дефицита может дать небольшой эффект для соотношения долг/ВВП, если знаменатель этой дроби подвергается негативному воздействию. А если сокращения расходов приводят к увеличению неравенства... — то потребление может расти лишь за счет долга (например, по кредитным картам), который поддерживает покупательную способность.
И наоборот, если осуществляются государственные инвестиции в такие направления, как инфраструктура, инновации, образование и здравоохранение, что обеспечивает рост здоровых обществ и создает благоприятные возможности для всех, то налоговые поступления, скорее всего, вырастут, а размер долга в соотношении с ВВП снизится."
"... зацикленность на жесткой экономии ради сокращения долга упускает из виду один принципиальный момент: значение имеют долгосрочный рост, его источник (куда осуществляются инвестиции) и его распределение (кто пожинает вознаграждения).
Если посредством мер жесткой экономии сокращению подвергаются те принципиальные сферы, которые создают потенциал для будущего роста (образование, инфраструктура, забота о здоровье населения), то ВВП... расти не будет.
Кроме того, ирония заключается в том, что одно лишь сокращение бюджетного дефицита может дать небольшой эффект для соотношения долг/ВВП, если знаменатель этой дроби подвергается негативному воздействию. А если сокращения расходов приводят к увеличению неравенства... — то потребление может расти лишь за счет долга (например, по кредитным картам), который поддерживает покупательную способность.
И наоборот, если осуществляются государственные инвестиции в такие направления, как инфраструктура, инновации, образование и здравоохранение, что обеспечивает рост здоровых обществ и создает благоприятные возможности для всех, то налоговые поступления, скорее всего, вырастут, а размер долга в соотношении с ВВП снизится."
Марианна Маццукато о неолиберальном статусе-кво:
"Из категории, лежащей в основе экономической теории, связанной с динамикой производства (разделение труда, изменяющее производственные издержки), ценность превратилась в субъективную категорию, привязанную к «преференциям» экономических субъектов. Многие изъяны, такие как стагнация реальной заработной платы, интерпретируются в терминах «вариантов выбора», который делают отдельные субъекты в системе — например, безработица рассматривается как нечто связанное с выбором, который работники делают между работой и отдыхом. А предпринимательство — восхваляемый двигатель капитализма — рассматривается как результат подобных индивидуализированных вариантов выбора, а не как производительная система, окружающая предпринимателей, или, иными словами, как результат коллективного усилия.
Одновременно индикатором ценности стала цена: пока товар покупается и продается на рынке, у него должна быть ценность.
Таким образом, перед нами теория цены, предопределяющей ценность, а не теория ценности, предопределяющей цену.
Вместе с этим принципиальным изменением идеи ценности возобладал иной нарратив. Сосредоточившись на создателях богатства, принятии рисков и предпринимательстве, этот нарратив проник в политический и государственный дискурс. Сейчас он стал настолько распространенным, что иногда его неосознанно пропа гандируют даже «прогрессивные» критики данной системы. Когда Лейбористская партия в 2015 году проиграла выборы в Великобритании, ее лидеры заявили, что потерпели поражение, поскольку не поддержали «создателей богатства». Кто же, по их мнению, были эти создатели богатства? Во главе их находились частные компании и предприниматели. Тем самым лейбористы поддержали идею, что ценность создается в частном секторе и перераспределяется государственным сектором. Но как партия может иметь в своем названии слово «труд», не рассматривая трудящихся и государство в качестве столь же принципиальных участников процесса создания богатства?
Подобные предположения о том, как порождается богатство, укоренились и стали неоспоримыми. В результате те, кто заявляет о себе как о создателях богатства, монополизировали внимание правительств, повторяя ныне избитую мантру: дайте нам меньше налогов, меньше регулирования, меньше государства и больше рынка.
Утратив способность осознавать разницу между созданием и изъятием ценности, мы облегчили определенным лицам возможность называть себя создателями ценности и в процессе ее изымать."
"Из категории, лежащей в основе экономической теории, связанной с динамикой производства (разделение труда, изменяющее производственные издержки), ценность превратилась в субъективную категорию, привязанную к «преференциям» экономических субъектов. Многие изъяны, такие как стагнация реальной заработной платы, интерпретируются в терминах «вариантов выбора», который делают отдельные субъекты в системе — например, безработица рассматривается как нечто связанное с выбором, который работники делают между работой и отдыхом. А предпринимательство — восхваляемый двигатель капитализма — рассматривается как результат подобных индивидуализированных вариантов выбора, а не как производительная система, окружающая предпринимателей, или, иными словами, как результат коллективного усилия.
Одновременно индикатором ценности стала цена: пока товар покупается и продается на рынке, у него должна быть ценность.
Таким образом, перед нами теория цены, предопределяющей ценность, а не теория ценности, предопределяющей цену.
Вместе с этим принципиальным изменением идеи ценности возобладал иной нарратив. Сосредоточившись на создателях богатства, принятии рисков и предпринимательстве, этот нарратив проник в политический и государственный дискурс. Сейчас он стал настолько распространенным, что иногда его неосознанно пропа гандируют даже «прогрессивные» критики данной системы. Когда Лейбористская партия в 2015 году проиграла выборы в Великобритании, ее лидеры заявили, что потерпели поражение, поскольку не поддержали «создателей богатства». Кто же, по их мнению, были эти создатели богатства? Во главе их находились частные компании и предприниматели. Тем самым лейбористы поддержали идею, что ценность создается в частном секторе и перераспределяется государственным сектором. Но как партия может иметь в своем названии слово «труд», не рассматривая трудящихся и государство в качестве столь же принципиальных участников процесса создания богатства?
Подобные предположения о том, как порождается богатство, укоренились и стали неоспоримыми. В результате те, кто заявляет о себе как о создателях богатства, монополизировали внимание правительств, повторяя ныне избитую мантру: дайте нам меньше налогов, меньше регулирования, меньше государства и больше рынка.
Утратив способность осознавать разницу между созданием и изъятием ценности, мы облегчили определенным лицам возможность называть себя создателями ценности и в процессе ее изымать."
У Гегеля во введении к "Науке логики" есть хороший пример отличительной черты диалектического мышления.
"Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что она опровергается цветком; точно так же при появлении плода цветок признается ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только не противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого."
Диалектическое мышление для нас является очень полезным инструментом деконструкции нарративов экономической идеологии. Например, Хайеку с его абстрактной идеей универсального рынка в "Дороге к рабству" (можно было бы на языке гегелевских аналогий сказать, что Хайек считает цветок универсальной формой растения, а росток или плод неистинными формами) следует противопоставить Поланьи с его тщательным историческим анализом различных экономических форм человеческих обществ.
Либеральное внеисторическое понимание рынка как абсолютной матрицы любых человеческих отношенй как раз и приводит на практике к выдаче ошибочных псевдоуниверсальных суждений. Это происходит, например, когда неолиберальные реформаторы требуют организовать образование или медицину как рынки, или когда Европейский союз требует от всех своих членов следования единому нормативу по уровню госдолга.
"Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что она опровергается цветком; точно так же при появлении плода цветок признается ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только не противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого."
Диалектическое мышление для нас является очень полезным инструментом деконструкции нарративов экономической идеологии. Например, Хайеку с его абстрактной идеей универсального рынка в "Дороге к рабству" (можно было бы на языке гегелевских аналогий сказать, что Хайек считает цветок универсальной формой растения, а росток или плод неистинными формами) следует противопоставить Поланьи с его тщательным историческим анализом различных экономических форм человеческих обществ.
Либеральное внеисторическое понимание рынка как абсолютной матрицы любых человеческих отношенй как раз и приводит на практике к выдаче ошибочных псевдоуниверсальных суждений. Это происходит, например, когда неолиберальные реформаторы требуют организовать образование или медицину как рынки, или когда Европейский союз требует от всех своих членов следования единому нормативу по уровню госдолга.
Поздравляю всех подписчиков с Новым годом!
Желаю вам приятных праздников, возможности отдохнуть и набраться сил!
Было здорово общаться с вами, узнавать от вас новое, рассказывать вам то новое, что узнал сам. Надеюсь, вместе в будущем году мы продолжим вынимать кирпичики из стены статуса-кво и менять мышление и представления об обществе и экономике ✊
Желаю вам приятных праздников, возможности отдохнуть и набраться сил!
Было здорово общаться с вами, узнавать от вас новое, рассказывать вам то новое, что узнал сам. Надеюсь, вместе в будущем году мы продолжим вынимать кирпичики из стены статуса-кво и менять мышление и представления об обществе и экономике ✊
Ноам Хомский о приватизации государственного сектора: «стандартная техника приватизации: прекратите финансирование, добейтесь, чтобы ничего не работало, люди обозлились — и можете передавать всё частному капиталу».
https://chomsky.info/20110407-2/
https://chomsky.info/20110407-2/
Для экономической науки характерено настоящее чувство собственного величия. В сочетании с приверженностью к индуктивным методам это приводит к следованию простым рецептам и волшебным цифрам. Марианнв Маццукато рассказывает в связи с этим вот такую историю:
"В 2010 году в журнале «American Economie Re view» была опубликована статья двух известнейших экономистов, профессоров Гарвардского университета Кармен Рейнхарт (год спустя журнал «Bloomberg Markets» включил ее в список «50 наиболее влиятельных финансовых экспертов») и Кеннета Рогоффа, бывшего главного экономиста МВФ. В этой статье они утвержда ли, что в случае, если размер государственного долга (в показате лях доли ВВП) превышает 90%... то происходит снижение темпов экономического роста. Результаты исследования продемонстрировали, что богатые страны, государственный долг которых превышал данное соотношение, в 1946-2009 годах испытывали резкое снижение темпов роста. Это было очень важным открытием, поскольку у многих стран государственный долг приближался к указанному уровню или пре вышал его.
По данным МВФ, в США соотношение долг/ВВП в 2007 году составляло 64%, а в 2014 году — 105%. Для Великобритании соответствующие показатели составляли 44 и 81%, для Евросоюза — 58 и 88%, а для еврозоны — 65 и 94%...
Вполне предсказуемо, что политики и технократы, настроенные на «сбалансирование» государственных расходов, ухватились за исследование Рейнхарт и Рогоффа, которое оказало большое влияние на дискуссию о мерах жесткой экономии после кризиса 2008 года. Конгрессмен от Республиканской партии Пол Райан в своем Федеральном бюджетном плане на 2013 год, принятом Палатой представителей США, цитировал это исследование в качестве доказательства негативного влияния высокого государственного долга на экономический рост. Это же исследование воодушевляло политику жесткой экономии, предложенную тогдашним британским министром финансов Джорджем Осборном и европейским комиссаром по экономике Олли Реном.
В том же 2013 году данные, приведенные Рейнхарт и Рогоф-фом, проверил в рамках своей докторской диссертации 28-летний исследователь из колледжа Амхерста Массачусетского университета Томас Херндон6. Он не смог воспроизвести те же результаты:
расчеты Херндона показали, что при высоком уровне долга резкое снижение экономического роста отсутствует. Проверяя приведенные у Рейнхарт и Рогоффа данные, Херндон обнаружил простую ошибку в табличных вычислениях, а также выявил ряд несоответствий в приведенных в их статье странах и данных. В двух статьях, опубликованных в «The New York Times», уважаемые профессора отстаивали полученные ими общие результаты, но признали, что обнаруженная ошибка имела место."
"В 2010 году в журнале «American Economie Re view» была опубликована статья двух известнейших экономистов, профессоров Гарвардского университета Кармен Рейнхарт (год спустя журнал «Bloomberg Markets» включил ее в список «50 наиболее влиятельных финансовых экспертов») и Кеннета Рогоффа, бывшего главного экономиста МВФ. В этой статье они утвержда ли, что в случае, если размер государственного долга (в показате лях доли ВВП) превышает 90%... то происходит снижение темпов экономического роста. Результаты исследования продемонстрировали, что богатые страны, государственный долг которых превышал данное соотношение, в 1946-2009 годах испытывали резкое снижение темпов роста. Это было очень важным открытием, поскольку у многих стран государственный долг приближался к указанному уровню или пре вышал его.
По данным МВФ, в США соотношение долг/ВВП в 2007 году составляло 64%, а в 2014 году — 105%. Для Великобритании соответствующие показатели составляли 44 и 81%, для Евросоюза — 58 и 88%, а для еврозоны — 65 и 94%...
Вполне предсказуемо, что политики и технократы, настроенные на «сбалансирование» государственных расходов, ухватились за исследование Рейнхарт и Рогоффа, которое оказало большое влияние на дискуссию о мерах жесткой экономии после кризиса 2008 года. Конгрессмен от Республиканской партии Пол Райан в своем Федеральном бюджетном плане на 2013 год, принятом Палатой представителей США, цитировал это исследование в качестве доказательства негативного влияния высокого государственного долга на экономический рост. Это же исследование воодушевляло политику жесткой экономии, предложенную тогдашним британским министром финансов Джорджем Осборном и европейским комиссаром по экономике Олли Реном.
В том же 2013 году данные, приведенные Рейнхарт и Рогоф-фом, проверил в рамках своей докторской диссертации 28-летний исследователь из колледжа Амхерста Массачусетского университета Томас Херндон6. Он не смог воспроизвести те же результаты:
расчеты Херндона показали, что при высоком уровне долга резкое снижение экономического роста отсутствует. Проверяя приведенные у Рейнхарт и Рогоффа данные, Херндон обнаружил простую ошибку в табличных вычислениях, а также выявил ряд несоответствий в приведенных в их статье странах и данных. В двух статьях, опубликованных в «The New York Times», уважаемые профессора отстаивали полученные ими общие результаты, но признали, что обнаруженная ошибка имела место."