Одним новым учебником больше
Пока все обсуждают новый единый учебник по истории (к нему мы еще вернемся), в Воронеже готовят к выпуску учебник по основам военной подготовки для студентов. Первый в России. Об этом рассказывает «Российская газета».
Книга уже получила необходимый гриф и рекомендована к использованию в вузах. В пресс-службе ВГУ говорят, что «около 50 университетов страны уже готовы сделать заказы на приобретение учебника». Не повально, конечно, но примечательно.
В авторах, кроме профессора кафедры общевоенной подготовки Виктора Шамаева числится и ректор ВГУ Дмитрий Ендовицкий. Он, правда, и докторскую по экономике защищал, и инвестиционным анализом занимался. Да и в армии, кажется, не служил. Но какая сегодня военная подготовка без экономической…
Пока все обсуждают новый единый учебник по истории (к нему мы еще вернемся), в Воронеже готовят к выпуску учебник по основам военной подготовки для студентов. Первый в России. Об этом рассказывает «Российская газета».
Книга уже получила необходимый гриф и рекомендована к использованию в вузах. В пресс-службе ВГУ говорят, что «около 50 университетов страны уже готовы сделать заказы на приобретение учебника». Не повально, конечно, но примечательно.
В авторах, кроме профессора кафедры общевоенной подготовки Виктора Шамаева числится и ректор ВГУ Дмитрий Ендовицкий. Он, правда, и докторскую по экономике защищал, и инвестиционным анализом занимался. Да и в армии, кажется, не служил. Но какая сегодня военная подготовка без экономической…
Места найдутся не для всех
В последние дни набирает обороты уже-почти-скандал со студенческими общежитиями. Началось все с волны возмущения в АлтГУ, где, вроде как, не хватило мест двум тысячам студентов. Вместо старшекурсников обещали заселить первокурсников, которым места должны обеспечить в первую очередь. Конечно, никому такое не понравилось. Говорят, похожая ситуация сложилась в Томском государственном и Московском государственном институте культуры. И, вполне вероятно, не только там.
Проблема в том, что договор на проживание заключали не на весь срок обучения, а только на 10 месяцев. Как только он заканчивался, уже-не-первокурсники приоритетные позиции на заселение теряли. Хотя по закону вообще-то контракт на общежитие должны заключать на весь срок. Но никого это не волнует, нужно же первокурсников куда-то девать.
Ситуация, кстати, не новая, дисбаланс студентов и мест в общежитиях сохраняется вот уже несколько лет. Правда громких скандалов по этому поводу до сих пор не случалось.
АлтГУ только смутно пожимают плечами и обещают когда-нибудь в будущем построить новое общежитие. А пока платите вперед за старое, чтобы место не потерять (тоже незаконная практика).
Тут бы вступиться Минобру и предложить стратегии решения — ситуация ведь давно и по всей стране. Только вот министерство активно отмалчивается. Общаги — личная проблема вузов и ректоров, а значит руководство не волнуют.
В последние дни набирает обороты уже-почти-скандал со студенческими общежитиями. Началось все с волны возмущения в АлтГУ, где, вроде как, не хватило мест двум тысячам студентов. Вместо старшекурсников обещали заселить первокурсников, которым места должны обеспечить в первую очередь. Конечно, никому такое не понравилось. Говорят, похожая ситуация сложилась в Томском государственном и Московском государственном институте культуры. И, вполне вероятно, не только там.
Проблема в том, что договор на проживание заключали не на весь срок обучения, а только на 10 месяцев. Как только он заканчивался, уже-не-первокурсники приоритетные позиции на заселение теряли. Хотя по закону вообще-то контракт на общежитие должны заключать на весь срок. Но никого это не волнует, нужно же первокурсников куда-то девать.
Ситуация, кстати, не новая, дисбаланс студентов и мест в общежитиях сохраняется вот уже несколько лет. Правда громких скандалов по этому поводу до сих пор не случалось.
АлтГУ только смутно пожимают плечами и обещают когда-нибудь в будущем построить новое общежитие. А пока платите вперед за старое, чтобы место не потерять (тоже незаконная практика).
Тут бы вступиться Минобру и предложить стратегии решения — ситуация ведь давно и по всей стране. Только вот министерство активно отмалчивается. Общаги — личная проблема вузов и ректоров, а значит руководство не волнуют.
В пользу среднего
СПО активно отвоевывает абитуриентов у вузов. Вот характерный пример из региона: в Костроме в очередной раз вырос конкурс в колледжи. На некоторые специальности конкурс оказался по 5-6 человек на место, да и проходной балл (средняя оценка в аттестате) в 4.7-4.8 выглядит внушительно. При этом тот же Костромской госуниверситет объявляет допнабор на целых 11 направлений.
То ли «Профессионалитет» не даром случился, то ли выпускники ценят практику и понятную профессию больше короче (кстати, вполне мировой тренд среди зумеров), то ли ЕГЭ всех пугает настолько, что лучше и близко не подходить. В любом случае, кризис высшего образования уже давно не абстрактная вещь. За СПО можно только порадоваться, но вузам реагировать придется.
СПО активно отвоевывает абитуриентов у вузов. Вот характерный пример из региона: в Костроме в очередной раз вырос конкурс в колледжи. На некоторые специальности конкурс оказался по 5-6 человек на место, да и проходной балл (средняя оценка в аттестате) в 4.7-4.8 выглядит внушительно. При этом тот же Костромской госуниверситет объявляет допнабор на целых 11 направлений.
То ли «Профессионалитет» не даром случился, то ли выпускники ценят практику и понятную профессию больше короче (кстати, вполне мировой тренд среди зумеров), то ли ЕГЭ всех пугает настолько, что лучше и близко не подходить. В любом случае, кризис высшего образования уже давно не абстрактная вещь. За СПО можно только порадоваться, но вузам реагировать придется.
Те самые изменения в ЕГЭ
Новые кодификаторы к ЕГЭ-2024 только вышли, а в телеграмме уже разгорелись дискуссии. И изменений действительно много: экзамен по истории включили задания про СВО (смотреть задание №5), из экзамена по литературе пропали Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, Гоголь и «Слово о полку Игореве», а из обществознания — темы о демократии, военной службе, международном праве и гражданском обществе.
Что же, удивляться, конечно, можно (а спорить нужно), но в изменениях логика есть. Ту же историю подогнали под стандарт нового учебника для 11 класса. Хотя про историю с «древнейших времен до 1914» все еще могут спросить. Правда акцент на current history, пожалуй, слишком уж очевиден.
Из литературы классиков убрали, вероятно: потому, что курс старшей школы начинается со второй половины XIX века, то есть с Островской (зато в ЕГЭ остались Замятин, Солженицын и Пастернак). Вопрос, что именно лучше оценивать в выпускном экзамене — весь школьный курс или программу старшей школы — остается открытым.
Правда, с обществознанием все несколько сложнее. Все темы вполне вписывались в курс, и логично объяснить, почему им не нашлось место не получается. Кажется, все ради расширения блока про духовные ценности.
Новые кодификаторы к ЕГЭ-2024 только вышли, а в телеграмме уже разгорелись дискуссии. И изменений действительно много: экзамен по истории включили задания про СВО (смотреть задание №5), из экзамена по литературе пропали Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, Гоголь и «Слово о полку Игореве», а из обществознания — темы о демократии, военной службе, международном праве и гражданском обществе.
Что же, удивляться, конечно, можно (а спорить нужно), но в изменениях логика есть. Ту же историю подогнали под стандарт нового учебника для 11 класса. Хотя про историю с «древнейших времен до 1914» все еще могут спросить. Правда акцент на current history, пожалуй, слишком уж очевиден.
Из литературы классиков убрали, вероятно: потому, что курс старшей школы начинается со второй половины XIX века, то есть с Островской (зато в ЕГЭ остались Замятин, Солженицын и Пастернак). Вопрос, что именно лучше оценивать в выпускном экзамене — весь школьный курс или программу старшей школы — остается открытым.
Правда, с обществознанием все несколько сложнее. Все темы вполне вписывались в курс, и логично объяснить, почему им не нашлось место не получается. Кажется, все ради расширения блока про духовные ценности.
Об итогах приемной кампании
О проблемах с набором говорят уже не первый год подряд, но на этот раз как-то особенно массово. В Перми, Челябинске и Мордовии даже высказались публично. Но сложности возникли не только в регионах: та же приемная комиссия Бауманки призывала потенциальных студентов плашками «Успей подать оригиналы! Высокие шансы поступить!»
Суммировать происходящее можно словами ректора ЧелГУ: «Обостряется борьба между университетами за абитуриентов». То есть, раньше выпускники за места в вузах конкурировали, а теперь наоборот. Добавьте к этому давление на администрацию университетов с риском лишиться значимой части финансирования на следующий год, рост популярности СПО и печальную статистику ЕГЭ, на которую уже даже ректор МГУ обращает публичное внимание. В итоге места занимают хоть какие-нибудь абитуриенты, и страдает в первую очередь качество выпускников. Рынок «продавца» становится рынком «покупателя».
О том, что интерес к инженерным специальностям надо прививать еще в школе можно говорить сколько угодно, но в школе хватает своих проблем: например, с дефицитом учителей и материального обеспечения в регионах или страхом ЕГЭ (иногда небезосновательном) у выпускников по всей стране. С ростом количества альтернатив в виде тех же колледжей и даже онлайн-курсов одним привитым интересом и работой со школьниками уже не обойтись. Университетам тоже пора адаптироваться к системным изменениям и предлагать конкурентные программы. Только вот любое масштабное изменение упирается в стопки бюрократических документов, смену программ, качество кадров и непонимание рынков труда. Потяни за одну кризисную нитку — и все покрывало распускается.
О проблемах с набором говорят уже не первый год подряд, но на этот раз как-то особенно массово. В Перми, Челябинске и Мордовии даже высказались публично. Но сложности возникли не только в регионах: та же приемная комиссия Бауманки призывала потенциальных студентов плашками «Успей подать оригиналы! Высокие шансы поступить!»
Суммировать происходящее можно словами ректора ЧелГУ: «Обостряется борьба между университетами за абитуриентов». То есть, раньше выпускники за места в вузах конкурировали, а теперь наоборот. Добавьте к этому давление на администрацию университетов с риском лишиться значимой части финансирования на следующий год, рост популярности СПО и печальную статистику ЕГЭ, на которую уже даже ректор МГУ обращает публичное внимание. В итоге места занимают хоть какие-нибудь абитуриенты, и страдает в первую очередь качество выпускников. Рынок «продавца» становится рынком «покупателя».
О том, что интерес к инженерным специальностям надо прививать еще в школе можно говорить сколько угодно, но в школе хватает своих проблем: например, с дефицитом учителей и материального обеспечения в регионах или страхом ЕГЭ (иногда небезосновательном) у выпускников по всей стране. С ростом количества альтернатив в виде тех же колледжей и даже онлайн-курсов одним привитым интересом и работой со школьниками уже не обойтись. Университетам тоже пора адаптироваться к системным изменениям и предлагать конкурентные программы. Только вот любое масштабное изменение упирается в стопки бюрократических документов, смену программ, качество кадров и непонимание рынков труда. Потяни за одну кризисную нитку — и все покрывало распускается.
А учить кто будет?
В Ярославской области проблему с дефицитом учителей решили нетривиально: педагогов начальной школы переучивают на профильные предметы. Кадровые дыры в общей и старшей закрывать кем-то нужно. Помимо прочего хотят привлекать старшекурсников педагогических вузов и колледжей к практике. По всей видимости, неоплачиваемой.
При этом привлекать новые кадры при повышением зарплат, кажется, пока никто не хочет. А в региональном масштабе было бы кстати: одной относительно приличной ситуацией в Москве не обойтись, пока есть условная Ивановская область с средней учительской зарплатой в 30 018 рублей.
К тому же, говоря о дефиците, необходимо учитывать не только число вакансий, но и среднюю нагрузку в некоторых регионах это 1,66, а иногда и 1,92 ставки. Вот и получается, что педагоги с высшим образованием уходят искать лучших условий и зарплат, а закрывают дефицит теми, кто остался.
В Ярославской области проблему с дефицитом учителей решили нетривиально: педагогов начальной школы переучивают на профильные предметы. Кадровые дыры в общей и старшей закрывать кем-то нужно. Помимо прочего хотят привлекать старшекурсников педагогических вузов и колледжей к практике. По всей видимости, неоплачиваемой.
При этом привлекать новые кадры при повышением зарплат, кажется, пока никто не хочет. А в региональном масштабе было бы кстати: одной относительно приличной ситуацией в Москве не обойтись, пока есть условная Ивановская область с средней учительской зарплатой в 30 018 рублей.
К тому же, говоря о дефиците, необходимо учитывать не только число вакансий, но и среднюю нагрузку в некоторых регионах это 1,66, а иногда и 1,92 ставки. Вот и получается, что педагоги с высшим образованием уходят искать лучших условий и зарплат, а закрывают дефицит теми, кто остался.
Всем база
На днях в Минобре вышли уточнения от Валерия Фалькова про переход к новой модели высшего образования. Они особо ничего не уточнили, но и откровений никто не ждал. Зато снова много слов про баланс между фундаментальностью и практикой и прочие хорошие вещи, которые кочуют из доклада в доклад без инструкции по достижению.
Из интересного есть, пожалуй, два тезиса. Во-первых, про то что от любого противопоставления специалитета и бакалавриата будут уходить. Во-вторых, сроки обучения на каждой специальности будет устанавливать вуз совместно с работодателями (!). Собственно, это подразумевала уже идея о «базовом высшем» с размытыми сроками в 4-6 лет. Только вот ориентация на рынок труда добавилась (как минимум, формальная, что будет на практике — посмотрим).
Итого: самое масштабное изменение — перемена названий. Очевидно проиграют от этого только студенты экс-специалитета, которые учиться будут дольше, а корочку получат ту же самую. Да и если уж и дело исключительно в унификации и ребрендинге, могли бы что-то менее «базовое» придумать. А то создается впечатление недоделанности и неполноты.
На днях в Минобре вышли уточнения от Валерия Фалькова про переход к новой модели высшего образования. Они особо ничего не уточнили, но и откровений никто не ждал. Зато снова много слов про баланс между фундаментальностью и практикой и прочие хорошие вещи, которые кочуют из доклада в доклад без инструкции по достижению.
Из интересного есть, пожалуй, два тезиса. Во-первых, про то что от любого противопоставления специалитета и бакалавриата будут уходить. Во-вторых, сроки обучения на каждой специальности будет устанавливать вуз совместно с работодателями (!). Собственно, это подразумевала уже идея о «базовом высшем» с размытыми сроками в 4-6 лет. Только вот ориентация на рынок труда добавилась (как минимум, формальная, что будет на практике — посмотрим).
Итого: самое масштабное изменение — перемена названий. Очевидно проиграют от этого только студенты экс-специалитета, которые учиться будут дольше, а корочку получат ту же самую. Да и если уж и дело исключительно в унификации и ребрендинге, могли бы что-то менее «базовое» придумать. А то создается впечатление недоделанности и неполноты.
Переизобрели подготовительный курс
Сейчас вузы жалуются не только на количество инженеров-первокурсников, но и на качество. Что и не удивительно по общей ситуации с востребованностью и уровнем проходных баллов на ЕГЭ.
В Санкт-Петербургском горном университете решили не дожидаться системного решения проблемы и пошли своим путем. Там создали Институт базового инженерного образования, где для студентов-инженеров три семестра преподают общие технические дисциплины. Программа для всех одна, просто чтобы уровень знаний подтянуть и выровнять. Бонус: те, кто за эти три семестра проявил себя активно, смогут перейти на более престижные специальности, если на них первоначально не хватило баллов ЕГЭ.
Вообще происходящее — вполне себе прецедент. С одной стороны, этого говорит о готовности вузов самостоятельно решать проблемы и подстраиваться под меняющиеся обстоятельства. С другой — в очередной раз напоминает о наличии, соответственно, проблем.
Возможно, опыт горного университета пойдет на пользу не только самому вузу, а вообще всей системе. Ту же международную практику foundations или «12 года» никто не отменял — работает и неплохо. Но выравнивание уровня в вузах не означат, что нужно закрывать глаза на стремительное проседание ситуации в школах. Затычка затычкой, а ремонтировать корабль пора бы.
Сейчас вузы жалуются не только на количество инженеров-первокурсников, но и на качество. Что и не удивительно по общей ситуации с востребованностью и уровнем проходных баллов на ЕГЭ.
В Санкт-Петербургском горном университете решили не дожидаться системного решения проблемы и пошли своим путем. Там создали Институт базового инженерного образования, где для студентов-инженеров три семестра преподают общие технические дисциплины. Программа для всех одна, просто чтобы уровень знаний подтянуть и выровнять. Бонус: те, кто за эти три семестра проявил себя активно, смогут перейти на более престижные специальности, если на них первоначально не хватило баллов ЕГЭ.
Вообще происходящее — вполне себе прецедент. С одной стороны, этого говорит о готовности вузов самостоятельно решать проблемы и подстраиваться под меняющиеся обстоятельства. С другой — в очередной раз напоминает о наличии, соответственно, проблем.
Возможно, опыт горного университета пойдет на пользу не только самому вузу, а вообще всей системе. Ту же международную практику foundations или «12 года» никто не отменял — работает и неплохо. Но выравнивание уровня в вузах не означат, что нужно закрывать глаза на стремительное проседание ситуации в школах. Затычка затычкой, а ремонтировать корабль пора бы.
Не едины — и хорошо
В Ярославле отказались от объединения местных вузов, об этом рассказал первый проректор ЯрГУ. Вместо этого там создали консорциум — полуформальное объединение всех вузов области (кроме медицинского), Череповецкий и Костромской университеты и несколько институтов РАН. Звучит не особо понятно и значительно, но есть пара важных моментов.
Как минимум, это очень своеобразный ответ на общероссийскую тенденцию на объединение. Нельзя сказать, что в корне плохую, но точно со своими проблемами. Государству укрупнение выгодно по понятным причинам: небольшое количество крупных вузов контролировать легче, чем сотни маленьких и разбросанных по регионам. Да и вообще с распределением финансирования и партнерств проще, а борьбы за абитуриентов меньше. Может и денег на поддержку грамотного ППС больше останется, не говоря уже об инфраструктуре.
Звучит, конечно, здорово, только вот на практике все не очень позитивно. Наглядный пример — Уфимский университет науки и технологий, образованный год назад из классического (БГУ) и авиационного (УГАТУ) университетов. Вместо слияния, судя по всему, получилось банальное поглощение, и все наследие авиационного университета переформатировали и растворили. Вот так рассчитываешь на ресурс, а в итоге сам им и становишься.
Но вернемся к Ярославлю. Пока консорциум кажется чистой формальностью. Вроде как лаконично ушли от обязательных укрупнены и на этом все. Можно собраться и что-то обсудить, можем и не собираться. Хотя если новому «органу управления» сумеют дать хоть какую-то юридическую силу можно выйти интересно. Вроде перспективный способ объединить ресурсы и усилия без переломов коллектива. Да и в любом случае такой способ лучше, чем «сильные съедают слабых».
В Ярославле отказались от объединения местных вузов, об этом рассказал первый проректор ЯрГУ. Вместо этого там создали консорциум — полуформальное объединение всех вузов области (кроме медицинского), Череповецкий и Костромской университеты и несколько институтов РАН. Звучит не особо понятно и значительно, но есть пара важных моментов.
Как минимум, это очень своеобразный ответ на общероссийскую тенденцию на объединение. Нельзя сказать, что в корне плохую, но точно со своими проблемами. Государству укрупнение выгодно по понятным причинам: небольшое количество крупных вузов контролировать легче, чем сотни маленьких и разбросанных по регионам. Да и вообще с распределением финансирования и партнерств проще, а борьбы за абитуриентов меньше. Может и денег на поддержку грамотного ППС больше останется, не говоря уже об инфраструктуре.
Звучит, конечно, здорово, только вот на практике все не очень позитивно. Наглядный пример — Уфимский университет науки и технологий, образованный год назад из классического (БГУ) и авиационного (УГАТУ) университетов. Вместо слияния, судя по всему, получилось банальное поглощение, и все наследие авиационного университета переформатировали и растворили. Вот так рассчитываешь на ресурс, а в итоге сам им и становишься.
Но вернемся к Ярославлю. Пока консорциум кажется чистой формальностью. Вроде как лаконично ушли от обязательных укрупнены и на этом все. Можно собраться и что-то обсудить, можем и не собираться. Хотя если новому «органу управления» сумеют дать хоть какую-то юридическую силу можно выйти интересно. Вроде перспективный способ объединить ресурсы и усилия без переломов коллектива. Да и в любом случае такой способ лучше, чем «сильные съедают слабых».
Педагоги трудоустроены. Вопрос, куда
На днях заминистра просвещения Татьяна Васильева рассказала об успехах педвузов:
«Уровень трудоустройства после педагогических университетов достаточно высокий — 79 %»
На фоне общей дискуссии о нехватке педагогов примерно везде звучит очень оптимистично. Даже слишком. Однако, в министерстве не уточняют, куда именно трудоустраиваются указанные выпускники, сколько из них становится педагогами и сколько остаются в профессии года эдак через три.
Другая интересная цифра — «почти 90%» трудоустроенных целковиков. В чем сложности с оставшимися 10% остаться только гадать. Вопрос про то, сколько из них не бросает педагогику по окончанию контракта (тех самых трех лет) здесь особенно актуален. Тем более, что количество целковиков растет.
Пока очевидно, что закрывать кадровые дыры продолжать будут именно целковиками. И гораздо важнее посчитать на сколько из них нашли работу, а сколько остались в профессии.
На днях заминистра просвещения Татьяна Васильева рассказала об успехах педвузов:
«Уровень трудоустройства после педагогических университетов достаточно высокий — 79 %»
На фоне общей дискуссии о нехватке педагогов примерно везде звучит очень оптимистично. Даже слишком. Однако, в министерстве не уточняют, куда именно трудоустраиваются указанные выпускники, сколько из них становится педагогами и сколько остаются в профессии года эдак через три.
Другая интересная цифра — «почти 90%» трудоустроенных целковиков. В чем сложности с оставшимися 10% остаться только гадать. Вопрос про то, сколько из них не бросает педагогику по окончанию контракта (тех самых трех лет) здесь особенно актуален. Тем более, что количество целковиков растет.
Пока очевидно, что закрывать кадровые дыры продолжать будут именно целковиками. И гораздо важнее посчитать на сколько из них нашли работу, а сколько остались в профессии.
Ради престижа или ради удобства
По итогам приемной кампании 2023 многие уже сделали выводы, в том числе неутешительные. Например, теперь вузы соревнуются за абитуриентов, а не наоборот, а медиаприсуствие уже не просто штука для галочки, а вещь неизбежная. В этом контексте занятно выглядит свежее исследование «Университетов и маркетинга». Они проанализировали поведение 4 239 абитуриентов из 60 с лишним регионов страны и попробовали понять, как и почему приемная кампания изменилась. Выкладок приводят много, но вот основные тезисы:
🔘 Если раньше поданное заявление было знаком финального решения, то теперь это просто «шорт-лист». Чаще всего подаются или в 1 вуз (когда все решено) или в 5 (чтобы подстраховаться, как можно эффективнее).
🔘 Работа вуза на медиа-престиж не проходит даром. Выбор теперь происходит в цифровой среде, и он во многом зависит от силы «бренда» вуза. А цифровизируется не только поступление, но и принятия решения о том, куда поступать. При этом для выбора вуза важны внешние ресурсы (рейтинги, отзывы, образовательные порталы, общее независимое присутствие в медиа-сфере), а для выбора программы — уже собственные ресурсы университета от сайта до соцсетей.
🔘 Вертикальная миграция происходит только из регионов в федеральные центры, горизонтальная миграция между регионами основана на престиже места, куда абитуриент собирается поступать.
🔘 Существует три параметра принятия решения: выбор вуза, выбор региона и выбор специальности. При этом ориентируются намного чаще на учебные заведения, а специальность идет уже последней (она имеет большое значение только если абитуриент уже точно решил поступать, например, в домашний регион).
🔘 Приемная комиссия и ее сотрудники имеют значение. «Очная фаза» подачи стала почти неотъемлемой частью процесса и тоже влияет на решения абитуриентов. Лицо вуза, как-никак.
В общем, все идет к тому, что вуз из изолированной образовательной организации на гособеспечении становится вполне себе участником рынка. И чтобы успешно конкурировать приходится задавать планку репутации. Проблема в том, чтобы потом ей эффективно соответствовать. Для этого, как минимум, пригодится финансирование. Поэтому пока мы находимся в странной ситуации — вроде бы и репутацией торгуем, вроде бы и по федеральным программам за федеральные деньги живем.
По итогам приемной кампании 2023 многие уже сделали выводы, в том числе неутешительные. Например, теперь вузы соревнуются за абитуриентов, а не наоборот, а медиаприсуствие уже не просто штука для галочки, а вещь неизбежная. В этом контексте занятно выглядит свежее исследование «Университетов и маркетинга». Они проанализировали поведение 4 239 абитуриентов из 60 с лишним регионов страны и попробовали понять, как и почему приемная кампания изменилась. Выкладок приводят много, но вот основные тезисы:
🔘 Если раньше поданное заявление было знаком финального решения, то теперь это просто «шорт-лист». Чаще всего подаются или в 1 вуз (когда все решено) или в 5 (чтобы подстраховаться, как можно эффективнее).
🔘 Работа вуза на медиа-престиж не проходит даром. Выбор теперь происходит в цифровой среде, и он во многом зависит от силы «бренда» вуза. А цифровизируется не только поступление, но и принятия решения о том, куда поступать. При этом для выбора вуза важны внешние ресурсы (рейтинги, отзывы, образовательные порталы, общее независимое присутствие в медиа-сфере), а для выбора программы — уже собственные ресурсы университета от сайта до соцсетей.
🔘 Вертикальная миграция происходит только из регионов в федеральные центры, горизонтальная миграция между регионами основана на престиже места, куда абитуриент собирается поступать.
🔘 Существует три параметра принятия решения: выбор вуза, выбор региона и выбор специальности. При этом ориентируются намного чаще на учебные заведения, а специальность идет уже последней (она имеет большое значение только если абитуриент уже точно решил поступать, например, в домашний регион).
🔘 Приемная комиссия и ее сотрудники имеют значение. «Очная фаза» подачи стала почти неотъемлемой частью процесса и тоже влияет на решения абитуриентов. Лицо вуза, как-никак.
В общем, все идет к тому, что вуз из изолированной образовательной организации на гособеспечении становится вполне себе участником рынка. И чтобы успешно конкурировать приходится задавать планку репутации. Проблема в том, чтобы потом ей эффективно соответствовать. Для этого, как минимум, пригодится финансирование. Поэтому пока мы находимся в странной ситуации — вроде бы и репутацией торгуем, вроде бы и по федеральным программам за федеральные деньги живем.
Учитель года, а не учительница
5 октября вручили свежую премию «Учитель года». И снова она вышла какой-то нерепрезентативной. Победу раз за разом одерживают мужчины, а женщины за 34 года существования награды безусловно выигрывали только 6 раз. При этом женщин в профессии почти 90% — посчитало это издание «Верстка», но данные открытые, и проверить не составит труда. И интересен здесь не сам факт многочисленных побед мужчин-педагогов, скорее очевидный, а причины происходящего.
Вполне возможно, что речь идет о так называемом феномене «glass elevator» — когда мужчинам проще добиваться успеха в областях, где работают преимущественно женщины. Просто потому что все уже заранее под впечатлением, что они в эту область пришли. История не новая. Другое объяснение, хоть и связанное с предыдущим: таким образом мужчин-педагогов пытаются поощрять и привлекать в профессию. И премия — один из способов наглядно показать общественности, что преподавать — дело вполне себе мужское и престижное. На фоне общей нехватки педагогов все средства хороши. И как раз премии, гранты и прочее публично-финансовое призвано тот самый престиж учителей поднять.
Правда, сработать подобная стратегия (даже в теории) сможет только при общей трансформации системы. Условно: оптимизации бумажной рутины, выравниванием нагрузки и количества ставок, защитой (как минимум, правовой) от потенциальных конфликтов с родителями и — банально — повышением зарплат. А пока результаты премий только демотивируют, потому что фора заранее у тех, кого в профессии реже встретишь. Короче, не порядок.
5 октября вручили свежую премию «Учитель года». И снова она вышла какой-то нерепрезентативной. Победу раз за разом одерживают мужчины, а женщины за 34 года существования награды безусловно выигрывали только 6 раз. При этом женщин в профессии почти 90% — посчитало это издание «Верстка», но данные открытые, и проверить не составит труда. И интересен здесь не сам факт многочисленных побед мужчин-педагогов, скорее очевидный, а причины происходящего.
Вполне возможно, что речь идет о так называемом феномене «glass elevator» — когда мужчинам проще добиваться успеха в областях, где работают преимущественно женщины. Просто потому что все уже заранее под впечатлением, что они в эту область пришли. История не новая. Другое объяснение, хоть и связанное с предыдущим: таким образом мужчин-педагогов пытаются поощрять и привлекать в профессию. И премия — один из способов наглядно показать общественности, что преподавать — дело вполне себе мужское и престижное. На фоне общей нехватки педагогов все средства хороши. И как раз премии, гранты и прочее публично-финансовое призвано тот самый престиж учителей поднять.
Правда, сработать подобная стратегия (даже в теории) сможет только при общей трансформации системы. Условно: оптимизации бумажной рутины, выравниванием нагрузки и количества ставок, защитой (как минимум, правовой) от потенциальных конфликтов с родителями и — банально — повышением зарплат. А пока результаты премий только демотивируют, потому что фора заранее у тех, кого в профессии реже встретишь. Короче, не порядок.
Несут ли новые правила новые сложности?
Проблем со старыми правилами приема в вузы точно не мало: стоит взглянуть на кампании предыдущих трех лет. Новые правила пока не утвердили, зато уже появился их детальный разбор. Речь о проекте, который сейчас на общественном обсуждении в Минобрнауки.
Основная суть в так называемых сквозных приоритетах: абитуриент составляет список из связок вуз-специальность, но не более 5 вузов и 5 специальностей на каждый из них. До определенного момента приоритеты можно менять местами. Все происходит через «Госуслуги», и сервис в «час Х» автоматически зачисляет всех туда, куда они прошли по баллам.
То есть, больше не нужно перекидывать оригинал аттестата из вуза в вуз или заниматься сложными вычислениями. Но все ли так хорошо? Есть, как минимум несколько проблем, некоторых в своем материале касается и «Октагон»
⁃ Конкуренция за места в Москве и Петербурге вырастет, как и отток из регионов. Риска “проиграть в поступление” теперь существенно меньше, и на первые места попадут в первую очередь вузы двух столиц.
- Ровно поэтому начнутся проблемы с общежитиями: количество мест в столицах явно не рассчитано на большое количество талантливых абитуриентов из регионов. А ситуации с переполненными общагами случаются уже сейчас.
- Средний балл во всех ведущих вузах вырастет, а разрыв в качестве абитуриентов между ведущими и средними вузами станет заметно больше.
⁃ Новая система не несет ничего хорошего для абитуриентов из Москвы, которые и без того жалуются на высокую конкуренцию
⁃ И, конечно, если все завязывать на электронной системе, она должна работать четко и без сбоев. Есть ли гарантии? Ситуация с потерянными документами и их долгой обработкой на портале «Поступление в вуз онлайн» все еще не забылась.
Но пока это только рассуждения. Публикацию официально принятой версии новых правил на следующий год отложили с конца октября на январь 2024. Так что времени сориентироваться по факту у абитуриентов (как и у вузов) останется совсем немного.
Проблем со старыми правилами приема в вузы точно не мало: стоит взглянуть на кампании предыдущих трех лет. Новые правила пока не утвердили, зато уже появился их детальный разбор. Речь о проекте, который сейчас на общественном обсуждении в Минобрнауки.
Основная суть в так называемых сквозных приоритетах: абитуриент составляет список из связок вуз-специальность, но не более 5 вузов и 5 специальностей на каждый из них. До определенного момента приоритеты можно менять местами. Все происходит через «Госуслуги», и сервис в «час Х» автоматически зачисляет всех туда, куда они прошли по баллам.
То есть, больше не нужно перекидывать оригинал аттестата из вуза в вуз или заниматься сложными вычислениями. Но все ли так хорошо? Есть, как минимум несколько проблем, некоторых в своем материале касается и «Октагон»
⁃ Конкуренция за места в Москве и Петербурге вырастет, как и отток из регионов. Риска “проиграть в поступление” теперь существенно меньше, и на первые места попадут в первую очередь вузы двух столиц.
- Ровно поэтому начнутся проблемы с общежитиями: количество мест в столицах явно не рассчитано на большое количество талантливых абитуриентов из регионов. А ситуации с переполненными общагами случаются уже сейчас.
- Средний балл во всех ведущих вузах вырастет, а разрыв в качестве абитуриентов между ведущими и средними вузами станет заметно больше.
⁃ Новая система не несет ничего хорошего для абитуриентов из Москвы, которые и без того жалуются на высокую конкуренцию
⁃ И, конечно, если все завязывать на электронной системе, она должна работать четко и без сбоев. Есть ли гарантии? Ситуация с потерянными документами и их долгой обработкой на портале «Поступление в вуз онлайн» все еще не забылась.
Но пока это только рассуждения. Публикацию официально принятой версии новых правил на следующий год отложили с конца октября на январь 2024. Так что времени сориентироваться по факту у абитуриентов (как и у вузов) останется совсем немного.
(Не)впечатляющий экспорт
В Минобре решили подсчитать, что там с иностранцами в российских вузах и российским образованием за рубежом. Выходит как всегда: вроде бы ничего, пока не задумаешься. Например, из 44 зарубежных филиалов только половина ведет учебную деятельность и насчитывает минимум 200 студентов. То есть, все зарубежные филлиалы всех российских вузов тянут разве что на один небольшой университет.
Ситуация, кажется, не впечатляет даже само министерство. Видимо, поэтому там опять заговорили о ведении переговоров с рядом стран (делаем ставку на страны Африки, Китай и немного Латинской Америки) о создании «новой формы российского университета за рубежом». Обещают объединить сильные программы разных российских вузов, которые пользуются спросом в конкретной стране. Будет ли это эффективно? Чуда, конечно, не будет. Но если отправят не просто кальки рабочих программ, а действительно хорошо упакованные курсы с грамотным пиаром в придачу (самое сложное сейчас, наверное), спрос вырастет.
Что касается иностранцев в России, только 8-9% выпускников остаются работать в стране. Возможно, потому что спонсором чаще всего выступает отправляющая сторона с условием возвращения. Так что высококвалифицированных трудовых мигрантов можно не бояться. Пока так точно.
В Минобре решили подсчитать, что там с иностранцами в российских вузах и российским образованием за рубежом. Выходит как всегда: вроде бы ничего, пока не задумаешься. Например, из 44 зарубежных филиалов только половина ведет учебную деятельность и насчитывает минимум 200 студентов. То есть, все зарубежные филлиалы всех российских вузов тянут разве что на один небольшой университет.
Ситуация, кажется, не впечатляет даже само министерство. Видимо, поэтому там опять заговорили о ведении переговоров с рядом стран (делаем ставку на страны Африки, Китай и немного Латинской Америки) о создании «новой формы российского университета за рубежом». Обещают объединить сильные программы разных российских вузов, которые пользуются спросом в конкретной стране. Будет ли это эффективно? Чуда, конечно, не будет. Но если отправят не просто кальки рабочих программ, а действительно хорошо упакованные курсы с грамотным пиаром в придачу (самое сложное сейчас, наверное), спрос вырастет.
Что касается иностранцев в России, только 8-9% выпускников остаются работать в стране. Возможно, потому что спонсором чаще всего выступает отправляющая сторона с условием возвращения. Так что высококвалифицированных трудовых мигрантов можно не бояться. Пока так точно.
Весь ресурс — для СПО
Казалось бы, в продвижении среднего профессионального образования ничего плохого нет. Колледжи уже давно поддавливают вузы в соревновании за абитуриентов, но это же проблема самих вузов: конкуренцию нужно уметь выдерживать, да? Правда, помогать вузам в этом точно никто не собирается. Яркий пример происходящего — цитата из недавнего выступления зампреда правительства Удмуртии Татьяны Чураковой. Из контекста не выдергивам, приводим целиком:
«Политика Минпросвещения России направлена на то, чтобы большинство выпускников 9 классов шли в средние профессиональные учебные заведения. И таких выпускников на сегодня уже 60%. Хотя по природным данным только 10% имеют способности учиться в вузах».
Откуда эта странная статистика в 10% — большой вопрос (про эйблизм средь бела дня). Выступление было вообще-то про кризис среди целевиков и падение спроса на высшее образование. Но в Удмуртии ситу, кажется, никого не смущает, как и идея «элитарности» вузов. Правда, чтобы элитарность была оправдана, должен быт спрос (и качественное предложение). Пока же славные 10% добираются до университетов скорее от безысходности, чем благодаря мифическим «способностям».
Казалось бы, в продвижении среднего профессионального образования ничего плохого нет. Колледжи уже давно поддавливают вузы в соревновании за абитуриентов, но это же проблема самих вузов: конкуренцию нужно уметь выдерживать, да? Правда, помогать вузам в этом точно никто не собирается. Яркий пример происходящего — цитата из недавнего выступления зампреда правительства Удмуртии Татьяны Чураковой. Из контекста не выдергивам, приводим целиком:
«Политика Минпросвещения России направлена на то, чтобы большинство выпускников 9 классов шли в средние профессиональные учебные заведения. И таких выпускников на сегодня уже 60%. Хотя по природным данным только 10% имеют способности учиться в вузах».
Откуда эта странная статистика в 10% — большой вопрос (про эйблизм средь бела дня). Выступление было вообще-то про кризис среди целевиков и падение спроса на высшее образование. Но в Удмуртии ситу, кажется, никого не смущает, как и идея «элитарности» вузов. Правда, чтобы элитарность была оправдана, должен быт спрос (и качественное предложение). Пока же славные 10% добираются до университетов скорее от безысходности, чем благодаря мифическим «способностям».
udm-info.ru
Студенты в Удмуртии отказываются от целевого обучения в вузах
Целевое обучение в вузах не пользуется популярностью среди студентов в Удмуртии, что накладывает отпечаток на кадровый дефицит в экономике. Об этом на сессии Госсовета региона 31 октября сообщила заместитель председателя... Новости Ижевска и Удмуртии - Udm…
Тем временем на ОГЭ разрешили пользоваться калькуляторами. Теперь фраза “на экзамене у вас калькулятора не будет” окончательно уйдет в прошлое. Относится к этому можно по-разному, хотя технический прогресс техническим прогрессом, а базовые арифметические навыки сохранить все-таки хочется. Интересно, доживет ли изменение до реального экзамена в 2024 или незаметно исчезнет?
На ЕГЭ пока все остается по-прежнему.
На ЕГЭ пока все остается по-прежнему.
Отменить, но со звездочкой
Нет в жизни ничего более стабильного, чем дискуссии об отмене ЕГЭ. Разве что вбросы про возвращение госраспределения в вузах. И вот неделю назад зампред Комитета Госдумы по науке и высшему образованию Олег Смолин в очередной раз поднял тему. Правда, есть интересная поправка: он предлагает не отменять экзамен, а перевести его в “мягкий” добровольный режим.
В Рособрнадзоре на предложение уже успели отреагировать с мутной формулировкой о том, что вопрос “требует общественно-профессионального и экспертного обсуждения на предмет определения механизмов реализации указанной законодательной инициативы”. И добавили, что инициатива Смолина далеко не первая. Получается, там ее реализацию вполне допускают.
Выборочное ЕГЭ вперемежку с вузовскими экзаменами нарушает всю идею равенства и усложняет систему. Если же речь идет об отмене для тех, кто не планирует поступление в вузы (как кажется из заявлений Рособрнадзора) то там особенно нечего отменять. Русский и непрофильная математика и так задача далеко не масштабная. К тому же, на их место должен прийти другой квалификационный экзамен. Конечно, если не предложат выпускать по среднему баллу аттестата — какие есть проблемы с разбросом ценности оценок в разных регионах и даже разных школах рассказывать не стоит. Но такое развитие событий вполне вероятно.
Нет в жизни ничего более стабильного, чем дискуссии об отмене ЕГЭ. Разве что вбросы про возвращение госраспределения в вузах. И вот неделю назад зампред Комитета Госдумы по науке и высшему образованию Олег Смолин в очередной раз поднял тему. Правда, есть интересная поправка: он предлагает не отменять экзамен, а перевести его в “мягкий” добровольный режим.
В Рособрнадзоре на предложение уже успели отреагировать с мутной формулировкой о том, что вопрос “требует общественно-профессионального и экспертного обсуждения на предмет определения механизмов реализации указанной законодательной инициативы”. И добавили, что инициатива Смолина далеко не первая. Получается, там ее реализацию вполне допускают.
Выборочное ЕГЭ вперемежку с вузовскими экзаменами нарушает всю идею равенства и усложняет систему. Если же речь идет об отмене для тех, кто не планирует поступление в вузы (как кажется из заявлений Рособрнадзора) то там особенно нечего отменять. Русский и непрофильная математика и так задача далеко не масштабная. К тому же, на их место должен прийти другой квалификационный экзамен. Конечно, если не предложат выпускать по среднему баллу аттестата — какие есть проблемы с разбросом ценности оценок в разных регионах и даже разных школах рассказывать не стоит. Но такое развитие событий вполне вероятно.
Дело частное
В Октагоне вышел большой материал на тему чатсных школ. Оказывается, есть четкий тренд на прирост негосударственных заведений: плюс 37,3% за три года, и это не считая индивидуальных предпринимателей. Государственных школ стало меньше на 7,3%. Конечно, общий масштаб сравнивать пока рановато — от общего числа учебных заведений чатсных только 5%, а учеников и вовсе около 1%, но тенденция точно есть. Не зря рекорд по количеству учеников побили.
Среди причин называют качество образование, желание избежать буллинга и в целом «укомплектованность» кружками и прочим. И хотя в материале неоднократно говорят, что частное стало менее элитным, годовой прайс в 1,5–2 млн рублей в Москве и 250–500 тыс. рублей в регионах не кажется слишком уж доступным. Да и на деле, качество образования гарантируют далеко не все.
Вопрос в этой ситуации возникает скорее к школам государственным: раз в частные идут ради свободы и гибкости подхода, что мешает помочь проявлять такую же адаптивность? В конце концов, это вопрос финансирования и методических подходов. Не нам здесь про Финляндию вспоминать. Но главное, чтобы тенденция не догла до расслоения, где в государственные школы идут те, кто в частную попасть не смог. А это уже задача системная.
В Октагоне вышел большой материал на тему чатсных школ. Оказывается, есть четкий тренд на прирост негосударственных заведений: плюс 37,3% за три года, и это не считая индивидуальных предпринимателей. Государственных школ стало меньше на 7,3%. Конечно, общий масштаб сравнивать пока рановато — от общего числа учебных заведений чатсных только 5%, а учеников и вовсе около 1%, но тенденция точно есть. Не зря рекорд по количеству учеников побили.
Среди причин называют качество образование, желание избежать буллинга и в целом «укомплектованность» кружками и прочим. И хотя в материале неоднократно говорят, что частное стало менее элитным, годовой прайс в 1,5–2 млн рублей в Москве и 250–500 тыс. рублей в регионах не кажется слишком уж доступным. Да и на деле, качество образования гарантируют далеко не все.
Вопрос в этой ситуации возникает скорее к школам государственным: раз в частные идут ради свободы и гибкости подхода, что мешает помочь проявлять такую же адаптивность? В конце концов, это вопрос финансирования и методических подходов. Не нам здесь про Финляндию вспоминать. Но главное, чтобы тенденция не догла до расслоения, где в государственные школы идут те, кто в частную попасть не смог. А это уже задача системная.
Платить, но не всем
Еще одна вечно-горячая тема — аспирантские стипендии. Особенно в свете недавнего указа о стипендиях для аспирантов отличившихся, той, которая 75 тысяч рублей.
Идея, как и вообще любая поддержка молодых ученых, конечно, замечательная. Но вот в «МК» решили посчитать, почему это капля в море. Назначат стипендию «не более, чем 2 тысячам человек» — это около 2% от 87,7 тысяч аспирантов (по данным 2022 года). А если брать 110 тысяч человек, приведенные вице-премьером РФ Дмитрием Чернышенко, и того меньше. Изменит ли это ситуацию с кадрами? Откровенно вряд ли.
Отдельный разговор это критерии. Их всего два, и если с очным обучением все понятно, то исследования «в рамках реализации приоритетов научно-технологического развития РФ» наталкивают на определенные выводы. Скорее всего, среди двух тысяч будут определенного характера инженеры, ну и, возможно адъюнкты. Ну и номинация от научного руводителя — отдельный повод для дискуссии, которой тут не будет.
Чтобы что-то кардинально решить с качеством и количеством аспирантов, работать придется со всеми, а не только с 2%. Да, критерии для учета тех, кто в науке только отсиживается, нужны. И, возможно, стоит сделать поступление более конкурентным и престижным. Не за счет слов, а за счет оборудования, условий, стипендий, позволяющих заниматься только наукой и не искать подработок, и более строгих требований к работам выпускников. А то с двумя тысячами в месяц в кармане и выживая за счет сторонних источников дохода веру в науку очень легко потерять. Действительно качественное улучшение условий за счет сокращения общего числа мест — вполне возможное решение. А для всех, кому аспирантура нужна не для науки, остаются платные места.
Еще одна вечно-горячая тема — аспирантские стипендии. Особенно в свете недавнего указа о стипендиях для аспирантов отличившихся, той, которая 75 тысяч рублей.
Идея, как и вообще любая поддержка молодых ученых, конечно, замечательная. Но вот в «МК» решили посчитать, почему это капля в море. Назначат стипендию «не более, чем 2 тысячам человек» — это около 2% от 87,7 тысяч аспирантов (по данным 2022 года). А если брать 110 тысяч человек, приведенные вице-премьером РФ Дмитрием Чернышенко, и того меньше. Изменит ли это ситуацию с кадрами? Откровенно вряд ли.
Отдельный разговор это критерии. Их всего два, и если с очным обучением все понятно, то исследования «в рамках реализации приоритетов научно-технологического развития РФ» наталкивают на определенные выводы. Скорее всего, среди двух тысяч будут определенного характера инженеры, ну и, возможно адъюнкты. Ну и номинация от научного руводителя — отдельный повод для дискуссии, которой тут не будет.
Чтобы что-то кардинально решить с качеством и количеством аспирантов, работать придется со всеми, а не только с 2%. Да, критерии для учета тех, кто в науке только отсиживается, нужны. И, возможно, стоит сделать поступление более конкурентным и престижным. Не за счет слов, а за счет оборудования, условий, стипендий, позволяющих заниматься только наукой и не искать подработок, и более строгих требований к работам выпускников. А то с двумя тысячами в месяц в кармане и выживая за счет сторонних источников дохода веру в науку очень легко потерять. Действительно качественное улучшение условий за счет сокращения общего числа мест — вполне возможное решение. А для всех, кому аспирантура нужна не для науки, остаются платные места.
«Айтишник так устроен…»
Недавно Валерий Фальков ответил на предложение депутата Оксаны Дмитриевой о введении финансовых надбавок за ученые степени. И предложение министр, мягко говоря, не поддержал. Он и вовсе уверен, что надбавки за степень (как и использование ее в качестве критерия преподавания) не только не позитивно, но и вовсе вредно.
«Айтишник так устроен, что он не хочет защищаться, но он передовой специалист по машинному обучению, ИИ, кибербезопасности» — прокомментировал министр.
Конечно, привлекать к преподаванию практиков категорически нужно. Но политика «а кому степени вообще нужны» эти самые степени и дискредитирует. К тому же, преподавание некоторых дисциплин, значимых для высшего образования (по той же самой кибербезопасности, например), исключительно на практике не построить.
Но устроен ли так айтишник, или проблема все-таки в прикладном потенциале степеней? В конце концов, сколько практических диссертаций было защищено у зарубежных коллег. И если наши «практические» профессионалы не хотят защищаться, говорит это исключительно о нестыковках существующего положения дел в академии с внешним миром. В конце концов, сколько у нас вообще практических диссертаций в IT-сфере?
Есть ли вообще смысл тратить несколько лет на диссертацию, если ни признания, ни бонусов это не принесет? Да и речь в изначальном предложении Дмитриевой была не только об IT. Кажется, высказывание министра только подчеркивает сегодняшнюю проблематичность степеней.
Недавно Валерий Фальков ответил на предложение депутата Оксаны Дмитриевой о введении финансовых надбавок за ученые степени. И предложение министр, мягко говоря, не поддержал. Он и вовсе уверен, что надбавки за степень (как и использование ее в качестве критерия преподавания) не только не позитивно, но и вовсе вредно.
«Айтишник так устроен, что он не хочет защищаться, но он передовой специалист по машинному обучению, ИИ, кибербезопасности» — прокомментировал министр.
Конечно, привлекать к преподаванию практиков категорически нужно. Но политика «а кому степени вообще нужны» эти самые степени и дискредитирует. К тому же, преподавание некоторых дисциплин, значимых для высшего образования (по той же самой кибербезопасности, например), исключительно на практике не построить.
Но устроен ли так айтишник, или проблема все-таки в прикладном потенциале степеней? В конце концов, сколько практических диссертаций было защищено у зарубежных коллег. И если наши «практические» профессионалы не хотят защищаться, говорит это исключительно о нестыковках существующего положения дел в академии с внешним миром. В конце концов, сколько у нас вообще практических диссертаций в IT-сфере?
Есть ли вообще смысл тратить несколько лет на диссертацию, если ни признания, ни бонусов это не принесет? Да и речь в изначальном предложении Дмитриевой была не только об IT. Кажется, высказывание министра только подчеркивает сегодняшнюю проблематичность степеней.