В 1963 году два молодых врача – Григорий Офштейн и Аркадий Штейнбок – пришли устраиваться на Центральное телевидение СССР. Редактор программ для молодёжи посоветовал начинающим сатирикам придумать себе псевдонимы – во-первых, чтобы зрители не путали одного с другим, во-вторых, чтобы просто хорошо запоминались. Так Офштейн стал Гориным («Глаз Гора»), Штейнбок – Аркановым («арка» с древнееврейского переводится как «загадка»). Всевидящий и Загадочник перенесли свои телевизионные псевдонимы сначала в печать – Горин писал фельетоны для «Юности» Валентина Катаева (за пять лет – две премии «Золотой телёнок»🤘), Арканов пародировал классику в «Литературной газете», – а затем и в жизнь (вписали их в свои паспорта).

В 1965 году Горин и Арканов сочинили самую популярную детскую песню в истории СССР. И песня эта, по зрелом размышлении, представляет из себя великий глум (для взрослых) и программу к действию (для детей). Посудите сами, маленький ребёнок – то есть Вечность (Эон), по Гераклиту, – не просто рисует и играется с красками, а переделывает мир: «Красок у меня – выбирай любую». Вроде бы плюрализм – у Б-га всего много, – но в самом условии выбора заложен страшный итог – выбрать можно только один цвет. И ребёнок выбирает, и начинается ужас: небо, море, зелень, верблюд – всё закрашивается сплошным оранжевым цветом! Человек слепнет – остаётся только светочувствительность, и – «оранжевые мамы оранжевым ребятам оранжевые песни оранжево поют». Идёт время, и оранжевый рабочий (стал «кирпичным» от водки) оранжево батрачит (без шанса на частную собственность), оранжевой сберкассе он денюжки несёт… Почему оранжевый? В восточных культурах этот цвет символизирует простоту и отречение от материальных благ – но не чёрное, хмурое отречение, как на западе, а радостное, праздничное.

С Гориным и Аркановым я познакомился в 90-е, – на ОРТ транслировали весёлые агапы оккультно-цирковой ложи «Белый попугай». Они сидели по обе стороны от мастера – старого толстого клоуна в фуражке моряка. Я сидел у экрана, смотрел на их смех – и меня прошибал страх (их образы пригодились мне в будущем, когда я познакомился с произведениями Лавкрафта). Глаза Горина светились демоническим огнём, казалось, что этому человеку ничего не стоит – –

Почему я о них вспомнил? Расскажу об этом завтра. Тауриды ещё не сошлись.

60-е! Одна из первых моих ассоциаций с этим временем – лирическая комедия «Я шагаю по Москве». Заглавная песня из этой картины стала настоящим хитом, своеобразным гимном эпохи. Одна незадача: автору песни и сценаристу фильма – Геннадию Шпаликову – этот чрезвычайный успех ничего, кроме нравственного страдания, не принёс. Нищий Шпаликов за свои духоподъёмные «пройти ещё смогу и тундру и тайгу» получил лишь разовый гонорар, авторские же отчисления (роялти) полагались только киностудии. Оно и понятно: ведь песня стала популярной благодаря гениальному исполнению Никиты Михалкова, прозвучавшему в гениально снятом Георгием Данелией фильме. Вот Горин и Арканов, например, с помощью своей «Оранжевой песни» стали богатыми людьми, – они сработали по личному договору с госансамблем Грузинской ССР, то есть подошли к делу с умом.

Кстати, Шпаликов, произведший революцию в кинодраматургии и писавший прекрасные стихи, членом Союза писателей так и не стал. Почему это важно? Членский билет этой организации «весил» больше членского билета Союза кинематографистов и гарантировал сносную жизнь даже в период творческого застоя. Однако для членства в СП нужны были публикации. Стихи же Шпаликова отвергались даже журналом «Юность».

Шпаликов пьянствовал, многие выдают это за причину его злоключений и неустроенности, хотя понятно, что пьянство было следствием – несправедливости, недооценки, двойных стандартов в отношении личной жизни. Вот пример: непросыхавший Олег Ефремов, что не слезал с чужих жён и уводил невест со свадеб, – актёр, чьё вялое ворчание через губу признано уникальной артистической манерой, – режиссёр, чей МХАТ начался с бани ЦК, – но! – сын бухгалера ГУЛАГа и внук автора чувашского алфавита. ЧЕЛОВЕК! Такого до старости ЦКБ доведёт.
А Шпаликов кто? Поэт русский, глаз узкий. В песне «Я иду шагаю…» были строчки: «Москва, Москва, люблю тебя как сын, как русский пламенно и нежно». Цензура вычеркнула их. Шпаликову дали подсказку: мол, закончишь, сынок, как Есенин.

Ровно 50 лет тому назад Шпаликова нашли мёртвым – он висел в петле, точнее, на красном шарфе в Доме творчества писателей (sic) в Переделкино. О находке заявил Григорий Горин – –
Официальная версия – самоубийство. Ей вторит весь богемный круг того периода – дескать, он уже был не жилец, решил отмучиться, – прОклятый поэт, короче. Но есть два обстоятельства: первое – Шпаликов очень любил жизнь, второе – его внезапное появление за несколько часов до смерти на торжественном открытии памятника Михаилу Ромму. Памятник открывали ученики, но среди не было Василия Шукшина, и не потому, что он и Ромм впоследствии стали врагами, – просто Шукшин очень странно умер за месяц до этого.
Но это, как говорится, другая история.

Есть мнение, что этот памятник перед ВГИКом поставлен не для вдохновения студентов, а в назидание им.

Ох уж эта новая искренность от Netflix. Глянул краем глаза сериал "Дипломатка", а там — песня! Итак, послица США подозревает премьера Великобритании в преступном сговоре с главарём российской ЧВК с целью втянуть США в ядерный конфликт с Россией. Своим подозрением она делится с министром иностранных дел всё той же Великобритании — с парнем чернокожим, очень хорошим, к тому же партийным конкурентом премьера. Он до того оправдывает доверие послицы, что готов пустить под откос свою карьеру – лишь бы вывести премьера на чистую воду. И тут на связь с американкой выходит внештатная советница премьера, старушка по прозвищу "Геката". Она говорит, что премьер ни при чём, что провокацию под чужим флагом провернула сама — через члена парламента (убит) сделала заказ плохому русскому (убит). Баста! Хороший министр ей не верит. Послица решает устроить Гекате и премьеру очную ставку на мероприятии в Шотландии. И тут первое подмигивание: министр подъезжает на авто с номером "27 декабря"
Продолжение 👇

Послица и министр смотрят из соседней комнаты, как в зале с портретом Петра Великого (второе подмигивание) Геката впервые рассказывает премьеру о своём заговоре. Тот в шоковом состоянии (ведь в провокации погибли подданные короля!) чуть не убивает старушку. Его еле останавливает хороший министр — с криком "Верю тебе, БРАТ Коля!" он уводит премьера прочь. Проходит немного времени, и премьер вызывает послицу и начинает её распекать: мол, вы что же меня подозревали... с ЦРУ за компанию меня хотели скомпрометировать встречей с этой злодейкой... манипулировали моим министром с целью спровоцировать конституционный кризис! ДА КЕМ ВЫ СЕБЯ ВОЗОМНИЛИ?! Уходит, громко хлопнув дверью, садится в одну машину с хорошим министром, — и оба два такие улыбаются! Довольные! А послица стоит и (не)думает: "Как это я из обвинителя стала обвиняемой?... И чем это пахнет?..."

Что там дальше по сюжету (на кого всё свалят) не знаю, да и не особо интересно. Интересно то, что немного подсветили театр. Тенденция, однако.
P.S. 👇

Геката, кстати, чем-то напомнила мне Машу Слоним. Недаром я сегодня про неё вспоминал (про её "кухонный" кружок редакторов в 90-е), когда услышал сразу по двум госрадиостанциям "Беловежскую пущу"...