Вне игры: как Бутусовский герой выходит из системы
«Это не бунт. Это не бегство. Это не позиция. Это — тишина после всего».
— возможно, кто-то из нас
Обычно, когда кто-то говорит: «Я больше не играю», — это звучит как жест. Как протест. Как вызов. Но у Бутусова в «Мертвеце» — это не вызов. Это — состояние. Его герой не ломает стол. Он просто не садится за него.
В системе всегда есть роли. Герой, враг, предатель, спаситель. Игрок, судья, комментатор. Все заняты. Все в контексте. А вот живой труп — вне. Он не «антисистемный». Он внесистемный. Он не нарушает правила — ему просто больше нечего соблюдать.
Это странное ощущение, которое знакомо тем, кто хоть раз перегорел не от усталости, а от ясности. Когда ты понимаешь: всё, что происходит, — это повторяющаяся игра. И ты в ней уже не нужен. Не как отказник, не как герой сопротивления — а как лишний свидетель. Ты больше не играешь в маски. Не объясняешь себя. Не реагируешь.
Что тогда остаётся? Молчание. Музыка без подпевки. Ритм без сцены.
Такой выход из системы — не поражение. Это победа без салюта. Без флага. Победа того, кто увидел весь механизм и больше не верит в иллюзию участия. Условный «мертвец» Бутусова — это тот, кто вышел за предел, но не из горечи, а из зрелости.
Он не разрушает. Он не кричит. Он просто не с нами — и этим вызывает больше тревоги, чем любой бунтарь.
И, пожалуй, в мире, где все хотят быть замеченными, услышанными, узнанными — больше всего пугает тот, кто просто отошёл в сторону. И исчез. Без гнева. Без прощания. С лёгкой тенью на лице.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
«Это не бунт. Это не бегство. Это не позиция. Это — тишина после всего».
— возможно, кто-то из нас
Обычно, когда кто-то говорит: «Я больше не играю», — это звучит как жест. Как протест. Как вызов. Но у Бутусова в «Мертвеце» — это не вызов. Это — состояние. Его герой не ломает стол. Он просто не садится за него.
В системе всегда есть роли. Герой, враг, предатель, спаситель. Игрок, судья, комментатор. Все заняты. Все в контексте. А вот живой труп — вне. Он не «антисистемный». Он внесистемный. Он не нарушает правила — ему просто больше нечего соблюдать.
Это странное ощущение, которое знакомо тем, кто хоть раз перегорел не от усталости, а от ясности. Когда ты понимаешь: всё, что происходит, — это повторяющаяся игра. И ты в ней уже не нужен. Не как отказник, не как герой сопротивления — а как лишний свидетель. Ты больше не играешь в маски. Не объясняешь себя. Не реагируешь.
Что тогда остаётся? Молчание. Музыка без подпевки. Ритм без сцены.
Такой выход из системы — не поражение. Это победа без салюта. Без флага. Победа того, кто увидел весь механизм и больше не верит в иллюзию участия. Условный «мертвец» Бутусова — это тот, кто вышел за предел, но не из горечи, а из зрелости.
Он не разрушает. Он не кричит. Он просто не с нами — и этим вызывает больше тревоги, чем любой бунтарь.
И, пожалуй, в мире, где все хотят быть замеченными, услышанными, узнанными — больше всего пугает тот, кто просто отошёл в сторону. И исчез. Без гнева. Без прощания. С лёгкой тенью на лице.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
Дмитрий Ревякин и "Калинов Мост": концерты, где музыка становится жизнью
Концерты "Калинова Моста" — это не просто выступления. Это состояние, в которое погружаешься с первой ноты и из которого не хочется выходить даже после последнего аккорда. Дмитрий Ревякин, лидер группы, как-то сказал, что для него не важно, где играть — на стадионе или в маленьком клубе. Главное — это энергия, которая возникает между сценой и залом. И, знаете, он прав. Потому что его концерты — это не просто шоу, а путешествие, где каждый зритель становится частью чего-то большего.
Большие площадки или камерные клубы?
Ревякин не делает различий между большими площадками и маленькими клубами. "На стадионах — больше спецэффектов, в клубах — больше доверия", — говорит он. И это правда. На больших сценах "Калинов Мост" превращается в эпическое действо, где каждая песня звучит как гимн, а световые эффекты добавляют масштаба. Но в маленьких клубах происходит магия другого рода. Здесь нет места пафосу, только камерная атмосфера, где каждый зритель чувствует себя частью чего-то интимного и настоящего.
Ревякин признаётся, что ему нравится и то, и другое. Потому что в каждом формате есть своя прелесть. На стадионе ты чувствуешь мощь, а в клубе — близость. И, возможно, именно это умение адаптироваться делает его концерты такими уникальными.
Два часа музыки и ни секунды скуки
Концерты "Калинова Моста" — это марафон, который может длиться до двух часов. И знаете что? Ни одной минуты ты не чувствуешь усталости. Ревякин умеет держать зал в напряжении, даже когда играет медленные, медитативные композиции. Его музыка — это не просто звук, а поток, который уносит тебя за собой.
Он не боится экспериментировать с сет-листом. То сыграет старую песню так, что она зазвучит по-новому, то вплетёт в программу что-то неожиданное. И каждый раз это работает. Потому что Ревякин — не просто музыкант, он — проводник, который ведёт тебя через лабиринт эмоций.
Бисы: когда зал не отпускает
На концертах "Калинова Моста" бисы — это не просто традиция, а необходимость. Зрители не хотят отпускать группу, и Ревякин это понимает. "Народ говорит: не отпускаем, играйте ещё!" — смеётся он. И группа играет. Потому что для них это не просто выступление, а диалог с теми, кто пришёл их слушать.
Бисы — это всегда что-то особенное. То Ревякин сыграет песню, которую не исполнял годами, то устроит акустический сет, где каждая нота звучит как исповедь. И ты понимаешь: это не просто музыка, а подарок. Подарок тем, кто остался до конца.
Послевкусие: что остаётся после концерта?
После концерта "Калинова Моста" ты выходишь на улицу с ощущением, что мир стал немного другим. Ты не просто послушал музыку, ты пережил что-то большее. И это "что-то" остаётся с тобой надолго.
Ревякин не просто играет песни, он создаёт атмосферу. Атмосферу, в которой ты можешь быть собой, не боясь осуждения. Его концерты — это не просто шоу, а возможность остановиться, задуматься и почувствовать.
И вот вопрос к вам: когда вы в последний раз были на концерте, который заставил вас забыть о времени? Если давно, то, может быть, самое время сходить на "Калинов Мост"? Потому что, как говорил сам Дмитрий Ревякин, "белая вода зовёт". И, кто знает, может быть, именно на его концерте вы найдёте то, что давно искали.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
Концерты "Калинова Моста" — это не просто выступления. Это состояние, в которое погружаешься с первой ноты и из которого не хочется выходить даже после последнего аккорда. Дмитрий Ревякин, лидер группы, как-то сказал, что для него не важно, где играть — на стадионе или в маленьком клубе. Главное — это энергия, которая возникает между сценой и залом. И, знаете, он прав. Потому что его концерты — это не просто шоу, а путешествие, где каждый зритель становится частью чего-то большего.
Большие площадки или камерные клубы?
Ревякин не делает различий между большими площадками и маленькими клубами. "На стадионах — больше спецэффектов, в клубах — больше доверия", — говорит он. И это правда. На больших сценах "Калинов Мост" превращается в эпическое действо, где каждая песня звучит как гимн, а световые эффекты добавляют масштаба. Но в маленьких клубах происходит магия другого рода. Здесь нет места пафосу, только камерная атмосфера, где каждый зритель чувствует себя частью чего-то интимного и настоящего.
Ревякин признаётся, что ему нравится и то, и другое. Потому что в каждом формате есть своя прелесть. На стадионе ты чувствуешь мощь, а в клубе — близость. И, возможно, именно это умение адаптироваться делает его концерты такими уникальными.
Два часа музыки и ни секунды скуки
Концерты "Калинова Моста" — это марафон, который может длиться до двух часов. И знаете что? Ни одной минуты ты не чувствуешь усталости. Ревякин умеет держать зал в напряжении, даже когда играет медленные, медитативные композиции. Его музыка — это не просто звук, а поток, который уносит тебя за собой.
Он не боится экспериментировать с сет-листом. То сыграет старую песню так, что она зазвучит по-новому, то вплетёт в программу что-то неожиданное. И каждый раз это работает. Потому что Ревякин — не просто музыкант, он — проводник, который ведёт тебя через лабиринт эмоций.
Бисы: когда зал не отпускает
На концертах "Калинова Моста" бисы — это не просто традиция, а необходимость. Зрители не хотят отпускать группу, и Ревякин это понимает. "Народ говорит: не отпускаем, играйте ещё!" — смеётся он. И группа играет. Потому что для них это не просто выступление, а диалог с теми, кто пришёл их слушать.
Бисы — это всегда что-то особенное. То Ревякин сыграет песню, которую не исполнял годами, то устроит акустический сет, где каждая нота звучит как исповедь. И ты понимаешь: это не просто музыка, а подарок. Подарок тем, кто остался до конца.
Послевкусие: что остаётся после концерта?
После концерта "Калинова Моста" ты выходишь на улицу с ощущением, что мир стал немного другим. Ты не просто послушал музыку, ты пережил что-то большее. И это "что-то" остаётся с тобой надолго.
Ревякин не просто играет песни, он создаёт атмосферу. Атмосферу, в которой ты можешь быть собой, не боясь осуждения. Его концерты — это не просто шоу, а возможность остановиться, задуматься и почувствовать.
И вот вопрос к вам: когда вы в последний раз были на концерте, который заставил вас забыть о времени? Если давно, то, может быть, самое время сходить на "Калинов Мост"? Потому что, как говорил сам Дмитрий Ревякин, "белая вода зовёт". И, кто знает, может быть, именно на его концерте вы найдёте то, что давно искали.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
«Все в Слот!» — новый голос, старая ярость и квартирник с лицом рок-н-ролла
Когда тебя зовут в «Квартирник у Маргулиса», это уже не просто концерт — это как посидеть с батей рок-сцены за одним столом. А если ты при этом приводишь новую вокалистку — то будь готов: будут вопросы, будут сравнения, будет ностальгия. И будет шанс показать, что ты не просто жив — ты в боевой форме.
Группа Слот, те самые альтернативщики нулевых, чьи клипы когда-то мелькали между “Сплина” и “Зверей”, возвращаются в эфир с новой фронтвумен — Дарьей Равдиной. Официальная презентация произойдёт в ночь с 26 на 27 апреля на НТВ. Игорь Кэш, бессменный мотор группы, выведет Дарью на свет рампы в самом тёплом и коварном шоу на отечественном ТВ. Ведь «Квартирник» — это не для шоу-бизнеса, это для своих.
Но давайте честно — смена вокалистки для Слот — это как пересадка сердца. От Теоны Дольниковой до Нуки — каждая меняла динамику группы, вносила новые смыслы, шум, душу. Теперь на сцене Дарья Равдина, и её голос уже звучит в трёх свежих синглах: «С.М.Г.О.», «Маяк» и недавнем «Обете молчания». Все они войдут в новый альбом, который группа готовит к осени. Ну что ж, проверим — выдержит ли новая кровь старое давление?
Пока одни медлят, Слот делают ставку на живое общение с аудиторией: концертное шоу «Все в Слот!», в котором прозвучат не только свежаки, но и полузабытые треки, которые особенно греют старых фанатов. Тур стартует 16 мая в Москве (клуб Base) и 24 мая в Петербурге (Sound). Удар по двум столицам — классика жанра.
И всё это — на фоне той самой рок-эпохи, где альтернатива снова поднимает голову. Не с телеэкранов, конечно, а с клубных сцен, в Telegram-каналах и разбитых на куски ВК-плейлистах. Сегодня Слот — это не только группа, но и культурный маркер: кто-то вырос под них, кто-то только сейчас открывает, кто-то ворчит, что «раньше было лучше». Всё как полагается в роке.
⸻
А ты уже слышал голос новой Дарьи?
Или ещё переслушиваешь “Круги на воде” с Нуки?
Пиши, спорь, но помни: в этой группе перемены — это не кризис, это стиль жизни.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
Когда тебя зовут в «Квартирник у Маргулиса», это уже не просто концерт — это как посидеть с батей рок-сцены за одним столом. А если ты при этом приводишь новую вокалистку — то будь готов: будут вопросы, будут сравнения, будет ностальгия. И будет шанс показать, что ты не просто жив — ты в боевой форме.
Группа Слот, те самые альтернативщики нулевых, чьи клипы когда-то мелькали между “Сплина” и “Зверей”, возвращаются в эфир с новой фронтвумен — Дарьей Равдиной. Официальная презентация произойдёт в ночь с 26 на 27 апреля на НТВ. Игорь Кэш, бессменный мотор группы, выведет Дарью на свет рампы в самом тёплом и коварном шоу на отечественном ТВ. Ведь «Квартирник» — это не для шоу-бизнеса, это для своих.
Но давайте честно — смена вокалистки для Слот — это как пересадка сердца. От Теоны Дольниковой до Нуки — каждая меняла динамику группы, вносила новые смыслы, шум, душу. Теперь на сцене Дарья Равдина, и её голос уже звучит в трёх свежих синглах: «С.М.Г.О.», «Маяк» и недавнем «Обете молчания». Все они войдут в новый альбом, который группа готовит к осени. Ну что ж, проверим — выдержит ли новая кровь старое давление?
Пока одни медлят, Слот делают ставку на живое общение с аудиторией: концертное шоу «Все в Слот!», в котором прозвучат не только свежаки, но и полузабытые треки, которые особенно греют старых фанатов. Тур стартует 16 мая в Москве (клуб Base) и 24 мая в Петербурге (Sound). Удар по двум столицам — классика жанра.
И всё это — на фоне той самой рок-эпохи, где альтернатива снова поднимает голову. Не с телеэкранов, конечно, а с клубных сцен, в Telegram-каналах и разбитых на куски ВК-плейлистах. Сегодня Слот — это не только группа, но и культурный маркер: кто-то вырос под них, кто-то только сейчас открывает, кто-то ворчит, что «раньше было лучше». Всё как полагается в роке.
⸻
А ты уже слышал голос новой Дарьи?
Или ещё переслушиваешь “Круги на воде” с Нуки?
Пиши, спорь, но помни: в этой группе перемены — это не кризис, это стиль жизни.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
КняZz пишет историю заново: старые хиты — с новым мясом
Если вы когда-нибудь задумывались, как бы звучал «Пепел города грёз», если бы его записывали не в тёмных подвалах с духом питерской романтики, а на современном оборудовании с чётким миксом и жирным гитарным звуком — у вас появился шанс это услышать.
Группа КняZz готовит к выходу юбилейный сборник «The Best», приуроченный к 15-летию коллектива. Внимание: это не просто подборка старых хитов, а полноценная перезапись классики в новом звучании. Список песен пока держится в секрете, но уже известно, что туда войдёт «Пепел города грёз» — та самая баллада о разрушенных мечтах и бродячих душах, от которой до сих пор бегут мурашки у олдфагов.
Сейчас Андрей Князев и компания находятся в гастрольном туре «Ангел и демон». Эта концертная программа катается по стране с весны, и в ближайшее время её можно будет услышать в Барнауле, Новосибирске, Красноярске и Иркутске — городах, где по старой доброй традиции особенно любят хоровое исполнение про «ведьму сгоревшую в 1666-м».
А летом будет нечто особенное. Андрей Князев сыграет трибьют Михаилу Горшенёву и наследию «Короля и Шута» — 19 июля в Санкт-Петербурге (в Ледовом дворце) и 7-8 августа в Москве, в клубе VK Stadium. Эти концерты уже стали ежегодным культом — смесь памяти, панк-рока и громогласных фанатских рефренов.
⸻
Что же в итоге?
КняZz — как хороший тёмный ром: с годами крепче, глубже и благороднее. И если раньше его слушали в подъездах с телефона, то теперь — в наушниках с hi-res-качеством. Но суть не изменилась: это всё та же музыка для тех, кто не боится заглянуть в подземелье собственной души.
Так что жмём на кнопку «реплей» — только теперь с обновлённым мастерингом.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
Если вы когда-нибудь задумывались, как бы звучал «Пепел города грёз», если бы его записывали не в тёмных подвалах с духом питерской романтики, а на современном оборудовании с чётким миксом и жирным гитарным звуком — у вас появился шанс это услышать.
Группа КняZz готовит к выходу юбилейный сборник «The Best», приуроченный к 15-летию коллектива. Внимание: это не просто подборка старых хитов, а полноценная перезапись классики в новом звучании. Список песен пока держится в секрете, но уже известно, что туда войдёт «Пепел города грёз» — та самая баллада о разрушенных мечтах и бродячих душах, от которой до сих пор бегут мурашки у олдфагов.
Сейчас Андрей Князев и компания находятся в гастрольном туре «Ангел и демон». Эта концертная программа катается по стране с весны, и в ближайшее время её можно будет услышать в Барнауле, Новосибирске, Красноярске и Иркутске — городах, где по старой доброй традиции особенно любят хоровое исполнение про «ведьму сгоревшую в 1666-м».
А летом будет нечто особенное. Андрей Князев сыграет трибьют Михаилу Горшенёву и наследию «Короля и Шута» — 19 июля в Санкт-Петербурге (в Ледовом дворце) и 7-8 августа в Москве, в клубе VK Stadium. Эти концерты уже стали ежегодным культом — смесь памяти, панк-рока и громогласных фанатских рефренов.
⸻
Что же в итоге?
КняZz — как хороший тёмный ром: с годами крепче, глубже и благороднее. И если раньше его слушали в подъездах с телефона, то теперь — в наушниках с hi-res-качеством. Но суть не изменилась: это всё та же музыка для тех, кто не боится заглянуть в подземелье собственной души.
Так что жмём на кнопку «реплей» — только теперь с обновлённым мастерингом.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Русский Рок в 70-е: время первых голосов
Семидесятые — это когда всё уже было понятно, но еще не было можно. Это эпоха, когда советская система ещё не рушилась, но уже трещала по швам — и все всё чувствовали. В этом напряжённом воздухе, в тени Ленина и под звуки фанеры из телевизора, вдруг зазвучал чей-то голос. Свой. Не под запад, не «под ВИА», а по-своему.
Первые настоящие голоса русского рока были не столько громкими, сколько узнаваемыми. Появлялся акцент — не географический, а душевный. Голос Градского, например, невозможно было спутать: в нём было всё — театральность, протест, академичность, эстрада, бунт, бард, Ария, Шостакович, Высоцкий, «битлы», да хоть Бах с Гариком Сукачёвым в одном стакане. Он не просто пел — он демонстрировал, как можно говорить иначе. Не разрешённым штампом, а собственным тембром.
Собственные песни на русском языке стали почти революцией. До этого пели либо про комсомольские стройки, либо каверы на Queen с текстами вроде «Я люблю тебя, снег весёлый». А тут вдруг появились строчки, за которыми — жизнь. Не идеология, не лозунг, а боль, мечта, сомнение, вопрос.
И пошло-поехало. Словно кто-то снял заглушку — и полились мелодии, которые не умещались в формат «Песни года». Группы, названия которых теперь звучат как из старого афиша-календаря: «Високосное Лето», «Скоморохи», «Аракс», «Цветы». Все они делали шаг в сторону — от шаблона к подлинности. У кого-то это был шаг отчаяния, у кого-то — свободы, но почти всегда он делался в одиночку. Система не поддерживала тех, кто думал и пел сам.
Музыканты выкручивались как могли. Кто-то договаривался с домами культуры, кто-то подрабатывал на танцах, кто-то прятал рок в академическую обёртку джаза или фольклора. Алексей Козлов с «Арсеналом» вообще строил мост между авангардом, импровизацией и джаз-роком, балансируя между «можно» и «нельзя» так изящно, что цензоры даже не всегда понимали, что именно он играет.
Но если 60-е были временем фанатичного подражания, то 70-е — это пора первых шагов к себе. Это было как пробуждение после долгого сна. Струны начали звучать не только по нотам, но и по внутреннему отклику. Слово стало не приправой, а основным блюдом. Музыка — не развлекательной, а поисковой. А сцена — не местом славы, а фронтом личной правды.
Именно в 70-е родился тот самый русский рок, о котором позже будут говорить с уважением, грустью и лёгким недоумением: «А как вообще такое могло появиться в Советском Союзе?» Он рождался на кухнях, в подвалах, в домах культуры, где звук ставили через телевизор «Юность». Его не было в телеэфире, но он жил в репетициях, на магнитофонных плёнках, на концертах «для своих».
Именно в это время оформилась атмосфера русского рока. Не жанр, не стиль, а состояние души. Та самая смесь грусти, размышлений, лирики, метафизики, быта и бунта, которая делает наши песни узнаваемыми с первой строчки. Это уже не просто аккорды — это культурный код.
И, конечно, даже в этом суровом андерграунде уже чувствовалась ирония. Ведь наш человек — он всегда с ухмылкой. Даже если поёт о смерти. Даже если репетирует в шкафу. Даже если вместо света — одна лампочка, зато в голове — электричество.
Русский рок в 70-е — это как школьник, который научился говорить, но ещё боится, что за это вызовут родителей. Но он уже начал. Он уже сказал своё. И потому 80-е были неизбежны.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
Семидесятые — это когда всё уже было понятно, но еще не было можно. Это эпоха, когда советская система ещё не рушилась, но уже трещала по швам — и все всё чувствовали. В этом напряжённом воздухе, в тени Ленина и под звуки фанеры из телевизора, вдруг зазвучал чей-то голос. Свой. Не под запад, не «под ВИА», а по-своему.
Первые настоящие голоса русского рока были не столько громкими, сколько узнаваемыми. Появлялся акцент — не географический, а душевный. Голос Градского, например, невозможно было спутать: в нём было всё — театральность, протест, академичность, эстрада, бунт, бард, Ария, Шостакович, Высоцкий, «битлы», да хоть Бах с Гариком Сукачёвым в одном стакане. Он не просто пел — он демонстрировал, как можно говорить иначе. Не разрешённым штампом, а собственным тембром.
Собственные песни на русском языке стали почти революцией. До этого пели либо про комсомольские стройки, либо каверы на Queen с текстами вроде «Я люблю тебя, снег весёлый». А тут вдруг появились строчки, за которыми — жизнь. Не идеология, не лозунг, а боль, мечта, сомнение, вопрос.
И пошло-поехало. Словно кто-то снял заглушку — и полились мелодии, которые не умещались в формат «Песни года». Группы, названия которых теперь звучат как из старого афиша-календаря: «Високосное Лето», «Скоморохи», «Аракс», «Цветы». Все они делали шаг в сторону — от шаблона к подлинности. У кого-то это был шаг отчаяния, у кого-то — свободы, но почти всегда он делался в одиночку. Система не поддерживала тех, кто думал и пел сам.
Музыканты выкручивались как могли. Кто-то договаривался с домами культуры, кто-то подрабатывал на танцах, кто-то прятал рок в академическую обёртку джаза или фольклора. Алексей Козлов с «Арсеналом» вообще строил мост между авангардом, импровизацией и джаз-роком, балансируя между «можно» и «нельзя» так изящно, что цензоры даже не всегда понимали, что именно он играет.
Но если 60-е были временем фанатичного подражания, то 70-е — это пора первых шагов к себе. Это было как пробуждение после долгого сна. Струны начали звучать не только по нотам, но и по внутреннему отклику. Слово стало не приправой, а основным блюдом. Музыка — не развлекательной, а поисковой. А сцена — не местом славы, а фронтом личной правды.
Именно в 70-е родился тот самый русский рок, о котором позже будут говорить с уважением, грустью и лёгким недоумением: «А как вообще такое могло появиться в Советском Союзе?» Он рождался на кухнях, в подвалах, в домах культуры, где звук ставили через телевизор «Юность». Его не было в телеэфире, но он жил в репетициях, на магнитофонных плёнках, на концертах «для своих».
Именно в это время оформилась атмосфера русского рока. Не жанр, не стиль, а состояние души. Та самая смесь грусти, размышлений, лирики, метафизики, быта и бунта, которая делает наши песни узнаваемыми с первой строчки. Это уже не просто аккорды — это культурный код.
И, конечно, даже в этом суровом андерграунде уже чувствовалась ирония. Ведь наш человек — он всегда с ухмылкой. Даже если поёт о смерти. Даже если репетирует в шкафу. Даже если вместо света — одна лампочка, зато в голове — электричество.
Русский рок в 70-е — это как школьник, который научился говорить, но ещё боится, что за это вызовут родителей. Но он уже начал. Он уже сказал своё. И потому 80-е были неизбежны.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
2010-е: Русский рок как внутренний голос эпохи
Внешне всё очевидно:
— на поверхности торжествует электронная музыка,
— рэп обгоняет всех по популярности,
— YouTube, «ВКонтакте», Spotify — новые каналы, новые кумиры.
А рок? Он как будто… исчез.
Но нет. Он просто переместился. Из массового продукта — в интимное высказывание. Из «рока как жанра» — в «рок как позицию». И это, пожалуй, одна из самых тихих и глубоких трансформаций.
Что происходит?
1. Классики продолжают жить — но уже как легенды.
Все те же «ДДТ», «Алиса», «Сплин», «Чайф», «Аквариум», «Пикник», «Машина» ездят в туры, собирают залы, выпускают альбомы. Уже не для всех — для своих. Уже не революция — ритуал. Уже не концерт — встреча с прошлым, которую каждый зритель внутри себя превращает в монолог:
“А кем я был, когда впервые услышал эти строки? А кто я теперь?”
2. Возникают новые сцены. Но не массовые — локальные, камерные.
Клубы, бары, квартирники. Музыканты, которые не лезут в хит-парады, а пишут так, будто письмо другу. Рок становится похож на исповедь, на вечернюю прогулку, на страницу из дневника. «План Ломоносова», «Аффинаж», «Союз Созидающих», «Операция Пластилин», «Анимация» — это уже совсем другие интонации. Больше боли. Меньше пафоса. Больше лирики. Меньше лозунгов. И в этом есть что-то удивительно честное.
3. Рок как культурный код начинает жить в других жанрах.
Рэп берёт на себя функцию критики власти, осмысления жизни, социального протеста. И делает это в духе Летова и Цоя — только под бит.
Моргенштерн, Хаски, Oxxxymiron (иноагент), Face, Miyagi, Скриптонит — каждый по-своему продолжает дело рока. Даже если форма другая, суть осталась:
— быть честным,
— быть собой,
— говорить о том, о чём другие молчат.
4. Возникает рефлексия.
Люди начинают думать о роке как о явлении. Снимаются фильмы, пишутся книги, выходят биографии музыкантов. Рок — как мифология. Как культурная память. Как коллективный дневник нескольких поколений.
Что это всё значит?
То, что рок не умер.
Он просто перестал быть аттракционом.
Он стал внутренним разговором о смысле.
Он ушёл из телевизора — в уши, в головы, в сердца.
Он больше не под глянцем. Он под кожей.
И если ты идёшь ночью по пустому городу, и в наушниках звучит что-то из 80-х, 90-х или новая акустика, и ты вдруг чувствуешь, что не один,
что кто-то когда-то уже чувствовал то же самое,
— значит, рок жив.
Жив не как жанр. А как способ быть человеком.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈
Внешне всё очевидно:
— на поверхности торжествует электронная музыка,
— рэп обгоняет всех по популярности,
— YouTube, «ВКонтакте», Spotify — новые каналы, новые кумиры.
А рок? Он как будто… исчез.
Но нет. Он просто переместился. Из массового продукта — в интимное высказывание. Из «рока как жанра» — в «рок как позицию». И это, пожалуй, одна из самых тихих и глубоких трансформаций.
Что происходит?
1. Классики продолжают жить — но уже как легенды.
Все те же «ДДТ», «Алиса», «Сплин», «Чайф», «Аквариум», «Пикник», «Машина» ездят в туры, собирают залы, выпускают альбомы. Уже не для всех — для своих. Уже не революция — ритуал. Уже не концерт — встреча с прошлым, которую каждый зритель внутри себя превращает в монолог:
“А кем я был, когда впервые услышал эти строки? А кто я теперь?”
2. Возникают новые сцены. Но не массовые — локальные, камерные.
Клубы, бары, квартирники. Музыканты, которые не лезут в хит-парады, а пишут так, будто письмо другу. Рок становится похож на исповедь, на вечернюю прогулку, на страницу из дневника. «План Ломоносова», «Аффинаж», «Союз Созидающих», «Операция Пластилин», «Анимация» — это уже совсем другие интонации. Больше боли. Меньше пафоса. Больше лирики. Меньше лозунгов. И в этом есть что-то удивительно честное.
3. Рок как культурный код начинает жить в других жанрах.
Рэп берёт на себя функцию критики власти, осмысления жизни, социального протеста. И делает это в духе Летова и Цоя — только под бит.
Моргенштерн, Хаски, Oxxxymiron (иноагент), Face, Miyagi, Скриптонит — каждый по-своему продолжает дело рока. Даже если форма другая, суть осталась:
— быть честным,
— быть собой,
— говорить о том, о чём другие молчат.
4. Возникает рефлексия.
Люди начинают думать о роке как о явлении. Снимаются фильмы, пишутся книги, выходят биографии музыкантов. Рок — как мифология. Как культурная память. Как коллективный дневник нескольких поколений.
Что это всё значит?
То, что рок не умер.
Он просто перестал быть аттракционом.
Он стал внутренним разговором о смысле.
Он ушёл из телевизора — в уши, в головы, в сердца.
Он больше не под глянцем. Он под кожей.
И если ты идёшь ночью по пустому городу, и в наушниках звучит что-то из 80-х, 90-х или новая акустика, и ты вдруг чувствуешь, что не один,
что кто-то когда-то уже чувствовал то же самое,
— значит, рок жив.
Жив не как жанр. А как способ быть человеком.
👉 Подписаться на «Наш Рок» 👈