А кому еще из вас на Тиндере мужчины писали сказки?

Причем пообщались мы совсем немного и человек вообще не знает ничего ни про мое расставание, ни про мой жизненный контекст. Не знает меня, даже немного. Все, что обсудили пока — серфинг, наши работы, местные храмы.

Сказка, если коротко, жизнеутверждающая. Типа я поднимусь, и снова стану летать, и найду себя.

Что за мистика, скажете вы? Хрен знает.

Один из моих новых друзей сказал «Тиндер — просто инструмент. Ты найдешь там то, что ты ищешь. Вот мы же друг с другом познакомились».

Кому-то секс на одну ночь, а кому-то сказки от незнакомцев о том, как молиться внутренней богине 12 дней и ночей — и наконец-то научиться летать.

Попробую запоминать хорошее.

8.8.24.
Была на двух свиданиях. Ехала на байке как пассажир и получила возможность слушать мою прекрасную музыку и глядеть по сторонам. Обожаю этим заниматься. Просто смотреть и ехать.

Ела прекрасный стейк из тунца в интересной компании. Трейдер, который зарабатывает 6000 фунтов в день, и много работает чтобы все реинвестировать. Зачем работать? Потому что все уже видел и нравится работа. Он вообще то работает целыми ночами. Мы выяснили что просто деньги не дают счастья. Очевидно, но новое подтверждение для меня. У него день рождения в тот же день и год что и у меня. Вот это совпадение. Было очень легко общаться. Я понимала его шутки и следила за разговором так быстро, как будто разговариваю с собой. Угадывала и подсказывала слова. Он шутил мои шутки с моим чувством юмора! И был очаровательным, какой умею быть я. Было весело, и по родному как-то. Понравилось.

Еще ела очень плохие суши в очень хорошей компании Д. Просто супервайб. Все так как я бы хотела у меня происходило со всеми и всегда. Не могу ничего толком сказать, просто я оказалась с правильным человеком в правильное время.

Смеялась с медсестрами на перевязке ноги. Успокаивалась, пока они оценивали состояние моей раны. Шутили, там одни девочки. Палата уютная, я бы хотела может заболеть чтобы лежать там читать. Но не буду, конечно, специально болеть.

9.8.24.
Познакомилась с британкой и поляком, мило поболтали в кафе пока завтракали. Обсудили украшения, серфинг, его царапины от рифов, ее коралловые ракушки. Она была вся в них, красивая.

Познакомилась на пляже с австралийцем, он тут 10-й раз, поговорили про отношения и как чувствуешь себя после расставания. Он два года один и ему нормально, поддержал и сказал что я со всем справлюсь. Прилетел сегодня, пил пиво в одиночестве и смотрел на волны. Обменялись инстаграмами.

С. купил мне вкусное шоколадное мороженое и свозил на причал где рыбачат местные. Видела как взлетал самолет и мы его материли, «улетайте и освобождайте виллы!». Смеялись! Говорили про деньги. И про удовольствие от жизни. Смотрели на яхты с мигающими огоньками.

Весь день переписывались с Д., буквально про все. Человек, который проходит сквозь стены и учит ничего не бояться, идти туда куда страшно. Я учусь. Учусь и иду туда, иду в страх и учусь. Это может быть красиво.

Улыбнулась через шлем глазами локалу, который смотрел на меня как-то испуганно. Наверное, из-за татуировок. Он улыбнулся мне и кивнул. Внутри потеплело.

Видела новый пляж. Туда надо вернуться когда я смогу плавать. Это рай из рекламы Баунти. Люди не вылезают из воды, инста дамы фоткаются, очень мало людей. Новое тайное место.

А это на повторе весь день

https://youtu.be/B8VPkVrtqy0?si=hihtVhJvmYgXJuNS

Любовь неизбежна — если ее не избегать
Сейчас я прохожу некую стадию влюбленности, где все просто находится на своем месте. Человек гораздо старше меня. А значит — его уже отпустило желание играть в игры; он знает, кто он и понимает свою ценность. Я впервые сталкиваюсь с тем, чтобы мне сходу говорили все о своих чувствах — в самых нежных и прямых выражениях, какие только возможны. Впервые наблюдаю подобную храбрость и бескомпромиссность в объяснении себя. «Вот я, забирай все как есть, давай будем честны друг с другом».

Все мои прошлые партнеры чего-то боялись. Мы ведь всегда боимся любви. Сказать что-то слишком рано, слишком поздно. За последние три года отношений я ни разу не слышала слово «люблю». А еще все вокруг вечно советовали мне подождать, не торопиться, дать чувствам время. Как будто если я буду ждать, что-то прояснится. Прояснялось ли что-то и вправду на самом деле, когда я ждала и не торопилась выражать свои чувства к кому-то? Нет. Я лишь чувствовала внутри онемение. И мне все сложнее было сказать «Я люблю тебя».

Даже в разговорах с этим человеком я аккуратно обходила слово «любовь», вплоть до недавнего времени. Смотрела в глубину другого, которую он осмелился мне показать. Слушала его слова, которые били меня наотмашь по лицу своей искренностью, и немела от неожиданности, и от растерянности. Замирала, словно над пропастью. И не смела сказать ничего в ответ, от ужаса, что другой позволяет себе быть настолько уязвим. И я не представляю, что мне делать со всей его красотой. И как ее объять. Ведь другие вечно прятали от меня свои чувства. Даже если наши отношения выглядели хорошо, внутри всегда было одно большое УМАЛЧИВАНИЕ. Мы не скажем что-то, потому что вдруг это будет не то. Вдруг это будет СЛИШКОМ. Слишком — это больно. Не будь ранимым, тебя ударят. Это рефлекс, выученный. Молчи, даже если тебя разрывает на части. В этом все мы.

После одного из диалогов, где я в очередной раз аккуратно умолчала слово «любовь», трусливо сказав что-то типа «симпатия», он спросил меня, «Ты настолько боишься этого слова, что даже не можешь сказать его вслух?». И я поняла, как калечат нас все эти предосторожности, все эти излишние размышления и анализ.

Стоит ли сказать сейчас.
Не рано ли.
Не поздно ли.
А вдруг это не взаимно.
А вдруг мне сделают больно.
А вдруг.
А что если.
Fuck it.

Любовь — само по себе большое сумасшествие. Мы берем на себя ответственность быть с кем-то, о ком не имеем ни малейшего понятия. Даже если думаем, что имеем. Другие люди — всегда загадка. Никаких гарантий не будет, никогда. Сегодня вы спите в одной постели, завтра — уже живете в разных странах, как я со своим последним бывшим.

Сейчас я учусь любить, даже если не понимаю до конца, кого именно начинаю любить.

Учусь сама создавать любовь и отдавать себя, а не ждать, и не бесконечно брать, отвечая на «люблю» лишь молчанием.

Я учусь не молчать. Открываться и говорить вслух «Я прямо сейчас в тебя влюбляюсь. И сейчас. И опять».

Учусь говорить, как прекрасен другой, продираясь через понастроенные мною же самой барьеры из страха и молчания. Каменные, ледяные крепости, в которых я отлично жила — находясь в отношениях — но все еще никогда не говоря другому «люблю».

Учусь не впадать в панику от утреннего сообщения «Любовь моя, ты проснулась?».

Учусь принимать все, что он дарит мне. Заряжаюсь его храбростью, повторяю про себя смелые фразы, которые он каждый день отдает мне. Развязываю внутри узлы, которые держали меня так крепко, так долго.

Учусь замечать волны страха в теле, когда осознаю, как безропотно мне отдает свое сердце другой, одновременно умоляя меня его не разбивать.

Учусь не посмеиваться над поэтическими сообщениями, которые мне пишут, а осознавать, что это взаправду. Да, мне. Да, всерьез. Вот так, просто так.

Перестаю рационализировать, забываю все прочитанные книги, и просто нахожусь в этом состоянии — где связь с другим бесконечна и так проста, если я выключу свой мозг и позволю всему происходить.

Учусь принимать мысль о том, что возможно это навсегда. Мне проще думать, что нет, так безопаснее. Но мы никогда не думаем «А что, если да?»

Мы думаем, что у нас есть время: выбирать людей, рационализировать, взвешивать за и против. Отметать один вариант, держать на расстоянии другой. Кто-то и правда так играет годами, но внутри там — пустота. Там нет искренности, нет присутствия, нет любви, нет знания. Это не жизнь, и не любовь.

Мы воображаем, будто у нас есть все время в мире. Времени нет, вообще. Любите, даже если не знаете кого любите. И даже если завтра все это закончится.

Пространства новой любви

В любви, которая только начинается, многое состоит из ожидания. И для этого ожидания есть много пространств.

Еще до любви есть пространство, куда мы попадаем после расставания. Это некое лимбо, пограничное место, где ты словно подвешен к потолку и можешь обозревать все свои отношения и людей, с тобой связанных. Как в компьютерной игре после смерти персонажа тебя выбрасывает на стартовую точку, так и в любви, после разрыва ты снова оказываешься внутри своей вселенной – где теперь только твоя зубная щетка, и никто не храпит по ночам. Сюда мы всегда возвращаемся с новыми «артефактами»: травмами, бесценным и не очень уроками.

Есть пространство между встречами влюбленных. Это время друг без друга, которое населяет лишь один смысл — ваше желание соединиться. В английском языке, говоря о любви, часто используют слово longing — «тоска, страстное желание» — так бы я назвала и это пространство. Можно тосковать по дому, или страстно желать увидеть возлюбленного. Это ощущение, longing, можно перевести как «томление». Я медленно томлюсь в котле собственных эмоций, ожиданий и предвкушения. Longing — это всегда bittersweet, горько-сладкое и немного мазохистское ощущение.

Когда я чувствую longing, мне хочется промотать жизнь до дня, в который мы встретимся. Заснуть и проснуться лишь тогда, когда придет пора собираться на встречу с тобой. Но вся магия ожидания в том, что ты не можешь его ускорить. Время пройдёт в предназначенной ему последовательности.

Пространство между встречами — мой зал ожидания. Пока другие несутся по своим делам, решают задачи, погружаются в жизнь, для меня все остается замыленной пленкой. Я терпеливо сторожу тот один, единственный кадр — свою любовь. И когда я жду, все остальное кажется незначительным. В это время даже если ко мне на вертолете спустится сам Далай-Лама пожать руку, это не станет для меня чем-то грандиозным. Потому что я нахожусь в ожидании другого события.

Есть физическое пространство между вами, когда вы рядом — небольшое и ощутимое. Тяжелое и густое, наэлектризованное вашими телами и чувствами. До момента, как вы взялись за руки, оно напитано грозой и разрядами — вы цепляете друг друга рукавами, случайно касаетесь пальцами, и внутри все горит. Позже разряды становятся мягче и медленно перетекают по вашим сплетенным рукам.

Есть пространства, где вы встречаетесь: кафе, рестораны и парки. Пустые парковки, лифты и крыши домов. Часто все декорации сливаются в одно большое пятно — на котором выделяется лицо того, в кого ты влюблен. Но это не важно — места для нас никогда не важнее людей, их населяющих.

Есть отдельные микро-пространства — скорее, вспышки. Тот короткий и напряженный момент, когда ты сказал «люблю», но тебе еще не ответили. Будто прыгаешь со скалы и гадаешь, поймают тебя или нет. Обычно это совсем короткий отрезок времени, просто миг. Но по интенсивности он накаленнее многих других.

Тягучее ожидание звонка или ответа на сообщение. Вспышка радости, когда ответ пришел, но ты его еще не прочел. Момент, когда человек подходит к твоему столику в кафе, и вы встречаетесь взглядами. Когда вы открыли глаза утром в постели и друг друга увидели.

То досадное пространство-расстояние, когда вы в одном месте, но недобровольно отделены друг от друга: очередью, толпой людей перед входом в метро. Тогда чувствуешь, как от тебя к другому тянется тонкая нить беспокойства.

Пространства новой любви — это коридоры, по которым мы бродим — в поисках себя и другого. Иногда это обширные залы, иногда — подвалы, или укромные чердаки, где хранятся моменты, доступные лишь вам двоим. Ощущение узнавания. Шутка, которую пришлось объяснять. Первое утро вместе.

Возможно, потом у вас будут другие пространства: общий дом или квартира, фотоальбомы и дети. Один на двоих балкон и почтовый ящик. Молчаливое уединение вдвоем, пока оба читаете книги. Стол между вами в кафе, пока вы оба сидите в телефонах. Очередь к врачу. Зал ожидания в аэропорту. Но в зарождающейся любви пространства иные — тихие, нефизические. Подводные течения, что несут вас навстречу друг другу. Подземные толчки, которые — ты знаешь — скоро станут землетрясением.

Сегодня посмотрела на себя со стороны.
Еду на байке по Бали, в кафе позавтракать.
Встречаюсь с парнем из Сингапура.
Который 7 лет жил в Японии.
Который полностью забит татуировками и выглядит как посланник Сатаны.
Работаю на Москву.
Собеседуюсь в компанию, зарегистрированную в Японии.
Чьи сотрудники тусуются на Шри-Ланке и в Китае.
Звоню маме в Крым.
Пишу брату в Москву.
Подруге в Лондон.
Другой подруге в Грузию.
И другу в Индию.
И другому другу в Париж.
Смеюсь вместе с балийцами, которые смеются надо мной, пытающейся обогнать грузовик.
И надо мной, неправильно произносящей «Тамакаси» (спасибо).
Которые паркуют мой байк в правильном месте (в отличие от меня).
Которые говорят мне, какая я красивая (случайно не тату-мастер? Нет, редактор)
И дают мне почувствовать себя так, будто я живу здесь уже 100 лет.

У меня технически нет дома, и нет существенных накоплений. Нет ребенка, мужа, больше нет уверенности в завтрашнем дне. Можно сказать, что сейчас я живу одним днем и (пока что) не думаю о будущем.

Насколько моя жизнь нестабильна? Абсолютно, на 100%. Чувствую ли я себя от этого плохо или тревожно? Удивительно, но нет.

Прямо сейчас я жгу свечи, пью вино. Позволяю всему случаться. Удивляюсь той жизни, которая происходит со мной. Где я оказываюсь, — и боже, я из 2021 года просто офигела бы, узнав, где. Рефлексирую. И думаю, чего хочу дальше. А еще горжусь собой — той, кто умудряется не зависеть ни от кого и чувствовать себя абсолютно спокойно в чужой стране, с нулем накоплений, нулем близких друзей рядом (исключая нового бойфренда), нулем уверенности в завтрашнем дне.

Я знаю, что разберусь. Просто мне нужно время.

Иллюстрации на фоне холодильника, только так.

Я пишу потому, что не могу найти подходящего собеседника. Кто бы мог обсудить со мной особенности всех книг, понял бы мой иногда странный юмор, движения души навстречу музыке? Возможно, если я найду такого друга, нужда писать отпадет. Ведь письмо может быть разговором с самим собой. Не только, но этим в том числе.

Слышала у какого-то автора «Я пишу, чтобы понять себя». Понять себя? Может наоборот, развидеть себя и отпустить бессознательное, забыться. Я пишу, потому что хочется формулировать ощущения в буквы, лучше их осознавать, приближаться к ним сильнее, чувствовать. Как будто если я заверну чувства в слова, и покажу их другим, это что-то даст, другим и мне.

Сегодня думала об абстрактном и определённом. Музыка — абстракция, слова — определенность. Но разве? В словах также мало смысла, как и в звуках. Слова предоставляют лишь точку зрения, субъективное восприятие. Нет в них ничего устойчивого и определенного. Вот в математике — есть.

Я пишу потому, что это дает мне возможность мечтать. Дает ощущение, что могу сформулировать себя осязаемо. Ведь мы — это на самом деле нечто воздушное, просто сгустки, хоть зеркало и обманывает нас каждый день, показывая наши тела. Но разве то, какой вы в зеркале — это то, какой вы внутри? Снаружи есть голова, глаза, руки. Внутри может быть музыка, мысли, навязчивый шепот, голоса других, эпизод из школы, список дел, набросок романа, просто-жмущее-чувство-любви, калейдоскоп химических формул, медитационный вакуум, клубок тревог. Это ведь полный хаос, вавилонское столпотворение, разве нет? И все же из-за того, что у меня есть слова, мне кажется что этот хаос может быть сформулирован, выражен, произнесен. Когда пишу, не перестаю тянуться к этой цели — выразить внутреннее.

Когда я слушаю музыку и мне она нравится, фоном на задних рядах в голове, эхом от удовольствия всегда тянется шлейф горечи — я хочу объяснить свои ощущения от музыки, но не могу. Как? Невозможно. А с текстом всегда есть чувство, что возможно объяснить все. Пусть не знаю, получается ли, я в это верю — и тянусь произнесенными словами к возможности, сказать так, как ощущаю внутри. Придай своей жизни смысл — и живи его. Вера в слова даёт смыслы мне.

Смотрю на других авторов и понимаю — можно вот так, и так, и так. Можно вообще раздробить на сто частей. Перевернуть вверх головой. Не фокусироваться, или выбрать сфокусироваться на вроде бы неважных деталях. Наводить объектив, рисовать. Свобода широка, безгранична — вплоть до белой комнаты-холста в голове, по которому можно пройтись босиком, станцевать вальс, полежать пластом. Зайти в безвременье, рассредоточиться, по-настоящему осознать, наконец, как ощущаются световые года.

Я пишу, чтобы сделать время текучим. Просеять его сквозь пальцы, пройти насквозь через решетки-шаблоны, увернуться от тяжеловесных словесных оборотов, быть яснее. Как глина в руках? Но текст не ваза — не знаешь, какой станет форма, пока не закончишь. В этом красота — словно поднимаешься на холм, а за ним видишь новый — совсем другой. Хотя письмо даже больше похоже на спуск в портал. Выходишь на поляну, раздвигаешь ветки, там — нечто. Подходишь ближе, рассматриваешь. И пока ты там, ничего тебя не тревожит.

Письмо — как намеренное распускание себя по швам. В этом не может быть усилий, иначе на месте швов останутся дыры, зияющие раны твоих попыток. Это скорее некое размыкание сети, когда ты попадаешь в своё персональное «никуда». Там нет тебя ежедневного и привычного. Это может быть медитацией, но вместо вневременной пустоты (или её попытки) ты мягко подталкиваешь свои мысли к той или иной форме, как облака. Обходишь, наблюдаешь и слушаешь (подслушиваешь) завихрения облаков в голове. В этом не должно быть принуждения. Как принудить облака?

А еще то, что именно ты напишешь, зависит от твоего отношения. Вот меня раньше тянуло к романтизации моих автобиографических текстов, я бессознательно лепила какие-то немного более идеальные истории. Потом поняла, что происходит и как более красивая версия становится и более пластмассовой, неживой. Тогда меня толкал страх сказать неудобное, неприемлемое, быть «слишком». Обращать внимание на этот страх было ошибкой. Тексты получались гладкими и безжизненными, лишенными силы. Я не делала этого специально, просто тогда моей психике были нужны хорошие истории. Мне было безумно важно, чтобы все шло как надо, особенно — когда я пишу на глазах у других. Эти неживые тексты-куклы с пластмассовыми глазами были всего лишь куклами. Но тогда они мне были нужны.

Что снимает пелену с глаз и освобождает от необходимости быть идеальным — осознание собственной конечности. В какой-то момент потребность чувствовать себя живым подавляет потребность ретушировать реальность. Становится важнее быть, а не выглядеть. Письмо напоминает — мы не то, что мы видим в зеркале, в паспорте. Мы больше этого. Больше текстового редактора, блокнота, клавиш, комнаты, в которой находимся, нашей фамилии и работы. Мы объёмнее и пестрее, и глубже, чем наш цвет глаз, такое знакомое тело и характер. Мы не только голос, чувства и мысли. Мы добрее наших злых мыслей, и лучше наших самых значительных мечт — уже сейчас. А еще наивнее, чем считаем, и чувствительнее, чем нам бы хотелось. Слабые, неидеальные люди — а ещё властелины мира, изобретатели бомб и лекарств. Творцы, каждый — как минимум в своей голове.