Распятые разбойники в один ненастный день потеряли своего Христа, который спрятался от них в Мюнхене, но теперь вновь обрели его, и все три позолоченные фигуры Георга Петеля («немецкого Микеланджело») соединились в музее Боде. Раскаявшийся разбойник честно взирает на соседа-Иисуса, а нераскаявшийся от него отворачивается.
Эта чрезмерно разрекламированная выставка не так хороша, как недавно собранный Августинский полиптих, зато распятия отбрасывают изящные тени на паркет, а в боковой комнате висит удивительная фотография нашего Господа, зажатого в поролоне в процессе проверки подлинности.
Эта чрезмерно разрекламированная выставка не так хороша, как недавно собранный Августинский полиптих, зато распятия отбрасывают изящные тени на паркет, а в боковой комнате висит удивительная фотография нашего Господа, зажатого в поролоне в процессе проверки подлинности.
Зальцбургский фестиваль, программу которого великолепно составила Марина Давыдова, уже заканчивается, а я все забываю написать об одной из главных его премьер — «Волшебной горе» Кристиана Люпы. Роману-исполину в 2024 году исполнилось 100 лет, и я решил перед спектаклем его перечитать, — получился марафон на 15 часов, поскольку книга нескончаемая, как моя жизнь.
Пятичасовая постановка Люпы продолжает его спектакль по другому великому немецкому роману, «Аустерлицу» Зебальда, и оттуда в санаторий Бергхоф (который называется так же, как разрушенная дача Гитлера) пришли концлагерные знаки — шезлонги отдыхающих похожи на полосатую форму заключенных, а в финале Иоахим возвращается из царства мертвых в одежде узника. Более того — одеяла, которыми укрываются чахоточные, выглядят как еврейский талес!
В свое время Богомолов поставил «Волшебную гору», состоящую из одного кашля, и у Люпы, разумеется, тоже все кашляют, причем кашель на сцене порождает ответный истерический кашель в зале, и даже на гигантские снимки пораженных туберкулезом легких чувствительная публика откликается приступами кашля.
Тут я подумал, что можно было бы поставить спектакль так, чтобы зрители перенимали недуги, которыми страдают герои пьесы, и выбегали из зала хромые, глухие или обезумевшие. Это была бы высшая форма театрального мастерства.
Пятичасовая постановка Люпы продолжает его спектакль по другому великому немецкому роману, «Аустерлицу» Зебальда, и оттуда в санаторий Бергхоф (который называется так же, как разрушенная дача Гитлера) пришли концлагерные знаки — шезлонги отдыхающих похожи на полосатую форму заключенных, а в финале Иоахим возвращается из царства мертвых в одежде узника. Более того — одеяла, которыми укрываются чахоточные, выглядят как еврейский талес!
В свое время Богомолов поставил «Волшебную гору», состоящую из одного кашля, и у Люпы, разумеется, тоже все кашляют, причем кашель на сцене порождает ответный истерический кашель в зале, и даже на гигантские снимки пораженных туберкулезом легких чувствительная публика откликается приступами кашля.
Тут я подумал, что можно было бы поставить спектакль так, чтобы зрители перенимали недуги, которыми страдают герои пьесы, и выбегали из зала хромые, глухие или обезумевшие. Это была бы высшая форма театрального мастерства.
Представьте, что с одной стороны несется подводная лодка, рядом с нею плывет кит, вокруг него косяк рыбешек, а навстречу мчатся такая же подводная лодка, кит и рыбы, и эти две одинаковые процессии врезаются друг в друга с оглушительным звоном.
Я впервые услышал сочинение Джулиуса Истмена Crazy Nigger несколько лет назад на фестивале новой музыки и немедленно влюбился. Судьба Истмена печальна — его выселили из дома, значительная часть его произведений погибла, он стал бездомным и умер на улице. Двадцать лет его музыку не исполняли, но недавно открыли заново, — в частности, благодаря оркестру Wild Up из Лос-Анджелеса, записавшему три диска.
Теперь Wild Up впервые привез свою программу в Европу и устроил сногсшибательный концерт.
Истмен был чернокожим геем, называл себя Gay Guerilla, и в его честь музыканты выступают в квир-нарядах. Один пианист был в вечернем платье, другой — в бдсм-сбруе, а скрипач — в плиссированной юбке. Wild Up изобрели homosexual orchestration: сочетание двух одинаковых инструментов они называют гомотембральностью. В Crazy Nigger гомотембральность удвоена, поскольку на сцене соревнуются четыре рояля, причем в финале на них играют 13 человек! Со времен «Поп-механики» не видел я ничего разнузданней.
Кроме того исполняли «Будду» — бесконечное сочинение, партитуру которого Истмен оформил в виде яйца, закапсулировавшего нотные линейки. Играть «Будду» можно сколь угодно долго, однажды его исполняли 14 часов, на этот раз 4, и это музыка неописуемой красоты — особенно, когда по струнам рояля водят жемчужным ожерельем.
Wild Up выступали в здании бывшей компрессорной станции, где выставлены скульптуры Берлинде де Брёйкере, и с огромной турбины на оркестр смотрели два ангела, накрытые истлевшими одеялами — может быть, под таким одеялом умер гениальный Джулиус Истмен.
Я впервые услышал сочинение Джулиуса Истмена Crazy Nigger несколько лет назад на фестивале новой музыки и немедленно влюбился. Судьба Истмена печальна — его выселили из дома, значительная часть его произведений погибла, он стал бездомным и умер на улице. Двадцать лет его музыку не исполняли, но недавно открыли заново, — в частности, благодаря оркестру Wild Up из Лос-Анджелеса, записавшему три диска.
Теперь Wild Up впервые привез свою программу в Европу и устроил сногсшибательный концерт.
Истмен был чернокожим геем, называл себя Gay Guerilla, и в его честь музыканты выступают в квир-нарядах. Один пианист был в вечернем платье, другой — в бдсм-сбруе, а скрипач — в плиссированной юбке. Wild Up изобрели homosexual orchestration: сочетание двух одинаковых инструментов они называют гомотембральностью. В Crazy Nigger гомотембральность удвоена, поскольку на сцене соревнуются четыре рояля, причем в финале на них играют 13 человек! Со времен «Поп-механики» не видел я ничего разнузданней.
Кроме того исполняли «Будду» — бесконечное сочинение, партитуру которого Истмен оформил в виде яйца, закапсулировавшего нотные линейки. Играть «Будду» можно сколь угодно долго, однажды его исполняли 14 часов, на этот раз 4, и это музыка неописуемой красоты — особенно, когда по струнам рояля водят жемчужным ожерельем.
Wild Up выступали в здании бывшей компрессорной станции, где выставлены скульптуры Берлинде де Брёйкере, и с огромной турбины на оркестр смотрели два ангела, накрытые истлевшими одеялами — может быть, под таким одеялом умер гениальный Джулиус Истмен.
Несколько лет назад Анна Тереза де Кеерсмакер устроила ночной перформанс в Лувре, и я в первый и, вероятно, в последний раз в жизни наблюдал, как по священным галереям носятся, точно в фильме Годара, полураздетые юноши и девушки.
Теперь Кеерсмакер усовершенствовала эту идею в музее Фолькванг: в каждом зале картины и скульптуры хитроумно сгруппированы под какой-нибудь пируэт.
Возле «Гамлета» Мане мечется девушка с черным плащом, обнаженный юноша изображает Венеру, родившуюся из морской пены, агрессивная попрыгунья кричит на картину Ротко: Why? Where? What?
А больше всего мне понравился гуттаперчевый мальчик, который стоял на голове возле пейзажа Каруса, раздвинув ноги, чтобы соответствовать горному ущелью на романтическом полотне.
Перформанс называется Y, потому что эта буква похожа на перевернутую фигуру с раздвинутыми ногами, и можно сказать, что все человечество уже несколько лет стоит именно в этой позе.
Теперь Кеерсмакер усовершенствовала эту идею в музее Фолькванг: в каждом зале картины и скульптуры хитроумно сгруппированы под какой-нибудь пируэт.
Возле «Гамлета» Мане мечется девушка с черным плащом, обнаженный юноша изображает Венеру, родившуюся из морской пены, агрессивная попрыгунья кричит на картину Ротко: Why? Where? What?
А больше всего мне понравился гуттаперчевый мальчик, который стоял на голове возле пейзажа Каруса, раздвинув ноги, чтобы соответствовать горному ущелью на романтическом полотне.
Перформанс называется Y, потому что эта буква похожа на перевернутую фигуру с раздвинутыми ногами, и можно сказать, что все человечество уже несколько лет стоит именно в этой позе.
Увидел на выставке черно-белую фотографию Гундулы Шульце — трагический немецкий зад — и вспомнил, что у меня есть спонтанный снимок в рифму, я его сделал этим летом в Марселе. Шульце, что и говорить, великая мастерица, так что это мое подражание и ей, и К. Д. Фридриху, и всем любителям подкрадываться сзади.
Яну Шванкмайеру исполнилось 90 лет, и по этому случаю я решил опубликовать изображение его скульптуры, хранящейся в моей коллекции.
Как видите, это мертвый всадник на черепе коня. Каждому из нас суждено превратиться в нечто подобное, но — пока этого не случилось — не будем терять умеренного оптимизма.
Как видите, это мертвый всадник на черепе коня. Каждому из нас суждено превратиться в нечто подобное, но — пока этого не случилось — не будем терять умеренного оптимизма.
Венеция в дни кинофестиваля.
Здесь слишком много карикатурно расфуфыренных людей, которые в сорокаградусную жару изображают, что жизнь прекрасна, и мало хороших фильмов. Но я всем доволен — хотя бы потому, что посмотрел гениальный Desert Suite Фабрицио Ферраро.
Герои, разочарованные наркоманы, лежат в роттердамском небоскребе и смотрят в компьютере сюжет о войне в Украине. А там солдатский голос повторяет: «Пидоры слева и справа! Пидоры слева и справа!».
В принципе для понимания сути бытия больше ничего и не нужно.
Здесь слишком много карикатурно расфуфыренных людей, которые в сорокаградусную жару изображают, что жизнь прекрасна, и мало хороших фильмов. Но я всем доволен — хотя бы потому, что посмотрел гениальный Desert Suite Фабрицио Ферраро.
Герои, разочарованные наркоманы, лежат в роттердамском небоскребе и смотрят в компьютере сюжет о войне в Украине. А там солдатский голос повторяет: «Пидоры слева и справа! Пидоры слева и справа!».
В принципе для понимания сути бытия больше ничего и не нужно.
Награды Венецианского фестиваля получили фильмы, которые я не видел, потому что разочаровался в современности. Зато программа Venice Classics сногсшибательная.
— Blood and Sand (1941) с Ритой Хейворт, шедевр техниколора, восстановленный по новейшей технологии. Я сделал спонтанное открытие: догадался, что сцены секс-корриды в «Розовом нарциссе» вдохновлены этим фильмом.
— Оцифрованный фондом Нагисы Ошимы «Человек, оставивший завещание на пленке» (1970) — сценарий словно написал Роб-Грийе, ставший марксистом.
— Flocons d’or — кемп-драма на оперные сюжеты, которая разорила Вернера Шретера в 1976 году. С одурманенной Магдаленой Монтесумой, юным Удо Киром и Бюль Ожье. Восторг!
— Ну и курьез — попытка реконструировать комедию Джерри Льюиса «День, когда заплакал клоун» (1972). Легендарный фильм о концлагере оказался чудовищной вампукой. При этом Льюис хотел снять шедевр столетия и советовался с Бергманом.
Так что история кино творится в красной коробке Sala Corinto, но об этом знают только избранные.
— Blood and Sand (1941) с Ритой Хейворт, шедевр техниколора, восстановленный по новейшей технологии. Я сделал спонтанное открытие: догадался, что сцены секс-корриды в «Розовом нарциссе» вдохновлены этим фильмом.
— Оцифрованный фондом Нагисы Ошимы «Человек, оставивший завещание на пленке» (1970) — сценарий словно написал Роб-Грийе, ставший марксистом.
— Flocons d’or — кемп-драма на оперные сюжеты, которая разорила Вернера Шретера в 1976 году. С одурманенной Магдаленой Монтесумой, юным Удо Киром и Бюль Ожье. Восторг!
— Ну и курьез — попытка реконструировать комедию Джерри Льюиса «День, когда заплакал клоун» (1972). Легендарный фильм о концлагере оказался чудовищной вампукой. При этом Льюис хотел снять шедевр столетия и советовался с Бергманом.
Так что история кино творится в красной коробке Sala Corinto, но об этом знают только избранные.
Я попал в тюрьму, и эта тюрьма (выдающийся образец паноптической архитектуры) — одна из главных площадок открывшейся сегодня в Барселоне супервыставки Manifesta 15.
Тюрьму, больше столетия служившую разным режимам, Эва Фабрегас заполнила скульптурами, свисающими из разнообразных щелей, дыр и проемов. Скульптуры эти напоминают то ли инопланетный кишечник, то ли несусветную колбасу, то ли эротическое приспособление для самых выносливых.
Видели бы узники, что сотворили с тюрьмой, в которой они (порой невинно) страдали! Реакцию охранников я даже вообразить не могу.
Тюрьму, больше столетия служившую разным режимам, Эва Фабрегас заполнила скульптурами, свисающими из разнообразных щелей, дыр и проемов. Скульптуры эти напоминают то ли инопланетный кишечник, то ли несусветную колбасу, то ли эротическое приспособление для самых выносливых.
Видели бы узники, что сотворили с тюрьмой, в которой они (порой невинно) страдали! Реакцию охранников я даже вообразить не могу.
Меня давно завораживали эти три гигантские трубы на побережье возле Барселоны, но туда никого не пускали. Останки электростанции, закрытой в 2011 году, хотели вообще снести, но опомнились, и теперь Tres Xemeneies стали главной площадкой выставки Manifesta 15.
Исполинское бетонное здание распотрошили, и морской ветер раздувает на верхнем этаже белые полотнища, которые призваны символизировать дрожь сознания. Есть здесь и желтые коконы, и лес мертвых деревьев, и порождающий аллергию ковер из дерна.
В машинном зале показывают литовский фильм об Игналинской АЭС, по которой ползает упитанный питон, а в одном из отсеков — фильм Дзиги Вертова «Одиннадцатый год». Но всего этого могло бы и не быть, потому что «Три трубы», которые даже сравнивают с несчастным собором Гауди — сами по себе гениальный арт-объект и никаких дополнений не требуют.
Исполинское бетонное здание распотрошили, и морской ветер раздувает на верхнем этаже белые полотнища, которые призваны символизировать дрожь сознания. Есть здесь и желтые коконы, и лес мертвых деревьев, и порождающий аллергию ковер из дерна.
В машинном зале показывают литовский фильм об Игналинской АЭС, по которой ползает упитанный питон, а в одном из отсеков — фильм Дзиги Вертова «Одиннадцатый год». Но всего этого могло бы и не быть, потому что «Три трубы», которые даже сравнивают с несчастным собором Гауди — сами по себе гениальный арт-объект и никаких дополнений не требуют.