Я увлечен исследованием великолепной книги Павла Кушнира «Русская нарезка». Когда-нибудь напишу к ней комментарий, а пока пытаюсь определить тайные источники. Одна глава – это монолог художницы Грейс Хартиган (1922–2008), ее имени в книге нет, как нет и имен ее мужей. Четвертым был врач Винстон Прайс, который изобрел вакцину от энцефалита, вколол ее сам себе и потом 10 лет умирал в мучениях. Это, конечно, берроузовская история про вирус, так что понятно, почему Кушнир ею увлекся.
Сразу за монологом Хартиган – катап из советских книг о войне. Некоторые я определил: «В окопах Сталинграда», «Живые и мертвые», «Момент истины», «Июль 41-го», «Жизнь и судьба», мемуары Жукова и вычурный роман, написанный словно по «словарю языкового расширения» — «Усвятские шлемоносцы» идиота Евгения Носова (из Курска!) — видно, что Кушниру эта претенциозная почвенническая белиберда нравилась, и он выворачивал ее наизнанку, как окровавленный носок.
Начинается с «Живых и мертвых», только герои Константина Симонова, супруги Синцовы, в день начала войны приезжают в Крым с чемоданом марихуаны и немедленно обкуриваются. Ну а потом уже маршалы Жуков и Конев принимают галлюциногены и првращаются в жука и коня.
У Кушнира есть неопубликованный роман «Косяг и Бегемод» с тем же, скажем так, акцентом — надеюсь, скоро выпустим.
Главная загадка: почему «Нарезка» завершается датой «28 декабря 1982 года», вроде бы она связана с Анной Франк, но ничего не могу найти.
А вот тут только что обнаруженная запись – Павел читает отрывок из «Нарезки».
Сразу за монологом Хартиган – катап из советских книг о войне. Некоторые я определил: «В окопах Сталинграда», «Живые и мертвые», «Момент истины», «Июль 41-го», «Жизнь и судьба», мемуары Жукова и вычурный роман, написанный словно по «словарю языкового расширения» — «Усвятские шлемоносцы» идиота Евгения Носова (из Курска!) — видно, что Кушниру эта претенциозная почвенническая белиберда нравилась, и он выворачивал ее наизнанку, как окровавленный носок.
Начинается с «Живых и мертвых», только герои Константина Симонова, супруги Синцовы, в день начала войны приезжают в Крым с чемоданом марихуаны и немедленно обкуриваются. Ну а потом уже маршалы Жуков и Конев принимают галлюциногены и првращаются в жука и коня.
У Кушнира есть неопубликованный роман «Косяг и Бегемод» с тем же, скажем так, акцентом — надеюсь, скоро выпустим.
Главная загадка: почему «Нарезка» завершается датой «28 декабря 1982 года», вроде бы она связана с Анной Франк, но ничего не могу найти.
А вот тут только что обнаруженная запись – Павел читает отрывок из «Нарезки».
YouTube
Павел Кушнир Чтение Нарезки Kushnir Narezka Tambov 2011 reading
В этом файле - запись, найденная ВКонтакте. В ее описании сказано: "К 4-й годовщине смерти Д.А. Пригова. Нарезка в стиле У. Берроуза, беседа. Кафе Прохлада, Тамбов. 16 июля 2011 г."
Редчайшая авторская запись.
Спасибо Ксении Поповой: нашла и прислала.
Запись…
Редчайшая авторская запись.
Спасибо Ксении Поповой: нашла и прислала.
Запись…
Все приходит в упадок, только моя сногсшибательная коллекция гравюр Яна Конупека регулярно пополняется. Вот новые приобретения: Тщеcлавие, неприятное свидание Эдипа со Сфинксом, Пять Крестов и рождественская открытка 1932 года.
В будущем году исполнится 75 лет со дня смерти Конупека, а у него до сих пор нет своего музея и его работы мало кто собирает. Это кажется необъяснимым, но дело в том, что чехи — один из самых трезвомыслящих народов на свете, и к декадентским фантазиям относятся без должного трепета. В этой приземленности есть как бесспорные плюсы, так и печальные минусы.
В будущем году исполнится 75 лет со дня смерти Конупека, а у него до сих пор нет своего музея и его работы мало кто собирает. Это кажется необъяснимым, но дело в том, что чехи — один из самых трезвомыслящих народов на свете, и к декадентским фантазиям относятся без должного трепета. В этой приземленности есть как бесспорные плюсы, так и печальные минусы.
«Идиот» Вайнберга в постановке Варликовского — полный восторг!
Во-первых, это прекрасная музыка, и слава Всевышнему, что ее после стольких лет забвения принялись исполнять.
Во-вторых, субтильный украинский тенор Богдан Волков (кн. Мышкин) поет как ангел. В конце первого акта он бьется в эпилептическом припадке, а в начале второго имитирует мертвого Христа. Волков — уроженец города Тореза Донецкой области, так что в самом деле символически распят чернью.
Если Мышкин — Христос, то Лукьян Лебедев — дьявол с черными губами, а камин, в котором Настасья Филиппповна пытается сжечь пачку денег, превращен в помесь боксерского
ринга с зороастрийской башней молчания.
В свое время Варликовский сделал Онегина любовником Ленского, вот и «Идиот» завершается ménage à trois
с трупом: Рогожин приглашает Мышкина в белом костюме (словно в подвенечном платье) разделить постель с ним и мертвой Настасьей Филипповной. У Достоевского было не совсем так, но я уверен, что смелая трактовка Варликовского его бы не фраппировала.
Во-первых, это прекрасная музыка, и слава Всевышнему, что ее после стольких лет забвения принялись исполнять.
Во-вторых, субтильный украинский тенор Богдан Волков (кн. Мышкин) поет как ангел. В конце первого акта он бьется в эпилептическом припадке, а в начале второго имитирует мертвого Христа. Волков — уроженец города Тореза Донецкой области, так что в самом деле символически распят чернью.
Если Мышкин — Христос, то Лукьян Лебедев — дьявол с черными губами, а камин, в котором Настасья Филиппповна пытается сжечь пачку денег, превращен в помесь боксерского
ринга с зороастрийской башней молчания.
В свое время Варликовский сделал Онегина любовником Ленского, вот и «Идиот» завершается ménage à trois
с трупом: Рогожин приглашает Мышкина в белом костюме (словно в подвенечном платье) разделить постель с ним и мертвой Настасьей Филипповной. У Достоевского было не совсем так, но я уверен, что смелая трактовка Варликовского его бы не фраппировала.
В туристических целях забрался на крышу свежеотстроенного Берлинского дворца. Прав был Зиберберг, это monstrosity, каковых человечество еще не наблюдало. И пейзаж открывается весьма прискорбный.
Зато по соседству выставлены демонические скульптуры Иваны Башич. Она подражает Луизе Буржуа, но эта несамостоятельность вполне искупается инфернальностью сюжетов — светящиеся эмбрионы проткнуты спицами повитух или убегают от них на паучьих лапках. Одна из этих скульптур к тому же издает такие звуки, словно прямо тут кончается искусство, и дышат почва и судьба.
Зато по соседству выставлены демонические скульптуры Иваны Башич. Она подражает Луизе Буржуа, но эта несамостоятельность вполне искупается инфернальностью сюжетов — светящиеся эмбрионы проткнуты спицами повитух или убегают от них на паучьих лапках. Одна из этих скульптур к тому же издает такие звуки, словно прямо тут кончается искусство, и дышат почва и судьба.
Распятые разбойники в один ненастный день потеряли своего Христа, который спрятался от них в Мюнхене, но теперь вновь обрели его, и все три позолоченные фигуры Георга Петеля («немецкого Микеланджело») соединились в музее Боде. Раскаявшийся разбойник честно взирает на соседа-Иисуса, а нераскаявшийся от него отворачивается.
Эта чрезмерно разрекламированная выставка не так хороша, как недавно собранный Августинский полиптих, зато распятия отбрасывают изящные тени на паркет, а в боковой комнате висит удивительная фотография нашего Господа, зажатого в поролоне в процессе проверки подлинности.
Эта чрезмерно разрекламированная выставка не так хороша, как недавно собранный Августинский полиптих, зато распятия отбрасывают изящные тени на паркет, а в боковой комнате висит удивительная фотография нашего Господа, зажатого в поролоне в процессе проверки подлинности.
Зальцбургский фестиваль, программу которого великолепно составила Марина Давыдова, уже заканчивается, а я все забываю написать об одной из главных его премьер — «Волшебной горе» Кристиана Люпы. Роману-исполину в 2024 году исполнилось 100 лет, и я решил перед спектаклем его перечитать, — получился марафон на 15 часов, поскольку книга нескончаемая, как моя жизнь.
Пятичасовая постановка Люпы продолжает его спектакль по другому великому немецкому роману, «Аустерлицу» Зебальда, и оттуда в санаторий Бергхоф (который называется так же, как разрушенная дача Гитлера) пришли концлагерные знаки — шезлонги отдыхающих похожи на полосатую форму заключенных, а в финале Иоахим возвращается из царства мертвых в одежде узника. Более того — одеяла, которыми укрываются чахоточные, выглядят как еврейский талес!
В свое время Богомолов поставил «Волшебную гору», состоящую из одного кашля, и у Люпы, разумеется, тоже все кашляют, причем кашель на сцене порождает ответный истерический кашель в зале, и даже на гигантские снимки пораженных туберкулезом легких чувствительная публика откликается приступами кашля.
Тут я подумал, что можно было бы поставить спектакль так, чтобы зрители перенимали недуги, которыми страдают герои пьесы, и выбегали из зала хромые, глухие или обезумевшие. Это была бы высшая форма театрального мастерства.
Пятичасовая постановка Люпы продолжает его спектакль по другому великому немецкому роману, «Аустерлицу» Зебальда, и оттуда в санаторий Бергхоф (который называется так же, как разрушенная дача Гитлера) пришли концлагерные знаки — шезлонги отдыхающих похожи на полосатую форму заключенных, а в финале Иоахим возвращается из царства мертвых в одежде узника. Более того — одеяла, которыми укрываются чахоточные, выглядят как еврейский талес!
В свое время Богомолов поставил «Волшебную гору», состоящую из одного кашля, и у Люпы, разумеется, тоже все кашляют, причем кашель на сцене порождает ответный истерический кашель в зале, и даже на гигантские снимки пораженных туберкулезом легких чувствительная публика откликается приступами кашля.
Тут я подумал, что можно было бы поставить спектакль так, чтобы зрители перенимали недуги, которыми страдают герои пьесы, и выбегали из зала хромые, глухие или обезумевшие. Это была бы высшая форма театрального мастерства.
Представьте, что с одной стороны несется подводная лодка, рядом с нею плывет кит, вокруг него косяк рыбешек, а навстречу мчатся такая же подводная лодка, кит и рыбы, и эти две одинаковые процессии врезаются друг в друга с оглушительным звоном.
Я впервые услышал сочинение Джулиуса Истмена Crazy Nigger несколько лет назад на фестивале новой музыки и немедленно влюбился. Судьба Истмена печальна — его выселили из дома, значительная часть его произведений погибла, он стал бездомным и умер на улице. Двадцать лет его музыку не исполняли, но недавно открыли заново, — в частности, благодаря оркестру Wild Up из Лос-Анджелеса, записавшему три диска.
Теперь Wild Up впервые привез свою программу в Европу и устроил сногсшибательный концерт.
Истмен был чернокожим геем, называл себя Gay Guerilla, и в его честь музыканты выступают в квир-нарядах. Один пианист был в вечернем платье, другой — в бдсм-сбруе, а скрипач — в плиссированной юбке. Wild Up изобрели homosexual orchestration: сочетание двух одинаковых инструментов они называют гомотембральностью. В Crazy Nigger гомотембральность удвоена, поскольку на сцене соревнуются четыре рояля, причем в финале на них играют 13 человек! Со времен «Поп-механики» не видел я ничего разнузданней.
Кроме того исполняли «Будду» — бесконечное сочинение, партитуру которого Истмен оформил в виде яйца, закапсулировавшего нотные линейки. Играть «Будду» можно сколь угодно долго, однажды его исполняли 14 часов, на этот раз 4, и это музыка неописуемой красоты — особенно, когда по струнам рояля водят жемчужным ожерельем.
Wild Up выступали в здании бывшей компрессорной станции, где выставлены скульптуры Берлинде де Брёйкере, и с огромной турбины на оркестр смотрели два ангела, накрытые истлевшими одеялами — может быть, под таким одеялом умер гениальный Джулиус Истмен.
Я впервые услышал сочинение Джулиуса Истмена Crazy Nigger несколько лет назад на фестивале новой музыки и немедленно влюбился. Судьба Истмена печальна — его выселили из дома, значительная часть его произведений погибла, он стал бездомным и умер на улице. Двадцать лет его музыку не исполняли, но недавно открыли заново, — в частности, благодаря оркестру Wild Up из Лос-Анджелеса, записавшему три диска.
Теперь Wild Up впервые привез свою программу в Европу и устроил сногсшибательный концерт.
Истмен был чернокожим геем, называл себя Gay Guerilla, и в его честь музыканты выступают в квир-нарядах. Один пианист был в вечернем платье, другой — в бдсм-сбруе, а скрипач — в плиссированной юбке. Wild Up изобрели homosexual orchestration: сочетание двух одинаковых инструментов они называют гомотембральностью. В Crazy Nigger гомотембральность удвоена, поскольку на сцене соревнуются четыре рояля, причем в финале на них играют 13 человек! Со времен «Поп-механики» не видел я ничего разнузданней.
Кроме того исполняли «Будду» — бесконечное сочинение, партитуру которого Истмен оформил в виде яйца, закапсулировавшего нотные линейки. Играть «Будду» можно сколь угодно долго, однажды его исполняли 14 часов, на этот раз 4, и это музыка неописуемой красоты — особенно, когда по струнам рояля водят жемчужным ожерельем.
Wild Up выступали в здании бывшей компрессорной станции, где выставлены скульптуры Берлинде де Брёйкере, и с огромной турбины на оркестр смотрели два ангела, накрытые истлевшими одеялами — может быть, под таким одеялом умер гениальный Джулиус Истмен.
Несколько лет назад Анна Тереза де Кеерсмакер устроила ночной перформанс в Лувре, и я в первый и, вероятно, в последний раз в жизни наблюдал, как по священным галереям носятся, точно в фильме Годара, полураздетые юноши и девушки.
Теперь Кеерсмакер усовершенствовала эту идею в музее Фолькванг: в каждом зале картины и скульптуры хитроумно сгруппированы под какой-нибудь пируэт.
Возле «Гамлета» Мане мечется девушка с черным плащом, обнаженный юноша изображает Венеру, родившуюся из морской пены, агрессивная попрыгунья кричит на картину Ротко: Why? Where? What?
А больше всего мне понравился гуттаперчевый мальчик, который стоял на голове возле пейзажа Каруса, раздвинув ноги, чтобы соответствовать горному ущелью на романтическом полотне.
Перформанс называется Y, потому что эта буква похожа на перевернутую фигуру с раздвинутыми ногами, и можно сказать, что все человечество уже несколько лет стоит именно в этой позе.
Теперь Кеерсмакер усовершенствовала эту идею в музее Фолькванг: в каждом зале картины и скульптуры хитроумно сгруппированы под какой-нибудь пируэт.
Возле «Гамлета» Мане мечется девушка с черным плащом, обнаженный юноша изображает Венеру, родившуюся из морской пены, агрессивная попрыгунья кричит на картину Ротко: Why? Where? What?
А больше всего мне понравился гуттаперчевый мальчик, который стоял на голове возле пейзажа Каруса, раздвинув ноги, чтобы соответствовать горному ущелью на романтическом полотне.
Перформанс называется Y, потому что эта буква похожа на перевернутую фигуру с раздвинутыми ногами, и можно сказать, что все человечество уже несколько лет стоит именно в этой позе.
Увидел на выставке черно-белую фотографию Гундулы Шульце — трагический немецкий зад — и вспомнил, что у меня есть спонтанный снимок в рифму, я его сделал этим летом в Марселе. Шульце, что и говорить, великая мастерица, так что это мое подражание и ей, и К. Д. Фридриху, и всем любителям подкрадываться сзади.
Яну Шванкмайеру исполнилось 90 лет, и по этому случаю я решил опубликовать изображение его скульптуры, хранящейся в моей коллекции.
Как видите, это мертвый всадник на черепе коня. Каждому из нас суждено превратиться в нечто подобное, но — пока этого не случилось — не будем терять умеренного оптимизма.
Как видите, это мертвый всадник на черепе коня. Каждому из нас суждено превратиться в нечто подобное, но — пока этого не случилось — не будем терять умеренного оптимизма.