В Бельведере — выставка дадаистки Ханны Хёх, позволяющая поразмыслить о пользе трусости.
Когда Гитлер пришел к власти, Ханна Хёх спряталась в домике на окраине Берлина и просидела там тихонечко до конца войны, кормясь со своего огорода. Ее могли бы арестовать, потому что она была и «дегенеративной» художницей, и лесбиянкой, но все обошлось, и Ханна Хёх дожила до почтенных лет.
Многие мои знакомые действуют сейчас точно так же, и кто я такой, чтобы их осуждать?
Известность Ханны Х. не соответствует ее таланту, но выставка подкреплена работами ее знаменитых друзей, а также фрагментами фильмов, которые ей нравились, от «Механического балета» до «Земли».
Она была синефилкой, хранила старые билеты и членские карточки киноклубов, и я тоже иногда так делаю.
Еще мне нравится, что она презирала спорт и культ здорового тела. Тут я с ней полностью солидарен. Спорт — это жутчайшая болезнь, вроде проказы, а Олимпийские игры — ее эпидемия.
Когда Гитлер пришел к власти, Ханна Хёх спряталась в домике на окраине Берлина и просидела там тихонечко до конца войны, кормясь со своего огорода. Ее могли бы арестовать, потому что она была и «дегенеративной» художницей, и лесбиянкой, но все обошлось, и Ханна Хёх дожила до почтенных лет.
Многие мои знакомые действуют сейчас точно так же, и кто я такой, чтобы их осуждать?
Известность Ханны Х. не соответствует ее таланту, но выставка подкреплена работами ее знаменитых друзей, а также фрагментами фильмов, которые ей нравились, от «Механического балета» до «Земли».
Она была синефилкой, хранила старые билеты и членские карточки киноклубов, и я тоже иногда так делаю.
Еще мне нравится, что она презирала спорт и культ здорового тела. Тут я с ней полностью солидарен. Спорт — это жутчайшая болезнь, вроде проказы, а Олимпийские игры — ее эпидемия.
Рабочие, подражая великому художнику Христо, превратили скучные бюсты в объекты инопланетной красоты.
Бонус: сердитая древнеегипетская собачка. Пережила многих фараонов, переживет и нас с вами.
Бонус: сердитая древнеегипетская собачка. Пережила многих фараонов, переживет и нас с вами.
На прошлой неделе я прочитал о найденных в джунглях Колумбии петроглифах, которые покрывают скалы на 8 миль (!), и думаю только о том, что нужно поехать и тщательно их изучить.
Беда в том, что это всё в довольно неприятном районе (Serranía de la Lindosa), где еще недавно орудовали партизаны-головорезы из FARC. Так что есть риск оттуда не вернуться.
Но это меня не особо смущает. Исчезнуть в джунглях и в последнюю секунду видеть перед собой оранжевую макаку, нарисованную 5000 лет назад на скале, — может ли быть финал благородней?
Беда в том, что это всё в довольно неприятном районе (Serranía de la Lindosa), где еще недавно орудовали партизаны-головорезы из FARC. Так что есть риск оттуда не вернуться.
Но это меня не особо смущает. Исчезнуть в джунглях и в последнюю секунду видеть перед собой оранжевую макаку, нарисованную 5000 лет назад на скале, — может ли быть финал благородней?
“Здравствуйте! Меня зовут Павел Кушнир. Я по профессии, не побоюсь этого слова, пианист и работаю солистом филармонии в городе Курске. Мне хочется попробовать свои силы в художественном переводе с английского языка на русский. Больше всего меня сейчас интересует творчество Кэти Акер и Раймонда Федермана”.
Такое письмо я получил несколько лет назад. Получил и не ответил. И вспомнил о нем только сейчас, когда пришло известие о том, что Павел погиб в российской тюрьме.
Сегодня весь день читал его единственную изданную книгу, — роман «Русская нарезка». Изданную в Дюссельдорфе и прошедшую незамеченной. «Нарезка» — это cut-up Берроуза, которого Павел в романе сравнивает с Моцартом.
Начинается роман с оммажа Пьеру Гийота — «Эдем. Эдем. Эдем», только дело происходит не в Алжире, а во время советского наступления в Восточной Пруссии. Как и Гийота, Кушнир взрывает синтаксис, перекручивает слова: неописуемые зверства уничтожают и русский язык, отменяя любые правила.
Павел был идеальным читателем «Митиного журнала»: видно, что он знал не только Акер, Гийота и Берроуза, но и Ильянена, Улитина, Харитонова.
Я всю жизнь мечтал получить такую рукопись, сделанную из всего того, что мне дорого в литературе, и, надо думать, Павел намеревался мне ее прислать. Но я не ответил на его письмо о переводах, и он решил не приставать.
Все пишут о том, что он был гениальным музыкантом, но он был и замечательным писателем.
Значительная часть романа — это его дневник, идущий вспять, как бы убегающий от шокировавших автора событий 2014 года, которые он сравнивает с пришествием гигантской свиньи.
«Мёртвое вытянутое прочное в редких крючковатых волосках
бледное длинное большое, огромное рыло безглазой свиньи
вплыло в оконце, вздрагивая, доворачиваясь, выставилось, и
тихо, уверенно, хищно хрюкнуло».
Павел Кушнир опознал эту свинью, проклял ее, и она его растерзала.
Такое письмо я получил несколько лет назад. Получил и не ответил. И вспомнил о нем только сейчас, когда пришло известие о том, что Павел погиб в российской тюрьме.
Сегодня весь день читал его единственную изданную книгу, — роман «Русская нарезка». Изданную в Дюссельдорфе и прошедшую незамеченной. «Нарезка» — это cut-up Берроуза, которого Павел в романе сравнивает с Моцартом.
Начинается роман с оммажа Пьеру Гийота — «Эдем. Эдем. Эдем», только дело происходит не в Алжире, а во время советского наступления в Восточной Пруссии. Как и Гийота, Кушнир взрывает синтаксис, перекручивает слова: неописуемые зверства уничтожают и русский язык, отменяя любые правила.
Павел был идеальным читателем «Митиного журнала»: видно, что он знал не только Акер, Гийота и Берроуза, но и Ильянена, Улитина, Харитонова.
Я всю жизнь мечтал получить такую рукопись, сделанную из всего того, что мне дорого в литературе, и, надо думать, Павел намеревался мне ее прислать. Но я не ответил на его письмо о переводах, и он решил не приставать.
Все пишут о том, что он был гениальным музыкантом, но он был и замечательным писателем.
Значительная часть романа — это его дневник, идущий вспять, как бы убегающий от шокировавших автора событий 2014 года, которые он сравнивает с пришествием гигантской свиньи.
«Мёртвое вытянутое прочное в редких крючковатых волосках
бледное длинное большое, огромное рыло безглазой свиньи
вплыло в оконце, вздрагивая, доворачиваясь, выставилось, и
тихо, уверенно, хищно хрюкнуло».
Павел Кушнир опознал эту свинью, проклял ее, и она его растерзала.
Сегодня день рождения Ромео Кастеллуччи, величайшего человека на планете Земля (после Алехандро Ходоровского, разумеется).
За последние лет 10 я не пропустил ни одной его постановки, а работает он неутомимо и берется за всё на свете — от грандиозных опер до крошечных перформансов для горстки зрителей.
В этом году Кастеллуччи должен был закончить вагнеровское Кольцо в Брюсселе, но после двух опер театр разорвал с ним контракт, поскольку для осуществления его фантазий требовались невозможные суммы.
Я был на его спектаклях в разных городах, от Берлина до Элевсина. Даже в Москве и Петербурге, которых больше не существует.
В этом году по всей Европе идет его «Береника» с Изабель Юппер. И у меня уже есть билет на следующую премьеру — «Слезы эроса» в Амстердаме.
А тут мы тайно запечатлены вместе — в миланском кафе, где Кастеллуччи растерянно приобретал круассан.
За последние лет 10 я не пропустил ни одной его постановки, а работает он неутомимо и берется за всё на свете — от грандиозных опер до крошечных перформансов для горстки зрителей.
В этом году Кастеллуччи должен был закончить вагнеровское Кольцо в Брюсселе, но после двух опер театр разорвал с ним контракт, поскольку для осуществления его фантазий требовались невозможные суммы.
Я был на его спектаклях в разных городах, от Берлина до Элевсина. Даже в Москве и Петербурге, которых больше не существует.
В этом году по всей Европе идет его «Береника» с Изабель Юппер. И у меня уже есть билет на следующую премьеру — «Слезы эроса» в Амстердаме.
А тут мы тайно запечатлены вместе — в миланском кафе, где Кастеллуччи растерянно приобретал круассан.
На увлекательной выставке в музее Пегги Гуггенхайм я влюбился в шпагу, которую изготовил Картье в 1955 году для посвящения Жана Кокто в члены Французской академии. Здесь есть изумруд, подаренный Коко Шанель, рубины, брильянты и крупная жемчужина на ножнах. Она символизирует снежок, брошенный Даржелосом — хулиганом из романа «Ужасные дети», в которого был влюблен Кокто.
Пока в Париже мастерили эту шпагу, лучшие особи из числа моих соотечественников читали роман Дудинцева “Не хлебом единым”. А худшие писали на них кляузы в местком. И не было никаких жемчужин Даржелоса, зато по праздникам передовикам выдавали ветчину.
Когда я об этом размышляю, моя ненависть, порой угасающая, вспыхивает с новой силой. К счастью, Кокто уже не узнает, какие темные чувства способна породить его элегантная шпага.
Пока в Париже мастерили эту шпагу, лучшие особи из числа моих соотечественников читали роман Дудинцева “Не хлебом единым”. А худшие писали на них кляузы в местком. И не было никаких жемчужин Даржелоса, зато по праздникам передовикам выдавали ветчину.
Когда я об этом размышляю, моя ненависть, порой угасающая, вспыхивает с новой силой. К счастью, Кокто уже не узнает, какие темные чувства способна породить его элегантная шпага.
Концлагерь: модель для сборки.
Авиакомпания откладывает вечерний рейс сперва до 23 часов, потом до полуночи, до часу ночи, а в 2 объявляет, что самолет вылетит только в 10 утра. Все это посредством смс-сообщений, как будто от имени Начальника Тюрьмы.
За это время пассажиры превращаются в заключенных, и можно идентифицировать разные их типы.
Кто-то немедленно теряет человеческий облик, разбрасывает мусор и бесстыдно портит воздух, кто-то пытается подружиться с истуканоподобными представителями авиакомпании и выторговать ваучер на кофе, жовиальная комсомолка берет на себя роль старшей по бараку и подбадривает остальных недостоверной информацией на трех языках, коренастый беспредельщик в панаме закатывает истерику и вопит на заторможенных девиц за стойкой, а большинство сразу смиряется со своей судьбой.
И только я один немедленно посылаю всех нахуй и отправляюсь домой спать.
Авиакомпания откладывает вечерний рейс сперва до 23 часов, потом до полуночи, до часу ночи, а в 2 объявляет, что самолет вылетит только в 10 утра. Все это посредством смс-сообщений, как будто от имени Начальника Тюрьмы.
За это время пассажиры превращаются в заключенных, и можно идентифицировать разные их типы.
Кто-то немедленно теряет человеческий облик, разбрасывает мусор и бесстыдно портит воздух, кто-то пытается подружиться с истуканоподобными представителями авиакомпании и выторговать ваучер на кофе, жовиальная комсомолка берет на себя роль старшей по бараку и подбадривает остальных недостоверной информацией на трех языках, коренастый беспредельщик в панаме закатывает истерику и вопит на заторможенных девиц за стойкой, а большинство сразу смиряется со своей судьбой.
И только я один немедленно посылаю всех нахуй и отправляюсь домой спать.
Ассоциация молодых кинокритиков, которую я возглавляю, высадилась на фестивале в Локарно и первым делом посмотрела фильм нашего любимца Бертрана Мандико «Драконовское расширение».
Мандико давно разрабатывает собственную мифологию, в центре которой находится фигура Конана-варварессы, купающейся в крови и проживающей несколько жизней, и ее подруги — женщины-собаки по имени Райнер, охраняющей вход в Преисподнюю.
Теперь к ним добавилась женщина-Петрушка из балета Стравинского. Эта Петрушка вместе с еще двумя манекенщицами подчиняется одноглазой дизайнерше, которая держит своих фэшн-рабынь в черном теле. Что остается нашей Петрушке? Только волшебные пилюли, отменяющие реальность.
Самое главное: этот фильм идет одновременно на двух экранах, так что приходится смотреть его в оба глаза. Но история настолько герметичная, что остается только любоваться роскошными костюмами и фантазией гримера. После премьеры намечалась жаркая дискуссия, но мне пришлось бежать за ибайком, без которого тут никак.
Мандико давно разрабатывает собственную мифологию, в центре которой находится фигура Конана-варварессы, купающейся в крови и проживающей несколько жизней, и ее подруги — женщины-собаки по имени Райнер, охраняющей вход в Преисподнюю.
Теперь к ним добавилась женщина-Петрушка из балета Стравинского. Эта Петрушка вместе с еще двумя манекенщицами подчиняется одноглазой дизайнерше, которая держит своих фэшн-рабынь в черном теле. Что остается нашей Петрушке? Только волшебные пилюли, отменяющие реальность.
Самое главное: этот фильм идет одновременно на двух экранах, так что приходится смотреть его в оба глаза. Но история настолько герметичная, что остается только любоваться роскошными костюмами и фантазией гримера. После премьеры намечалась жаркая дискуссия, но мне пришлось бежать за ибайком, без которого тут никак.
Я временно поселился в швейцарской деревне, славящейся высотой своей колокольни. В соседней деревне провела последние годы своей жизни Патриция Хайсмит, скрывавшаяся от французской налоговой полиции.
Глядя на окрестности, вспоминаю гениальное замечание Виктора Гюго о том, что в альпийских областях так много кретинов оттого, что мозг простого человека не способен вынести хаотичного нагромождения гор.
Глядя на окрестности, вспоминаю гениальное замечание Виктора Гюго о том, что в альпийских областях так много кретинов оттого, что мозг простого человека не способен вынести хаотичного нагромождения гор.
Многие считают Раду Жуде величайшим режиссером наших дней, и для этого имеются разнообразные основания. Но даже фанаты ошарашены его новым фильмом Sleep 2, сюжет которого до премьеры держался в секрете.
Первый Sleep снял ровно 60 лет назад Энди Уорхол, любовавшийся спящим поэтом Джоном Джорно. Sleep 2 полностью смонтирован из записей вебкамеры, направленной на могилу Энди Уорхола в Пенсильвании.
Жуде говорит, что наблюдение за могилой Уорхола стало для него манией.
На этой могиле (украшенной, кстати говоря, украинскими флажками) происходит живописная активность: появляются и исчезают банки супа Campbell’s, садовники стригут траву, паломники фотографируются рядом с надгробием, по ночам (а порой и днем) пасутся пятнистые олени, бегают зайцы и белки, отцветают и расцветают цветы. Нестойкое изображение вебкамеры порой превращает картинку в полотно неумелого импрессиониста.
Смотреть на это великолепное мельтешение чрезвычайно увлекательно. К тому же оправдывается замечание Уорхола о том, что лучшая вещь в жизни — это смерть.
Первый Sleep снял ровно 60 лет назад Энди Уорхол, любовавшийся спящим поэтом Джоном Джорно. Sleep 2 полностью смонтирован из записей вебкамеры, направленной на могилу Энди Уорхола в Пенсильвании.
Жуде говорит, что наблюдение за могилой Уорхола стало для него манией.
На этой могиле (украшенной, кстати говоря, украинскими флажками) происходит живописная активность: появляются и исчезают банки супа Campbell’s, садовники стригут траву, паломники фотографируются рядом с надгробием, по ночам (а порой и днем) пасутся пятнистые олени, бегают зайцы и белки, отцветают и расцветают цветы. Нестойкое изображение вебкамеры порой превращает картинку в полотно неумелого импрессиониста.
Смотреть на это великолепное мельтешение чрезвычайно увлекательно. К тому же оправдывается замечание Уорхола о том, что лучшая вещь в жизни — это смерть.
Вестерн — киножанр, который я неистово ненавижу. Что может быть отвратительней мужиков в ковбойских шляпах, которые куда-то беспрерывно скачут, пьют галлонами виски и без всякого повода стреляют друг в друга?
Но на премьеру роскошно отреставрированной версии вестерна Gunman's Walk (1958) я сходил с большим удовольствием. Главную роль играет Таб Хантер — мачо-ариец, настолько гипермаскулинный, что кажется заводной куклой настоящего мужчины.
Все на свете — иллюзия и водевиль, вот и выяснилось в конце концов, что белокурая бестия Хантер был геем и евреем, а в зрелом возрасте заключил однополый брак. И теперь вестерны с его участием приобрели совершенно иное — можно сказать, божественное — измерение, как бывает божественным возмездие.
Но на премьеру роскошно отреставрированной версии вестерна Gunman's Walk (1958) я сходил с большим удовольствием. Главную роль играет Таб Хантер — мачо-ариец, настолько гипермаскулинный, что кажется заводной куклой настоящего мужчины.
Все на свете — иллюзия и водевиль, вот и выяснилось в конце концов, что белокурая бестия Хантер был геем и евреем, а в зрелом возрасте заключил однополый брак. И теперь вестерны с его участием приобрели совершенно иное — можно сказать, божественное — измерение, как бывает божественным возмездие.
В моем списке лучших фильмов прошлого года видное место занимает «Юность» великого китайского режиссера Ван Бина, — гигантская документальная поэма о жизни гастарбайтеров, шьющих в невообразимых объемах детскую одежду.
Премьера первой части «Юности» прошла на Каннском фестивале, вторую я только что посмотрел в Локарно, премьера третьей будет через месяц в Венеции, а весь фильм идет, если я правильно подсчитал, 12 часов.
И это настоящий хоррор повседневности, который призван так же измучать зрителя, как он мучает миловидных молодых китайцев, которые живут в убогих конурах, вынуждены слушать невыносимый грохот швейных машин, трудятся с утра до вечера и едва зарабатывают на лапшу.
Получают они за каждую сшитую вещь 3-4 юаня, то есть 40-50 евроцентов. Особенно это драматично смотреть в Локарно, где стаканчик мороженого стоит 6 франков, а пластиковая бутылка воды — три.
Короче говоря, если вы хотите узнать, из чего сшит и как скроен наш мир, посмотрите «Юность» — наверное, лучше залпом, все 12 часов без перерыва. Я сам хочу это проделать в декабре, когда наступит самая длинная ночь в году.
Премьера первой части «Юности» прошла на Каннском фестивале, вторую я только что посмотрел в Локарно, премьера третьей будет через месяц в Венеции, а весь фильм идет, если я правильно подсчитал, 12 часов.
И это настоящий хоррор повседневности, который призван так же измучать зрителя, как он мучает миловидных молодых китайцев, которые живут в убогих конурах, вынуждены слушать невыносимый грохот швейных машин, трудятся с утра до вечера и едва зарабатывают на лапшу.
Получают они за каждую сшитую вещь 3-4 юаня, то есть 40-50 евроцентов. Особенно это драматично смотреть в Локарно, где стаканчик мороженого стоит 6 франков, а пластиковая бутылка воды — три.
Короче говоря, если вы хотите узнать, из чего сшит и как скроен наш мир, посмотрите «Юность» — наверное, лучше залпом, все 12 часов без перерыва. Я сам хочу это проделать в декабре, когда наступит самая длинная ночь в году.