Forwarded from ВЕРмишель с сыром
Около nsfw
Текст: Мишь
Грубый мех неприятно царапает шею Алтана. Он морщится, но руки вперёд тянет, принимая Дракона в свои объятия. И тот с удовольствием лезет под ласковые руки, словно ручной зверь. Хотя почему словно?
Металлический запах заполняет пространство, заползает под кожу, желая навсегда оставить на них свой отпечаток. Убийцы. Такая о них ходит молва. Шаман, приносящий кровавые жертвы своим покровителям, и чудище, питающееся человеческой плотью. За ними началась настоящая охота. Вот только не каждый добирался даже до порога их убежища. А те, кто добирался.... Что ж, два трупа, лежащие на этом самом пороге, расскажут вам, что бывает с такими смельчаками. Бледные тела в неестественных позах, чьи железные латы окрасились багровым. Некогда рыцыри. Ныне обед для Дракона. Закуска даже. Сперва он насладится основным блюдом.
Губы тянутся к шее. Дракон целует смуглую кожу.
— От тебя кровью пахнет. — Недовольный голос заставляет Дракона ухмыльнуться.
— Хм, неужели?
Текст: Мишь
Грубый мех неприятно царапает шею Алтана. Он морщится, но руки вперёд тянет, принимая Дракона в свои объятия. И тот с удовольствием лезет под ласковые руки, словно ручной зверь. Хотя почему словно?
Металлический запах заполняет пространство, заползает под кожу, желая навсегда оставить на них свой отпечаток. Убийцы. Такая о них ходит молва. Шаман, приносящий кровавые жертвы своим покровителям, и чудище, питающееся человеческой плотью. За ними началась настоящая охота. Вот только не каждый добирался даже до порога их убежища. А те, кто добирался.... Что ж, два трупа, лежащие на этом самом пороге, расскажут вам, что бывает с такими смельчаками. Бледные тела в неестественных позах, чьи железные латы окрасились багровым. Некогда рыцыри. Ныне обед для Дракона. Закуска даже. Сперва он насладится основным блюдом.
Губы тянутся к шее. Дракон целует смуглую кожу.
— От тебя кровью пахнет. — Недовольный голос заставляет Дракона ухмыльнуться.
— Хм, неужели?
Ладно. Обязательно напишу! Как будут силы. Пока все силы уходят на работу и Хонкай стар рейл
Даже не для Веры. Меня другая работа вдохновила ужасно! Хочу писать про молодого Олега и взрослого Сережу, жестб
#сероволк
Олегу до жути неловко. Он теребит в руках розовое сердечко, кусает в кровь губы, чтобы потом слизать алые капли, а ещё он стоит у двери кабинета, по его личным ощущениям, час и не решает постучаться. Глупости, нонсенс. Что он, черт возьми, скажет? «Сергей Викторович, я не знаю, гей ли вы, но я вас люблю! Давайте же потрахаемся прямо на вашем модном стеклянном столе!» Смешок срывается с губ. Такие фразы он даже в порнухе не слышал, а тут сказать, ещё и Сереже. Сережа... Олег так нежно прозвал своего недоначальника-недовоспителя. Сереже было почти тридцать, но, несмотря на это, выглядел он молодо. Сережа был владельцем социальной сети «Вместе». Сережа был невероятно богат, потому спонсировал детский дом «Радуга» и позволял одиннадцатиклассникам проходить практику у него в компании для определения с будущей профессией. А ещё Сережа был тем, на кого Олег дрочил по ночам, кончая от одной мысли о поцелуе, а потом вспоминая, что Сережа может вполне себе оказаться натуралом. В конце концов, он на мероприятиях порой появлялся с девушками! И вроде в газетах даже писали, что он кого-то там домогался... Хотя последнее явно бред. Не мог Сергей Викторович такого сделать, слишком уж он был робким, застенчивым, неловким, словно навсегда остался школьником, которого травят за незаурядную внешность. И все же, даже рискуя быть осуждённым, Олег хотел попробовать!
Сережа покорил сердце юного Волкова, когда пришёл к ним в детский дом с новой программой по стажировке. «Шанс для каждого», так она, вроде, называлась. Сергей рассказывал что-то, запинаясь, а Олег в этот момент залип на тонкие запястья, трясущиеся руки, а потом поднялся выше. За нервной рыжей чёлкой скрывались красивые, изящные черты лица. И глаза. Олег, кажется, утонул в этих глазах. В ту же ночь он пересмотрел все интервью, которых, надо отметить, было неприлично мало, а ещё он прочитал биографию, статьи в газетах и журналах, в том числе те самые, про домогательства, отсеял правдивые (помогает детям, животным, замкнутый, редко выходит из дома, любит свечки) от неправдивых (домогательства, поджёг по юности сарай, все свои идеи украл). И в конце концов пришёл к выводу, что на стажировку он пойдёт. И желательно куда-то в отдел ближе к Разумовскому. По итогу пришлось за месяц до самой стажировки основательно подучить информатику и даже дополнительно позаниматься с учителем. Хорошо, что тот оказался понимающим и поощрил неожиданный интерес юноши к технологиям, оставаясь с ним на дополнительные. Стараниями Олег выбил себе место в айти-отделе, куда часто наведывался сам Сергей. Ещё неделя стараний, и вот, Разумовский выделил его среди учеников! Сергей Викторович сам предложил с ним позаниматься, увидев то ли талант, то ли стремление. И пусть Олег явно не дотягивал до нужного уровня, но Сережа ему помогал! И они даже сблизились!
Так, во время очередного занятия, когда Олег смотрел за работой Серёжи, уложив голову на руки на столе, выглядя при этом, как пёс, что ожидает, когда же хозяин закончит с работой и пойдёт с ним гулять, Олег подметил ошибку. Незначительную, была пропущена всего одна запятая. Но код был такой огромный, что потом эту запятую пришлось бы год искать. И Волков сказал об этом Сереже. Тот хихикнул нервно, сказал что-то вроде «А я и не заметил» и потрепал Олега по голове, поблагодарив. И Олег засиял, с довольной улыбкой дальше наблюдая за работой Разумовского.
Волков те моменты с Серёжей вспоминал с теплотой и трепетом в груди. Розовая валетинка меж тем лучше не становилась. Резкий щелчок, дверь открывается, и Сережа выходит наружу, бурча что-то себе под нос. Он почти сталкивается с Олегом, но вовремя останавливается.
— Олег? — Лицо Разумовского озаряет улыбка. Словно и правда рад. — Что-то случилось?
— Сереж… — Он сбивается на полуслове, делает вдох. — …Сергей Викторович.... Это вам, в общем.
Валентинка оказывается в нежных руках Серёжи. Аккуратно вырезанное розовое сердечко с каким-то дурацким стишком из интернета. Разумовский только успевает поднять глаза, как мальчишка испаряется.
Олегу до жути неловко. Он теребит в руках розовое сердечко, кусает в кровь губы, чтобы потом слизать алые капли, а ещё он стоит у двери кабинета, по его личным ощущениям, час и не решает постучаться. Глупости, нонсенс. Что он, черт возьми, скажет? «Сергей Викторович, я не знаю, гей ли вы, но я вас люблю! Давайте же потрахаемся прямо на вашем модном стеклянном столе!» Смешок срывается с губ. Такие фразы он даже в порнухе не слышал, а тут сказать, ещё и Сереже. Сережа... Олег так нежно прозвал своего недоначальника-недовоспителя. Сереже было почти тридцать, но, несмотря на это, выглядел он молодо. Сережа был владельцем социальной сети «Вместе». Сережа был невероятно богат, потому спонсировал детский дом «Радуга» и позволял одиннадцатиклассникам проходить практику у него в компании для определения с будущей профессией. А ещё Сережа был тем, на кого Олег дрочил по ночам, кончая от одной мысли о поцелуе, а потом вспоминая, что Сережа может вполне себе оказаться натуралом. В конце концов, он на мероприятиях порой появлялся с девушками! И вроде в газетах даже писали, что он кого-то там домогался... Хотя последнее явно бред. Не мог Сергей Викторович такого сделать, слишком уж он был робким, застенчивым, неловким, словно навсегда остался школьником, которого травят за незаурядную внешность. И все же, даже рискуя быть осуждённым, Олег хотел попробовать!
Сережа покорил сердце юного Волкова, когда пришёл к ним в детский дом с новой программой по стажировке. «Шанс для каждого», так она, вроде, называлась. Сергей рассказывал что-то, запинаясь, а Олег в этот момент залип на тонкие запястья, трясущиеся руки, а потом поднялся выше. За нервной рыжей чёлкой скрывались красивые, изящные черты лица. И глаза. Олег, кажется, утонул в этих глазах. В ту же ночь он пересмотрел все интервью, которых, надо отметить, было неприлично мало, а ещё он прочитал биографию, статьи в газетах и журналах, в том числе те самые, про домогательства, отсеял правдивые (помогает детям, животным, замкнутый, редко выходит из дома, любит свечки) от неправдивых (домогательства, поджёг по юности сарай, все свои идеи украл). И в конце концов пришёл к выводу, что на стажировку он пойдёт. И желательно куда-то в отдел ближе к Разумовскому. По итогу пришлось за месяц до самой стажировки основательно подучить информатику и даже дополнительно позаниматься с учителем. Хорошо, что тот оказался понимающим и поощрил неожиданный интерес юноши к технологиям, оставаясь с ним на дополнительные. Стараниями Олег выбил себе место в айти-отделе, куда часто наведывался сам Сергей. Ещё неделя стараний, и вот, Разумовский выделил его среди учеников! Сергей Викторович сам предложил с ним позаниматься, увидев то ли талант, то ли стремление. И пусть Олег явно не дотягивал до нужного уровня, но Сережа ему помогал! И они даже сблизились!
Так, во время очередного занятия, когда Олег смотрел за работой Серёжи, уложив голову на руки на столе, выглядя при этом, как пёс, что ожидает, когда же хозяин закончит с работой и пойдёт с ним гулять, Олег подметил ошибку. Незначительную, была пропущена всего одна запятая. Но код был такой огромный, что потом эту запятую пришлось бы год искать. И Волков сказал об этом Сереже. Тот хихикнул нервно, сказал что-то вроде «А я и не заметил» и потрепал Олега по голове, поблагодарив. И Олег засиял, с довольной улыбкой дальше наблюдая за работой Разумовского.
Волков те моменты с Серёжей вспоминал с теплотой и трепетом в груди. Розовая валетинка меж тем лучше не становилась. Резкий щелчок, дверь открывается, и Сережа выходит наружу, бурча что-то себе под нос. Он почти сталкивается с Олегом, но вовремя останавливается.
— Олег? — Лицо Разумовского озаряет улыбка. Словно и правда рад. — Что-то случилось?
— Сереж… — Он сбивается на полуслове, делает вдох. — …Сергей Викторович.... Это вам, в общем.
Валентинка оказывается в нежных руках Серёжи. Аккуратно вырезанное розовое сердечко с каким-то дурацким стишком из интернета. Разумовский только успевает поднять глаза, как мальчишка испаряется.
#дракиолус
Музыка играет до отвратительного громко, буквально заполняя собой все пространство в доме. Алтан пользовался возможностью, пока мадам Дагбаева была в отъезде, а Вадик был вынужден это терпеть. Хотя стоило отдать Алтану должное: он сидел дома, а не сбежал на какую-то непонятную свиданку, пьянку или ещё чего похуже, как делал в его возрасте Вадик. Хотя мог бы. Четырнадцатое февраля как никак.
На секунду закрадывается шальная мысль, что, возможно, Алтан так и сделал. Может потому музыка и орёт, что юный Дагбаев решил свалить из дома и не придумал ничего умнее, чем врубить музыку для «эффекта присутствия».Вадик откладывает книгу в сторону и, лениво потягиваясь, поднимается с дивана. Надо проверить.
Дверь в комнату открывается легко. Музыка вырывается, становясь ещё громче и ещё назойливее, Вадик морщится, хочет заткнуть уши. Он быстро осматривает комнату и натыкался на тёмный затылок. Алтан, очевидно, даже не заметил, что Вадим зашёл. Он сидит за столом и увлечённо что-то пишет.
Шаг, ещё шаг. Вадик медленно подходит к Дагбаеву, отказываясь у него за спиной. Он наклоняется. Весь стол в розовых обрезках, а Алтан на бумажном сердечке переписывает какой-то дурацкий стих из интернета.
— Валеника, Ваше Золотейшество? — Дракон хмыкает, говорит буквально на ухо, чтобы Алтан услышал даже через орущую музыку.
Дагбаев дёргается, оборачивается резко и чуть не ударяет Вадика головой по носу. Дракон смеётся хрипловато, смотря на красное, как помидор, лицо Алтана, на нахмуренные брови и обиженный взгляд. Розовая валентинка, уже скомканная, летит в него под вопли о личном пространстве. Вадик вылетает из комнаты с розовым комком, бывшим некогда признанием в любви, смеясь. Бумаги у Его Золотейшества достаточно, сделает новую. Дверь захлопывается за его спиной. Музыка ещё громче становится. Вздохнув, Дракон из интереса разворачивает розовое сердце, где аккуратным почерком написано его имя. Мужской голос из колонок поёт о том, как поцеловал парня. В голове что-то щёлкает.
Музыка играет до отвратительного громко, буквально заполняя собой все пространство в доме. Алтан пользовался возможностью, пока мадам Дагбаева была в отъезде, а Вадик был вынужден это терпеть. Хотя стоило отдать Алтану должное: он сидел дома, а не сбежал на какую-то непонятную свиданку, пьянку или ещё чего похуже, как делал в его возрасте Вадик. Хотя мог бы. Четырнадцатое февраля как никак.
На секунду закрадывается шальная мысль, что, возможно, Алтан так и сделал. Может потому музыка и орёт, что юный Дагбаев решил свалить из дома и не придумал ничего умнее, чем врубить музыку для «эффекта присутствия».Вадик откладывает книгу в сторону и, лениво потягиваясь, поднимается с дивана. Надо проверить.
Дверь в комнату открывается легко. Музыка вырывается, становясь ещё громче и ещё назойливее, Вадик морщится, хочет заткнуть уши. Он быстро осматривает комнату и натыкался на тёмный затылок. Алтан, очевидно, даже не заметил, что Вадим зашёл. Он сидит за столом и увлечённо что-то пишет.
Шаг, ещё шаг. Вадик медленно подходит к Дагбаеву, отказываясь у него за спиной. Он наклоняется. Весь стол в розовых обрезках, а Алтан на бумажном сердечке переписывает какой-то дурацкий стих из интернета.
— Валеника, Ваше Золотейшество? — Дракон хмыкает, говорит буквально на ухо, чтобы Алтан услышал даже через орущую музыку.
Дагбаев дёргается, оборачивается резко и чуть не ударяет Вадика головой по носу. Дракон смеётся хрипловато, смотря на красное, как помидор, лицо Алтана, на нахмуренные брови и обиженный взгляд. Розовая валентинка, уже скомканная, летит в него под вопли о личном пространстве. Вадик вылетает из комнаты с розовым комком, бывшим некогда признанием в любви, смеясь. Бумаги у Его Золотейшества достаточно, сделает новую. Дверь захлопывается за его спиной. Музыка ещё громче становится. Вздохнув, Дракон из интереса разворачивает розовое сердце, где аккуратным почерком написано его имя. Мужской голос из колонок поёт о том, как поцеловал парня. В голове что-то щёлкает.
#сероволк
Дни тянулись до отвратительного долго. Олег перестал появиться в офисе «Вместе», перестал ходить на дополнительные занятия по информатике, решив удариться в свой привычный образ жизни, который учителя обычно называли «асоциальным». Новые граффити украсили многоэтажки Питера, новые пустые банки пива стали медленно заполнять пространство под кроватью, новые друзья стали писать Олегу все чаще, всё в том же «Вместе». Но Олег продолжал залипать лишь на один профиль. Аватарка Разумовского была стабильнее, чем существование «Вместе», и не менялась, наверное, с основания самой сети. Молодой, невероятно красивый, всё такой же, однако, тревожный, он смотрел в камеру. Рыжие волосы были чуть длиннее и, кажется, ярче. Олег от этой фотки глаз не мог оторвать.
Разумовский первое время пытался до него дозвонится, приезжал в детский дом и даже задействовал воспитателей. Но Олег успешно от Сергея бегал, боясь закономерной реакции Разумовского на его признание. Боясь.... Осуждения. Ведь это было так логично, так закономерно, что иногда Олег видел это в кошмарах. Как он остаётся на месте, поднимает взгляд на родное лицо, а там презрение, отвращение. Там недовольство. Он слышал вздох Серёжи, усталый и недовольный, разочарованный. Такой, какой мечтал никогда не слышать. Просыпался Волков после таких снов без будильника, с трясущимися руками, и потом долго ещё не мог отойти. Нонсенс, бред, так переживать из-за подобного... Какая глупость. Но Олег переживал.
Февраль медленно сменился тёплым мартом, таял снег, оставляя отвратительные лужи. Закончилась зима, и вместе с ней закончились попытки Разумовского прояснить происходящее, и Олег перестал быть столь осторожным, решив, что Сережа просто забил на него.
Вечер был на удивление мерзким, дождь моросил, оставляя на одежде Волкова мокрые пятна, заставляя волосы липнуть ко лбу. Попойка выдалась хреновая. Непонятно, что именно он пил, но так сильно голова у него давно не болела. Олег хмурил брови, волоча мокрые ноги в чужих кедах.
Уже подходя к детскому дому, он заметил машину. Такую машину, которую позволить себе могли только спонсоры, но никак не работники. В момент Олег подумал, что тачка классная, и что где-то такую он видел и даже мог представить, как выглядел салон.
Знакомый голос окликнул. Жизнь пролетела перед глазами запахом тяжёлых духов. Олег напрягся, выпрямился. Голова от осознания прошла моментально. Машина принадлежала Разумовскому. Сережа сам пару раз в ней подвозил Олега, пока тот разглядывал украдкой рыжые волосы и точеные черты лица. Блядство.
— Олег, не смей убегать! — Рука легла на плечо, сжала с силой. Голос был непривычно уверенным,таким, каким Волков его до этого никогда не слышал, ни в одном видео, ни разу в офисе. Он разозлил Разумовского. Самого, мать твою, доброго и понимающего человека в его жизни. Почти святого, наверное! Волков зажмурил глаза и медленно повернулся, чувствуя себя виноватой, промокшей псиной. — И правда ты...
Резкое движение. Тепло. Олег удивлённо распахнул глаза, лишь для того, чтобы понять, что Сережа его обнимает. После всего. Обнимает его. После этого дурацкого признания, после игнора, вот так просто.
— Никогда не сбегай после признания! — Сережа все ещё звучал немного зло, был явно недоволен, но... Но он был слишком рад видеть Олега, это чувствовалось. Кажется словно ничего и не было. Хах. Забавно.
Олег обнял Разумовского в ответ, прижался к нему, и улыбка сама собой появилась. Хорошо. Как же давно он мечтал об этом. Он вдохнул глубже запах духов, зарылся лицом в рыжую макушку.
— Больше я признаваться никому и не планирую... Сережа. — Послышался смешок.
Дни тянулись до отвратительного долго. Олег перестал появиться в офисе «Вместе», перестал ходить на дополнительные занятия по информатике, решив удариться в свой привычный образ жизни, который учителя обычно называли «асоциальным». Новые граффити украсили многоэтажки Питера, новые пустые банки пива стали медленно заполнять пространство под кроватью, новые друзья стали писать Олегу все чаще, всё в том же «Вместе». Но Олег продолжал залипать лишь на один профиль. Аватарка Разумовского была стабильнее, чем существование «Вместе», и не менялась, наверное, с основания самой сети. Молодой, невероятно красивый, всё такой же, однако, тревожный, он смотрел в камеру. Рыжие волосы были чуть длиннее и, кажется, ярче. Олег от этой фотки глаз не мог оторвать.
Разумовский первое время пытался до него дозвонится, приезжал в детский дом и даже задействовал воспитателей. Но Олег успешно от Сергея бегал, боясь закономерной реакции Разумовского на его признание. Боясь.... Осуждения. Ведь это было так логично, так закономерно, что иногда Олег видел это в кошмарах. Как он остаётся на месте, поднимает взгляд на родное лицо, а там презрение, отвращение. Там недовольство. Он слышал вздох Серёжи, усталый и недовольный, разочарованный. Такой, какой мечтал никогда не слышать. Просыпался Волков после таких снов без будильника, с трясущимися руками, и потом долго ещё не мог отойти. Нонсенс, бред, так переживать из-за подобного... Какая глупость. Но Олег переживал.
Февраль медленно сменился тёплым мартом, таял снег, оставляя отвратительные лужи. Закончилась зима, и вместе с ней закончились попытки Разумовского прояснить происходящее, и Олег перестал быть столь осторожным, решив, что Сережа просто забил на него.
Вечер был на удивление мерзким, дождь моросил, оставляя на одежде Волкова мокрые пятна, заставляя волосы липнуть ко лбу. Попойка выдалась хреновая. Непонятно, что именно он пил, но так сильно голова у него давно не болела. Олег хмурил брови, волоча мокрые ноги в чужих кедах.
Уже подходя к детскому дому, он заметил машину. Такую машину, которую позволить себе могли только спонсоры, но никак не работники. В момент Олег подумал, что тачка классная, и что где-то такую он видел и даже мог представить, как выглядел салон.
Знакомый голос окликнул. Жизнь пролетела перед глазами запахом тяжёлых духов. Олег напрягся, выпрямился. Голова от осознания прошла моментально. Машина принадлежала Разумовскому. Сережа сам пару раз в ней подвозил Олега, пока тот разглядывал украдкой рыжые волосы и точеные черты лица. Блядство.
— Олег, не смей убегать! — Рука легла на плечо, сжала с силой. Голос был непривычно уверенным,таким, каким Волков его до этого никогда не слышал, ни в одном видео, ни разу в офисе. Он разозлил Разумовского. Самого, мать твою, доброго и понимающего человека в его жизни. Почти святого, наверное! Волков зажмурил глаза и медленно повернулся, чувствуя себя виноватой, промокшей псиной. — И правда ты...
Резкое движение. Тепло. Олег удивлённо распахнул глаза, лишь для того, чтобы понять, что Сережа его обнимает. После всего. Обнимает его. После этого дурацкого признания, после игнора, вот так просто.
— Никогда не сбегай после признания! — Сережа все ещё звучал немного зло, был явно недоволен, но... Но он был слишком рад видеть Олега, это чувствовалось. Кажется словно ничего и не было. Хах. Забавно.
Олег обнял Разумовского в ответ, прижался к нему, и улыбка сама собой появилась. Хорошо. Как же давно он мечтал об этом. Он вдохнул глубже запах духов, зарылся лицом в рыжую макушку.
— Больше я признаваться никому и не планирую... Сережа. — Послышался смешок.
#сероволк
Около nsfw
Движения резкие, уверенные. Пальцы введут по телу вверх, подцепляют ткань и открывают вид на смуглую кожу, на идеальный пресс, на ребра и грудную клетку. Сережа залипает. Во рту становится сухо, и он тянется губами к трубочке. Сладкий вкус оседает на языке, алкоголь дурманит голову вместе с похотью. Ещё пару минут назад он сжимался, отводил глаза, словно хотел исчезнуть отсюда, но теперь он с удовольствием разглядывает молодого парня, что крутится на шесте. Оплата места у сцены стоила того.
Идея пойти в стрип-клуб была такой же неожиданной, как и любая другая идея Разумовского. Но, возможно, не столь гениальной. В конце концов, «Вместе» стала набирать популярность не так давно, и подобный скандал мог всё разрушить. К моменту осознания Сережа уже подносил карту к терминалу, нервно подёргиваясь и кивая услужливой хостес, совершено её при этом не слушая.
Коктейль он выбрал наугад, тыкнув пальцем в первый попавшийся, несомненно авторский, несомненно с каким-то дебильной названием, которое Серёжа не запомнит, несомненно приторный. Но, в конце концов, гораздо важнее то, что происходит на сцене. Юноша, что сейчас двигался под музыку, был, скорее всего, ровесником Серёжи. И он его зацепил. Руки обхватывают шест, мышцы напрягаются, и Сережа видит вены на этих руках. Загорелая кожа, подтянутое тело, точёные скулы, прямой нос. Ужасно хотелось коснуться, провести пальцами по шее, спуститься вниз, самому подцепить эту блядскую майку и снять её к чертям, выбросить, лишь бы не было преград между ним и этим совершенным телом. Сережа сгорал от своих же мыслей. Юноша был живым воплощением похоти. Сердце замирает. Карие глаза смотрят на него игриво, в них второй круг. Юноша подмигивает. Сережа делает глоток и чуть не давится от паники. Он утыкается в меню, вздыхает прерывисто. Нет, всё же он хочет исчезнуть. Ему стыдно и хорошо одновременно, он листает страницы быстро, даже не всматриваясь в буквы, пока его глаза не натыкаются на одну позицию. «Приват». Щеки горят. Сереже кажется, что он краснеет с ног до головы от картины, что рисует воображение. Капля пота скатывается по шее вниз, под чёртову майку. Юноша подается бедрами вперёд, трется о его пах своим, руки давят на Сережины плечи, сухие губы оставляют поцелуи, от которых по всему телу мурашки. Юноша спускается вниз... В паху тянет, хочется коснуться себя, сжать член через брюки до боли, но Сережа лишь делает очередной глоток. Он смотрит на юношу. В голове лишь один вопрос: «А у кого можно сделать заказ?»
Около nsfw
Движения резкие, уверенные. Пальцы введут по телу вверх, подцепляют ткань и открывают вид на смуглую кожу, на идеальный пресс, на ребра и грудную клетку. Сережа залипает. Во рту становится сухо, и он тянется губами к трубочке. Сладкий вкус оседает на языке, алкоголь дурманит голову вместе с похотью. Ещё пару минут назад он сжимался, отводил глаза, словно хотел исчезнуть отсюда, но теперь он с удовольствием разглядывает молодого парня, что крутится на шесте. Оплата места у сцены стоила того.
Идея пойти в стрип-клуб была такой же неожиданной, как и любая другая идея Разумовского. Но, возможно, не столь гениальной. В конце концов, «Вместе» стала набирать популярность не так давно, и подобный скандал мог всё разрушить. К моменту осознания Сережа уже подносил карту к терминалу, нервно подёргиваясь и кивая услужливой хостес, совершено её при этом не слушая.
Коктейль он выбрал наугад, тыкнув пальцем в первый попавшийся, несомненно авторский, несомненно с каким-то дебильной названием, которое Серёжа не запомнит, несомненно приторный. Но, в конце концов, гораздо важнее то, что происходит на сцене. Юноша, что сейчас двигался под музыку, был, скорее всего, ровесником Серёжи. И он его зацепил. Руки обхватывают шест, мышцы напрягаются, и Сережа видит вены на этих руках. Загорелая кожа, подтянутое тело, точёные скулы, прямой нос. Ужасно хотелось коснуться, провести пальцами по шее, спуститься вниз, самому подцепить эту блядскую майку и снять её к чертям, выбросить, лишь бы не было преград между ним и этим совершенным телом. Сережа сгорал от своих же мыслей. Юноша был живым воплощением похоти. Сердце замирает. Карие глаза смотрят на него игриво, в них второй круг. Юноша подмигивает. Сережа делает глоток и чуть не давится от паники. Он утыкается в меню, вздыхает прерывисто. Нет, всё же он хочет исчезнуть. Ему стыдно и хорошо одновременно, он листает страницы быстро, даже не всматриваясь в буквы, пока его глаза не натыкаются на одну позицию. «Приват». Щеки горят. Сереже кажется, что он краснеет с ног до головы от картины, что рисует воображение. Капля пота скатывается по шее вниз, под чёртову майку. Юноша подается бедрами вперёд, трется о его пах своим, руки давят на Сережины плечи, сухие губы оставляют поцелуи, от которых по всему телу мурашки. Юноша спускается вниз... В паху тянет, хочется коснуться себя, сжать член через брюки до боли, но Сережа лишь делает очередной глоток. Он смотрит на юношу. В голове лишь один вопрос: «А у кого можно сделать заказ?»