Предлагаем отвлечься от политической составляющей российско-китайских отношений и послушать рассуждения одного из ведущих отечественных востоковедов Алексея Маслова о китайском пути и русской душе.

Паустовский живописно и изящно описывает Крым, но, как образно выражаются коллеги, это всё же «натурфилософия». Почему Крым ментально важен для нас? Почему именно с ним часто увязывают пресловутые «красные линии»? Мы, пожалуй, не рискнём ответить на этот вопрос исчерпывающе, но попытаемся показать то место, которое занимает Крым в русской душе косвенным образом, через творчество наших писателей, философов, поэтов, художников, которые вдохновлялись посещением полуострова, открывали его с неожиданной для себя стороны.

Серию постов о Крыме в русской культуре начнём с «Севастопольских рассказов» Л.Н. Толстого. Обычно их воспринимают как художественное произведение, но, по сути, это документальная хроника. Выражаясь современным языком – репортаж военкора с места событий. Молодой и полный сил Толстой, ещё не отягощённый славой, описывает оборону Севастополя во время Крымской войны, находясь непосредственно на месте событий. Вместе с тем это не просто хроника, а попытка понять внутреннюю жизнь участников сражения. Как обычный человек становится воином? О чём думает он перед лицом смерти? В чём находит для себя мотивацию?

Хотя в «Севастопольских рассказах» внешние события невольно меркнут перед внутренними монологами, «потоком сознания», читатели всё же заметили между строк манящее обаяние крымской земли. И.С. Аксаков писал: «Очень хорошая вещь, после которой хочется в Севастополь – и кажется, что не струсишь и храбриться не станешь. Какой тонкий и в то же время тёплый анализ в сочинениях этого Толстого».

Характеристика русского либерализма вложена Ф.М. Достоевским в уста Евгения Павловича Радомского – человека остроумного, блестящего, "нового", "чрезмерного образования". Она высказана не на политическом собрании, а в дружеской беседе на террасе дачи Епанчиных, между делом, полуироничным тоном, в разговоре, тема которого «казалось, была не многим по сердцу». Насколько серьёзно можно относиться к этой характеристике? Прав ли Радомский?

Русский либерализм в 60-е годы XIX века (а именно тогда был написан и опубликован роман «Идиот») представляет собой достаточно многогранное явление. С одной стороны, он «ситуационно» не принимал демократию и выступал резко против революционных изменений. Так, идеолог «охранительного либерализма» Б.Н. Чичерин в письме Герцену выступал решительно против всякого политического радикализма и за «противодействие безрассудным требованиям и анархическому брожению умов».

С другой стороны, либералы настаивали на эволюционных изменениях, на создании по-настоящему «просвещённого самодержавия» по принципам и стандартам европейской правовой культуры. В своём европоцентризме они порой воспринимали Россию лишь как послушного ученика сообщества «цивилизованных народов» и видели решающим моментом нашей истории реформы Петра I, которые позволили покончить с захолустностью и заброшенностью России.

Но вне зависимости от идейных акцентуаций русский либерализм в то время ставил во главу угла интересы государства. Его представители искренне любили свою Родину, желали ей блага и процветания - патриотизм не был для них пустым звуком. Это выгодно отличает русских либералов XIX столетия от современного псевдолиберализма, усилия которого нередко направлены совсем не во благо страны.

Об «охранительном либерализме»

Вчера мы вскользь упомянули об «охранительном либерализме». Многим из вас это словосочетание показалось парадоксальным и заслуживающим пояснения. Что же – поясним из первых уст.

«Сущность охранительного либерализма состоит в примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг его: либеральные меры и сильная власть: либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную деятельность, обеспечивающие права и личность граждан, охраняющие свободу мысли и свободу совести, дающие возможность высказываться всем законным желаниям; сильная власть, блюстительница государственного единства, связующая и сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением закона, пресекающая всякое его нарушение, внушающая гражданам уверенность, что во главе государства есть твердая рука, на которую можно надеяться, и разумная сила, которая сумеет отстоять общественные интересы против напора анархических стихий и против воплей реакционных партий».

Б.Н. Чичерин, «Различные виды либерализма», 1862 год.

«Мир - музыка, а наука - его накипь и случайное проявление».

Об органическом единстве философии и музыки задумывались ещё в эпоху античности. Например, Пифагор, имя которого нам хорошо знакомо ещё со школьных уроков геометрии, был не только выдающимся математиком древности, но ещё и одним из первых теоретиков музыки. «Нет движения без звучания» – один из девизов его философии, буквально пронизанной идеей о гармонии мироздания и о музыке как средстве выражения этой гармонии.

А.Ф. Лосев в юности получил хорошее музыкальное образование – как практическое, так и теоретическое. Но кроме того – он любил музыку, этим чувством переполнены его юношеские дневники, а первые шаги на научном поприще связаны с осмыслением творчества ряда любимых композиторов. По мере философского становления для Лосева становится всё более и более очевидным тот факт, что музыка не просто дополняет философию, но и в чём-то превосходит её, позволяет мыслителю заглянуть в те области бытия, где отвлечённое познание оказывается на редкость беспомощным.

В конце 1920-х годов на свет появляется фундаментальное произведение «Музыка как предмет логики». В этой работе Лосев, с одной стороны, систематизирует и обобщает свои мысли о философском потенциале музыки, а с другой – утверждает «музыкальность» любой философии, ибо подлинная философия – это всегда музыкальный энтузиазм.

О подлинно русской музыке

Не носят ли суждения А.Ф. Лосева о музыке излишне общий характер? Философы действительно любят возноситься над эмпирическим материалом и рассматривать явления с метафизических высот, но в данном случае это не так. Свои выводы о философском потенциале музыке Лосев иллюстрировал весьма конкретными примерами из творчества своих любимых композиторов. Одним из них был, например, Н.А. Римский-Корсаков – создатель «изумительно стройных образов музыкального мироощущения». Лосев считал музыку Римского-Корсакова подлинно русской, а самого автора гением, сумевшим без единого слова выразить национальное начало нашей культуры.

«Народная музыка находит в мировом целом нас самих, ибо если музыка вообще есть живописание внутренней жизни духа и бытия, то народная музыка есть в одно время и мы сами, и та вожделенная глубина мироздания. Потому то, несмотря на изысканную сложность симфонической структуры творений Римского-Корсакова – сложность, временами превосходящую вагнеровскую, несмотря на изумительно красочную и многосложную инструментовку, метрику и ритмику, мы чувствуем себя при живописании этих глубин, как у себя дома. Это наша, русская глубина, и это наше место в мировом целом».

Глядя на драматические события, разворачивающиеся вокруг Киево-Печерской лавры, невольно вспоминаешь эссе «Богооставленность». Его Б.П. Вышеславцев написал в 1939 – 1940 годах, когда к тревогам военного времени добавились личные нестроения – болезнь, разлад в отношениях с эмигрантскими кругами, чувство глубокого одиночества.

Вспоминая историю праведного Иова Многострадального, преданность которого Бог испытывал многочисленными скорбями и лишениями, Вышеславцев задаётся вопросом: «Мы живем как будто в такую эру истории, когда все доброе почему-то не удается, и всё злое, преступное, лживое и безобразное нагромождается, усиливается и «организуется». Ложь, низость, виртуозное предательство и разрушение – такова политика целых государств. И вот, когда ценное и священное и божественное разбивается с такою легкостью, когда обнаруживается его изумительная хрупкость, невольно встает вопрос о всемогуществе Божества. Как может всемогущий Бог допустить попрание всех заповедей и святынь! Как может «Человеколюбец» оставить человечество в этом ужасе?»

И тут же даёт ответ: «Христианство есть трагический оптимизм, в котором «богооставленность» есть лишь преходящий момент. Трагизм есть диссонанс, а всякий диссонанс постулирует, предвосхищает и содержит в себе свое разрешение – таков закон музыки, и таков же закон трагедии (ибо она следует тому же музыкальному ритму «разрешения») – она содержит в себе свое «утешение»... «Блаженны плачущие» и «отрется всякая слеза человеческая» – да, но лишь в конце концов. В этом и состоит эсхатологический смысл христианства».

Одолевает лень? И от этого мучает совесть? Самое время послушать о философии безделья у Ивана Гончарова 😁

Над неуклюжестью охранки принято иронизировать и ставить ей в упрёк, что при всей своей активности она всё же так и не сумела предотвратить рост революционных настроений в царской России. Хотя отчасти эта точка зрения имеет свои основания, всё же неверно считать, что государственной безопасностью занимались люди недалёкие и примитивные. И уж, конечно, более чем столетний (!) запрет на издание «Путешествия из Петербурга в Москву» не был связан с глупостью или тревожным опасением «как бы чего не вышло».

О революционном пафосе творения А.Н. Радищева первой заговорила Екатерина II. Цензор книгу «проспал», его убаюкали совершенно безобидные названия глав – по именам городов или деревень, расположенных между двумя крупнейшими российским городами. Формально всё это смахивало на модное во второй половине XVIII века «сентиментальное путешествие», когда внимательный к деталям автор остроумно и занимательно фиксировал на бумаге свои путевые заметки.

Но под этой благовидной формой скрывалось малоприятное для властей содержание. Радищев живописал о перегибах крепостного права, самодурстве помещиков, а главное – метил в самодержавие, указывая на него как на один из главных источников сложившегося положения дел. И это при «просвещённом абсолютизме» Екатерины II! Коротко говоря, Радищев был обречён. Императрица назвала его «бунтовщиком, хуже Пугачёва» и именным указом приговорила к смертной казни, которая лишь «по милосердию» заменялась десятилетней ссылкой в Сибирь. Там Радищев провёл около половины срока, после воцарения Павла I ссылку заменило предписание жить в родном имении в Калужской губернии.

Хотя почти все экземпляры книги «Путешествие из Петербурга в Москву» были уничтожены, текст был неплохо известен в дворянских кругах XIX века. Он распространялся в списках, но особой популярности в общем-то не имел. Многие (в том числе Пушкин) отмечали слабость этого произведения с литературной точки зрения. Возвращение Радищева в общественную жизнь случилось уже после революции 1917 года, когда известный своим красноречием Луначарский назвал его «первым пророком и мучеником революции».

Удел России - удел счастливый, для увеличения своего могущества ей приходится не покорять, не угнетать, как всем представителям силы, жившим доселе на нашей земле: Македонии, Риму, арабам, монголам, государствам германо-романского мира - а освобождать и восстановлять; и в этом дивном, едва ли не единственном совпадении нравственных побуждений и обязанностей с политическою выгодою и необходимостью нельзя не видеть залога исполнения ее великих судеб, если только мир наш не жалкое сцепление случайностей, а отражение высшего разума, правды и благости.

Н.Я. Данилевский

Завтра в Московском университете начинает работу международная научная конференция, посвящённая памяти многолетнего декана философского факультета МГУ В.В. Миронова. Программа мероприятия впечатляет обилием и разнообразностью тематики докладов, планируется обсудить широкий спектр теоретических вопросов, а также подискутировать о самом месте философии в современном, стремительно меняющимся мире. Перечислим только основные тематические блоки:

🔹 «Онтология и метафизика – история и современность»

🔹 «Философия, религиоведческие исследования, метаморфозы культуры в современном мире»

🔹 «Философия образования и философское образование»

🔹 «Философ и общество»

🔹 «Образы науки в современной культуре».

Кроме того, планируется заседание круглого стола, посвящённого вопросу о цивилизационном будущем России. В его работе примут участие наши коллеги из Философского клуба. Расскажем о самом интересном, следите за обновлениями 😊

О запрете к изданию на русском языке «Манифеста коммунистической партии»

1848 год был для Европы трудным и политически нестабильным. К прокатившейся волне революций в Германии, Франции, Италии, Австрии и Венгрии добавилось ещё одно эпохальное событие – выход на немецком языке «Манифеста коммунистической партии» Маркса и Энгельса. Работа почти сразу привлекла интерес и стала переводиться на европейские языки. Однако русское издание «Манифеста» появилось лишь в конце 1860-х годов, причём вышло оно в Женеве в типографии «Колокола».

Распространению «Манифеста» в России на русском языке воспрепятствовал Фёдор Тютчев. В середине XIX века он вернулся на Родину после долгого пребывания за границей на дипломатической службе и получил должность старшего цензора при Министерстве иностранных дел. Его задачами были, в первую очередь, прочтение и анализ зарубежных публикаций на предмет возможности их издания в России. Когда к Тютчеву на рассмотрение попал немецкий текст «Манифеста», он без особых колебаний вынес свой категоричный вердикт: «Кому надо – прочтут и по-немецки».

Коллеги лаконично изложили основные тезисы круглого стола «Цивилизационное будущее России» на Мироновских чтениях. Их содержания достаточно, чтобы заметить, насколько трудно в нынешних геополитических условиях формируется национальная идентичность, ясный набор ценностных ориентиров, который будет путеводной звездой для нас и наших потомков и позволит по-настоящему сплотить людей на огромном пространстве нашей бескрайней страны.

Но когда это было просто? Для русского человека, пожалуй, всегда был характерен своеобразный идеалистический поиск, неудовлетворённость текущим положением дел. Невольно вспоминаются слова Г.В. Флоровского:

«История русской культуры – вся она в перебоях, в приступах, в отречениях или увлечениях, в разочарованиях, изменах, разрывах. Всего меньше в ней непосредственной цельности. Русская историческая ткань так странно спутана, и вся точно перемята и оборвана… Издавна русская душа живет и пребывает во многих веках и возрастах сразу. Не потому что торжествует и возвышается над временем. Напротив, расплывается во временах. Несоизмеримые и разновременные душевные формации как-то совмещаются и срастаются между собой».

Завершая тему Мироновских чтений – немного о самом В.В. Миронове. Более 20 лет он руководил философским факультетом Московского университета и являлся одним из наиболее авторитетных представителей отечественной мысли. Однако после кончины профессора Миронова многие коллеги отмечали не только его профессиональные, но и человеческие качества, в первую очередь, отзывчивость и доброжелательность.

Подробнее почитать о Владимире Васильевиче можно здесь. А если у вас не так много времени, то рекомендуем к просмотру одно из его последних интервью, где он не только рассказывает о своих философских интересах, но и делится интересными деталями собственной биографии.

«Я живу только для России»

Сегодня исполнилось 140 лет со дня рождения И.А. Ильина. К нему можно относиться по-разному, но одно несомненно – он был истинным патриотом своей страны и даже находясь в вынужденной эмиграции мечтал о том, чтобы Россия процветала и была уважаема в мировом сообществе.

«Пишу и откладываю – одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам… И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь сбережет их от гибели, а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России».

На предстоящей неделе мы обязательно сделаем несколько постов об Ильине, в которых развенчаем популярное мнение о нём как исключительно политическом философе и идеологе. Попытаемся раскрыть личность этого весьма замечательного человека с разных сторон и показать, что кроме политики его много чего интересовало 😊

Читайте и комментируйте, будем рады!

На какой станции московского метро будет уместно вспомнить об И.А. Ильине?

Вопрос, на первый взгляд, весьма парадоксальный. Однако по мере углубления в родословную И.А. Ильина ситуация начинает проясняться. Дело в том, что по отцовской линии философ был теснейшим образом связан с Москвой и её окрестностями. Отец Иван Александровича работал в Московской судебной палате, дед служил комендантом Большого Кремлёвского дворца, а дядя – Николай Иванович Ильин – и вовсе был крупным землевладельцем, активно участвовавшим в строительстве Московско-Рязанской железной дороги. Кстати, именно в честь него назван небольшой посёлок Ильинский, расположенный в 20 километрах к юго-востоку от Москвы.

Дело рода Ильиных по благоукрашению родного города и развитию его транспортной инфраструктуры продолжил внук Николая Ивановича (и двоюродный племянник философа) Михаил Андреевич Ильин. После революции он остался в Советской России, получил замечательное искусствоведческое образование в Московском университете, специализировался по истории отечественного искусства. Будучи профессором МГУ и знатоком древнерусского зодчества, он принимал непосредственное участие в создании архитектурного облика станции метро «Добрынинская» московского метрополитена, который очевидным образом отсылает нас к экстерьеру «самого совершенного храма, созданного на Руси» – знаменитой церкви Покрова на Нерли.

«Поскреби русского – найдёшь татарина».

Это поговорка неоднократно цитировалась в русской литературе, причём зачастую ей придавался совершенно безобидный смысл – мол, сколько разных кровей на самом деле намешано в русском человеке! Исходный смысл этого высказывания, авторство которого доподлинно не установлено, но, очевидно, принадлежит иностранцу, хорошо обозначил в своём «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевский. В главе с характерным названием «Мы в Европе лишь стрюцкие» он пишет:

«…На лучших и бесспорно умных русских в Европе смотрят с высокомерным снисхождением. Не спасала их от этого высокомерного снисхождения даже и самая эмиграция из России, то есть уже политическая эмиграция и полнейшее от России отречение. Не хотели европейцы нас почесть за своих ни за что, ни за какие жертвы и ни в каком случае: Grattez, дескать, le russe et vous verrez le tartare, и так и доселе. Мы у них в пословицу вошли. И чем больше мы им в угоду презирали нашу национальность, тем более они презирали нас самих. Мы виляли пред ними, мы подобострастно исповедовали им наши «европейские» взгляды и убеждения, а они свысока нас не слушали и обыкновенно прибавляли с учтивой усмешкой, как бы желая поскорее отвязаться, что мы это всё у них "не так поняли"».

Давайте вдумаемся. Полёт Ю.А. Гагарина в космос состоялся спустя всего 16 лет после окончания кровопролитнейшей войны, которая стоила советскому народу не только миллионов человеческих жизней, но и огромных материальных затрат. Это достижение является не только следствием выдающихся достижений отечественной науки, но и невероятной консолидации общества, собранности и единства, которые позволили народу выступить единым фронтом, бороться за общие цели.

Вопрос о объединительной идее, о ценностном ядре российской цивилизации всё чаще выходит за пределы узких интеллектуальных кругов и становится предметом широких дискуссий. Причина проста – в нынешней геополитической реальности этот вопрос является насущным, жизненно необходимым. И во многом от его разрешения зависит как будущее всей нашей страны, так и жизненная траектория каждого из нас.

С праздником! С Днём космонавтики!