#смиргром

— Юр, ты чего в шарфе, жара такая, — Федя обмахивается папкой и надеется, что из открытого настежь окна подует хотя бы немного желанной прохладой

— Стиль, Феденька, стиль, — Смирнов показательно поправляет цветастый шёлк на шее и выходит из кабинета под тихое хмыканье Кости.

Смешно ему, ты посмотри. Как будто это не он вчера, оттягивая белоснежный воротник рубашки, впечатывал Юру в стену, покрывая всю шею засосами и укусами, как только тот вернулся с недельного задания. На языке Грома это "Как же я скучал, я волновался, рад видеть тебя живым". Смирнов тоже рад, поэтому не успевает подумать о том, как это всё потом скрывать и просто стонет и крепче вцепляется в чужие плечи, ловя звезды перед глазами от контраста мягких губ и жёсткой щетины

Он тоже соскучился

Тин!#сероволк

Июнь, каникулы, можно спать до обеда баз страха пропустить уроки, Волков сладко потягивается, зная, что можно валяться ещё, переворачивается на другой бок и бросает взгляд на соседнюю кровать.

Серёжа как обычно спал беспокойно, подушка на полу, пододеяльник где-то в ногах, а взлохмаченные рыжие волосы алеют всполохами в свете утреннего солнца. Ветер качает деревья, из-за чего солнечные зайчики, упавшие сквозь кроны лип, принимаются плясать по бледным плечам. Олег не может оторвать взгляд, гладит им длинную шею, лопатки, трогательные впадинки на пояснице, острые колени, запоминает созвездия веснушек, представляет, каково это вести от одной к другой самыми кончиками пальцев.

Нежное и трепетное теплеет внутри, ему не позволено показываться, это опасно, можно потерять друга, лучшее, что случилось с Олегом в его жизни, поэтому он будет прятать столько, сколько возможно. Серёжа нежно улыбается во сне, Волков не представляет, что ему сниться.

P. S.Во сне у Серёжи Олег считает губами его веснушки

#княшок #балумаши (совсем мельком)

Пустая бутылка пива на старом паркете крутится отлично: долго и интригующе, наконец указывая горлышком на Балу. Тот как можно равнодушнее пожимает плечами, стараясь сдержать довольную улыбку, и тянется к Маше. Ладони от волнения потеют, так что прежде чем уложить одну на румяную щеку, приходится наскоро обтереть о джинсы. Теперь главное - не облажаться, но спустя выделенное для поцелуя в игре время, Нефëдова отстраняется с улыбкой и ещё более порозовевшими щеками, значит - нормально, Шура выдыхает и отхлебывает пива.

Праздничный торт съеден, Витька, непонятно как ставший у них старостой, поздравлен с ног до головы, а степень общего опьянения и расслабленности позволяет играть в подобные игры.

Следующий ход переходит тому, на кого указало горлышко, Маше в пару выпадает Вика, так что под общее улюлюканье целуются теперь они. Князь наблюдает за происходящим, лениво оперевшись на диван позади себя(он был слишком мал для всех, так что по классике Островского "не достался никому"). Горшенёв рядом, кажется, дремлет, разморенный двумя кусками торта и пивом, надо заметить, что "пьяную вишенку" он таки стащил с князевкого кусочка, пока тот отвернулся.

Бутылочка выбирает своей новой жертвой как раз Андрея, тот показательно "разминает" губы, приосанивается, создавая непревзойдённый образ первого парня на деревне, и отвечает на чужой поцелуй. Вика классная, пахнет какими-то сладкими духами и целоваться с ней приятно.

А вот Горшку неприятно, ему-то в целом пофиг вообще, но когда он смотрит на этих двух, становится как-то мерзко и противно, кто вообще эту игру тупую придумал, обмен слюнями сплошной. И совсем не потому что он сегодня не спал. И дело не в том, что не спал, а в том, от чего проснулся: ему на самом деле часто снятся репетиции и вся их группа полным составом, но совсем не то, как на одном из концертов, настоящих концертов с кучей людей, поющих их песни, они как обычно дурачатся с князем, пока тот не валится на него сверху и... не целует. Прямо на сцене. И шум концерта стихает, но музыка будто не исчезает, будто в голове звучит. А Горшок отчего-то не отталкивает, они же не эти, они ж нормальные. Но это ведь Дюха, как его оттолкнуть, и не хочется вовсе, и приятно оказывается невероятно: мягкие губы, тяжесть чужого тела... Но как обычно, следует тебе вынырнуть из сноведения, как мозг задаёт разумный вопрос: "Какого хуя? " Ответ на который Миша ищет до самого утра, но так и не находит. А сейчас ему просто не хочется, чтобы он целовался с Викой, вот не хочется.

Так как девушка сидела почти напротив, чтобы поцеловаться, нужно было привстать на колени, чем Миша и решает воспользоваться. Есть у его друга слабое место — боязнь щекотки, поэтому тот дотягивается своей длинной рукой и щекочет под коленкой. Князь от неожиданности вскрикивает и дёргается, заваливаясь на диван и в отместку пиная Горшенёва в бедро под общий громкий хохот.

Шуточная потасовка заканчивается только когда раскрученная Андреем бутылочка указывает на Горшка.

— Ну правила есть правила, парни, — Поручик пожимает плечами.

— Мы че, пидоры по-твоему? — у Миши в горле пересыхает, на Князя смотреть страшно.

— По-моему нет, а ты что, считаешь Андрюху пидором?

— Нет конечно, ты че, е-мае, — это уже не Горшок, это Чайник какой-то, вот-вот закипит, а в сторону Андрея всё не оглядывается, понимая, что может прочесть на лице отвращение и возмущение. Оно и понятно, и очевидно, конечно, просто... не хочется.

— Ну раз вы оба не пидоры, то че морозишься? Это игра такая, ничего личного, — вступает Витя.

— И че, сам можешь вон с Поручиком засосаться? — не унимается Горшок.

— Если б бутылочка показала, то без базара ваще, мне-то не слабо, — о нет, запрещённый приём. То, насколько легко на слабо берётся Миха зависит от степени его опьянения или взвинченности на данный конкретный момент, а тут целое комбо: в нём больше трех бутылок пива и что-то намешанное с соком плюс коньячная вишенка, глаза горят, и его аж потряхивает.

— Это мне слабо? — ну сейчас-то его Андрей одернет, скажет, что это херня всё и на такие правила он не согласен, но тот всё молчит, приходится обернуться, встречая абсолютно нечитаемый взгляд. Нет ни отвращения, ни возмущения, есть что-то другое, но он не понимает что, пару бутылок назад может и считал бы, но сейчас... — не слабо мне понял?

Он отворачивается от Вити, снова встречаясь взглядом с Андреем, тот наконец натягивает на лицо привычную улыбку, мол, да не парься, разве что чуть более нервную, чем обычно: ну ещё бы, не каждый день тебе предлагает засосаться лучший друг пусть и на спор в контексте игры.

— Ой, да разговоров больше, — с этими словами Князь тянет его на себя чуть резче, чем собирался, впечатываясь в его губы. Вот это дежавю, в голове у Горшка тут же всплывают картинки из сна, он уже готов почувствовать отвращение, это ж реальность как-никак, но его нет, к счастью или ужасу, даже лучше, чем во сне, становится как-то спокойно что ли, Андрей касается губами бережно, совсем целомудренно, прихватывая то нижнюю, то верхнюю губу. Отросшие для ирокеза волосы щекотят щеку, и Князь, будто почувствовав чужое неудобство, аккуратно заправляет их за ухо, будто каждый день так делает, а потом укладывает ладонь на порозовевшую щеку, проводит по скуле большим пальцем и отстраняется.

И к Мише будто реальность возвращается, только он теперь чувствует себя как-то потерянно... неустойчиво. Хочется опять Андрея к себе ближе с руками и губами, вернуть это неожиданное состояние спокойствия и защищённости.

— А вы, я смотрю, во вкус вош... Ай! — нарушивший тишину комнаты Яша получает подзатыльник от Балу.

— Да пошёл ты, — не зло посылает его Князь, — пива лучше из холодоса принеси.

Общее весёлое настроение возвращается, а Миша изо всех сил старается тоже его поддерживать, в голове раз за разом прокручивая понравившийся поцелуй, и думает, что теперь ему делать.

Никто над ними не подтрунивает и шутить на эту тему не собирается, но Балу-то видел, как прежде чем притянуть к себе Горшка, Князь нервно вытер внезапно вспотевшие ладони о джинсы.