Женщины Украины. Настя, Харьков/Львов:
«Меня зовут Настя. Около семи лет я прожила во Львове, а два месяца назад мы решили вернуться в Харьков. В тот день, когда началась война, меня разбудил звонком муж в 5:39. Он прокричал в трубку, что нас бомбят, чтобы я хватала детей и ждала его. Мы решили в тот момент попытаться уехать в Киев, а потом во Львов. Когда мы выбегали на маршрутку — такси уже нельзя было вызвать — на улице было много людей, они бежали в магазины, чтобы купить продуктов. Мы садились в маршрутку под звуки взрывов.
Когда мы приехали на автовокзал, оказалось, что наш автобус отменили. Мы вернулись домой, собрали еды и отправились в бомбоубежище в школу возле нашего дома. Мы просидели там 5 часов и на ночь вернулись домой. Наша квартира выглядела, как баррикада: мы заклеили скотчем окна, оттащили матрас от окон. Мы жили в районе Салтовка — это один из самых обстреливаемых районов Харькова. Иногда мне казалось, что от взрывов дрожали стены.
На третий день мы чудом добрались до железнодорожного вокзала. Там мы просидели 8 часов в ожидании поезда. То, как мы забирались в поезд — это отдельная история. Представьте себе людей, которые во время пожара пытаются выбраться из горящего здания. Всем становится все равно, с ребенком ты или нет. Когда мы пытались залезть в поезд, младший сын потерял сапог. Его зажало толпой и нам пришлось силой вытягивать его из толпы и забрасывать в вагон. Ехали во Львов сутки, сидя в коридоре поезда. Детям удалось найти половинку сидения, чтобы они как-то спали.
Мои родственники остались в Харькове, в самых обстреливаемых районах. Другие родственники — в Старобельске. Там тоже страшно сейчас. Я звоню им каждые полтора часа, и когда мы прощаемся, у меня ощущение, что я могу их больше не услышать.
С начала войны я перестала нормально спать. Теперь я встаю в 5:30. У меня трясутся руки. Даже находясь во Львове, казалось бы, в безопасности, я оглядываюсь и пугаюсь громких звуков. У меня много родственников в России и самое шокирующее — это то, что не все они верят в то, что происходит в Украине. Мне казалось, что ни у кого нет сомнений, насколько это страшно. Я смотрю видео района, где я еще несколько недель назад гуляла, и я вижу, как эти дома обстреливают градами. Я каждый день получаю новости от своих друзей, у которых в соседних домах взрываются ракеты. Я с ужасом жду, что могу прочитать про своих друзей или родных, что им прилетело, и я больше не смогу им дозвониться. Когда мне долго не отвечают в телеграме или в инстаграме на вопрос «как ты?», я начинаю подозревать худшее.
Честно говоря, я записываю это аудиосообщение потому, что я очень хочу, чтобы люди знали правду. Никто нас не освобождает. Нам ничего не угрожало. Жизнь, которая была раньше, кажется ненастоящей, как будто ее выдумали. Остался только страх и тревога. Я совсем перестала думать о чем-то, кроме войны. Ничего не осталось, кроме ужаса, что я могу потерять своих близких, свой любимый город. Я хочу, чтобы это прекратилось».
#женщиныукраины
«Меня зовут Настя. Около семи лет я прожила во Львове, а два месяца назад мы решили вернуться в Харьков. В тот день, когда началась война, меня разбудил звонком муж в 5:39. Он прокричал в трубку, что нас бомбят, чтобы я хватала детей и ждала его. Мы решили в тот момент попытаться уехать в Киев, а потом во Львов. Когда мы выбегали на маршрутку — такси уже нельзя было вызвать — на улице было много людей, они бежали в магазины, чтобы купить продуктов. Мы садились в маршрутку под звуки взрывов.
Когда мы приехали на автовокзал, оказалось, что наш автобус отменили. Мы вернулись домой, собрали еды и отправились в бомбоубежище в школу возле нашего дома. Мы просидели там 5 часов и на ночь вернулись домой. Наша квартира выглядела, как баррикада: мы заклеили скотчем окна, оттащили матрас от окон. Мы жили в районе Салтовка — это один из самых обстреливаемых районов Харькова. Иногда мне казалось, что от взрывов дрожали стены.
На третий день мы чудом добрались до железнодорожного вокзала. Там мы просидели 8 часов в ожидании поезда. То, как мы забирались в поезд — это отдельная история. Представьте себе людей, которые во время пожара пытаются выбраться из горящего здания. Всем становится все равно, с ребенком ты или нет. Когда мы пытались залезть в поезд, младший сын потерял сапог. Его зажало толпой и нам пришлось силой вытягивать его из толпы и забрасывать в вагон. Ехали во Львов сутки, сидя в коридоре поезда. Детям удалось найти половинку сидения, чтобы они как-то спали.
Мои родственники остались в Харькове, в самых обстреливаемых районах. Другие родственники — в Старобельске. Там тоже страшно сейчас. Я звоню им каждые полтора часа, и когда мы прощаемся, у меня ощущение, что я могу их больше не услышать.
С начала войны я перестала нормально спать. Теперь я встаю в 5:30. У меня трясутся руки. Даже находясь во Львове, казалось бы, в безопасности, я оглядываюсь и пугаюсь громких звуков. У меня много родственников в России и самое шокирующее — это то, что не все они верят в то, что происходит в Украине. Мне казалось, что ни у кого нет сомнений, насколько это страшно. Я смотрю видео района, где я еще несколько недель назад гуляла, и я вижу, как эти дома обстреливают градами. Я каждый день получаю новости от своих друзей, у которых в соседних домах взрываются ракеты. Я с ужасом жду, что могу прочитать про своих друзей или родных, что им прилетело, и я больше не смогу им дозвониться. Когда мне долго не отвечают в телеграме или в инстаграме на вопрос «как ты?», я начинаю подозревать худшее.
Честно говоря, я записываю это аудиосообщение потому, что я очень хочу, чтобы люди знали правду. Никто нас не освобождает. Нам ничего не угрожало. Жизнь, которая была раньше, кажется ненастоящей, как будто ее выдумали. Остался только страх и тревога. Я совсем перестала думать о чем-то, кроме войны. Ничего не осталось, кроме ужаса, что я могу потерять своих близких, свой любимый город. Я хочу, чтобы это прекратилось».
#женщиныукраины
Женщины Украины. Настя, Розовка:
«Меня зовут Настя, я живу в Украине, пгт Розовка, примерно в 40 км от Мариуполя. В Украине у меня постоянный вид на жительство, мои дети (7 лет и 4 года) — граждане Украины, но мое гражданство, к сожалению, — Россия.
В феврале мне пришлось выехать из Украины в Россию, потому что там у меня умирала бабушка. Несмотря на то, что с декабря вокруг нас стягивались российские войска, мы не верили, что начнется война. Если бы допускали такую возможность хоть на секунду, я бы ни за что не уехала. Мой муж и дети остались в Украине. Я впервые оставила детей больше, чем на сутки, и планировала вернуться в начале марта.
Мы с мужем очень напряглись 22 февраля после новостей о признании ЛДНР, и я изменила свои планы в России — должна была возвращаться 25 февраля. Но не успела.
24 февраля я проснулась около 6 утра и уже по привычке стала смотреть новости. Так я узнала, что Россия начала войну, что бомбят Киев, Мариуполь и Харьков. Через час после этого мне позвонили из больницы и сообщили, что моя бабушка умерла. С тех пор я пытаюсь попасть в Украину к мужу и детям.
Я почти сразу же уехала из России, потому что находиться там — невозможно. Сейчас я в Грузии, работаю волонтером и одновременно пытаюсь получить визу в любую из европейских стран, граничащих с Украиной по суше. Пока безуспешно, но я не теряю надежду.
Я не нахожусь под бомбежками и обстрелами, но переживаю сейчас не меньший ад, чем все остальные в Украине. Мои дети, мой муж, мои друзья сейчас там, недалеко от Мариуполя, в зоне активных боевых действий. Наш пгт бомбили, хотя я не понимаю, что там можно бомбить. Население поселка — около 3000 человек, у нас есть две школы, детский сад, несколько магазинов, сельскохозяйственное предприятие и железнодорожная станция. Это все. И тем не менее, российские войска почти полностью уничтожили одну из улиц, обстреляли жилые дома, в том числе и дом наших друзей, в котором в тот момент находилась моя семья. В их дом попало два российских снаряда.
Я не знаю, что с домом, в котором жили мы, муж не был там с 26 февраля. Может быть, и его тоже больше нет. Как и всего, что мы строили все эти годы.
Мои дети сейчас в относительной безопасности (насколько это возможно в зоне активных боевых действий), но у них нет света, воды, интернета. Через нас не проходят никакие гуманитарные коридоры, не доставляются продукты и лекарства. Со 2 по 14 марта у меня не было вообще никакой связи с ними, сейчас удается хотя бы раз или два в день поговорить с мужем.
Мариуполь — ближайший к нам город, мы ездили туда за покупками, к врачам, просто погулять. В этом году дочь пошла в 1 класс, и медосмотр перед школой мы проходили в той самой больнице, которую уничтожили русские. В конце декабря я возила детей в Мариупольский драматический театр, которого тоже больше нет. Все места, которые я вижу на фотографиях из Мариуполя, мне знакомы, я узнаю каждую улицу, и почти с каждой у меня связаны какие-то воспоминания. У мужа там живут родственники, с некоторыми из них нет связи с самого начала войны. Мы не знаем, удалось ли им выбраться, живы ли они вообще.
Я ненавижу свой российский паспорт. Если бы не то обстоятельство, что он может мне еще понадобиться, чтобы вернуться домой, я бы давно от него избавилась. Если до конца февраля у меня и были еще какие-то чувства к России как к стране, в которой я родилась и выросла, то сейчас осталась только ненависть.
Спасибо. Мне было важно написать это».
#женщиныукраины
«Меня зовут Настя, я живу в Украине, пгт Розовка, примерно в 40 км от Мариуполя. В Украине у меня постоянный вид на жительство, мои дети (7 лет и 4 года) — граждане Украины, но мое гражданство, к сожалению, — Россия.
В феврале мне пришлось выехать из Украины в Россию, потому что там у меня умирала бабушка. Несмотря на то, что с декабря вокруг нас стягивались российские войска, мы не верили, что начнется война. Если бы допускали такую возможность хоть на секунду, я бы ни за что не уехала. Мой муж и дети остались в Украине. Я впервые оставила детей больше, чем на сутки, и планировала вернуться в начале марта.
Мы с мужем очень напряглись 22 февраля после новостей о признании ЛДНР, и я изменила свои планы в России — должна была возвращаться 25 февраля. Но не успела.
24 февраля я проснулась около 6 утра и уже по привычке стала смотреть новости. Так я узнала, что Россия начала войну, что бомбят Киев, Мариуполь и Харьков. Через час после этого мне позвонили из больницы и сообщили, что моя бабушка умерла. С тех пор я пытаюсь попасть в Украину к мужу и детям.
Я почти сразу же уехала из России, потому что находиться там — невозможно. Сейчас я в Грузии, работаю волонтером и одновременно пытаюсь получить визу в любую из европейских стран, граничащих с Украиной по суше. Пока безуспешно, но я не теряю надежду.
Я не нахожусь под бомбежками и обстрелами, но переживаю сейчас не меньший ад, чем все остальные в Украине. Мои дети, мой муж, мои друзья сейчас там, недалеко от Мариуполя, в зоне активных боевых действий. Наш пгт бомбили, хотя я не понимаю, что там можно бомбить. Население поселка — около 3000 человек, у нас есть две школы, детский сад, несколько магазинов, сельскохозяйственное предприятие и железнодорожная станция. Это все. И тем не менее, российские войска почти полностью уничтожили одну из улиц, обстреляли жилые дома, в том числе и дом наших друзей, в котором в тот момент находилась моя семья. В их дом попало два российских снаряда.
Я не знаю, что с домом, в котором жили мы, муж не был там с 26 февраля. Может быть, и его тоже больше нет. Как и всего, что мы строили все эти годы.
Мои дети сейчас в относительной безопасности (насколько это возможно в зоне активных боевых действий), но у них нет света, воды, интернета. Через нас не проходят никакие гуманитарные коридоры, не доставляются продукты и лекарства. Со 2 по 14 марта у меня не было вообще никакой связи с ними, сейчас удается хотя бы раз или два в день поговорить с мужем.
Мариуполь — ближайший к нам город, мы ездили туда за покупками, к врачам, просто погулять. В этом году дочь пошла в 1 класс, и медосмотр перед школой мы проходили в той самой больнице, которую уничтожили русские. В конце декабря я возила детей в Мариупольский драматический театр, которого тоже больше нет. Все места, которые я вижу на фотографиях из Мариуполя, мне знакомы, я узнаю каждую улицу, и почти с каждой у меня связаны какие-то воспоминания. У мужа там живут родственники, с некоторыми из них нет связи с самого начала войны. Мы не знаем, удалось ли им выбраться, живы ли они вообще.
Я ненавижу свой российский паспорт. Если бы не то обстоятельство, что он может мне еще понадобиться, чтобы вернуться домой, я бы давно от него избавилась. Если до конца февраля у меня и были еще какие-то чувства к России как к стране, в которой я родилась и выросла, то сейчас осталась только ненависть.
Спасибо. Мне было важно написать это».
#женщиныукраины
Женщины Украины. Оля, Киев/Польша:
«Меня зовут Оля, мне 34. Я дочь военного, родилась в Киеве, служили с папой на границе в Заполярном, потом в Ленинградской области, потом жили в Питере. Потом распался Союз, и мы вернулись в Киев, где были все мои бабушки и дедушки. Здесь мы еще месяц назад чудесно жили всей нашей большой семьёй: мои родители, мы с мужем (он из Харькова), дочка шести лет и собака.
24 февраля мы с мужем проснулись от стука в дверь в нашу комнату. Это был мой папа, который с трудом передвигается по квартире. Его разбудил звонком папа моего мужа из Харькова, сообщив о бомбежке. Через минут десять взрывы начались и у нас. Так я в первый раз почувствовала, как внутри все замирает и я не могу нормально дышать. Муж заклеил все окна. Я не понимала, что делать. Будить дочку или нет. Собирать вещи или нет. Был полный ступор. Решили до прояснения обстановки оставаться в Киеве.
Две недели мы провели между бомбоубежищем и домом. Коллеги и друзья в Европе сразу сказали собирать документы и ехать, они помогут. Я не хотела оставлять родителей: папа не перенесёт дорогу, а мама без него не поедет. А потом оказалось, что и мужа не выпустят. Пару раз в истерике я собирала мокрую дочку из душа прямо в бомбоубежище, она плакала, не хотела идти, но животный страх заставлял меня тащить её в подвал. Дочка начала спрашивать: «А мы умрём? А дом разбомбят?» Я говорила, что нет, но уверенности становилось все меньше. Я решилась уехать.
Друзья помогли мне с дочкой добраться до Львова. Дорога с блокпостами заняла 28 часов. Львов, куда обычно приезжают вкусно поесть и весело провести время, стал похож на город зомби. Вместо туристов — потерянные переселенцы с потухшими глазами. Как и мы, собственно. Нам помогли найти автобус до Польши, сейчас такая взаимопомощь, вы даже не представляете. Все друзья и друзья друзей поднимают свои контакты и быстро находят нужное.
Ещё 36 часов на границе, и мы оказались в Кракове. На вокзале я испытала очередной шок. Тысячи моих соотечественников, взрослые женщины, молодые девушки, груднички, старики сидят на полу, лежат на куртках... Мне очень повезло с друзьями, нас встретили, приняли в дом, не позволяют ни за что платить. Это очень странное чувство, что у тебя вроде все нормально в материальном плане, а тебе за это стыдно перед теми, кто сидит на вокзале или в распределительном центре для беженцев. Ещё очень странное чувство, что ты не имеешь права радоваться или вообще позитивно проводить время, когда дома идет война.
В первый день за границей я проснулась от звука самолёта, потом подкосились ноги, когда я услышала сирену, гуляя с дочкой в лесу. Оказалось, бомбили гуманитарную базу на границе с Польшей, у нас сработала воздушная тревога. Так что я и тут не ощущаю себя в безопасности.
Полное ощущение безысходности. Никто не понимает, что делать дальше с моими родными в Киеве, они никуда не могут уехать. Плюс надо делать всё возможное, чтобы дочка воспринимала происходящее как приключение, а не как бегство от войны. Вроде получается, она радостный ребёнок, даже про бомбоубежище рассказывает с восторгом.
Недалеко от моего дома в Киеве разбомбили новый торговый центр. Наш дом тряхнуло, но окна целые. Очень страшно за моих, не могу заснуть. Муж отшучивается, по-моему, они уже полностью потеряли чувство страха. Очень хочется, чтобы этот пиздец поскорей прекратился. Хочу домой к семье.
Через несколько дней мы узнали, что при взрыве этого торгового центра погибло 8 человек, 6 домов рядом повреждены, 2 школы и 2 садика не пригодны для работы».
#женщиныукраины
«Меня зовут Оля, мне 34. Я дочь военного, родилась в Киеве, служили с папой на границе в Заполярном, потом в Ленинградской области, потом жили в Питере. Потом распался Союз, и мы вернулись в Киев, где были все мои бабушки и дедушки. Здесь мы еще месяц назад чудесно жили всей нашей большой семьёй: мои родители, мы с мужем (он из Харькова), дочка шести лет и собака.
24 февраля мы с мужем проснулись от стука в дверь в нашу комнату. Это был мой папа, который с трудом передвигается по квартире. Его разбудил звонком папа моего мужа из Харькова, сообщив о бомбежке. Через минут десять взрывы начались и у нас. Так я в первый раз почувствовала, как внутри все замирает и я не могу нормально дышать. Муж заклеил все окна. Я не понимала, что делать. Будить дочку или нет. Собирать вещи или нет. Был полный ступор. Решили до прояснения обстановки оставаться в Киеве.
Две недели мы провели между бомбоубежищем и домом. Коллеги и друзья в Европе сразу сказали собирать документы и ехать, они помогут. Я не хотела оставлять родителей: папа не перенесёт дорогу, а мама без него не поедет. А потом оказалось, что и мужа не выпустят. Пару раз в истерике я собирала мокрую дочку из душа прямо в бомбоубежище, она плакала, не хотела идти, но животный страх заставлял меня тащить её в подвал. Дочка начала спрашивать: «А мы умрём? А дом разбомбят?» Я говорила, что нет, но уверенности становилось все меньше. Я решилась уехать.
Друзья помогли мне с дочкой добраться до Львова. Дорога с блокпостами заняла 28 часов. Львов, куда обычно приезжают вкусно поесть и весело провести время, стал похож на город зомби. Вместо туристов — потерянные переселенцы с потухшими глазами. Как и мы, собственно. Нам помогли найти автобус до Польши, сейчас такая взаимопомощь, вы даже не представляете. Все друзья и друзья друзей поднимают свои контакты и быстро находят нужное.
Ещё 36 часов на границе, и мы оказались в Кракове. На вокзале я испытала очередной шок. Тысячи моих соотечественников, взрослые женщины, молодые девушки, груднички, старики сидят на полу, лежат на куртках... Мне очень повезло с друзьями, нас встретили, приняли в дом, не позволяют ни за что платить. Это очень странное чувство, что у тебя вроде все нормально в материальном плане, а тебе за это стыдно перед теми, кто сидит на вокзале или в распределительном центре для беженцев. Ещё очень странное чувство, что ты не имеешь права радоваться или вообще позитивно проводить время, когда дома идет война.
В первый день за границей я проснулась от звука самолёта, потом подкосились ноги, когда я услышала сирену, гуляя с дочкой в лесу. Оказалось, бомбили гуманитарную базу на границе с Польшей, у нас сработала воздушная тревога. Так что я и тут не ощущаю себя в безопасности.
Полное ощущение безысходности. Никто не понимает, что делать дальше с моими родными в Киеве, они никуда не могут уехать. Плюс надо делать всё возможное, чтобы дочка воспринимала происходящее как приключение, а не как бегство от войны. Вроде получается, она радостный ребёнок, даже про бомбоубежище рассказывает с восторгом.
Недалеко от моего дома в Киеве разбомбили новый торговый центр. Наш дом тряхнуло, но окна целые. Очень страшно за моих, не могу заснуть. Муж отшучивается, по-моему, они уже полностью потеряли чувство страха. Очень хочется, чтобы этот пиздец поскорей прекратился. Хочу домой к семье.
Через несколько дней мы узнали, что при взрыве этого торгового центра погибло 8 человек, 6 домов рядом повреждены, 2 школы и 2 садика не пригодны для работы».
#женщиныукраины
Женщины Украины. Кристина, Кропивницкий:
«Меня зовут Кристина, мне 26 лет. Я из Кропивницкого. Это областной центр в самом сердце Украины. Мой регион не так затронула война, как Киев или Харьков. К нам даже свозят беженцев из других регионов. Около недели назад их было более 40 тысяч, сейчас наверняка ещё больше.
Несколько дней назад в Николаевской области сбили ракету, которая летела в нашем направлении. Несмотря на это, у нас относительно спокойная жизнь.
Я живу с родителями, бабушкой, младшей сестрой и животными. Сначала мы подскакивали на каждую сирену, неслись в подвал и сидели, пока не будет отбоя. В один из дней у нас было шесть тревог, начиная с полпятого утра. У меня тогда начался звон в ушах, постоянно казалось, что звучит сирена. Сейчас уже не бегаем, сидим в коридоре.
Вторжение не было для меня внезапным, я давно слежу за политикой. Но я не ожидала, что это будет полноценная война, а не попытка довести ЛДНР до границ областей. Вечером 23 февраля появилась новость, что вторжение может начаться завтра в 4 утра. Я как раз дочитывала книгу, закончила в 3 часа. Досидела до четырёх, но ничего не происходило. Я со спокойной совестью уснула, но ненадолго: в 05:20 проснулась от звонка мужа, который сказал, что Россия напала. Я сначала даже не поверила. Проснулись родители, и мы начали суетиться, собирать вещи, документы на случай, если придётся уезжать. К счастью, пока не пришлось. Чуть позже разбудили сестру: «Вставай, в школу не идёшь, началась война».
Мой муж — россиянин. Я два года жила с ним в России, но из-за бюрократических проволочек мне пришлось временно уехать, ещё в декабре. Я планировала вернуться в начале апреля, а теперь даже не знаю, когда мы воссоединимся. 18 апреля будет вторая годовщина нашей свадьбы. Он очень жалеет, что не смог поехать со мной в Украину и быть рядом в такое тяжёлое время. Он даже уволился с работы, потому что с началом вторжения его коллеги начали открыто радоваться войне, шутить на эту тему, зная, что у него жена в Украине. Если бы он не ушёл, то рано или поздно ввязался бы в драку.
Я не представляю, как нам жить дальше. Мне хочется плакать от вида разрушенных домов, школ, торговых центров. Я начинаю реветь, если вижу разрушенными места, где когда-то была. В декабре я была в Харькове. Мне страшно представить, как он теперь выглядит. Можно сойти с ума от мысли о том, сколько людей погибло, сколько осталось без жилья. Сколько людей не получают необходимую медицинскую помощь. Сколько людей бросили или усыпили своих животных. Какой страшный отпечаток эта война оставит на нашей стране, наших людях. Мне хочется верить, что Украина победит и восстановится. Но это не вернёт тысячи унесенных жизней. Мы должны будем помнить о них всегда».
#женщиныукраины
«Меня зовут Кристина, мне 26 лет. Я из Кропивницкого. Это областной центр в самом сердце Украины. Мой регион не так затронула война, как Киев или Харьков. К нам даже свозят беженцев из других регионов. Около недели назад их было более 40 тысяч, сейчас наверняка ещё больше.
Несколько дней назад в Николаевской области сбили ракету, которая летела в нашем направлении. Несмотря на это, у нас относительно спокойная жизнь.
Я живу с родителями, бабушкой, младшей сестрой и животными. Сначала мы подскакивали на каждую сирену, неслись в подвал и сидели, пока не будет отбоя. В один из дней у нас было шесть тревог, начиная с полпятого утра. У меня тогда начался звон в ушах, постоянно казалось, что звучит сирена. Сейчас уже не бегаем, сидим в коридоре.
Вторжение не было для меня внезапным, я давно слежу за политикой. Но я не ожидала, что это будет полноценная война, а не попытка довести ЛДНР до границ областей. Вечером 23 февраля появилась новость, что вторжение может начаться завтра в 4 утра. Я как раз дочитывала книгу, закончила в 3 часа. Досидела до четырёх, но ничего не происходило. Я со спокойной совестью уснула, но ненадолго: в 05:20 проснулась от звонка мужа, который сказал, что Россия напала. Я сначала даже не поверила. Проснулись родители, и мы начали суетиться, собирать вещи, документы на случай, если придётся уезжать. К счастью, пока не пришлось. Чуть позже разбудили сестру: «Вставай, в школу не идёшь, началась война».
Мой муж — россиянин. Я два года жила с ним в России, но из-за бюрократических проволочек мне пришлось временно уехать, ещё в декабре. Я планировала вернуться в начале апреля, а теперь даже не знаю, когда мы воссоединимся. 18 апреля будет вторая годовщина нашей свадьбы. Он очень жалеет, что не смог поехать со мной в Украину и быть рядом в такое тяжёлое время. Он даже уволился с работы, потому что с началом вторжения его коллеги начали открыто радоваться войне, шутить на эту тему, зная, что у него жена в Украине. Если бы он не ушёл, то рано или поздно ввязался бы в драку.
Я не представляю, как нам жить дальше. Мне хочется плакать от вида разрушенных домов, школ, торговых центров. Я начинаю реветь, если вижу разрушенными места, где когда-то была. В декабре я была в Харькове. Мне страшно представить, как он теперь выглядит. Можно сойти с ума от мысли о том, сколько людей погибло, сколько осталось без жилья. Сколько людей не получают необходимую медицинскую помощь. Сколько людей бросили или усыпили своих животных. Какой страшный отпечаток эта война оставит на нашей стране, наших людях. Мне хочется верить, что Украина победит и восстановится. Но это не вернёт тысячи унесенных жизней. Мы должны будем помнить о них всегда».
#женщиныукраины
Женщины Украины. Виола, Николаев:
«Хотелось написать ещё с самого начала этой рубрики, но было очень страшно. Сейчас это моя постоянная эмоция — страх.
Я Виола. Из Николаева. Очень мирный и тихий город. Был. Сейчас его регулярно бомбят.
Ещё до войны я переехала к родителям за город в село неподалёку от Николаева. Они хотели съездить в отпуск, и кто-то должен был присмотреть за домом.
О войне я узнала, как и многие: проснулась около 5 утра от взрывов. Позвонила отцу, он меня успокаивал, но сразу не поверил, что это действительно взрывы. А около 6 утра я вошла в соцсети и узнала страшное — началась война.
Первые дни прошли как в тумане. Сначала ждала родителей. Как они добирались из Западной Украины в Николаев, это отдельная история. Регулярно бегала прятаться в погреб при любых звуках. С трудом ела. Очень мало пила. Потом приехали родители, и стало немного спокойнее. Чувствую, что получу после войны ПТСР, а у меня и так проблемы по части психического здоровья. Каждую ночь снятся кошмары про войну.
Из близких и родных пока все живы. Многие уехали.
К чему невозможно привыкнуть, так это к взрывам. Каждый раз страх парализует. А в один день шёл бой, и снаряды летали прямо над нашей крышей. Когда у нас убежала собака, я выглянула в окно и увидела, как запускали «Грады» в сторону города. Всё это похоже на страшный сон, который никак не закончится. Который чётко разделил мою жизнь на «до» и «после».
Почему бы не уехать? А куда мы уедем с двумя собаками (немецкая овчарка и хаски) и двумя кошками? Животных мы бросать не хотим категорически.
Есть и хорошее, я научилась радоваться мелочам: пению птиц по утрам, когда не слышно артиллерию, вкусной еде, чистой одежде, свету, воде, газу. Забыла совсем сказать, что больше недели мы провели без света и газа, да и сейчас свет регулярно отключается.
Мы живём. И обязательно выживем».
#женщиныукраины
«Хотелось написать ещё с самого начала этой рубрики, но было очень страшно. Сейчас это моя постоянная эмоция — страх.
Я Виола. Из Николаева. Очень мирный и тихий город. Был. Сейчас его регулярно бомбят.
Ещё до войны я переехала к родителям за город в село неподалёку от Николаева. Они хотели съездить в отпуск, и кто-то должен был присмотреть за домом.
О войне я узнала, как и многие: проснулась около 5 утра от взрывов. Позвонила отцу, он меня успокаивал, но сразу не поверил, что это действительно взрывы. А около 6 утра я вошла в соцсети и узнала страшное — началась война.
Первые дни прошли как в тумане. Сначала ждала родителей. Как они добирались из Западной Украины в Николаев, это отдельная история. Регулярно бегала прятаться в погреб при любых звуках. С трудом ела. Очень мало пила. Потом приехали родители, и стало немного спокойнее. Чувствую, что получу после войны ПТСР, а у меня и так проблемы по части психического здоровья. Каждую ночь снятся кошмары про войну.
Из близких и родных пока все живы. Многие уехали.
К чему невозможно привыкнуть, так это к взрывам. Каждый раз страх парализует. А в один день шёл бой, и снаряды летали прямо над нашей крышей. Когда у нас убежала собака, я выглянула в окно и увидела, как запускали «Грады» в сторону города. Всё это похоже на страшный сон, который никак не закончится. Который чётко разделил мою жизнь на «до» и «после».
Почему бы не уехать? А куда мы уедем с двумя собаками (немецкая овчарка и хаски) и двумя кошками? Животных мы бросать не хотим категорически.
Есть и хорошее, я научилась радоваться мелочам: пению птиц по утрам, когда не слышно артиллерию, вкусной еде, чистой одежде, свету, воде, газу. Забыла совсем сказать, что больше недели мы провели без света и газа, да и сейчас свет регулярно отключается.
Мы живём. И обязательно выживем».
#женщиныукраины
Женщины Украины. Татьяна, Одесса/Польша:
«Меня зовут Татьяна. Последний год я живу в Польше, моя дочь жила в Одессе, родители в Запорожье, друзья по всей Украине.
Война для меня началась с того, что в рано утром мне позвонила дочь в слезах: «Мама, мне так страшно, я проснулась от взрывов бомб». Она жила вдвоём с котом, никого из родственников в городе. Когда начиналась воздушная тревога, не было понятно, работает ли это наше ПВО или стреляют русские. До убежища идти далеко, да ещё и с котом, поэтому они сидели в ванной и спали тоже там.
Я уговорила ее уехать, потому что с каждым днем становилось все опаснее. 40-часовой путь для 23-летней девочки с котом в клетке в одной руке и маленьким чемоданчиком в другой был, наверное, одним из самых травмирующих событий в ее жизни.
Вся ее жизнь оказалась разрушена. В Одессе остались ее любимые книги, игрушки, платья, старые фотографии, любимые места. Здесь, в Польше, мы стараемся сделать нашу жизнь как можно более нормальной, но как можно это сделать, если мои родители в Запорожье живут в постоянном страхе бомбардировок, атомная станция находится в 40 км от них, а их собачка ужасно боится взрывов? Моя лучшая подруга, с которой мы дружим 44 года, сейчас находится на оккупированной территории в Херсонской области. Мимо ее окон ездят танки, а в их сельский магазин практически не привозят продукты. Мои друзья в Киеве спят каждую ночь на подземной парковке. Бывшая коллега празднует день рождения дочери в лагере для беженцев. Родственники из Мариуполя не выходят на связь. И это каждый день сыпется камнями на наши головы. Я не знаю, как это пережить, я чувствую себя как раздавленное насекомое».
#женщиныукраины
«Меня зовут Татьяна. Последний год я живу в Польше, моя дочь жила в Одессе, родители в Запорожье, друзья по всей Украине.
Война для меня началась с того, что в рано утром мне позвонила дочь в слезах: «Мама, мне так страшно, я проснулась от взрывов бомб». Она жила вдвоём с котом, никого из родственников в городе. Когда начиналась воздушная тревога, не было понятно, работает ли это наше ПВО или стреляют русские. До убежища идти далеко, да ещё и с котом, поэтому они сидели в ванной и спали тоже там.
Я уговорила ее уехать, потому что с каждым днем становилось все опаснее. 40-часовой путь для 23-летней девочки с котом в клетке в одной руке и маленьким чемоданчиком в другой был, наверное, одним из самых травмирующих событий в ее жизни.
Вся ее жизнь оказалась разрушена. В Одессе остались ее любимые книги, игрушки, платья, старые фотографии, любимые места. Здесь, в Польше, мы стараемся сделать нашу жизнь как можно более нормальной, но как можно это сделать, если мои родители в Запорожье живут в постоянном страхе бомбардировок, атомная станция находится в 40 км от них, а их собачка ужасно боится взрывов? Моя лучшая подруга, с которой мы дружим 44 года, сейчас находится на оккупированной территории в Херсонской области. Мимо ее окон ездят танки, а в их сельский магазин практически не привозят продукты. Мои друзья в Киеве спят каждую ночь на подземной парковке. Бывшая коллега празднует день рождения дочери в лагере для беженцев. Родственники из Мариуполя не выходят на связь. И это каждый день сыпется камнями на наши головы. Я не знаю, как это пережить, я чувствую себя как раздавленное насекомое».
#женщиныукраины