Каждое лето я говорю себе: вот щас как возьму да перечитаю все-все книги, что скачал на планшет за пять лет! А потом смотрю на их количество и в смятении отступаю. Успешно формирую свою «антибиблиотеку» по заветам Умберто Эко... Впрочем, сейчас я все-таки читаю одну из таких книг — это «Средневековое мышление» Алена Де Либера (1996). Его можно назвать идейным продолжателем Жака Ле Гоффа, к труду которого, «Интеллектуалы в Средние века», он часто обращается. Однако если Ле Гофф изучал социальные предпосылки и феномен «интеллектуала» как такового, то Де Либера ставит целью проследить зарождение на рубеже XIII-XIV веков «интеллектуального идеала», тесно связанного с рецепцией греко-арабской философии в предшествующие столетия «великой эпохи переводов».
Для меня интригующим оказался тезис о решающем влиянии арабской мысли на формирование европейской схоластики, который Де Либера выдвигает в противовес идее о ее преимущественно посреднической роли в этом процессе. И действительно, наше восприятие средневековой арабской философии во многом определяется только тем фактом, что она сохранила античную философию и науку для ее последующего «возвращения» европейцам — и это в лучшем случае. Между тем, пишет Де Либера, европейцы именно арабов называли philosophi, а себя Latini. Образ «философа», целью которого было постижение и наслаждение мудростью вне рамок религии, возник на арабской почве. По мере распространения переводов арабских мыслителей (Аверроэса, Авиценны, аль-Фараби, аль-Газали и др.) происходит «арабизация» европейской мысли, так что схоластический конфликт «разума» и «веры» Де Либера также считает продолжением аналогичного конфликта, зародившегося на Востоке. Более того, сами начала европейской идентичности видятся автором в деятельности переводчиков-евреев из Толедо и арабских философов Андалузии и Багдада. Ex oriente lux в законченном виде.
Обо всем этом Де Либера пишет как о том, что не следует забывать, и призывает активнее изучать арабскую средневековую философию во французских учебных заведениях. Призыв вполне в духе европейского мультикультурализма, который, однако, в последние несколько лет дал заметную трещину. Но книга прекрасная и позволяет взглянуть на появление европейского идеала «философа-интеллектуала» под новым углом.
#books #Orient
Для меня интригующим оказался тезис о решающем влиянии арабской мысли на формирование европейской схоластики, который Де Либера выдвигает в противовес идее о ее преимущественно посреднической роли в этом процессе. И действительно, наше восприятие средневековой арабской философии во многом определяется только тем фактом, что она сохранила античную философию и науку для ее последующего «возвращения» европейцам — и это в лучшем случае. Между тем, пишет Де Либера, европейцы именно арабов называли philosophi, а себя Latini. Образ «философа», целью которого было постижение и наслаждение мудростью вне рамок религии, возник на арабской почве. По мере распространения переводов арабских мыслителей (Аверроэса, Авиценны, аль-Фараби, аль-Газали и др.) происходит «арабизация» европейской мысли, так что схоластический конфликт «разума» и «веры» Де Либера также считает продолжением аналогичного конфликта, зародившегося на Востоке. Более того, сами начала европейской идентичности видятся автором в деятельности переводчиков-евреев из Толедо и арабских философов Андалузии и Багдада. Ex oriente lux в законченном виде.
Обо всем этом Де Либера пишет как о том, что не следует забывать, и призывает активнее изучать арабскую средневековую философию во французских учебных заведениях. Призыв вполне в духе европейского мультикультурализма, который, однако, в последние несколько лет дал заметную трещину. Но книга прекрасная и позволяет взглянуть на появление европейского идеала «философа-интеллектуала» под новым углом.
#books #Orient
Пару месяцев назад меня сильно увлекла музыка арабского уда. Я теперь частенько ставлю вечером себе какой-нибудь плейлист на Ютубе и ловлю эстетический кайф. Разумеется, увлечение звучанием инструмента породило и интерес к арабской музыке вообще. И вот совсем недавно я прочитал о такой монолитной фигуре, как Зирьяб (ок. 789–857). Его можно назвать наиболее почитаемым музыкантом и культурным деятелем мусульманского мира в целом и Испании в частности.
Его прозвище переводится по-разному; один из вариантов – «черный дрозд». Скорее всего, оно связано с его цветом кожи и прекрасным певческим голосом. Ранняя деятельность Зирьяба проходила в Багдаде времен расцвета халифата Аббасидов. Он был рабом, а затем и учеником придворного музыканта Ибрагима Аль-Мавсили (742–804). После воцарения в 813 году халифа Аль-Мамуна, который не только имел мало интереса к музыке, но даже запретил ее исполнение при своем дворе, Зирьяб покинул Багдад. Он путешествовал по средиземноморскому миру, в котором господствовали арабы, в поисках патронажа. В 822 году он прибыл в Кордову ко двору эмира Абд Ар-Рахмана II (822–852), который был страстным поклонником музыкального искусства. Это событие стало поворотной точкой в жизни и самого Зирьяба, и Кордовского эмирата. До него в культурном отношении эмират представлял собой провинцию, которая не оказывала никакого влияния на искусства и науки. Благодаря Зирьябу Кордова стала конкурировать с Мединой и Багдадом за звание культурного центра ислама. Он принес с собой столичную роскошь и блеск, став законодателем мод. Зирьяб ввел новые стандарты придворной жизни, моды и даже кулинарного искусства: познакомил со спаржей, научил стелить скатерти и есть из разных тарелок, например. Обладал он и познаниями в других науках: астрономии, географии, физике, поэтике. В общем, представлял собой пример образованного деятеля эпохи расцвета арабской культуры в VIII–X веках.
(ч.1/2)
#music #culture #Orient
Его прозвище переводится по-разному; один из вариантов – «черный дрозд». Скорее всего, оно связано с его цветом кожи и прекрасным певческим голосом. Ранняя деятельность Зирьяба проходила в Багдаде времен расцвета халифата Аббасидов. Он был рабом, а затем и учеником придворного музыканта Ибрагима Аль-Мавсили (742–804). После воцарения в 813 году халифа Аль-Мамуна, который не только имел мало интереса к музыке, но даже запретил ее исполнение при своем дворе, Зирьяб покинул Багдад. Он путешествовал по средиземноморскому миру, в котором господствовали арабы, в поисках патронажа. В 822 году он прибыл в Кордову ко двору эмира Абд Ар-Рахмана II (822–852), который был страстным поклонником музыкального искусства. Это событие стало поворотной точкой в жизни и самого Зирьяба, и Кордовского эмирата. До него в культурном отношении эмират представлял собой провинцию, которая не оказывала никакого влияния на искусства и науки. Благодаря Зирьябу Кордова стала конкурировать с Мединой и Багдадом за звание культурного центра ислама. Он принес с собой столичную роскошь и блеск, став законодателем мод. Зирьяб ввел новые стандарты придворной жизни, моды и даже кулинарного искусства: познакомил со спаржей, научил стелить скатерти и есть из разных тарелок, например. Обладал он и познаниями в других науках: астрономии, географии, физике, поэтике. В общем, представлял собой пример образованного деятеля эпохи расцвета арабской культуры в VIII–X веках.
(ч.1/2)
#music #culture #Orient
Деятельность Зирьяба стала отправной точкой для музыкальной традиции аль-Андалуса, которая базировалась на его наследии вплоть до падения Гранады в 1492 году. Число его произведений исчислялось тысячами. Он разработал каноничную музыкальную форму из четырех частей, легшую в основу т.н. нубы – вокально-инструментальной формы, которая сейчас является классической в странах Магриба. И, наверное, самое главное – он принес в Испанию (и на европейский материк в целом) арабский уд, который, как известно, стал прообразом европейской лютни. Считается, что он усовершенствовал устройство уда, добавив пятую струну. В целом он рассматривал данный инструмент как выражение метафизического единства четырех элементов природы и человеческой души (которую как раз символизировала добавленная им пятая струна – «красная, как кровь»). В этом заметно влияние теории музыки арабского философа Аль-Кинди (801–873), который, в свою очередь, следовал пифагорейским идеям о музыке как способе достижения гармонии макро- и микрокосма.
(ч.2/2)
#music #culture #Orient
(ч.2/2)
#music #culture #Orient
Откуда арабская бумага проникала в Византию
Как известно, распространение бумаги шло с востока на запад: Китай, Арабский халифат, затем европейские земли. В Византии это было хорошо видно в языке: для обозначения нового писчего материала ромеи использовали слово βαγδαδτικός, т.е. «багдадский», или βαμβύκινος – «бамбикский». Несмотря на созвучие с бамбуком, это слово происходит от названия сирийского города Бамбики, или Иераполис. Сейчас это Манбидж в современной Сирии. В позднеримское время город был столицей провинции Евфратисия (см. карту), а в эпоху арабо-византийского противостояния находился на пограничье и постоянно переходил из рук в руки. В то же время через него арабская бумага проникала в империю. В халифате бумага начала внедряться в делопроизводство с конца VIII века в правление Харуна ар-Рашида; тогда же было налажено ее изготовление в Багдаде. В соседней Византии первые бумажные документы из императорской канцелярии относятся лишь ко времени Константина VIII Мономаха, т.е. к середине XI века.
#history #Byzantium #Orient
Как известно, распространение бумаги шло с востока на запад: Китай, Арабский халифат, затем европейские земли. В Византии это было хорошо видно в языке: для обозначения нового писчего материала ромеи использовали слово βαγδαδτικός, т.е. «багдадский», или βαμβύκινος – «бамбикский». Несмотря на созвучие с бамбуком, это слово происходит от названия сирийского города Бамбики, или Иераполис. Сейчас это Манбидж в современной Сирии. В позднеримское время город был столицей провинции Евфратисия (см. карту), а в эпоху арабо-византийского противостояния находился на пограничье и постоянно переходил из рук в руки. В то же время через него арабская бумага проникала в империю. В халифате бумага начала внедряться в делопроизводство с конца VIII века в правление Харуна ар-Рашида; тогда же было налажено ее изготовление в Багдаде. В соседней Византии первые бумажные документы из императорской канцелярии относятся лишь ко времени Константина VIII Мономаха, т.е. к середине XI века.
#history #Byzantium #Orient
