Средневековое мышление: порядок и хаос. Часть I
Когда мы говорим о порядке как ценности того или иного общества, мы невольно обращаемся к эпохам Античности или Просвещения с их культом разума, скептицизмом и рационализмом мышления, ясными и строгими пропорциями архитектуры и т.п. Средневековье же остается несколько обделенным. Нам кажется странным, что порядок и рациональность могут ужиться с «господством Церкви», догматизмом и «мракобесием».
Между тем именно Средневековье, по моему скромному мнению, было эпохой самого настоящего, универсального Порядка. Как писал историк Клайв Стейплз Льюис, «средневековый человек по самой своей сути не был ни мечтателем, ни бродягой. Он был организатором, классификатором, строителем систем. Он хотел найти «всему свое место». Разграничение, формулировка определений, сведение в таблицы доставляло ему ни с чем не сравнимое наслаждение». Более всего такое стремление было свойственно книжникам-интеллектуалам, но также затрагивало и обычного человека. Строгая феодальная иерархия в обществе, схожая с небесной иерархией ангельских чинов, рыцарский кодекс и геральдическое искусство в войне, аристотелевская логика в философии — все это было направлено на упорядочение хаоса, страх перед которым средневековый человек унаследовал из Античности. Не зря в Средние века процветали такие науки, как богословие и юриспруденция, для которых характерны системность и стремление к порядку.
#longread #culture
Когда мы говорим о порядке как ценности того или иного общества, мы невольно обращаемся к эпохам Античности или Просвещения с их культом разума, скептицизмом и рационализмом мышления, ясными и строгими пропорциями архитектуры и т.п. Средневековье же остается несколько обделенным. Нам кажется странным, что порядок и рациональность могут ужиться с «господством Церкви», догматизмом и «мракобесием».
Между тем именно Средневековье, по моему скромному мнению, было эпохой самого настоящего, универсального Порядка. Как писал историк Клайв Стейплз Льюис, «средневековый человек по самой своей сути не был ни мечтателем, ни бродягой. Он был организатором, классификатором, строителем систем. Он хотел найти «всему свое место». Разграничение, формулировка определений, сведение в таблицы доставляло ему ни с чем не сравнимое наслаждение». Более всего такое стремление было свойственно книжникам-интеллектуалам, но также затрагивало и обычного человека. Строгая феодальная иерархия в обществе, схожая с небесной иерархией ангельских чинов, рыцарский кодекс и геральдическое искусство в войне, аристотелевская логика в философии — все это было направлено на упорядочение хаоса, страх перед которым средневековый человек унаследовал из Античности. Не зря в Средние века процветали такие науки, как богословие и юриспруденция, для которых характерны системность и стремление к порядку.
#longread #culture
Средневековое мышление: порядок и хаос. Часть II
Стремясь к универсальному Порядку, средневековая культура в лице как книжников-интеллектуалов, так и простого народа все же оставляла себе простор для некоторых послаблений. Вот что писал один из докторов Парижского университета в середине XV века:
«Бочки с вином лопнут, если время от времени не открывать отверстия и не пускать в них воздуха. Все мы, люди — плохо сколоченные бочки, которые лопнут от вина мудрости, если оно будет находиться в непрерывном брожении благоговения и страха Божьего. Нужно дать ему воздух, чтобы оно не испортилось. Поэтому мы и разрешаем себе в определенные дни шутовство, чтобы потом с тем большим усердием вернуться к служению Господу».
Стремление к универсальному Порядку отвечало стремлению средневековой культуры к высшему идеалу. Осознание же этой культурой несовершенства человеческой природы и невозможности этого идеала достичь породило такой феномен, как антиповедение. Наиболее ярко оно выразилось в фигуре шута и празднике карнавала. Шут был носителем абсурда и хаоса, карнавального начала культуры Средневековья. И хотя особо ревностные поборники нравственности считали их сатанинским отродьем и приписывали им связь с миром демонов, шуты выполняли общественно важную роль осмеяния мира и несовершенства человека. Шутовское начало находилось как бы посередине между святым и бесовским, не относя себя полностью к чему-то одному.
К слову, на Руси скоморошество как аналог шутовства расценивалось однозначно как бесовское начало, что отражает господство в русской культуре бинарной логики («либо черное, либо белое»). Идея умеренности, некой золотой середины, которую Европа впитала благодаря древним грекам, в нашей культуре с трудом пробивала себе дорогу.
#longread #culture
Стремясь к универсальному Порядку, средневековая культура в лице как книжников-интеллектуалов, так и простого народа все же оставляла себе простор для некоторых послаблений. Вот что писал один из докторов Парижского университета в середине XV века:
«Бочки с вином лопнут, если время от времени не открывать отверстия и не пускать в них воздуха. Все мы, люди — плохо сколоченные бочки, которые лопнут от вина мудрости, если оно будет находиться в непрерывном брожении благоговения и страха Божьего. Нужно дать ему воздух, чтобы оно не испортилось. Поэтому мы и разрешаем себе в определенные дни шутовство, чтобы потом с тем большим усердием вернуться к служению Господу».
Стремление к универсальному Порядку отвечало стремлению средневековой культуры к высшему идеалу. Осознание же этой культурой несовершенства человеческой природы и невозможности этого идеала достичь породило такой феномен, как антиповедение. Наиболее ярко оно выразилось в фигуре шута и празднике карнавала. Шут был носителем абсурда и хаоса, карнавального начала культуры Средневековья. И хотя особо ревностные поборники нравственности считали их сатанинским отродьем и приписывали им связь с миром демонов, шуты выполняли общественно важную роль осмеяния мира и несовершенства человека. Шутовское начало находилось как бы посередине между святым и бесовским, не относя себя полностью к чему-то одному.
К слову, на Руси скоморошество как аналог шутовства расценивалось однозначно как бесовское начало, что отражает господство в русской культуре бинарной логики («либо черное, либо белое»). Идея умеренности, некой золотой середины, которую Европа впитала благодаря древним грекам, в нашей культуре с трудом пробивала себе дорогу.
#longread #culture
Тот случай, когда термин «пламенеющая готика» обретает страшно буквальный смысл...
Forwarded from Vox medii aevi
Вот тут прямой эфир: https://youtu.be/bKL7itkhEBo
Горят части, построенные ещё в XII веке. Витражи пропали
Горят части, построенные ещё в XII веке. Витражи пропали
YouTube
EN DIRECT - La cathédrale Notre-Dame de Paris est en feu
Во второй половине XIII — начале XIV века интерес Европы к монголам и их государству (позднее — государствам) был крайне высок. Правда, прежде пришлось пережить немалый эсхатологический страх: нашествие кочевников отождествлялось с нашествием библейских «народов Гог и Магог», которые считались предшественниками конца света. Но на фоне успехов монголов в борьбе с осколками Арабского халифата (см. «Желтый крестовый поход» 1256-1260 гг.) европейцы быстро осознали огромные перпективы от возможного союза с кочевниками, а еще до этого в монгольские степи потянулись первые христианские миссионеры. Немалую роль в установлении контактов играла и торговля: генуэзские и венецианские купцы с 1261 года пользовались привилегиями от новоиспеченного византийского императора Михаила VIII Палеолога, среди которых — свободный проход в Черное море через Босфор и Дарданеллы. Вскоре на северном побережье и в Крыму появились торговые фактории, форпосты на торговом пути из Центральной Азии в Европу.
Одним из интереснейших материальных доказательств вышеописанных связей служит рукописный Codex Cumanicus — словарь, хранящийся в венецианской библиотеке Сан-Марко в единственном экземпляре. Он был составлен на рубеже XIII-XIV вв. Рукопись условно делится на итальянскую и немецкую части. Первая имеет больше лингвистическую направленность и дает основы грамматики половецкого языка, вторая помимо немецко-кыпчакского словаря содержит евангельские тексты и несколько десятков кыпчакских загадок, что погружает нас в мир степного фольклора:
Поест, попьёт – к себе в нору идёт (залезает).
Это нож.
Колчан у меня один, стрелы мои бесчисленны.
Это небо и звёзды.
Мой серенький козлёнок жиреет на привязи.
Это дыня.
#history #culture #manuscripts
Одним из интереснейших материальных доказательств вышеописанных связей служит рукописный Codex Cumanicus — словарь, хранящийся в венецианской библиотеке Сан-Марко в единственном экземпляре. Он был составлен на рубеже XIII-XIV вв. Рукопись условно делится на итальянскую и немецкую части. Первая имеет больше лингвистическую направленность и дает основы грамматики половецкого языка, вторая помимо немецко-кыпчакского словаря содержит евангельские тексты и несколько десятков кыпчакских загадок, что погружает нас в мир степного фольклора:
Поест, попьёт – к себе в нору идёт (залезает).
Это нож.
Колчан у меня один, стрелы мои бесчисленны.
Это небо и звёзды.
Мой серенький козлёнок жиреет на привязи.
Это дыня.
#history #culture #manuscripts
Аристотель и Филлида: «пони-плей» по-средневековому
В ученой культуре Высокого Средневековья (XI-XIII вв.) фигура древнегреческого философа и ученого Аристотеля занимает центральное место. Причем если одни схоласты и клирики почтительно именовали его Философом и признавали его авторитет в самых разных вопросах, то другие относились как минимум с подозрением или даже с враждебностью. Стагирит со временем стал универсальной моделью, символом ученого мужа, «почти» христианином, только без крещения. Но как мы знаем, любой символ амбивалентен, а любая модель — полифонична. И образ Аристотеля становился всё более сложным.
В начале XIII века распространение получает байка об Аристотеле и гетере Филлиде. Впервые она упоминается в собрании нравоучительных примеров для прихожан (т.н. exempla) французского проповедника Жака де Витри. В 1230-1240-х гг. неким французским автором — предполагается, что это был Анри де Валансьен — было написано Lai d’Aristote («Лэ об Аристотеле»), поэма, близкая по форме к фаблио. Сюжет ее таков:
Филлида была возлюбленной греческого царя Александра, который ради нее позабыл о своих верных рыцарях. Вразумить царя решил его учитель Аристотель. Он назвал его любовь безрассудством и взял с ученика обещание прекратить эти глупости. Узнав об этом, Филлида решила проучить старого философа на глазах у всех. На следующее утро она является полуобнаженной к дому Стагирита во всём блеске своей красоты, напевая песни и собирая цветы — и тот теряет голову. Аристотель бросается к ногам Филлиды, готовый во имя любви исполнить любую прихоть красавицы. Та приказывает ему встать на четвереньки, нахлобучить седло и прокатить ее на спине. И философ с радостью соглашается:
«Кто в мире был мудрей его?
Меж тем любовь и естество
Его повергли на карачки
И он готов для резвой скачки»
За этим наблюдает сам Александр, который не может удержаться от смеха. Но этот смех не глумливый, не злой, а скорее добродушный. Автор поэмы не злорадствует над потерявшим голову ученым, а подчёркивает всесилие любви, которой покорны даже самые учёные мужи из всех:
«Однако утверждать готов я,
Что дамы мстительная шалость
Дала философу не малость:
Среди насмешек и глумленья
Постигнул он любви веленья.
Пока стоит наш белый свет,
Над всем царит любви завет».
#culture #longread
В ученой культуре Высокого Средневековья (XI-XIII вв.) фигура древнегреческого философа и ученого Аристотеля занимает центральное место. Причем если одни схоласты и клирики почтительно именовали его Философом и признавали его авторитет в самых разных вопросах, то другие относились как минимум с подозрением или даже с враждебностью. Стагирит со временем стал универсальной моделью, символом ученого мужа, «почти» христианином, только без крещения. Но как мы знаем, любой символ амбивалентен, а любая модель — полифонична. И образ Аристотеля становился всё более сложным.
В начале XIII века распространение получает байка об Аристотеле и гетере Филлиде. Впервые она упоминается в собрании нравоучительных примеров для прихожан (т.н. exempla) французского проповедника Жака де Витри. В 1230-1240-х гг. неким французским автором — предполагается, что это был Анри де Валансьен — было написано Lai d’Aristote («Лэ об Аристотеле»), поэма, близкая по форме к фаблио. Сюжет ее таков:
Филлида была возлюбленной греческого царя Александра, который ради нее позабыл о своих верных рыцарях. Вразумить царя решил его учитель Аристотель. Он назвал его любовь безрассудством и взял с ученика обещание прекратить эти глупости. Узнав об этом, Филлида решила проучить старого философа на глазах у всех. На следующее утро она является полуобнаженной к дому Стагирита во всём блеске своей красоты, напевая песни и собирая цветы — и тот теряет голову. Аристотель бросается к ногам Филлиды, готовый во имя любви исполнить любую прихоть красавицы. Та приказывает ему встать на четвереньки, нахлобучить седло и прокатить ее на спине. И философ с радостью соглашается:
«Кто в мире был мудрей его?
Меж тем любовь и естество
Его повергли на карачки
И он готов для резвой скачки»
За этим наблюдает сам Александр, который не может удержаться от смеха. Но этот смех не глумливый, не злой, а скорее добродушный. Автор поэмы не злорадствует над потерявшим голову ученым, а подчёркивает всесилие любви, которой покорны даже самые учёные мужи из всех:
«Однако утверждать готов я,
Что дамы мстительная шалость
Дала философу не малость:
Среди насмешек и глумленья
Постигнул он любви веленья.
Пока стоит наш белый свет,
Над всем царит любви завет».
#culture #longread
Давненько на нашем канале не было качественной средневековой музыки. Ловите чудесный альбом коллектива Ensemble Syntagma под названием Touz Esforciez: Trouvères en Lorraine. Он был записан в 2003 году во французском городке Номени (бывш. регион Лотарингия), в маленькой местной церквушке. И это не случайно. Сборник содержит композиции за авторством северофранцузских труверов XIII — начала XIV века, так или иначе связанных с Лотарингией: Колина Мюзета, Жанно де Лекюреля, Гийома Амьенского, Готье д’Эпиналя. Ниже представлено несколько композиций для ознакомления, а весь альбом вы можете послушать по ссылке. Выделите себе час и послушайте его целиком: это та музыка, которая полностью погрузит вас в атмосферу «прекрасного Средневековья».
#music
#music
Secretum Secretorum («Тайная Тайных») — средневековая энциклопедия арабского происхождения. В ту эпоху текст считался посланием Аристотеля к своему ученику Александру Македонскому, в котором содержались наставления по самым разным вопросам и дисциплинам — от управления государством и этики до алхимии и астрологии. Сейчас установлено, что сборник восходит к арабскому тексту X века, а тот, в свою очередь — к эпистолярному роману более раннего времени. В середине XII века текст был переведен на латынь Иоанном Севильским, представителем Толедской школы переводчиков, а в XIII веке появились переводы на английский и французский языки. Постепенно текст стал своего рода руководством по воспитанию знати.
Миниатюры выше — из английской рукописи, которую монах Уолтер де Майлмет подарил английскому королю Эдуарду III по случаю его коронации в 1327 году.
#art #miniatures
Миниатюры выше — из английской рукописи, которую монах Уолтер де Майлмет подарил английскому королю Эдуарду III по случаю его коронации в 1327 году.
#art #miniatures
Интересные новости из Великобритании.
Ученый из Бристольского университета Джерард Чешир утверждает, что нашел ответ на загадку легендарного манускрипта Войнича, расшифровка которого стала притчей во языцех среди профессиональных лингвистов и просто любителей загадок. Чешир уверен, что манускрипт написан на т.н. протороманском языке — предке романских языков (итальянского, французского, испанского и др.). Ученый уже опубликовал статью в журнале Romance Studies.
Стоит сказать, что это не первое заявление подобного рода. Едва ли не каждый год ученые из разных стран сообщают о «расшифровке» этой рукописи. И сейчас пока также не все очевидно.
#news
Ученый из Бристольского университета Джерард Чешир утверждает, что нашел ответ на загадку легендарного манускрипта Войнича, расшифровка которого стала притчей во языцех среди профессиональных лингвистов и просто любителей загадок. Чешир уверен, что манускрипт написан на т.н. протороманском языке — предке романских языков (итальянского, французского, испанского и др.). Ученый уже опубликовал статью в журнале Romance Studies.
Стоит сказать, что это не первое заявление подобного рода. Едва ли не каждый год ученые из разных стран сообщают о «расшифровке» этой рукописи. И сейчас пока также не все очевидно.
#news
