Григорий Баженов рассказал в своем канале восхитительную историю о футбольном матче 1992 года между командами правительства России и правительства Москвы.

Командой правительства России руководил Ельцин, командой правительства Москвы - Лужков.

По условиям матча, в команды должны входить только те, кто работает в правительствах. Никаких профессиональных спортсменов со стороны.

В ходе игры вратарь команды правительства России получил травму. Ельцин предложил знаменитому вратарю сборной СССР В. Маслаченко встать в ворота. Тот отказался, сказав, что он не работает в правительстве.

Ельцин тут же подписан указ о назначении Маслаченко заместителем министра спорта. И тот встал в ворота. После окончания матча Маслаченко был от должности освобожден.

Меня эта история заинтересовала как юриста. Ведь явно же Ельцин сделал что-то неправовое, назначив Маслаченко замминистра специально для участия в матче. Поэтому мне любопытно, как это назначение можно оценивать с точки зрения доктрины публичного права.

С точки зрения частного права всё было бы очень просто: есть волеизъявление, оно было сделано для вида, создания видимости правовых последствий. Поэтому оно ничтожно и не порождает правовых последствий. Следовательно, Маслаченко никогда и не был чиновником.

Насколько я понимаю, у наших "публичников" в арсенале доктрины мнимости публично-правового акта нет. Интересно, какие есть заменители?

PS. Кстати, команда Ельцина тогда уступила команде мэра Москвы 0:1 (гол был забит, естественно, до того, как в ворота встал Маслаченко). Можете ли вы представить, чтобы сейчас в похожей ситуации команда Путина бы проиграла?

Вот что бывает с теми, кто называет арбитражные суды арбитражем.

Не делайте так!

#пятничное

Сегодняшнее объявление иноагентом Р. Алехина, оскандалившегося на сборах для нужд армии, окончательно подтвердило мое предположение о том, что наше иноагентство это ровно то же самое, что и автономные персональные ограничения (которые ошибочно именуют санкциями) в ЕС, США, Великобритании и проч. То есть, это внесудебное поражение в правах. Никого отношения к закону FARA это не имеет.

Разница лишь в том, что другие юрисдикции используют эту процедуру (как правило, хотя есть и исключения) для того, чтобы поражать в правах тех, кто не подчинен им (и поэтому до них нельзя дотянуться с юридическими претензиями), а у нас - для того, чтобы поражать в правах своих собственных граждан.

Разумеется, это неконституционно. Если у государства есть претензии административно-правового или уголовного характера к своему гражданину, то их надо предъявлять в соответствующей процедуре. Со всеми гарантиями, которые публичное право дает частному лицу в его споре с государством - презумпция невиновности, публичность слушания и проч.

Какой хороший вопрос, странно, что я об этом специально не задумывался: могут ли стороны договора своим соглашением установить, что к недвижимой вещи будут применяться правила о движимостях? И, естественно, наоборот.

На отечественной почве этот очень по-академически звучащий вопрос вечно актуален благодаря распространившемуся в 90-ые годы взгляду на незарегистрированное здание как совокупность строительных материалов.

Другая актуальная практическая история - это стороны заключали договор купли-продажи коммерческого павильона из сборно-разборных пластиковых элементов, называли его в договоре "торговое сооружение" и покупатель отправлялся в суд общей юрисдикции с "ахаляй-махаляй иском" о признании права собственности на него как на недвижимость.

Суды такие решения охотно выносили; я году в 2005 сам участвовал в деле, в котором такое решение фигурировало.

Навскидку ответ на поставленный вопрос такой: нет, не могут. Потому что в первом случае они нарушат интересы третьих лиц, которые не будут знать об этом соглашении. А во втором случае - тоже не могут, потому что стороны частноправовым соглашением не могут влиять на компетенцию государственного органа - регистратора недвижимости. Тот может регистрировать права только на то, что соответствует критерию недвижимой вещи, установленном в ГК. Если стороны придут к нему, скажем, с плюшевым медвежонком и потребуют на основании своего соглашения внести в реестр запись о нем, то регистратор обязан отказать.

Любопытно, что именно такой ответ в свое время дал на этот вопрос Касс.суд Франции; за что получил, правда, большую порцию критики в литературе. А вот ГК Латвии прямо говорит о том, что стороны могут договориться о применении положений о недвижимости к движимым вещам.

В продолжение темы признания патриотично настроенного Романа Алехина иностранным агентом.

Очень примечательно, что он в своем канале пишет, что для прекращения этого его нового неприятного статуса надо писать письма Путину и (почему-то) будущему генеральному прокурору. Который, по его мнению, будет «за народ».

В суды новоиспеченный ИА, судя по всему, совсем не верит.

С большим удовольствием прочитал письмо Минстроя от 7 августа 2025 г. № 46420-ЕБ/08.

В нем предпринята (заведомо провальная) попытка определить, что же такое недвижимая вещь по действующему российскому праву.

И симпатичнейший Минстрой практически прямым текстом говорит: мы не знаем, не понятно.

Но при этом в письме содержится строгое предупреждение кадастровым инженерам: если заказчик просит вас составить кадастровые документы на то, что недвижимой вещью не является, вам следует отказать в заключении договора.

Бедные кадастровые инженеры! Как же им, несчастным, следует поступать? Из закона не ясно, что такое недвижимость (даже юристы понять не могут), так как же с заказчиками работать?

А все проблемы от того, что наш ГК, увы, до сих пор содержит правило о том, что недвижимая вещь это не только земельный участок, но и "здание, сооружение, а также любой объект, неразрывно связанный с землей". Это создает колоссальнейшую неопределенность, является ли объект недвижимой вещью, или не является.

Цена этой ошибки колоссальна, это триллионы рублей. Но ее почему-то до сих пор так и не решился исправить.

При этом, разумеется, не надо отказываться от идеи помещения как недвижимой вещи. Как и в случае с земельным участком, нет проблем определить - является ли объект, в отношении которого просят составить кадастровое описание, помещением или не является.

Поэтому правило должно быть таким: единственная недвижимая вещь это земельный участок, все постройки это его составные части.

Из этого правила должно быть два исключения.

Если постройки возведены не собственником, то постройки - это элемент этого права на участок.

Другое исключение - это помещения. Они не являются частью участка, а представляют собой недвижимые вещи.

Вот таким несложным решением мы бы привели в порядок наше право недвижимости.

В юридических новостях пишут о возможном объединении kad.arbitr.ru и информационных ресурсов судов общей юрисдикции.

Не очень понятно, для чего нужно именно объединять базы.

Я не припомню, чтобы у меня была потребность, работая в КАДе, переходить в дела общей юрисдикции.

Для того, чтобы сделать системы общих судов подобными кад.арбитр, объединение не нужно.

Нужно принципиальное решение, деньги и нормальные исполнители. Последние точно есть, значит, нет первого или второго. Или и того, и другого.

Видимо, поэтому и влачит до сих пор жалкая пародия на кад.арбитр под названием ГАС Правосудие. Хотя оно в свое время стоило бюджету гигантских денег, в десять раз больше чем кад.арбитр.

О том, что «объединением» никакого положительного эффекта не достичь, знает любой юрист, который застал существование ВАСа и может сравнить его практику и нынешнее положение дел в экономическом правосудии.

Поэтому мне смысл «объединения» систем не понятен.

PS. В статье на Право.ру меня зацепила такая цитата:

«Какая самая большая мечта на протяжении нескольких лет была у российских судебных юристов? Получить базу решений СОЮ как в Картотеке арбитражных дел. Литигаторам хотелось, чтобы информация о делах в судах общей юрисдикции была упорядочена по аналогии с КАД. Мы это сделали.

Алексей Пелевин, СЕО ПравоТех»

Возможно, я нетипичный пример российского судебного юриста, но у меня другая мечта. Мечта о независимом и профессиональном суде, которым я - как гражданин и патриот России - мог бы гордиться.

Южнорусская судебная аномалия продолжает радовать нас новыми примерами.

Есть такой судья верх.суда - г-н Момотов. Кроме того, что он судья высшей инстанции, он также возглавляет Совет судей России. Это такая организация, которая - по задумке - должна быть выразителем мнения судейского сообщества страны.

До приобретения судейской должности г-н Момотов преподавал в Кубанском университете. Доктор юридических наук, специалист, если мне не изменяет память, по берестяным грамотам.

Видимо, вследствие повышенной любви покойного председателя Лебедева к людям с Кубани (злые языки связывали это с частым отдыхом престарелого председателя в Сочи) он как-то получил назначение в верх.суд. Хотя позиция Лебедева всегда была такой: без опыта работы судей в нижестоящих судах в суд не брать. Позже г-н Момотов возглавил Совет судей.

Господин Момотов позиционировал себя как интеллектуал. Он создал Замятнинский клуб, который занимался интеллектуальными упражнениями на тему «как же нам сделать судебную власть в России независимой и профессиональной».

О некоторых результатах этих упражнений, интеллектуально довольно легковесных, я иногда писал.

Но вот выяснилось, что г-н Момотов подозревается в … коррупционных нарушениях.

Генпрокуратура предъявила к нему требования об изъятии имущества (видимо, таких же нетрудовых доходов как у г-на Трахова) на сумму … 9 млрд. рублей!

Я не люблю г-на Момотова. Он - типичный представитель «лебедевщины» в судебной системе. И я далек от злорадства по поводу того, что он скоро столкнется с самым чудовищным порождением старика Лебедева.

Я совершенно искренне желаю г-ну Момотову когда-нибудь столкнуться с настоящим судом.

Злоключения бывших конфидентов покойного старика Лебедева (которые, наверняка, продолжатся) наводят вот на какие любопытные рассуждения.

Представим себе, что есть некий судья Х. Его зарплата (с учетом высокого квалификационного класса, выслуги, доплаты за ученую степень и проч.) составляет 300 тыс.руб. месяц. Но он - тайный миллиардер, который крышует местный бизнес за вознаграждение. На эти деньги судья покупает торговые центры, офисные помещения, отель в Черногории, дорогие часы и святые иконы.

У него есть совершеннолетняя дочь, в которой судья души не чает. Она не замужем, не работает, закончила, разумеется, местный юридический факультет с красным дипломом, хотя ее ни разу не видели на занятиях. В общем, она ведет легкомысленную богатую жизнь, ездит на дорогих машинах, по пять-шесть раз в год летает на отдых на престижные курорты.

Судья дарит ей на день рождения дом на берегу Черного моря стоимостью 500 млн.руб. Та охотно его принимает, проводит в нем значительную часть своего времени, устраивает стильные вечеринки с подругами и выкладывает рилсы с них в инстаграм.

Прокуроры - сильные, смелые, резкие и бескомпромиссные - предъявляют к судье иск о взыскании коррупционного дохода.

Прокуроры не обвиняют судью в коррупции, ведь у них нет доказательств конкретных фактов получения взяток. Но они смогли убедить судью, рассматривающего дело (что было ой какой непростой задачей, замечу!), что активы, оформленные на родственников судьи, контролируются им же, а значит являются его собственностью. Иск удовлетворен, и имущество изъято в доход бюджета.

Но прокуроры - по-прежнему сильные, смелые, резкие и бескомпромиссные - установили VPN на один из служебных смартфонов. Зашли в инстаграм и увидели фотки с вечеринок дочери судьи. И теперь пришли с иском к дочери судьи. И требуют изъятия дома у моря в доход бюджета.

Следует ли удовлетворить и этот иск?

Это непростой вопрос. Если передача дома действительно было подарком, то дочь стала собственником. Это больше не имущество судьи (которое было для вида оформлено на родственников). Его нельзя просто взять и изъять по ст. 235 ГК.

Но Конституционный суд в пост. 49-П говорит, что надо учитывать добросовестность приобретателя. Если новый собственник имущества недобросовестный, то есть, знал или должен был знать о том, что имущественно приобретено отчуждателем на коррупционные доходы, иск должен быть удовлетворен.

Таким образом, правовой вопрос будет такой: должна ли дочь в данном деле считаться недобросовестной?

Недобросовестность это средний стандарт осмотрительности. Он означает, что мы представляем себе фигуру усредненного лица и пытаемся представить себе, что оно бы предположило в данном ситуации.

Кажется, такое лицо предположило бы, что сделанный подарок явно не карману дарителю. Это означает, что оно - с учетом статуса дарителя - также должно предположить, что подарок сделан за счет коррупционных доходов. Поэтому иск к дочери тоже надо удовлетворить. Не имеет значения, что дочь судьи вела легкомысленную богатую жизнь и даже не знала о том, каковы реальные доходы судей.

Эти все рассуждения, разумеется, легко укладываются в концепцию иска об изъятии как частноправового иска, основанного на особом деликте, совершенном против общества.

Но увы, КС ошибочно признал эти отношения публично-правовыми. А это означает, что должны быть нормы КоАП или УК о публично-правовой ответственности тех, кто получил имущественную выгоду от коррупционного поведения судьи. А их нет (впрочем, как и норм о публичной ответственности за коррупционное поведение). Это, разумеется, большая и системная проблема, которая образовалась вследствие ошибки КС и которую надо решать максимально быстро. Иначе будет существовать благодатная почва для произвола. От которого в будущем могут пострадать и те, кто сегодня борется с коррупционным поведением лебедевских конфидентов.

В голове крутится бессмертное:

«Звонили с открытия пленума, я сказал им, что я не приду»

Виктор Момотов ушел в отставку после иска на 9 млрд. рублей

Сегодня ВККС прекратила полномочия судьи Верховного Суда и секретаря Пленума Виктора Момотова

#пятничное

В уже далеком 2018 году мне предложили стать первым юристом, который должен был сразиться в поединке с искусственным интеллектом, заточенным под решение юридических задач. Тогда я довольно легко выиграл у ИИ, созданного Мегафоном, по очкам.

Не так давно Роман Бузько и его коллеги, которые делают Tech Law Conf, предложили мне еще раз встретиться с ИИ в ребаттле-реванше.

Собственно, вчера на Tech Law Conf 2025 это и произошло. Т

Тема баттла - возможность субсидиарного применения норм ГК к трудовым договорам. Она интересна тем, что содержательно сложная, кроме того, по ней есть судебная практика, а также обширная литература.

Мы бросили монетку, мне досталась позиция о возможности такого применения, ИИ - о невозможности.

Смысл баттла заключался в публичном обмене аргументами, контраргументами, возражениями на контраргументы и так далее.

Хочу сказать, что в этот раз дискуссия с ИИ была намного более сложной задачей, чем семь лет назад. Технология радикально улучшилась - как с точки зрения содержательности ответов, так и с точки зрения языка. ИИ абсолютно адекватно подбирал аргументы, контраргументы к моим доводам. В общем, был довольно уверенным и я бы даже сказал нахрапистым.

После трех раундов обмена аргументацией, баттл остановили и зрителям в зале дали возможность проголосовать: кто был убедительнее, я или ИИ. Со счетом 70/30 победил я.

Рад, что человечество пока все еще лидирует. Но счетчик обратного отсчета до момента, когда это лидерство закончится, кажется, уже подобрался к финалу.

Мы с моими добрыми друзьями - издательством Статут - продолжаем сотрудничать в рамках проекта «Классика российской цивилистики».

В серии вышла новая книга - сборник работ профессора Московского университета Владимира Алексеевича Умова.

Это был талантливый, но увы очень рано (в 33 года) ушедший ученый-юрист. Он оставил довольно яркий след в нашей дореволюционной юридической литературе. Его перу принадлежат две монографии об отдельных видах договоров - о найме и о дарении. Обе они (и еще две две статьи проф. Умова) вошли в сборник.

Вступительную статью к сборнику издательство предложило написать мне, я с удовольствием откликнулся. Прочитать её можно здесь.

Я постарался по крупицам восстановить биографию проф. Умова. В его профессиональном пути был такой любопытный факт.

В 1875 в Москве, в стенах Московского университета проходил первый Всероссийский съезд юристов (в подготовке к которому участвовал В.А. Умов). Он задумывался как ежегодное мероприятие, на котором отечественные юристы могут обсуждать волновавшие их проблемы.

Съезд прошел с большим успехом. Но в дальнейшем правительство разрешений на проведение подобных собраний не выдавало. Видимо, то как юристы обсуждали тогдашние проблемы общественной жизни, властям не понравилось. Так что этот съезд стал первым и последним.

По-моему, очень хорошо, что в длинном интервью Ш. Чигиринского Ю. Дудю прозвучало, что одна из бед нашей страны - это отсутствие честных и профессиональных судей, которые могли бы справедливо рассматривать коммерческие споры.

При этом забавно, что дело Президиума ВАС по сносу гостиницы "Россия" (которая - я здесь согласен с Ш. Чигиринским - была отвратительным архитектурным наростом, уродовавшим Москву) было решено именно так, как и говорит Чигиринский: справедливо и профессионально. Но в нем-то как раз компания Чигиринского проиграла...

В целом же, интервью мне понравилось главной мыслью Чигиринского: во всех нынешних бедах нашей Родины виноваты те, кому сейчас 70+.

Конечно, братья Стругацкие опять оказались правы: после серых всегда приходят черные.

Сначала был никчемнейший Лебедев: серенький, неумный, непринципиальный. Никакой.

А теперь - вот это всё…

Про добрых и злых мальчиков.

Сегодня какое-то странное настроение, и хочется порассуждать о телеграм-каналах.

Есть пять-шесть небольших авторских юридических каналов, на которые я не подписан, но иногда читаю. Не подписан, так как количество времени, которое я могу себе позволить потратить на чтение контента подобных каналов, ограничено и мне не хочется чтобы у меня в подписках было что-то, что мне не особо нужно. Но иногда бывает любопытно посмотреть, что пишут в «этих ваших интернетах» юные бойкие мастера пера.

Один из таких каналов я называю «канал доброго мальчика». Его ведет очень симпатичный молодой коллега - он воспитанный и вежливый. Возможно, даже слишком. У него всегда все «уважаемые», начиная с покойного Лебедева и даже включая г-на Момотова.

(Интересно, удалит ли он этот эпитет после удовлетворения реактивного антикоррупционного иска генпрокурора; ведь это будет означать, что суд установит факты коррупционного поведения, а как можно уважать бывшего судью-коррупционера?).

«Добрый мальчик» - хотя явно неглупый и неравнодушный коллега - старательно избегает давать характеристики того, что происходит вокруг нас с стремительно сжимающимся правом. У него «все не так однозначно», «это иная любопытная точка зрения» и проч.

Мне категорически не нравится такой подход к авторскому контенту. Это как-то очень в стиле комсомольцев 80-х: писать одно, думать другое, делать третье, то есть, очень по-советски. Это почти лицемерие, то есть, плохо.

«Злой мальчик» совсем другой. Он охотно рубит правду-матку и раздает оценки, причем почти со всеми я согласен. Но выглядит это как-то … по-комиссарски, что ли… Претенциозно, пафосно обличая мир наживы и чистогана, капитализма и частной собственности. Не хватает только кожаной тужурки и маузера.

В общем, жанр юридической публицистики у нас практически не закрыт.