Поворотный момент
Наступает поворотный момент, и с вашим героем происходит знаковое событие. Ниже приведены восемь основных характеристик такого события, после которого начинает разворачиваться весь последующий сюжет:
1. Событие удивляет и даже шокирует – мы этого не предвидели, и герой тоже. Оно приводит героя в замешательство и вызывает много эмоций.
2. Событие не только влияет на эмоциональное состояние героя, но и меняет его отношение к ситуации: оно является судьбоносным. Обратите внимание, что событие может быть и положительным. Например, герой влюбляется или выигрывает в лотерею.
3. Событие вызывает симпатию или чувство сопереживания герою: мы знаем или чувствуем, что это событие радикально меняет его жизнь. И мы начинаем волноваться: что же будет с героем дальше?
4. Событие придает динамику сюжету, ваш герой должен немедленно отреагировать на него. Независимо от того, был ли это торнадо, разрушивший его дом, или же это событие-осознание, когда, например, женщина чувствует, что теряет память, герою необходимо быстро адаптироваться к условиям новой реальности и бороться.
5. Таким образом, мы понимаем, каким будет сюжет с точки зрения стиля и жанра: комедия, драма, трагикомедия, трагедия и т. д. Мы пока не знаем, что произойдет дальше, но такое поворотное событие эмоционально подготавливает нас к тому, каким будет конец истории – душераздирающим, радостным, волнующим, пугающим и т. д. Это помогает задать нужное настроение эмоциям читателя.
6. Событие помогает установить объект желания – человека, вещь, действие или состояние бытия, которое необходимо обрести герою, чтобы комфортно существовать в новой реальности. Матери нужно найти пропавшего ребенка, мальчику-скауту важно завоевать уважение своего наставника, цель спортсмена – побить мировой рекорд.
7. Событие заставляет читателей/зрителей задаваться вопросом: обретет ли герой объект желания? Мы подробно рассмотрим драматические вопросы в следующей главе, а пока заметьте, что самое простое определение повествования таково: задайте драматический вопрос и ответьте на него. Создавая первое событие, вы провоцируете возникновение главного/центрального драматического вопроса, на котором строится дальнейший сюжет.
8. Событие позволяет предположить возможные концовки. Как только драматический вопрос задан, наш разум дает ответы. Например, если жена говорит мужу, что она больше не уверена в том, что любит его, мы представляем разные варианты финала: пара разводится, пара находит компромисс, пара решает жить в браке без любви и т. д. Хотя мы точно не знаем, чем закончится история, мы начинаем предполагать.
Как мы видим, роль знакового события в сюжете – одна из самых главных: такое событие прокладывает своего рода рельсы для дальнейшего разворачивания сюжета. Если вы оставите слабые места, весь ваш сюжет может пойти под откос. Уверен, вы хотите, чтобы ваши рельсы были изготовлены из стали высочайшего качества. Вы хотите, чтобы читатель понимал, что «все будет в порядке». Придумывая судьбоносное событие, вы как бы говорите читателю, что все под вашим контролем. Вы даете понять, что эта история будет интересной и значимой и что вы не будете тратить время попусту.
© Дэниел Джошуа Рубин «27 принципов истории»
Наступает поворотный момент, и с вашим героем происходит знаковое событие. Ниже приведены восемь основных характеристик такого события, после которого начинает разворачиваться весь последующий сюжет:
1. Событие удивляет и даже шокирует – мы этого не предвидели, и герой тоже. Оно приводит героя в замешательство и вызывает много эмоций.
2. Событие не только влияет на эмоциональное состояние героя, но и меняет его отношение к ситуации: оно является судьбоносным. Обратите внимание, что событие может быть и положительным. Например, герой влюбляется или выигрывает в лотерею.
3. Событие вызывает симпатию или чувство сопереживания герою: мы знаем или чувствуем, что это событие радикально меняет его жизнь. И мы начинаем волноваться: что же будет с героем дальше?
4. Событие придает динамику сюжету, ваш герой должен немедленно отреагировать на него. Независимо от того, был ли это торнадо, разрушивший его дом, или же это событие-осознание, когда, например, женщина чувствует, что теряет память, герою необходимо быстро адаптироваться к условиям новой реальности и бороться.
5. Таким образом, мы понимаем, каким будет сюжет с точки зрения стиля и жанра: комедия, драма, трагикомедия, трагедия и т. д. Мы пока не знаем, что произойдет дальше, но такое поворотное событие эмоционально подготавливает нас к тому, каким будет конец истории – душераздирающим, радостным, волнующим, пугающим и т. д. Это помогает задать нужное настроение эмоциям читателя.
6. Событие помогает установить объект желания – человека, вещь, действие или состояние бытия, которое необходимо обрести герою, чтобы комфортно существовать в новой реальности. Матери нужно найти пропавшего ребенка, мальчику-скауту важно завоевать уважение своего наставника, цель спортсмена – побить мировой рекорд.
7. Событие заставляет читателей/зрителей задаваться вопросом: обретет ли герой объект желания? Мы подробно рассмотрим драматические вопросы в следующей главе, а пока заметьте, что самое простое определение повествования таково: задайте драматический вопрос и ответьте на него. Создавая первое событие, вы провоцируете возникновение главного/центрального драматического вопроса, на котором строится дальнейший сюжет.
8. Событие позволяет предположить возможные концовки. Как только драматический вопрос задан, наш разум дает ответы. Например, если жена говорит мужу, что она больше не уверена в том, что любит его, мы представляем разные варианты финала: пара разводится, пара находит компромисс, пара решает жить в браке без любви и т. д. Хотя мы точно не знаем, чем закончится история, мы начинаем предполагать.
Как мы видим, роль знакового события в сюжете – одна из самых главных: такое событие прокладывает своего рода рельсы для дальнейшего разворачивания сюжета. Если вы оставите слабые места, весь ваш сюжет может пойти под откос. Уверен, вы хотите, чтобы ваши рельсы были изготовлены из стали высочайшего качества. Вы хотите, чтобы читатель понимал, что «все будет в порядке». Придумывая судьбоносное событие, вы как бы говорите читателю, что все под вашим контролем. Вы даете понять, что эта история будет интересной и значимой и что вы не будете тратить время попусту.
© Дэниел Джошуа Рубин «27 принципов истории»
👍9❤5🔥2
Соображения о рассказе
Много лет назад, разговаривая с Биллом Бьюфордом, тогдашним редактором отдела прозы в «Нью-Йоркере», страдая от череды мучительных редактур и чувствуя себя несколько неуверенно, я попытался нарваться на комплимент.
— Так что же вам все-таки нравится в этом рассказе? — канючил я. Повисла долгая пауза. А следом Билл произнес вот что:
— Ну, я читаю строчку. И мне она нравится… достаточно, чтобы прочитать следующую.
Вот в чем штука — вот в чем вся его эстетика применительно к рассказу, и, вероятно, такова эстетика всего журнала. И это идеально. Рассказ — линейно-временно́е явление. Он развивается и очаровывает нас (или не очаровывает) строка за строкой. Чтобы повествуемое так или иначе подействовало на нас, нам необходимо в него втянуться.
За прошедшие годы это понимание стало для меня очень утешительным. Чтобы писать прозу, не нужны никакие великие теории. Незачем беспокоиться о чем бы то ни было, кроме одного: хватит ли разумному человеку, прочитавшему четвертую строчку, силы толчка, чтобы прочесть и пятую?
Почему мы продолжаем читать рассказ?
Потому что хотим.
А почему мы этого хотим?
Это вопрос на миллион долларов: что заставляет читателя читать дальше?
Существуют ли законы прозы — как существуют законы физики? Вправду ли что-то воздействует лучше, чем что-то другое? Что налаживает связь между читателем и писателем, а что рушит ее?
Как же нам все это узнать?
Можно вот так: проследить за нашим умом — за тем, как он движется от строчки к строчке.
Рассказ (любой рассказ) являет нам свои смыслы быстро, ритмичными импульсами. Мы прочитываем фрагмент, и возникают те или иные предвкушения.
«На крыше семидесятиэтажного дома стоял человек».
Разве не ждете вы в некотором роде, что он сейчас спрыгнет, упадет или же кто-то столкнет его?
Вам понравится, если в рассказе это предвкушение учтут, но не понравится, если рассказ подойдет к этому слишком прямо.
Рассказ можно понимать как попросту череду таких вот предвкушений/развязок.
© Джордж Сондерс «Купание в пруду под дождем»
Много лет назад, разговаривая с Биллом Бьюфордом, тогдашним редактором отдела прозы в «Нью-Йоркере», страдая от череды мучительных редактур и чувствуя себя несколько неуверенно, я попытался нарваться на комплимент.
— Так что же вам все-таки нравится в этом рассказе? — канючил я. Повисла долгая пауза. А следом Билл произнес вот что:
— Ну, я читаю строчку. И мне она нравится… достаточно, чтобы прочитать следующую.
Вот в чем штука — вот в чем вся его эстетика применительно к рассказу, и, вероятно, такова эстетика всего журнала. И это идеально. Рассказ — линейно-временно́е явление. Он развивается и очаровывает нас (или не очаровывает) строка за строкой. Чтобы повествуемое так или иначе подействовало на нас, нам необходимо в него втянуться.
За прошедшие годы это понимание стало для меня очень утешительным. Чтобы писать прозу, не нужны никакие великие теории. Незачем беспокоиться о чем бы то ни было, кроме одного: хватит ли разумному человеку, прочитавшему четвертую строчку, силы толчка, чтобы прочесть и пятую?
Почему мы продолжаем читать рассказ?
Потому что хотим.
А почему мы этого хотим?
Это вопрос на миллион долларов: что заставляет читателя читать дальше?
Существуют ли законы прозы — как существуют законы физики? Вправду ли что-то воздействует лучше, чем что-то другое? Что налаживает связь между читателем и писателем, а что рушит ее?
Как же нам все это узнать?
Можно вот так: проследить за нашим умом — за тем, как он движется от строчки к строчке.
Рассказ (любой рассказ) являет нам свои смыслы быстро, ритмичными импульсами. Мы прочитываем фрагмент, и возникают те или иные предвкушения.
«На крыше семидесятиэтажного дома стоял человек».
Разве не ждете вы в некотором роде, что он сейчас спрыгнет, упадет или же кто-то столкнет его?
Вам понравится, если в рассказе это предвкушение учтут, но не понравится, если рассказ подойдет к этому слишком прямо.
Рассказ можно понимать как попросту череду таких вот предвкушений/развязок.
© Джордж Сондерс «Купание в пруду под дождем»
🔥12👍8❤3
Как поместить читателя в шкуру вашего героя
Когда реакции героя выражены правдоподобно, они помогают нам влезть в его шкуру, где мы становимся «восприимчивы», чувствуем то же, что и он, и остаемся там на протяжении всей истории. Это не значит, что мы не сможем переживать так же и чувства остальных героев. Но в конечном итоге то, что другие герои делают, думают и чувствуют, будет само по себе влиять на главного персонажа и оцениваться соответственно. Все-таки это его история, поэтому всех и вся мы будем судить исходя из того, как они на него влияют. Как ни крути, историю двигают именно действия, реакции и решения главного персонажа, а не внешние события, которые их провоцируют.
Итак, существует три уровня, на которых читатель способен воспринимать реакции вашего героя:
1. Внешне.
Фред опаздывает; Сью нервно расхаживает по комнате, сильно ударила палец ноги. Ей больно. Она попрыгала на другой ноге, ругаясь как сапожник, в надежде, что не поцарапала полировку рубинового цвета, которая так нравилась Фреду.
2. Интуитивно.
Мы знаем, что Сью влюблена во Фреда; когда поймем, что он опаздывает, потому что он с Джоан, лучшей подругой Сью, мы тут же ощутим боль, которую она испытает, хотя на данный момент она даже не догадывается, что Фред и Джоан знакомы.
3. Через внутренний монолог героя.
Когда Сью знакомит Фреда и Джоан, она сразу понимает, что между ними что-то есть. Наблюдая, как они притворяются, что незнакомы, Сью начинает замышлять сюжет их ужасной гибели.
Когда мы пропускаем все события через точку зрения героини и это позволяет нам наблюдать, как она осмысливает все то, что с ней происходит, мы смотрим ее глазами. Мы не просто видим то, что видит она, – мы понимаем, что эти события для нее означают. Другими словами, читатель должен знать мнение героя обо всем, что с ним происходит.
Вот что наделяет рассказ исключительной силой. А заодно отделяет прозу от пьесы, фильма и самой жизни – именно проза открывает дорогу к самому привлекательному, но в то же время и самому недоступному из всех мыслимых миров: чужому сознанию. Чтобы не упустить эту информацию, держите в голове вот что: наш мозг развился с единственной целью – погружаться в чужой разум, чтобы интуитивно угадывать чужие мотивы и мысли и таким образом видеть их в истинном свете.
Ключевое слово здесь – интуитивно; фильмы передают мысли героев через визуальные образы, через действие, пьесы – через диалоги. И хотя все три жанра невероятно захватывающи (самый захватывающий – реальная жизнь), нам все равно приходится доходить до всего самостоятельно. Для прозы четко изложенные мысли – это то, чем проза живет и дышит, потому что они напрямую сообщают, какое влияние оказано на героя и как он сам воспринимает то, что с ним происходит.
Именно это требуется читателям. Им свойственно задаваться вопросом: «Если бы со мной произошло что-то подобное, что бы я почувствовал? Как бы мне имело смысл поступить?» Ваш герой даже может показать им, как поступать не стоит, – это тоже хороший ответ.
© Лиза Крон «С первой фразы»
Когда реакции героя выражены правдоподобно, они помогают нам влезть в его шкуру, где мы становимся «восприимчивы», чувствуем то же, что и он, и остаемся там на протяжении всей истории. Это не значит, что мы не сможем переживать так же и чувства остальных героев. Но в конечном итоге то, что другие герои делают, думают и чувствуют, будет само по себе влиять на главного персонажа и оцениваться соответственно. Все-таки это его история, поэтому всех и вся мы будем судить исходя из того, как они на него влияют. Как ни крути, историю двигают именно действия, реакции и решения главного персонажа, а не внешние события, которые их провоцируют.
Итак, существует три уровня, на которых читатель способен воспринимать реакции вашего героя:
1. Внешне.
Фред опаздывает; Сью нервно расхаживает по комнате, сильно ударила палец ноги. Ей больно. Она попрыгала на другой ноге, ругаясь как сапожник, в надежде, что не поцарапала полировку рубинового цвета, которая так нравилась Фреду.
2. Интуитивно.
Мы знаем, что Сью влюблена во Фреда; когда поймем, что он опаздывает, потому что он с Джоан, лучшей подругой Сью, мы тут же ощутим боль, которую она испытает, хотя на данный момент она даже не догадывается, что Фред и Джоан знакомы.
3. Через внутренний монолог героя.
Когда Сью знакомит Фреда и Джоан, она сразу понимает, что между ними что-то есть. Наблюдая, как они притворяются, что незнакомы, Сью начинает замышлять сюжет их ужасной гибели.
Когда мы пропускаем все события через точку зрения героини и это позволяет нам наблюдать, как она осмысливает все то, что с ней происходит, мы смотрим ее глазами. Мы не просто видим то, что видит она, – мы понимаем, что эти события для нее означают. Другими словами, читатель должен знать мнение героя обо всем, что с ним происходит.
Вот что наделяет рассказ исключительной силой. А заодно отделяет прозу от пьесы, фильма и самой жизни – именно проза открывает дорогу к самому привлекательному, но в то же время и самому недоступному из всех мыслимых миров: чужому сознанию. Чтобы не упустить эту информацию, держите в голове вот что: наш мозг развился с единственной целью – погружаться в чужой разум, чтобы интуитивно угадывать чужие мотивы и мысли и таким образом видеть их в истинном свете.
Ключевое слово здесь – интуитивно; фильмы передают мысли героев через визуальные образы, через действие, пьесы – через диалоги. И хотя все три жанра невероятно захватывающи (самый захватывающий – реальная жизнь), нам все равно приходится доходить до всего самостоятельно. Для прозы четко изложенные мысли – это то, чем проза живет и дышит, потому что они напрямую сообщают, какое влияние оказано на героя и как он сам воспринимает то, что с ним происходит.
Именно это требуется читателям. Им свойственно задаваться вопросом: «Если бы со мной произошло что-то подобное, что бы я почувствовал? Как бы мне имело смысл поступить?» Ваш герой даже может показать им, как поступать не стоит, – это тоже хороший ответ.
© Лиза Крон «С первой фразы»
👍14🔥9🥰2
Выбирая цель для главного героя и соответственно структурируя свою историю, вы должны знать, что, хотя формулы сюжета не существует, но кое-какие правила все же есть:
1. Начинайте историю как можно ближе к ее концу – этот совет дает нам Курт Воннегут. Погрузитесь в самую суть и начинайте разворачивать сюжет. То же самое относится к ключевым сценам сюжета. Начинайте сцены как можно ближе к концу и заканчивайте их как можно быстрее.
2. Вам нужно в самом начале книги установить эмоциональную связь с главным героем. Резкость не должна проявляться на первой же странице. Герой вовсе не обязан быть святым. Но читатели должны сразу же что-то почувствовать. В сценарном мире это называется «спасти кошечку». Главный герой может грубить старушкам, воровать у слепого нищего, шельмовать в картах – все допустимо, если он готов сойти со своего пути, чтобы спасти хотя бы одно беззащитное существо. Обратите внимание на фильмы. Вы заметите, что в первые же десять минут картины главный герой тем или иным образом «спасет кошечку».
3. В начале романа (где-то в первых пяти главах) следует показать, чего главный герой хочет больше всего на свете.
4. Весь остальной роман состоит из ряда испытаний и конфликтов, которые мешают главному герою достичь своей цели и лишают его побед. Испытания не могут быть эпизодическими. Другими словами, они не могут иметь равную ценность одно за другим: сначала герой борется со львом, потом с медведем, потом с наводнением. Испытания должны быть каким-то образом связаны. Одно испытание неизбежно ведет к другому, и ставки в этой игре постоянно повышаются. Сначала герой борется со львом, потом прячется в пещере, и там обнаруживает медведя, но не может выбраться через другой выход из пещеры, поскольку началось наводнение, а возле главного выхода бродит голодная львица, поэтому ему приходится пробираться через странное отверстие где-то наверху, и этот путь ведет его в удивительный мир, о существовании которого он и не догадывался. Каждое действие должно иметь последствия, то есть должно быть необходимым. Вы формируете цепь. Если какое-то действие не является результатом случившегося ранее и не влияет на последующие события, оно для вашей цепи лишнее.
5. Герой должен оказаться в такой ситуации, когда ему кажется, что все потеряно.
6. В конце истории сознание героя должно полностью измениться. Большинство ситуаций должно найти свое разрешение.
Вот так. Все остальное – это холст, на котором вы можете творить по своему разумению.
© Джессика Лоури «Не проблема, а сюжет для книги»
1. Начинайте историю как можно ближе к ее концу – этот совет дает нам Курт Воннегут. Погрузитесь в самую суть и начинайте разворачивать сюжет. То же самое относится к ключевым сценам сюжета. Начинайте сцены как можно ближе к концу и заканчивайте их как можно быстрее.
2. Вам нужно в самом начале книги установить эмоциональную связь с главным героем. Резкость не должна проявляться на первой же странице. Герой вовсе не обязан быть святым. Но читатели должны сразу же что-то почувствовать. В сценарном мире это называется «спасти кошечку». Главный герой может грубить старушкам, воровать у слепого нищего, шельмовать в картах – все допустимо, если он готов сойти со своего пути, чтобы спасти хотя бы одно беззащитное существо. Обратите внимание на фильмы. Вы заметите, что в первые же десять минут картины главный герой тем или иным образом «спасет кошечку».
3. В начале романа (где-то в первых пяти главах) следует показать, чего главный герой хочет больше всего на свете.
4. Весь остальной роман состоит из ряда испытаний и конфликтов, которые мешают главному герою достичь своей цели и лишают его побед. Испытания не могут быть эпизодическими. Другими словами, они не могут иметь равную ценность одно за другим: сначала герой борется со львом, потом с медведем, потом с наводнением. Испытания должны быть каким-то образом связаны. Одно испытание неизбежно ведет к другому, и ставки в этой игре постоянно повышаются. Сначала герой борется со львом, потом прячется в пещере, и там обнаруживает медведя, но не может выбраться через другой выход из пещеры, поскольку началось наводнение, а возле главного выхода бродит голодная львица, поэтому ему приходится пробираться через странное отверстие где-то наверху, и этот путь ведет его в удивительный мир, о существовании которого он и не догадывался. Каждое действие должно иметь последствия, то есть должно быть необходимым. Вы формируете цепь. Если какое-то действие не является результатом случившегося ранее и не влияет на последующие события, оно для вашей цепи лишнее.
5. Герой должен оказаться в такой ситуации, когда ему кажется, что все потеряно.
6. В конце истории сознание героя должно полностью измениться. Большинство ситуаций должно найти свое разрешение.
Вот так. Все остальное – это холст, на котором вы можете творить по своему разумению.
© Джессика Лоури «Не проблема, а сюжет для книги»
❤20👍11🔥4
Зачем нужна конструкция?
Зачем нужна конструкция? Посмотрите по сторонам. У стула, на котором вы сидите, есть определенная конструкция. И вы, вероятно, признательны за это. Стулу, не имеющему уверенной конструкции, нельзя доверять. Или взять окно. Комнату. Стены. Здание. Корзина для мусора – это контейнер с отверстием. Почему так? Что, если отверстия не было бы? Корзина по-прежнему была бы корзиной? А как насчет вашего тела? Есть ли у него конструкция? Не будь ее, проку от вас было бы мало. Вы расплылись бы по полу, подобно пятну. Возможно, вы харизматичный, чуткий, проницательный и ужасно интересный человек, но все попытки рассказать окружающим об этих качествах будут обречены на провал, ведь большая часть вас впитается в ковер. Чем дольше вы смотрите по сторонам, тем больше конструкций видите. Конструкция может быть сложной или простой. Ее могут определять изощренные геометрические принципы – как в случае со снежинками, листьями и ракушками. Либо она может быть сравнительно простой, как у стола, которому требуется не менее трех ножек, чтобы выполнять свои функции (почему-то двух ножек столу недостаточно).
Возможно, причина в том, что все должно выполнять определенную функцию, у всего есть задача. Задача стула – чтобы на нем можно было сидеть. Если он имеет склонность разваливаться от малейшего веса, скорее всего, больше на него не сядут. Кроме того, существует качественная оценка, т. е. насколько хорошо предмет выполняет свои функции. Еще можно сесть на колченогий стул, но через некоторое время он начнет раздражать. Чем точнее его конструкция соответствует базовым принципам, в соответствии с которыми он должен функционировать, тем лучше стул.
Комплексные конструкции, такие как человеческое тело, состоят из множества разных, слаженно работающих систем. Каждый орган, мышца и железа функционируют благодаря своей конструкции, притом что скелет удерживает их на своих местах. Примечательно, что хотя компоненты скелета должны быть жесткими, их сочленение организовано так, чтобы упрощать движение. Чем прочнее скелет, тем лучше сочленение. У лошадей он имеет довольно прочную конструкцию, так что они могут не только стоять, но и бежать галопом.
Кроме того, скелет – штука живая и гибкая. Наши кости – фабрики. Они растут и меняются со временем. В случае травмы они способны к самоисцелению – в определенной степени. Безусловно, позвоночник – наиболее важное сочленение костей, связанное со множеством нервных окончаний.
Несмотря на всю важность скелета, едва ли именно его мы первым замечаем в человеке. Вряд ли кто-то скажет: «Эй, Джим, отличный скелет у тебя!», хотя мы вполне можем восхититься лицевой конструкцией человека. Если со скелетом что-то не так, кого-то, возможно, потянет сказать об этом – а кто-то вежливо промолчит. И надлежащим образом функционирующая конструкция скелета настолько незаметна, насколько это необходимо. Аналогичным образом хорошая книга не выпячивает конструкцию, зато прекрасно работает.
Прочитав хорошую книгу, мы закрываем последнюю страницу и, как правило, осмысляем отдельные моменты, героев или темы. А конструкция просто есть. Кроме тех случаев, когда с ней что-то не так. Хромающий сюжет бывает симптомом сломанной кости.
Очевидный сюжет – как обнаженная кость.
Поскольку задача хорошей конструкции – оставаться невидимой, подобно тому как кости должны интересовать только хирурга-ортопеда, мы, писатели, для начала должны поиграть с ними. Мы должны изучить анатомию сюжета, чтобы понять, что в этой конструкции работает, а что нет.
© Робин Махержи «Что будет дальше?»
Зачем нужна конструкция? Посмотрите по сторонам. У стула, на котором вы сидите, есть определенная конструкция. И вы, вероятно, признательны за это. Стулу, не имеющему уверенной конструкции, нельзя доверять. Или взять окно. Комнату. Стены. Здание. Корзина для мусора – это контейнер с отверстием. Почему так? Что, если отверстия не было бы? Корзина по-прежнему была бы корзиной? А как насчет вашего тела? Есть ли у него конструкция? Не будь ее, проку от вас было бы мало. Вы расплылись бы по полу, подобно пятну. Возможно, вы харизматичный, чуткий, проницательный и ужасно интересный человек, но все попытки рассказать окружающим об этих качествах будут обречены на провал, ведь большая часть вас впитается в ковер. Чем дольше вы смотрите по сторонам, тем больше конструкций видите. Конструкция может быть сложной или простой. Ее могут определять изощренные геометрические принципы – как в случае со снежинками, листьями и ракушками. Либо она может быть сравнительно простой, как у стола, которому требуется не менее трех ножек, чтобы выполнять свои функции (почему-то двух ножек столу недостаточно).
Возможно, причина в том, что все должно выполнять определенную функцию, у всего есть задача. Задача стула – чтобы на нем можно было сидеть. Если он имеет склонность разваливаться от малейшего веса, скорее всего, больше на него не сядут. Кроме того, существует качественная оценка, т. е. насколько хорошо предмет выполняет свои функции. Еще можно сесть на колченогий стул, но через некоторое время он начнет раздражать. Чем точнее его конструкция соответствует базовым принципам, в соответствии с которыми он должен функционировать, тем лучше стул.
Комплексные конструкции, такие как человеческое тело, состоят из множества разных, слаженно работающих систем. Каждый орган, мышца и железа функционируют благодаря своей конструкции, притом что скелет удерживает их на своих местах. Примечательно, что хотя компоненты скелета должны быть жесткими, их сочленение организовано так, чтобы упрощать движение. Чем прочнее скелет, тем лучше сочленение. У лошадей он имеет довольно прочную конструкцию, так что они могут не только стоять, но и бежать галопом.
Кроме того, скелет – штука живая и гибкая. Наши кости – фабрики. Они растут и меняются со временем. В случае травмы они способны к самоисцелению – в определенной степени. Безусловно, позвоночник – наиболее важное сочленение костей, связанное со множеством нервных окончаний.
Несмотря на всю важность скелета, едва ли именно его мы первым замечаем в человеке. Вряд ли кто-то скажет: «Эй, Джим, отличный скелет у тебя!», хотя мы вполне можем восхититься лицевой конструкцией человека. Если со скелетом что-то не так, кого-то, возможно, потянет сказать об этом – а кто-то вежливо промолчит. И надлежащим образом функционирующая конструкция скелета настолько незаметна, насколько это необходимо. Аналогичным образом хорошая книга не выпячивает конструкцию, зато прекрасно работает.
Прочитав хорошую книгу, мы закрываем последнюю страницу и, как правило, осмысляем отдельные моменты, героев или темы. А конструкция просто есть. Кроме тех случаев, когда с ней что-то не так. Хромающий сюжет бывает симптомом сломанной кости.
Очевидный сюжет – как обнаженная кость.
Поскольку задача хорошей конструкции – оставаться невидимой, подобно тому как кости должны интересовать только хирурга-ортопеда, мы, писатели, для начала должны поиграть с ними. Мы должны изучить анатомию сюжета, чтобы понять, что в этой конструкции работает, а что нет.
© Робин Махержи «Что будет дальше?»
👍14❤5🔥2
Делитесь с читателем информацией и предысторией
Писатели, особенно начинающие, часто поддаются искушению вывалить на читателя все сразу. В результате с самого начала истории выскакивают флешбэки, чтобы читатель узнал предысторию и понял, какое событие вывело героя с орбиты.
Универсальный совет: отмерьте с самого начала то количество информации, которой вы делитесь с читателем, и воздерживайтесь от флешбэков.
Короткие воспоминания могут быть кстати, но старайтесь не двигаться туда-сюда во времени. Ваша главная цель — заставить читателя быть здесь и сейчас, в моменте, в котором происходит главное действие. Вкладывайте в каждый эпизод лишь самую необходимую информацию, особенно в начальные эпизоды. (Тут могут быть подсказки о том, что предвещает то или иное событие, но не перегружайте эпизоды такими деталями.) Приглашайте читателя в свою историю, постепенно увлекая его. Захватывающая книга получается, когда автор постоянно подпитывает любопытство.
В первой четверти любого писательского проекта должны быть представлены главные персонажи, их цели, время и место действия, главная идея и проблематика. Здесь вовсе не обязательно делать образы и сюжет поглубже; это место знакомства. Не стоит знакомить читателя с неподвижными героями, их привычками, обстоятельствами жизни и тем, что занимает их мысли. Нет, нужно завлечь его драматизмом, ведущим к конфликту и напряжению, посеять в нем тревогу за героя и любопытство.
Когда эпизоды начала написаны, присмотритесь к тому, который вы определили в качестве эпизода поворотного момента. Вам нужен эпизод(ы), который бы закреплял такие переживания героя:
а) разрыв с прошлой жизнью, какую он знал;
б) изменения в жизненных обстоятельствах или взглядах;
в) перелом в отношениях с другими и даже с самим собой.
Продумайте, что произойдет после того, как протагонист оставит все позади в конце первой части. Это будет конец начала, закроются все пути назад. Герой вступит в середину повествования.
© Марта Олдерсон «Создавая бестселлер»
Писатели, особенно начинающие, часто поддаются искушению вывалить на читателя все сразу. В результате с самого начала истории выскакивают флешбэки, чтобы читатель узнал предысторию и понял, какое событие вывело героя с орбиты.
Универсальный совет: отмерьте с самого начала то количество информации, которой вы делитесь с читателем, и воздерживайтесь от флешбэков.
Короткие воспоминания могут быть кстати, но старайтесь не двигаться туда-сюда во времени. Ваша главная цель — заставить читателя быть здесь и сейчас, в моменте, в котором происходит главное действие. Вкладывайте в каждый эпизод лишь самую необходимую информацию, особенно в начальные эпизоды. (Тут могут быть подсказки о том, что предвещает то или иное событие, но не перегружайте эпизоды такими деталями.) Приглашайте читателя в свою историю, постепенно увлекая его. Захватывающая книга получается, когда автор постоянно подпитывает любопытство.
В первой четверти любого писательского проекта должны быть представлены главные персонажи, их цели, время и место действия, главная идея и проблематика. Здесь вовсе не обязательно делать образы и сюжет поглубже; это место знакомства. Не стоит знакомить читателя с неподвижными героями, их привычками, обстоятельствами жизни и тем, что занимает их мысли. Нет, нужно завлечь его драматизмом, ведущим к конфликту и напряжению, посеять в нем тревогу за героя и любопытство.
Когда эпизоды начала написаны, присмотритесь к тому, который вы определили в качестве эпизода поворотного момента. Вам нужен эпизод(ы), который бы закреплял такие переживания героя:
а) разрыв с прошлой жизнью, какую он знал;
б) изменения в жизненных обстоятельствах или взглядах;
в) перелом в отношениях с другими и даже с самим собой.
Продумайте, что произойдет после того, как протагонист оставит все позади в конце первой части. Это будет конец начала, закроются все пути назад. Герой вступит в середину повествования.
© Марта Олдерсон «Создавая бестселлер»
🔥10👍6❤3
Автор, жги! Пошаговый алгоритм создания впечатляющей сцены
Шаг 1: Выберите любую сцену в своей рукописи, которую считаете слабой. Кто в ней рассказчик?
Шаг 2: Определите, что этот персонаж ярче всего ощущает в данной сцене. Гнев? Тщетность? Предательство? Надежду? Радость? Возбуждение? Стыд? Горе? Гордость? Ненависть к себе? Покой?
Шаг 3: Вспомните собственный опыт. Когда вы сильнее всего ощущали эмоцию, которую выделили в предыдущем шаге?
Шаг 4: Подробно опишите свой опыт: когда именно это случилось? Кто присутствовал? Что было вокруг? Что сильнее всего вам запомнилось? О чем бы вам хотелось забыть? Каким был свет вокруг? Какие слова были произнесены? Какие самые мелкие – и самые крупные – действия совершались?
Шаг 5: Чем стал для вас этот жизненный опыт – солью на ранах или глазурью на торте? Вы испытали бы это чувство в любом случае, но что именно его спровоцировало?
Шаг 6: Как вы ощутили себя, когда поняли, как важен был для вас этот опыт?
Шаг 7: Передайте подробности вашего опыта своему персонажу – прямо сейчас, в этой самой сцене.
Резюме: Крадите у жизни. Она для этого и нужна, так ведь? Как часто, когда случалось что-то плохое, вам в голову приходила мысль: «Ну, из этого хотя бы выйдет неплохая история»? Вот он, ваш шанс. Ваш персональный опыт, его детали и подробности – инструменты для того, чтобы сделать эту сцену личной и мощной. Именно они и придают истории реалистичность. Используйте этот алгоритм, когда впадаете в ступор или вдохновение на нуле. Он раздует искры в вашем романе в настоящее пламя – в любой момент.
© Дональд Маасс «Как написать зажигательный роман»
Шаг 1: Выберите любую сцену в своей рукописи, которую считаете слабой. Кто в ней рассказчик?
Шаг 2: Определите, что этот персонаж ярче всего ощущает в данной сцене. Гнев? Тщетность? Предательство? Надежду? Радость? Возбуждение? Стыд? Горе? Гордость? Ненависть к себе? Покой?
Шаг 3: Вспомните собственный опыт. Когда вы сильнее всего ощущали эмоцию, которую выделили в предыдущем шаге?
Шаг 4: Подробно опишите свой опыт: когда именно это случилось? Кто присутствовал? Что было вокруг? Что сильнее всего вам запомнилось? О чем бы вам хотелось забыть? Каким был свет вокруг? Какие слова были произнесены? Какие самые мелкие – и самые крупные – действия совершались?
Шаг 5: Чем стал для вас этот жизненный опыт – солью на ранах или глазурью на торте? Вы испытали бы это чувство в любом случае, но что именно его спровоцировало?
Шаг 6: Как вы ощутили себя, когда поняли, как важен был для вас этот опыт?
Шаг 7: Передайте подробности вашего опыта своему персонажу – прямо сейчас, в этой самой сцене.
Резюме: Крадите у жизни. Она для этого и нужна, так ведь? Как часто, когда случалось что-то плохое, вам в голову приходила мысль: «Ну, из этого хотя бы выйдет неплохая история»? Вот он, ваш шанс. Ваш персональный опыт, его детали и подробности – инструменты для того, чтобы сделать эту сцену личной и мощной. Именно они и придают истории реалистичность. Используйте этот алгоритм, когда впадаете в ступор или вдохновение на нуле. Он раздует искры в вашем романе в настоящее пламя – в любой момент.
© Дональд Маасс «Как написать зажигательный роман»
👍15🔥9❤6
Писатели — о материале
У меня есть каталоги, где все организовано по довольно сложной схеме. Сейчас я пишу роман Duma Key, и я систематизировал все рабочие записи, чтобы не забыть детали всех линий романа. Я записываю даты рождения своих героев, а потом высчитываю, сколько им лет в таком-то или таком-то году. Нужно не забыть, что у этой героини на груди татуировка, не забыть, что у Эдгара к концу февраля появляется верстак. Потому что если сейчас я что-то напутаю, такая морока будет все это потом исправлять.
© Стивен Кинг
Чтобы нечто выдумать, мне всегда нужен трамплин реальности. Поэтому я собираю материал и езжу по местам, где происходит действие моего произведения. Не подумайте, что я стремлюсь просто воссоздать реальность — отлично знаю, что это невозможно. Сколько заметок и конспектов не делай, в итоге идет в счет лишь то, что отбирает твоя память. Поэтому я никогда не беру с собой фотоаппарат, когда еду собирать материал.
© Марио Варгас Льоса
Действие романа «Снег» происходит в городе Карс. Он славится как один из самых холодных городов Турции. И один из самых бедных. В начале 1980-х некая крупная газета посвятила всю первую полосу бедности в Карсе. Кто-то подсчитал, что весь город можно купить за миллион долларов. Окрестности города населены преимущественно курдами, но в центре обитают и азербайджанцы, и турки и разные другие. Когда-то были еще русские и немцы. Есть там и религиозные трения — между шиитами и суннитами. Война турецкого правительства против курдов была такой яростной, что ехать туда туристом было невозможно. Я попросил знакомого редактора газеты снабдить меня журналистским удостоверением. Человек он был влиятельный, позвонил мэру и начальнику полиции и предупредил обо мне. Приехав, я сразу посетил мэра и пожал руку начальнику полиции, чтобы меня не забрали на улице. Тем не менее какие-то полицейские, не знавшие о моем приезде, забрали меня и увезли — вероятно, с намерением пытать. Я немедленно стал козырять именами: знаю мэра, знаю начальника... Я был подозрительным лицом. Хотя Турция — теоретически свободная страна, до 1999 года всякий иностранец был подозрителен. Теперь, надеюсь, здесь стало гораздо спокойнее.
© Орхан Памук
У меня есть каталоги, где все организовано по довольно сложной схеме. Сейчас я пишу роман Duma Key, и я систематизировал все рабочие записи, чтобы не забыть детали всех линий романа. Я записываю даты рождения своих героев, а потом высчитываю, сколько им лет в таком-то или таком-то году. Нужно не забыть, что у этой героини на груди татуировка, не забыть, что у Эдгара к концу февраля появляется верстак. Потому что если сейчас я что-то напутаю, такая морока будет все это потом исправлять.
© Стивен Кинг
Чтобы нечто выдумать, мне всегда нужен трамплин реальности. Поэтому я собираю материал и езжу по местам, где происходит действие моего произведения. Не подумайте, что я стремлюсь просто воссоздать реальность — отлично знаю, что это невозможно. Сколько заметок и конспектов не делай, в итоге идет в счет лишь то, что отбирает твоя память. Поэтому я никогда не беру с собой фотоаппарат, когда еду собирать материал.
© Марио Варгас Льоса
Действие романа «Снег» происходит в городе Карс. Он славится как один из самых холодных городов Турции. И один из самых бедных. В начале 1980-х некая крупная газета посвятила всю первую полосу бедности в Карсе. Кто-то подсчитал, что весь город можно купить за миллион долларов. Окрестности города населены преимущественно курдами, но в центре обитают и азербайджанцы, и турки и разные другие. Когда-то были еще русские и немцы. Есть там и религиозные трения — между шиитами и суннитами. Война турецкого правительства против курдов была такой яростной, что ехать туда туристом было невозможно. Я попросил знакомого редактора газеты снабдить меня журналистским удостоверением. Человек он был влиятельный, позвонил мэру и начальнику полиции и предупредил обо мне. Приехав, я сразу посетил мэра и пожал руку начальнику полиции, чтобы меня не забрали на улице. Тем не менее какие-то полицейские, не знавшие о моем приезде, забрали меня и увезли — вероятно, с намерением пытать. Я немедленно стал козырять именами: знаю мэра, знаю начальника... Я был подозрительным лицом. Хотя Турция — теоретически свободная страна, до 1999 года всякий иностранец был подозрителен. Теперь, надеюсь, здесь стало гораздо спокойнее.
© Орхан Памук
👍11❤5🔥4
Чек-лист. Пять вопросов, чтобы проверить глубину проработки главного героя
1. Вы знаете, чего хочет ваш герой? Чего он жаждет больше всего? Какой у него мотив, каков смысл его существования?
2. Вы знаете, почему ваш герой хочет того, чего хочет? Что такого особенного в достижении его цели? Вы знаете почему? Одним словом, в чем его мотивация?
3. Вам известна внешняя цель вашего героя? Что движет им? Остерегайтесь помещать героя в универсальную «плохую ситуацию», просто чтобы узнать, что он будет делать. Помните: достижение цели должно удовлетворять его давней потребности или давнему желанию, а процесс ее достижения должен заставить героя посмотреть в лицо своему глубоко укоренившемуся страху.
4. Вам известна внутренняя цель вашего героя? Один из способов ее понять – это ответить на вопрос: что означает для героя достижение внешней цели? Как, по его мнению, повлияет достижение цели на его жизнь? Что, по его мнению, это о нем скажет? Прав ли он? Или две его цели, внутренняя и внешняя, противоречат друг другу?
5. Цель вашего героя заставляет его разобраться с давней проблемой или встретиться с давним страхом? С каким ужасом в глубине души ему предстоит столкнуться, чтобы достичь своей цели? Какое старое убеждение придется поставить под сомнение? Чего такого он всю жизнь избегал, с чем сейчас вынужден столкнуться лицом к лицу или, выкинув белый флаг, сдаться?
© Лиза Крон «С первой фразы»
1. Вы знаете, чего хочет ваш герой? Чего он жаждет больше всего? Какой у него мотив, каков смысл его существования?
2. Вы знаете, почему ваш герой хочет того, чего хочет? Что такого особенного в достижении его цели? Вы знаете почему? Одним словом, в чем его мотивация?
3. Вам известна внешняя цель вашего героя? Что движет им? Остерегайтесь помещать героя в универсальную «плохую ситуацию», просто чтобы узнать, что он будет делать. Помните: достижение цели должно удовлетворять его давней потребности или давнему желанию, а процесс ее достижения должен заставить героя посмотреть в лицо своему глубоко укоренившемуся страху.
4. Вам известна внутренняя цель вашего героя? Один из способов ее понять – это ответить на вопрос: что означает для героя достижение внешней цели? Как, по его мнению, повлияет достижение цели на его жизнь? Что, по его мнению, это о нем скажет? Прав ли он? Или две его цели, внутренняя и внешняя, противоречат друг другу?
5. Цель вашего героя заставляет его разобраться с давней проблемой или встретиться с давним страхом? С каким ужасом в глубине души ему предстоит столкнуться, чтобы достичь своей цели? Какое старое убеждение придется поставить под сомнение? Чего такого он всю жизнь избегал, с чем сейчас вынужден столкнуться лицом к лицу или, выкинув белый флаг, сдаться?
© Лиза Крон «С первой фразы»
❤14👍10🔥5
Вот вам практический совет еще, если желаете: печатайте больше, этак не меньше 5—6 тысяч. Книжка шибко пойдет. Второе издание можно печатать одновременно с первым.
Еще совет: читая корректуру, вычеркивайте, где можно, определения существительных и глаголов. У вас так много определений, что вниманию читателя трудно разобраться и оно утомляется.
Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву»; это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду.
За сим еще одно: вы по натуре лирик, тембр у вашей души мягкий. Если бы вы были композитором, то избегали бы писать марши. Грубить, шуметь, язвить, неистово обличать — это несвойственно вашему таланту. Отсюда вы поймете, если я посоветую вам не пощадить в корректуре сукиных сынов, кобелей и пшибздиков, мелькающих там и сям на страницах «Жизни».
Ждать вас в конце сентября? Отчего так поздно? Зима в этом году начнется рано, осень будет короткая, надо спешить.
Ну-с, будьте здоровы. Оставайтесь живеньки-здоровеньки.
Ваш А. Чехов.
© Чехов — Горькому М., 3 сентября 1899 г.
Еще совет: читая корректуру, вычеркивайте, где можно, определения существительных и глаголов. У вас так много определений, что вниманию читателя трудно разобраться и оно утомляется.
Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву»; это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду.
За сим еще одно: вы по натуре лирик, тембр у вашей души мягкий. Если бы вы были композитором, то избегали бы писать марши. Грубить, шуметь, язвить, неистово обличать — это несвойственно вашему таланту. Отсюда вы поймете, если я посоветую вам не пощадить в корректуре сукиных сынов, кобелей и пшибздиков, мелькающих там и сям на страницах «Жизни».
Ждать вас в конце сентября? Отчего так поздно? Зима в этом году начнется рано, осень будет короткая, надо спешить.
Ну-с, будьте здоровы. Оставайтесь живеньки-здоровеньки.
Ваш А. Чехов.
© Чехов — Горькому М., 3 сентября 1899 г.
❤13👍12🔥4
Скорость, с которой разворачивается повествование
Идеальный Читатель – это еще и лучший способ замерить, правильно ли выдержан темп повествования и удовлетворительно ли справились с предысторией.
Темп – это скорость, с которой разворачивается повествование. Есть в издательских кругах невысказанное (а потому не определенное и не проверенное) поверье, что наиболее коммерчески успешные рассказы и романы написаны в быстром темпе. Я думаю, в основе этого поверья лежит мысль, что в наше время у людей столько дел и они так легко отвлекаются от печатного слова, что их внимание не удержать, если не стать поваром быстрой еды, подающим шипящие котлеты, картошку и яичницу со всей возможной скоростью.
Как и многие непроверенные мнения в издательских кругах, это почти на сто процентов чушь, и потому, когда книги вроде «Имени розы» Умберто Эко или «Холодной горы» Чарльза Фрезера вдруг выпрыгивают наверх списка бестселлеров, издатели и редакторы поражаются. Подозреваю, что многие из них приписывают неожиданный успех этих книг непредсказуемым и прискорбным отказам хорошего вкуса у части читающей публики.
Нет, ничего плохого нет в романах с быстрым темпом. Некоторые вполне хорошие писатели – Нельсон Демилль, Уилбур Смит и Сью Графтон, если назвать всего троих, заработали на таких романах миллионы. Но с этой скоростью можно переборщить. Несясь слишком быстро, рискуешь оставить читателя позади, он запутается или просто устанет. Что до меня, я люблю темп помедленнее и построение повыше и побольше.
Неторопливое, как роскошный лайнер, переживание длинного, поглощающего романа вроде «Далекие павильоны» или «Подходящий мальчик» всегда были среди самых привлекательных образцов жанра еще со времен первых примеров – бесконечных, многочастевых эпистолярных повествований вроде «Клариссы». Я считаю, что каждая вещь должна разворачиваться в своем собственном темпе, и это не обязательно бег сломя голову. И все же нужно осознавать: если слишком замедлить темп, даже у самого дисциплинированного читателя может лопнуть терпение.
Как же найти золотую середину? Да с помощью Идеального Читателя. Попытайтесь представить себе, не станет ли ему скучно при чтении какой-то сцены – если вы знаете вкусы своего Идеального Читателя хоть наполовину так, как я знаю вкусы своего, это будет нетрудно. Не сочтет ли Идеальный Читатель, что здесь, скажем, или там слишком много пустых разговоров? Что какую-то ситуацию вы разъяснили недостаточно, или слишком подробно – один из моих хронических недостатков? Что вы забыли разрешить какой-то важный момент сюжетной линии? Или забыли целиком персонажа, как случилось однажды с Раймондом Чандлером? (Его спросили насчет убитого шофера в «Большом сне», и Чандлер, любивший выпить, ответил: «Ах этот! Знаете, я просто про него забыл».)
Эти вопросы должны быть у вас на уме даже при закрытой двери. А когда она откроется – когда ваш Идеальный Читатель действительно прочтет рукопись, – эти вопросы надо задать вслух. И будь то попрошайничество или нет, вам захочется посмотреть и увидеть, когда Идеальный Читатель отложит рукопись в сторону, чтобы заняться чем-нибудь другим. На какой сцене это случилось? Что было так легко отложить?
Говоря о темпе, я часто возвращаюсь к Элмору Леонарду, который очень хорошо это объяснил, сказав, что он просто выбрасывал скучные куски. Это значит, что ради темпа надо вычеркивать, и в конце концов большинству из нас приходится это делать (убивай любимых, убивай, пусть это разобьет твое эгоцентричное сердчишко автора, убивай любимых).
© Стивен Кинг «Как писать книги. Мемуары о ремесле»
Идеальный Читатель – это еще и лучший способ замерить, правильно ли выдержан темп повествования и удовлетворительно ли справились с предысторией.
Темп – это скорость, с которой разворачивается повествование. Есть в издательских кругах невысказанное (а потому не определенное и не проверенное) поверье, что наиболее коммерчески успешные рассказы и романы написаны в быстром темпе. Я думаю, в основе этого поверья лежит мысль, что в наше время у людей столько дел и они так легко отвлекаются от печатного слова, что их внимание не удержать, если не стать поваром быстрой еды, подающим шипящие котлеты, картошку и яичницу со всей возможной скоростью.
Как и многие непроверенные мнения в издательских кругах, это почти на сто процентов чушь, и потому, когда книги вроде «Имени розы» Умберто Эко или «Холодной горы» Чарльза Фрезера вдруг выпрыгивают наверх списка бестселлеров, издатели и редакторы поражаются. Подозреваю, что многие из них приписывают неожиданный успех этих книг непредсказуемым и прискорбным отказам хорошего вкуса у части читающей публики.
Нет, ничего плохого нет в романах с быстрым темпом. Некоторые вполне хорошие писатели – Нельсон Демилль, Уилбур Смит и Сью Графтон, если назвать всего троих, заработали на таких романах миллионы. Но с этой скоростью можно переборщить. Несясь слишком быстро, рискуешь оставить читателя позади, он запутается или просто устанет. Что до меня, я люблю темп помедленнее и построение повыше и побольше.
Неторопливое, как роскошный лайнер, переживание длинного, поглощающего романа вроде «Далекие павильоны» или «Подходящий мальчик» всегда были среди самых привлекательных образцов жанра еще со времен первых примеров – бесконечных, многочастевых эпистолярных повествований вроде «Клариссы». Я считаю, что каждая вещь должна разворачиваться в своем собственном темпе, и это не обязательно бег сломя голову. И все же нужно осознавать: если слишком замедлить темп, даже у самого дисциплинированного читателя может лопнуть терпение.
Как же найти золотую середину? Да с помощью Идеального Читателя. Попытайтесь представить себе, не станет ли ему скучно при чтении какой-то сцены – если вы знаете вкусы своего Идеального Читателя хоть наполовину так, как я знаю вкусы своего, это будет нетрудно. Не сочтет ли Идеальный Читатель, что здесь, скажем, или там слишком много пустых разговоров? Что какую-то ситуацию вы разъяснили недостаточно, или слишком подробно – один из моих хронических недостатков? Что вы забыли разрешить какой-то важный момент сюжетной линии? Или забыли целиком персонажа, как случилось однажды с Раймондом Чандлером? (Его спросили насчет убитого шофера в «Большом сне», и Чандлер, любивший выпить, ответил: «Ах этот! Знаете, я просто про него забыл».)
Эти вопросы должны быть у вас на уме даже при закрытой двери. А когда она откроется – когда ваш Идеальный Читатель действительно прочтет рукопись, – эти вопросы надо задать вслух. И будь то попрошайничество или нет, вам захочется посмотреть и увидеть, когда Идеальный Читатель отложит рукопись в сторону, чтобы заняться чем-нибудь другим. На какой сцене это случилось? Что было так легко отложить?
Говоря о темпе, я часто возвращаюсь к Элмору Леонарду, который очень хорошо это объяснил, сказав, что он просто выбрасывал скучные куски. Это значит, что ради темпа надо вычеркивать, и в конце концов большинству из нас приходится это делать (убивай любимых, убивай, пусть это разобьет твое эгоцентричное сердчишко автора, убивай любимых).
© Стивен Кинг «Как писать книги. Мемуары о ремесле»
❤10👍6🔥6
Экспозиция
Существует ложная идея, что экспозиция – это просто другое название для начала произведения. Авторы учебников говорят, что мы должны создать атмосферу, настроение, условия, прежде чем начнется действие. Они говорят нам, как должны появляться персонажи, что при этом говорить и как себя вести, чтобы привлечь и удержать внимание читателей. И хотя все это поначалу кажется весьма полезным, эти советы ведут к путанице.
Что говорит словарь Вебстера? «Экспозиция – изложение смысла или идеи литературного произведения, предназначенное сообщать информацию». А «Тезаурус» Марча? «Экспозиция – акт изложения».
Итак, что же мы хотим изложить? Идею? Атмосферу? Происхождение героев? Сюжет? Обстановку? Настроение?
Ответ: все это одновременно.
Если мы выберем одну атмосферу, сразу возникнет вопрос: а кто живет в этой атмосфере?
Если мы ответим: юрист из Нью-Йорка – то подойдем на шаг ближе к созданию атмосферы.
Если мы исследуем вопрос дальше и спросим, что за человек этот юрист, мы узнаем, что он честен и принципиален. Узнаем, что его отец был портным и жил в бедности, чтобы сын смог выбиться в люди. Ни разу, не упомянув «атмосферу» ни в вопросах ни в ответах, мы тем не менее находимся на пути к ее созданию.
Если увеличить наше любопытство, то скоро мы все узнаем об этом юристе: друзья, стремления, непосредственная цель, настроение.
Чем больше мы знаем о человеке, тем больше мы знаем о настроении, месте действия, атмосфере, сюжете, социальных условиях, предыстории и т.д.
Мы должны изобразить персонажа, о котором мы пишем. Мы хотим, чтобы читатели знали его цель, поскольку, узнав, чего он хочет, они сразу узнают о нем очень много. Нет нужды специально изображать настроение и т.д. Это – неотъемлемая часть произведения, которая создается по мере того, как герой старается доказать свои идеи. «Экспозиция» – это составляющая всего произведения, а не просто вставка, которая используется в начале, а потом откладывается в сторону. А учебники трактуют ее, как если бы она была чем-то обособленным. Более того, «экспозиция» должна происходить постоянно, без перерыва до самого конца романа.
Бейкер говорит: «Сначала мы возбуждаем у читателей эмоции чисто внешними действиями. Действиями, которые или продвигают сюжет, или иллюстрируют характеры, или делают и то и другое». В хорошей сцене внешнее должно делать и то, и это, и многое, многое другое.
© Лайош Эгри «Искусство драматургии»
Существует ложная идея, что экспозиция – это просто другое название для начала произведения. Авторы учебников говорят, что мы должны создать атмосферу, настроение, условия, прежде чем начнется действие. Они говорят нам, как должны появляться персонажи, что при этом говорить и как себя вести, чтобы привлечь и удержать внимание читателей. И хотя все это поначалу кажется весьма полезным, эти советы ведут к путанице.
Что говорит словарь Вебстера? «Экспозиция – изложение смысла или идеи литературного произведения, предназначенное сообщать информацию». А «Тезаурус» Марча? «Экспозиция – акт изложения».
Итак, что же мы хотим изложить? Идею? Атмосферу? Происхождение героев? Сюжет? Обстановку? Настроение?
Ответ: все это одновременно.
Если мы выберем одну атмосферу, сразу возникнет вопрос: а кто живет в этой атмосфере?
Если мы ответим: юрист из Нью-Йорка – то подойдем на шаг ближе к созданию атмосферы.
Если мы исследуем вопрос дальше и спросим, что за человек этот юрист, мы узнаем, что он честен и принципиален. Узнаем, что его отец был портным и жил в бедности, чтобы сын смог выбиться в люди. Ни разу, не упомянув «атмосферу» ни в вопросах ни в ответах, мы тем не менее находимся на пути к ее созданию.
Если увеличить наше любопытство, то скоро мы все узнаем об этом юристе: друзья, стремления, непосредственная цель, настроение.
Чем больше мы знаем о человеке, тем больше мы знаем о настроении, месте действия, атмосфере, сюжете, социальных условиях, предыстории и т.д.
Мы должны изобразить персонажа, о котором мы пишем. Мы хотим, чтобы читатели знали его цель, поскольку, узнав, чего он хочет, они сразу узнают о нем очень много. Нет нужды специально изображать настроение и т.д. Это – неотъемлемая часть произведения, которая создается по мере того, как герой старается доказать свои идеи. «Экспозиция» – это составляющая всего произведения, а не просто вставка, которая используется в начале, а потом откладывается в сторону. А учебники трактуют ее, как если бы она была чем-то обособленным. Более того, «экспозиция» должна происходить постоянно, без перерыва до самого конца романа.
Бейкер говорит: «Сначала мы возбуждаем у читателей эмоции чисто внешними действиями. Действиями, которые или продвигают сюжет, или иллюстрируют характеры, или делают и то и другое». В хорошей сцене внешнее должно делать и то, и это, и многое, многое другое.
© Лайош Эгри «Искусство драматургии»
👍10🔥7❤3
Сцена и детализация
Предположим, я собрался написать в романе: “Когда поезд остановился на вокзале в Модене, он выбежал на платформу и купил газету”. Я ни за что не стал бы этого делать, не проверив предварительно, как долго поезд стоит в Модене (или в любом другом месте, да хоть в Иннисфри) и как далеко от платформы находится газетный киоск. И хотя это, скорее всего, мало повлияло бы на сюжет, я просто не смог бы написать эту фразу, не выверив время и расстояние.
В “Маятнике Фуко” говорится, что издательские дома “Мануцио” и “Гарамон” находились в двух смежных помещениях, так что из одного в другое можно было попасть через проход, в который вела рифленая дверь и три ступеньки. Я тщательно вычислил, сколько понадобится времени, чтобы перейти из одного здания в другое, учтя даже разницу в уровне этажей. Хотя читатель, наверное, те три ступеньки едва замечает, для меня это было очень важно.
Иногда я спрашивал себя, а нужна ли такая дотошность в изображении литературного мира, учитывая, что потом многие детали не будут иметь никакого значения в повествовании. Но мне, по крайней мере, она точно была нужна, чтобы уверенно ориентироваться в своем вымышленном пространстве. С другой стороны, я слышал от кого-то, будто режиссер Лукино Висконти, если в его фильме была сцена, где два персонажа говорили о шкатулке с украшениями, требовал, чтобы перед актерами стояла шкатулка с подлинными драгоценностями, даже если в течение всей сцены она оставалась закрытой. В противном случае персонажи выглядели бы недостаточно естественными, поскольку актеры играли бы не так убедительно.
Для “Имени розы” я нарисовал портреты всех монахов аббатства – и они у меня почти все получились бородатыми, хотя я и не был уверен, что в ту эпоху бенедиктинцы носили бороды. С этой проблемой столкнулся при экранизации романа режиссер Жан-Жак Анно – пришлось ему звать на помощь ученых консультантов. Заметьте, в романе вообще не упоминается, были ли монахи с бородами или нет. Но я должен был как-то узнавать своих персонажей, пока заставлял их говорить и действовать, иначе я не знал бы, что они будут говорить.
Ради “Маятника Фуко” я целыми вечерами, до самого закрытия бродил по Консерватории искусств и ремесел, где разворачиваются некоторые важные сцены романа. Чтобы говорить о храмовниках, я поехал во Францию, в местечко Форе-д’Ориан, где остались развалины их укреплений, которые в романе упоминаются лишь мельком и невнятно. Чтобы описать прогулку Казобона от Консерватории до площади Вогезов и оттуда к Эйфелевой башне, я сам ночами бродил по тому же маршруту, наговаривая на диктофон все, что я вижу, боясь забыть или перепутать хоть одно название улицы или переулка.
Ради “Острова накануне” я, разумеется, отправился в путешествие по южным морям, к тому самому месту, о котором говорится в романе, чтобы собственными глазами увидеть, какого цвета там вода, небо, рыбы и кораллы в разное время суток. К тому же я два, если не три, года изучал схемы и модели кораблей той эпохи, чтобы точно знать, какого размера была рубка или кубрик, как добраться от одной части судна к другой.
Недавно один мой иностранный издатель поинтересовался, не стоит ли приложить к роману изображение корабля – ведь во всех изданиях “Имени розы” к роману прилагался план аббатства. Я пригрозил ему судебным иском. В случае с “Именем розы” я хотел, чтобы читатель четко представлял себе место действия. В “Острове накануне” я намеренно запутывал читателя, чтобы он бродил вместе с героем по лабиринту этого маленького корабля, натыкаясь вместе с ним на разные сюрпризы. Но чтобы описывать смутную, неверную атмосферу корабля, по которому герой плутает в алкогольном дурмане, на грани яви и сна, чтобы морочить голову читателю, сам я должен был ясно осознавать, что пишу, и отталкиваться от параметров судна, выверенных с точностью до миллиметра.
© Умберто Эко «О литературе. Эссе»
Предположим, я собрался написать в романе: “Когда поезд остановился на вокзале в Модене, он выбежал на платформу и купил газету”. Я ни за что не стал бы этого делать, не проверив предварительно, как долго поезд стоит в Модене (или в любом другом месте, да хоть в Иннисфри) и как далеко от платформы находится газетный киоск. И хотя это, скорее всего, мало повлияло бы на сюжет, я просто не смог бы написать эту фразу, не выверив время и расстояние.
В “Маятнике Фуко” говорится, что издательские дома “Мануцио” и “Гарамон” находились в двух смежных помещениях, так что из одного в другое можно было попасть через проход, в который вела рифленая дверь и три ступеньки. Я тщательно вычислил, сколько понадобится времени, чтобы перейти из одного здания в другое, учтя даже разницу в уровне этажей. Хотя читатель, наверное, те три ступеньки едва замечает, для меня это было очень важно.
Иногда я спрашивал себя, а нужна ли такая дотошность в изображении литературного мира, учитывая, что потом многие детали не будут иметь никакого значения в повествовании. Но мне, по крайней мере, она точно была нужна, чтобы уверенно ориентироваться в своем вымышленном пространстве. С другой стороны, я слышал от кого-то, будто режиссер Лукино Висконти, если в его фильме была сцена, где два персонажа говорили о шкатулке с украшениями, требовал, чтобы перед актерами стояла шкатулка с подлинными драгоценностями, даже если в течение всей сцены она оставалась закрытой. В противном случае персонажи выглядели бы недостаточно естественными, поскольку актеры играли бы не так убедительно.
Для “Имени розы” я нарисовал портреты всех монахов аббатства – и они у меня почти все получились бородатыми, хотя я и не был уверен, что в ту эпоху бенедиктинцы носили бороды. С этой проблемой столкнулся при экранизации романа режиссер Жан-Жак Анно – пришлось ему звать на помощь ученых консультантов. Заметьте, в романе вообще не упоминается, были ли монахи с бородами или нет. Но я должен был как-то узнавать своих персонажей, пока заставлял их говорить и действовать, иначе я не знал бы, что они будут говорить.
Ради “Маятника Фуко” я целыми вечерами, до самого закрытия бродил по Консерватории искусств и ремесел, где разворачиваются некоторые важные сцены романа. Чтобы говорить о храмовниках, я поехал во Францию, в местечко Форе-д’Ориан, где остались развалины их укреплений, которые в романе упоминаются лишь мельком и невнятно. Чтобы описать прогулку Казобона от Консерватории до площади Вогезов и оттуда к Эйфелевой башне, я сам ночами бродил по тому же маршруту, наговаривая на диктофон все, что я вижу, боясь забыть или перепутать хоть одно название улицы или переулка.
Ради “Острова накануне” я, разумеется, отправился в путешествие по южным морям, к тому самому месту, о котором говорится в романе, чтобы собственными глазами увидеть, какого цвета там вода, небо, рыбы и кораллы в разное время суток. К тому же я два, если не три, года изучал схемы и модели кораблей той эпохи, чтобы точно знать, какого размера была рубка или кубрик, как добраться от одной части судна к другой.
Недавно один мой иностранный издатель поинтересовался, не стоит ли приложить к роману изображение корабля – ведь во всех изданиях “Имени розы” к роману прилагался план аббатства. Я пригрозил ему судебным иском. В случае с “Именем розы” я хотел, чтобы читатель четко представлял себе место действия. В “Острове накануне” я намеренно запутывал читателя, чтобы он бродил вместе с героем по лабиринту этого маленького корабля, натыкаясь вместе с ним на разные сюрпризы. Но чтобы описывать смутную, неверную атмосферу корабля, по которому герой плутает в алкогольном дурмане, на грани яви и сна, чтобы морочить голову читателю, сам я должен был ясно осознавать, что пишу, и отталкиваться от параметров судна, выверенных с точностью до миллиметра.
© Умберто Эко «О литературе. Эссе»
❤19🔥8👍5🎉2
Темп в сцене
Каждая повесть обладает временным аспектом, хотя он и не определяет время ее восприятия, как это происходит в фильме. Независимо от того, читается ли данная книга пять лет или пять дней, важен темп рассказываемой истории. Этого можно не понимать, пока пишется — в состоянии творческого возбуждения ты, вероятнее всего, не будешь обращать внимания на то, как в повести течет время. Только позже становится видно, как развивается данная сцена — слишком быстро, или слишком медленно. Если слишком быстро, то читателю придётся ее перечитать еще раз, чтобы продлить себе удовольствие. Если же слишком медленно, то повесть начнет «расползаться», читателю станет скучно, и он будет перескакивать через несколько страниц.
Что делать, если темп слишком быстр? Как замедлить сцену, чтобы при этом не потерять ее драматический заряд, но и не перегрузить ненужными подробностями? Я вижу четыре возможности: концентрация внимания на какой-то одной мелочи, т. е. движение в замедленном темпе, остановка времени через сосредоточение на описании интерьера, добавление прилагательных и причастий и включение в сцену диалога.
Например:
«Она замахнулась, и ударила его по лицу»
можно переработать так:
«Она замахнулась — ее тщательно ухоженные ногти показались вдруг такими длинными, что он успел еще подумать: „От пощечины такая рука заболит сильнее, чем лицо“ — и ударила изо всей силы.
— Ай! — вскрикнул он, схватившись за пылающую щеку. „Как я ошибся…“ — начал он жалеть себя.»
Проще ускорить сцену: просто сделай все наоборот, и удали все — включая диалог, — что не связано непосредственно с действием. Таким образом мы вернемся к варианту «Она замахнулась, и ударила его по лицу», либо просто «Она ударила его по лицу».
Что сделать, если фабула развивается слишком быстро? Именно в такой ситуации можно ввести побочный сюжет, либо нового персонажа. Стоит так же создать плоскости конфликта, и на случай, если бы какой-то из них не хватало, добавить новый источник антагонизма. Только помни, на что бы ты не решился, — не заполняй повесть ватой, не надувай ее только для того, чтобы увеличить объем. Может, ты напишешь книжку тонкую, зато она будет великолепной. «Здравствуй, грусть» Ф. Саган, «Чужой» Камю, «Сиддхарта» Гессе — это примеры коротких повестей, которым только помешало бы излишнее раскармливание.
© Найджел Воттс «Как написать повесть»
Каждая повесть обладает временным аспектом, хотя он и не определяет время ее восприятия, как это происходит в фильме. Независимо от того, читается ли данная книга пять лет или пять дней, важен темп рассказываемой истории. Этого можно не понимать, пока пишется — в состоянии творческого возбуждения ты, вероятнее всего, не будешь обращать внимания на то, как в повести течет время. Только позже становится видно, как развивается данная сцена — слишком быстро, или слишком медленно. Если слишком быстро, то читателю придётся ее перечитать еще раз, чтобы продлить себе удовольствие. Если же слишком медленно, то повесть начнет «расползаться», читателю станет скучно, и он будет перескакивать через несколько страниц.
Что делать, если темп слишком быстр? Как замедлить сцену, чтобы при этом не потерять ее драматический заряд, но и не перегрузить ненужными подробностями? Я вижу четыре возможности: концентрация внимания на какой-то одной мелочи, т. е. движение в замедленном темпе, остановка времени через сосредоточение на описании интерьера, добавление прилагательных и причастий и включение в сцену диалога.
Например:
«Она замахнулась, и ударила его по лицу»
можно переработать так:
«Она замахнулась — ее тщательно ухоженные ногти показались вдруг такими длинными, что он успел еще подумать: „От пощечины такая рука заболит сильнее, чем лицо“ — и ударила изо всей силы.
— Ай! — вскрикнул он, схватившись за пылающую щеку. „Как я ошибся…“ — начал он жалеть себя.»
Проще ускорить сцену: просто сделай все наоборот, и удали все — включая диалог, — что не связано непосредственно с действием. Таким образом мы вернемся к варианту «Она замахнулась, и ударила его по лицу», либо просто «Она ударила его по лицу».
Что сделать, если фабула развивается слишком быстро? Именно в такой ситуации можно ввести побочный сюжет, либо нового персонажа. Стоит так же создать плоскости конфликта, и на случай, если бы какой-то из них не хватало, добавить новый источник антагонизма. Только помни, на что бы ты не решился, — не заполняй повесть ватой, не надувай ее только для того, чтобы увеличить объем. Может, ты напишешь книжку тонкую, зато она будет великолепной. «Здравствуй, грусть» Ф. Саган, «Чужой» Камю, «Сиддхарта» Гессе — это примеры коротких повестей, которым только помешало бы излишнее раскармливание.
© Найджел Воттс «Как написать повесть»
❤19👍8🔥4
Атмосфера
Место – это «где», время – это «когда», а атмосфера – это «что». Лично я считаю, что атмосфера – это самая интересная «ножка» нашего «стола». Зловещая, веселая, досадная, ироничная, едкая, любовная…
Если вы не пишете роман ужасов, готический любовный роман или мрачный детектив, то атмосфера вашей истории будет меняться от сцены к сцене, не оставаясь постоянной. Атмосфера – это жизненно важный элемент качественного повествования. Она должна воздействовать на все пять чувств читателя.
Когда я писала сцену, которая должна была вызвать у читателя ужас, то использовала звуки, вкусы, фактуры, виды и запахи:
Хотя воздействие на все пять чувств очень важно для создания особо яркой и запоминающейся сцены, но здесь важно не перегнуть палку. Обстановка должна быть достоверной без навязчивости. Если описание замедляет поступательное развитие истории или вставляется просто ради описания, вставлять его не стоит.
Запомните: если динамичные описания являются частью времени, места или атмосферы вашей истории, вам нужно точно представлять себе картину.
Если в одной сцене посреди кухни стоит стол, а в другой вы описываете просторную, свободную кухню, это будет ошибкой. Если в вашей истории фигурирует какой-то дом, советую набросать поэтажные планы, чтобы описания не вступали в противоречие друг с другом.
© Джессика Лоури «Не проблема, а сюжет для книги»
Место – это «где», время – это «когда», а атмосфера – это «что». Лично я считаю, что атмосфера – это самая интересная «ножка» нашего «стола». Зловещая, веселая, досадная, ироничная, едкая, любовная…
Если вы не пишете роман ужасов, готический любовный роман или мрачный детектив, то атмосфера вашей истории будет меняться от сцены к сцене, не оставаясь постоянной. Атмосфера – это жизненно важный элемент качественного повествования. Она должна воздействовать на все пять чувств читателя.
Когда я писала сцену, которая должна была вызвать у читателя ужас, то использовала звуки, вкусы, фактуры, виды и запахи:
Стук отдался в стенах эхом, словно гильотина.
Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
Такой же стук, только громче, эхом отдался в груди Оуни. Она ощутила вкус жженого мела во рту – вкус ужаса. За пять лет, что они прожили в доме бабушки Глори на лесной опушке, к ним приходили лишь двое, кроме Мондегрина. И оба раза Глори, прежде чем открыть дверь, предупреждала их: «Слышите этот звук? Вы не должны открывать дверь. Никому!»
Кроме тех двух раз, в их дверь никто никогда не стучал. До сегодняшнего дня.
– Шшшш, – прошептала Оуни, но это было излишним.
Спенсер смертельно побледнел. Он вцепился в край стола. Оуни неожиданно для себя заметила, что брат унаследовал длинные, тонкие пальцы матери. У него были прекрасные руки пианиста. Она подбежала к нему и крепко обняла. Сердце ее отчаянно колотилось.
– Быстрее сюда. – Оуни затолкала Спенсера в защищенное место за печью. Он не знал, куда его запихивает сестра, поэтому ей пришлось помочь ему подтянуть руки и ноги. Мальчик задел коленом за острый угол. Потекла кровь.
– Он меня увидит? – испуганно прошептал Спенсер. Голосок у него был тонким и хрупким, как первый лед.
У Оуни разрывалось сердце, когда она отрывала его руки от себя, но она должна была так поступить.
Хотя воздействие на все пять чувств очень важно для создания особо яркой и запоминающейся сцены, но здесь важно не перегнуть палку. Обстановка должна быть достоверной без навязчивости. Если описание замедляет поступательное развитие истории или вставляется просто ради описания, вставлять его не стоит.
Запомните: если динамичные описания являются частью времени, места или атмосферы вашей истории, вам нужно точно представлять себе картину.
Если в одной сцене посреди кухни стоит стол, а в другой вы описываете просторную, свободную кухню, это будет ошибкой. Если в вашей истории фигурирует какой-то дом, советую набросать поэтажные планы, чтобы описания не вступали в противоречие друг с другом.
© Джессика Лоури «Не проблема, а сюжет для книги»
❤10👍9🔥5
1. Не начинай писать романы. Они отнимут у тебя очень много времени. Начни вместо этого «штамповать чертову уйму коротких историй» — как можно больше в неделю. Занимайся этим хотя бы год. Невозможно написать подряд 52 плохих рассказа.
2. Наполняй свою голову. Чтобы наполнить свое сознание интеллектуальным грузом метафор, нужно пройти курс чтения перед сном: один рассказ, одна поэма (только Поуп, Шекспир или Фрост, никакого современного мусора) и одно эссе. Эти эссе могут быть из разных областей — археологии, зоологии, биологии, философии, политики, литературы.
3. Прекрати общаться с теми, кто не верит в тебя. Они насмехаются над твоими писательскими амбициями? Просто вычеркни их из жизни.
4. Пиши в радость. «Писательство — это отнюдь не серьезное занятие». Если ты начал относиться к писательству как к работе, это конец.
5. Составь два списка — вещей, которые ты любишь, и тех, которые ненавидишь. Напиши о первых. Затем напиши о вторых — и убей их. То же самое сделай со своими страхами.
© Рэй Брэдбери «Правила, которые мне помогли»
2. Наполняй свою голову. Чтобы наполнить свое сознание интеллектуальным грузом метафор, нужно пройти курс чтения перед сном: один рассказ, одна поэма (только Поуп, Шекспир или Фрост, никакого современного мусора) и одно эссе. Эти эссе могут быть из разных областей — археологии, зоологии, биологии, философии, политики, литературы.
3. Прекрати общаться с теми, кто не верит в тебя. Они насмехаются над твоими писательскими амбициями? Просто вычеркни их из жизни.
4. Пиши в радость. «Писательство — это отнюдь не серьезное занятие». Если ты начал относиться к писательству как к работе, это конец.
5. Составь два списка — вещей, которые ты любишь, и тех, которые ненавидишь. Напиши о первых. Затем напиши о вторых — и убей их. То же самое сделай со своими страхами.
© Рэй Брэдбери «Правила, которые мне помогли»
❤26👍16🔥15
Чеховские советы
1️⃣ Главное — простота
— "Море смеялось", — продолжал Чехов, нервно покручивая шнурок от пенсне. — Вы, конечно, в восторге!.. Вот вы прочитали — "море смеялось" и остановились. Вы думаете, остановились потому, что это хорошо, художественно. Да нет же! Вы остановились просто потому, что сразу не поняли, как это так: море - и вдруг смеется?.. Море не смеется, не плачет, оно шумит, плещется, сверкает... Посмотрите у Толстого: солнце всходит, солнце заходит... птички поют... Никто не рыдает и не смеется. А ведь это и есть самое главное - простота...
© А. Серебров (Тихонов) «О Чехове»
2️⃣ Читайте побольше
Вообще Вы заметно прогрессируете, чему я, искренно говоря, очень рад. Читайте побольше; Вам нужно поработать над своим языком, который грешит у Вас грубоватостью и вычурностью — другими словами, Вам надо воспитать в себе вкус к хорошему языку, как воспитывают в себе вкус к гравюрам, хорошей музыке и т. п. Читайте побольше серьезных книг, где язык строже и дисциплинированнее, чем в беллетристике. Кстати же запасетесь и знаниями, которые не лишни для писателя.
© Чехов — Ежову Н. М., 28 января 1890
3️⃣ Пишите много
Чтобы в беллетристике терпеть возможно меньше неудач или чтобы последние не так резко чувствовались, нужно побольше писать, по 100—200 рассказов в год. В этом секрет.
© Чехов — Ал. П. Чехову, 11 мая 1899
4️⃣ Художник должен быть свидетелем
Вы пишете, что ни разговор о пессимизме, ни повесть Кисочки нимало не подвигают и не решают вопроса о пессимизме. Мне кажется, что не беллетристы должны решать такие вопросы, как бог, пессимизм и т. п. Дело беллетриста изобразить только, кто, как и при каких обстоятельствах говорили или думали о боге или пессимизме. Художник должен быть не судьею своих персонажей и того, о чем говорят они, а только беспристрастным свидетелем. Я слышал беспорядочный, ничего не решающий разговор двух русских людей о пессимизме и должен передать этот разговор в том самом виде, в каком слышал, а делать оценку ему будут присяжные, т. е. читатели. Мое дело только в том, чтобы быть талантливым, т. е. уметь отличать важные показания от не важных, уметь освещать фигуры и говорить их языком.
© Чехов — Суворину А. С., 30 мая 1888.
5️⃣ Пишите понятно
У Вас так много определений, что вниманию читателя трудно разобраться и оно утомляется. Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву»; это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду.
© Чехов — Пешкову А. М. (М. Горькому), 3 февраля 1900
1️⃣ Главное — простота
— "Море смеялось", — продолжал Чехов, нервно покручивая шнурок от пенсне. — Вы, конечно, в восторге!.. Вот вы прочитали — "море смеялось" и остановились. Вы думаете, остановились потому, что это хорошо, художественно. Да нет же! Вы остановились просто потому, что сразу не поняли, как это так: море - и вдруг смеется?.. Море не смеется, не плачет, оно шумит, плещется, сверкает... Посмотрите у Толстого: солнце всходит, солнце заходит... птички поют... Никто не рыдает и не смеется. А ведь это и есть самое главное - простота...
© А. Серебров (Тихонов) «О Чехове»
2️⃣ Читайте побольше
Вообще Вы заметно прогрессируете, чему я, искренно говоря, очень рад. Читайте побольше; Вам нужно поработать над своим языком, который грешит у Вас грубоватостью и вычурностью — другими словами, Вам надо воспитать в себе вкус к хорошему языку, как воспитывают в себе вкус к гравюрам, хорошей музыке и т. п. Читайте побольше серьезных книг, где язык строже и дисциплинированнее, чем в беллетристике. Кстати же запасетесь и знаниями, которые не лишни для писателя.
© Чехов — Ежову Н. М., 28 января 1890
3️⃣ Пишите много
Чтобы в беллетристике терпеть возможно меньше неудач или чтобы последние не так резко чувствовались, нужно побольше писать, по 100—200 рассказов в год. В этом секрет.
© Чехов — Ал. П. Чехову, 11 мая 1899
4️⃣ Художник должен быть свидетелем
Вы пишете, что ни разговор о пессимизме, ни повесть Кисочки нимало не подвигают и не решают вопроса о пессимизме. Мне кажется, что не беллетристы должны решать такие вопросы, как бог, пессимизм и т. п. Дело беллетриста изобразить только, кто, как и при каких обстоятельствах говорили или думали о боге или пессимизме. Художник должен быть не судьею своих персонажей и того, о чем говорят они, а только беспристрастным свидетелем. Я слышал беспорядочный, ничего не решающий разговор двух русских людей о пессимизме и должен передать этот разговор в том самом виде, в каком слышал, а делать оценку ему будут присяжные, т. е. читатели. Мое дело только в том, чтобы быть талантливым, т. е. уметь отличать важные показания от не важных, уметь освещать фигуры и говорить их языком.
© Чехов — Суворину А. С., 30 мая 1888.
5️⃣ Пишите понятно
У Вас так много определений, что вниманию читателя трудно разобраться и оно утомляется. Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву»; это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду.
© Чехов — Пешкову А. М. (М. Горькому), 3 февраля 1900
❤16👍10🔥7
Сюжеты организуются по-разному
В одних случаях на первый план выдвигается какая-то одна событийная ситуация, произведение строится на одной сюжетной линии.
Таковы в своем большинстве малые эпические, а главное — драматические жанры, для которых характерно единство действия. Такого рода сюжетам (их называют концентрическими) отдавалось предпочтение и в античности, и в эстетике классицизма. Так, Аристотель полагал, что в трагедии и эпопее должно даваться изображение «одного и притом цельного действия, и части событий должны быть так составлены, чтобы при перемене или отнятии какой-нибудь части изменялось и приходило в движение целое»1.
Вместе с тем в литературе широко распространены сюжеты, где события рассредоточены и «на равных правах» развертываются независимые один от другого событийные узлы, имеющие свои «начала» и «концы».
Это, в терминологии Аристотеля, эписодические фабулы, а в современном словоупотреблении — сюжеты хроникальные (где события не имеют между собой причинно-следственных связей и соотнесены друг с другом лишь во времени, как это имеет место, к примеру, в «Одиссее» Гомера, «Дон Кихоте» Сервантеса, «Дон-Жуане» Байрона) и многолинейные (в которых, как, например, в «Анне Карениной» Л. Толстого, параллельно друг другу развертывается несколько самостоятельных, лишь время от времени соприкасающихся сюжетных линий).
Наиболее глубоко укоренены в многовековой истории всемирной литературы сюжеты, где события, во-первых, находятся в причинно-следственной связи между собой и, во-вторых, выявляют конфликт в его устремленности к разрешению и исчезновению: от завязки действия к развязке.
Например, в знаменитой шекспировской трагедии душевная драма Отелло порождена дьявольской интригой Яго. Злой умысел завистника — единственная причина горестного заблуждения и страданий главного героя. Конфликт трагедии «Отелло», при всей его напряженности и глубине, локален, ограничен во времени. Основываясь на подобного рода сюжетах, Гегель писал: «В основе коллизии (т. е. конфликта.— В.Х.) лежит нарушение, которое не может сохраняться в качестве нарушения, а должно быть устранено. Коллизия является таким изменением гармонического состояния, которое в свою очередь должно быть изменено». И далее: коллизия «нуждается в разрешении, следующем за борьбой противоположностей» .
Подобные сюжеты изучены в литературоведении весьма тщательно.
Пальма первенства здесь принадлежит В.Я. Проппу. В книге «Морфология сказки» (1928) ученый в качестве опорного использовал понятие функции действующих лиц, под которой разумел поступок персонажа в его значимости для дальнейшего хода событий. В сказках функции персонажей (т. е. их поступки), по Проппу, определенным образом «выстраиваются». Течение событий связано с изначальной «недостачей» — с желанием и намерением героя обрести нечто (во многих сказках это невеста), чем он не располагает.
Впоследствии возникает противоборство героя и его антагониста, в результате которого он (герой) получает искомое: вступает в брак, при этом «воцаряется». Счастливая развязка —необходимый компонент сюжета сказки.
© В. Е. Хализев «Сюжет»
В одних случаях на первый план выдвигается какая-то одна событийная ситуация, произведение строится на одной сюжетной линии.
Таковы в своем большинстве малые эпические, а главное — драматические жанры, для которых характерно единство действия. Такого рода сюжетам (их называют концентрическими) отдавалось предпочтение и в античности, и в эстетике классицизма. Так, Аристотель полагал, что в трагедии и эпопее должно даваться изображение «одного и притом цельного действия, и части событий должны быть так составлены, чтобы при перемене или отнятии какой-нибудь части изменялось и приходило в движение целое»1.
Вместе с тем в литературе широко распространены сюжеты, где события рассредоточены и «на равных правах» развертываются независимые один от другого событийные узлы, имеющие свои «начала» и «концы».
Это, в терминологии Аристотеля, эписодические фабулы, а в современном словоупотреблении — сюжеты хроникальные (где события не имеют между собой причинно-следственных связей и соотнесены друг с другом лишь во времени, как это имеет место, к примеру, в «Одиссее» Гомера, «Дон Кихоте» Сервантеса, «Дон-Жуане» Байрона) и многолинейные (в которых, как, например, в «Анне Карениной» Л. Толстого, параллельно друг другу развертывается несколько самостоятельных, лишь время от времени соприкасающихся сюжетных линий).
Наиболее глубоко укоренены в многовековой истории всемирной литературы сюжеты, где события, во-первых, находятся в причинно-следственной связи между собой и, во-вторых, выявляют конфликт в его устремленности к разрешению и исчезновению: от завязки действия к развязке.
Например, в знаменитой шекспировской трагедии душевная драма Отелло порождена дьявольской интригой Яго. Злой умысел завистника — единственная причина горестного заблуждения и страданий главного героя. Конфликт трагедии «Отелло», при всей его напряженности и глубине, локален, ограничен во времени. Основываясь на подобного рода сюжетах, Гегель писал: «В основе коллизии (т. е. конфликта.— В.Х.) лежит нарушение, которое не может сохраняться в качестве нарушения, а должно быть устранено. Коллизия является таким изменением гармонического состояния, которое в свою очередь должно быть изменено». И далее: коллизия «нуждается в разрешении, следующем за борьбой противоположностей» .
Подобные сюжеты изучены в литературоведении весьма тщательно.
Пальма первенства здесь принадлежит В.Я. Проппу. В книге «Морфология сказки» (1928) ученый в качестве опорного использовал понятие функции действующих лиц, под которой разумел поступок персонажа в его значимости для дальнейшего хода событий. В сказках функции персонажей (т. е. их поступки), по Проппу, определенным образом «выстраиваются». Течение событий связано с изначальной «недостачей» — с желанием и намерением героя обрести нечто (во многих сказках это невеста), чем он не располагает.
Впоследствии возникает противоборство героя и его антагониста, в результате которого он (герой) получает искомое: вступает в брак, при этом «воцаряется». Счастливая развязка —необходимый компонент сюжета сказки.
© В. Е. Хализев «Сюжет»
❤10👍4🔥4
Самопознание
Любое сочинение автобиографично. Любая капля импровизации, идущей изнутри, и любая искра вдохновения, вспыхивающая снаружи, проникают на страницы только через вас, когда вы пропустите их через свое сознание, воображение, чувства. Это не значит, что персонажи будут вашими альтер эго, но источником, из которого вы будете черпать при работе над ними, ваше самопознание послужит.
Вы единственный человек во Вселенной, который известен вам вдоль и поперек. Ваши субъективные представления – единственные, на которые вы сможете посмотреть объективно. Ваш внутренний голос – единственный, с которым вы сможете поговорить в прямом смысле по душам. Вы заключены в тюремную камеру собственного сознания, поэтому, сколько бы вы ни общались близко и тесно с другим человеком, вы никогда по-настоящему не узнаете, что творится в его внутреннем мире. Вы можете догадываться, но знать не будете.
Единственный, к кому вы сможете проникнуть в душу, это вы сами, и даже здесь есть пределы. Поскольку самопознание искажается самообманом, в действительности вы никогда не узнаете себя так, как вам будет казаться. Самопознание несовершенно и во многом ошибочно. Однако это все, что у вас есть.
Но если вы знаете себя лишь отчасти, а других и того меньше, как же вам создавать сложных неповторимых персонажей? Задайте себе вопрос: «Если бы я оказался в подобных обстоятельствах на месте персонажа, что бы я сделал, почувствовал, подумал?» А потом услышьте честный ответ, потому что он всегда будет правильным. Вы сделаете то, что в человеческой природе. Чем больше вы постигаете тайны собственной натуры, тем лучше вы понимаете ее в других.
Несмотря на все очевидные различия между людьми – возрастные, гендерные, этнические, языковые, культурные, объединяет нас все же гораздо больше, чем разделяет. Мы люди, мы обладаем одинаковым в основе своей человеческим опытом. Поэтому, если вам эти мысли и ощущения присущи, можете не сомневаться: любого встречного на улице эти мысли и чувства – каждого по-своему – тоже посещают.
Стоит нам осознать, что ключ к созданию персонажей – в самопознании, и перед нашими глазами пройдут целые колонны литературных героев, рожденных умом величайших писателей мира – Уильяма Шекспира, Льва Толстого, Теннесси Уильямса, Тони Моррисон, Уильяма Уайлера, Винса Гиллигана, Ингмара Бергмана и многих, многих других – героев настолько неповторимых, завораживающих, запоминающихся, что даже не верится, как они могут быть плодом одного и того же воображения.
© Роберт Макки «Персонаж»
Любое сочинение автобиографично. Любая капля импровизации, идущей изнутри, и любая искра вдохновения, вспыхивающая снаружи, проникают на страницы только через вас, когда вы пропустите их через свое сознание, воображение, чувства. Это не значит, что персонажи будут вашими альтер эго, но источником, из которого вы будете черпать при работе над ними, ваше самопознание послужит.
Вы единственный человек во Вселенной, который известен вам вдоль и поперек. Ваши субъективные представления – единственные, на которые вы сможете посмотреть объективно. Ваш внутренний голос – единственный, с которым вы сможете поговорить в прямом смысле по душам. Вы заключены в тюремную камеру собственного сознания, поэтому, сколько бы вы ни общались близко и тесно с другим человеком, вы никогда по-настоящему не узнаете, что творится в его внутреннем мире. Вы можете догадываться, но знать не будете.
Единственный, к кому вы сможете проникнуть в душу, это вы сами, и даже здесь есть пределы. Поскольку самопознание искажается самообманом, в действительности вы никогда не узнаете себя так, как вам будет казаться. Самопознание несовершенно и во многом ошибочно. Однако это все, что у вас есть.
Но если вы знаете себя лишь отчасти, а других и того меньше, как же вам создавать сложных неповторимых персонажей? Задайте себе вопрос: «Если бы я оказался в подобных обстоятельствах на месте персонажа, что бы я сделал, почувствовал, подумал?» А потом услышьте честный ответ, потому что он всегда будет правильным. Вы сделаете то, что в человеческой природе. Чем больше вы постигаете тайны собственной натуры, тем лучше вы понимаете ее в других.
Несмотря на все очевидные различия между людьми – возрастные, гендерные, этнические, языковые, культурные, объединяет нас все же гораздо больше, чем разделяет. Мы люди, мы обладаем одинаковым в основе своей человеческим опытом. Поэтому, если вам эти мысли и ощущения присущи, можете не сомневаться: любого встречного на улице эти мысли и чувства – каждого по-своему – тоже посещают.
Стоит нам осознать, что ключ к созданию персонажей – в самопознании, и перед нашими глазами пройдут целые колонны литературных героев, рожденных умом величайших писателей мира – Уильяма Шекспира, Льва Толстого, Теннесси Уильямса, Тони Моррисон, Уильяма Уайлера, Винса Гиллигана, Ингмара Бергмана и многих, многих других – героев настолько неповторимых, завораживающих, запоминающихся, что даже не верится, как они могут быть плодом одного и того же воображения.
© Роберт Макки «Персонаж»
🔥16❤7👍4
Выбор персонажа
Допустим, перед вами история о девушке – молодом специалисте по маркетингу, которая только что окончила магистратуру. Она получает два предложения о работе. Одно из них от компании, которая сотрудничает с самыми интересными предприятиями и организациями по всему миру; должность хорошо оплачивается, а офис находится в квартале от дома героини. Второе предложение от компании, которая имеет дела лишь с небольшими страховыми организациями, предлагает зарплату в два раза меньше того, на что девушка рассчитывает, и находится в часе езды от ее дома. Что она выберет? А что бы выбрали вы? А что выберет любой здравомыслящий человек? Это не просто очевидно, но и предсказуемо.
Вы знаете, чем кончится этот эпизод, еще до того, как героиня сделает выбор. Эта история не способна ничему научить, и это скучно. Очень плохо.
Теперь представим себе ситуацию, когда девушке поступают два предложения о работе, где выбор для нее оказывается не так уж прост. В одной компании ей предлагают следующие условия: будут платить в три раза больше, чем она ожидает, и с учетом профиля деятельности позволят заниматься тем, что ей наиболее интересно. Сама фирма имеет очевидные перспективы – это одна из крупнейших нефтегазовых компаний мира. Если героиня примет это предложение, карьера ей практически гарантирована. Другой работодатель не может платить так много, он готов только на треть от суммы первого предложения. Но проекты этой компании связаны с защитой окружающей среды, а наша героиня считает изменение климата самой важной проблемой, с которой сейчас сталкивается мир. Она провела бесчисленные часы в магистратуре, работая над ее изучением, и по своим убеждениям – твердый противник добычи ископаемого топлива. При этом она вся в долгах, у нее стареющие и болеющие родители, которые живут на скромную пенсию, а сама она делит квартиру с малоприятным соседом. Она умирает от желания переехать в свое собственное жилье.
И то, как она поступит в данной ситуации, много скажет о ее характере.
Как могут развиваться события? Героиня может добиться встречи с руководителями нефтяной компании и по ее итогам убедить себя в том, что они делают все возможное, чтобы хорошо заботиться об окружающей среде. Она может пойти на другой самообман и, изучив последние научные выводы о климатических изменениях, «доказать» себе, что угроза переоценена. Она может пойти к родителям, объяснить им ситуацию и попросить совета. Возможно, они помогут ей с аргументацией в пользу низкооплачиваемой работы. Это будет означать, что она не сможет помогать им оплачивать счета, но принесет пользу миру в целом. Любые из этих действий много скажут нам о том, кто на самом деле эта героиня, что она ценит больше всего и как работает ее мышление. Что бы она ни сделала, ей будет больно.
Как она приходит к решению, какую боль принять? Что для нее важнее – ее родители, которые растили ее, любили и опекали, или забота об окружающей среде, которая, как она полагает, может стать непригодной для жизни будущих поколений?
Мастер-рассказчик сделает этот выбор настолько трудным, насколько это возможно.
Чтобы напряжение, которое испытывают ваши персонажи, постоянно усиливалось, вам нужно много работать, продумывая все возможные варианты дилемм, и научиться чувствовать характер ваших героев, чтобы лучше понимать их возможные реакции и предполагать вероятные последствия. В реальной жизни мы боимся дилемм. Не многие люди просыпаются с мыслью: «Боже, я очень надеюсь, что сегодняшний день принесет мне пару сложных задач, решая которые я пойму, кто я на самом деле!»
Как автор вы, конечно же, тоже бы предпочли убраться в гараже, пойти в спортзал или расставить книги по алфавиту, нежели сесть за стол и начать ставить своих персонажей перед трудным выбором. Но это необходимо сделать.
© Дэниел Джошуа Рубин «27 принципов истории»
Допустим, перед вами история о девушке – молодом специалисте по маркетингу, которая только что окончила магистратуру. Она получает два предложения о работе. Одно из них от компании, которая сотрудничает с самыми интересными предприятиями и организациями по всему миру; должность хорошо оплачивается, а офис находится в квартале от дома героини. Второе предложение от компании, которая имеет дела лишь с небольшими страховыми организациями, предлагает зарплату в два раза меньше того, на что девушка рассчитывает, и находится в часе езды от ее дома. Что она выберет? А что бы выбрали вы? А что выберет любой здравомыслящий человек? Это не просто очевидно, но и предсказуемо.
Вы знаете, чем кончится этот эпизод, еще до того, как героиня сделает выбор. Эта история не способна ничему научить, и это скучно. Очень плохо.
Теперь представим себе ситуацию, когда девушке поступают два предложения о работе, где выбор для нее оказывается не так уж прост. В одной компании ей предлагают следующие условия: будут платить в три раза больше, чем она ожидает, и с учетом профиля деятельности позволят заниматься тем, что ей наиболее интересно. Сама фирма имеет очевидные перспективы – это одна из крупнейших нефтегазовых компаний мира. Если героиня примет это предложение, карьера ей практически гарантирована. Другой работодатель не может платить так много, он готов только на треть от суммы первого предложения. Но проекты этой компании связаны с защитой окружающей среды, а наша героиня считает изменение климата самой важной проблемой, с которой сейчас сталкивается мир. Она провела бесчисленные часы в магистратуре, работая над ее изучением, и по своим убеждениям – твердый противник добычи ископаемого топлива. При этом она вся в долгах, у нее стареющие и болеющие родители, которые живут на скромную пенсию, а сама она делит квартиру с малоприятным соседом. Она умирает от желания переехать в свое собственное жилье.
И то, как она поступит в данной ситуации, много скажет о ее характере.
Как могут развиваться события? Героиня может добиться встречи с руководителями нефтяной компании и по ее итогам убедить себя в том, что они делают все возможное, чтобы хорошо заботиться об окружающей среде. Она может пойти на другой самообман и, изучив последние научные выводы о климатических изменениях, «доказать» себе, что угроза переоценена. Она может пойти к родителям, объяснить им ситуацию и попросить совета. Возможно, они помогут ей с аргументацией в пользу низкооплачиваемой работы. Это будет означать, что она не сможет помогать им оплачивать счета, но принесет пользу миру в целом. Любые из этих действий много скажут нам о том, кто на самом деле эта героиня, что она ценит больше всего и как работает ее мышление. Что бы она ни сделала, ей будет больно.
Как она приходит к решению, какую боль принять? Что для нее важнее – ее родители, которые растили ее, любили и опекали, или забота об окружающей среде, которая, как она полагает, может стать непригодной для жизни будущих поколений?
Мастер-рассказчик сделает этот выбор настолько трудным, насколько это возможно.
Чтобы напряжение, которое испытывают ваши персонажи, постоянно усиливалось, вам нужно много работать, продумывая все возможные варианты дилемм, и научиться чувствовать характер ваших героев, чтобы лучше понимать их возможные реакции и предполагать вероятные последствия. В реальной жизни мы боимся дилемм. Не многие люди просыпаются с мыслью: «Боже, я очень надеюсь, что сегодняшний день принесет мне пару сложных задач, решая которые я пойму, кто я на самом деле!»
Как автор вы, конечно же, тоже бы предпочли убраться в гараже, пойти в спортзал или расставить книги по алфавиту, нежели сесть за стол и начать ставить своих персонажей перед трудным выбором. Но это необходимо сделать.
© Дэниел Джошуа Рубин «27 принципов истории»
👍21🔥5❤4
Подлинные детали
Используйте в своих текстах подлинные детали.
Жизнь очень богата, и если вы сможете зафиксировать реальные черты того, что было и есть, вам вряд ли понадобится что-то еще.
Даже если вы перенесете в другой штат и другое время скошенные окна, крутящуюся рекламу «Рейнгольд», решетку для картошки-фри и высокие красные табуретки из «Аэро Таверн», где вы как-то напивались в Нью-Йорке, ваша история все равно сохранит убедительность и правдоподобность. «Ну нет, ведь тот бар был на Лонг-Айленде – я не могу перенести его в Нью-Джерси!..» Можете. К деталям следует относиться творчески. Ваше воображение сумеет поместить их куда угодно, главное – использовать то, что вы действительно знаете и видели. Это придаст вашим текстам достоверность и послужит прочным основанием, на котором вы сможете выстроить свою историю.
Конечно, то, что вы только что побывали в Новом Орлеане в августовскую жару и сидели в баре «Магнолия» на Сент-Чарльз-Авеню, высасывая жирный сок из голов лангустов, не значит, что вы сумеете заставить своего коренастого героя делать то же самое январским вечером в Кливленде. Это не сработает – если только вы не пишете в жанре сюрреализма, где все границы размываются.
Будьте восприимчивы к деталям вокруг вас, но не зацикливайтесь на них.
«Так, хорошо. Я на свадьбе. Невеста одета в голубое. У жениха красная гвоздика в петлице. К столу подают рубленую печень».
Расслабьтесь, наслаждайтесь праздником, пребывайте в текущем моменте с открытым сердцем.
Вы естественным путем впитаете то, что вас окружает, и позже, сев за стол, сможете точно воспроизвести, как вы, танцуя с рыжеволосой матерью невесты, заметили мазок красной помады на ее переднем зубе, когда она улыбалась, и почувствовали запах ее духов, смешанных с испариной.
© Натали Голдберг «Человек, который съел машину»
Используйте в своих текстах подлинные детали.
Жизнь очень богата, и если вы сможете зафиксировать реальные черты того, что было и есть, вам вряд ли понадобится что-то еще.
Даже если вы перенесете в другой штат и другое время скошенные окна, крутящуюся рекламу «Рейнгольд», решетку для картошки-фри и высокие красные табуретки из «Аэро Таверн», где вы как-то напивались в Нью-Йорке, ваша история все равно сохранит убедительность и правдоподобность. «Ну нет, ведь тот бар был на Лонг-Айленде – я не могу перенести его в Нью-Джерси!..» Можете. К деталям следует относиться творчески. Ваше воображение сумеет поместить их куда угодно, главное – использовать то, что вы действительно знаете и видели. Это придаст вашим текстам достоверность и послужит прочным основанием, на котором вы сможете выстроить свою историю.
Конечно, то, что вы только что побывали в Новом Орлеане в августовскую жару и сидели в баре «Магнолия» на Сент-Чарльз-Авеню, высасывая жирный сок из голов лангустов, не значит, что вы сумеете заставить своего коренастого героя делать то же самое январским вечером в Кливленде. Это не сработает – если только вы не пишете в жанре сюрреализма, где все границы размываются.
Будьте восприимчивы к деталям вокруг вас, но не зацикливайтесь на них.
«Так, хорошо. Я на свадьбе. Невеста одета в голубое. У жениха красная гвоздика в петлице. К столу подают рубленую печень».
Расслабьтесь, наслаждайтесь праздником, пребывайте в текущем моменте с открытым сердцем.
Вы естественным путем впитаете то, что вас окружает, и позже, сев за стол, сможете точно воспроизвести, как вы, танцуя с рыжеволосой матерью невесты, заметили мазок красной помады на ее переднем зубе, когда она улыбалась, и почувствовали запах ее духов, смешанных с испариной.
© Натали Голдберг «Человек, который съел машину»
👍10❤4🥰3