Я сегодня в метро заплакал,
Потому что бродячей собакой
Хорошо быть в стихах – и только.
Обтяну брюхо новой футболкой,

Притворюсь, будто я на стиле,
Чтобы вы меня крепче любили,
Не боялись синдрома бомжатства,
Мне в сиденье хотелось вжаться –

Затеряться в строю успешных,
Но за поручень я подвешен,
Как подвешен за бремя ночёвок,
Сам себе говорил, что ловок.

Что ни ночь – постоянный квест,
Я менял женихов и невест.
И там спал, просто спал без задних,
Говорили – не жизнь, а праздник,

Только праздник опять за чертой,
Спал со всеми я, кроме той,
Впрочем, что там, верчусь как юла,
Ну, а дальше – была не была.

Антон Кобец

Казалось, внутри поперхнётся вот-вот
и так ОТК проскочивший завод,
но ангел стоял над моей головой.
И я оставался живой.

На тысячу ватт замыкало ампер,
но ангельский голос не то чтобы пел,
не то чтоб молился, но в тёмный провал
на воздух по имени звал.

Всё золото Праги и весь чуингам
Манхэттена бросить к прекрасным ногам
я клялся, но ангел планиды моей
как друг отсоветовал ей.

И ноги поджал к подбородку зверёк,
как требовал знающий вдоль-поперёк –
«за так пожалей и о клятвах забудь».
И оберег бился о грудь.

И здесь, в январе, отрицающем год
минувший, не вспомнить на стуле колгот,
бутылки за шкафом, еды на полу,
мочала, прости, на колу.

Зажги сигаретку, да пепел стряхни,
по средам кино, по субботам стряпни,
упрёка, зачем так набрался вчера,
прощенья, и etc. –

не будет. И ангел, стараясь развлечь,
заводит шарманку про русскую речь,
вот это, мол, вещь. И приносит стило.
И пыль обдувает с него.

Ты дым выдыхаешь-вдыхаешь, губя
некрепкую плоть, а как спросят тебя
насмешник Мефодий и умник Кирилл:
«И много же ты накурил?»

И мене и текел всему упарсин.
И стрелочник Иов допёк, упросил,
чтоб вашему брату в потёмках шептать
«вернётся, вернётся опять».

На чудо положимся, бросим чудить,
как дети каракули сядем чертить.
Глядишь, из прилежных кружков и штрихов
проглянет изнанка стихов.

Глядишь, заработает в горле кадык,
начнёт к языку подбираться впритык.
А рот, разлепившийся на две губы,
прощенья просить у судьбы.

Денис Новиков

САГА О НЕДАВНИХ СОБЫТИЯХ

Часть 1

ни великой войны
ни великой депрессии
причитали и гневались
причитали и гневались
ни цели ни места
не было
не востребованы
не любимы
отброшены
были
пока не осмелились
на безумие
безымянного
одинокого множества

я глотал слова жадно
с азартом
на палеве
ночь напролёт
в круглосуточном книжном
на севере Питера
тогда ещё диком и крайнем
на конечной станции
Проспект Просвещения
где в бетоне отлитое
белое гетто –
кенотаф жертвам ультранасилия
где молодые
злые
отверженные
телом окрепшие
бредили
о том чего не было
ни великой войны
ни великого светлого
впереди
и вообще
НИЧЕГО блядь ВЕЛИКОГО

нам не выпало
отпрыскам обнищавших
присягавших павшему знамени
кинутых и оставленных
на развалинах
алой империи
отработанных пролетариев
ни великой страны
ни великой идеи
только сытая рожа
зелёного Франклина
возымела значение
аборигену
дай свободы глоток –
с непривычки отравится

лопоухая жертвенность
пьянство и злоба
мужики с неприкаянными кулаками
кровавые комья застрявшие в горлах
женщины с брачными синяками
разноцветная паль на прилавках тщеславия
за неё что ль такую страну проебали?!
всюду предатели
всюду нам врали
что не продали – пропили
что не спиздили – всрали
мы бы им куськину мать показали!
Миша, хуйня!
всё сначала!
погнали!

чёрное солнце взошло над костями
пожилое не отжило
и зашкварчало
вдоль обочины сволочь
лежала пластами
вставала
и шла искать смерти и славы
и опять умирала
и снова вставала
и не вспомнив их лиц
проститутки смущались
и плакальщиц щёки
сохли под солнцем
чёрным как грязь
под ногтями убийц

выжигая
родимые пятна печали
вставая с колен
в известную позу
продолжали не верить
с завидным упорством
что новая жизнь
по-старому кончится

Часть 2

теперь
автономный режим отвращения
к себе самому и ближнему
самоубийственные угрызения
и бесподобная ненависть
непрощение ставшее принципом
состав человека – состав преступления
на изумление вышли мы
тварями тварей достойными
парадом уродов на рыночной площади
и нет никакой в том великой трагедии
будто бы нету
будто бы
будто

ни Тайлера Дёрдена
ни Марлы Зингер
ни духовной войны
ни судьбы
ни Разгрома
мы встретились в странный период моей жизни
ничего не случилось
ничего нового
ни воли ни дома
ни вины ни покоя
только полнейшая невозмутимость
только острая боль отчуждения
только презрение к человеку
разлагающемуся в Роме
только растущая опухоль в чреве
матери сжавшейся вдвое
только холодный потец на теле
того кто звался отцом мне
помни о смерти
помни

порт
майский вечер
крадущийся морок
треск капель дождя встречающих гравий
Невидимый театр поёт за Егора
как смерть по улице ходит с блинами
и песнь забегает вперёд разговора
по ком звонит колокол
телефона

блины остывали в кухне
отец остывал за стеной
я съел все блины
и выпил всю водку
и в точности всё запомнил
синий костюм тройка
белые кроссовки рибок
тесные стенки гроба
похороны дракона
сытилась плотью почва
я стоял и ощупывал молча
внутри себя что-то пустое
только враги нас помнят
крепче друзей и любовниц

я крест на могиле отца
я тень в свете взрыва атомной бомбы
я солнечный зайчик что по утрам
скачет по чаще надгробий

не выпало б нам ни войны
ни великой депрессии
но фаршем из каждой дыры
мясорубки упрямо вы лезете
безнадёжные
мертворождённые
безразличные к жизни
твердолобы хоть тресни
все мы вместе
вышли из плесени
но вы ей порастёте
а меня повесьте
расстреляйте в спину
выбросьте в море
только оставьте меня в покое

в окаянные дни
необъятной беды
одна она
мне была пророчеством
без её любви
мне до пизды
как и когда
этот ад закончится.

Рома Гонза
02042024 - 26072024

#стихиромыгонза

Нас дико накрыло в такси,
Швыряло по салону автомобиля.
Мы хотели о чем-то спросить
И сразу забыли.
Целовались, как два полоумных уёбка,
Пачкая слюною заднее сидение.
На Дворцовом встали в пробку,
Ты села ко мне на колени.
Я хотел узнать твоё имя,
Но понял, что это будет лишним.
«Сейчас курнем и подснимет».
На десятой линии вышли.
На улицах самого красивого города,
У домов со скульптурами и колоннами.
Мы были настолько упороты,
Что даже казались влюбленными.

Рома Жёлудь

вчера захапали новые руины.
кучнее очереди в магазины.
зачем нам новый пепел с тех полей?
своих мощей и праха полные карманы,
и прорву разговоров заполняют раны,
осколки, отрывки от людей,
заброшки и хрущи, торчки,
дворцы воров, безвкусное убранство,
родное и великое пространство,
и вечера за чаем и грустные сверчки,
стрельба в своих, рис про запас,
и пасти, заткнутые костью.
вы заходите, дорогие гости,
вонь трупов это от соседей, не у нас.

Антон Володин
февраль-май 2024

Лучше жить одному,
Не помнить сомнений, поступков и выводов.
Просыпаться с утра, не понимая утро ли это?
Пить чай в окровавленной кухне,
Листая ленту новостей
В уже устаревшем телефоне.
Обрушивая в сознание всё,
Прямо и сейчас.
Подчиняясь привычке
Тащиться в парк и что-то там выискивать,
От изолированности и автономного существования охуевая.
К чему это всё?
Только эта Мысль, что застряла в стене,
Каким-то образом и неизбежно выдаёт,
Торчит неумолимо,
Не принимая тебя же самого ни в какие понятия и расчёт.
Переносится из одного угла вселенной в другой
Точно бы
Солнце, планеты, спутники
Куда-то туда и мимо.
Это ведь и есть ответ, в каком-то виде;
Твои же траектория, смысл.
Хотя к чему тебе смысл?
Когда все утекает само собой
В мощное и стерильное никуда,
В апофеоз, разруху очевидного,
Во мглу, в чёрный, расползающийся лёд.
Уже не до вопросов и рефлексии – когда
История нас отоваривает, раскладывает и пасёт.
Неповторимое сегодня обвиняет,
Валит и опрокидывает двадцать первый век.
Вчера опять стреляли в какого-то президента
И объявили пару новых войн,
Бомбардировок, чисток, репрессий,
А уже завтра забудут и об этом,
Точно ничего не произошло,
И только учебники истории, точно дуршлаг,
Отсеют самое важное
На своём отсекающим дне.
Хотя что такое важное и для кого?
Или может этот изменённый, коннотирующий текст?
Мы ведь давно уже пишем без всяких правил
И кому ли не похуй
На твоё житие, бытие?
Да и вряд ли это будет
Твой вчерашний, жестокий припадок,
Которого даже ты сам не вспомнишь;
Эта жертва, мольба к Пегасу,
Этот незаменимый и внезапный
Судорожный рефлекс.
Из него-то всё и вываливается по сути,
И сразу
На мировой, и небесный престол.
Вот так и продолжается, как что-то слитное,
Выскакивая поочерёдно,
События, небытие, призраки,
Существование и Ничто.

[ Судорожный рефлекс ]

Лёха Никонов

20 сентября организованная поэтическая группировка «Подельники» вернётся на сцену в составе Вани Пинженина, Ромы Гонза и специальных гостей. Петербург, не пропусти!

Билеты в предпродаже по ссылке.
На одного – 400 ₽
На двоих – 700 ₽
Цена действительна до 1 сентября. Ближе к мероприятию станет дороже.

В период с 2013-го по 2016-й год основатели ОПГ «Подельники» Рома Гонза и Ваня Пинженин объехали с выступлениями половину России и выпустили несколько десятков серий одноимённой поэтической передачи. Эти два литературных траблмейкера надолго запомнились ценителям откровенной и бескомпромиссной поэзии. А вот их официальный творческий тандем продлился всего 3 года, дальше ребята пошли своими путями и, несмотря на ходившее слухи, остались друзьями.

20 сентября Пинж и Гонза как в старые добрые времена выйдут плечом к плечу на сцену пространства Freedom. В первом отделении прозвучат стихи золотых лет «подельников», во втором – новые произведения, которых накопилось множество. Мало не покажется!

Поддержат парней на сцене специальные гости, имена которых будут раскрыты позже.

Сбор гостей в 19:00. Начало в 20:00.

Пространство: Freedom.
Адрес: СПб, Казанская ул., 7.

В каждом милом человеке –
И в мальчишке, и в девчонке –
Есть предатель и абьюзер,
Лицемер и пиздабол.

Не читали верно в детстве,
Как три милых поросёнка
С потрохами съели волка
И забылись сытым сном.

Так что с милым человеком
Аккуратнее дружите,
Если больно не хотите
Испытать большой облом.

О потере не тужите.
Милосердие как принцип
Протащил лишь славный парень,
Коротавший дни с ослом.

Ближний бросит в спину камень,
Дальний будет проклинаем,
А при встрече поболтаем
За одним большим столом.

Милым проще быть чем честным
И приятней, и полезней.
Ваша честность, если честно,
Мало здесь кого ебёт.

Ею можно покалечить,
Заразить и обесчестить,
Короля оставить голым,
Другу стать на век врагом.

Лучше будьте вы любимы –
И собой, и половиной.
Ну а если нелюдимы –
Оставайтесь при своём.

Я прогульщик в школе жизни,
Но как дважды два – четыре,
Знаю – в милом человеке
Притаился пиздабол.

Милые люди

Рома Гонза
04092024

#стихиромыгонза

Это стихотворение записано в израильском городе Яффа (объединённом с Тель-Авивом в Тель-Авив-Яффа) в августе 2016 года. А написано в июле 2014-го в Санкт-Петербурге. Оно называется «Лето в ожидании войны». Независимо от того, на какой земле эти стихи прочитаны и какие 8 лет прошли, суть их неизменна. Желаю мира!

Я об одном прошу: не надо пустословить!
Мой друг, ловить тебя на лжи – какой позор мне! стыд!
Я так устал от сплетен, провокаций, недомолвок, злобы,
От лета в ожидании войны.
Мне страшно думать, что напишут завтра
Шрифтóм – тревожно-крупным – в заголовках СМИ,
Что нас, как смертников, поставят к стенке перед фактом:
Враг обозначен – начищайте сапоги!
И поведут на бойню свою паству лжепророки,
И позабудутся стихи молитв за мир.
Так обернётся крестный ход в крестовые походы –
Явись мне недругом, кто прежде другом был!

Поэтому прошу тебя сегодня, брат мой сводный,
Не обостряй: бывает слово, что острее, чем клинковый штык.
Нас свёл не случай – нас свела порода, так что помни,
Я – вольный – к вольностям твоим давно привык.
Но отчего порой, как бык, в тупик уткнувшись рогом,
Не позволяю старым ранам зарасти?!
Так гонят по земле покрытой вековою коркой крови
Солдат, и прах, когда-то тоже бывший плотью,
Сбивается над берцами в клубЫ.
Страшнее смерти – вспомнить, оказавшись за порогом,
Что не успел проститься – не успел сказать «прости»
Тебе, мой друг, и матери, и той, которой
Я признавался изредка в любви, –
Увы.

Рома Гонза
19072014

Камера: Миша Плотник

P.S. На футболке написано название группы Eagles of Death Metal. Я заказал её к предпремьере своего альбома «В русское гетто», которая прошла 19 ноября 2015 года в Эрарте. Кто знает группу, помнит год и месяц, тот поймёт, к чему я это.

#стихиромыгонза

Тут нет любви, нет вечности, нет клятв,
пустое место – первый мой пупок,
когда я пробивалась между ног
в кромешный ад.
Толкаясь среди прочих, впереди
стоящая сказала мне: иди,
там будет хорошо, легко, красиво,
я спотыкалась, став хромой и злой,
но шла вперёд за этой, за одной,
за поворотом след её исчез.
Передо мной кроваво-черный лес,
макушки сосен подпирают небо,
оно давно желает всех накрыть,
уткнувшись в землю, начинаю выть,
впиваюсь пальцами и выпускаю стебель,
а это корни, корни, корни, корни,
они кого-то кормят, кормят, кормят.
Вытягиваюсь вместе с частоколом,
Стою берёзкой с красными листами.
Зелёным этот мир уже не станет.

Светлана Чигрина

Мир намотан на маховик.
Век-заучка себе же вторит.
Только выдохнул и привык,
как опять забухал историк.

Шпалы, вилы, ядрёна вошь,
ёлы-палы, сгорела хата.
Нецензурное ну и что ж.
Был сутулый, теперь горбатый.

Это палка о двух концах,
анекдот посреди поминок.
Пьёт историк, убит солдат,
мировой процветает рынок.

Ирина Волынская

Начнётся чёрная неделя,
ворота, банк и надпись «антифа»,
лежит убитая листва,
которой до меня нет дела,
и я иду, не вглядываясь в лужи,
где рябь куда значительней движений
смотрящего: оставь меня в живых,
как минимум для роли отражений.
Я докажу, что вымышлен строкой,
которая случится дальше,
и я готов сиять —
кокардой на фуражке
Вселенной
с продырявленной башкой.

Лев Хлебников

Когда на мокром асфальте
Я увидел созвездия жвачек,
Сразу понял, что космос не выше,
Что космос лежит у нас под ногами.

Ржавое светило водосточного люка
Жадно всасывало жижу из лужи.
Чёрной дырой.
Бычки-ракеты
хаотично летали.
Харча казалась
воплощением ужаса.

И когда листья-облака опадали
Рыжим закатом
в лоно вселенной,
Мне гаркнули: «Уйди с дороги, идиот!»
Так и закончилось
стихотворение.

Джамиль Нилов

О чем думают те
в автобусе,
Кого мы называем тетками?

О больных коленях и муже,
Как подорожала селедка

Это ты
об этом
думаешь.
А она размышляет о космосе,

Что внутри нее звезд песчинки
И морщит смешно кончик носа

В чем думают те
в автобусе,
Кого мы называем дядьками?

О невыносимом сегодняшнем,
Об игре дома с водкой в прятки

Это ты об этом думаешь
А он о римской империи

Что в своих крутых прошлых жизнях
Возможно был он Тиберием

И встречаются тетки с дядьками
В квартирах с тесными кухнями
И друг с другом всем этим не делятся
Ощущая себя неуютно

Не принято дома о космосе
Не принято об империи
Как-то это не серьезно всё
В Косино за обшарпанной дверью

Подорожала селедка
На работе все идиоты
Зачем я детей рожала
Зачем мы ещё вдвоем тут

В вытяжке гудит ветер
В унисон с голосами соседей
А давай о римской империи
Смотри большая медведица

Потолок – ночной экран улицы
Плохой сон – итог дня обычного
Рано утром трясутся в автобусе
Тетки с дядьками обезличенно

Маша Любичева

2024