У меня вчера были дождь и радуга. В голове куча текстов🙌🏻

со звуком

Мы тогда еще ездили в поезде по летнему маршруту из Москвы – домой, в лето – две ночи и день между ними. Успеваешь отоспаться, одуматься, сменить лицо со служебного на отпускное. Не то что в самолете – бах! - и не дописав последний мейл, уже полощешь ноги в прибое, на носу у тебя комар, в руке – помидор, и все вокруг не такое.

Одна соседка по отпускному поезду почему-то запомнилась. Она прибежала на вокзал прямо с работы, в узком деловом костюмчике, отцепила бейджик с какой-то конференции и уснула сразу, как тронулся поезд. Днем мы болтали о жизни, отчетах, начальниках, и она еще на подзаводе сыпала вывезенными из офиса выражениями - «сложно коммуницировать», «ждать фидбэка», «постоянный дисконнект» и ела обезжиренный йогурт.

А вечером вышла на станции с сонным названием. На таких бабушки продают не ролтон, а домашние котлеты с пюрешкой, на маленькой клумбе разноцветные ромашки колышутся в лопухах и собаки спят на теплом асфальте перрона. В местном буфете соленые огурцы, помню, плавали в круглом аквариуме, как стая уставших рыб, и укроп изображал водоросли. На привокзальной площади – конечно, памятник, выкрашенный серебрянкой, непонятно кому, но не Ленину, вокруг него ездит мальчик на велосипеде, и рядом с единственной машиной курит таксист. И больше никого. И тишина. И закат розовый, безмятежный.

Она постояла в проеме двери между вокзалом и площадью, между Москвой и городком, а потом тихонечко пошла пешком.

***

Это первое утро после возвращения из Москвы, которая слезам не верила, но уже начала покоряться. Это первое утро отпуска, когда просыпаешься в своей бывшей детской, в девичьей постельке, такой узкой, что если лежишь на спине – рука все время падает на пол. Не помещается. И слышишь знакомое тиканье часов, запинающихся на каждой второй секунде, и видишь недоуменное выражение лица старой куклы – в детстве оно казалось злым. На пианино твои детские фото, с которых ты смотришь в пространство с оптимизмом, но совсем не знаешь, как все будет – тоже хорошо, но по-другому. Открываешь шкатулку с заколками и клипсами, считавшиеся такими роскошными, что их ношение все время откладывалось на потом, которое так и на наступило. Теперь-то мы знаем, что оно никогда не наступает. Но в 15 еще верилось, что что-нибудь соответствующее шикарности твоих новых бус обязательно подвернется.

А в маминой кухне под новой скатертью – старый стол с царапинами, парящими под разными углами к краю, и пятно, похожее на парус. Все их ты знаешь в лицо и долго не можешь вспомнить, почему уехала? Чтобы что? Потом выходишь на улицу и вспоминаешь.

В Москве идешь по городу и не знаешь никого. Бывают случаи, встречаешь знакомых, но это именно случайность. А в родном городе видишь лысоватого таксиста и вспоминаешь, каким он был смешным рыжим мальчиком и в каком платье была его мама, когда мы шли в первый класс. И если до сих пор считала себя молодой, увидев кого-то из старших, пару-тройку ровесников и их детей, осознаешь, в каком геологическом слое залегла – и сколько уже сверху.

Потом приободряешься, встретив несколько красивых женщин, которые были такими же красивыми и двадцать лет назад, и теперь так же гордо себя несут, только в новых платьях. И по моде и вне времени сразу.

Здания, когда-то казавшиеся грандиозными и шикарными, выглядят, как заляпанные сарайчики, а рядом – новые дома, нарушающие все силуэты, пропорции и законы физики. Дома не от этого города, пирамидальные тополя им где-то по колено. Мама, где я?

Но цветут тюльпанные деревья, звуки трескучих цикад и нежных сверчков погружают в дремоту, возле каждого крылечка сидит кошка.

Проходит двое суток, и только тогда ты как будто делаешь этот шаг с платформы на привокзальную площадь – в безмятежный розовый закат родного города, и отпуск все-таки начинается.

2020

Подобрала котенка, думала оставлю во дворе, а он…

О, какое счастье купаться после моря, мыть под краном пальчики, выполосканные в морской воде, смывать песчинки, отковыривать по одной с щиколоток, чувствовать тело — свободное, рыбье, русалочье... Оно так прекрасно устало, оно болталось сегодня в тоннах воды — морской звездой, поплавком, медузой, травинкой. Оно сливалось с мировым океаном, было одним организмом, почти растворялось, слушало громкий прибой и тишайшие всплески. А теперь стоит в душе. И позвоночник расслаблен и изгибается плавно, как стебелек водоросли, будто все еще под водой. А уши! Уши гудят от долгих ныряний, и звуки вокруг меняют длину — голоса звучат, как в тоннеле. А кожа и песочная, и морская, нагрелась так, что чуть не потрескивает, ее хочется лизнуть, почувствовать вкус соли, а потом остудить, смыть соленый налет, чтоб снова задышала в прохладе.

Когда шла Олимпиада-80, я была маленькая, ну ладно, хорошо, мне было 6 лет. И я запомнила, какой это был праздник и радость — спешить домой с пляжа, чтобы посмотреть трансляцию, поболеть, обсудить, окунуться. Мы тогда все время ходили на море. И впечатления смешались, объединились, превратились в цветной витраж: море, Олимпиада, лето. Открытие — счастье, зрелище, гордость! Закрытие — эмоции, слезы и сопли... И вот теперь я в том же городе и в той же квартире, и снова хожу на море, и все так вспомнилось, так нахлынуло…

— Стряхни, хорошо стряхни, потопай, вытри о тряпку, не тащи песок в дом...
Когда проводишь на пляже по 5–6 часов каждый день, меняется весь быт. Морской образ жизни означает песок везде: на пятках, в волосах, в кармашках сумок, в пупке, на коврике машины, перед и далеко за порогом, на дне ванны и в мыльнице. И моешься под краном, отколупываешь песчинки по одной, трешь полотенцем, а они все равно просачиваются. Полощешь вечером купальники, отвернешься, а песок на дне тазика с проточной водой образовал колышущееся, узорчатое, будто уже речное дно, и если из лифчика выплывет длинный листок темно-зеленой пузырчатой водоросли или из плавок выпадет ракушка, в ванной получается аквариум.

Из комнаты кричат:
— Ничего не полощи сейчас! Тут начинается! Просто брось душик в таз, пусть течет. Комментатор сказал, сейчас побегут.
Тесемки купальников устремляются к краям таза и свешиваются в сторону струй, трепещут там, будто они отдельные и уплывут отсюда, когда захотят.

— Не мельтеши же ты перед экраном!
Но бегуны еще подпрыгивают на старте, разминают ноги, примериваются, присаживаются на низкий старт и снова разгибаются. И в черно-белом телевизоре не видно, какого цвета у них майки. Но это так неважно.

— Давайте есть в большой комнате, накрывайте, не грейте даже, только порежь помидоры! Компот холодный?
На экране бегут, плывут, крутятся на брусьях, прыгают вверх и в длину и ничего не понятно, но комментатор говорит, что если НАШ сейчас выстрелит и попадет — он займет призовое. И замираешь — врежет он всем или все пропало?
— Там малосольные огурцы в кастрюльке возьми. Нет, есть! Они тарелочкой прикрыты. Да, просто салфетку постели быстро!


Развешиваешь полотенца и подстилку на веревочку на балконе, а на улице — ни ветерочка, пристегиваешь купальники горячими прищепками и видишь, что твой — самый маленький, и знаешь, что завтра все высохнет до хруста и все повторится: пляж, море, ветер, щекотные креветки в прибое...

— Как белые бегуны все же смешно бегают: столько суетных движений — тррррр, а будто на месте бежит! И негры! Посмотри на него: кажется, неторопливо заносит ногу, зависает — и раз, раз. Иди сюда, на повторе увидишь, как красиво. Хотя выиграл не он, а другой, тоже негр. Нет, белые иногда выигрывают, но это не в их природе.

— Осторожно, тут вентилятор на полу!
Летом нарушаются домашние правила: можно сидеть на полу, лежать на сквозняке и застилать постели не атласным покрывалом, а махровым — чтобы «просто валяться» в сиесту и после пляжа.

— Пока тут прыжки в длину начались, я пойду купаться, позовете, если что. Нет, это тоже интересно, но долго ждать, пока скажут, кто выиграл.

Когда купальники выполосканы, под струю холодной воды кладется арбуз.

Не любит ли кто-нибудь август, как не люблю его я?

Этот месяц, когда в детстве тебе начинали напоминать, что скоро в школу. И пора покупать новый дневник и тетрадки. И школьные, потому заранее нелюбимые туфли.

Месяц моего дня рождения, с которым я не смирилась до сих пор, и это не связано с возрастом. Месяц ярких романов, которые не продолжаются или мучительно длятся в сентябре, но не дотягивают до Нового года.

Месяц спланированных, но неудавшихся отпусков и свадеб.

Август – как вечер воскресенья, когда пора чистить зубы и ставить будильник на семь.

Как конец фильма, когда в финале ничего не понятно и уже мелькают титры.

Как пик зрелости, за которой неизбежно увядание.

Это поздняя малина, первый желтый листок на дорожке и последнее яркое солнце в году.

И кто-то уже надел ботинки, хотя многие спокойно держатся в босоножках.

«Ещё ж бабье лето впереди!» - утешаемся мы и заранее знаем, что оно промелькнёт так быстро, что не заметишь – в этом году и в жизни.

Август - месяц, когда все чего-то ждут, а оно не сбывается. Или сбывается, но не приносит счастья. А «всё, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый, прямо в руки легло, только этого мало». И всегда всего оказывается мало! - особенно в августе.

После 20-го начинаешь его гнать, будто скомкиваешь прощание перед долгой разлукой. И хочешь сбежать с перрона.

Тут знающие люди говорят, там дальше бархатный сезон. Не знаю, у меня не было, все сезоны слились в один сильно затянувшийся август. Беспомощный август - когда ты все сделала правильно, а радость все равно утекает сквозь пальцы. Даже не щекочет, не пускает солнечных зайчиков. А лето уже закончилось, его надо доесть и выкинуть огрызок. Новая осень скоро. И как в неё идти? Я еще не нагрелась с прошлой зимы.

Но говорят, бархатный сезон как раз в сентябре, его стоит дождаться. Никогда в это не верила. Попробую в следующем году.

Не любит ли кто-нибудь август, как не люблю его я? А также календари, настенные часы, минуты вообще и секунды частности - считать их, знать о них, слышать их щелканье. Захочешь посмотреть в небо, а в нем светится встроенный пульсирующий секундомер. Теперь ведь даже в автобусах табло с напоминанием даты и времени.

2018
#староедоброе

Чиаурели купил в Германии подарки родителям и попросил Верико отнести эти подарки его отцу: «Когда он тебя увидит, он меня простит. Вкус у него есть».
Верико надела самое скромное платье, туфли без каблуков, гладко причесалась, на голову накинула платок и пошла к свекру.
Старый Эдишер — в шлепанцах, в сатиновых брюках, заправленных в шерстяные носки и в рубашке навыпуск — сидел в тбилисском дворике на ступеньках веранды первого этажа и перебирал четки. Верико подошла и поставила перед ним кожаный саквояж с подарками.
— Здравствуйте, батоно Эдишер. Это вам ваш сын Миша прислал из Германии.
— Спасибо. А ты кто?
— Я та самая Верико, батоно Эдишер.
Эдишер внимательно оглядел Верико.
— Да… — он тяжело вздохнул. — Теперь я понимаю Мишу. Ты такая красивая, такая хорошая… Разве можно в тебя не влюбиться?
Верико засмущалась и, чтобы поменять тему, сказала:
— Батоно Эдишер, здесь вот Миша вам кое-что купил и для мамы — очень красивую шаль.
— Да? Спасибо, милая. Сейчас мы ее позовем… Соня! Соня!
— Что хочешь? — с веранды третьего этажа выглянула мать Чиаурели.
— Иди сюда! Мишина блядь приехала!

Г. Данелия. "Безбилетный пассажир".

на фото: режиссёр Михаил Чиаурели и актриса Верико Анджапаридзе- родители Софико Чиаурели.