В разгар допроса банды каретный сарай огласили громкие вопли. Арина выскочила посмотреть. В приемной стояла Даша, уперев руки в боки, и орала. Яков Захарович, вышедший из кабинета на шум, опасливо протягивал ей стакан воды.
- Вот вы с жуликами боретесь, а сами хуже них! - орала Даша, - вот вы, Яков, как вас там…
- Захарович
- Совсем стыд потеряли. Вот сами посмотрите. Мало того, что человека раздели среди бела дня, так еще и издеваетесь!
- Пойдемте ко мне в кабинет, все расскажете…
- Нет уж! Прямо здесь все расскажу, чтоб вам стыдно было!
В тот же момент в дверь угро ввалилась дама не менее горластая и корпулентная, чем Даша.
- Я за вас, бездельников, преступника поймала! - так же громко заорала она, отодвинув Дашу бедром, - Два месяца уже не чешетесь, простым людям вместо вас работать приходится!
- Благодарю вас за бдительность и помощь уголовному розыску, гражданка… как вас? - растерянно пробормотал Яков Захарович.
- Немучинские мы. А благодарить нечего. Вы скажите, делать-то мне что?
- Так что у вас случилось?
- Что случилось? И вы еще спрашиваете, что случилось! Так белье покрали! Прямо с веревки! Новенькое, с одной штопочкой! А вы не чешетесь. А потому что сами с вором в доле!
- Погодите, гражданочка! Я первая пришла! - Даша пришла в себя и толкнула Немучинскую в бок, - вот вы посмотрите: выдали отрез, говорят на всю форму. А тут - ну максимум на жилетку!
Она достала из сумки ткань и стала прикладывать ее к Якову Захаровичу.
- Да у меня срочное! Вот вы сами послушайте. Я вора нашла! Иду, значит, по Петропавловской, которая теперь Каляева, вижу - он!
- Кто? - ошалело спросила Даша
- Вор! И прямо в белье идет, не стесняется. У меня там пятнышко приметное, сразу узнала!
- Что? Прямо вот в одном белье?
- Что украл - то надел. Вор, что с него взять… Я - за ним. Он - бежать. И знаете, куда он прибежал?
- Куда?
- Сюда! Ну я думала - совесть проснулась, сдаваться пошел. Стою под дверью, жду, когда показания давать позовут и бельишко вернут. А тут этот выходит.
- Кто?
- Да вор же! Один выходит, без конвоя. Уже одетый, в штанах, в свитере каком-то.
- Небось, тут и упер. У меня так жениха обокрали.
- Может и упер, а может - в сговоре они тут. С ворами. В общем, вышел он - я за ним. До самого дома проследила - и адресочек записала.
- Так давайте адрес! Сейчас пошлем туда наряд - заберут вашего вора и белье ваше… - не выдержал Яков Захарович.
- Большая Успенская, то есть, теперь Перовской, дом пять, квартира восемь - со двора, комната с синими шторами.
- Ах ты ж тварь! - заорала Даша и кинулась с кулаками на Немучинскую, - это ты меня сейчас воровкой назвала? Это я там живу!
- Да не, пропыхтела Немучинская, отбиваясь, там мужик был. Лядащий. А не баба здоровая.
- Ты кого лядащим обозвала, стерва? - Даша пошла в атаку.
Дамы дрались. Рябчики, которые, по идее, должны были разнять драку, корчились от хохота. Арина не знала, что делать. Яков Захарович, вроде, серьезный человек, к таким вещам привычный, просто хлопнул дверью своего кабинета. Из-за двери раздалось громкое похрюкивание - суровое начальство наконец дало себе волю.
- Гражданка Немучинская! - Ангел, пропавший куда-то в начале драки появился в дверях со строгим лицом, одергивая гимнастерку, - не могли бы вы помочь нам в опознании покраденного белья? Раз вы у своего все штопочки-пятнышки помните.
- Взяли все-таки лядащего? Вон, и бабу его берите, хулиганка она! - довольным голосом сказала Немучинкая, остывая.
- А вам, Дарья Владимировна, позвольте вернуть форму вашего жениха, - торжественный Моня протянул Даше сложенные вещи, - только сегодня конфисковали у преступника.

Е.Д.
Ну вот то есть, он зашел в угол, чтобы нужду справить - и помер вполне своей смертью. Пока не вижу достаточных оснований тащить его в милицейский морг. В конце концов, Арина не настолько мэрисью, чтобы помнить признаки ВСЕХ заболеваний. Может, реально, просто человеку стало плохо на улице. А у него какая-нибудь болезнь Лайма... Не знаю. Желтая тропическая лихорадка.

Или надо рассказать отдельно, где Арина видела инъекцию кислорода в кровь, что так запомнила.

С.Д.
Это не инъекция кислорода, это инъекция либо чистой воды, либо крепкого солевого раствора. Едва ли Арина могла такое видеть - оно если и случается, то из-за врачебной ошибки один раз на миллион капельниц
Е.Д.
Вооот. Почему она решила, что это - не естественная смерть? Повторю, знать ВСЕ болезни она не может. В принципе.
Труп в неправильном месте - да, интересно. Труп со свежими ранами - да, интересно. Труп просто желтого цвета - ну, пусть скорая разберется
С.Д.
Желтый цвет, не похожий на желтуху, плюс несоответствие личинок стадии разложения, плюс несответствие билета в оперу стадии разложения. Плюс - за скобками, но, возможно, самое важное - шанс поставить Шорина на место и ткнуть его носом в его ошибку
Е.Д.
Ну вот я, возможно, слишком неуверенный в себе человек, но для меня это выглядит как "что-то странное, но лучше никого в это не тыкать - потому что, судя по всему, я вообще чего-то не понимаю".
Самое простое - труп хранился под тканью, ткань сперли вместе с сапогами, билет подложили
С.Д.
Если кто-то накрыл труп тканью и подложил билет, то тем более велика вероятность, что дело кримтнальное
Е.Д.
Ну вот "жопой чую - доказать не могу". Кстати, вот, вопрос к тебе - какая тогда была процедура при обнаружении трупа? Вот лежит труп. Без документов. Ничего не ясно, чей, кто родственники... Куда его? Можно ли вскрыть? Все такое...
С.Д.
Так возбуждение дело и последующее расследование как раз и нужно для того, чтобы найти доказательства. Мнение родственников никого не волнует, даже если они известны: есть основания - вскрытие сделают
Е.Д.
Я имею в виду, что не могу я, Еврейская Душа, доказать, что пока мало оснований для внимания к трупу с точки зрения криминальности его природы.
С.Д.
А зачем тебе это доказывать?
Е.Д.
Ну вот потому что читатель спросит: какого черта Арина заметила этот труп и запомнила его. Да даже фиг с ним заметила и запомнила - зачем она его поволокла в морг уголовного розыска.
С.Д.
Особенно учитывая, что по сюжету нам внимание нужно, а я тебе привела уйму аргументов в пользу того, что этих оснований более чем достаточно
Поволокла в морг - потому что объективно три необъяснимых странности плюс субъективное желание настоять на своей точке зрения назло Шорину. Запомнила - потому что в первый раз в жизни увидела такую необычную кровь, пришлось даже со справочником сверяться, чтобы понять, в чем дело
Е.Д.
Это я понимаю. А это как-то согласуется с правом? Ну вот как бы представляю ситуацию - умерла какая-то бабуля на лавочке просто потому, что возраст такой - последних динозавров застала. Дома ее внуки ждут, а ее в милицейский морг потащили, потому что эксперты поссорились. И там, в морге, нарезали разве что не на лапшу - а бабушка из религиозной семьи, ее как бы целой хоронить хотели.
С.Д.
На то, чего хотели родственники, всем, повторяю, наплевать даже сейчас, не говоря уж про сталинские времена.
Е.Д.
Что-то совсем не хочется выходить из дому в принципе...
С.Д.
Тащить в морг или нет, решают не эксперты, а следователь. Если следователь счел труп криминальным без должных оснований, ему, вероятно, влетит от начальства. В данном случае, занудно повторю в стоптцотый раз, оснований более чем достаточно
Е.Д.
Во. Спасибо. Решает следователь.
- Вам его в морг привезти?
Арина облизнулась, как будто Цыбин предложил ей конфетку:
- Конечно!

Ну, не так пошло, но по сути. Поняла тебя. Блин, голова не работает совсем.

И вот эта самая Тоня лежала сейчас в переулке недалеко от Центрального рынка, маленькая, скрюченная и мертвая.
- А скажи, Монь, что у нее было с алкоголем? - задумчиво спросила Арина, разглядывая труп.
- Вот тут принципиально. Ни капли. Никогда. Даже в праздники. Даже не курила. Ну, в последнее время мы мало общались…
- Оно и видно. Судя по следам на пальцах - смолила нещадно.
- А что насчет алкоголя?
- Просто посмотри цвет кожи. Выглядит, как будто печень отказала. Хотя… белки глаз не желтые, а они должны были пожелтеть в первую очередь.
- Так, а еще? - Ангел привычно записывал за Ариной.
- Лежит тут от пяти дней до недели - точнее скажу в прачечной.
- Исключено. Вчера ее тут не было. Место не такое уж тихое.
- Да уж… И трава под ней свеженькая. Значит приволокли. Сейчас погляжу, откуда… Черт! Бред какой-то! Вон, сам глянь - следы колес. Получается, не принесли - а прикатили прямо на этой ее тележке… Но сами следов не оставили… Ничего не стыкуется…
- Разберемся, - это уже Моня сказал. Арине показалось, что голос у него стал глухим и надтреснутым.
- А с чего вы взяли, что это вам разбираться? - вскинулся Ангел, - Может, никакого особого следа.
- Да она воздушной была… Она рассказывала, еще в школе гаданиями промышляла. А к безногой гадалке кто пойдет? Раз себя не уберегла…
- Дай глянуть, - попросил Шорин.
Моня отошел в сторону.
Шорин присел над трупом, лицо его побледнело. Затем он встал и грязно выругался.
- Проверь сам. Ни следочка.
Арине показалось, что она где-то уже видела что-то похожее. Вспомнить бы, где и когда…

Е.Д.
Да, и когда они выходят как-то с Шориным с работы (до того памятного мая), Шорин замечает, что дети стали какие-то тихие.
это непорядок - и устраивает полное бесилово. В общем, когда Моня приходит (которого они ждали) - Давыд уже под седлом - и юный маршал принимает на нем верхом парад победы.
С.Д.
Ага, деточек любит, хоть что-то в нем хорошее
Е.Д.
Сам деточка. Не, ну реально, ты к нему пристрастна
И вот сейчас Шорин сказал, что у него слуг никогда не было - так что он может как-нибудь штаны зашить. И вот прям он начал мне нравится как личность, а не только как обладатель весьма монументального... Ладно, не важно.
С.Д.
То есть хоть штаны ему не Моня штопет? Слава Богу
Е.Д.
Он не себе их штопает! Там пацана мамка высечь обещала! А Шорин же залюбленный мальчик. Он вообще не верит, что мама - и может высечь (да, пороли его в детстве явно недостаточно), но штаны все-таки зашивает.
С.Д.
Ми-ми-ми
Е.Д.
А потом лошадкой будет. Ему идет.
С.Д.
Хороший танцор умеет пройти партию за даму. Хороший кавалерист умеет гарцевать за лошадку
Е.Д.
Ага, Моня уже продемонстрировал. А Арина хороший кто и за кого?
С.Д.
Хороший патологоанатом умеет быть немножко трупом - у нас про эта вся книжка вообще-то

Из-за деревьев на дальнем конце площадки показался наряд конной милиции. Ну ладно, один конный милиционер.
Вид он имел до невозможности гордый, хотя фуражка то и дело съезжала ему на глаза и приходилось ее поправлять, заодно вытирая нос тыльной стороной ладони.
Кроме фуражки, на милиционере были черные трусики - и все.
Его конь вороной масти горделиво гарцевал под седоком, бросая виноватые взгляды на Цыбина.
- Тпррру, - сказал милиционер, поравнявшись со скамейкой.
Конь остановился и принялся облизывать левое переднее копыто - видимо, занозил.
Когда Моня наконец-то просмеялся и смог говорить, он встал перед грозным милиционером и представился:
- Капитан Мануэль Цыбин, уголовный розыск. А вы кто будете?
Милиционер лихо козырнул:
- Генерал Мотя Мороз, тоже уголовный розыск, - лихо представился он, изрядно картавя.
- Прям вот генерал! - уважительно протянул Моня.
- А то ж! У него вон даже конь в капитанских погонах, - подхватила Арина, которая тоже наконец-то перестала смеяться и обрела дар речи.
- Простите, товарищ генерал, мы у вас коня-то конфискуем.
- Не дам. Он обещал мне пистолет показать и овчарку рисовать научить, - надул губы генерал Мотя.
- Старшина милиции Ли, - козырнул генералу Ангел, - давайте, товарищ генерал, мы вашего коня на петуха обменяем.
Он достал из кармана весьма запылившегося петушка на палочке.
Мотя приоткрыл рот. Он переводил взгляд с Шорина на Ангела и обратно. Видно было, что леденец ему очень хочется, но и остаться без коня было бы грустно.
- Ладно, Моть, у меня завтра выходной, ты приходи сюда с утра - я тебя еще покатаю. И овчарку нарисую, - пообещал Шорин, вывернув шею, чтобы посмотреть на своего седока.
Придерживая Мотю за ноги, он осторожно встал, спустил его на землю и забрал фуражку. Забрал у Ангела петуха - и отдал Моте.
- Точно придешь, не обманешь? - строго спросил бывший генерал Мороз, глядя Шорину в глаза.
- Честное слово! А теперь беги домой, мамка, наверное, волнуется.
Мотька убежал, облизывая на ходу леденец. Давыд развел руками:
- Ну не люблю, когда дети плачут. Дети радоваться должны.

Е.Д.
Совет от соавтора-соавтору. Когда тебе надо в тексте упомянуть борщ, не спрашивай у украинских друзей подробности. Вчера обнаружила себя в час ночи дико жаждущей борща, как прабабушка варила (панского). Но ведь это небыстрая история... Да и начинать варить борщ в час ночи...
С.Д.
Это ты еще не задала вопрос публично, так что избежала борщесрача
Е.Д.
Если у меня есть специалист - зачем задавать вопрос понабежавшим? Они мне еще и картошку в борщ положат.
С.Д.
Я тоже положу
Е.Д.
Извините, Евгения, наша встреча была ошибкой

- Арин! Ты, часом, блокнотик не прихватила?
- Нет. Не хочу читать при людях… Это все-таки довольно личное.
Они сидели над Мариниными блокнотами по два, а то и три вечера в неделю уже где-то месяц. Это было очень странное времяпрепровождение - Арина, не выбирая, читала какой-то кусочек. Это мог оказаться список покупок, или описание места преступления, или очередной фрагмент размышлений Марины - но почему-то каждый раз из этого кусочка чужих записей получался долгий разговор. Иногда - шутливая перебранка, иногда - серьезная беседа.
Казалось, они оба вспоминают какие-то полузабытые слова. Марина писала из прошлого, из мира, который еще не рухнул. Где все были живы, дома и памятники - целы, звенели трамваи и исправно работал водопровод. Где можно было выбрать, какой борщ вкуснее - панский на говядине, жидовский на курице или обычный, на свином мосле. А еще можно было сидеть в библиотеке - и выписывать из сборников фольклора все, что относилось к драконам.
Но когда они переходили от записок Марины к собственным воспоминаниям, дело иногда заканчивалось спорами - они помнили слишком разные детали. Арина удивлялась, насколько разным был “нормальный, целый мир” для нее и для Шорина. Вот с Моней, когда они вспоминали что-то из “того мира” было куда проще - они читали одни книги, ходили по одним улицам, любили одни сладости… А Давыд - как будто с другой планеты…

С.Д.
Ты знаешь, у меня дурацкая просьба - давай переименуем Васько?
Е.Д.
В куда?
С.Д.
В моей картине мира Сергеи - деликатные интеллигентные люди
Пусть он будет Петром, что ли
Е.Д.
В моей - тоже иногда. Но вот Сергеи Олеговичи - нет.
С.Д.
Олеговичи - тем более
Слушай, ну если тебе принципиально, пусть остается Сергеем
Е.Д.
Мне не очень принципиально, но Сережи - они реально разные. А Пети, по большей части, инфантилы.
С.Д.
Мы ненормальные
Е.Д.
Несомненно, а почему вдруг тебя осенило именно сейчас?
С.Д.
Всерьез бросаемся обвинениями во всех Петь сразу...
Е.Д.
Не, ну реально же - имя это:
1. Среда
2. Время
Но при этом зависит от места. Например, российские Юлии - нежные девушки, а вот украинские - это сразу лучше прятаться.
С.Д.
Прекрасно
А Светланы? А Евгении?

Е.Д.
Светланы - неженственны, грубы и хамоваты. Евгении - отстраненные.

С.Д.
Не-а, не работает

Е.Д.
У меня - работает. Не знаю. Может, нам разные Светланы и Евгении попадались. Но поглядим. Если честно, править Васько - лень. Я уже с Дашей малость подутомилась, плюс еще когда искала, где у меня Михал вдруг стал Михасем, а Константин Кириллович - Кириллом Константиновичем (или наоборот - до сих пор не помню, как его зовут)

Аркадьичи еще в Аринином детстве считались левантийским курьезом. Руководитель ансамбля, статный седовласый Илья Аркадьевич Муштай, кроме того, что был великолепным кларнетистом, имел еще две отличительные особенности: во-первых, он со всеми был на “вы”. Даже приходя вечером пьяненьким и ругаясь с женой, он хоть и матерился, как портовый докер, но исключительно на “вы”.
Второй же странностью Ильи Аркадьевича была его святая вера в тайну имени. Он был убежден, что имя, а особенно отчество определяет судьбу человека. Поэтому в свой ансамбль брал людей исключительно с отчеством Аркадьевич (в крайнем случае - Аркадьевна). На музыкальные способности он смотрел во вторую, а то и в третью очередь, так что ансамбль был дружным, приятным в общении, но по части музыки - на большого ценителя.
Чаще всего искусством Аркадьичей можно было наслаждаться на похоронах, иногда - на свадьбах. Арина относилась к ним с той же нежностью городского уроженца, как к нелепому городскому фонтану в виде регулярно перекрашиваемой бетонной девы или к Площадке Райко.

Е.Д.
А на этот раз у меня задание усложненное. Я проговорилась, что Евгений Петрович написал протокол вскрытия кольцовским пятистопником... Мне сказали - "а давай"
С.Д.
Омммм…
Я в предвкушении! Я хочу это прочитать!!!
Е.Д.
А я хочу это написать, потому что завтра следующее занятие, а там еще пять стихотворений надо сдать...
С.Д.
Ага
Е.Д.
Как на Киевском
На вокзальчике
Раздается шум
Раздается гам.
То два молодца
Понаехавших
Из сторонушки
Да неведомой
На полу лежат
В луже кровушке
От пяти часов
До двенадцати
Уж лежат они
Да убитые
В стане первого
Добра молодца
Три отверстия
Видно колотых.
Финкой вострою
Да в повздошную,
Да заточкою
Все по печени
Рана третья же
Да от бабочки,
То есть ножика
Да китайского.
У второго же
Да покойничка
Горло белое
Перерезано.
Обе сонные
Да артерии
Затопили все
Кровью красною.
На руках у них
Видно след борьбы
Синяками да
И порезами.
Протокол скрепил
Личной подписью
Женька, Петькин сын,
Род Бачеевых.
С.Д.
Аааааааа!!!!!!!!

Евгений Петрович Бачей тоже совмещал должности судмеда и криминалиста.
Арина любила его за богатую биографию, за милые чудачества и за добродушный характер.
В юности, сразу после революции, он успел пожить по поддельным документам, поработать фельетонистом в местной газете, посидеть под арестом в ЧК и даже опубликовать поэтический сборник. Но романтическая любовь к уголовному розыску победила, и Евгений Петрович отправился на медицинский факультет, сразу предупредив всех вокруг: живых он лечить не собирается, даже и не
надейтесь. Его литературные таланты с тех пор проявлялись в основном в протоколах осмотра места происшествия, часто излишне цветистых и напоминающих плутовские романы.

Е.Д.
Если что, Сергей Николаевич Лященко - совершенно прекрасный типчик в петербуржском Водоканале. Берет откаты с каждого участника тендеров - и ровно ничего не делает.
С.Д.
Сергею Николаевичу так и надо!
Е.Д.
Я поняла. Левантийское кладбище разбила я. Потому что стоит человеку быть мне чем-то несимпатичным - я его там хороню. Впрочем, своих родственников тоже.
С.Д.
Ежели что - меня сегодня страшно выбесила Зинаида Петровна Артамонова
Е.Д.
Напомнишь. Уложим. Аккуратненько.

Арина только плечами пожала:
- Вы сильно изменились с нашей последней встречи.
- Ну что вы, вам кажется. Бросил курить, шляпу вот новую купил - не более того. А вот вы действительно изменились.
- Симпатичная шляпа. Но вот я как раз совершенно прежняя. Даже, как видите, курю.
- Мне трудно сформулировать отличия. Но раньше вы были как-то ближе к этому месту, какой-то немного… не из нашего мира. А теперь стали обычной.
Арина замялась. Не рассказывать же Константину Кирилловичу про Шорина, не та близость дружбы.
- Но, согласитесь, до того, как попасть сюда, все эти люди были обычными. Живыми.
- Да, обычной толпой. Заметьте, попав на кладбище, мы обретаем индивидуальность, - он прочел первую попавшуюся табличку из подписанных Ариной, - “Сергей Николаевич Лященко. Утолял жажду и давал жизнь садам”. Красота, правда? А ведь он был обычный водовоз. Интересно, он при жизни знал, что он вот такой - почти библейский персонаж? Кстати, зря его вдова поскромничала. “Превращал воду в вино” - так было бы честнее, ибо пропивал всю свою выручку до гроша. Вот как смерть людей меняет - из пьяниц в почти святые.

Сегодня слайды. В какой-то момент выяснилось, что, хотя Е.Д. и С.Д. пишут одну книгу (мы пересчитали, одну), одна из них пишет про ЛевАнтию, а другая, наоборот, про ЛевантИю.
Чем отличаются эти два города - очень хорошо видно на эскизах обложек авторства Юкки Малеки (потрясающий петербуржский художник, очень рекомендую).
Изображения не сжимаю, чтоб вы могли найти на одной из обложек котика.

Е.Д.
Как сплетничают искусствоведы: "В этих фрагментах строки, приписываемые Алкею, написаны модифицированным сапфическим стихом (с добавлением анакрузы); строки, приписываемые Сапфо, написаны Алкеевой строфой. Эти два обстоятельства — достаточно веский аргумент в пользу представления о возможной связи Сапфо и Алкея"
С.Д.
У меня другие представления о вескости
Е.Д.
У меня тоже, честно говоря. Как говорила моя подруга, "это половым путем не передается" (знакомая жаловалась, что уже год спит с англичанином, а язык - так себе)

- Как с Дашей идем куда - она обязательно с десятком-другим людей здоровается. Хотя… Я тоже заметил - как-то много знакомых стало вокруг. Не всех, правда, помню, кто и откуда. Как-то вижу лицо знакомое, говорю, мол, здравия желаю, думал, кто из Дашиных знакомых… Оказалось - карманник, которого мы полгода назад брали. Неудобно вышло. Но скоро буду как Даша - весь город в голове держать.
- Вы с ней вообще похожи стали. Вон, ты сейчас руку держишь, как она обычно...
Васько с удивлением принялся рассматривать свою руку.
- И правда…
- У меня в книжке про то же. Там про двух древнегреческих поэтов - мужчину и женщину. Так автор пишет, что раз у мужчины попадаются стихи в ее стиле, а у женщины - в его, скорее всего, они были влюбленной парой.
- Забавно… Это, получается, как у Смертных?
- А что у них?
- Ну, когда Смертный кого-то соснет, ну, не много народу разом, а одного кого-нибудь, он потом, пока жизнь его не отдаст мертвому, на этого человека похож становится, - Васько покосился на Арину, чтобы понять, разобралась ли она в нагромождении слов, Арина кивнула и Васько продолжил, - Мы даже смеялись. У нас Смертный был такой идейный, что прям жуть. Я себя рядом с ним врагом народа чувствовал. Вот спустят приказ какой дурацкий…
- И засекаешь время по часам, когда его отменят, - усмехнулась Арина, - знакомо.
- Ага, - разулыбался Васько, - понимаешь. А он - сразу действовал. Потому что Родина сказала. Так вот, соснул он как-то одного нашего. А тот мужичок был такой… себе на уме. Молчаливый, ни с кем особо не приятельствовал. И этого нашего Смертного как подменили. Сапоги чистить перестал. Как приказ - так сразу “Кому это надо - пусть тот и выполняет”. Шутки стал шутить такие… Опасные. Чуть СМЕРШ по его душу не приехал. Но тут надо было поднять одного, так что пронесло. Как допросил того покойничка - снова стал правоверным коммунистом.

Е.Д.
И еще вопрос - какое празднование Дня Рождения Арины тебя не покоробит? Вот реально. Что можно? Для меня - чем забавнее, тем лучше, но ты не одобришь. А тебе виднее.
С.Д.
Она не хочет праздновать, но Моня организует вечеринку-сюрприз? С поправкой на советские реалии, но в целом как в американском кино - она пришла, а они выпрыгнули из-за мебели?
Е.Д.
Типа того... Только без прыжков. Просто Моня запускает речь, типа, вы знаете повод, по которому мы собрались. И говорит, не называя личности. Потом другие тоже говорят про Арину без имени. И Арина никак не может понять, про кого они. А потом вдруг бах - сюрпрайз
С.Д.
То есть она натурально забыла про собственный др?
Е.Д.
Не забыла. Просто не думала, что ради неё такое устроят.

Вечеринка началась как-то странно. Моня встал и сказал чрезвычайно торжественный тост про какую-то девушку, которая восхитила его своим вдумчивым отношением к миру, умением быть хорошим другом и потрясающей красоты глазами - голубыми с зеленым.
Слово взял Евгений Петрович и сообщил, что знает эту девушку дольше, чем Моня, так что во-первых, хочет подтвердить сказанное, а во-вторых - спеть для нее. И пел. Что-то на свои стихи. Жестокий романс о буднях уголовного розыска и о том, как важны для простого эксперта надежные приятели и теплые слова.
Потом говорили, пели, плясали и показывали всякие номера остальные.
Арина заглядывала в глаза всех присутствующих женщин, пытаясь понять, какой из них посвящено действо.
Когда все желающие сказали, спели и сплясали, Моня сел к пианино и тихо запел:
Я безумно боюсь золотистого плена
Ваших медно-змеиных волос…
Арина обомлела. Неужели все это - ей? Для нее?
...Я со сцены Вам сердце, как мячик, бросаю.
Ну, ловите, принцесса Ирен! - допел Моня, делая жест в сторону Арины - и перед ней появился букет роз. Остальные захлопали, начали протягивать Арине цветы и подарки.
Арина поняла, что сейчас расплачется.