Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Игорь Растеряев. «Дед Агван»
...В тот день был самый главный бой за звание человека.
Здесь выкладывал нарезку к передаче с Игорем Растеряевым "Ещёнепознер", рекомендую к просмотру всю передачу всем, кто еще не смотрел.
#видео #стихи
...В тот день был самый главный бой за звание человека.
Здесь выкладывал нарезку к передаче с Игорем Растеряевым "Ещёнепознер", рекомендую к просмотру всю передачу всем, кто еще не смотрел.
#видео #стихи
Конечно, это стихотворение было бы уместно в начале Крестопоклонной недели, но наткнулся я на него только сейчас. И, думаю, есть в этом какой-то промысел, ведь вместе с замечательным стихотворением Роберта Рождественского от дорогой Гусыни Крестопоклонная неделя обрамляется в поэтические рамки. В то же время это стихотворение готовит нас и к Страстной седмице.
Statera Facta Est Corporis
(на тему Симоны Вейль)
Весы, что выкуп весили,
За нас сполна отмеренный,
Отъяв стяжанье Адово…
Венаций Фортунат
Как все сошлось, как точно все сошлось:
итог всех долгих тяжб, итог всех правд
несогласуемых. Открылась правда
последняя, и эта правда - Крест.
Здесь, на Голгофе; в самой точке схода
материков, у средоточья мира;
над черепом Родителя людей.
Как все сошлось, как точно все сошлось:
вот жесткий брус, четырехгранный ствол,
обтесанный. Ни ветви, ни листка:
отсечено убранство. Это древо
есть образ непреложной прямизны:
нагая истина, и чистота
беспримесная. Немощь без прикрас,
без утешений. То, чего нельзя
вообразить; чего нельзя подделать
воображением. И вот весы,
что откуп весили, за нас сполна
отмеренный. Без листьев этот ствол,
нагой и мертвый; и висит на нем
нагой и мертвый Праведник. Вся правда
исполнена. Во всем пространстве мира
отыскано единственное место
для Праведного: место на кресте.
Что мы одно оставили для Бога
неоскверненным: немощь без прикрас.
Как жёсток ствол, как тяжелеет тело…
Сергей Сергеевич Аверинцев, Москва, 1986 г.
Примечание автора к стихотворению:
Заглавие взято из гимна латинского христианского поэта Венация Фортуната (ок. 530-ок. 610) на Страстную Пятницу: крест, на котором распят Христос, уподобляется весам, отмеряющим выкуп за грехи людей. По своему замыслу стихотворение примыкает к одному месту в книге Симоны Вейль (1909-1943) "La Pesanteur et la Grace" ("Тяжесть и благодать"), где также содержится аллюзия на текст Фортуната. В Средние века верили, что Голгофа находится в центре земного круга, и что в её скале искони была погребена голова первочеловека Адама; иконография показывает символическое омовение черепа кровью из ран распятого Христа. Чтобы возвратить первому мотиву какой-то смысл для воображения, привыкшего к шарообразности Земли, введена апелляция к тому факту, что вся Палестина вообще лежит в месте, где все три материка Старого Мира — Европа, Азия, Африка — ближе всего подходят друг к другу. Второй мотив сохранён в его традиционном виде.
#стихи #крест
Statera Facta Est Corporis
(на тему Симоны Вейль)
Весы, что выкуп весили,
За нас сполна отмеренный,
Отъяв стяжанье Адово…
Венаций Фортунат
Как все сошлось, как точно все сошлось:
итог всех долгих тяжб, итог всех правд
несогласуемых. Открылась правда
последняя, и эта правда - Крест.
Здесь, на Голгофе; в самой точке схода
материков, у средоточья мира;
над черепом Родителя людей.
Как все сошлось, как точно все сошлось:
вот жесткий брус, четырехгранный ствол,
обтесанный. Ни ветви, ни листка:
отсечено убранство. Это древо
есть образ непреложной прямизны:
нагая истина, и чистота
беспримесная. Немощь без прикрас,
без утешений. То, чего нельзя
вообразить; чего нельзя подделать
воображением. И вот весы,
что откуп весили, за нас сполна
отмеренный. Без листьев этот ствол,
нагой и мертвый; и висит на нем
нагой и мертвый Праведник. Вся правда
исполнена. Во всем пространстве мира
отыскано единственное место
для Праведного: место на кресте.
Что мы одно оставили для Бога
неоскверненным: немощь без прикрас.
Как жёсток ствол, как тяжелеет тело…
Сергей Сергеевич Аверинцев, Москва, 1986 г.
Примечание автора к стихотворению:
Заглавие взято из гимна латинского христианского поэта Венация Фортуната (ок. 530-ок. 610) на Страстную Пятницу: крест, на котором распят Христос, уподобляется весам, отмеряющим выкуп за грехи людей. По своему замыслу стихотворение примыкает к одному месту в книге Симоны Вейль (1909-1943) "La Pesanteur et la Grace" ("Тяжесть и благодать"), где также содержится аллюзия на текст Фортуната. В Средние века верили, что Голгофа находится в центре земного круга, и что в её скале искони была погребена голова первочеловека Адама; иконография показывает символическое омовение черепа кровью из ран распятого Христа. Чтобы возвратить первому мотиву какой-то смысл для воображения, привыкшего к шарообразности Земли, введена апелляция к тому факту, что вся Палестина вообще лежит в месте, где все три материка Старого Мира — Европа, Азия, Африка — ближе всего подходят друг к другу. Второй мотив сохранён в его традиционном виде.
#стихи #крест
С.С. Аверинцев
"Frere Nicolas"¹
Как у Генисаретского озера встарь
ширококостные рыбаки
Безвозвратно оставляли сети свои
по единому манию Твоей руки,
Так окликнутый Тобою простец
и в этом краю лугов и гор
От крестьянского сердца с болью отторг
крестьянский дом и крестьянский двор,
Истово поклонился жене,
плечистых оглядел сыновей
И распрощался навсегда
с укромным теплом жизни своей,
Ради холода крутизны,
где поток застывает и не бежит,
Где все, доступное оку - смерть,
и лишь молитва живет и живит;
Он ушел, чтобы отыскать такие слова
в своей уму непостижимой борьбе:
"Господи отними меня у меня -
и предай меня всецело Тебе!"
Не за каждую ли из старых молитв
такая уплачена цена?
А для нас, увы, низина милей,
нежели белизна и крутизна;
И все же, какие мы ни есть, -
в час, когда до дна обнажается ложь
И становится от своей же пустоты
пустой душе невтерпеж,
Тот, кто раздвоения не знал,
и нас научает, как сказать в себе:
"Господи, отними меня у меня,
и предай меня всецело Тебе!"
———
¹ Bruder Klaus von Flue - швейцарский отшельник 15-го века, ушел на отшельнический подвиг в немолодые годы, после достойно прожитой жизни отца семейства.
#стихи #Аверинцев
"Frere Nicolas"¹
Как у Генисаретского озера встарь
ширококостные рыбаки
Безвозвратно оставляли сети свои
по единому манию Твоей руки,
Так окликнутый Тобою простец
и в этом краю лугов и гор
От крестьянского сердца с болью отторг
крестьянский дом и крестьянский двор,
Истово поклонился жене,
плечистых оглядел сыновей
И распрощался навсегда
с укромным теплом жизни своей,
Ради холода крутизны,
где поток застывает и не бежит,
Где все, доступное оку - смерть,
и лишь молитва живет и живит;
Он ушел, чтобы отыскать такие слова
в своей уму непостижимой борьбе:
"Господи отними меня у меня -
и предай меня всецело Тебе!"
Не за каждую ли из старых молитв
такая уплачена цена?
А для нас, увы, низина милей,
нежели белизна и крутизна;
И все же, какие мы ни есть, -
в час, когда до дна обнажается ложь
И становится от своей же пустоты
пустой душе невтерпеж,
Тот, кто раздвоения не знал,
и нас научает, как сказать в себе:
"Господи, отними меня у меня,
и предай меня всецело Тебе!"
———
¹ Bruder Klaus von Flue - швейцарский отшельник 15-го века, ушел на отшельнический подвиг в немолодые годы, после достойно прожитой жизни отца семейства.
#стихи #Аверинцев
Когда я услышал это стихотворение, я сразу подумал, что это про каждого из нас. Господь нас учит летать, а мы все сопротивляемся: устал, отстань, отпусти...
Я говорю, устал, устал, отпусти,
не могу, говорю, устал, отпусти, устал,
не отпускает, не слушает, снова сжал в горсти,
поднимает, смеется, да ты еще не летал,
говорит, смеется, снова над головой
разжимает пальцы, подкидывает, лети,
так я же, вроде, лечу, говорю, плюясь травой,
я же, вроде, летел, говорю, летел, отпусти,
устал, говорю, отпусти, я устал, а он опять
поднимает над головой, а я устал,
подкидывает, я устал, а он понять
не может, смеется, лети, говорит, к кустам,
а я устал, машу из последних сил,
ободрал всю морду, уцепился за крайний куст,
ладно, говорю, но в последний раз, а он говорит, псих,
ты же летал сейчас, ладно, говорю, пусть,
давай еще разок, нет, говорит, прости,
я устал, отпусти, смеется, не могу, ты меня достал,
разок, говорю, не могу, говорит, теперь сам лети,
ну и черт с тобой, говорю, Господи, как я с тобой устал,
и смеюсь, он глядит на меня, а я смеюсь, не могу,
ладно, говорит, давай, с разбега, и я бегу.
Владимир Строчков
#стихи
Я говорю, устал, устал, отпусти,
не могу, говорю, устал, отпусти, устал,
не отпускает, не слушает, снова сжал в горсти,
поднимает, смеется, да ты еще не летал,
говорит, смеется, снова над головой
разжимает пальцы, подкидывает, лети,
так я же, вроде, лечу, говорю, плюясь травой,
я же, вроде, летел, говорю, летел, отпусти,
устал, говорю, отпусти, я устал, а он опять
поднимает над головой, а я устал,
подкидывает, я устал, а он понять
не может, смеется, лети, говорит, к кустам,
а я устал, машу из последних сил,
ободрал всю морду, уцепился за крайний куст,
ладно, говорю, но в последний раз, а он говорит, псих,
ты же летал сейчас, ладно, говорю, пусть,
давай еще разок, нет, говорит, прости,
я устал, отпусти, смеется, не могу, ты меня достал,
разок, говорю, не могу, говорит, теперь сам лети,
ну и черт с тобой, говорю, Господи, как я с тобой устал,
и смеюсь, он глядит на меня, а я смеюсь, не могу,
ладно, говорит, давай, с разбега, и я бегу.
Владимир Строчков
#стихи
Рождественская звезда
В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы -- Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
24 декабря 1987
Иосиф Бродский
#стихи
В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы -- Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
24 декабря 1987
Иосиф Бродский
#стихи
Страничка поэзии на сегодня.
Не скажу, что на 200% согласен, но опытно могу подтвердить, что верное зерно здесь есть:
1. Надежда на Бога есть всегда, даже и особенно тогда, когда земной надежды уже нет.
2. Чудо обычно случается, когда человеческой надежды уже нет. Совсем нет, когда ты уже все попробовал, и в своем бессилии обращаешься к Богу: Господи, помоги!
3. Важно уметь определять, где надежда ЛОЖная, чтобы не попасть в ловушку.
Если бы кто-то меня спросил,
Как я чую присутствие высших сил —
Дрожь в хребте, мурашки по шее,
Слабость рук, подгибанье ног, —
Я бы ответил: если страшнее,
Чем можно придумать, то это Бог.
Сюжетом не предусмотренный поворот,
Небесный тунгусский камень в твой огород,
Лед и пламень, война и смута,
Тамерлан и Наполеон,
Приказ немедленно прыгать без парашюта
С горящего самолета, — все это он.
А если среди зимы запахло весной,
Если есть парашют, а к нему еще запасной,
В огне просматривается дорога,
Во тьме прорезывается просвет, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Внушает надежду там, где надежды нет.
Но если ты входишь во тьму, а она бела,
Прыгнул, а у тебя отросли крыла, —
То это Бог, или ангел, его посредник,
С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»:
Последний шанс последнего из последних,
Поскольку после последнего — сразу он.
Это то, чего не учел Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо вступает там, где помимо чуда
Не спасет никто, ничто, никогда.
А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
Вошел в огонь, и огонь тебя опалил,
Ринулся в чащу, а там берлога,
Шел на медведя, а их там шесть, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Отнимает надежду там, где надежда есть.
Дмитрий Быков
#стихи #надежда
Не скажу, что на 200% согласен, но опытно могу подтвердить, что верное зерно здесь есть:
1. Надежда на Бога есть всегда, даже и особенно тогда, когда земной надежды уже нет.
2. Чудо обычно случается, когда человеческой надежды уже нет. Совсем нет, когда ты уже все попробовал, и в своем бессилии обращаешься к Богу: Господи, помоги!
3. Важно уметь определять, где надежда ЛОЖная, чтобы не попасть в ловушку.
Если бы кто-то меня спросил,
Как я чую присутствие высших сил —
Дрожь в хребте, мурашки по шее,
Слабость рук, подгибанье ног, —
Я бы ответил: если страшнее,
Чем можно придумать, то это Бог.
Сюжетом не предусмотренный поворот,
Небесный тунгусский камень в твой огород,
Лед и пламень, война и смута,
Тамерлан и Наполеон,
Приказ немедленно прыгать без парашюта
С горящего самолета, — все это он.
А если среди зимы запахло весной,
Если есть парашют, а к нему еще запасной,
В огне просматривается дорога,
Во тьме прорезывается просвет, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Внушает надежду там, где надежды нет.
Но если ты входишь во тьму, а она бела,
Прыгнул, а у тебя отросли крыла, —
То это Бог, или ангел, его посредник,
С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»:
Последний шанс последнего из последних,
Поскольку после последнего — сразу он.
Это то, чего не учел Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо вступает там, где помимо чуда
Не спасет никто, ничто, никогда.
А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
Вошел в огонь, и огонь тебя опалил,
Ринулся в чащу, а там берлога,
Шел на медведя, а их там шесть, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Отнимает надежду там, где надежда есть.
Дмитрий Быков
#стихи #надежда
27 июля исполняется 150 лет со дня смерти русского поэта Федора Ивановича Тютчева
Наш век
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры — но о ней не просит...
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..»
1851 г.
#стихи
Наш век
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры — но о ней не просит...
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..»
1851 г.
#стихи
Убили моего отца
Ни за понюшку табака.
Всего лишь капелька свинца —
Зато как рана глубока!
Он не успел, не закричал,
Лишь выстрел треснул в тишине.
Давно тот выстрел отзвучал,
Но рана та ещё во мне.
Как эстафету прежних дней
Сквозь эти дни её несу.
Наверно, и подохну с ней,
Как с трёхлинейкой на весу.
А тот, что выстрелил в него,
Готовый заново пальнуть,
Он из подвала своего
Домой поехал отдохнуть.
И он вошёл к себе домой
Пить водку и ласкать детей,
Он — соотечественник мой
И брат по племени людей.
И уж который год подряд,
Презревши боль былых утрат,
Друг друга братьями зовём
И с ним в обнимку мы живём.
Булат Окуджава. 1966 г.
Отец знаменитого и любимого всеми Булата Окуджавы был расстрелян советской властью вместе со своими братьями, он не был противником советской власти, напротив, был советским партийным деятелем, 1-м секретарем Нижнетагильского горкома ВКП(б). Шалва Окуджава был арестован в феврале 1937 года во время Великой чистки по обвинению в троцкизме и вредительстве. Он был расстрелян 4 августа вместе с двумя своими братьями, когда Булату было 15 лет. Мама Булата была арестована через 2 года в 1939 году "за антисоветские действия" и отправлена в Гулаг. Булат вернулся в Тбилиси, чтобы жить со своими родственниками. Его мать была освобождена в 1946 году, но арестована во второй раз в 1949 году, проведя еще 5 лет в трудовых лагерях. Она была полностью освобождена в 1954 году и реабилитирована в 1956 году вместе со своим мужем.
В неделю скорби 30 октября - 7 ноября, с дня политических репрессий до дня русской катастрофы.
Советская безбожная власть уничтожала не только церковь, не только антисоветчиков, не только несогласных, но и вчерашних своих функционеров.
Зло должно быть названо злом, осмыслено как зло, и его исполнители никогда не должны поминаться как герои, которым пока еще продолжают устанавливать памятники, только тогда покаяние можно будет назвать свершившимся.
#стихи #XXвек
Ни за понюшку табака.
Всего лишь капелька свинца —
Зато как рана глубока!
Он не успел, не закричал,
Лишь выстрел треснул в тишине.
Давно тот выстрел отзвучал,
Но рана та ещё во мне.
Как эстафету прежних дней
Сквозь эти дни её несу.
Наверно, и подохну с ней,
Как с трёхлинейкой на весу.
А тот, что выстрелил в него,
Готовый заново пальнуть,
Он из подвала своего
Домой поехал отдохнуть.
И он вошёл к себе домой
Пить водку и ласкать детей,
Он — соотечественник мой
И брат по племени людей.
И уж который год подряд,
Презревши боль былых утрат,
Друг друга братьями зовём
И с ним в обнимку мы живём.
Булат Окуджава. 1966 г.
Отец знаменитого и любимого всеми Булата Окуджавы был расстрелян советской властью вместе со своими братьями, он не был противником советской власти, напротив, был советским партийным деятелем, 1-м секретарем Нижнетагильского горкома ВКП(б). Шалва Окуджава был арестован в феврале 1937 года во время Великой чистки по обвинению в троцкизме и вредительстве. Он был расстрелян 4 августа вместе с двумя своими братьями, когда Булату было 15 лет. Мама Булата была арестована через 2 года в 1939 году "за антисоветские действия" и отправлена в Гулаг. Булат вернулся в Тбилиси, чтобы жить со своими родственниками. Его мать была освобождена в 1946 году, но арестована во второй раз в 1949 году, проведя еще 5 лет в трудовых лагерях. Она была полностью освобождена в 1954 году и реабилитирована в 1956 году вместе со своим мужем.
В неделю скорби 30 октября - 7 ноября, с дня политических репрессий до дня русской катастрофы.
Советская безбожная власть уничтожала не только церковь, не только антисоветчиков, не только несогласных, но и вчерашних своих функционеров.
Зло должно быть названо злом, осмыслено как зло, и его исполнители никогда не должны поминаться как герои, которым пока еще продолжают устанавливать памятники, только тогда покаяние можно будет назвать свершившимся.
#стихи #XXвек
С праздником Сретения Господня!
Сегодня хотелось бы еще раз вспомнить знаменитое стихотворение Иосифа Бродского "Сретение". Но предварить его хотелось бы парой слов.
В сети очень много записей исполнения этого стихотворения, есть даже запись авторского исполнения, но Вы знаете, в записи что-то теряется. Поэтому я очень рекомендую прочитать это стихотворение вслух с выражением, хотя бы вполголоса. Не просто пробежать глазами, но услышать это стихотворение с акцентами верующего человека. И еще было бы неплохо прочитать это стихотворение вашим родным и близким, например, вечером за ужином. И если за столом будут неверующие, это даже еще лучше. Может быть через стихотворение, через разговор после удастся явить им частичку сегодняшнего праздника - частичку Света, которая будет их сегодняшней встречей со Христом - Сретением Господним!
Сретение
Иосиф Бродский
Когда она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке Храма.
Тот Храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
«Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: Он — Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем». — Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами Храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах
спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена
Мария молчала. «Слова-то какие...»
И старец сказал, повернувшись к Марии:
«В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значенье и теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему Храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковская тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами Храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
#стихи #свидетельство
Сегодня хотелось бы еще раз вспомнить знаменитое стихотворение Иосифа Бродского "Сретение". Но предварить его хотелось бы парой слов.
В сети очень много записей исполнения этого стихотворения, есть даже запись авторского исполнения, но Вы знаете, в записи что-то теряется. Поэтому я очень рекомендую прочитать это стихотворение вслух с выражением, хотя бы вполголоса. Не просто пробежать глазами, но услышать это стихотворение с акцентами верующего человека. И еще было бы неплохо прочитать это стихотворение вашим родным и близким, например, вечером за ужином. И если за столом будут неверующие, это даже еще лучше. Может быть через стихотворение, через разговор после удастся явить им частичку сегодняшнего праздника - частичку Света, которая будет их сегодняшней встречей со Христом - Сретением Господним!
Сретение
Иосиф Бродский
Когда она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке Храма.
Тот Храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
«Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: Он — Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем». — Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами Храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах
спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена
Мария молчала. «Слова-то какие...»
И старец сказал, повернувшись к Марии:
«В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значенье и теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему Храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковская тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами Храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
#стихи #свидетельство
