Моника Вуд. «Как читать книги» («Фантом-пресс», перевод Эллы Гохмарк)
Вайолет доверилась одному типу, отсидела почти два года, и вот только теперь, в свои двадцать два, получила досрочное освобождение. И смотрите, она собирается довериться еще одному типу. Харриет, учительница на пенсии, ведет в женской тюрьме книжный клуб. И никак не может найти книжку, которую читательницы бы одобрили. Фрэнк, вдовец, пенсионер, часто думает о своей жене, погибшей в ДТП, и о той девчонке, которая стала причиной ее смерти. Попугай Оливер, долгожитель, слишком стар для того, чтобы быстро и правильно запоминать человеческую речь, но он всегда готов сказать что-нибудь вроде «Я тебя люблю». Недотыкомки, лузеры, одиночки, любители слов, — вместе они способны на все. Например, они способны изменить мир, стать счастливыми. Нежнейшая книжка о том, что в жизни есть основной сюжет, а есть то, что происходит «между тем». И самое важное всегда происходит «между тем». Американская писательница Моника Вуд уверена, что главное в человеке — умение прощать слабость и силу, мерзость и готовность к чуду — и в себе, и в других.
@knizhnikc
Вайолет доверилась одному типу, отсидела почти два года, и вот только теперь, в свои двадцать два, получила досрочное освобождение. И смотрите, она собирается довериться еще одному типу. Харриет, учительница на пенсии, ведет в женской тюрьме книжный клуб. И никак не может найти книжку, которую читательницы бы одобрили. Фрэнк, вдовец, пенсионер, часто думает о своей жене, погибшей в ДТП, и о той девчонке, которая стала причиной ее смерти. Попугай Оливер, долгожитель, слишком стар для того, чтобы быстро и правильно запоминать человеческую речь, но он всегда готов сказать что-нибудь вроде «Я тебя люблю». Недотыкомки, лузеры, одиночки, любители слов, — вместе они способны на все. Например, они способны изменить мир, стать счастливыми. Нежнейшая книжка о том, что в жизни есть основной сюжет, а есть то, что происходит «между тем». И самое важное всегда происходит «между тем». Американская писательница Моника Вуд уверена, что главное в человеке — умение прощать слабость и силу, мерзость и готовность к чуду — и в себе, и в других.
@knizhnikc
Джордж Оруэлл. «1984» (МИФ, перевод Виктора Голышева)
Роман Оруэлла известен всем: главная антиутопия ХХ века, лидер топа продаж зарубежной литературы в России и даже лидер «топа пропаж» — именно эту книгу чаще всего воруют из книжных магазинов. Новое издание «1984» — это классический перевод Виктора Голышева (пожалуй, лучший из возможных) и иллюстрации португальского художника и карикатуриста Андре Каррильо. В этих иллюстрациях есть и энергия комиксов, и сюрреализм политического плаката, и знаменитое оруэлловское «двоемыслие», посмотрите хотя бы на обложку: на первый взгляд, здесь темнеет город, дымя заводами, но если приглядеться, это чей-то ботинок впечатан в чье-то лицо. Сорок три иллюстрации, то лаконичные, то наполненные деталями, то распадающиеся в черно-бело-оранжевую пыль, — и знакомый текст вдруг сгущается, становится совсем уж непроглядным.
@knizhnikc
Роман Оруэлла известен всем: главная антиутопия ХХ века, лидер топа продаж зарубежной литературы в России и даже лидер «топа пропаж» — именно эту книгу чаще всего воруют из книжных магазинов. Новое издание «1984» — это классический перевод Виктора Голышева (пожалуй, лучший из возможных) и иллюстрации португальского художника и карикатуриста Андре Каррильо. В этих иллюстрациях есть и энергия комиксов, и сюрреализм политического плаката, и знаменитое оруэлловское «двоемыслие», посмотрите хотя бы на обложку: на первый взгляд, здесь темнеет город, дымя заводами, но если приглядеться, это чей-то ботинок впечатан в чье-то лицо. Сорок три иллюстрации, то лаконичные, то наполненные деталями, то распадающиеся в черно-бело-оранжевую пыль, — и знакомый текст вдруг сгущается, становится совсем уж непроглядным.
@knizhnikc
Джонатан Лосос. «От саванны до дивана: Эволюционная история кошек» («Альпина нон-фикшн», перевод Елены Борткевич)
Как называть котовладельцев — «мама и папа», «хозяин» или «друг и компаньон» кота? Почему только львы и домашние кошки поднимают хвост трубой в знак приветствия? Зависит ли кошачий окрас от человека? Мяукают ли представители семейства кошачьих в разговоре друг с другом? Каким образом выяснилось, что домашние кошки всего мира находятся в родстве с североафриканскими степными кошками? Эволюционный биолог Джонатан Лосос разъезжает по Африке, закапывается в научные архивы, проводит интернет-опросы — и пытается объяснить, в первую очередь самому себе, каким образом коты и кошки заняли столько места в наших сердцах. Он даже создает новый термин для науки о кошках: не «фелинология», а «айлурология» («айлурос» по-древнегречески «кошка» или буквально «машущий хвостом»). Книга, полная баек, историй и научных расследований, может многое рассказать о будущем человечества. Вкратце это будущее сформулировал в последней главе кот Джонатана Лососа, Нельсон: «мур-р-р-мя-я-я-у-у-у!».
@knizhnikc
Как называть котовладельцев — «мама и папа», «хозяин» или «друг и компаньон» кота? Почему только львы и домашние кошки поднимают хвост трубой в знак приветствия? Зависит ли кошачий окрас от человека? Мяукают ли представители семейства кошачьих в разговоре друг с другом? Каким образом выяснилось, что домашние кошки всего мира находятся в родстве с североафриканскими степными кошками? Эволюционный биолог Джонатан Лосос разъезжает по Африке, закапывается в научные архивы, проводит интернет-опросы — и пытается объяснить, в первую очередь самому себе, каким образом коты и кошки заняли столько места в наших сердцах. Он даже создает новый термин для науки о кошках: не «фелинология», а «айлурология» («айлурос» по-древнегречески «кошка» или буквально «машущий хвостом»). Книга, полная баек, историй и научных расследований, может многое рассказать о будущем человечества. Вкратце это будущее сформулировал в последней главе кот Джонатана Лососа, Нельсон: «мур-р-р-мя-я-я-у-у-у!».
@knizhnikc
Даниэль Шрайбер. «Один и ОК. Как мы учимся быть сами по себе» (Individuum, перевод Сергея Ташкенова)
Речь не идет об одиночестве отшельника или человека, попавшего на необитаемый остров. Немецкого писателя и журналиста Даниэля Шрайбера интересует, можно ли жить полноценной жизнью без романтических отношений, как научиться жить одному, «не испытывая боли и не обманывая себя». Он работал над книгой об одиночестве во время пандемии, и изоляция дала неожиданные ответы на некоторые его вопросы. Шрайбер рассказывает в первую очередь о себе, и все труды, которые он цитирует, от Аристотеля до Ханны Арендт, воспринимает как книги о его личном одиночестве. И «нарратив апокалипсиса» — пустые полки супермаркета в начале пандемии, и опасность, которую таят современные средства коммуникации, и философию дружеских отношений, — все это Шрайбер пропускает через себя, проверяет на прочность, примеряет к собственной жизни. А потом внезапно понимает, что слишком пристально смотрит на себя самого, и не видит, что окружающие проживают то же отчаяние, так же присматриваются к друзьям в поисках близости, так же отшатываются от них в надежде удержать свободу.
@knizhnikc
Речь не идет об одиночестве отшельника или человека, попавшего на необитаемый остров. Немецкого писателя и журналиста Даниэля Шрайбера интересует, можно ли жить полноценной жизнью без романтических отношений, как научиться жить одному, «не испытывая боли и не обманывая себя». Он работал над книгой об одиночестве во время пандемии, и изоляция дала неожиданные ответы на некоторые его вопросы. Шрайбер рассказывает в первую очередь о себе, и все труды, которые он цитирует, от Аристотеля до Ханны Арендт, воспринимает как книги о его личном одиночестве. И «нарратив апокалипсиса» — пустые полки супермаркета в начале пандемии, и опасность, которую таят современные средства коммуникации, и философию дружеских отношений, — все это Шрайбер пропускает через себя, проверяет на прочность, примеряет к собственной жизни. А потом внезапно понимает, что слишком пристально смотрит на себя самого, и не видит, что окружающие проживают то же отчаяние, так же присматриваются к друзьям в поисках близости, так же отшатываются от них в надежде удержать свободу.
@knizhnikc
Ребекка Маккай. «У меня к вам несколько вопросов» («Лайвбук», «Букмейт», перевод Дмитрия Шепелева)
Сорокалетняя Боди Кейн, преподавательница киноведения и успешный подкастер, возвращается в школу-интернат в Нью-Гэмпшире, где она училась в 1990-е. Она чувствует себя достаточно сильной и взрослой и думает, что переросла ту «стремную» Боди из 1990-х, носившую черное и отмечавшую все странности своих соучеников. Но оказывается, что прошлое никогда не отпускает.
В 1995-м в школе убили соседку Боди по комнате. Дело было громким, и до сих пор некоторые уверены, что посадили не того человека. Есть какие-то подробности того дела, которые известны только Боди. Есть что-то, чего все эти 20 с лишним лет никто не видел и не хотел видеть. Две недели преподавания в своей старой школе заставят Боди полностью пересмотреть отношение к тому давнему делу, отношение к вине и наказанию. Американка Ребекка Маккай, автор эпической драмы «Мы умели верить», не просто сталкивает оптику двух поколений, не просто вовлекает читателя в медленный, вязкий, мощный детектив, в котором все — убийцы и все — жертвы. Она исследует работу памяти, работу правосудия, мучительные подростковые попытки быть как все, быть лучше всех, просто быть.
@knizhnikc
Сорокалетняя Боди Кейн, преподавательница киноведения и успешный подкастер, возвращается в школу-интернат в Нью-Гэмпшире, где она училась в 1990-е. Она чувствует себя достаточно сильной и взрослой и думает, что переросла ту «стремную» Боди из 1990-х, носившую черное и отмечавшую все странности своих соучеников. Но оказывается, что прошлое никогда не отпускает.
В 1995-м в школе убили соседку Боди по комнате. Дело было громким, и до сих пор некоторые уверены, что посадили не того человека. Есть какие-то подробности того дела, которые известны только Боди. Есть что-то, чего все эти 20 с лишним лет никто не видел и не хотел видеть. Две недели преподавания в своей старой школе заставят Боди полностью пересмотреть отношение к тому давнему делу, отношение к вине и наказанию. Американка Ребекка Маккай, автор эпической драмы «Мы умели верить», не просто сталкивает оптику двух поколений, не просто вовлекает читателя в медленный, вязкий, мощный детектив, в котором все — убийцы и все — жертвы. Она исследует работу памяти, работу правосудия, мучительные подростковые попытки быть как все, быть лучше всех, просто быть.
@knizhnikc
Рагим Джафаров. «Песнь о Сиде» («Альпина.Проза»)
Бодрейший авантюрный триллер о магических артефактах и мексиканце с пугающей улыбкой, который эти артефакты собирает. Зовет он себя Сидом, а если подробнее, то он «вор, убийца, бабулина гордость». В Сиде есть романтизм то ли мексиканских революционеров, то ли Карлсона, который живет на крыше. Он сентиментален, как сахарный череп в мексиканский День мертвых, его заносит то в какую-то тюрьму в пустыне, то в банк в Дании, и везде начинается катавасия: ограбления, убийства, философские разговоры, бойскаутские посиделки. Кто читал «Марка и Эзру» Джафарова, сразу узнает и место работы Сида, и его начальника. Джафаров, лауреат премий НОС, «Ясная Поляна» и «Новые горизонты», кинематографически точен в описании битв и неумолимо ироничен в рассказе о серьезных вещах. Он берет читателя за руку, рассказывает ему веселые байки, ведет его по пустыням, перестрелкам, артефактам и истлевшим костям, приговаривая: осторожно, вот тут не упади, а вот тут — давай, падай. И читатель падает — и летит, летит, летит.
@knizhnikc
Бодрейший авантюрный триллер о магических артефактах и мексиканце с пугающей улыбкой, который эти артефакты собирает. Зовет он себя Сидом, а если подробнее, то он «вор, убийца, бабулина гордость». В Сиде есть романтизм то ли мексиканских революционеров, то ли Карлсона, который живет на крыше. Он сентиментален, как сахарный череп в мексиканский День мертвых, его заносит то в какую-то тюрьму в пустыне, то в банк в Дании, и везде начинается катавасия: ограбления, убийства, философские разговоры, бойскаутские посиделки. Кто читал «Марка и Эзру» Джафарова, сразу узнает и место работы Сида, и его начальника. Джафаров, лауреат премий НОС, «Ясная Поляна» и «Новые горизонты», кинематографически точен в описании битв и неумолимо ироничен в рассказе о серьезных вещах. Он берет читателя за руку, рассказывает ему веселые байки, ведет его по пустыням, перестрелкам, артефактам и истлевшим костям, приговаривая: осторожно, вот тут не упади, а вот тут — давай, падай. И читатель падает — и летит, летит, летит.
@knizhnikc
Шамиль Идиатуллин. «Бояться поздно» («Редакция Елены Шубиной»)
Аля опять опаздывает. Часы в ее ноуте отстают на четыре минуты, и она лишь чудом успевает на электричку, в которой едет с подругой и полузнакомыми ребятами-студентами в коттеджный поселок встречать Новый год. Шашлыки, тюбинг, веселье, новая уникальная онлайн-игра — но почему-то, когда Аля в эту игру входит, все ее новые друзья оказываются уже мертвыми. Не только в игре, но и в реальности. А сама она просыпается в той же электричке и снова отправляется туда же, в коттеджный поселок: шашлыки, тюбинг, веселье, смерть. Сначала ей неприятно, потом страшно, после очередного возвращения в начало временной петли она пробует все рассказать ребятам — может быть, вместе они смогут выбраться. Только ей никто не верит. Четырехминутное опоздание станет и проблемой, и возможным спасением, кошки окажутся полезнее собак и уж тем более волков. В общем, «Алиса в Стране чудес», «День сурка» и «Матрица», упакованные в янг-эдалт. Идиатуллин, дважды лауреат «Большой книги», умеет играть с жанрами и героями: он замешивает фантастический триллер с психологическим хоррором, оглушает героев социальным боевиком, а на самом деле говорит о том, каково это — точно знать, что выхода нет, что бояться поздно. Сам автор говорит: этот фантастический детектив «оказался запутаннее, жестче и даже беспощаднее, чем я сам ожидал».
@knizhnikc
Аля опять опаздывает. Часы в ее ноуте отстают на четыре минуты, и она лишь чудом успевает на электричку, в которой едет с подругой и полузнакомыми ребятами-студентами в коттеджный поселок встречать Новый год. Шашлыки, тюбинг, веселье, новая уникальная онлайн-игра — но почему-то, когда Аля в эту игру входит, все ее новые друзья оказываются уже мертвыми. Не только в игре, но и в реальности. А сама она просыпается в той же электричке и снова отправляется туда же, в коттеджный поселок: шашлыки, тюбинг, веселье, смерть. Сначала ей неприятно, потом страшно, после очередного возвращения в начало временной петли она пробует все рассказать ребятам — может быть, вместе они смогут выбраться. Только ей никто не верит. Четырехминутное опоздание станет и проблемой, и возможным спасением, кошки окажутся полезнее собак и уж тем более волков. В общем, «Алиса в Стране чудес», «День сурка» и «Матрица», упакованные в янг-эдалт. Идиатуллин, дважды лауреат «Большой книги», умеет играть с жанрами и героями: он замешивает фантастический триллер с психологическим хоррором, оглушает героев социальным боевиком, а на самом деле говорит о том, каково это — точно знать, что выхода нет, что бояться поздно. Сам автор говорит: этот фантастический детектив «оказался запутаннее, жестче и даже беспощаднее, чем я сам ожидал».
@knizhnikc
Нюта Федермессер. «Камера хранения» («КоЛибри», «Азбука-Аттикус»)
Нюта Федермессер, учредительница фонда помощи хосписам «Вера», дочь Веры Миллионщиковой, основавшей хосписное движение в России. Она верит «в труд и результат», у нее всегда «все с собой — от зубочистки до мачете», и она не может уснуть, если не вымоет на ночь зеркало или унитаз. Нюта видит себя как огромную камеру хранения с серыми закрытыми ящиками, переполненными воспоминаниями, и собрала книгу из своих записей, которые ведет много лет. Дневниковые заметки, рассказы о близких, и о фонде, и о боли, и об усталости. И о китах — главное, не пропустите рассказ о китах. И о маме. И о том, что мир полон любви и движется любовью. Здесь все вперемешку — какие-то стихи, разговоры, дурацкие сны («Планета Земля накренилась и изменила форму, стала как папайя, ну и, соответственно, изменились скорость и траектория вращения. Надо выяснить, понять: почему»). Честный автопортрет, собранный из фантиков, фотографий, цветов, шишек, осколков, обрывков. Как детский секретик: расчищаешь верхний слой, тот, где боль и усталость, — и в глаза бьет свет.
@knizhnikc
Нюта Федермессер, учредительница фонда помощи хосписам «Вера», дочь Веры Миллионщиковой, основавшей хосписное движение в России. Она верит «в труд и результат», у нее всегда «все с собой — от зубочистки до мачете», и она не может уснуть, если не вымоет на ночь зеркало или унитаз. Нюта видит себя как огромную камеру хранения с серыми закрытыми ящиками, переполненными воспоминаниями, и собрала книгу из своих записей, которые ведет много лет. Дневниковые заметки, рассказы о близких, и о фонде, и о боли, и об усталости. И о китах — главное, не пропустите рассказ о китах. И о маме. И о том, что мир полон любви и движется любовью. Здесь все вперемешку — какие-то стихи, разговоры, дурацкие сны («Планета Земля накренилась и изменила форму, стала как папайя, ну и, соответственно, изменились скорость и траектория вращения. Надо выяснить, понять: почему»). Честный автопортрет, собранный из фантиков, фотографий, цветов, шишек, осколков, обрывков. Как детский секретик: расчищаешь верхний слой, тот, где боль и усталость, — и в глаза бьет свет.
@knizhnikc
Теодор Зельдин. «Интимная история человечества» (МИФ, перевод Ирины Ильковой)
Это не история секса, как может показаться из названия, и даже не история эволюции любовных отношений, хотя в книге можно найти, к примеру, рассуждение об эволюции свиданий в ХХ веке. Британский философ и историк Теодор Зельдин делает нечто большее: он исследует человечество, задавая вопросы своим героям (героиням, если точнее) и вписывая их в контекст мировой истории. Он вообще уверен, что «чем больше у нас выбор контекстов, тем меньше трудности кажутся нам неизбежными и непреодолимыми». Вот женщина, считающая себя неудачницей. Вот полицейская, живущая в провинциальном городке, где женщины редко разговаривают с мужчинами. Официантка в кафе, у которой есть степень магистра истории искусств. Владелица автомастерской, в 63 года начавшая жизнь заново. Все они — словно часть гигантской мозаики, маленькие камешки, без которых невозможно понять, что такое человечество, к чему оно стремится, что заставляет человека испытывать счастье или страдать, как менялись наши страхи, эмоции, мечты на протяжении веков. Более того, книга дает почувствовать именно «нас» — человечество как единое целое, и это удивительно оптимистическое ощущение.
@knizhnikc
Это не история секса, как может показаться из названия, и даже не история эволюции любовных отношений, хотя в книге можно найти, к примеру, рассуждение об эволюции свиданий в ХХ веке. Британский философ и историк Теодор Зельдин делает нечто большее: он исследует человечество, задавая вопросы своим героям (героиням, если точнее) и вписывая их в контекст мировой истории. Он вообще уверен, что «чем больше у нас выбор контекстов, тем меньше трудности кажутся нам неизбежными и непреодолимыми». Вот женщина, считающая себя неудачницей. Вот полицейская, живущая в провинциальном городке, где женщины редко разговаривают с мужчинами. Официантка в кафе, у которой есть степень магистра истории искусств. Владелица автомастерской, в 63 года начавшая жизнь заново. Все они — словно часть гигантской мозаики, маленькие камешки, без которых невозможно понять, что такое человечество, к чему оно стремится, что заставляет человека испытывать счастье или страдать, как менялись наши страхи, эмоции, мечты на протяжении веков. Более того, книга дает почувствовать именно «нас» — человечество как единое целое, и это удивительно оптимистическое ощущение.
@knizhnikc
Анна Матвеева. «Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева» («Редакция Елены Шубиной»)
Анна Матвеева, лауреат премии имени Бажова, финалистка «Большой книги» и «Нацбеста», выпустила вторую часть своих «Картинных девушек» — историй натурщиц, позировавших великим мастерам. Иногда в своих нежных и строгих эссе писательница рассуждает в основном о живописце и его отношениях с искусством: например, в случае с «Неизвестной» Крамского так до конца и не ясно, кто изображен на портрете; но кто не изображен, Матвеева рассказывает в подробностях. Иногда муза для нее, наоборот, оказывается важнее: Надя Ходасевич прожила не менее, а то и более удивительную жизнь, чем ее муж, французский скульптор и художник Фернан Леже. «Девушки» — не просто сборник биографий, это зарисовки об отношениях мужчины и женщины, художника и музы, какими они были в разные эпохи. Книга о цене бессмертия. Хорошо, что тема неисчерпаема: есть надежда, что появятся «Картинные девушки — 3».
@knizhnikc
Анна Матвеева, лауреат премии имени Бажова, финалистка «Большой книги» и «Нацбеста», выпустила вторую часть своих «Картинных девушек» — историй натурщиц, позировавших великим мастерам. Иногда в своих нежных и строгих эссе писательница рассуждает в основном о живописце и его отношениях с искусством: например, в случае с «Неизвестной» Крамского так до конца и не ясно, кто изображен на портрете; но кто не изображен, Матвеева рассказывает в подробностях. Иногда муза для нее, наоборот, оказывается важнее: Надя Ходасевич прожила не менее, а то и более удивительную жизнь, чем ее муж, французский скульптор и художник Фернан Леже. «Девушки» — не просто сборник биографий, это зарисовки об отношениях мужчины и женщины, художника и музы, какими они были в разные эпохи. Книга о цене бессмертия. Хорошо, что тема неисчерпаема: есть надежда, что появятся «Картинные девушки — 3».
@knizhnikc
Светлана Лаврова. «Больница для динозавров: мезозойские истории» («Самокат»)
Книга, которая «посвящается всем, кто в детстве играл пластмассовыми динозаврами», вроде бы детская (на обложке стоит 6+), но, как в лучших детских книгах, здесь все всерьез и все по-взрослому. Это рассказ о больнице № 17, в которой врачи принимают пациентов, как это обычно происходит в конце мелового периода (то есть 67–70 миллионов лет назад). Главврач-динозавр читает письмо от тетушки Аделаиды, хирург-птеродактиль оперирует, терапевт-анкилозавр ворчит и ноет, что скоро все погибнут. Но вот к ним прибивается юный дромеозавр, который тоже мечтает стать врачом. Млекопитающие путаются у них под ногами, но людей в этом мире нет. Пока нет. Всем героям — и юным, и не очень, и двухметровым, и восьмитонным — то и дело приходится кого-то спасать, кому-то рассказывать сказки, оперировать птеранодонов, выслушивать тараканов и рассуждать об эволюции. Сказочница Светлана Лаврова — не только автор 90 детских книг, но и врач-нейрофизиолог, поэтому «Больница» читается как захватывающий врачебный детектив, только с настоящими динозаврами.
@knizhnikc
Книга, которая «посвящается всем, кто в детстве играл пластмассовыми динозаврами», вроде бы детская (на обложке стоит 6+), но, как в лучших детских книгах, здесь все всерьез и все по-взрослому. Это рассказ о больнице № 17, в которой врачи принимают пациентов, как это обычно происходит в конце мелового периода (то есть 67–70 миллионов лет назад). Главврач-динозавр читает письмо от тетушки Аделаиды, хирург-птеродактиль оперирует, терапевт-анкилозавр ворчит и ноет, что скоро все погибнут. Но вот к ним прибивается юный дромеозавр, который тоже мечтает стать врачом. Млекопитающие путаются у них под ногами, но людей в этом мире нет. Пока нет. Всем героям — и юным, и не очень, и двухметровым, и восьмитонным — то и дело приходится кого-то спасать, кому-то рассказывать сказки, оперировать птеранодонов, выслушивать тараканов и рассуждать об эволюции. Сказочница Светлана Лаврова — не только автор 90 детских книг, но и врач-нейрофизиолог, поэтому «Больница» читается как захватывающий врачебный детектив, только с настоящими динозаврами.
@knizhnikc
Анна Баштовая. «Мода и сериалы» (АСТ)
Книга художника по костюмам. У нее, кстати, есть еще подкаст «История кинокостюма» — по уровню сравним с серией очень толковых лекций, которые обычно продают за деньги. Но там про сериалы всего один выпуск — последний, потому что фильмы в XXI веке перестали влиять на то, как мы одеваемся: эту нишу заняли сериалы. Например, возможно, вы не задумывались, но футболки с рисунком стали популярны после выхода «Теории большого взрыва». Из книги также узнаете, какой стиль у персонажей сериала «Друзья», что означает одежда в шкафу у героинь «Большой маленькой лжи», почему Ночной дозор в «Игре престолов» носит накидки из икеевских ковриков и как меняются костюмы Дейенерис от сезона к сезону.
В книге нескучная теория и много картинок, но один минус — это сложно читать, если вы не смотрели эти сериалы. Поэтому если вы не фанат современных проектов, то не стоит и браться. И, конечно же, хотелось бы увидеть такую книгу об отечественных сериалах, причем не о тех, которые выходят на платформах пачками и вы о них тут же забываете, а о тех, которые обрели действительно культовый статус для нашего зрителя.
@knizhnikc
Книга художника по костюмам. У нее, кстати, есть еще подкаст «История кинокостюма» — по уровню сравним с серией очень толковых лекций, которые обычно продают за деньги. Но там про сериалы всего один выпуск — последний, потому что фильмы в XXI веке перестали влиять на то, как мы одеваемся: эту нишу заняли сериалы. Например, возможно, вы не задумывались, но футболки с рисунком стали популярны после выхода «Теории большого взрыва». Из книги также узнаете, какой стиль у персонажей сериала «Друзья», что означает одежда в шкафу у героинь «Большой маленькой лжи», почему Ночной дозор в «Игре престолов» носит накидки из икеевских ковриков и как меняются костюмы Дейенерис от сезона к сезону.
В книге нескучная теория и много картинок, но один минус — это сложно читать, если вы не смотрели эти сериалы. Поэтому если вы не фанат современных проектов, то не стоит и браться. И, конечно же, хотелось бы увидеть такую книгу об отечественных сериалах, причем не о тех, которые выходят на платформах пачками и вы о них тут же забываете, а о тех, которые обрели действительно культовый статус для нашего зрителя.
@knizhnikc
Сегодня Анна Цивилева представляет новый сборник о героях СВО
Сборник рассказов участников СВО «Нет уз святее товарищества» состоится в Музее Победы 23 июля.
Книга выпущена Фондом «Защитники Отечества» под редакцией Захара Прилепина И как и первый сборник «Жизнь за други своя» - эта книга соткана из личных историй ветеранов специальной военной операции.
Главная цель книги - охранить историческую правду, сберечь её и донести до читателей. Цель благородная.
Сборник рассказов участников СВО «Нет уз святее товарищества» состоится в Музее Победы 23 июля.
Книга выпущена Фондом «Защитники Отечества» под редакцией Захара Прилепина И как и первый сборник «Жизнь за други своя» - эта книга соткана из личных историй ветеранов специальной военной операции.
Главная цель книги - охранить историческую правду, сберечь её и донести до читателей. Цель благородная.
Вадим Верник. «Пять дней с легендой» (АСТ)
Когда-то автор снимал фильм о Майе Плисецкой в Финляндии, а потом много лет спустя нашел исходники интервью. Они, разумеется, не вошли в монтаж, хотя журналист провел вместе с балериной целых пять дней. Каждый из них — новая глава с фотографиями и диалогами. Здесь много «вдохновляющего» для девушек. Например, есть же известное выражение о похудении, которое приписывают балерине: «Не жрать». В книге найдете похожее: «Чтобы выглядеть худой на сцене, в жизни тебя вообще не должно быть видно», — произнесла Майя Михайловна и заказала себе порцию зеленого салата.
Еще здесь много трогательных и необычных деталей об их с Щедриным жизни в Мюнхене — куда они ходили и что заказывали. В начале книги остановитесь на нежном вступлении, которое написал Верник и приложил фотографии из детских дневников о балете. История обязательна к прочтению тем, кто до сих пор грезит величайшей балериной. А таких немало!
@knizhnikc
Когда-то автор снимал фильм о Майе Плисецкой в Финляндии, а потом много лет спустя нашел исходники интервью. Они, разумеется, не вошли в монтаж, хотя журналист провел вместе с балериной целых пять дней. Каждый из них — новая глава с фотографиями и диалогами. Здесь много «вдохновляющего» для девушек. Например, есть же известное выражение о похудении, которое приписывают балерине: «Не жрать». В книге найдете похожее: «Чтобы выглядеть худой на сцене, в жизни тебя вообще не должно быть видно», — произнесла Майя Михайловна и заказала себе порцию зеленого салата.
Еще здесь много трогательных и необычных деталей об их с Щедриным жизни в Мюнхене — куда они ходили и что заказывали. В начале книги остановитесь на нежном вступлении, которое написал Верник и приложил фотографии из детских дневников о балете. История обязательна к прочтению тем, кто до сих пор грезит величайшей балериной. А таких немало!
@knizhnikc
Райли Блэк. «Как умирали динозавры: Убийственный астероид и рождение нового мира» («Альпина Паблишер»)
Фишка в том, что все заранее знают, чем все кончится: все умерли. Но в книге расскажут, как все развивалось: что было перед столкновением с астероидом, во время, в первый час, день и месяц. А что стало с миром через год после катастрофы? А через 100 лет? А через тысячу? Вот как раз на тему каждого периода есть отдельная глава. И если бы это был сериал, это были бы «Прогулки с динозаврами» с отдельными героями: там болеет трицератопс, здесь голодает тирекс, а аламозавра бросила мама.
В книге не хватает ярких иллюстраций, которые обычно рисуют в детских книжках, когда динозавры глядят на падающий астероид. А в целом это абсолютный хит для всех, кто любил динозавров в детстве или продолжает любить их до сих пор.
@knizhnikc
Фишка в том, что все заранее знают, чем все кончится: все умерли. Но в книге расскажут, как все развивалось: что было перед столкновением с астероидом, во время, в первый час, день и месяц. А что стало с миром через год после катастрофы? А через 100 лет? А через тысячу? Вот как раз на тему каждого периода есть отдельная глава. И если бы это был сериал, это были бы «Прогулки с динозаврами» с отдельными героями: там болеет трицератопс, здесь голодает тирекс, а аламозавра бросила мама.
В книге не хватает ярких иллюстраций, которые обычно рисуют в детских книжках, когда динозавры глядят на падающий астероид. А в целом это абсолютный хит для всех, кто любил динозавров в детстве или продолжает любить их до сих пор.
@knizhnikc
🤯 ТАЙНЫ ДИКОГО ЗАПАДА РАСКРЫТЫ
Загадочные убийства будоражат пограничный городок Рок-Таун. Кто стоит за ними – индейские духи или вполне реальные люди?..
⚡️ Новый исторический детектив от признанного русского писателя Андрея Воронова-Оренбургского УЖЕ В ПРОДАЖЕ!
Эта книга — уникальное сочетание элементов вестерна с крепким детективным сюжетом, пропитанным таинственной атмосферой индейской мистики и трогательными моментами классической мелодрамы!
Заказать книгу в печатном виде с автографом автора Вы можете уже сейчас по ссылке:
👉 https://www.воронов-оренбургский.рф/catalog
Подписывайтесь на канал писателя и первыми узнавайте об анонсах новых книг по ссылке:
👉 ПОДПИСАТЬСЯ НА КАНАЛ
Загадочные убийства будоражат пограничный городок Рок-Таун. Кто стоит за ними – индейские духи или вполне реальные люди?..
⚡️ Новый исторический детектив от признанного русского писателя Андрея Воронова-Оренбургского УЖЕ В ПРОДАЖЕ!
Эта книга — уникальное сочетание элементов вестерна с крепким детективным сюжетом, пропитанным таинственной атмосферой индейской мистики и трогательными моментами классической мелодрамы!
Заказать книгу в печатном виде с автографом автора Вы можете уже сейчас по ссылке:
👉 https://www.воронов-оренбургский.рф/catalog
Подписывайтесь на канал писателя и первыми узнавайте об анонсах новых книг по ссылке:
👉 ПОДПИСАТЬСЯ НА КАНАЛ
Стефания Бертола. «Завтра ветер переменится»
Название действительно взято из песенки про Мэри Поппинс: героиня, 28-летняя Бриджида, идеально ладит с детьми. А еще с истеричными красавицами, занудными миллионерами, экзальтированными актрисами, риелторами и склочными старушками. Бриджида окончила философский факультет и теперь работает кем придется: то няней, то клинершей, то сиделкой. На этот раз ее работа — пожить несколько месяцев в огромной квартире, пока хозяин не вернется из Эстонии. У хозяина в Эстонии — работа и любовница, а дома, в Турине — коты, еще одна любовница, бывшая жена с ребенком, цветник, дорогущая лампа «Тиффани» и коллекция классической музыки. За всем этим придется приглядывать Бриджиде, которая, как истинный философ, принимает одно катастрофическое решение за другим. Итальянская писательница Стефания Бертола изобретательно и весело переворачивает жанр чиклит с ног на голову: Бриджида, конечно, преодолеет все трудности и найдет любовь, но в процессе создаст такое количество неразрешимых проблем, что на эту смешную и нежную книжку хочется приклеить стикер «Трюки выполнены профессионалами. Не пробуйте повторить это дома».
@knizhnikc
Название действительно взято из песенки про Мэри Поппинс: героиня, 28-летняя Бриджида, идеально ладит с детьми. А еще с истеричными красавицами, занудными миллионерами, экзальтированными актрисами, риелторами и склочными старушками. Бриджида окончила философский факультет и теперь работает кем придется: то няней, то клинершей, то сиделкой. На этот раз ее работа — пожить несколько месяцев в огромной квартире, пока хозяин не вернется из Эстонии. У хозяина в Эстонии — работа и любовница, а дома, в Турине — коты, еще одна любовница, бывшая жена с ребенком, цветник, дорогущая лампа «Тиффани» и коллекция классической музыки. За всем этим придется приглядывать Бриджиде, которая, как истинный философ, принимает одно катастрофическое решение за другим. Итальянская писательница Стефания Бертола изобретательно и весело переворачивает жанр чиклит с ног на голову: Бриджида, конечно, преодолеет все трудности и найдет любовь, но в процессе создаст такое количество неразрешимых проблем, что на эту смешную и нежную книжку хочется приклеить стикер «Трюки выполнены профессионалами. Не пробуйте повторить это дома».
@knizhnikc
Кароль Мартинез. «Сшитое сердце»
Юная Фраскита терпеливо ждет, когда можно будет открыть шкатулку, в которой заключен ее дар: все девушки в ее семье проходят через это испытание, но не каждая его выдерживает. Ее шкатулка оказывается полной разноцветных ниток, и отныне Фраскита способна сшить что угодно, даже сотворить сердце из крови и света для статуи Пресвятой Девы, а то и пришить человеку тень. В деревне ее не любят и побаиваются, ее дар слишком силен, слишком ярок. Ее муж живет в курятнике, ее дети — изгои, одна из ее дочерей не разговаривает, другая знает, что скоро умрет, третья светится в темноте... Французская писательница Кароль Мартинез кроит «Сшитое сердце» из рассказов своей бабушки-испанки и, как Фраскита, латает грубые дыры реальности, сшивая сказки, легенды, семейные тайны и живую историю. Женщины из рода Фраскиты знают, что чудеса — это тяжелая, кропотливая работа, в оттенках безумия они разбираются лучше, чем в любви, а чувство долга для них важнее всего остального.
@knizhnikc
Юная Фраскита терпеливо ждет, когда можно будет открыть шкатулку, в которой заключен ее дар: все девушки в ее семье проходят через это испытание, но не каждая его выдерживает. Ее шкатулка оказывается полной разноцветных ниток, и отныне Фраскита способна сшить что угодно, даже сотворить сердце из крови и света для статуи Пресвятой Девы, а то и пришить человеку тень. В деревне ее не любят и побаиваются, ее дар слишком силен, слишком ярок. Ее муж живет в курятнике, ее дети — изгои, одна из ее дочерей не разговаривает, другая знает, что скоро умрет, третья светится в темноте... Французская писательница Кароль Мартинез кроит «Сшитое сердце» из рассказов своей бабушки-испанки и, как Фраскита, латает грубые дыры реальности, сшивая сказки, легенды, семейные тайны и живую историю. Женщины из рода Фраскиты знают, что чудеса — это тяжелая, кропотливая работа, в оттенках безумия они разбираются лучше, чем в любви, а чувство долга для них важнее всего остального.
@knizhnikc
Мадлен Сент-Джон. «Черные платья»
Самый конец 1950-х, канун Рождества. В Сиднее это середина лета. Лиза, которая только что сдала выпускные, устраивается в универмаг «Гудс» на временную подработку. Собственно, таков женский удел: после школы надо найти приличную работу, потом замужество, ребенок... Но Лиза мечтает об университете. Ее начальница, эмигрантка из Словении Магда, внезапно перестает строить козни своим подчиненным. А у Пэтти, кажется, сбежал муж. А у Фэй с мужчинами вообще беда. Настоящая рождественская история, точнее, сразу несколько сказочных историй о женщинах, заслуживающих счастья. Австралийка Мадлен Сент-Джон написала всего четыре романа, один из них, «Суть вещей», попал в шорт-лист Букера, но «Черные платья», написанные в 1993 году, считаются ее лучшей книгой. Это ностальгическая история о женщинах, которые примеряют на себя мир, еще не понимая, где его надо ушить и где расставить. Своеобразный «Секс в большом городе», но во времена, когда о сексе даже с собственным мужем нельзя было поговорить. Роман экранизирован, обещают даже сериал.
@knizhnikc
Самый конец 1950-х, канун Рождества. В Сиднее это середина лета. Лиза, которая только что сдала выпускные, устраивается в универмаг «Гудс» на временную подработку. Собственно, таков женский удел: после школы надо найти приличную работу, потом замужество, ребенок... Но Лиза мечтает об университете. Ее начальница, эмигрантка из Словении Магда, внезапно перестает строить козни своим подчиненным. А у Пэтти, кажется, сбежал муж. А у Фэй с мужчинами вообще беда. Настоящая рождественская история, точнее, сразу несколько сказочных историй о женщинах, заслуживающих счастья. Австралийка Мадлен Сент-Джон написала всего четыре романа, один из них, «Суть вещей», попал в шорт-лист Букера, но «Черные платья», написанные в 1993 году, считаются ее лучшей книгой. Это ностальгическая история о женщинах, которые примеряют на себя мир, еще не понимая, где его надо ушить и где расставить. Своеобразный «Секс в большом городе», но во времена, когда о сексе даже с собственным мужем нельзя было поговорить. Роман экранизирован, обещают даже сериал.
@knizhnikc
Александра Зайцева. «Где дом и дым глубин и алый»
Янг-эдалт из серии «Недетские книжки», городское фэнтези об одном доме, в котором можно спрятаться от чужих монстров и приручить собственных, который хранит в себе если не весь мир, то немаленькую часть его легенд и историй. Шестнадцатилетняя Лена, ее маленький брат Диник и их мачеха Марина появляются у Марининой тетки в южном городе. Тетка, похоже, не рада, но жить им негде: от папы они сбежали, потому что внутри него поселился кто-то чужой и страшный, кто-то, кто крушит все вокруг и готов убить. Лена идет исследовать Дом, и выясняется, что его жители — люди со странностями; из некоторых окон видно то, чего перед домом нет; некоторые двери ведут не туда, куда должны; а если постараться, Дом разрешит зайти в сны и желания своих обитателей. Неожиданная и сильная история о Доме как пространстве, в котором перемешано будущее, прошлое и настоящее, который в первую очередь защищает тебя от тебя самого. Александра Зайцева говорит, что ее книга «исторична, но не документальна» и в роли Дома выступает астраханское Персидское подворье. Так что это роман не просто о семейном насилии или взрослении, но об Астрахани — «городе, стоящем на перекрестке миров и времен».
@knizhnikc
Янг-эдалт из серии «Недетские книжки», городское фэнтези об одном доме, в котором можно спрятаться от чужих монстров и приручить собственных, который хранит в себе если не весь мир, то немаленькую часть его легенд и историй. Шестнадцатилетняя Лена, ее маленький брат Диник и их мачеха Марина появляются у Марининой тетки в южном городе. Тетка, похоже, не рада, но жить им негде: от папы они сбежали, потому что внутри него поселился кто-то чужой и страшный, кто-то, кто крушит все вокруг и готов убить. Лена идет исследовать Дом, и выясняется, что его жители — люди со странностями; из некоторых окон видно то, чего перед домом нет; некоторые двери ведут не туда, куда должны; а если постараться, Дом разрешит зайти в сны и желания своих обитателей. Неожиданная и сильная история о Доме как пространстве, в котором перемешано будущее, прошлое и настоящее, который в первую очередь защищает тебя от тебя самого. Александра Зайцева говорит, что ее книга «исторична, но не документальна» и в роли Дома выступает астраханское Персидское подворье. Так что это роман не просто о семейном насилии или взрослении, но об Астрахани — «городе, стоящем на перекрестке миров и времен».
@knizhnikc
Дмитрий Журавлев. «Москва и калачи. Прогулки по кулинарным маршрутам Гиляровского»
Прогулок не ждите — тут не гуляют, а обжираются. Кулинарная книга, которая действительно позволит почувствовать дух старой Москвы: пахнет в ней потрошками, да грибами, да московскими расстегаями, да пельменями, иногда и «фруктовыми с розовым шампанским»... Кулинар, создатель культурно-гастрономического проекта «Товарищество с Кулинарной Ответственностью» Дмитрий Журавлев вступает в диалог с великой работой Гиляровского «Москва и москвичи», предлагая рецепты блюд, которые могли бы подавать в разных московских трактирах. Тут есть и Хитровка с субпродуктами, и извозчичьи трактиры (каленые яйца, гороховый кисель), и Обжорный ряд, где в харчевнях давали чашку щей из серой капусты и жареную картошку, есть и трактиры более степенные. Иногда Журавлев импровизирует, основываясь на русских старинных кулинарных книгах, но каждый рецепт можно повторить: от икряников — блинов из свежей рыбьей икры — и новотроицкого рассольника, для которого придется отдельно засаливать осетра, до закуски из петушиных гребней и «винегрета для более затейливого стола». Это вообще сборник для «затейливых столов», сделанный с большим уважением к разгульной, щеголеватой, безвозвратно ушедшей дореволюционной Москве.
@knizhnikc
Прогулок не ждите — тут не гуляют, а обжираются. Кулинарная книга, которая действительно позволит почувствовать дух старой Москвы: пахнет в ней потрошками, да грибами, да московскими расстегаями, да пельменями, иногда и «фруктовыми с розовым шампанским»... Кулинар, создатель культурно-гастрономического проекта «Товарищество с Кулинарной Ответственностью» Дмитрий Журавлев вступает в диалог с великой работой Гиляровского «Москва и москвичи», предлагая рецепты блюд, которые могли бы подавать в разных московских трактирах. Тут есть и Хитровка с субпродуктами, и извозчичьи трактиры (каленые яйца, гороховый кисель), и Обжорный ряд, где в харчевнях давали чашку щей из серой капусты и жареную картошку, есть и трактиры более степенные. Иногда Журавлев импровизирует, основываясь на русских старинных кулинарных книгах, но каждый рецепт можно повторить: от икряников — блинов из свежей рыбьей икры — и новотроицкого рассольника, для которого придется отдельно засаливать осетра, до закуски из петушиных гребней и «винегрета для более затейливого стола». Это вообще сборник для «затейливых столов», сделанный с большим уважением к разгульной, щеголеватой, безвозвратно ушедшей дореволюционной Москве.
@knizhnikc
