Мой завтрак

Бережливость стала считаться болезнью, которую нужно лечить.

Ну что ж, я встал и пошел. Не для того, чтобы облегчить себя. Для того, чтобы их облегчить.

Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы – по плевку. Чтобы по ней подыматься, надо быть жидовскою мордою без страха и упрека, надо быть пидорасом, выкованным из чистой стали с головы до пят. А я – не такой.

Think you the shit, bitch?
You not even the fart

Столкнулся с беспрецедентной наглостью и свинством. Мало того, что ожидал свой заказ на час дольше положенного времени и никак не мог дозвониться до ресторана. Так мне привезли вместо двух котлет, как полагалось, ОДНУ, но аккуратно разрезанную на две части вдоль. Я даже не сразу сообразил что за подвох, только когда положил на тарелку и стал отрезать кусок… Вы представляете себе такую находчивость? Зажать одну котлету, а из второй сделать две. Гениально! Я был постоянным клиентом этого заведения, но теперь на нём крест. С рестораном я конечно связался (WhatsApp). Мне предложили привезти новый заказ, фактически признав вину. Но, честно говоря, после этого есть что-то из «Пушкина» уже не хотелось, заказ я выбросил, просто попросил вернуть деньги. А они просто исчезли из чата. Се ля ви.

Ну о чём с тобою говорить —
Всё равно ты порешь ахинею.
Лучше я пойду к ребятам пить —
У ребят есть мысли поважнее.
У ребят серьёзный разговор —
Например, о том, кто пьёт сильнее.
У ребят широкий кругозор —
От ларька до нашей бакалеи.
Разговор у нас и прям, и груб —
Все проблемы мы решаем глоткой:
Где достать недостающий рупь
И кому потом бежать за водкой.
Ты даёшь мне утром хлебный квас.
Что тебе придумать в оправданье?
Интеллекты разные у нас —
Повышай своё образованье!

и чувство молодости, здоровья, силы, – ему было только двадцать два года, – и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.

Ему хотелось говорить шепотом, но говорил он приглушенным, сиплым голосом, и всем было слышно.

И то, что он ничего не делал, он обобщал, видел в этом знамение времени.

Мой завтрак

Они сначала нравилися мне
Глазами синими, да белизною,
Да скромностью — а пуще новизною;
Да, слава богу, скоро догадался —
Увидел я, что с ними грех и знаться

О вдовы, все вы таковы.

— Я – историк. Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история!

Я привезу с собою массу впечатлений:
Попью коктейли, послушаю джаз-банд, -
Я привезу с собою кучу ихних денег -
И всю валюту сдам в советский банк.
Я говорю про все про это без ухарства -
Шутить мне некогда: мне "вышка" на носу, -
Но пользу нашему родному государству
Наверняка я этим принесу!

Я вот, например, хотел объехать весь земной шар. Ну, что же, оказывается, это не суждено. Я вижу только незначительный кусок этого шара. Думаю, что это не самое лучшее, что есть на нем, но, повторяю, это не так уж худо.

И тем не менее Максимилиан Андреевич очень спешил в Москву. В чем же было дело? В одном — в квартире. Квартира в Москве? Это серьезно. Неизвестно почему, но Киев не нравился Максимилиану Андреевичу, и мысль о переезде в Москву настолько точила его в последнее время, что он стал даже худо спать. Его не радовали весенние разливы Днепра, когда, затопляя острова на низком берегу, вода сливалась с горизонтом. Его не радовал тот потрясающий по красоте вид, что открывался от подножия памятника князю Владимиру. Его не веселили солнечные пятна, играющие весною на кирпичных дорожках Владимирской горки. Ничего этого он не хотел, он хотел одного — переехать в Москву.

— Возвращайся немедленно в Киев, сиди там тише воды, ниже травы и ни о каких квартирах в Москве не мечтай, ясно?