сил его прямо, что это было. Он совершил его тридцать лет назад, но никогда не мог исповедать — вплоть до своего смертного одра. Он упокоился в мире».
МИСТИЧЕСКИЕ СОСТОЯНИЯ
Мы обсуждали встречающиеся мистические состояния. «Никто не может понять этих состояний, Сереженька, — сказал старец, — кроме лишь тех, кто лично их испытал. Как слепой человек не может представить различные цвета, так и земной человек не способен представить чудеса, воспринимаемые в созерцании. Обычно эти чудеса есть награда тем, кто сподобился духовного венца.
По утверждению оптинского старца Амвросия, есть пять венцов. Самый славный дается за терпеливое несение скорбей. Остальные четыре даются за девственность, монашескую жизнь, духовное окормление других и смиренное перенесение болезней. Пяти венцам соответствует семь небес. Пять из них уготованы для тех, кто следует за Агнцем, где бы ни пролегал Его путь, то есть для аскетов и мистиков, для набожных монахов, — в то время как другие небеса уготованы для остальных. Таков, например, человек, которого я упоминал вчера. Как ты понимаешь, все эти венцы, небеса и так далее лишь означают различные мистические духовные состояния. Сами же они непередаваемы. Никто, кроме только тех, кто имеет собственное переживание этого опыта, не может понять их.
Я уже подчеркивал превосходство монашеской жизни инока и особенно жизни созерцательной, потому что они быстрее приводят к боговёдению, чем все другие жизненные состояния. Преподобный Феодор Студит однажды сказал, что любой, ставший монахом, способствует прощению грехов своей семьи — до седьмого колена. Я не стану отрицать, что наивысшая святость и мистические видения возможны также и в миру — в том случае, если люди живут с Богом в обителях своих сердец. Такие люди встречаются время от времени, но даже и им весьма желательно постоянно проводить долгие периоды в созерцательных монастырях — в молитве и размышлении. Простое же проживание в монастыре — само по себе недостаточно. В таком недолжном случае и происходит, что мы так часто встречаем старых монахов, которые духовно мертвы, упрямы, сварливы, озабочены своими телесными удобствами, встречаем людей рутинных, лодырей — и часто у края неверия. Никто не может считать свое спасение само собой разумеющимся, но каждый должен жить в постоянном напряжении и покаянии; иначе ветхий Адам покорит их. И наиболее запомни одну вещь. Ни один из тех, кто избрал царский путь жизни в Боге, в богомыслии и созерцании, — в монастыре ли, в миру ли, — не осмеливается покинуть его. Если он так сделает, то погибнет навеки. Я знал монаха, который был настолько раздражен своим игуменом из-за суровости последнего, что решил оставить монастырь. Накануне отъезда ему приснился ужасный сон. Он увидел самого себя, покидающего обитель, и то, как на него тут же набросились отвратительные чудовища в человеческом образе, безжалостно мучившие его. Суровость игумена предстала перед монахом как любящая и совершенная доброта. Проснувшись, монах тут же пошел к игумену и открыл ему и свое намерение, и свой сон. Игумен принял монаха милостиво и объяснил ему, что эта строгость была необходима для его же спасения. И если бы он вернулся в мир, то нашел бы, что жизнь там гораздо суровей, чем в любой монашеской общине».
О ЕЖЕДНЕВНЫХ ЦЕРКОВНЫХ СЛУЖБАХ
Во время нашей беседы я рассказал отцу Михаилу о моем друге, докторе Гуннере Рбзендэле, настоятеле лютеранского прихода в Осби, в Швеции. Посещаемость храмов в Швеции очень низка. Так было и в Осби, когда доктора Розендэла назначили туда более двадцати лет назад. Новый настоятель начал служить шведскую мессу в церкви ежедневно, что являлось неслыханной вещью в Швеции, и, кроме того, совершать все ежедневные службы, предписанные Шведской Церковью, которые едва ли отправлялись даже в соборах. Делая все это благоговейно и неизменно, доктор Розендэл постепенно создал большое религиозное сообщество. На ежедневных вечернях в его храме — больше народа, чем во многих приходах на воскресной мессе. Постепенно Осби превратилось в место паломничества. Люди изо всех частей Скандинавии и более отдаленных мест прибывают в Осби и

ндивидуально и группами, восхищаясь здесь многочисленностью прихожан и духовно возвышенными службами.
«Твоему другу следует оставаться там, где он есть, и упорно продолжать свои усилия. «Он еще более будет поражен результатами», —сказал отец Михаил. — Я расскажу тебе подобный же случай из жизни нашего великого Валаамского игумена — отца Назария Саровского, современника преподобного Серафима. Он [оставив игуменство на Валааме] покинул монастырь в 1804 году и вернулся в Саров. Перед поселением в Сарове отец Назарий совершил путешествие в Южную Россию для ознакомления с тамошними монастырями. Его сопровождал другой инок — отец Иларион. Однажды в субботу наши путешественники прибыли к некоему приходскому настоятелю. Игумену священник понравился. Он был удивлен, однако, что последний не сделал никаких приготовлений в отношении песнопений вечерней службы. Игумен поинтересовался причиной этого. Настоятель ответил, что он не собирается петь за службой. Он также добавил, что служит редко — даже Литургию.
"Мой приход, отец игумен, весьма большой, — сказал священник, — и раскольников у нас нет, но люди равнодушные. Они редко приходят в церковь. Я не вижу никакого смысла служить с большей частотой в пустом храме". — "Отче, — ответил огорченный игумен, — если твои прихожане пренебрегают своими важнейшими обязанностями, то ты-то, их пастырь, не должен пренебрегать своими! Храм Божий никогда не бывает пуст. Со времени его освящения он имеет своего собственного Ангела Хранителя. Если твои прихожане не исполняют своего долга, то их Ангелы Хранители так не поступают. Они наполняют храм. Когда ты служишь, Ангелы сослужат тебе. Ты должен служить постоянно и просить Бога обратить твоих прихожан к молитве и покаянию. Господь же укажет их Ангелам Хранителям убедить их прийти. Ты отвечаешь за свою собственную душу и души твоей паствы. Ты должен ясно понимать это и исполнять".
Настоятель был весьма взволнован сказанным и попросил иноков помочь ему. Игумен распорядился звонить к вечерней службе и сам пошел вместе со своим спутником в приходскую церковь. Когда началась служба, церковь была пуста. После того как было прочитано Евангелие, игумен произнес проповедь, подчеркнув необходимость и пользу постоянного посещения храма. В церкви уже было тридцать человек, наиболее любопытных деревенских жителей, пришедших узнать, почему служат — с пением? Игумен снова проповедовал в конце службы. Большое число народу пришло к воскресной Литургии.
Вечером игумен заметил много людей, собирающихся неподалеку от церкви. "Зачем они собираются здесь, отче?" — спросил игумен у пастора. "Они, как обычно, идут сюда попеть и поплясать", — ответил последний. "Мы тоже непременно должны пойти туда", — сказал игумен, беря с собой книгу Житий святых. Выйдя на церковный двор, игумен сел на скамью и начал читать нескольким старушкам, собравшимся вокруг него, житие святого, поминавшегося в тот день. Через некоторое время и несколько стариков присоединилось к ним. Игумен принимал каждого с превеликой добротой. Читая житие святого, игумен пояснял отдельные места. Еще больше подошло к ним народу... На следующий день игумен снова служил — Святую Литургию и вечерню, как обычно проповедуя. Он продолжал так делать каждый день. После двух недель таких служб в церковь этого священника начал приходить народ и из отдаленных селений. Церковь стала переполненной. Сам настоятель превратился в ученика игумена и повиновался ему — как если бы тот был старцем.
После длительной остановки игумен Назарий отправился в путь, чтобы продолжить свое путешествие, очень довольный исходом дела. Возвращаясь в Саров по той же самой дороге — уже по прошествии значительного отрезка времени, игумен и его спутник достигли церкви знакомого настоятеля перед самым началом воскресной Святой Литургии. Многочисленная толпа окружала церковь. Узнавая игумена, люди радовались и внесли его в церковь, держа на своих плечах. Настоятель как раз собирался начать Божественную Литургию. Глубоко взволнованный, игумен поблагодарил Бога за такой переворот в недавно еще приходившем в упадок приходе. Толпы окружали игумена, испраши

вая его благословения. После Литургии настоятель произнес одну из своих лучших проповедей, поведав прихожанам о том, что многочисленность присутствующих в храме есть результат молитвы игумена. Толпы стали столь велики, что лишь небольшая часть прихожан имела возможность проникнуть в церковь; остальные вынуждены были стоять вокруг нее, слушая службу под открытыми окнами. Игумен вновь задержался на некоторое время в селении. Когда он покидал его, несколько тысяч человек — мужчины, женщины, дети, все в слезах, во главе с настоятелем — сопровождали игумена не одну версту. Настоятель остался под духовным руководством игумена до самой кончины последнего. Приход стал цитаделью веры. Я слышал, что он пережил войны и революции и процветает так же, как и более 150 лет назад, когда игумен Назарий покинул его. Каждый священник, жалующийся на слабую посещаемость его приходского храма, мог бы с пользой последовать совету игумена Назария».

Запись четырех бесед иеросхимонаха Михаила Питкевича (1877-1962 г) с Сергеем Николаевичем Большаковым (1901-1991 г). 15 апреля день упокоения блаженного Старца Михаила
Псково – Печерский Свято – Успенксий монастырь. 1954 г
(Беседы до последнего времени были доступны только в англоязычном варианте. Содержание бесед приводится по книге диакона Георгия Малкова : «Любовь покрывает все…» Издание Сретенского монастыря. М. 2010)БЕСЕДА ТРЕТЬЯ
БЛАЖЕННАЯ ДОЛИНА СЛЁЗ
Старец принял меня в третий раз со свойственной ему, как всегда, добротой. Я заметил, что у него несколько покрасневшие глаза. Я попытался выяснить причину. «Вы хорошо видите, отче?» — спросил я затворника.
«Нет, Сереженька, я пролил слишком много слез за свою жизнь», — ответил затворник.
«Отче, — сказал я, — преподобный Исаак Сирин пишет: "Пока ты не способен вступить в долину слез, пока твой внутренний человек служит миру — это означает, что ты все еще ведешь мирскую жизнь и работаешь Богу внешне, в то время как внутренний человек остается бесплоден". Слезы покаяния, по словам преподобного Исаака Сирина, есть знак пробуждения этого внутреннего человека. Он пишет далее, что только вхождением в долину слез душа наша оставляет темницу мира сего и вступает на путь нового века, начиная дышать новым и прекрасным воздухом. Преподобный также говорит, что эти слезы не есть те же самые слезы, что проливают многие люди во время молитвы — или причастившись, или же за чтением [Священного Писания и молитвословий]. Он утверждает, что эти новые слезы текут беспрерывно по два года и более. Как это может быть?»
«Да, Сереженька, — сказал задумчиво-медленно старец, — я знаю человека, который прошел через эту благословенную долину слез. Преподобный Исаак верно говорит, что те, кто обретают благодать этих слез, постигают, как блуждание мысли во время молитвы прекращается, и самая природа этих слез меняется. Такие созерцатели входят в покой [Божий], описанный в Послании [святого апостола Павла] к Евреям (4: 5). Когда этот покой обретен, душа начинает созерцать духовные тайны. Святой Дух начинает открывать ей небесные вещи. И Бог приходит, чтобы поселиться
ЕЖЕДНЕВНОЕ СЛУЖЕНИЕ ЛИТУРГИИ
«Почему у вас такой высокий и необычный аналой в углу, отче? И почему вы его накрыли?» — спросил я у старца.
«Это не аналой, Сереженька. Это — престол. Я здесь ежедневно служу Святую Литургию».
«И сколько лет, отче, вы возглашаете здесь Литургию?»
«Более четверти века. Отец Ефрем из Смоленского скита делал то же самое — с благословения архиепископа, а потом стал и я. Пойми, я служу один, без каких-либо помощников — как это привык делать епископ Феофан Затворник. Ничто так не совершенствует и не воодушевляет священника, как ежедневное служение им Святой Литургии. Но мы должны помнить слова преподобного Симеона Нового Богослова: "Не годится принимать участие в причащении Святых Таин, если это не вызывает покаяния и слез радости". Служить Литургию одному — дело необычное, и это может быть позволено лишь немногим людям, но даже и тогда в особых только обстоятельствах — как, например, в моем случае. Последний игумен, отец Иероним, был прав, говоря, что Святая Литургия есть общественное богослужение, а не частное священнодействие для священников. Святая Литургия должна совершаться в храмах — для людей. Я же — в необычном положении. Будучи затворником, я никогда не выхожу и не вижу людей, но молюсь за них и с ними».
ЧАСТОЕ ПРИЧАЩЕНИЕ
«Видишь ли, Сереженька, — продолжал старец, — в ранней Церкви люди причащались за каждой Литургией, за которой они присутствовали. Позже, однако, народ расслабился, и для тех, кто не причащался, заменой стал антидор. Причащались все реже и реже. Наконец народ начал считать, что для обычного христианина [вполне] достаточно одного Причащения в год — на Святую Пасху, а для самых благочестивых — четырех. За Литургией появились присутствующие, но не причащающиеся. Сама идея частого Причащения стала подозрительной и даже порицаемой. Как могут люди идти к Причастию без надлежащей подготовки? Как это можно делать часто?..
Когда я был молодым монахом, меня на некоторое время послали на наше по

дворье, в Петербург, столицу Империи, где ты родился. Нас часто посещала там состоятельно, но скромно одетая женщина. Она была дочерью важного русского аристократа, графа Орлова, и жила со своей вдовой матерью. Эта молодая женщина была очень благочестива и хотела причащаться ежедневно. Она открыла свое желание мне. Я его одобрил и послал ее к дружески расположенному ко мне приходскому священнику, который составил для нее список церквей, где ежедневно служились Литургии. Она по очереди посещала их, причащаясь. В те дни ежедневное Причащение в одной и той же церкви показалось бы в высшей степени подозрительным. О графине подумали бы, что она или сумасшедшая, или какая-то сектантка. Эта дама сказала мне однажды, что хочет быть монахиней. Я посоветовал ей подождать — пока не умрет ее мать. Когда это произошло, она поступила в монастырь. В положенное время стала игуменьей и написала мне как-то раз, выражая свое горячее желание быть затворницей. Я одобрил ее выбор. Эта графиня предсказала мне, что со временем я буду рукоположен в священный сан...»
ВОЛЯ БОЖИЯ
«Видишь ли, Сереженька, — сказал мне отец Михаил, — ничто не случается в этом мире без воли Божией. По Его воле, например, ты покинул Россию ради Запада, не зная, куда ты идешь и почему. Бог поселил тебя теперь в Оксфорде, в Англии, и ты пишешь свои книги, статьи и прочее. И волею же Божией ты приехал сюда, чтобы увидеться со мной. Зачем? Ты не знаешь этого сегодня, но в свое время поймешь. То же самое происходит с каждым, включая и меня самого. Я не ученый человек в академическом смысле. У меня нет ни внушительного вида, ни замечательного голоса. Последний игумен Маврикий, к которому меня определили в качестве личного секретаря и келейника, умер, когда я был еще диаконом. И я мог бы оставаться в этом сане еще по прошествии многих лет.
В нашем монастыре игумен призывает людей или к монашеской трудовой жизни, или к посвящению в сан — в любой момент, когда пожелает. Но Божественная воля решает иначе. Однажды о. настоятель вызвал меня и сказал: "Отче, мы будем скоро выбирать нового игумена. Он, несомненно, назначит нового личного секретаря. Я хочу вознаградить тебя за твою добрую службу последнему игумену рукоположением теперь во священника. Приезжает архиепископ, и я изложу ему свое предложение". Через несколько дней архиепископ Серафим (Лукьянов) — тот, что теперь митрополит и проживает в СССР, — приплыл на Валаам. Он жил тогда в трудное время. Церковь Финляндии была в смуте. И вот архиепископ прибыл и пригласил меня для беседы. Когда я вошел в его комнату и получил его благословение, владыка спросил меня: "Отец настоятель предложил мне вчера рукоположить тебя во священство. Ты готов?" — "Не знаю, — ответил я, — я человек, не имеющий ни образования, ни прекрасного голоса, ни проповеднического дара". Я тут же увидел, что архиепископ собирается сказать: "Ну что ж, в таком случае мы можем пока подождать", — но раздался стук в дверь и его личный секретарь, войдя, доложил: "Владыко, князь Салтыков прибыл из Стокгольма и просит вас срочно принять его”. Услышав это известие, архиепископ вдруг изменил свое намерение и сказал: "Ну, отче, оправляйся к духовнику и будь завтра готов к рукоположению". Так это и совершилось.
Вскоре же на Валааме разразилась смута, и я удалился в скит. Новый календарь ввели в монастыре в то время, когда я уже жил отшельником. Поскольку я был священником, я начал ежедневно служить Божественную Литургию — с тех пор так и служу. Бог управляет всеми нами. Но не чаще, чем нам необходимо давать уроки справедливости. Это болезненно, но без этого внутренний мир не может быть достигнут. Некоторое время назад меня посетил молодой, весьма ученый и, смею добавить, святой епископ, тебе тоже известный. Что я сказал ему, то я могу повторить и тебе. Я обратился к нему в конце нашей беседы: "Владыко, вы знаете, что имеется девять блаженств [благословений], первые семь из которых содержат обетование утешения. Блажени нищие духом, яко тех есть Царствие Небесное [Мф 5.3], и так далее. Но последние два — обещают нам страдание за правду и за Христа, причем называют это страдан

Иеросхимонах Михаил (Питкевич)

ие блаженным. Что это значит? Когда мы начинаем нашу духовную жизнь, Бог дарует нам утешение, чтобы поддержать нас; но когда мы становимся властителями своих страстей, враг, не способный иметь влияние на нас изнутри, восстанавливает против нас наших ближних (хотя бы они и были нашими лучшими друзьями) — так, чтобы мы смогли оставить путь, по которому ведет нас Бог».

схимонахиня Анна (Сарсьянова)

В двадцать лет она попросила, чтобы Бог забрал ее к себе, и Он выполнил просьбу.
Памяти схимонахини Анны (Сарсьяновой) 16.07.1985 – 21.04.2006.
Сегодня наш рассказ о девушке, которая ушла из этого мира в двадцать лет. На могильном кресте мы видим ее фото. С него на нас смотрит красивое, милое лицо юной девушки, хотя на нем лежит печать тяжёлой болезни. Сколько фотографий таких же молодых лиц мне приходилось видеть на надгробных памятниках. Все эти фото были сделаны еще тогда, когда души этих людей радовались и веселились в здоровом, сильном и энергичном теле. Тогда они еще не думали о смерти, предполагая, что впереди у них долгие и счастливые годы жизни. Но судьба распорядилась иначе.
Фото героини нашего сегодняшнего рассказа другое. На ней схимнические одежды, а в то время, когда делалась фотография, девушка не просто собиралась умирать, она с нетерпением ждала смерти. Двадцать лет жизни, это много или мало? Смотря по чем судить. Ведь зрелость человека зависит не от того, сколько сердце сделало ударов перед тем, как остановиться, а от того качества, к которому пришла душа за прожитый период жизни. К сожалению, старость — это далеко не всегда мудрость. Но иногда и молодость, хотя и редко, может быть значительно более зрелой, чем самые глубокие морщины старости. Я давно обращал внимание на то, что зрелость души так или иначе связана со страданиями. Дети военных лет сильно отличаются от своих сверстников, которые жили в мирные годы. Внешне они похожи, но по глазам видно, что разница между ними в десятки лет.
Ольга Сарсьянова поступила в Магнитогорский университет и, как многие ее сверстники в этом возрасте, о Боге не помышляла. Новые впечатления от учебы, знакомства, увлечения. Жизнь била ключом и давала надежды на светлое будущее. Эта надежда угасла после того, как Ольге поставили диагноз неоперабельной формы рака. Кто знает, что происходило в то время в душе юной девушки, когда ей сказали готовиться к смерти? Но что такое смерть? Поверхностно мы все с ней знакомы по тому, как умирают наши дальние и близкие родственники. Фраза: «А, он недавно умер», сказанная о ком-то из знакомых, не вызывает в нас сильных эмоций. «Умер, так умер, все люди умирают». Но это до тех пор, пока слово «все» не будет включать нас самих. Но как только канцелярия смерти высылает нам повестку с предупреждением о том, что смерть идет лично за нами и прибудет в скором времени без уточнения даты, это уже совсем другое дело. Тогда вечные вопросы смысла жизни, которые до этого были абстрактными и далёкими, становятся конкретными и близкими. Даже те, кто имеют давно готовые ответы на все эти вопросы, очень редко без содрогания и страха берут в руки извещение о своей скорой смерти. А что можно сказать о девочке, которой только исполнилось девятнадцать?

Как бы там не было, Оля поехала с мамой в один из монастырей. Жизнь таяла прямо на глазах, и всем было видно, что времени у Ольги осталось очень мало. Но ведь так хочется жить, особенно тогда, когда ты только начал это делать. Прошло детство и только-только началась молодость. Одно дело, когда умирает человек, пресыщенный годами жизни, а другое, когда он только начал свой жизненный путь.
Врачи давали Ольге сроку не больше месяца. Опухоль мозга уже выдавила ей левый глаз и вышла на лоб. Но ведь Богу все возможно! Девушка стала молиться о том, чтобы Он сделал чудо. Исцелил ее от болезни и вернул радость жизни. Какую цену можно заплатить за это чудо? Конечно же любую. Что можно отдать за жизнь? Наверное, цену равную этой жизни. И Ольга пообещала Богу, что станет монахиней и всю оставшуюся жизнь проведет в молитве в монастыре. После этого стало происходить то, во что никто из врачей поверить не мог. Опухоль начала уменьшаться. Даже закрытый от повреждений метастазами глаз стал выздоравливать. Девушка чувствовала себя с каждым днем все лучше. Шло время и возникала уверенность, что болезнь покинула ее совсем. Вместе с болезнью ушел и страх за будущее. В монастырь проведать Ольгу стали приезжать университетские подруги. Они долго общались, рассказывали о занятиях, прогулках, новых впечатлениях.
Весной все оживает. Птицы начинают громко петь, луга одеваться полевыми травами, деревья покрываться благоухающими цветами. Вместе с птичьими трелями и весенним пчелиным жужжанием в голове у Ольги начали жужжать и другие помыслы. Там, за забором монастыря, искрится радостная жизнь. Девчонки бегают на свидания, хохочут с подружками в кафе, примеряют новые яркие одежки, радуются и веселятся… А что здесь? Черные одежды, простая пища, служба, послушания, опять служба, келейная молитва, непродолжительный сон, и все по новой… Так пройдет год, потом два, три, десять… Сколько еще? Вся жизнь, как в тюрьме? Нет, я так не хочу. Я хочу туда, где играет музыка, ездят машины, бегают по магазинам люди. Зачем мне этот монастырь? Может быть мне нужно еще рожать детей, воспитывать внуков. Надо уходить отсюда…
Болезнь вернулась внезапно, притом с еще большей силой. Чудо, оказывается, иногда может иметь сроки эксплуатации. Вот оно и исчерпало свой ресурс. Оля не просила больше у Бога исцеления. Она продолжала жить в монастыре тихо и смиренно. Обычно люди, которые терпят страшные боли, редко бывают сдержаны. Они часто срываются, кричат, не имея сил нести свой крест. Ольга несла его, как и положено монахине, тихо и терпеливо. Постриг приняла с именем Евдокия. Тогда она еще могла самостоятельно ходить, так что чинопоследование совершили в храме. Когда здоровье стало резко ухудшаться, матушка Евдокия приняла великую схиму с именем Анна. Ей в это время было двадцать лет.

Страшные головные боли не снимались даже капельницами с сильнодействующими обезболивающими. Но вместе с болью в матушку Анну входило что-то новое, что невозможно описать словами. «Как же я счастлива, что Бог послал мне эту болезнь», – как-то сказала она своей маме, – «Ведь я так и могла бы прожить всю жизнь, не узнав ни Бога, ни Причастия, ни что такое Жизнь вечная». Незадолго до смерти схимницы, заходя в келью умирающей, многие чувствовали какую-то особую духовную тишину возле ее кровати. Как-будто там, возле нее, проходила граница Небесного и земного мира, за пределами которой начиналось таинство Вечной жизни.
Двадцать первого апреля 2006 года на Страстной седмице в Великую Пятницу, в то время, когда Спаситель источал Свою Кровь за каждого из нас, душа матушки Анны покинула ее исстрадавшееся тело. Около года она прожила с тех пор, как переступила порог монастыря. Хоронили схимницу в начале Пасхальной седмицы под радостные возгласы: «Христос Воскресе». Все матушка успела в свои двадцать лет: и веру обрести, и чашу страданий испить, и душу спасти. Некоторые из монахов Святой Горы говорили о том, что видели душу схимонахини Анны, которая взошла на Небо, минуя мытарства, и упокоилась в Вечном блаженстве Небесного Царства. Со своей фотографии на надгробном кресте матушка смотрит как бы сквозь этот мир с едва заметной улыбкой. За пару недель до смерти она говорила своей маме: «Если бы мне сказали – отдай свою болезнь другому человеку — я бы ни за что этого не сделала. Моя болезнь — это подарок Небесный. Лучше здесь потерпеть милости Божии, чем попасть в ад. Сейчас я могу твердо сказать, что я счастливая: меня так любят Господь и Богородица. А смерть… я на неё смотрю смиренно. И если Богу будет угодно, Он меня скоро возьмет из земной жизни в иную… Всё у Бога промыслительно, и я благодарна Ему бесконечно».
Упокой, Господи, душу рабы твоей схимонахини Анны, и ее святыми молитвами помилуй нас, грешных.

Запись четырех бесед иеросхимонаха Михаила Питкевича (1877-1962 г) с Сергеем Николаевичем Большаковым (1901-1991 г). 15 апреля день упокоения блаженного Старца Михаила
Псково – Печерский Свято – Успенксий монастырь. 1954 г
(Беседы до последнего времени были доступны только в англоязычном варианте. Содержание бесед приводится по книге диакона Георгия Малкова : «Любовь покрывает все…» Издание Сретенского монастыря. М. 2010)
БЕСЕДА ЧЕТВЕРТАЯ
О МИРНОМ СОСТОЯНИИ ДУШИ
Моя последняя беседа с отцом Михаилом состоялась 15 августа после полудня. В эту нашу четвертую встречу отец Михаил сразу дал мне небольшой листок. Я прочитал его. Этот листок не только ответил на мой вопрос, но и подвел итог всем нашим беседам. Если во время моих предыдущих встреч я обсуждал со старцем свои личные проблемы, то последняя была полностью посвящена мистическим темам, молитве, жизненному пути и так далее. Эта последняя беседа достигла высот, которых я никогда прежде опытно не переживал. Листок, врученный мне отцом Михаилом, был озаглавлен: «Стяжи душевный мир». Его содержание было таково:
«Однажды вечером преподобный Серафим Саровский сказал своему соседу-монаху: "Отче, пойдем со мной в церковь". Они пошли. Преподобный Серафим зажег все лампады и все кандила — как на Пасху. После того как служба была завершена, преподобный Серафим сказал монаху: "Отче, запомни только одну вещь — старайся стяжать внутренний мир". Когда монах проводил преподобного в его келью, тот снова повторил, давая ему благословение: "Отче, старайся стяжать внутренний мир". На следующее утро тот же самый инок обрел преподобного Серафима скончавшимся. Преподобный преставился на молитве перед иконой».
«Видишь ли, Сереженька, — пояснил затворник, — преподобный Серафим знал, что их служба должна быть последней для него на этой земле. Он уже шел обрести свой венец. Для него это была Пасха. Что преподобный сказал монаху, то я повторяю и тебе. Пока мы не имеем мира в душе, — мы не можем зреть Бога. Мы пребываем в непонимании прошлого — даже в границах, дозволенных Богом. Но мы также не знаем, что нам делать сейчас и что должны стремиться делать в будущем. Если мы не имеем мирного духа, это означает, что внутренне мы все еще не смогли достигнуть здравого, целостного состояния и ослеплены страстями, мешающими нам видеть мир в его истинном свете. Но когда мы обретаем внутренний мир, наши страсти становятся управляемыми, и мы ясно видим, кто мы и куда мы идем. Видишь ли, Сереженька, невозможно быть добрым рабом Божиим и работать в Его винограднике в каком бы то ни было качестве — с тем или иным успехом — если прежде не достигнут внутренний мир. Люди ценят этот мир превыше всего, но ясно, что они не могут обрести его у тех, которые сами его не имеют. Так, многие поучения, книги, учебные духовные руководства и примеры не имеют успеха, потому что не укрепляют [в душе] внутреннего мира — в созерцании и бесстрастии. Но когда ты достигаешь этого душевного мира, всё тогда оказывается в должном порядке, потому что Бог — с тобой. Лишь в глубоком душевном мире можешь ты видеть Бога и понимать Его волю. Все наши труды, какими бы надежными и основательными они ни могли нам казаться, построены на движущихся песках и рухнут — как тот дом на песке, о котором мы читаем в Евангелии, — если мы не обретем мира в душе и не узнаем, где строить и как строить».
КАК ДОСТИЧЬ СПОКОЙСТВИЯ ДУШИ
«Ты и сам знаешь, Сереженька, — продолжал старец, — как обрести душевное спокойствие. Избегай всего, что нарушает мир в твоей душе и развивай всё, что его приращивает. До тех пор, пока ты не увидишь ясно своих собственных недостатков и грехов и не достигнешь хотя бы малейшего пролития слез, ты не сможешь достичь покоя души. Но если ты станешь искусен в Иисусовой молитве, если будешь усиленнее размышлять над Писанием и упражнять самого себя в истинном покаянии, смирении и правде в Боге, спокойствие души придет в свое время. Когда ты достигнешь этого, ты сможешь видеть мир с точки зрения, весьма отличающейся от той, с которой ты смотришь сейчас.
Когда мы идем в длинной колонне, мы видим только наших ближайших соседей и знать не з

наем, что происходит в голове или в хвосте колонны. Но стоит нам покинуть ее и расположиться где-нибудь повыше, как мы уже можем видеть всю колонну целиком — и откуда она вышла, и куда идет. Подобным же путем те, кто достигли этого благословенного покоя души, видят свои жизни в целом, — и это есть истинное указание на то, что они сподобились Духа Святого.
Я рассказывал вчера об известном тебе отце, о его молитве и его видениях, так же, как и о некоторых монахах, обретших благодать и слёз, и прозрения будущего.
Однако всё это лишь ненамного выше покоя души. Последний же есть верный знак того, что Святой Дух сошел, чтобы обитать в нас. Когда это происходит, ты можешь видеть те же самые вещи, которые видел Мотовилов во время его беседы с преподобным Серафимом. Подобным же образом преподобный Симеон Новый Богослов имел видение Божие.
Ни к чему обсуждать этот слепящий свет, этот океан света. Как я говорил тебе, никто не может понять, что это за состояние, пока сам не испытает его»
СОВЕТ ПРЕПОДОБНОГО СЕРАФИМА ОТЦУ ТИМОНУ НАДЕЕВСКОМУ
«Тебе известно, Сереженька, — продолжал старец, — что мое первое монашеское имя было Тимон? Мое нынешнее имя я получил, когда стал схимником. Преподобный Серафим был дружен с неким отцом Тимоном, иеромонахом Надеевского монастыря. Преподобный дал следующий совет отцу Тимону: “Отче Тимоне, сей везде пшеницу, которую Бог дает тебе. Сей ее в добрую землю, сей в песок посреди камней, при дороге, среди плевел. Быть может, некоторое количество твоей пшеницы укоренится и возрастет, и принесет затем плод — хотя и не скоро. Не зарывай в землю талант, который Бог дал тебе. Иначе ты будешь отвечать за свою нерадивость пред твоим Господом и будешь наказан. Но отдай свой талант купцам, и они заработают тебе добрый капитал". Я даю тебе подобный же совет. Используй свой литературный дар для распространения Царства Небесного среди людей и свидетельства Евангелия. Это есть, по сути, твой долг».
«Что помогает, отче, — спросил я затворника, — обрести внутренний мир?»
«Я уже сказал тебе, Сереженька: терпеливое несение скорбей, чистая молитва и частое Причащение».
О БЕЗМОЛВИИ
«Что вы думаете о безмолвии, отче?» — продолжил я свое вопрошание.
«Это правильный и надлежащий вопрос, Сереженька. Если ты читал преподобного Исаака Сирина, ты, конечно, знаешь его совет: “Когда ты положишь на одну сторону всю аскетическую подготовку, а на другую — безмолвие, ты тут же уяснишь, что последнее гораздо важнее всего. Люди дают нам много советов, но, когда мы становимся близкими молчанию, то всякий совет человеческий становится излишним — так же, как и все наши предшествующие труды. Мы поймем, что все принадлежит прошлому и что мы приближаемся к совершенству". Этот совет нелегко осуществить на практике в шумливом мире нашего века. Но совет другого преподобного сирийца, Ефрема, хорош для каждого, и для тебя тоже, Сереженька. "Мы должны, — говорит преподобный, — избегать всех бесполезных разговоров и не иметь никакой близости с теми людьми, которые не имеют никакого страха Божия. Такие люди никогда не говорят ничего полезного и не делают ничего для Господа. Они никогда не вспоминают ни о добродетелях, ни о благочестии, ни о чистоте. Их беседа — смертоносная сеть, их совет — пучина ада, и собрание их — смерть для души".
«Я хочу задать вам еще один вопрос, отче. Чья жизнь выше — жизнь отшельника или жизнь миссионера?»
«Всякий, Сереженька, имеет свое собственное особое призвание—как справедливо заметил апостол Павел.
Я могу лишь повторить вместе с преподобным Нилом Синайским: "Тот, кто вкусил уединение и начал, пусть и несовершенно, упражнения в созерцании, никогда не ослепит свою душу попечениями мира сего и никогда не повернет души — ценой утраты ведения Бога — к работанию земному. Он не может сделать этого, потому что дух его — как орлиные крылья, на великой высоте”».
ЕЩЕ О НЕОБУРЕВАЕМОМ МИРЕ ДУШИ, ИЛИ О ВНУТРЕННЕМ БЕЗМОЛВИИ
(дополнение к четвертой беседе со старцем Михаилом)
«Моя последняя беседа с отцом Михаилом на Новом Валааме была самая глубокая и поучительная. Отцу Михаилу было уже тогда за восемьдесят, но он был молод и сердцем,

и умом. Я сидел у него в келье. Дело было в августе... Солнце садилось по другую сторону озера, за бесконечные леса. Стояла глубокая тишина, как на картине Левитана "Вечный покой".
—Скажите, о. Михаил, в чем главные этапы духовной жизни?
—Да вот, как тебе о. Аркадий объяснял в Псково- Печерской обители. Никто не спасся без смирения. Помни, что до конца жизни ты будешь впадать в грехи, тяжкие или легкие, гневаться, хвастаться, лгать, тщеславиться, обижать других, жадничать. Вот это-то сознание и будет держать тебя в смирении. Чем тут гордиться, если ежедневно грешишь и обижаешь ближнего? Но на всякий грех есть покаяние. Согрешил и покайся, и так до конца. Делая так, никогда не будешь отчаиваться, а постепенно придешь в мирное устроение. А для этого нужно блюсти помыслы. Бывают они добрые, безразличные и худые. Последних никогда не принимай. Как появился прилог, отсекай его сразу молитвой Иисусовой. А если станешь его рассматривать, то он к тебе приразится, ты им заинтересуешься. Он тебя очарует, и ты с ним согласишься и будешь обдумывать, как бы его исполнить, а потом его исполнишь делом — вот и грех. Но есть и такие помыслы, которые представляются невинными, а доводят до великих искушений и тяжких грехов.
Мне рассказывали, что была в Уфимском женском монастыре некая прозорливая старица, а духовником в том монастыре был очень хороший вдовый священник лет шестидесяти. Вот раз, ложась спать, вспомнил, как тридцать лет тому назад, когда еще его жена и дети были живы, он укладывал детей спать. И умилился. А потом вспомнил жену, ну и пошло, мысли уклонились, куда не подобает. Так что он провел всю ночь в молитве и поклонах, такое было искушение. А утром старица вызвала его к себе и спрашивает: "Что такое с вами, батюшка, было? Силы нечистые роились вокруг вас как мухи". Духовник чистосердечно признался: вот куда могут завести нас мысли, сначала кажущиеся хорошими. Психиатры толкуют там о психоанализе и разном, но где же нам во всем этом разбираться, что хорошо и что нет. А посему взывай ко Господу непрестанно: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго”. Сказано у апостола Павла, что кто исповедует Христа Сыном Божиим и будет вопиять к Нему непрестанно — спасен будет. Ты вот, Сереженька, упражняйся, как можешь, в молитве Иисусовой и постепенно придешь в умиротворение, а знаком будет тебе глубокий мир души, необуреваемое спокойствие.
—А дальше что бывает, отец Михаил? — вопросил я старца.
—А вот что. Есть два вида безмолвия. Первый вид — молчание. И это неплохо, по крайней мере, других не соблазняешь и не обижаешь. Но оно недостаточно. Отцы пустынные говорили, что отшельник, сидящий в своей пещере и никого не видящий, подобен, однако, аспиду, сидящему в своем логове и полному смертоносного яда, если он вспоминает обиды, когда-то ему сделанные, и гневается. Второй вид безмолвия — это безмолвие внутреннее. О нем те же Отцы говорили: есть старцы, которые говорят с утра до вечера, пребывая постоянно в безмолвии, ибо не говорят они ничего, что не было бы полезно другим и им самим. Вот это и есть безмолвие внутреннее. Его добивайся, Сереженька. А когда достигнешь и перестанешь судить других, то встань и возблагодари Господа, оказавшего тебе столь великую милость. Не далеко ты тогда от чистоты сердечной. А знаешь, что только чистые сердца могут узреть Бога. Иным, впрочем, другой бывает путь, путь благодатных слёз. Эти слёзы не те, которые у всех бывают, когда трогается их сердце потерей близких, чтением книги, слушанием какой-нибудь истории и прочее. Благодатные слёзы льются как ручьи, и бывает это года два-три, непрестанно. Слезами этими попаляется как огнем все нечистое в душе, и приходит она в великое умиротворение и зрит Бога.
—А что значит, отец Михаил, "узреть Бога"? Метафора ли это или что? — Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался...
—Конечно, Бога никтоже виде нигдеже... Сын, Сый в лоне Отчи, Той яви (Ин 1,18). Говорится еще: "Херувимы и Серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе". Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и уразуметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неиз

реченный свет Фаворский, который видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с преподобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский, еще до епископства. Удостоился узреть его и игумен Антоний Путилов, малоярославский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона Нового Богослова. Сподобляются видеть свет сей весьма немногие.
—Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижники, которые видели бы этот свет неприступный?
—А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо думать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет сей является, для чего тебе знать больше? Блаженны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было видеть сей свет как “уверение".
—А это что такое, батюшка отец Михаил?
—А вот говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого глубоко почитал преподобный Серафим Саровский, следующее.
Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Даниила, возымела намерение поступить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сибири и все не знала, который выбрать. Поехала она к о. Даниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: "Если я тебе укажу какой, а тебе не понравится, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не поступила, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты все еще ищи, и когда найдешь, что нужно, то взыграется у тебя сердце, и будет это тебе в уверение”. Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский Девичий монастырь. Взыграло у нее сердце, и она там осталась и позже стала игуменьей Сусанной.
— Твое призвание, Сереженька, то же, как говорил преподобный Серафим игумену надеевскому Тимону: "Сей доброе слово куда попало, при дороге, в терние, в каменья, в хорошую землю. Кое-что взойдет и плод принесет, и даже сторичный". А стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может. А когда угомонишься, станешь умным, то многое сделаешь. Я говорил тебе о безмолвии внутреннем — вот это-то и есть истинный затвор и отшельничество, а молитва Иисусова, не прекращающая служение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божие, право понимаемое, поможет тебе во всем».

Вход Господень в Иерусалим

ВХОД ГОСПОДЕНЬ В ИЕРУСАЛИМ И НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК
События Евангельской истории имеют многоуровневую бытийность. Они привязаны, с одной стороны, к конкретному месту и времени, с другой, это надвременной событийный ряд, который невидимо присутствует в каждом мгновении истории.
Христос не только прошел по пыльным дорогам Иерусалима в те времена, которые нам описывает Евангелие, Он проходит по дорогам наших душ и сегодня. И как Спаситель плакал над евреями, которые кричали ему «Осанна» и через неделю требовали Его распятия, так же плачет Он и над нами. В Великий Вторник Господь расскажет своим ученикам, что ожидает Иерусалим (и мир в целом) за то, что не узнали пришествие Его.
Но как же не узнали, если толпы народа вышли на улицу для того, чтобы устилать дорогу, по которой шел Христос, пальмовыми ветвями и кричать Спасителю во всю мощь слова приветствия? Да, так же не узнали, как не узнаем Его сегодня и мы.
Кого встречала возбужденная толпа иудеев? Бога, который пришел спасти их от смерти и дьявола ценой собственного заклания? Учителя, который учил их законодательному праву Царства Божьего? Пророка, который возвещал волю Божию на земле? Нет, это им было не нужно. Толпа приветствовала едущую на осляти, как им казалось, «волшебную палочку». Ту, которая скажет слово, и у всех потомков Иакова появится поляна, полная печеной рыбы и хлеба. Ту, которая взмахнет рукой, и все умершие родственники здоровыми выйдут из гробов. Но самое главное чудо, которого ждала от Христа толпа почитателей, так это чуда превращения римлян, да и всех остальных народов, в пыль под ногами иудейской нации.
До толпы еще не дошло истинное учение Христа. А когда дошло, то возмущению их не было конца. Это не тот, кого мы ждали. Как это так «благословлять, а не проклинать врагов», «мыть ноги тем, кто меньше по чину», «всех прощать», «всех любить»? Нет, это нам не подходит. «Пилат, распни Его!»
Зачем большей части современного человечества нужен Бог? О чем заказные молебны, записки о здравии, личные просьбы и обращения? Как правило, о решении насущных житейских проблем.
Христос мог бы защитить своих учеников от мучительных смертей, от лишений и скорбей, но Он не сделал этого. «Многими скорбями надлежит нам войти в Царство Божие», - учит апостол Павел и идет терпеливо на свою голгофу. Толпа, над которой проливает свои слезы Христос, наполнена одним, общим для всех ее членов, содержанием. Они видят источник всех своих проблем ВНЕ СЕБЯ и ищут блага ДЛЯ СЕБЯ. Во имя этого блага они готовы убивать, ненавидеть, крушить, разрушать. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, — кто был ничем, тот станет всем» - вечная песня революционеров всех времен и народов. Начиная с Вавилонской башни и до сих пор, человечество строит «свой новый мир». И этот мир таки будет построен в конце времен. Он так и будет называться «НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК». В фундамент этого мира уже заливается бетон, а его царь рождается для коронации.
Лишь жалкая, ничтожно малая паства последователей Христа, в тишине, безызвестности, безмолвии, нищете, скудости, среди скорбей и лишений, строит Божий мир в своей душе. Они живут, буквально выполняя заповеди Божии. Не выбирая из них лишь только то, что нравится, и не отбрасывая то, что кажется тяжелым. Эти маленькие люди невидимы для мира, но только ради них, и только их молитвами еще стоит этот мир. Сколько их? Я не знаю. Но спросите об этом себя и посмотрите вокруг.
Много ли среди последователей Христа тех, кто учится жить с Богом в сердечной тишине и внутреннем покое? Многие ли таких кто зорко следит за своими мыслями, чувствами, желаниями? Многие ли учатся удерживать Христа в сердце непрестанной молитвой? Тот, кто так живет, опытно знает – любой всплеск злой мысленной энергии мгновенно испепеляет Благодать Божию. Любое похотное желание сразу же удаляет от сердца молитву. Даже малое осуждение, гнев, незначительная злоба сразу же разрушают то хорошее, что ты строил долгие месяцы, а может быть и годы.

Люди Божии, как от смертельной вирусной инфекции, бегут от всего, что может нарушить их мир и удалить от них Благодать. Остальные же, так называемы христиане, ищут, в лучшем случае, не Бога, а Божьего, но и это бывает редко. Большинство же ищет своего, вернее сатанинского - «похоти плоти, похоти очей и гордости житейской».
В Евангельской истории, прочитанной в Вербное воскресение, есть еще одна важная деталь, на которую нужно обратить пристальное внимание и сделать практические выводы. Ведь как часто мы, пытаясь доказать что-либо нашим оппонентам с помощью логики и здравого смыла, опираясь на Евангельскую нравственность, удивляемся, что в ответ на все наши здравые суждения получаем только ненависть и злобу. Но Евангелие неоднократно напоминает нам о том, что у большинства наших оппонентов нет ни логики, ни здравого смысла, ни уж тем более Евангельской нравственности.
Христос воскресил Лазаря. Умерший, который лежал три дня в пещере, ожил. Ну какие еще нужны доводы? Какие выводы правильно было бы сделать? Вывод первосвященники сделали потрясающий - убить вместе с Христом и Лазаря. Все, что идет против их мнения, понимания, рассуждения, будь это даже сам Господь Бог, подлежит смерти и уничтожению. И это не обсуждается. Так всегда было, есть и будет, пока мы листаем земной календарь. Нет смысла никому ничего доказывать, когда и так все ясно. Поэтому Христос молчит на допросе у первосвященника. Спаситель отвечал Пилату, потому что тот, по крайней мере, понимал мотивы предательства иудеями Христа и ничего лично против Иисуса не имел, но Он не сказал ни одного слова оправдания в доме Анны и Каиафы. Нам тоже полезно в подобных случаях хранить благоразумное молчание перед той толпой, которая ищет не Истины и Правды, а реализации своей собственной ненависти и злобы.
Ведь это только кажется, что зло торжествует, а Истина попирается ногами. На самом деле все идет согласно задуманному Богом плану. И скрежет зубов тех, кто ненавидит Истину — это лишь эхо того скрежета, который будет исходить из тьмы кромешной от этих же зубов. И Истина попирается сегодня лишь для того, чтобы завтра быть снова распятой, убитой и в третий день воскреснуть. Если мы подымимся чуть выше над обыденностью и посмотрим на все происходящее вокруг нас глазами Евангелия, то нам останется лишь с благодарностью сказать: «Слава Тебе Христе Боже, упование наше, слава Тебе».