Никакая идеология не может определять жизнь общества. Наоборот, общество определяет, какая будет идеология. Будущее Российской Империи определяли не Маркс или Ленин, не их труды и взгляды, а конкретные задачи и проблемы, которые нужно было решать в тот период.

Идеология является фактором общественного развития лишь там, лишь тогда и лишь постольку, где, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения.

В этом смысле, пока общество живет в условиях капиталистической логики и не осознаёт необходимость смены парадигмы, даже идеи, провозглашаемые как социалистические, будут направлены не на построение социализма, а на усовершенствование капиталистического порядка.

В марксизме это называется «бытие определяет сознание». В этом смысле сами марксисты не смогли прыгнуть выше головы. Их идеи стали полезными инструментами для обоснования перемен в рамках капиталистической логики, а не социалистической.

Такой подход не исключает социализма как модели, но делает его актуальным только в случае, если возникнет ситуация, когда существующие методы перестанут решать накопившиеся проблемы.

В момент 1917 года проблемы российского капитализма не решались при помощи капитализма. И потому общество приняло идеи марксизма. Они не имели ценности как таковой. Ценность имело то, что только при помощи социализма и плановой экономики Россию можно было вытащить из той дыры, в которой она оказалась из-за неумелого и алчного управления экономикой.

Марксизм-ленинизм, как производное от проблем Российской Империи, может стать актуальным вновь только, если вновь станут актуальными проблемы Российской Империи, то есть никогда. По другому быть не может, ибо бытие определяет сознание, а не наоборот.

Классическая антиимпериалистическая идея Ленина заключалась в том, что существует горстка самых богатых государств, которые эксплуатируют остальной мир; что войны бывают империалистическими, несправедливыми и захватническими, или антиимпериалистическими, справедливыми и освободительными.

Общее, что роднит империалистов и антиимпериалистов, — это защита своего суверенитета или нападение на чужой. Империалист думает на несколько шагов вперед, поэтому захватывает важные военно-экономические плацдармы для защиты своих национальных интересов. Но и антиимпериалист действует аналогично.

Экспансионизм напрямую вытекает из сущности государства как такового: государство воспринимает себя как субъект, а все, что находится за его пределами, как объект для эксплуатации. Стремление государства к экспансии не зависит от его империалистических или антиимпериалистических устремлений. И то, и другое — это лишь форма защиты национальных интересов.

Полагать, что империализм или антиимпериализм могут ограничиться своими международно признанными границами, нелепо. Интересы любого государства всегда выходят за его пределы через торговлю, дипломатию, обмен идеями и т.д.

Богатый империалист действует с военно-экономическим размахом. Бедный антиимпериалист компенсирует свою военно-экономическую импотенцию демагогией и грубостью.

Антиимпериализм Ленина вообще не имеет никакого отношения к борьбе с капитализмом. Но имеет прямое отношение к борьбе Российской Империи за свою национальную независимость.

Мы снова приходим к тому, что идеи, порожденные в рамках капиталистической логики, не могут выйти за её пределы. Борьба за социализм не может быть борьбой за государственное благосостояние, поскольку она априори предполагает социальное разделение.

Увидел заметку про Клима Жукова, где обсуждается его поход на патриотический канал Форпост.
https://vk.com/wall-223181828_2920

Вопрос, вызвавший негодование левой аудитории связан с отношением к войне: «что сказал бы Ленин про СВО?»

Жукова обвиняют в том, что вместо осуждения СВО, как бы и подобало настоящему коммунисту, он стал вертеться и уходить от ответа.

Критики Жукова как бы автоматически предполагают, что Ленин не задумываясь осудил бы СВО. Но это не так.

Ленин относился бы к СВО строго диалектически: если бы он был у власти, то СВО была бы названа освободительной войной, как например был назван «освободительный» поход на Варшаву в 1920 году. Если бы Ленин не был у власти, то называл бы СВО империалистической антинародной войной и призывал бы к поражению правительства, как это было до революции 1917 года.

Многие забывают, что Ленин был не только марксистом, но и политиком. А политик всегда вынужден лицемерить и врать, чтобы залезть и удержаться во власти. Диалектика в данном случае искусно превращается в демагогику, а совершенная политическая проституция в принципиальную позицию «что я делаю, то и прогрессивно».

В советской литературе часто критиковались оружейные компании, получающие прибыль от гонки вооружений и войн. Похожую критику можно встретить и в недавнем видео канала «Простые числа» под названием «Их бизнес — война. Как западные корпорации обогащаются на СВО».

Как обычно в марксистско-ленинской пропаганде, пороки оружейного производства и войн приписываются исключительно людям с плохими лицами. Подобной критики в адрес советских производителей оружия вы не встретите.

Да, конечно, капиталисты, в отличие от коммунистов, стремятся извлечь прибыль. Но помимо этого есть кое-что, что роднит их между собой: стремление к расширению предприятия, продвижение по службе для генералов, конструкторов и членов партии, зарплаты, премии, престиж, и даже историческая значимость.

Обратите внимание, что в этом списке нет интересов народа. Ни в США, ни в СССР граждане не участвовали в принятии решений о разработке стратегических бомбардировщиков, новых моделей танков, подводных лодок, крейсеров, ракетных и противоракетных систем. Всё это было и остаётся секретной «терра инкогнита».

Конечно, с точки зрения марксизма-ленинизма считается, что все советские оружейники это люди со светлыми лицами, свободные от личных интересов и думающие исключительно об обществе.

Согласно этой установке, предполагается, что поставки советского оружия в страны вроде КНДР, Вьетнам, Афганистан, Сирия, Египет, Ирак, Ливия, Ангола, Мозамбик, Эфиопия, Алжир, Куба и Никарагуа происходили не ради орденов и медалей конструкторами и генералами, не в интересах продвижения по службе инженеров и офицеров, не в интересах тайной или явной борьбы членов политбюро или центрального комитета между собой, а для народа, только для народа, исключительно для народа. Ведь советские оружейники не стремились к прибыли, а только к тому, что на неё можно купить, а это уже другое.

В основе представления о советской системе как о необходимом благе лежат две ключевые идеи: рост материального благосостояния (внутренняя политика) и моральное превосходство над остальными (миролюбивая внешняя политика).

Однако практика показала, что это не так. С одной стороны, мы видим стремительную индустриализацию и освободительную роль Советского Союза в Великой Отечественной войне. С другой стороны, дефицит товаров 1980-х годов, нападение на Чехословакию в 1968 и агрессивная политика на Ближнем Востоке.

Очевидно, что советская система сама по себе не обеспечивает ни абсолютного блага, ни неизбежной деградации. Всё зависит от конкретных исторических условий, в которых она существовала.

Возникает вопрос: почему система, которую можно было бы оценивать нейтрально, вызывает столь полярные оценки — положительные и отрицательные? Ответ на него не представляет ничего нового: дело в пропаганде.

Советская система через пропаганду самоутверждала себя, оправдывая своё существование в форме марксистско-ленинской идеологии. Марксизм-ленинизм восхвалял советскую систему не столько на основе реальной истории, сколько по причине её стремления к самосохранению. Отсюда логичный вывод: с падением советской системы рухнула и марксистско-ленинская идеология.

Современная задача — освободиться от идеологий, нацеленных на самосохранение систем. В этом смысле марксизм-ленинизм не уникален. Ему сопутствуют различные политические идеологии и общественные движения: либерализм, социал-демократия, фашизм, консерватизм, монархизм, традиционализм, исламизм, антифашизм, антиимпериализм, антиглобализм, ЛГБТ, BLM и даже экологическое движение.

Все они претендуют на право определять направление социального развития. Однако при этом все они игнорируют вопрос неограниченного экономического роста, который и определяет это развитие в действительности.

В основе современного левого движения должно лежать раскрепощение общественного сознания, освобожение его от оков корпоративной или советской идеологии, отстаивающей необходимость неограниченного экономического роста. В противном случае мы сталкиваемся с невозможностью консолидировать общественное мнение, с его раздробленностью и фракционизмом.

Иными словами, идеологическая раздробленность, служащая интересам замкнутых технократических систем, противостоит общественным и даже личным интересам людей.

Непонимание современной экономики — это то, что объединяет либералов и марксистов.

Либералы утверждают, что монополий нет, есть лишь свободный рынок, которому мешает государство. Марксисты же считают, что нет свободного рынка, а существует лишь господство монополий, которое поддерживает государство.

Обе точки зрения ошибочны, так как рассматривают экономику абстрактно, не учитывая её сложность. Либералы и марксисты рисуют свои идеи слишком широкими мазками, упрощая социально-экономические процессы и в итоге искажая реальность.

На самом деле монополии сосуществуют со свободным рынком. Первые занимают производственные и информационные ниши, а второй — сферу услуг.

Монополии эксплуатируют свободный рынок, используя государственный бюджет для выполнения госзаказов и покрытия убытков. Они также продвигают выгодные для себя законы, ставя свободно-рыночные предприятия на грань выживания. Наиболее ущемленными в современной экономике остаются малые предприниматели, их работники и самозанятые.

Эксплуатация рабочего класса в марксистском понимании уже исчезла. Работники монопольных предприятий одной ногой стоят в социализме: они мало работают и получают много. Если их что-то не устраивает, они бастуют, корпорации идут на уступки, а платят за это малые предприятия и самозанятые. Сфера услуг создаёт около 80% ВВП США, предоставляя корпорациям немало возможностей для получения прибыли.

Современная экономика — это уже не капитализм, но ещё и не социализм. Корпорации живут в условиях социализма, поскольку их существование поддерживается за счёт общественных средств, и они не боятся убытков.

Сфера услуг, напротив, в основном действует по законам капитализма, и корпорации делают всё, чтобы это продолжалось. Им не нужны конкуренты за государственные ресурсы; они не хотят, чтобы малые предприятия и самозанятые имели с ними равные условия.

Так происходит не только на уровне отдельных стран, но и на международной арене. Развитые страны, частично перешедшие в социализм, противостоят менее развитым странам, которые всё ещё живут по законам рынка.

Противостояние с Китаем, вероятно, временно и продлится до тех пор, пока китайские корпорации не интегрируются в международное корпоративное разделение труда. Корпорации могут конкурировать между собой, но их питательная основа — рыночный капитализм.

Сегодняшняя эксплуатация проходит по линии: корпоративный бизнес против некорпоративного, корпоративный работник против некорпоративного, а не труд вообще против капитала вообще, как это было в марксистской парадигме. Возможно, это изменится в будущем, но пока дела обстоят именно так.

Рыночный капитализм — утопия для лохов. Серьезные люди работают с государственным бюджетом, получают стабильный спрос по ценам, которые априори будут делать их бизнес прибыльным.

Идеи либерализма, либертарианства и свободной конкуренции нужны для того, чтобы лохи и дальше оставались лохами. Слабые, раздробленные, одинокие, не имеющие никаких политических амбиций всегда будут вынуждены принимать условия и взгляды, навязываемые корпорациями и государством. Никакого равенства, чистая эксплуатация монополий немонополизированного сектора экономики.

Сама идея демонтажа государственного регулирования это идея развода лохов на бабки. Либертарианец, поддерживающий Трампа или Милея, кретин. Единственное дерегулирование, которое он получит в итоге, это то, которое защищало его права.

Корпорации подогревают антигосударственные идеологии вроде либертарианства только для того, чтобы держать чиновников в узде. Они используют недовольство пролов своей нищетой, чтобы натравить их на чиновников. Радостные пролы требуют демонтажа государственного регулирования, угнетающего их кошельки, только для того, чтобы прогибаться под корпорации еще больше. Порочный круг идиотизма и нищеты, создаваемых силами неорганизованного сектора экономики.

Если ты не организован, ты не получишь ничего. Это экономический закон. Вместо борьбы с государственным регулированием необходимо думать борьбе за контроль над ним. Единственный способ выжить в мире рыночного капитализма это отказаться от него (учитесь у серьезных людей). Не свобода от государства, а организация и борьба за управление им.

Марксистко-ленинская теория об империализме покоится на монополистическом капитализме. В советских работах старательно описывали, как устроена экономика “загнивающего” капитализма. Говорили о концентрации производства и возникновении монополий, о банках и промышленности, о слиянии государства и монополий, о вывозе капитала, о милитаризме и колониализме.

На первый взгляд подобная картина выглядит максимально пестрым и глубоким описанием капиталистической действительности. Но здесь, как говорится, кроется марксистско-ленинский обман. Дело в том, что капитализм сводится не только к монополиям, но и к подсобным предприятиям их обслуживающим.

Например, содержание автомобилей, ремонт жилищ и бытовой техники, садоводство, дизайн, лечение домашних животных, рестораны и ночные клубы, в общем сфера услуг. Все они не имеют отношения к монополистическому капитализму, но все они с необходимостью произрастают на его основе.

Иными словами, в определенный исторический момент производство товаров перестает быть насущной общественной проблемой, в отличии от их распределения. Тут на помощь и приходит частная инициатива и сфера услуг.

Признание этого означало бы полное банкротство марксизма-ленинизма. Потому что в Советском Союзе считалось, что сфера услуг порождает “мелкобуржуазное мышление”, враждебное социалистическому строительству (правильно считали). Поэтому подсобные хозяйства, нацеленные на обслуживание советской индустрии превентивно громились. И вместе с ними превентивно громилась советская экономика.

Поэтому в марксистско-ленинском описание империализма вы не найдете практически ничего про подсобные хозяйства. Существование сферы услуг не укладывается в марксизм-ленинизм как таковой. Он не признает развитие экономики за пределами производства товаров, не признает проблем в области их распределения.

Иными словами, марксизм-ленинизм отлично подходит для проведения индустриализации, но совершенно не годится для уже индустриализованного хозяйства. Вот так.

СВО СЕГОДНЯ ЭТО И ЕСТЬ РУССКАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ
РЕВОЛЮЦИЯ.
СССР - Большая Россия.

О чём-то подобном подумал, когда мы мотоциклами 3 ноября отмечали день Народного Единства.
И вот, только что прочитал у Прилепина @zakharprilepin :
"... наша страна открыто и на весь мир заявляет: мы не будем жить по сатанинским западным лекалам. Не хотим и не будем!... мы сейчас творим мировую революцию своими собственными руками! Просто примите эту мысль, как данность".

Принимаем, @vozhak_Z . У нас, у Волков, эта мысль жива ещё с детства.

Мы, рождённые в СССР, не желавшие предавать ни свою Родину, ни свое детство, теперь это детство защищаем как на полях СВО, так и в своей повседневной жизни.
Потому для нас 7 ноября - это такой же важный день , как и 4е. СССР есть не что иное, как большая Россия.

И чем больше с этим праздником и нашей Родиной-СССР будут бороться, тем больше и сильнее мы будем её защищать.

Слава СССР ! Слава Дню Революции ! Слава России ! Киев - Мать городов Русских .

#ночныеволки #хирург #россия #ссср #7ноября #сво @HirurgNW

Путин про праздник Октябрьской революции:

«Мы с вами встречаемся 7 ноября, дата значимая и для нашей страны, можно сказать, и для всего мира. Русская революция 1917 года, как в своё время нидерландская, английская, Великая французская революция, стали в известной степени вехами в развитии человечества, во многом определили ход истории, характер политики, дипломатии, экономики и общественного устройства.

И мы с вами также живём в эпоху перемен».

То есть, шаги, которые делает наша страна сегодня, Путин сравнивает с деяниями революционеров, свершивших Великую Октябрьскую революцию.

Напоминаем, что ранее ту же аналогию проводили писатель Захар Прилепин и основатель клуба «Ночные волки» Александр Залдостанов.

Реабилитация коммунизма в России неизбежна. Запрос на великодержавность в нашей стране может быть реализован только через советскую идеологию.

Монархизм это хорошо, это чинопочитание, это аристократия. Но в ходе Первой мировой войны монархисты утратили свой величественный статус. Победа в Великой отечественной войне позволила коммунистам не только занять прошлые позиции Российской Империи, но и кратно усилить их.

Ялтинская конференция это не победа интернационализма, это победа трех держав, разделивших между собой мир. Это победа национализма мировых гегемонов. СССР и лично Сталин есть вершина русского великодержавия. Никогда в истории Россия не достигала таких высот. Отказаться от такого наследия во время нового витка противостояния с Западом было бы идиотизмом.

Наоборот, необходимо углублять и расширять марксистско-ленинскую риторику, столь идеально подходящую для оправдания абсолютно любой политики. Проводим массовые репрессии? Это в интересах пролетариата! Напали на другую страну? Так это самооборона! Спонсируем международный терроризм? Так это не терроризм, а национально-освободительное движение! Диалектика, брат, ди-а-лек-ти-ка.

Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов… и государств.

МЕНЯ ХОТЕЛИ УБИТЬ!
Расследование по следам покушения на меня.

МАКСИМАЛЬНЫЙ РЕПОСТ

Одним из последствий Октябрьской революции стало разрушение либеральной идеологии. Коммунисты показали, что государство вполне может справляться с управлением экономикой и обществом. После них всем стало очевидно, что планирование, индустриальная дисциплина и активное государственное регулирование не только позволительны, но иногда даже и необходимы.

Коммунисты справедливо гордятся своей победой над либералами, но они кое-чего не учитывают. Практическое опровержение свободно-рыночных постулатов тянуло за собой укрепление абсолютистских монархий и прочих диктатур. Ведь если экономика в состоянии развиваться при помощи государственного вмешательства, то демонтировать его смысла больше нет.

Какой смысл репрессивным режимам, застрявшим в XIX веке, отступать? Расти можно и без этого. Вон, у большевиков же получилось, а чем хуже любая другая диктатура пролетариата? Зачем парламент? Зачем демократия и конституция? Все это стало не обязательным.

Таким образом, Октябрьская революция 1917 года имела двоякие последствия: с одной стороны, как любят говорить коммунисты, она дала миру очень многие прогрессивные преобразования, но с другой стороны, здесь коммунисты уже помалкивают, был снят вопрос о демократизации многих отсталых режимов.

Иными словами, с одной стороны, Октябрьская революция была прогрессивным шагом, а с другой стороны — реакционным. Именно так работает диалектика исторического развития.

Вот и Алексей Сафронов приходит к аналогичным моим выводам: стремление к росту ради роста это тупиковый путь развития, который заведомо обрекает Россию на концентрацию всей власти в руках узкой группы бюрократии.

ОТКАЗ ОТ ДОГОНЯЮЩЕЙ МОДЕРНИЗАЦИИ

Теория модернизации сейчас является одной из основных, с помощью которых объясняют российскую историю. В России модернизация всегда была догоняющей, из-за нехватки ресурсов на проведение её "естественным путем". Как следствие, основную роль играло государство, которое отбирало ресурсы у других экономических агентов и концентрировало их на прорывных направлениях.

Советское государство с другими целями и другими лозунгами тоже занималось догоняющей модернизацией, и довольно успешно. Но из-за этого роль государства оказалась чрезмерной, в ущерб общественной и политической жизни и идее социализма как таковой. Я неоднократно писал, что в этом смысле у меня нет претензий к Ленину и Сталину, которые делали, что требовала обстановка, но есть претензии к Хрущеву и особенно к Брежневу, которые не смогли поменять эту модель, когда безопасность СССР была в целом обеспечена, базовые задачи по повышению материального и культурного уровня населения выполнены.

Наблюдая, как государство снова становится основным модернизационным агентом, отбирая ресурсы у "неприоритетных" секторов экономики и голос у всех политических сил, я не могу найти выход из проблемы "сильного государства" (и слабого общества), кроме как отказ от догоняющей модернизации как таковой.

Если не будет катастрофического падения уровня жизни, будущая попытка строительства социализма будет стартовать от условий, когда люди не голодают и не замерзают, и в целом достаточно обеспечены и вещами, и бытовой техникой, а безопасность государства обеспечена и собственным ВПК, и нежеланием жителей развитых стран воевать самим, так как у них тоже достаточно комфортная жизнь. В этих условиях, на мой взгляд, следует сокращать перераспределение прибавочного продукта между трудовыми коллективами через бюджет, чтобы люди на местах имели ресурсы самостоятельно обустраивать собственную жизнь. Разумеется, какой-то объем государственных функций будет сохранен, но ситуацию, когда государство через бюджет, цены и правовой режим собирает со всех отраслей "кулак" и направляет этот "кулак" на мега-стройки, в современных условиях я считаю неправильной.

Социализм подразумевает способность трудовых коллективов договариваться друг с другом о совместных действиях. Эта способность не может развиваться, если трудовые коллективы не принимают управленческих решений. А управленческие решения без ресурсов на их реализацию бессмысленны. Аппарат исполнительной власти должно модерировать процесс взаимодействия трудовых коллективов, а не навязывать им свою волю, пользуясь отобранными у них же ресурсами.

Но это будет означать отказ от догоняющей модернизации, или по крайней мере от господствовавших до сих пор в России её форм, когда государство играло главную роль. В свою очередь это значит, что возможно, по крайней мере на первых порах, общество будет меняться структурно, становясь более здоровым, открытым и сознательным, но не показывая фантастических темпов роста ВВП.

Вопрос, насколько социализм будет привлекателен, если его "продавать" именно как более здоровое общество без эксплуататоров, в котором трудящиеся имеют права и возможности самостоятельно улучшать свою жизнь, как считают правильным, а не как общество, которое в надрыве всех догонит и перегонит - это вопрос, на который у меня нет ответа.

Приговор в 5,5 лет колонии 69-летней педиатру Буяновой за якобы сказанные «противоправные слова» один на один с пациенткой вносит новую веху в правосудие в России. Теперь не следствие доказывает твою виновность, а ты доказываешь свою невиновность (т.е. вводится презумпция виновности).

В случае Буяновой никаких доказательств кроме слов пациентки нет. Ни других свидетелей, ни видео- и аудиозаписи. Нет даже самооговора Буяновой, т.е. сталинского принципа «признания – царицы доказательств».

Презумпция виновности предполагает, что ты теперь сам должен готовиться к беседам с людьми с помощью технических средств – например, в случае Буяновой она должна была включить диктофон или видеозапись. Но насколько понимаю, на это нужно согласие пациента, и если его нет, то остаётся только ведение протокола (стенограммы) с подписями двух сторон. Либо приём пациента с участием понятых свидетелей – чтобы пара человек всегда сидели с врачом, даже у таких деликатных специалистов, как гинекологи.

В целом же очень жалко Буянову. И это всё о том же, о чём я уже писал сегодня: доброта сегодня воспринимается почти как чудо.

Папской непогрешимости сослужило хорошую службу то, что святой отец дал определение греха. Точно так же убежденность в том, что именно марксисты-ленинцы определяют общественные интересы, формируется самими марксистами-ленинцами.

Это удобно, не так ли? Если вы определяете, что прогрессивно, а что реакционно, то упрекнуть вас в ошибочности становится невозможно. Всякая наука партийна, а значит, если наука приходит к выводу о несоответствии марксизма-ленинизма общественным интересам, то это лишь потому, что наука эта — продажная девка империализма.

Кадры решают всё, поэтому для марксизма-ленинизма столь важен отбор людей, призванных определять или реализовывать так называемую прогрессивную политику. Высказывание противоположного мнения допускается, но доверять такому человеку реальную ответственность было бы оппортунизмом и предательством интересов рабочего класса.

Отсюда и стремление к так называемой идеологической чистоте, то есть к очищению партии от любого мнения, расходящегося с позицией высокого начальства. Ты прав и предан интересам рабочего класса лишь до тех пор, пока более авторитетный товарищ не даст тебе отрицательную характеристику.

Это не означает, что марксизм-ленинизм априори противоречит общественным интересам. На этапе прихода к власти, в революционный момент, он, безусловно, им соответствует.

Но суть марксистско-ленинской кадровой политики имеет тенденцию к отрыву от интересов общества. Постепенно требуется всё более настойчивое убеждение в обратном. В конечном счёте все методы исчерпываются, и наступает крах. Так марксизм-ленинизм из передовой общественной теории превращается в унылый способ потешить свое самолюбие.

Почему большевики не смогли преодолеть инерцию российского государства и со временем стали проводить политику, схожую с Российской Империей?

Потому что изначально марксизм-ленинизм делал акцент на необходимость экономической модернизации. Процветание народов Российской Империи напрямую связывалось с изменением экономического уклада. «Мы национализируем промышленность, мы построим социализм, мы будем эффективнее управлять экономикой, чем капиталисты, и наш народ станет богаче и счастливее».

Однако схожие цели преследуют и капиталистические державы. Никто прямо не заявляет, что цель капиталистического государства — обогащение капиталистов. Напротив, утверждается, что обогащение капиталистов — это лишь способ улучшить благосостояние всего народа.

Все говорят, что они действуют в интересах большинства. В этом отношении советский социализм и американский капитализм мало чем отличались. И те, и другие стремились к абстрактному процветанию, достатку, богатству. Ни одна из систем не имела четкой конечной цели. Логика была проста: нужно расти, чтобы быть богаче. Вот и вся большевистско-капиталистическая логика.

Однако отсутствие границ роста неизбежно порождало столкновение интересов и систем. Безграничный рост невозможно контролировать через политику. Напротив, сами политики становились зависимыми от этого процесса. Вопреки своей воле они были вынуждены искать на международной арене возможности для удовлетворения безграничных потребностей своего государства.

Все стремятся к росту, что неизбежно ведет к конфликтам. Международная политика становится не выражением воли отдельных лидеров или идеологий, а совокупностью процессов, где поведение отдельно взятого государства невозможно объяснить исходя из его экономического уклада.

Таким образом, даже если большевики изначально имели более благородные намерения, их стремление к безграничному росту заставляло их, вопреки собственным убеждениям, проводить политику, схожую не только с политикой Российской Империи, но и с политикой в мире вообще.

Третий год идет война. Третий год, как коммунистическая идеология используется в качестве одного из главных инструментов для оправдания вторжения России на Украину. Третий год продолжается эксплуатация памяти о горе и страданиях наших предков в Великой Отечественной войне.

Казалось бы, за это время сама роль коммунистической идеологии должна была быть пересмотрена ее сторонниками. Должен был возникнуть вопрос: как получилось, что марксизм-ленинизм может быть так легко использован для оправдания агрессивной войны? Почему советский патриотизм оказался пригодным для оправдания действий, подобных "специальной военной операции"?

Но вместо этого мы видим обратное. Снова и снова звучит одна и та же риторика: мы защищаем благородное имя Советского Союза от клеветнической пропаганды, мы пропагандируем интернационализм и дружбу народов, мы выступаем за прогрессивные преобразования в мире империалистической реакции и так далее.

Таким образом, коммунисты, которые заявляют, что они выступают против войны, на деле продолжают создавать такой образ Советского Союза, который легко использовать для оправдания агрессии. Советский патриотизм объявляется священным, Советский Союз — вечной жертвой западного капитализма, а любые действия, совершенные под этим флагом, якобы неизменно оправданы, поскольку они антиимпериалистические и прогрессивные.

Только тупые не смогли понять, что после 2022 с совкодрочерством надо кончать, что идеализация совка превратилась в инструмент оправдания российско-украинской войны, что безусловное оправдание всего советского стало оружием, которым накачивают современный патриотизм.

Если марксисты-ленинцы не понимают таких политических и пропагандистских маневров правящих классов, то они идиоты. Они идиоты, которые в силу своего идиотизма вот уже три года обслуживают интересы путинской власти.