Forwarded from Подосокорский
Сын президента Уганды заявил, что его страна готова защищать Москву от империалистов. «Называйте меня "путинистом", если хотите, но мы, Уганда, пошлём солдат защищать Москву, если ей когда-нибудь будут угрожать империалисты!», — заявил Мухузи Кайнеругаба в своём твиттере.
Подосокорский
Сын президента Уганды заявил, что его страна готова защищать Москву от империалистов. «Называйте меня "путинистом", если хотите, но мы, Уганда, пошлём солдат защищать Москву, если ей когда-нибудь будут угрожать империалисты!», — заявил Мухузи Кайнеругаба в…
Они там всей Угандой это заявили
Forwarded from ИНФОПОЛЕ
Блогер Алексей Столяров представлен к награждению орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (с мечами). Вероятной причиной этого стала его поездка в Донбасс в марте этого года.
Вариант награды с мечами указывает на то, что Столяров будет награжден ей Министерством обороны Российской Федерации и удостоверение к государственной награде будет подписано его тестем — Сергеем Шойгу.
Вариант награды с мечами указывает на то, что Столяров будет награжден ей Министерством обороны Российской Федерации и удостоверение к государственной награде будет подписано его тестем — Сергеем Шойгу.
Forwarded from Раньше всех. Ну почти.
«Отпустите его» — Байден об аресте Эвана Гершковича, журналиста Wall Street Journal
КАШИН
Video
Услышав от меня про ЛГБТ, он сказал, что «всех пидорасов (цензура) расстреляет», а лесбиянок пощадит, потому что «когда баба с бабой – это красиво». После этого он позвал секретаршу и велел ей «ублажить гостя». Это было последней каплей, я попрощался и ушел (текст 2018 г. гуглится как мой, но это ошибка)
Свежий @kashinplus (и надо подписываться!):
Сравнения с советским прошлым, заезженные еще в мирное время, также выглядят теперь по-новому. Довоенная Россия даже с ее политическими уголовными делами, разгонами демонстраций и прочим была несравнимо более свободным («западным») обществом в сравнении с тоталитарным СССР, где закон и административная практика полностью исключали многие из гражданских свобод, естественных для граждан даже путинской России. Теперь прежнего уверенного ответа на вопрос о разнице между эпохами нет. Репрессивные главы общественного договора брежневско-андроповских времен подразумевали нулевую государственную терпимость именно к активным оппонентам режима — чтобы уехать в политический лагерь в конце семидесятых, нужно было совершить понятный и общеизвестный набор действий, уводящий обычного советского человека в разряд диссидентов. Митинговать, собирать подписи, публиковать на Западе политические тексты или тиражировать их в советском подполье — поздняя советская власть, травмированная, пусть и по своему, тридцать седьмым годом не слабее, чем само общество, старалась придерживаться конкретики в своих репрессивных делах, и даже не вспоминая вслух о ХХ съезде, до самого конца соблюдала его прописанные между строк решения, среди которых была и недопустимость массовых посадок «ни за что».
Тридцать седьмым годом российские комментаторы пугают друга друга много лет, сравнение заездили, но если относиться к нему не как к страшилке, а как к нейтральному обозначению конкретного явления — массового террора в произвольном порядке и без реального состава преступления, — то именно статья 207.3 и уже имеющийся опыт правоприменения по ней делает нынешнюю Россию ближе к 1937 году, чем все репрессии первых двух путинских десятилетий.
Сравнения с советским прошлым, заезженные еще в мирное время, также выглядят теперь по-новому. Довоенная Россия даже с ее политическими уголовными делами, разгонами демонстраций и прочим была несравнимо более свободным («западным») обществом в сравнении с тоталитарным СССР, где закон и административная практика полностью исключали многие из гражданских свобод, естественных для граждан даже путинской России. Теперь прежнего уверенного ответа на вопрос о разнице между эпохами нет. Репрессивные главы общественного договора брежневско-андроповских времен подразумевали нулевую государственную терпимость именно к активным оппонентам режима — чтобы уехать в политический лагерь в конце семидесятых, нужно было совершить понятный и общеизвестный набор действий, уводящий обычного советского человека в разряд диссидентов. Митинговать, собирать подписи, публиковать на Западе политические тексты или тиражировать их в советском подполье — поздняя советская власть, травмированная, пусть и по своему, тридцать седьмым годом не слабее, чем само общество, старалась придерживаться конкретики в своих репрессивных делах, и даже не вспоминая вслух о ХХ съезде, до самого конца соблюдала его прописанные между строк решения, среди которых была и недопустимость массовых посадок «ни за что».
Тридцать седьмым годом российские комментаторы пугают друга друга много лет, сравнение заездили, но если относиться к нему не как к страшилке, а как к нейтральному обозначению конкретного явления — массового террора в произвольном порядке и без реального состава преступления, — то именно статья 207.3 и уже имеющийся опыт правоприменения по ней делает нынешнюю Россию ближе к 1937 году, чем все репрессии первых двух путинских десятилетий.
Forwarded from БОГЕМА ПИТЕРСКАЯ
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
АААААААА