Дорогой Владлен, на вопрос, почему «мягкая сила России» была популярна, но безрезультативна, ответили Вам многие.

Поскольку тема духовной, в том числе культурной, мобилизации меня весьма волнует, и по знакомству с Вами отвечу и я.

Очевидно, об этом уже писали, потому что эта «мягкая сила» не была силой России, но растила себя на презрении к России, на издёвке, на культивировании пороков (потому и была популярной — псы возвращающиеся на свою блевотину).

А главное потому, что «если соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям».

У пресловутых турок, у фашистов, у «старых большевиков», воинствующих атеистов 20-30-х годов, разрушавших храмы, солёность была или есть (у турок, правда, фиктивная). Отравленная, грязная, разъедающая, даже суррогатная, но была. Поэтому их продукт ели или едят, хотя бы даже и при этом травятся, разрушаются, обманываются. Те же мнимые «российские звёзды» были ни холодны, ни горячи, а теплы. Поэтому их не только Бог, но и люди их отвергают.

Ваш командир как-то написал: «А каких перемен общество хочет? В чем они? Стать сильнее всех? - Зачем? Нести свою правду? - Какую? Жить как жили, только лучше? - Каким образом и ради чего жить? Говорят про идеологию... А зачем она? Чтобы превратить общество в более управляемый инструмент? Мне проще — я как и Достоевский считаю, что если Христос вне истины, то лучше быть со Христом, чем с истиной. Исходя из этого я понимаю, что обществу нужна не идеология, а вера. И любовь - настоящая и деятельная. Но не все же так думают, - тогда каких перемен хочет общество? В этом предстоит разобраться, потому что пока мы рассуждаем на уровне: проснулся, чтобы поесть; поел, чтобы сходить в туалет...»

Это ключевые вопросы на сегодняшний день. Мало достичь успеха в нынешнем глобальном противостоянии. Более того, если Россия достигнет успеха и не ответит на эти вопросы, то, по всей вероятности, более или менее скоро пойдёт ещё на один виток уже пережитых за ХХ-ХХI вв. состояний с тем же их итогом.

Главное — понять, чем мы живём, и движемся, и существуем. Вы знаете, что апостол Павел, которому принадлежит последняя формулировка, писал, что мы живём, и движемся, и существуем не «чем», а «Кем».

Не то, чтобы в каждом слове каждого современного художника или, тем более, развлекателя, должны быть цитаты из Слова Бога. Это, очевидно, было бы карикатурно. Но чем и ради чего движется сам художник? Солёный он или тёплый?

Спасибо за поднятую тему.

"01.07.2022 г. Роспотребнадзор снимает введенные из-за пандемии ограничения... приостанавливает действие ранее введенных ограничений, в том числе масочного режима, запрета на работу общепита в ночное время и ряда других мер".

Новость как из другого мира, из другой эпохи.

В нашей памяти, конечно, содержится информация о том, что ещё в январе этого — 2022 — года действовали ограничения и целые мероприятия могли отменяться со ссылкой на ковид. Но, несмотря на то, что у многих из нас знакомые, а порой и близкие, скончались от последствий коронавирусной инфекции, а кто-то и сам тяжело переболел, для большинства эта память становится всё более фантомной.

Катаклизм сменяется катаклизмом (нет, не стоит сюда приплетать четырёх всадников Апокалипсиса — почитайте хотя бы об их классических интерпретациях в богословии) или кратким временем спокойствия.

Фокусировать своё внимание только на чём-то большом и громыхающим, но более или менее сиюминутном — это очень удобный способ ничего не менять в своей жизни. Не задумываться о вечном. И об идеях.

И это я не о человеке. О народе, об обществе, о человечестве.

Впрочем и о человеке тоже.

Сбор средств на военных священников

https://t.me/Andrafanaslive/6233

Чем можем священников, отправляющихся на фронт для окормления воинства, снабжаем, сколько можем, но средств всё равно не хватает.

Андрея знаю лично.

Что сбор средств согласован с Синодальным отделом по взаимодействию с Вооруженными силами подтверждаю официально.

О ценности и обесценивании слова

Когда-то, ещё, впрочем, не так давно, Телеграм был преимущественно сетью людей, являющихся экспертами в том или ином вопросе, колумнистов, способных писать достаточно длинные и осмысленные тексты на разные интересные темы.

Чтобы здесь выступить нужно было найти время, продумать текст, выверить его. Чтобы ответить на чьей-либо пост нужно было сделать ровно то же, разместив ответ у себя. Не ареопаг, конечно, но вполне себе агора или даже интеллектуальный клуб, где всякое выступление и контр-выступление требовало ответственности и вдумчивости, оценивалось относительно небольшим (сравнительно нынешних чисел) кругом читателей. Выступления сиюминутного характера, «скандалы-интриги-расследования» были, куда деваться от них, но не они создавали локальную атмосферу (за важной оговоркой, которую сделаю ниже).

После открытия возможности комментировать посты, а особенно после перехода сюда из запрещённой зарубежной сети широких масс, привыкших к другим формам общения, экосистема стала разваливаться. Развилась болезнь, свойственная другим социальным сетям, где каждый может что-то «вякнуть» в комментариях, не вдумываясь, не готовясь, не вычитывая по несколько раз свой текст. Каждый имеет возможность прибежать, крикнуть «велика Артемида Ефесская» (либо — что чаще — какую-нибудь гадость или оскорбление), и убежать. Начались перепалки.

Всё это лишь усилило общую болезнь, свойственную всей блогосфере, и которая изначально была присуща, в том числе, Телеграму по причине присутствия здесь множества анонимных каналов, «сливных бачков» и прочих средств манипуляции. Болезнь эта — иллюзия знаний, масштабирующая изначально не здравый, примитивный подход к восприятию действительности, апеллирующий к аргументу «мне сказал один знакомый» (вар. «дочь офицера», «знакомый из администрации»).

Всякому, желающему высказываться, особенно публично, неплохо бы помнить слова Христа: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12, 36).

https://t.me/russkievperedi/10365

Рекомендую канал-агрегатор патриотических текстов. И собственные посты иногда встречаются.

Главный редактор канала Сергей Григоров.

Поздравляю с ростом!

О Белгороде и восприятии реальности

Недавно Александр Ходаковский говорил в интервью на «Парсуне», что в условиях нынешних боевых действий командир выше определенного звена командует атакой, наблюдая её «сверху», через дрон. Такой офицер, условно от комбата и выше, не покидает командный пункт и не ходит в атаку вместе с пехотой и её сержантским составом. Поэтому, пояснял Ходаковский, у командиров может происходить реакция обезличивания, может возникнуть ситуация, когда командир утратит понимание морально-волевого духа подразделения. Понимание, что тому или иному подразделению можно поручать, а что нельзя.

Не берусь судить, насколько эта оценка верна. Но возьмём пример сегодняшних ударов по Белгороду.

Особенность нынешнего информационного мира в том, что мы во многом представляем себе войну «в телевизоре». Для многих из нас она остаётся чем-то, что мы наблюдаем через экраны смартфонов, планшетов или компьютеров. И у нас, милостью Божией, нет опыта, позволяющего спроецировать на собственную жизнь то, что мы видим на экране. Для поколения «геймеров» это ещё может ложиться на картинки игровых пострелялок.

Как следствие мы умудрились в большинстве своём 8 лет, с 2014 года жить, обходя факт войны стороной. Между тем как в точно таких же домах, как у нас в Москве, Санкт-Петербурге, Саратове или Кемерово русские люди подвергались обстрелам, умирали. Но, увы, эта война долгое время воспринималась многими из нас обезличенно, экранно.

Москва и сегодня стоит особняком: стоит сравнить, как встречают наших ребят, возвращающихся с фронта в свои гарнизоны в других городах (торжественно) и в столице (крайне скромно, камерно даже). Может быть, кадры обстрела Белгорода что-то изменят, если к обстрелу Донбасса у кого-то развилось безобразное привыкание?

Большинство москвичей живёт за пределами центра. Мы каждый день видим из своих окон, из окон машин, автобусов и трамваев, которые нас везут на работу, точно такие же пятиэтажки, как те, по которым в Белгороде были нанесены ночью удары. Можно ехать или идти по столице и представлять себе Белгородские пятиэтажки заместо тех, что стоят перед нашими глазами.

Пора всем осознать и проговорить, что мы находимся на войне. Большой цивилизационный войне.

О войне и мире

Мы молимся о том, что было как можно меньше жертв среди мирных людей.

Мы молимся об обездоленных и не только молимся: много трудимся, жертвуем, чтобы помочь тем, кто пострадал (наиболее полная подборка тут).

Мы молимся о том, чтобы Господь оградил наших воинов от зла. И чем можем помогаем им.

Мы молимся о восстановлении мира — это были первые слова Святейшего Патриарха 24 февраля этого года.

Мы молимся о мире, но это не значит, что мы готовы к миру любой ценой.

В одном из фундаментальных современных документов Русской Православной Церкви сказано: «Война является физическим проявлением скрытого духовного недуга человечества — братоубийственной ненависти… Земные войны суть отражение брани небесной, будучи порождены гордыней и противлением воле Божией». Вместе с тем: «Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством».

Война есть зло, но порой, если не воевать, совершается ещё худшее зло.

Помолимся о том, чтобы ратным подвигом воинов большее зло было преодолено.

Подчеркну традиционный дисклеймер. В этом канале я, за прямо оговоренными случаями, выражаю только своё личное мнение.

«Сегодня можно говорить об индивидуальном профиле патриотизма: каждому человеку могут быть ближе те или иные грани <…> при этом остальные грани могут быть совсем далеки», — пишет Директор института прикладных политических исследований НИУ ВШЭ Валерия Касамара.

Изъян концепции патриотизма à la carte — как она предложена по ссылке выше — в том, что концепция является всего лишь констатацией фрагментарного понимания патриотизма среди части (думаю, что очень далеко не всей) молодёжи и эту констатацию пытается возвести в доктрину, вместо того чтобы, отталкиваясь от неё, попытаться преодолеть упомянутую фрагментарность.

Более того, создаётся впечатление, что концепция предлагается ради одной оговорки: «Скажем, молодой человек, которому не близко направление защиты Отечества (такое бывает), из-за акцентирования на военно-патриотическом воспитании, ощущает отчуждение и теряет возможность идентифицировать себя как патриот (кстати, долгое время молодые люди считали, что быть патриотом — это умирать за Родину, и оттого не считали себя таковыми)».

Так не бывает. Тот, кто любит свою семью, маму, жену (а патриотизм это в сухом остатке любовь к Отечеству) не может, в случае смертельной опасности, не броситься защищать её, в том числе ценной собственной жизни, если это потребуется. Конечно, никто умирать не хочет. Более того, от большинства из нас это и не потребуется. Но любить своё Отечество только пока от меня не требуется жертвы — это не любовь, а потребление.

Кроме прочего, концепция патриотизма à la carte, пытаясь разделить «десять граней патриотизма», среди этих десяти смешивает тёплое с мягким.

Любовь к Отечеству действительно может выражаться в разных действиях: кто-то направит свои усилия в заботу о природе, кто-то в социальное добровольчество — заботу об обездоленных, кто-то будет прославлять Отечество в спортивных победах, кто-то укреплять и развивать научными достижениями, кто-то показывать его красоту в искусстве. Талантов много. Это всё — формы деятельности.

Но неотъемлемы от патриотизма — от любви к Отечеству (ведь так яснее, не правда ли?): готовность жертвовать собой за него, знание его прошлого и почитание подвига предков, любовь к культуре, стремление к процветанию Родины, готовность к труду, в том числе семейному. Любовь к Отечеству несовместима с эгоизмом.

От русского же патриотизма неотъемлемо и признание основополагающего значения Православия для нашей страны. И не как музейной реликвии, а как живой основы нашего бытия.

Видимо в концепции патриотизма à la carte я буду отнесен к «пещерным патриотам» (sic). Пусть так.

https://t.me/pavelostrovski/1655

Отец Павел, не соглашусь с Вами в Вашей критике идеи, что «Россия — это последний оплот Православия».

Конечно, если говорить о будущем, то нам знать не дано, что именно будет «последним» до Второго Пришествия Христа.

Но убеждён, что Россия — то государство, которое в большей мере, чем другие государства, может быть оплотом Православия: «последним» в ряду предшественников, «крайним» по терминологии лётчиков (безобразно перешедшей в бытовой язык).

Да, мы не можем с печалью не констатировать, что в нашем Отечестве сохраняется множество позорных явлений, которые должны быть устранены, чтобы этот оплот был крепок: это и легальность абортов — дань когда-то большевистской, а ныне западно-левацкой идеологии, и небрежное отношение к идеалам семьи, и социальная несправедливость, и пошлость в телевизоре… Справедливости ради признаем: все эти явления в большей или меньшей мере присутствуют в большинстве нынешних государств, что, безусловно, никак не оправдывает нас.

И тем не менее идейный и человеческий потенциал для хранения идеалов Православия в России всё ещё есть. И нынешняя война Запада против России обусловлена именно этим.

Что касается Вашего аргумента «Христос не нуждается в России. Это Россия нуждается во Христе», то его применение в данном случае — это софистика. То, что Россия нуждается во Христе, — в этом сомнений нет. Без Христа, без Православия России попросту не будет. И очень быстро.

Но точно так же, как то, о чём Вы пишете, «Бог… не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все», не означает, что богослужения не нужны, — ровно так же и Россия как оплот Православия нужна не Богу, а человечеству.

С праздником, Православные!

https://t.me/readovkaru/1044

Неплохой текст о том, что русские имеют не только право на возвращении им своего имени, но и том, что это имя — «русские» — носит объединительный, а не разделяющий характер. Справедливости ради добавлю, что об этом же, к примеру, ещё лет десять назад была статья на Православие.ру (автор Ф.А.Гайда), но тогда, очевидно, такие размышления были вовсе не популярны.

И ведь на самом деле «российский», «россияне» когда-то точно так же имели объединяющую семантику: Российская империя, ранее — Российское царство, Православная Греко-Российская Кафолическая Церковь. «Россияне» было объединяющим обращением, тождественным обращению «русский» (см. упомянутую выше статью Ф.А.Гайды), по крайней мере в 18 веке.

Всё изменилось, когда слово «российский» стало производным от «Российской Федерации» (или, ранее, РСФСР), ведь в нашем случае «Федерация» после Империи была разделяющим, а не объединяющим фактором (да и в целом, федерация носит центробежный, а не центростремительный характер). А «россияне» в 90-х стали не ассоциироваться, но противопоставляться русским.

Поэтому, да — имя «русские» объединяет.

Чего мне не хватило в упомянутой статье и с чем не вполне могу согласиться? — С утверждением, что «благо наших соотечественников – это высшая ценность, и, если она идет вразрез с идеями какой-то идеологии и религии, им – лучше подвинуться. Наше благо – наша национальная идея. Сохранять себя, жить дольше, богаче, счастливее и просвещеннее». Ограничение понятия «благо наших соотечественников» земными категориями («жить дольше, богаче, счастливее и просвещеннее») будет для страны и людей разрушительным, хотя, безусловно, и этих земных благ наш народ достоин. Но не любой ведь ценой, не так ли?

Вполне возможно, что автор выразился неточно (ниже он пишет, что «мы отличаемся политическими взглядами, религией и жизненной философией»).

Правильным является следующее: «высшая ценность — это благо наших соотечественников в соответствии с Божиим замыслом о нас». Собственно, русские и могут быть хранителями идеалов Православия: в защите идеалов семьи, в просвещении, в культуре. В «вере — справедливости — солидарности — достоинстве — державности» (Святейший Патриарх Кирилл). И это было бы для нас высшим благом.

Если же отнять у русских Православие (русский либо сам является православным христианином, либо принимает, что православное христианство — народообразующая вера), то они очень быстро перестанут быть русскими.

Русский город, коллеги, это для начала город, где русские живут и управляют, где люди чтут русскую историю, культуру и русские законы. Где доминантой является православный храм, даже когда часть людей придерживается другой веры.

https://t.me/president_sovet/1906

Армия ДНР и МЧС эвакуировали людей, которые продолжали находиться в Никольском монастыре. Эвакуация проходила под обстрелами, загорелось два здания, но всё закончилось успешно.

Есть ли обособленный патриотизм у молодёжи?

Валерия Александровна, ответ Ваш, простите, не сразу увидел (кривые алгоритмы оповещений ТГ), но готов продолжить заочный диалог.

Вы пишете: «Сегодня важно замечать то созидательное, что делает молодежь, сегодня необходимо отмечать ее неравнодушие, а не монополизировать право раздавать титулы патриотов».

Приведу пример прихода, где я являюсь настоятелем. У нас есть несколько групп «околоприходской» деятельности (подчеркну, это важно, что главное в жизни прихода — не околоприходское, а богослужение, совместное устремление в молитве к Богу). Большинство из этих групп первоначально формировалось на базе молодежи, хотя сегодня вовлекает не только её (в том числе, но не только, потому что многие участники уже выросли в молодые семьи): волонтёрский хор, спортивный клуб, театральный кружок, экологический актив, этноклуб, сейчас рождается группа социальных волонтеров… Не говоря даже о более обычной для приходской жизни воскресной школе с её родительским активом и группе миссионеров-консультантов, тоже выросшей из молодёжи.

Если основной основной костяк — актив перечисленных кружков сильно включён в церковную жизнь и богослужение, то в кружки ходят и ребята с ещё небольшой степенью оцерковлённости, участия в богослужении и личного благочестия. Стараемся потихоньку приобщать тех, кто ещё «рядом», — и это неотъемлемая задача таких кружков. Более того, если кто-то начнёт заявлять, что Бога нет, что Церковь — зло, религия — опиум для народа, а всякого рода нравственные извращения, несовместимые с библейским учением — допустимый вариант нормы, то нам с ними — после попытки поговорить-переубедить — будет не по пути. «Отрясите прах от ног ваших» и «не метайте бисер перед свиньями» звучит, казалось бы, жёстко, но так было сказано.

Или если, к примеру, наш приход будет организовывать спортклуб только потому, что спорт — это хорошо, mens sana in corpore sano, то такая деятельность для прихода будет лишённой смысла, ибо приход должен объединять именно для совместного общения с Богом, какими бы витиеватыми путями (но без отрицания главного) эта цель не достигалась (да, тут довольно тонкая грань, за которой мне, как настоятелю, постоянно приходится наблюдать в себе самом).

Перенося на тему патриотизма: смысл и цель молодёжной политики, на мой взгляд, в том, чтобы транслировать, прививать следующим поколениям идеалы, неотъемлемо отражающие любовь к Отечеству. Те, о которых я писал: готовность жертвовать собой за него, знание его прошлого и почитание подвига предков, любовь к культуре, стремление к процветанию (в том числе материальному) Родины, её сынов и дщерей, готовность к труду, в том числе семейному. Всё это в комплексе: одного без другого не бывает.

Впрочем, если ограничиться изложенным, то получается очень материалистическое описание, когда-то уже заведшее нас в дебри. Поэтому необходимо дополнение, что русский патриотизм неотделим от Православия (бытия внутри него или в уважении к нему) и, более выспренне, неотделим от идеи исполнения замысла Бога о человеке (об этом писал много раз, сошлюсь на последний по времени пост для примера).

В изложенном я вижу описательное определение патриотизма.

Возвращаясь к сравнительному примеру с приходом: научение молодёжи идеалам, привитие их ей, конечно, проходит через сложную и, порой, витиеватую педагогическую работу. Но убеждён, что, во-первых, смысл и цель этой работы, как они описаны выше, должны не только ясно осознаваться, но и декларироваться, в том числе адресату, даже с уступкой — понимаем, что до этого надо дойти. И, по этой же причине, во-вторых, не постесняюсь сказать не для всех приемлемую вещь: не считаю, что во всём надо «принимать» молодёжь (вернее молодежь — принимать, а её измышления и желания — далеко не всегда), и, наоборот, считаю, что иногда надо поучать. Хотя, конечно, дидактичность должна быть очень умна, не топорна.