#премьера

Ben Wendel | "Burning Bright" | Edition Records | 2020

Бен Уендел, саксофонист и композитор из числа "новых прохладных" к концу октября готовит новый альбом "High Heart". Сюжет пластинки выстоен вокруг любимых Уенделом тем: внутренней рефлексии, душевных метаний и сердечных растрав, и творческого самоопределения.

Впрочем, судя по синглу "Burning Bright", Уендел скорее развивает идеи альбомов "Frame" и "What We Bring", чем пытается исследовать новые для себя области. Но это ничуть не умаляет силы композиции: насыщенная аранжировка без слабых мест, поступательно разворачивающаяся драматургия с плотным грувом во вступлении, перекличкой клавишных и синхронной работой саксофона и голоса, тонкое взаимодействие музыкантов без перетягиваний одеяла на себя. Отдельный восторг вызывает то, как в музыкальную ткань встроен вокал Майкла Майо.

В то же время, несмотря на сложность музыкальных конструкций, "Burning Bright" легко воспринимается на слух и подкупает живостью эмоций. В этом, возможно, главное достоинство Уендела: будучи первейшим умником и технарем нового мейнстрима, он ухитряется сохранять человечность и душевную теплоту.

Альбом "High Heart" выходит 30 октября на лейбле Edition.

Youtube | Odesli

#альбом_дня

Petyaev - Petyaev | "The Assembled" | Fancymusic | 2020

К четвертому альбому творческая артель братьев Павла (гитара) и Петра (саксофон) Петяевых расширилась до нонета и записала спонтанный концептуальный альбом "The Assembled". На первый взгляд, "спонтанный" и "концептуальный" вместе смотрятся нелогично, но в случае с новой пластинкой Петяевых они, наоборот, органично дополняют друг друга.

Состав музыкантов Петр Петяев, который давно вынашивал идею сделать запись в духе Globe Unity Александра фон Шлиппенбаха или нонетов-тентетов Петера Бретцмана, подбирал интуитивно и приглашал даже тех, с кем не был лично знаком. Примкнувшике к костяку из братьев Петяевых и басиста Ивана Башилова барабанщик Петр Талалай, пианист Федор Амиров и массивная медная группа (Виктор Коновалов: саксофоны, кларнет; Виталий Братухин: саксофоны; Константин Мамчур: труба; Яна Сидоркина: тромбон) перед началом студийной сессии не репетировали вместе, не обсуждали характер пьес, и за исключением имевшей предварительный контур композиции "Lion in a Cage", играли наугад и с чистого листа.

"Lion in a Cage" - сильнейший номер и центральная композиция альбома. Постепенно разворачиваясь из тягучего фри-блюза в размашистое звуковое полотно, в котором возникают отсылки и к полифоничному шапито-фанку Мартина Кюхена, и к огненной мингусовщине, и к раннему гэнгста-джазу, "Lion in a Cage" формирует не только музыкальный облик пластинки, но и становится ее смысловой основой. И тут уже начинается плутовской трюк Павла Петяева, который принеся в студию наброски "Льва в клетке", не стал объяснять, что за льва он имел в виду. Только потом, выбирая треки из 3 часов записанного материала, Павел раскрыл участникам записи имя Льва Троцкого, как центрального персонажа придуманного им фри-джазового мюзикла.

Несмотря на такой сценарный твист, концепция "The Assembled" не выглядит притянутой за уши: первая композиция "Ten Weeks in New York", из неясных очертаний которой проступает размашистое фортепианое соло Амирова (по силе воздействия сравнимо с вступлением Маккоя Тайнера в "My Favorite Things"), рисует образ больших надежд; расшатанная диссонансами "Detention" отсылает к нервной переброске Троцкого в Россию и аресту в Галифаксе, построенная на круговерти ритмов раннего джаза "The Modern Circus" воссоздает атмосферу митингов в цирке "Модерн", а затем переходит в смыслообразующую вещь "Lion in a Cage", чьи отголоски будут слышны до конца альбома; в жестокой схватке духовых в "Hostage" отражается ужас кровавого хаоса Гражданской войны; а в отчаянии "Exile" и "My Car Is Going the Wrong Way" слышится боль не только личного крушения Троцкого, но и трагичной деформации самой революционной идеи. Завершается альбом вроде бы выпадающей из сюжетной канвы композицией "Petyaev and the Wolf", в которой на переднем крае экспрессивно солирует Петр Петяев, однако после минутной тишины на последнем отрезке вновь возникает тема из "Льва в клетке", которая обрывается неоконченной фразой Павла Петяева и как бы снова возвращает альбом к нулевой точке.

(окончание в следующем посте)

Youtube

(окончание, начало - в предыдущем посте)

Наверное, применительно к спонтанной коллективной импровизации образ революции выглядит чересчур лобовым, но рассуждая о звуковых особенностях "The Assembled" его избежать не удастся. Чувствуется, как отсутствие наработанных связей побуждает музыкантов искать интуитивные точки соприкосновения. Композиции развиваются, повинуясь моментальным импульсам, и следуют то за фортепианными всплесками Амирова, то подчиняются ритмической воле Талалая и Башилова, то уносятся вслед огнедышащему вихрю духовых. Звучание "The Assembled" формируется из трений, столкновений и искривлений, обретая из неясных очертаний плоть и стать, чтобы в конце вновь подвергнуться самораспаду.

Используя революционный образ как метафору творческого равенства, в итоге Петяевы непроизвольно создают образ неотвратимости отрицания. Музыка, создаваемая по законам революции, не может вступить в устойчивую фазу, поэтому "The Assembled" по истечении пятидесяти минут звучания сжигает себя дотла, не оставляя на пепелище ничего, кроме остатков грандиозной фантасмагории: не было на самом деле ни Троцкого ни революции, умчавшейся в никуда под стук колес бронепоезда, который на самом деле оказался хрустом человеческих костей.

Youtube | Odesli

#альбом_дня

Dan Rosenboom | "Points on an Infinite Line" | Orenda Records | 2020

В дискографии лос-анджелесского трубача Дэна Розенбума хватает альбомов, которые стоит обходить стороной, но в этом году он, похоже, набрал крейсерскую скорость.

Сначала в январе Розенбум выпустил амбициозную, но местами неровную пластинку "Absurd In The Anthropocene", на которой каждую из 11 композиций записывал с новым составом музыкантов. После начала пандемии Розенбум продолжил записываться в домашних условиях и в компактных акустических комбо выдал два альбома, один другого краше.

Если на майском релизе "Language" Розенбум организовал темповую
«двоечку»‎ с барабанщиком Мэттом Мэйхоллом, то на последнем "Points on an Infinite Line" выдал шумовой пост-боп в компании саксофониста Гэвина Тэмплтона, контрабасиста Билли Молера и ударника Энтони Фанга.

На "Points on an Infinite Line" нет места мелодическим тонкостям и гармоническим изыскам - тут бал правят грув и ритм, на которых строит свои жесткие и скоростные соло Розенбум. Азартом и боевитым настроем Розенбум напоминает задиристого боксера-технаря, который с первого же раунда затевает размен ударами.

В пиковые моменты ("A Force for Good", 'Impulse and Influence" и "2020"), когда труба Розенбума неистово прорывается из шума грохочущей ритм-секции, возникают ассоциации с давним и блистательным альбомом Питера Эванса "Zebulon". Но хард-боповыми вихрями достоинства "Points on an Infinite Line" не исчерпываются: Розенбум сотоварищи успевают дать рокерского драйва ("Momentum"), учинить кряжестый блюз ("Fellowship", "Solidarity"), и наконец, придаться фанковому качу в "Come Humble".

До 2020-го Розенбум старался играть навороченный электрический фьюжн, но в пандемийных условиях неожиданно стал королем акустики. "Points on an Infinite Line" настолько хорош в своей аскетичной, упругой силе, что уже не терпится услышать продолжение.

Youtube | Odesli

В 1964 году члены кейптаунской джазовой группировки the Blue Notes сели в самолет, который направлялся в курортное местечко Жуан-ле-Пен, что на юге Франции, неподалеку от знаменитых Канн. По легенде, бэнд ехал выступать на одном из старейших и респектабельнейших европейских фестивалей Antibes Jazz Festival, сегодня известном как Jazz à Juan, то есть «Джаз в Жуане». Но на самом деле гастроль была прикрытием, поводом: музыканты не просто впервые покидали ЮАР, но, больше того, большинство из них и не думали по окончании тура возвращаться домой. На родине группы был в самом расцвете апартеид, и мультирасовый ансамбль не мог даже собираться, не то что официально играть вместе. Отчасти именно поэтому южноафриканская публика и критики считали the Blue Notes лучшим джазовым бэндом ЮАР и, когда музыканты бежали от кошмаров режима, не осудили их: творить и продвигать культуру и музыку родной страны в свободном мире лучше, чем гнить в тюрьме.

Пётр Орлов рассказывает историю the Blue Notes и рассуждает о том, как они повлияли на появление и становление европейской фри-джазовой сцены, а также вспоминает важнейшие альбомы участников группировки на Bandcamp Daily.

​На фото 22-летний Майлз Дэвис показывает приемы игры на трубе 22-летней актрисе и певице Жюльетт Греко в гримерке парижского зала Плейель, 1949 год. Так начался их красивый и пронзительный роман. Удивительно же: они общались и понимали друг друга без слов (Греко еще не говорила по-английски, Дэвис не знал французский).

57 лет спустя, в год своего 80-летнего юбилея Греко написала об этой любви с оглушительной ясностью:

Between Miles and me there was a great love affair, the kind you'd want everybody to experience. Throughout our lives, we were never lost to each other. Whenever he could, he would leave messages for me in the places I travelled in Europe: Between Miles and me there was a great love affair, the kind you'd want everybody to experience. Throughout our lives, we were never lost to each other. Whenever he could, he would leave messages for me in the places I travelled in Europe: "I was here, you weren't."

"I was here, you weren't" - самое важное в жизни длится считанные минуты.

23 сентября Жюльетт Греко не стало.

Неловко писать об этом спустя полторы недели, но не написать будет и вовсе неправильно. В «Афише Daily» вышел мой материал о состоянии джаза за первое полугодие. Впрочем, временная отсечка тут не так важна, скорее мне было любопытно через «альбомный список» попытаться нащупать в джазе новые смысловые центры, а заодно и сделать ревизию старых.

Мне кажется, когда мы пишем и говорим о джазе, то много внимания уделяем устройству музыки, но упускаем из вида мета-уровни: как джаз реагирует на социальную повестку (и реагирует ли), как стирается грань между «мейнстримом» и «авангардом», как в период пандемии осваиваются новые способы звукозаписи, как трансформируются корневые джазовые функции (например, джаз по-прежнему подходит для танцев, но звучит теперь по-другому), как биг-бэнды из развлектального жанра превратились в сложное композиторское высказывание, как джазовый вокал пытается изжить из себя стереотип «я спою вам фрэнка синатру».

Наконец, еще одной проблемой я считаю устаревший и потерявший чувство времени язык, которым мы описываем усложнившуюся импровизационную музыку. И когда в начале статьи я называю слово «джаз» вышедшим в тираж, то имею ввиду не только расовый вопрос (хотя и его тоже, конечно), но и то, что слово «джаз» давно ассоциируется со пошлыми клише, которыми наводнен, например, недавний «оскаровский» триумфант «Ла-Ла Ленд». Такой порядок вещей давно не устраивает даже музыкантов из условного «мейнстримного» пула: трубач Крисчен Скотт придумал термин stretch music, Николас Пейтон - black american music, вокалистки просят не ставить их в «джазовую» категорию, самым стильным в 2020-м оказывается проект с названием Jazz Is Dead, а Роберт Гласпер чуть ли не в каждом интервью повторяет, что 99% of jazz music is boring as fuck.

При этом «скучным» является только слово. Проблема «джаза» сегодня в том, что музыка как раз есть, а вот слова нет. И текстов о джазе на русском, которые пересказывают чужой опыт, а не формулируют свой собственный, это касается в первую очередь.

Мне нравится, как в поп-музыке легко придумываются новые термины вроде «смарт-попа», «жуков-попа» или «новых грустных», потому что это не только игры критического ума и даже не способ уловить дух времени, но и создание адекватного языка для описания перманентно меняющейся музыки. И в «джазе» мне этого лично сильно не хватает. Поэтому темы вроде «нового кула», «сознательного джаза» или переворачивания консервативных гендерных устоев («саксофон - не женское дело»), которые я пока сформулировал впроброс и по касательной, мне бы хотелось додумать и докрутить, пусть даже со стороны это и выглядит как блогерские заморочки.

Наконец, я хотел бы поблагодарить Николая Овчинникова (@voicemedia) за тщательную редактуру, честность и открытость новому и Кристину Сарханянц (@v_potemkahFM) - за советы и поддержку в течение вот уже почти трех лет.

Будем на связи.

VK | AM | Spotify

Назар эмоционально защищает слово «джаз» (хотя, наверное, думает при этом о jazz'е) и будто бы спорит с моим постом, но спорить тут не о чем. Это будет спор о стереотипах, как если бы два коренных жителя Гарлема завели дебаты о гуслях, лаптях и березках. Единственная тема, Назар, на которую полемика между нами не будет казаться глупой - о том, чей же Эдди Рознер.

К тому же, я сознательно употребляю «джаз» в кавычках. «Джаз» и jazz - два разных слова, с разным генезисом и континуумом, откличающиеся друг от друга, как минимум, на одну лишнюю «д» и недостающую «з». Но раз уж мы о jazz'e, то тут нелишне напомнить, что слово придумал белый питчер бейсбольной команды Los Angeles Angels, назвав свою подачу jazz curve, а впервые пропел jazz дуэт менестрелей с «блэкфейсами». Поэтому, историческую обоснованность и «дружелюбие» jazz'a я бы поставил под вопрос. Это вам не "funky" Бадди Болдена.

Проблема «отчуждения не-черных музыкантов» выглядит выдуманной (привет, all lives matter), потому что условный Николас Пэйтон не борется с условным Джоном Рэймондом за то, чей джаз первее. Здесь речь о том, что афроамериканская музыка рецензируется, осмысляется и помещается в культурный контекст белыми консервативными критиками. Вспомните вопросы, которые в эссе "Jazz And The White Critic" задавал Амири Барака - этот текст был опубликован в 63-м, но с тех пор ничего не поменялось и, например, издание JazzTimes запросто уволило покойного ультраконсервативного критика Стэнли Крауча за статью «Puttin' White Man in Charge» (а это, на секундочку, уже 2006-й).

Фильм «Ла-Ла Ленд» я тоже упомянул неслучайно, потому что в нем белый Райан Гослинг делает бровки домиком и на протяжении двух часов сначала хоронит, а потом оплакивает несчастный jazz. Фильм, между прочим, снял белый и джазово-консервативный режиссер Дэмиан Шазелл. Тут мне вспомнилась реплика Олега Соболева трехгодичной давности, который заочно обсуждая музыку к «Ла-Ла Ленду» с Львом Ганкиным метко написал о том, как канонизация мейнстрима при помощи слова jazz хоронит джаз как музыку («директор «Линкольн-Центра» Уинтон Марсалис всю жизнь играет по нотам, и рассказывает, что джаз умер в 1959 году»). В этом контексте, кстати, проект рэперов и джазовых неофитов Эдриана Янга и Али Шахид Мухаммада "Jazz Is Dead", где они издают Роя Айерса, Маркоса Валле и группу "Azymyth", стоит понимать как мета-иронию и никак иначе.

Но я же написал о слове «джаз», которое как раз не космополитичное, а наше местечковое. И тут стоит говорить о придумавшем его поэте и бонвиване Валентине Парнахе (ок, вначале дух космополитизма в «джазе» был, и «джаз» на символическом уровне даже пытался встроиться в революционную левую повестку), о трансформации раннесоветских афиш с «Джаз-бандами» в сталинские «Джазовые оркестры СССР», о появлении поговорки «сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст» в период борьбы с космополитизмом, о первом самиздате и первых молодежных субкультурах, первой брошюре «Джаз» с упоминанием Колтрейна и комичными вставками о «буржуазном искусстве», о возникновении сленга «собачатина» применительно к фри-джазу. Наконец, стоит говорить о том, что сгинув вместе с СССР и пробыв десятилетия в забвении слово «джаз» вернулось к нам с коростой неизжитых советских стереотипов и новых клише, о которых я и написал.

Напоследок, о «жуков-попе». Читайте между строк, ребята, термин «бутман-боп» я пока вводить в обиход не собираюсь. Но обещаю подумать.

​Слушаю новый альбом Грегори Портера "All Rise" (о впечатлениях напишу чуть позже) и думаю о подробностях его первых гастролей в России.

Дело было в 2009 году, задолго до фильдеперсовых выступлений в ММДМ и саду «‎Эрмитаж»‎, куда Портер приехал уже в качестве обладателя «‎Грэмми». Тогда же никому неизвестного Грегори притащил Олег ‎Бутман, которому по традиции нужен был «‎афроамериканский вокалист»‎, чтобы окупить ресторанные гастроли. В Москве Портер выступил даже в «Дурове», а промоутеры представили его как «актера бродвейских мюзиклов и поклонника Нэта Кинга Коула». Любопытно, что в архивах «Вконтакте» до сих пор лежат веселые видео ночного джема в клубе «Олимпиада-80», где Портер исполнил свою песню "1960 What?", ставшую через год главным хитом его дебютного альбома.

Апофеозом же тех гастролей стал тур по регионам, вспоминая который Портер уморительно рассказывал, как томские дети дергали его за рукав, а в Перми ему пришлось выступить в стрип-клубе ("i was singing songs about love and respect and it turned into this hardcore strip club as soon as I finished").

В Уфе же отличилась «Комсомолка», отбившая концерт Портера на фестивале (внимание!) «Розовая пантера» репортажем с фееричным названием «Американский джазмен замерз в Уфе», а видео к нему подписала и вовсе шедеврально: «Песни черного, замерзшего в Уфе (поет Грегори Портер)». Сам текст тоже оказался настолько хорош, что его стоит процитировать:

«Джазмен, едва выйдя из гостиницы, промерз «до костей». Даже весьма упитанное телосложение не спасало. Только благодаря шапке «полярника», которую предусмотрительный Грегори захватил на гастроли, он чувствовал себя более-менее комфортно. Появившись на сцене Башгосфилармонии, где традиционно проходит «Розовая пантера», Грегори не снял необычный головной убор. Его экстравагантный вид (образ продрогшего в холодной России «черного» дополнял обмотанный вокруг шеи теплый шарф) изрядно позабавил публику. А завораживающий бархатный голос и несомненное обаяние профессионального шоумена сходу завоевали сердца уфимских меломанов.».

Так, еще до того, как стать мировой загадкой, шапочка Портера силами журналистки «КП» обросла мифологией местного разлива.

Фото - из архива «Олимпиады». Как видите, за 10 лет Портер совсем не изменился.

#премьера

Rob Mazurek & Exploding Star Orchestra | "A Wrinkle In Time Sets Concentric Circles Reeling" | International Anthem | 2020

Из новых осенних альбомов сильно жду "Dimensional Stardust" композитора и трубача Роба Мазурека.

Мазурек - великий чикагский умник, но при том, что музыка его сложна, изворотлива и наполнена отсылками и влияниями, она остается по-детски солнечной и непоседливой. Какие бы концепты Мазурек не городил, он делает это играючи и ничего не вымучивает.

С проектом "Exploding Star Orchestra" Мазурек носится уже 15 лет, первый альбом выпустил еще в 2007-м, новую программу начал обкатывать два года назад в Берлине, а потом перенес в родной Чикаго.

Над "Dimensional Stardust" работали год. Состав подобрался феноменальный: Дэймон Локс, Джейми Бранч, Николь Митчелл, Томека Рид, Чед Тэйлор и все-все-все. В аннотации среди ориентиров указаны Бела Барток, Мортон Фельдман, Гил Эванс и Сан Ра. В первой композиции с замороченным названием "A Wrinkle In Time Sets Concentric Circles Reeling" фельдмановский след если и чувствуется, то незначительно. А вот почерк Мазурека угадывается сразу: изломанная мелодическая линия, аритмия, постепенное разворачивание композиции от локальных взаимодействий к акцентному финалу. Вибрафонист Джоэл Росс и флейтистка Николь Митчелл взаимодействуют на запредельном уровне тонкости. Красота и, как теперь принято говорить, благодать.

Альбом "Dimensional Stardust" выходит 20 ноября на лейбле International Anthem.

Youtube | Odesli

#альбом_дня

Gregory Porter | "All Rise" | Blue Note | 2020

Шестой (и пятый - с авторскими композициями) альбом Грегори Портера "All Rise" трудно рассматривать в отрыве от случившегося с ним невероятного, почти сказочного десятилетия. Судите сами: в 2010-м на момент выхода дебютной пластинки "Water" Портер считался ноунеймом с недавним ресторанным прошлым; к 2020-му он превратился в первую звезду джазового вокала с двумя «‎Грэмми»‎, контрактом с мейджором и партнерством с NASA, и теперь его с одинаковым успехом встречает полупьяная толпа на «‎Гластонбери»‎ и дорого пахнущая публика Альберт-Холла.

Такие контрасты - еще вчера ты пел в пермском стрип-клубе, а сегодня доводишь Стинга до полуобморочного состояния на музыкальной «‎Нобелевке» - способны вскружить голову кому угодно. Тем более, в случае с Портером на это накладывается еще и отсутствие конкуренции: Хосе Джеймс и Джон Батист сбежали в нео-соул и R&B, а Курт Эллинг превратился в уменьшенную копию Синатры. В таких обстоятельствах легко потерять чувство реальности, но Портер очевидно устроен по-другому, и поэтому выход "All Rise" для него значил гораздо больше, чем PR-повод перед началом нового тура.

По плану «‎Блю Ноут» планировал выпустить "All Rise" 17 апреля, но в дело вмешалась пандемия, и релиз пришлось перенести на конец августа. А в мае в семье Портера случилась трагедия - от последствий коронавируса скончался старший брат Грегори. Для Портера это стало сильным ударом, и как бы маркетинг лейбла не старался потом сохранить «‎позитивную»‎ стратегию, при прослушивании трудно отделаться от ощущения внезапно вторгшейся в пространство "Аll Rise" личной драмы.

К музыкальному устройству "All Rise" легко предъявлять претензии - это непомерно раздутый (17 треков и час двадцать чистого времени), перепродюсированный (звук сделан с завышенным % жирности) и местами откровенно предсказуемый (чувствуется, что постоянный бэнд Портера достиг потолка) альбом. Но, как ни странно, в таких обстоятельствах проще разглядеть самого Портера, чей блистательный крунерский голос и сонграйтерский талант способны вытянуть даже самую посредственную аранжировку.

Портер показывет суперспособности уже в первой композиции "Concorde", превращая ее из агитки по заказу NASA в романтический соул об ощущении полета. В следующем за "Concorde" госпеле "Dad Gone Thing" Портер пронзительно рассказывает об отце, которого почти не видел ( He was my missin' link). Далее наступает черед главного хита пластинки - ритм-энд-блюзового шлягера "Revival", который отсылает к лос-анджелесским беспорядкам 1992 года. После ударного начала Портер словно переводит дух обаятельной любовной дилогией "Love Is Overrated" - "Faith in Love" и проходным соул-джазом "Merchants Of Paradise". Однако затем возвращается ударным блюзовым посвящением Мадди Уотерсу "Long List Of Troubles" с самыми хлесткими строчками на альбоме (I've learned to breathe underwater / And lay fire to bed / I'm just a man under pressure / Like Muddy Waters said). В южном соуле "Mr. Holland" Портер обращается к теме расового неравенства и снова обходится без обвинительных интонаций, а наоборот, говорит слова благодарности (By the way, Mister Holland / I like the way you make no trouble of my skin) человеку, принявшему его без оглядки на цвет кожи.

(окончание в следующем посте)

Gregory Porter | "All Rise" | Blue Note | 2020

(окончание, начало - в предыдущем посте)

Было бы здорово, если бы на "Mr. Holland" альбом и закончился, но пластинка предусматривает еще девять песен, из которых отклик вызывают разве что "Phoenix" и "Thank You", а от "Modern Day Apprentice" и "Merry Go Round" можно было бы и вовсе отказаться. Но это скорее эстетские стенания «знатоков», тоскующих по естественной живости первых пластинок "Water" и "Be Good". По существу же Портер остается верным себе и своим принципам, превращая даже уязвимые места вроде скучно звучащего бэнда в поводы для восхищения: саунд, понятное дело, важен, но для Портера куда важнее оставаться с теми, кто не бросил его в нищенский «ресторанный» период.

Хороший человек - это не только лирический герой Портера, но и он сам. И любим мы его, конечно, за голос и за тексты, но еще и за то, что он и правда крутой мужик.

Youtube | Odesli

#новости

Две новости любимого проекта «‎ИМИ»‎: 

- Во-первых сегодня на Youtube-канале «‎ИМИ»‎ стартует серия вебинаров об устройстве музыки. Первый гость - виднейший джазовый барабанщик Джонатан Барбер. В этом году Барбер уже засветился на двух альбомах - с трио швейцарской пианистки Мари Круттли и с сольным проектом Vision Ahead (обе пластинки проходят по ведомству «нового прохладного джаза»‎) - и готовит третий («‎живой»‎ сет из нью-йоркского клуба Jazz Standard; первая композиция - отличная). Помимо того, что Барбер молод и находится на взлете, он еще и один из самых умных джазовых барабанщиков поколения. Не случайно Барбер будет рассказывать о том, как музыкальное образование влияет на композиторские техники. Начало сегодня в 18-00. Ссылка - тут.

- Во-вторых, на сайте «‎ИМИ»‎ появился раздел  «‎Источники»‎, в котором эксперты собрали вместе 250 Телеграм- и Youtube-каналов, пабликов, книг и документальных фильмов о музыке и индустрии. Список пополняется, в том числе на сайте можно добавлять пожелания, но каталог уже смотрится впечатляюще. Джаз тоже не забыт, отдельное спасибо за включение в лист "On The Corner". В общем рекомендую.

#дайджест

Три новых альбома австралийских джазовых бэндов, лидеры в которых - женщины

Последние два года австралийскую сцену презентуют как следующий эпицентр волны нового хиппового джаза. Там и правда собралась талантливая молодежь, которая несмотря на обаяние, пока смотрится вторично по отношению к первыми оседлавшим джазовый хайп британцам. Меж тем австралийский джазовый мейнстрим будто бы лишен серьезного медийного интереса, а зря. Вот, например, три свежих альбома, в которых женщины-композиторки, действуя в традиционном джазовом поле, создают яркую музыку и лихо управляют бэндами.

Andrea Keller | "The Composers Circle" | Jazzlab

В 2018-2019 годах пианистка Андреа Келлер «‎вела»‎ понедельники в мельбурнском клубе Jazzlab. Каждый концерт записывался, и в результате Келлер собрала альбом из шести топовых композиций. Келлер уже давно на первых ролях в австралийском мейнстриме (ее имя появляется чуть ли не на каждом втором новом релизе): помимо блистательной техники ее отличает широта охвата и композиторская смелость. На "The Composers Circle" Келлер ухитряется заходить и на территорию атонального пост-бопа, и устраивать мягкие фортепианные сеансы в духе лейбла ECM, и даже не чурается смус-джазовой патоки, обходясь при этом без резких движений и тонко чувствуя меру.
Bandcamp

Linda May Han O | "Monash Sessions"
Басистка Линда Мэй Хан О родилась в Малазии, выросла и выучилась в Перте, а потом переехала в Нью-Йорк и добилась там впечатляющего рывка: в 2020-м релизы с ее участием означают обязательный к прослушиванию джаз топ-уровня. Для серии "Monash Sessions" Линда О переделала аранжировки композиций двух последних альбомов под биг-бэнд и записала их с тремя составами студенческого оркестра университета Монаш. Получился мягко, но уверенно звучащий пост-мейнстрим, построенный вокруг изобретательных басовых партий. Моментов, которые бы захватывали дух, на альбоме нет, но на круг "Monash Sessions" все равно производит сильное впечатление: студенты звучат слаженно и понимают задумки лидера будто матерый бэнд, а Линда О в каждой композиции показывает мастер-класс по умению вести за собой музыкантов и управлять ходом композиции.
Bandcamp

Vanessa Perica Orchestra | "Love is a Temporary Madness"
Дебютный альбом Ванессы Перики представляет собой массивный оркестровый джаз с акцентом на духовую секцию, в которой участвует 14 человек. А на фортепиано, кстати, играет та самая Андреа Келлер. "Love Is Temporary Madness" разыгран хоть и по классике, но без застенчивого школярства, и звучит свободно и напористо.
Youtube | Odesli

#альбом_дня

François Houle 4 | "Recorder" | Afterday Audio | 2020

Канадский кларнетист Франсуа Уль собрал дрим-тим (Гордон Грдына - гитара, Джерри Хемингуэй - барабаны, Марк Хелиас - контрабас) и записал умную и тонкую пластинку, в которой камерные импровизационные интерлюдии для кларнета и контрабаса чередуются с пылкими композициями с участием всей четверки.

По горячим следам - а начал слушать я "Recorder" только сегодня вечером - это блистательный альбом, на котором хватает моментов, чтобы взяться за голову и схватиться за сердце. На "Recorder" Уль безошибочно работает на контрастах, умело ломает привычный композиционный строй и хитро цитирует тех, кто на него повлиял (от Энтони Брэкстона до Гила Эванса, от Стива Лэйси до Джимми Джуффри). Уль - мастак по части создания головоломных конструкций, и "Recorder" далек от импровизационной спонтанности (хотя интерлюдии записаны как раз без подготовки), но в тоже время его музыка оставляет место порыву и экспресии, и эмоции на альбоме хлещут через край.

Уль затрагивает болезненные личные темы (тяжелая болезнь брата, потеря близких друзей) и, стремясь выговориться, словно вступает в противостояние с созданными им же самим сложными прекомпозиционными структурами. Чего стоит только одна "The Black Bird", что начинается в бешеном темпе, а затем внезапно переходит в тихую, чувствительную балладу. Впрочем, окутанная восточным флером "Prelude" или сотканная из импровизационных осколков "Morning Song 1" ничуть не уступают "The Black Bird" по силе воздействия, да и вообще слабых вещей на "Recorder" попросту нет.

Конечно, удивительно, что даже такой альбом рискует затеряться в бесконечном потоке джазовых релизов. По крайней мере то, что я пишу о нем этой поздней ночью - во многом стечение обстоятельств.

Youtube | Odesli

День российского джаза

1 октября 1922 года в Центральном техникуме театрального искусства (сейчас это ГИТИС) прошел концерт «Первого в РСФСР эксцентрического оркестра — джаз-банда Валентина Парнаха». Его выступление принято считать первым в стране джазовым концертом, а потому 1 октября многие отмечают День российского джаза.

Любопытно другое: как выяснилось, 1 октября 1970 года в стене ДК «Москворечье», куда должна была переехать «Школа джаза МИФИ», замуровали капсулу времени. На табличке, под которой она скрывалась, было написано: «Вскрыть 1 октября 2020 года».

Это же сегодня! Неужели вскрыли? Что же внутри? Ноты? Наставление комсомольцам XXI века, смело несущим знамя джаза?

Увы, этого мы не узнаем. Нынешняя администрация Культурного центра «Москворечье» сообщила, что в 90-е годы капсулу нашли при ремонте. Какое-то время ее хранили, а потом она пропала. Теперь эта капсула — лишь одна из легенд, которыми полна история джаза.

#дата #история