(Начало выше)
2.
В святоотеческой литературе не выработано однозначное отношение к курению. Возможно, потому, что появилось оно на европейском континенте достаточно поздно (европейцы с табаком познакомились в 1492 г., тогда же, в XV веке в Индии придумали кальян). Так что основные титаны богословской и аскетической мысли не успели высказаться по его поводу.
Остальные же отцы, относясь к курению отрицательно, не называют его однозначно грехом.
Никодим Святогорец говорит, что это - антипод молитвы. Амвросий Оптинский пишет, что «табак расслабляет душу, умножает и усиливает страсти». Феофан Затворник отвечает одному из своих корреспондентов:
«Курить, или не курить, есть дело безразличное, по крайней мере наша и общая совесть считает это таким».
Вероятно, эту привычку можно расценить, как греховное пристрастие. Может ли, в таком случае человек, не преодолевший это пристрастие, почитаться, как святой?
С точки зрения аскетической христианской традиции, грех как поступок – это проявление одной из восьми страстей, действующих в человеческой душе.
«Страсти суть раны души, которые отделяют ее от Бога» (преп. авва Исаия), поэтому они должны обязательно преодолеваться и искореняться (хотя правильнее было бы сказать «исцеляться»).
При этом надо отметить, что параллельно с негативной оценкой, это понятие в святоотеческой литературе может быть и лишено какой-либо нравственной окраски и обозначать силы и способности души, заложенные Богом в человеческую природу еще при творении.
Восемь страстей (чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев - не порыв, а застарелая жажда мщения, печаль, уныние, тщеславие, гордость) являются проявлениями двух важнейших способностей неразумной части души, вышедших из подчинения, - вожделения (желание недостающего) и гнева (негодование, помогающее отвергнуть любое зло).
Пока эти силы и способности («страстная» часть души) находятся под контролем высшей разумной части души, они помогают человеку реализовать Божественный замысел о себе. Разрушительными они становятся тогда, когда выходят из-под контроля: начинают действовать сами по себе.
Поэтому «борьба со страстями» подразумевает не уничтожение этих изначально вложенных Богом способностей, а перенаправление их туда, куда они и должны были быть направлены в соответствие с Божьим замыслом.
Ярче всех об этом пишет святитель Григорий Палама:
«Любовники Прекрасного не умерщвляют страстную способность (души) и не запирают ее в себе бездейственной и неподвижной, потому что им тогда будет нечем любить добро и ненавидеть зло, нечем отчуждаться от порока и привязываться к Богу.
Они уничтожают только расположенность этой силы к злу, полностью превращая ее в любовь к Богу, по первой и великой заповеди: «Люби Господа Бога твоего всей крепостью твоей", то есть всей силой. Какой всей силой? Ясно, что страстной; ведь она и есть то в душе, что способно любить».
Как же это сочетается с призывом к бесстрастию?
«Бесстрастие – это не умерщвление страстной силы души, а ее направление от худшего к лучшему и ее действие в божественном состоянии, когда она полностью отворачивается от дурного и обращается к прекрасному; и бесстрастный для нас тот, кто избавился от дурных состояний и обогатился добрыми…» (Григорий Палама); когда «страстная часть души изменилась, освятилась, но не умертвилась» («Святогорский томос»).
Говоря простым языком, бесстрастен тот, кто начинает делать добрые дела также страстно, как он раньше делал злые.
«Люди не меняются так, как мы думаем, – пишет иерей Харалампос Пападопулос, - на самом деле человек вообще не меняется. Но он учится преображать свои силы с помощью Божией благодати».
Так, Мария Египетская свою любовную силу «от блудодеяния направила ко Христу, любовь плотскую она преобразовала в любовь божественную, но не изменила свою личность и уникальность».
При этом подвижники веры (практики, а не теоретики) вообще не советуют сосредотачиваться на процессе борьбы. Не сосредотачиваться и не думать о ней, чтобы она не превратилась в навязчивую идею.
(Окончание ниже)
2.
В святоотеческой литературе не выработано однозначное отношение к курению. Возможно, потому, что появилось оно на европейском континенте достаточно поздно (европейцы с табаком познакомились в 1492 г., тогда же, в XV веке в Индии придумали кальян). Так что основные титаны богословской и аскетической мысли не успели высказаться по его поводу.
Остальные же отцы, относясь к курению отрицательно, не называют его однозначно грехом.
Никодим Святогорец говорит, что это - антипод молитвы. Амвросий Оптинский пишет, что «табак расслабляет душу, умножает и усиливает страсти». Феофан Затворник отвечает одному из своих корреспондентов:
«Курить, или не курить, есть дело безразличное, по крайней мере наша и общая совесть считает это таким».
Вероятно, эту привычку можно расценить, как греховное пристрастие. Может ли, в таком случае человек, не преодолевший это пристрастие, почитаться, как святой?
С точки зрения аскетической христианской традиции, грех как поступок – это проявление одной из восьми страстей, действующих в человеческой душе.
«Страсти суть раны души, которые отделяют ее от Бога» (преп. авва Исаия), поэтому они должны обязательно преодолеваться и искореняться (хотя правильнее было бы сказать «исцеляться»).
При этом надо отметить, что параллельно с негативной оценкой, это понятие в святоотеческой литературе может быть и лишено какой-либо нравственной окраски и обозначать силы и способности души, заложенные Богом в человеческую природу еще при творении.
Восемь страстей (чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев - не порыв, а застарелая жажда мщения, печаль, уныние, тщеславие, гордость) являются проявлениями двух важнейших способностей неразумной части души, вышедших из подчинения, - вожделения (желание недостающего) и гнева (негодование, помогающее отвергнуть любое зло).
Пока эти силы и способности («страстная» часть души) находятся под контролем высшей разумной части души, они помогают человеку реализовать Божественный замысел о себе. Разрушительными они становятся тогда, когда выходят из-под контроля: начинают действовать сами по себе.
Поэтому «борьба со страстями» подразумевает не уничтожение этих изначально вложенных Богом способностей, а перенаправление их туда, куда они и должны были быть направлены в соответствие с Божьим замыслом.
Ярче всех об этом пишет святитель Григорий Палама:
«Любовники Прекрасного не умерщвляют страстную способность (души) и не запирают ее в себе бездейственной и неподвижной, потому что им тогда будет нечем любить добро и ненавидеть зло, нечем отчуждаться от порока и привязываться к Богу.
Они уничтожают только расположенность этой силы к злу, полностью превращая ее в любовь к Богу, по первой и великой заповеди: «Люби Господа Бога твоего всей крепостью твоей", то есть всей силой. Какой всей силой? Ясно, что страстной; ведь она и есть то в душе, что способно любить».
Как же это сочетается с призывом к бесстрастию?
«Бесстрастие – это не умерщвление страстной силы души, а ее направление от худшего к лучшему и ее действие в божественном состоянии, когда она полностью отворачивается от дурного и обращается к прекрасному; и бесстрастный для нас тот, кто избавился от дурных состояний и обогатился добрыми…» (Григорий Палама); когда «страстная часть души изменилась, освятилась, но не умертвилась» («Святогорский томос»).
Говоря простым языком, бесстрастен тот, кто начинает делать добрые дела также страстно, как он раньше делал злые.
«Люди не меняются так, как мы думаем, – пишет иерей Харалампос Пападопулос, - на самом деле человек вообще не меняется. Но он учится преображать свои силы с помощью Божией благодати».
Так, Мария Египетская свою любовную силу «от блудодеяния направила ко Христу, любовь плотскую она преобразовала в любовь божественную, но не изменила свою личность и уникальность».
При этом подвижники веры (практики, а не теоретики) вообще не советуют сосредотачиваться на процессе борьбы. Не сосредотачиваться и не думать о ней, чтобы она не превратилась в навязчивую идею.
(Окончание ниже)
(Начало выше)
«Делайте добрые дела, – говорит преподобный Порфирий Кавсокаливит. – Вместо того чтобы думать о грехе, который вы совершили, думайте о том, как сильно любит вас Христос; вместо того чтобы думать об аде, думайте о Рае. Вместо того чтобы думать о том, какие вы плохие, думайте о том, какими хорошими вы можете стать. Вместо того чтобы думать о страстях, читайте молитвенные каноны, молитесь с четками и ладаном, отправляйтесь в паломничество, любуйтесь великими Божиими делами и вообще совершайте позитивные, а не негативные поступки».
Собственно, именно так и поступала мать Мария (да в общем и св. Николай со св. Иоанном). Все силы своей любви они обратили к Богу.
Мы не знаем сумели ли они в полной мере стяжать бесстрастие (по крайней мере, св. Иоанн до самой смерти каялся во вспышках гнева, а мать Мария погибла достаточно молодой). Но если страсть понимать как стремление угождать себе, вряд ли, кого-то из них можно в этом упрекнуть. Вовсе не курение или какое-либо иное греховное пристрастие было символом их жизни, квинтэссенцией их личности.
На одной из икон мать Мария изображена с огнем, горящим в руке. И это не огонек папиросы, спички или зажигалки. Это огонь любви к Богу и людям, в который она сумела превратить свою жизнь.
«Делайте добрые дела, – говорит преподобный Порфирий Кавсокаливит. – Вместо того чтобы думать о грехе, который вы совершили, думайте о том, как сильно любит вас Христос; вместо того чтобы думать об аде, думайте о Рае. Вместо того чтобы думать о том, какие вы плохие, думайте о том, какими хорошими вы можете стать. Вместо того чтобы думать о страстях, читайте молитвенные каноны, молитесь с четками и ладаном, отправляйтесь в паломничество, любуйтесь великими Божиими делами и вообще совершайте позитивные, а не негативные поступки».
Собственно, именно так и поступала мать Мария (да в общем и св. Николай со св. Иоанном). Все силы своей любви они обратили к Богу.
Мы не знаем сумели ли они в полной мере стяжать бесстрастие (по крайней мере, св. Иоанн до самой смерти каялся во вспышках гнева, а мать Мария погибла достаточно молодой). Но если страсть понимать как стремление угождать себе, вряд ли, кого-то из них можно в этом упрекнуть. Вовсе не курение или какое-либо иное греховное пристрастие было символом их жизни, квинтэссенцией их личности.
На одной из икон мать Мария изображена с огнем, горящим в руке. И это не огонек папиросы, спички или зажигалки. Это огонь любви к Богу и людям, в который она сумела превратить свою жизнь.
Надпись на иконе.
На первой странице: "Мать Мария, моли Бога о нас" и годы жизни.
На втором - отрывок из ее стихотворения:
"Кто я, Господи? Лишь самозванка,
Расточающая благодать.
Каждая царапинка и ранка
В мире говорит мне, что я мать".
P.S. Обратили внимание, что в другой ее руке - хлеб, которым она кормила обездоленных.
На первой странице: "Мать Мария, моли Бога о нас" и годы жизни.
На втором - отрывок из ее стихотворения:
"Кто я, Господи? Лишь самозванка,
Расточающая благодать.
Каждая царапинка и ранка
В мире говорит мне, что я мать".
P.S. Обратили внимание, что в другой ее руке - хлеб, которым она кормила обездоленных.
ИСКУССТВО ПРИЧИНЕНИЯ БОЛИ
Те, кто занимался какими-либо боевыми искусствами знают, что со временем вырабатывается навык - на любое нападение отвечать ударом (защита - атака). В идеале - раньше, чем ты успеваешь сообразить, что происходит.
Долгое общение в соцсетях действует на человека похожим образом. Ветеран сетевых битв узнается по лёгкости, с которой он разит оппонентов. Некоторые каналы напоминают ринг, усыпанный пухом, перьями и клоками шерсти.
В основе любого боевого искусства (в том числе и словесного), на самом деле, лежит простая идея: ты должен причинить противнику такую боль, чтобы заставить его отказаться от боя (и перенести боль, которую он тебе наносит).
Боль может быть щадящей, может быть невыносимой, но и болевой порог у каждого свой: то, от чего один не почешется, заставит другого корчиться в муках.
В юности мне нравились фильмы с элементами боевых единоборств. Меня восхищала ловкость, с которой герой в одиночку расправляется с огромным количеством противников.
Став христианином, я вижу в этих схватках только кровь и боль - что на экране, что на сетевых площадках. И бессмысленность происходящего. Какими бы благими намерениями при этом ни руководствовались герои.
Искусство причинения боли не просто недостойно христианина. Оно прямо противоречит самой основе нашей веры ("Кто скажет ближнему своему "безумец", подлежит геене огненной" - Мф. 5:22; "Не лучше ли остаться несправедливо обиженным" - 1Кор. 6:7). Мы призваны не причинять боль, а переживать ее вместе с другим человеком.
Чем выше эмпатия (искусство сопереживания, сочувствия), тем меньше желание делать больно. И это - одно из тех искусств, в котором нам пристало быть мастерами.
В нем можно совершенствоваться, как и в любом другом навыке. Может быть ты не станешь грандмастером, если это не дано тебе свыше. Но путь в тысячу ли начинается с первого шага. И мы сами выбираем в каком направлении двигаться.
Дорогие братья и сёстры! Я благодарен Вам, что в этом блоге Вы проявляете себя христианами.
Как сейчас понимаю (задним умом), я создавал этот канал, чтобы учить - делиться тем, что мне казалось нужным и важным.
На самом деле, я часто учусь у Вас - как искусству сочувствия, так и искусству уклонения от схватки.
Как сказал Конфуций: "Лучший боец тот, кто побеждает, не сражаясь". А лучший христианин тот, кто умеет не только отказаться от причинения боли или разделить боль своего оппонента, но и помочь ему избавиться от нее.
В каждом из нас живёт боль или отзвук причиненной нам боли - боль проигранных схваток, обидных слов, нанесенных ударов. Чаще всего именно она толкает нас в бой. Мы пытаемся избавиться от нее, причинив другому боль, ещё большую, чем нанесли нам. Но это не уменьшает, а увеличивает количество боли.
Исцеляет (как это ни банально звучит) любовь, доброта, милосердие, жалость. Даже простая тактичность и уважение к человеку может уменьшить боль, живущую в нем.
Люди меньше нуждаются в учителях, чем в тех, кто умеет сопереживать. Все великие истины давным-давно сказаны, но мало у кого хватает желания и решимости им следовать.
Я не грандмастер, я только не слишком прилежный и часто нерадивый ученик. Догадываюсь, каждый из нас чувствует себя таким.
У меня нет желания учить (если что-то такое прорывается, то невольно), но я с радостью учусь (у Вас и с Вами): быть вместе, не искать своего, не раздражаться, не мыслить зла, не радоваться удачно нанесенному удару, но радоваться, когда сказанное мной слово поддержит падающего или уменьшит чью-то боль.
Разве не за этим собрал нас Христос (не только здесь, но и в целом - в Своей большой Церкви)? И пока мы вместе, Он посреди нас. И пока Он среди нас - мы вместе.
Маран Афа!
Те, кто занимался какими-либо боевыми искусствами знают, что со временем вырабатывается навык - на любое нападение отвечать ударом (защита - атака). В идеале - раньше, чем ты успеваешь сообразить, что происходит.
Долгое общение в соцсетях действует на человека похожим образом. Ветеран сетевых битв узнается по лёгкости, с которой он разит оппонентов. Некоторые каналы напоминают ринг, усыпанный пухом, перьями и клоками шерсти.
В основе любого боевого искусства (в том числе и словесного), на самом деле, лежит простая идея: ты должен причинить противнику такую боль, чтобы заставить его отказаться от боя (и перенести боль, которую он тебе наносит).
Боль может быть щадящей, может быть невыносимой, но и болевой порог у каждого свой: то, от чего один не почешется, заставит другого корчиться в муках.
В юности мне нравились фильмы с элементами боевых единоборств. Меня восхищала ловкость, с которой герой в одиночку расправляется с огромным количеством противников.
Став христианином, я вижу в этих схватках только кровь и боль - что на экране, что на сетевых площадках. И бессмысленность происходящего. Какими бы благими намерениями при этом ни руководствовались герои.
Искусство причинения боли не просто недостойно христианина. Оно прямо противоречит самой основе нашей веры ("Кто скажет ближнему своему "безумец", подлежит геене огненной" - Мф. 5:22; "Не лучше ли остаться несправедливо обиженным" - 1Кор. 6:7). Мы призваны не причинять боль, а переживать ее вместе с другим человеком.
Чем выше эмпатия (искусство сопереживания, сочувствия), тем меньше желание делать больно. И это - одно из тех искусств, в котором нам пристало быть мастерами.
В нем можно совершенствоваться, как и в любом другом навыке. Может быть ты не станешь грандмастером, если это не дано тебе свыше. Но путь в тысячу ли начинается с первого шага. И мы сами выбираем в каком направлении двигаться.
Дорогие братья и сёстры! Я благодарен Вам, что в этом блоге Вы проявляете себя христианами.
Как сейчас понимаю (задним умом), я создавал этот канал, чтобы учить - делиться тем, что мне казалось нужным и важным.
На самом деле, я часто учусь у Вас - как искусству сочувствия, так и искусству уклонения от схватки.
Как сказал Конфуций: "Лучший боец тот, кто побеждает, не сражаясь". А лучший христианин тот, кто умеет не только отказаться от причинения боли или разделить боль своего оппонента, но и помочь ему избавиться от нее.
В каждом из нас живёт боль или отзвук причиненной нам боли - боль проигранных схваток, обидных слов, нанесенных ударов. Чаще всего именно она толкает нас в бой. Мы пытаемся избавиться от нее, причинив другому боль, ещё большую, чем нанесли нам. Но это не уменьшает, а увеличивает количество боли.
Исцеляет (как это ни банально звучит) любовь, доброта, милосердие, жалость. Даже простая тактичность и уважение к человеку может уменьшить боль, живущую в нем.
Люди меньше нуждаются в учителях, чем в тех, кто умеет сопереживать. Все великие истины давным-давно сказаны, но мало у кого хватает желания и решимости им следовать.
Я не грандмастер, я только не слишком прилежный и часто нерадивый ученик. Догадываюсь, каждый из нас чувствует себя таким.
У меня нет желания учить (если что-то такое прорывается, то невольно), но я с радостью учусь (у Вас и с Вами): быть вместе, не искать своего, не раздражаться, не мыслить зла, не радоваться удачно нанесенному удару, но радоваться, когда сказанное мной слово поддержит падающего или уменьшит чью-то боль.
Разве не за этим собрал нас Христос (не только здесь, но и в целом - в Своей большой Церкви)? И пока мы вместе, Он посреди нас. И пока Он среди нас - мы вместе.
Маран Афа!
БЫЛИ ЛИ В РАННЕЙ ЦЕРКВИ ЖЕНЩИНЫ-СВЯЩЕННИКИ?
Любопытный исторический комментарий получила тема рукоположения первой женщины-диакона в Александрийской православной церкви.
На конференции в Папском Григорианском университете в Риме было представлено исследование иконографии древнехристианского искусства. На основании недавних находок сделано предположение, что в раннехристианской церкви женщины могли выступать в качестве диакона и даже священника.
Один из артефактов - коробка для реликвария (ковчег для хранения св. мощей) из слоновой кости, датируемая 430 годом н. э. На ней изображены мужчина и женщина, стоящие по обе стороны алтаря базилики Св. Петра в Риме. В руках у каждого их них - поднятая Чаша. Этот жест может совершать либо священник (чаще всего), либо диакон.
Похожее изображение найдено на обломках каменного саркофага 430-го года из собора Святой Софии (Константинополь). На них – мужчина и женщина стоят по обе стороны алтаря, держа руки в позе оранта (поднятыми к небу). Этот жест используется священником только в самых торжественных случаях. В частности, во время евхаристической молитвы (о преложении хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы).
Аналогичное изображение женщины содержится и на артефакте из слоновой кости, который датируется шестым веком и найден в храме Гроба Господня в Иерусалиме.
Как утверждает Элли Катеуш, научный сотрудник Института католических исследований Вейнгорса, это «зеркальное» изображение мужчины и женщины (когда их тела и жесты отражают друг друга) указывает на их равенство в роли совершителя литургии.
По ее словам, в раннехристианском искусстве нет примеров изображения у алтаря только мужчин. И нет никаких оснований говорить о том, что только они могли участвовать в совершении литургии.
Наши знания о раннехристианской литургии и иерархической структуре древней церкви достаточно скромны. Так, к примеру, самая старая рукопись, описывающая рукоположение в римском обряде, Ordo Romano, датируется девятым веком. От первых семи веков христианства не сохранилось, практически, ни одной литургической рукописи.
Мы не можем утверждать, что на артефактах изображены женщины-священники. Но, как минимум, - это не диакониссы, а именно женщины-диаконы, участвующие в совершении Таинства.
«В письме, известном как Didascalia Apostolorum, описаны ранние христианские общины на Востоке, где пара мужских и женских диаконов контролировали подношения. Диакон-мужчина символизировал Христа, в то время как женщина-диакон символизировала Святого Духа, который был женского рода везде, где говорили на арамейском языке, и эта пара занимала места выше пресвитеров, которые просто представляли апостолов», - говорит Элли Катеуш.
И совершенно точно в роли диаконов выступают женщины, чьи изображения найдены в росписях старых алтарей базилики Святого Петра и Храма Гроба Господня. Стоя у алтаря, они держат в руках кадила.
В свете этих находок на интересные мысли наводит изображение Богородицы с паллием – символом епископской власти - на мозаике 650-го года в часовне Сан-Венантиус в Латерском баптистерии.
Она не только облачена в епископский паллиум, но и держит руки все в той же позе оранта, как будто совершая Евхаристию. В такой же позе и с таким же паллиумом изображен, например, Папа Климент в Старой Базилике Св. Климента по соседству от часовни Сан-Венантиус.
Уверенность в том, что женщины не руководили литургией и не выполняли определенные богослужебные функции, является не более, чем предположением, говорит Гари Мейси (автор книги «Скрытая история женского рукоположения: женское духовенство на средневековом Западе»).
Существующие иконографические артефакты - это «драгоценные окна, через которые мы можем увидеть раннюю христианскую литургию в том виде, в каком она когда-то совершалась». И они показывают, что женщины все же занимали литургические должности в древней христианской церкви.
Любопытный исторический комментарий получила тема рукоположения первой женщины-диакона в Александрийской православной церкви.
На конференции в Папском Григорианском университете в Риме было представлено исследование иконографии древнехристианского искусства. На основании недавних находок сделано предположение, что в раннехристианской церкви женщины могли выступать в качестве диакона и даже священника.
Один из артефактов - коробка для реликвария (ковчег для хранения св. мощей) из слоновой кости, датируемая 430 годом н. э. На ней изображены мужчина и женщина, стоящие по обе стороны алтаря базилики Св. Петра в Риме. В руках у каждого их них - поднятая Чаша. Этот жест может совершать либо священник (чаще всего), либо диакон.
Похожее изображение найдено на обломках каменного саркофага 430-го года из собора Святой Софии (Константинополь). На них – мужчина и женщина стоят по обе стороны алтаря, держа руки в позе оранта (поднятыми к небу). Этот жест используется священником только в самых торжественных случаях. В частности, во время евхаристической молитвы (о преложении хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы).
Аналогичное изображение женщины содержится и на артефакте из слоновой кости, который датируется шестым веком и найден в храме Гроба Господня в Иерусалиме.
Как утверждает Элли Катеуш, научный сотрудник Института католических исследований Вейнгорса, это «зеркальное» изображение мужчины и женщины (когда их тела и жесты отражают друг друга) указывает на их равенство в роли совершителя литургии.
По ее словам, в раннехристианском искусстве нет примеров изображения у алтаря только мужчин. И нет никаких оснований говорить о том, что только они могли участвовать в совершении литургии.
Наши знания о раннехристианской литургии и иерархической структуре древней церкви достаточно скромны. Так, к примеру, самая старая рукопись, описывающая рукоположение в римском обряде, Ordo Romano, датируется девятым веком. От первых семи веков христианства не сохранилось, практически, ни одной литургической рукописи.
Мы не можем утверждать, что на артефактах изображены женщины-священники. Но, как минимум, - это не диакониссы, а именно женщины-диаконы, участвующие в совершении Таинства.
«В письме, известном как Didascalia Apostolorum, описаны ранние христианские общины на Востоке, где пара мужских и женских диаконов контролировали подношения. Диакон-мужчина символизировал Христа, в то время как женщина-диакон символизировала Святого Духа, который был женского рода везде, где говорили на арамейском языке, и эта пара занимала места выше пресвитеров, которые просто представляли апостолов», - говорит Элли Катеуш.
И совершенно точно в роли диаконов выступают женщины, чьи изображения найдены в росписях старых алтарей базилики Святого Петра и Храма Гроба Господня. Стоя у алтаря, они держат в руках кадила.
В свете этих находок на интересные мысли наводит изображение Богородицы с паллием – символом епископской власти - на мозаике 650-го года в часовне Сан-Венантиус в Латерском баптистерии.
Она не только облачена в епископский паллиум, но и держит руки все в той же позе оранта, как будто совершая Евхаристию. В такой же позе и с таким же паллиумом изображен, например, Папа Климент в Старой Базилике Св. Климента по соседству от часовни Сан-Венантиус.
Уверенность в том, что женщины не руководили литургией и не выполняли определенные богослужебные функции, является не более, чем предположением, говорит Гари Мейси (автор книги «Скрытая история женского рукоположения: женское духовенство на средневековом Западе»).
Существующие иконографические артефакты - это «драгоценные окна, через которые мы можем увидеть раннюю христианскую литургию в том виде, в каком она когда-то совершалась». И они показывают, что женщины все же занимали литургические должности в древней христианской церкви.
О «ДУХОВНОМ НАСЛЕДИИ» СЕРГИЯ СТРАГОРОДСКОГО
Тут патриарх Кирилл с ректором Российского православного университета Александром Щипковым призывают Сергия Страгородского канонизировать.
Я тоже «за». Очень верное и своевременное решение.
Сомнений в том, на каком фундаменте стоит политика нынешнего патриарха, конечно, и так ни у кого нет. Но это, можно сказать, последний и необходимый штрих к портрету Московской патриархии. Вишенка на торте.
После этого даже не знаю, что ещё можно было бы сделать. Ну, разве что, наконец, мундир открыто надеть вместо саккоса.
1.
Что мы узнаем о Сергии Страгородском из выступления патриарха 15 мая на Литургии в Богоявленском кафедральном соборе в Елохове г. Москвы по случаю 80-летия со дня его смерти?
«Святейший» потрудился для сохранения церкви. Безбожной власти, захватившей страну, нужны были души людей. Но тут Господь призвал к служению Святейшего и «опираясь на абсолютное признание и поддержку со стороны духовенства и народа, Святейший в то тяжелое время сумел провести корабль нашей Церкви»: сохранить единство, «призвать к служению» епископов, находившихся в заключении, договориться, «чтобы из лагерей и тюрем были отпущены наши архиереи и священники».
А потому: «Мы вспоминаем Святейшего Патриарха как исповедника. Он не был мучеником, но все его служение на посту Патриаршего Местоблюстителя и Патриарха было, несомненно, исповедничеством».
Об исповедничестве и возможности канонизации «Святейшего» говорили и участники состоявшейся в тот же день конференции «Патриарх Сергий и его духовное наследство».
Ректор РПУ Александр Щипков призвал «рассказать правду о том, кто, где и с какими политическими целями создал и пропагандировал это понятие («сергианство»)».
Протоиерей Владислав Цыпин сообщил, что патриархи Тихон, Сергий и Алексий I трудились над тем, чтобы создать «традиционную симфонию» между Церковью и государством (напомню: «безбожной властью», по словам патриарха Кирилла) и их надежды начали исполняться в XXI веке.
Ну, что ж, посмотрим, как формировалось «духовное наследство» Сергия Страгородского и как оценивали его современники – новомученики и исповедники, канонизированные после падения «безбожной власти», с которой Сергий пытался слиться в «традиционной симфонии». Тема эта – огромная, но попытаюсь хотя бы наметить какие-то вехи.
2.
Чем известен был современникам митрополит Сергий до того, как поставил себя во главе Русской церкви?
В 1905 г. отказался служить панихиду по ректору Московского университета, философу и богослову Сергею Трубецкому и запретил делать это студентам Санкт-Петербургской духовной академии, которую возглавлял. Пояснив: «Он человек противного нам лагеря»: князь выступал за принятие конституции и убеждал императора в необходимости народного представительства в органах власти.
Утверждали, что именно в награду за это Победоносцев сделал Сергия архиепископом Финляндским.
Принятие Конституции и падение Победоносцева не помешало ему стать членом Синода. Где вместе с другими членами он исправно подписывал скандальные постановления: об удаление на покой Саратовского епископа Гермогена, выступившего против Распутина, об изгнании за тот же «грех» из Петрограда в Киев митрополита Владимира (убитого там позже большевиками). На заседании Синода, где было решено сделать епископом безграмотного монаха Варнаву – ближайшего сторонника Распутина, митрополит Сергий был председателем. Любая властная прихоть исполнялась им без моральных терзаний.
(Продолжение ниже)
Тут патриарх Кирилл с ректором Российского православного университета Александром Щипковым призывают Сергия Страгородского канонизировать.
Я тоже «за». Очень верное и своевременное решение.
Сомнений в том, на каком фундаменте стоит политика нынешнего патриарха, конечно, и так ни у кого нет. Но это, можно сказать, последний и необходимый штрих к портрету Московской патриархии. Вишенка на торте.
После этого даже не знаю, что ещё можно было бы сделать. Ну, разве что, наконец, мундир открыто надеть вместо саккоса.
1.
Что мы узнаем о Сергии Страгородском из выступления патриарха 15 мая на Литургии в Богоявленском кафедральном соборе в Елохове г. Москвы по случаю 80-летия со дня его смерти?
«Святейший» потрудился для сохранения церкви. Безбожной власти, захватившей страну, нужны были души людей. Но тут Господь призвал к служению Святейшего и «опираясь на абсолютное признание и поддержку со стороны духовенства и народа, Святейший в то тяжелое время сумел провести корабль нашей Церкви»: сохранить единство, «призвать к служению» епископов, находившихся в заключении, договориться, «чтобы из лагерей и тюрем были отпущены наши архиереи и священники».
А потому: «Мы вспоминаем Святейшего Патриарха как исповедника. Он не был мучеником, но все его служение на посту Патриаршего Местоблюстителя и Патриарха было, несомненно, исповедничеством».
Об исповедничестве и возможности канонизации «Святейшего» говорили и участники состоявшейся в тот же день конференции «Патриарх Сергий и его духовное наследство».
Ректор РПУ Александр Щипков призвал «рассказать правду о том, кто, где и с какими политическими целями создал и пропагандировал это понятие («сергианство»)».
Протоиерей Владислав Цыпин сообщил, что патриархи Тихон, Сергий и Алексий I трудились над тем, чтобы создать «традиционную симфонию» между Церковью и государством (напомню: «безбожной властью», по словам патриарха Кирилла) и их надежды начали исполняться в XXI веке.
Ну, что ж, посмотрим, как формировалось «духовное наследство» Сергия Страгородского и как оценивали его современники – новомученики и исповедники, канонизированные после падения «безбожной власти», с которой Сергий пытался слиться в «традиционной симфонии». Тема эта – огромная, но попытаюсь хотя бы наметить какие-то вехи.
2.
Чем известен был современникам митрополит Сергий до того, как поставил себя во главе Русской церкви?
В 1905 г. отказался служить панихиду по ректору Московского университета, философу и богослову Сергею Трубецкому и запретил делать это студентам Санкт-Петербургской духовной академии, которую возглавлял. Пояснив: «Он человек противного нам лагеря»: князь выступал за принятие конституции и убеждал императора в необходимости народного представительства в органах власти.
Утверждали, что именно в награду за это Победоносцев сделал Сергия архиепископом Финляндским.
Принятие Конституции и падение Победоносцева не помешало ему стать членом Синода. Где вместе с другими членами он исправно подписывал скандальные постановления: об удаление на покой Саратовского епископа Гермогена, выступившего против Распутина, об изгнании за тот же «грех» из Петрограда в Киев митрополита Владимира (убитого там позже большевиками). На заседании Синода, где было решено сделать епископом безграмотного монаха Варнаву – ближайшего сторонника Распутина, митрополит Сергий был председателем. Любая властная прихоть исполнялась им без моральных терзаний.
(Продолжение ниже)
(Начало выше)
«Еп.[ископ] Сергий (Страгородский, ставший ректором Петербургской академии в 1901 г.) отличался одной, прямо необъяснимою, для администратора убийственною, особенностью: он, кажется, ко всему относился с наплевательской точки зрения», - вспоминал протопресвитер армии и флота о. Георгий Шавельский. – «Посещали или не посещали студенты академическую церковь, присутствовали или …отсутствовали они на лекциях, держали или не держали экзамены, подавали своевременно или не подавали установленные сочинения, вели себя благочинно или бесчинствовали — это для него было как будто безразлично. <…> «Был у меня этим летом, рассказывал в 1903 г. еп. Сергий, — Полоцкий еп. Серафим. Не успел он переступить моего порога, как начал разглагольствовать о том, как надо поставить в академии науку — Основное богословие. А мне наплевать: как хочешь, так и ставь». Таких примеров можно было бы привести множество».
Эти же черты характера отмечал в будущем «Святейшем» профессор Московской и С.-Петербургской духовных академий, выдающийся богослов Николай Глубоковский:
«…непостижимо, как… преосвящ. Сергий мог терпеть и даже соизволять все… безобразные аномалии, которые при нем укреплялись и постепенно становились наследственными… Но он вообще был совершенно пассивным и крайне инертным и попустительски индифферентным, невозмутимо и пренебрежительно взирая с усмешкой на все и всякие академические девиации [нарушения порядка, отклонения от нормы]…, ничем не препятствуя им, хотя и не насаждая по собственной инициативе. Казалось по внешности, что он соблазнительно безразличен даже к себе и своему делу (в неряшливом лекторстве и проповедничестве), где мог быть далеко не последнею звездой».
Удивительно, но и отречение императора мало что изменило в его судьбе. Назначенный Временным правительством обер-прокурор князь Львов нашел в нем самого горячего сторонника. Настолько горячего, что в новом «революционном» Синоде, который создал князь, митрополит Сергий остался единственным членом прежнего «царского». Все остальные отказались туда идти.
Утверждают, что именно это стало причиной его провала во время голосования за кандидатуру председателя Поместного собора 1917 г. Митрополит Сергий нужного количества голосов не набрал. Не звучало его имя и среди кандидатов на патриарший престол. Не попал он и в число трех преемников (местоблюстителей), которых оставил после себя патриарх Тихон.
Причины для недоверия у патриарха были весьма весомые. В мае-июне 1922 г., когда св. Тихон находился под арестом, власть в церкви попыталась захватить группа «Живая Церковь», созданная НКВД. И неожиданно их поддержали три архиерея и среди них Сергий. Они признали обновленческое Высшее церковное управление единственной канонически законной верховной властью, а его решения «вполне законными и обязательными». И призвали духовенство и верующих последовать их примеру.
Весьма символично, что это заявление было сделано в тот момент, когда в Петрограде шел процесс над митрополитом Вениамином (Казанским) и группой священнослужителей, обвинявшихся в сопротивлении изъятию ценностей (всего – 86 человек). Четверо (включая митрополита Вениамина) было расстреляно. Шестеро получили тюремные сроки.
В «обновленческом» расколе митрополит Сергий (Страгородский) пребывал почти 14 месяцев — с 16 июня 1922 по 28 августа 1923. Едва же патриарх оказывается на свободе и становится понятно, что попытка захвата власти провалилась, как Сергий Страгородский тут же приносит покаяние.
Умение проскакивать между струйками дождя было главным и несомненным достоинством митрополита Сергия. Увы! – не все могли это оценить. Не оценил и патриарх. А преподобный оптинский старец Нектарий и вовсе сказал, как припечатал: «Покаялся-то он, покаялся, да только яд обновленчества в нем всё равно сидит». Об «обновленческой природе сергианства» скажет позже и св. митрополит Кирилл Казанский.
(Продолжение ниже)
«Еп.[ископ] Сергий (Страгородский, ставший ректором Петербургской академии в 1901 г.) отличался одной, прямо необъяснимою, для администратора убийственною, особенностью: он, кажется, ко всему относился с наплевательской точки зрения», - вспоминал протопресвитер армии и флота о. Георгий Шавельский. – «Посещали или не посещали студенты академическую церковь, присутствовали или …отсутствовали они на лекциях, держали или не держали экзамены, подавали своевременно или не подавали установленные сочинения, вели себя благочинно или бесчинствовали — это для него было как будто безразлично. <…> «Был у меня этим летом, рассказывал в 1903 г. еп. Сергий, — Полоцкий еп. Серафим. Не успел он переступить моего порога, как начал разглагольствовать о том, как надо поставить в академии науку — Основное богословие. А мне наплевать: как хочешь, так и ставь». Таких примеров можно было бы привести множество».
Эти же черты характера отмечал в будущем «Святейшем» профессор Московской и С.-Петербургской духовных академий, выдающийся богослов Николай Глубоковский:
«…непостижимо, как… преосвящ. Сергий мог терпеть и даже соизволять все… безобразные аномалии, которые при нем укреплялись и постепенно становились наследственными… Но он вообще был совершенно пассивным и крайне инертным и попустительски индифферентным, невозмутимо и пренебрежительно взирая с усмешкой на все и всякие академические девиации [нарушения порядка, отклонения от нормы]…, ничем не препятствуя им, хотя и не насаждая по собственной инициативе. Казалось по внешности, что он соблазнительно безразличен даже к себе и своему делу (в неряшливом лекторстве и проповедничестве), где мог быть далеко не последнею звездой».
Удивительно, но и отречение императора мало что изменило в его судьбе. Назначенный Временным правительством обер-прокурор князь Львов нашел в нем самого горячего сторонника. Настолько горячего, что в новом «революционном» Синоде, который создал князь, митрополит Сергий остался единственным членом прежнего «царского». Все остальные отказались туда идти.
Утверждают, что именно это стало причиной его провала во время голосования за кандидатуру председателя Поместного собора 1917 г. Митрополит Сергий нужного количества голосов не набрал. Не звучало его имя и среди кандидатов на патриарший престол. Не попал он и в число трех преемников (местоблюстителей), которых оставил после себя патриарх Тихон.
Причины для недоверия у патриарха были весьма весомые. В мае-июне 1922 г., когда св. Тихон находился под арестом, власть в церкви попыталась захватить группа «Живая Церковь», созданная НКВД. И неожиданно их поддержали три архиерея и среди них Сергий. Они признали обновленческое Высшее церковное управление единственной канонически законной верховной властью, а его решения «вполне законными и обязательными». И призвали духовенство и верующих последовать их примеру.
Весьма символично, что это заявление было сделано в тот момент, когда в Петрограде шел процесс над митрополитом Вениамином (Казанским) и группой священнослужителей, обвинявшихся в сопротивлении изъятию ценностей (всего – 86 человек). Четверо (включая митрополита Вениамина) было расстреляно. Шестеро получили тюремные сроки.
В «обновленческом» расколе митрополит Сергий (Страгородский) пребывал почти 14 месяцев — с 16 июня 1922 по 28 августа 1923. Едва же патриарх оказывается на свободе и становится понятно, что попытка захвата власти провалилась, как Сергий Страгородский тут же приносит покаяние.
Умение проскакивать между струйками дождя было главным и несомненным достоинством митрополита Сергия. Увы! – не все могли это оценить. Не оценил и патриарх. А преподобный оптинский старец Нектарий и вовсе сказал, как припечатал: «Покаялся-то он, покаялся, да только яд обновленчества в нем всё равно сидит». Об «обновленческой природе сергианства» скажет позже и св. митрополит Кирилл Казанский.
(Продолжение ниже)
(Начало выше)
3.
В полной мере проявил себя митрополит Сергий уже после смерти патриарха Тихона. Да, вероятно, он не был инициатором захвата власти в Церкви, но согласился выполнить то, что отказался делать священномученик митрополит Кирилл Казанский и другие местоблюстители патриаршего престола – «взорвать изнутри Русскую Церковь». И, пойдя на сделку с ОГПУ, служил чекистам верой и правдой. Именно так это и оценивали его современники.
«М[итрополит] Сергий капитулировал перед ГПУ, – писал религиозный деятель Георгий Косткевич в 1930 г. незадолго до ареста. – Цитадель Православия – Патриарший Престол – была в руках врагов Церкви, борьба с Церковью идет не только извне, осуществляется не только теми, кто носит мундир ГПУ и партийный билет, но и изнутри теми, у кого на груди панагия и крест, кто ходит в монашеских рясах и епископских мантиях».
«Вся Церковь почувствовала, что митрополит Сергий совершил преступление, что он сдал управление Церковью власти безбожников, и действует, и будет действовать впредь под диктовку ГПУ», – утверждал катакомбный священник Михаил Польский, арестованный ОГПУ и бежавший из ссылки заграницу.
«“Радость ваша – радость наша” – это открыто сказал митрополит Сергий. Одна из первых радостей советской власти – уничтожение веры в Бога. Митрополит, разделяющий радость уничтожения веры в Бога, есть богоборец», - заявил в 1930 г. архиепископ Серафим (Лукьянов). – «Он не только отпал от Церкви, но борется с ней. Простая правда, ужасающая своей ясностью и простотой».
«Митрополит Сергий заключил союз с советской властью, подхватив то, что не сумели, вернее, не успели сделать «обновленцы», - писала в своих воспоминаниях исповедница Мария Тепнина. - Он сделал заявление, что вся масса осуждаемого и репрессированного духовенства преследуется не за религиозные убеждения, а только за политические. Репрессии сразу же усилились, Соловки были переполнены духовенством. Тогда ведь осталось 19 епископов на всю страну. Остались лишь какие-то группы».
4.
Разработанная на Лубянке и подписанная Сергием «Декларация» 1927 г. расколола Русскую Церковь. По словам историка Сергея Фирсова: «Декларация митрополита Сергия стала “чертой”, разделившей православных христиан на два непримиримых лагеря: “поддавшихся искушению” и “верное малое стадо”».
Священномученик протоиерей Михаил Чельцов так описывает первые впечатления от ее выхода:
«Церковная власть снова связала себя со светским правительством, подчинила себя ему, теряя свою свободу. И за что же? Пока только за учреждение и легализацию митр<ополита> Сергия и при нём состоящего Синода. Но что это за Синод? Имена членов его никому из нас ничего доброго не предвозвещали: все это имена викариев или неизвестных епископов».
Неприятие вызвал не только призыв разделить «радости» богоборческой власти, но главным образом то, что вину за гонения большевиков на Церковь митрополит возложил на саму Церковь.
«Теперь к этому хору лжесвидетелей присоединяется и Заместитель Патриаршего Местоблюстителя со своим Временным Патриаршим Свящ[енным] Синодом, - поражался священномученик Михаил Новоселов. - Для всякого христианина ясно, что в этих утверждениях нет истины, что это опасная клевета на Церковь и ее епископов, и что в действительности враждебное отношение советской власти к Православной Церкви отнюдь не было “естественным и справедливым”, как пытается утверждать в своем послании м[итрополит] Сергий».
Ложь, несовместимую с Божьей правдой, вот то, что на самом деле видели в этой Декларации верные чада православной Церкви. И эта ложь становится фирменным стилем сначала митрополита Сергия, а затем и его преемников на долгие десятилетия.
(Продолжение ниже)
3.
В полной мере проявил себя митрополит Сергий уже после смерти патриарха Тихона. Да, вероятно, он не был инициатором захвата власти в Церкви, но согласился выполнить то, что отказался делать священномученик митрополит Кирилл Казанский и другие местоблюстители патриаршего престола – «взорвать изнутри Русскую Церковь». И, пойдя на сделку с ОГПУ, служил чекистам верой и правдой. Именно так это и оценивали его современники.
«М[итрополит] Сергий капитулировал перед ГПУ, – писал религиозный деятель Георгий Косткевич в 1930 г. незадолго до ареста. – Цитадель Православия – Патриарший Престол – была в руках врагов Церкви, борьба с Церковью идет не только извне, осуществляется не только теми, кто носит мундир ГПУ и партийный билет, но и изнутри теми, у кого на груди панагия и крест, кто ходит в монашеских рясах и епископских мантиях».
«Вся Церковь почувствовала, что митрополит Сергий совершил преступление, что он сдал управление Церковью власти безбожников, и действует, и будет действовать впредь под диктовку ГПУ», – утверждал катакомбный священник Михаил Польский, арестованный ОГПУ и бежавший из ссылки заграницу.
«“Радость ваша – радость наша” – это открыто сказал митрополит Сергий. Одна из первых радостей советской власти – уничтожение веры в Бога. Митрополит, разделяющий радость уничтожения веры в Бога, есть богоборец», - заявил в 1930 г. архиепископ Серафим (Лукьянов). – «Он не только отпал от Церкви, но борется с ней. Простая правда, ужасающая своей ясностью и простотой».
«Митрополит Сергий заключил союз с советской властью, подхватив то, что не сумели, вернее, не успели сделать «обновленцы», - писала в своих воспоминаниях исповедница Мария Тепнина. - Он сделал заявление, что вся масса осуждаемого и репрессированного духовенства преследуется не за религиозные убеждения, а только за политические. Репрессии сразу же усилились, Соловки были переполнены духовенством. Тогда ведь осталось 19 епископов на всю страну. Остались лишь какие-то группы».
4.
Разработанная на Лубянке и подписанная Сергием «Декларация» 1927 г. расколола Русскую Церковь. По словам историка Сергея Фирсова: «Декларация митрополита Сергия стала “чертой”, разделившей православных христиан на два непримиримых лагеря: “поддавшихся искушению” и “верное малое стадо”».
Священномученик протоиерей Михаил Чельцов так описывает первые впечатления от ее выхода:
«Церковная власть снова связала себя со светским правительством, подчинила себя ему, теряя свою свободу. И за что же? Пока только за учреждение и легализацию митр<ополита> Сергия и при нём состоящего Синода. Но что это за Синод? Имена членов его никому из нас ничего доброго не предвозвещали: все это имена викариев или неизвестных епископов».
Неприятие вызвал не только призыв разделить «радости» богоборческой власти, но главным образом то, что вину за гонения большевиков на Церковь митрополит возложил на саму Церковь.
«Теперь к этому хору лжесвидетелей присоединяется и Заместитель Патриаршего Местоблюстителя со своим Временным Патриаршим Свящ[енным] Синодом, - поражался священномученик Михаил Новоселов. - Для всякого христианина ясно, что в этих утверждениях нет истины, что это опасная клевета на Церковь и ее епископов, и что в действительности враждебное отношение советской власти к Православной Церкви отнюдь не было “естественным и справедливым”, как пытается утверждать в своем послании м[итрополит] Сергий».
Ложь, несовместимую с Божьей правдой, вот то, что на самом деле видели в этой Декларации верные чада православной Церкви. И эта ложь становится фирменным стилем сначала митрополита Сергия, а затем и его преемников на долгие десятилетия.
(Продолжение ниже)
(Начало выше)
"Раньше мы страдали и терпели молча, зная, что мы страдаем за Истину и что с нами несокрушимая никакими страданиями сила Божия, которая нас укрепляла и воодушевляла надеждою, что в срок, ведомый единому Богу, Истина Православия победит, ибо ей неложно обещана и, когда нужно, будет подана всесильная помощь Божия, – с горечью пишет митрополиту Сергию в феврале 1928 г. архиепископ Серафим (Самойлович). – Своей декларацией и основанной на ней политикой Вы силитесь ввести нас в такую область, в которой мы уже лишаемся этой надежды, ибо отводите нас от служения Истине, а лжи Бог не помогает».
5.
Какую же ложь проповедует митрополит Сергий?
«Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу декрета об отделении Церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется», - утверждает он в интервью, опубликованном 3 (16) февраля 1930 г. в газетах «Правда», «Известия» и «Беднота». О том же твердит в книге «Правда о религии в России», вышедшей в 1942 г.
А кого же тогда сажают, ссылают и расстреливают все эти годы? Чьими телами заполняют безымянные могилы? Ведь только за первые пять лет советской власти были казнены 28 епископов и 1200 священников.
«К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях». Это Сергий говорит в 1930 г. То же самое повторит в 1942-м, прямо оклеветав весь сонм новомучеников и исповедников Российских.
А в 1927-м, просто, называет всех, не принявших его Декларацию, «контрреволюционерами». «Вам мешает принять мое воззвание политическая контрреволюционная идеология», - заявит он делегации представителей петроградского духовенства в 1927 г. И если бы все ограничивалось заявлениями!
Он запрещает в служении и лишает кафедры своих оппонентов. Он запрещает священникам даже отпевать тех несогласных, кто умрет, разорвав общение с ним. Каждый, заявивший о несогласии с Декларацией, тут же попадает в поле зрения ОГПУ. Она становится маркером для выявления всех христиан, подлежащих дальнейшему уничтожению. На допросах следователи прямо задают арестованным священнослужителям и верующим вопрос об отношении к ней.
Первое время после выхода Декларации собратья-епископы еще пытаются вразумить Сергия. Объяснить, что есть разница между лояльностью законной власти и лакейством. Нельзя совершать дела, позорящие достоинство Церкви, ограничивающие Ее свободу: назначать епископов только с разрешения ОГПУ, запрещать в служении несогласных, лишать кафедры, запрещать поминать на Литургии сосланных и репрессированных епископов и отпевать расстрелянных и умерших в заключении. И лгать. Беспрерывно.
Однако все эти попытки оказываются бесполезными. И тогда начинается массовый отказ от церковного общения с митрополитом Сергием.
6.
«Не по гордости, да не будет сего, но ради мира совести, отрицаемся мы лица и дел бывшего нашего предстоятеля, незаконно и безмерно превысившего свои права и внесшего великое смущение... (…) мы прекращаем каноническое общение с митр. Сергием и со всеми, кого он возглавляет; и впредь до суда «совершенного собора местности», т.е. с участием всех православных епископов, или до открытого полного покаяния перед Святою Церковью самого Митрополита Сергия...», - сказано в акте отхода.
«Отпали, откололись наилучшие пастыри, которые своей непорочностью в борьбе с обновленчеством стояли много выше других», - говорит в проповеди сторонник Сергия епископ Мануил Лемешевский (сам епископ Мануил, кстати, в то же самое время подписывает не акт отхода, а согласие на сотрудничество с ОГПУ и сотрудничает со спецслужбами двадцать лет, даже сидя в концлагере).
В ответ на разрыв общения Сергий усиливает репрессии.
Неугодный ОГПУ и не признавший Декларацию митрополит Петроградский Иосиф Петровых переводится в Одессу, а после отказа подчиниться и подписании акта отхода от митрополита Сергия запрещается в служении. В итоге: арест, ссылка, снова арест, расстрел и безымянная могила.
(Продолжение ниже)
"Раньше мы страдали и терпели молча, зная, что мы страдаем за Истину и что с нами несокрушимая никакими страданиями сила Божия, которая нас укрепляла и воодушевляла надеждою, что в срок, ведомый единому Богу, Истина Православия победит, ибо ей неложно обещана и, когда нужно, будет подана всесильная помощь Божия, – с горечью пишет митрополиту Сергию в феврале 1928 г. архиепископ Серафим (Самойлович). – Своей декларацией и основанной на ней политикой Вы силитесь ввести нас в такую область, в которой мы уже лишаемся этой надежды, ибо отводите нас от служения Истине, а лжи Бог не помогает».
5.
Какую же ложь проповедует митрополит Сергий?
«Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу декрета об отделении Церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется», - утверждает он в интервью, опубликованном 3 (16) февраля 1930 г. в газетах «Правда», «Известия» и «Беднота». О том же твердит в книге «Правда о религии в России», вышедшей в 1942 г.
А кого же тогда сажают, ссылают и расстреливают все эти годы? Чьими телами заполняют безымянные могилы? Ведь только за первые пять лет советской власти были казнены 28 епископов и 1200 священников.
«К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях». Это Сергий говорит в 1930 г. То же самое повторит в 1942-м, прямо оклеветав весь сонм новомучеников и исповедников Российских.
А в 1927-м, просто, называет всех, не принявших его Декларацию, «контрреволюционерами». «Вам мешает принять мое воззвание политическая контрреволюционная идеология», - заявит он делегации представителей петроградского духовенства в 1927 г. И если бы все ограничивалось заявлениями!
Он запрещает в служении и лишает кафедры своих оппонентов. Он запрещает священникам даже отпевать тех несогласных, кто умрет, разорвав общение с ним. Каждый, заявивший о несогласии с Декларацией, тут же попадает в поле зрения ОГПУ. Она становится маркером для выявления всех христиан, подлежащих дальнейшему уничтожению. На допросах следователи прямо задают арестованным священнослужителям и верующим вопрос об отношении к ней.
Первое время после выхода Декларации собратья-епископы еще пытаются вразумить Сергия. Объяснить, что есть разница между лояльностью законной власти и лакейством. Нельзя совершать дела, позорящие достоинство Церкви, ограничивающие Ее свободу: назначать епископов только с разрешения ОГПУ, запрещать в служении несогласных, лишать кафедры, запрещать поминать на Литургии сосланных и репрессированных епископов и отпевать расстрелянных и умерших в заключении. И лгать. Беспрерывно.
Однако все эти попытки оказываются бесполезными. И тогда начинается массовый отказ от церковного общения с митрополитом Сергием.
6.
«Не по гордости, да не будет сего, но ради мира совести, отрицаемся мы лица и дел бывшего нашего предстоятеля, незаконно и безмерно превысившего свои права и внесшего великое смущение... (…) мы прекращаем каноническое общение с митр. Сергием и со всеми, кого он возглавляет; и впредь до суда «совершенного собора местности», т.е. с участием всех православных епископов, или до открытого полного покаяния перед Святою Церковью самого Митрополита Сергия...», - сказано в акте отхода.
«Отпали, откололись наилучшие пастыри, которые своей непорочностью в борьбе с обновленчеством стояли много выше других», - говорит в проповеди сторонник Сергия епископ Мануил Лемешевский (сам епископ Мануил, кстати, в то же самое время подписывает не акт отхода, а согласие на сотрудничество с ОГПУ и сотрудничает со спецслужбами двадцать лет, даже сидя в концлагере).
В ответ на разрыв общения Сергий усиливает репрессии.
Неугодный ОГПУ и не признавший Декларацию митрополит Петроградский Иосиф Петровых переводится в Одессу, а после отказа подчиниться и подписании акта отхода от митрополита Сергия запрещается в служении. В итоге: арест, ссылка, снова арест, расстрел и безымянная могила.
(Продолжение ниже)
(Начало выше)
Пытавшийся переубедить митрополита Сергия, а затем подписавший акт отхода от него, епископ Дмитрий Любимов запрещен в служении, арестован, приговорен к 10 годам, уже в заключении новый приговор – «расстрел». Умер в тюрьме.
Священномученик епископ Дамаскин (Цедрик) пытается напомнить Сергию о 34 правиле Святых Апостолов («но и первый [епископ] ничего да не творит без рассуждения всех») и призывает отказаться от «унизительной декларации», которая расколола Церковь.
Поначалу он даже считает необходимым «сплотиться вокруг него [митрополита Сергия], дабы удержать его от поступков, позорящих Церковь». Однако получив распоряжение о необходимости предоставлять в органы власти сведения о церковных общинах, прекращает поминать его имя во время богослужений. За этим следует серия арестов, ссылок, заключение в концлагерь и расстрел «за празднование Пасхи» в лагере.
Местоблюститель патриаршего престола митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), тайно избранный в 1926 г. патриархом (72 архиерейских подписи за Кирилла, 1 – за митрополита Сергия), после выхода Декларации отдаляется от общения с Сергием. Он упрекает его в превышении полномочий и провоцировании раскола. Убеждает не держаться за сохранение в условиях гонений централизованной церковной власти и не идти ради этого на компромиссы.
Он защищает тех, кто исповедал своё несогласие с церковным курсом Сергия, не желая «участвовать в том, что совесть их признала греховным»:
«Это исповедание вменяют им в нарушение церковной дисциплины, но и дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действенным отражением иерархической совести соборной Церкви, заменить же собою эту совесть дисциплина никак не сможет».
Оценивая деятельность Сергия и примкнувших к нему священнослужителей, он пишет:
«Совершённую им (м. Сергием) подмену власти, конечно, нельзя назвать отпадением от Церкви, но это есть, несомненно, тягчайший грех падения. Совершителей греха я не назову безблагодатными, но участвовать с ними в причащении не стану и других не благословляю, так как у меня нет другого способа к обличению согрешающего брата».
Разрыв церковного общения с митрополитом Сергием и его единомышленниками, по первоначальной мысли св. Кирилла, должен был подчеркнуть не безблагодатность совершаемых «сергианами» таинств, а «нежелание и отказ участвовать в чужих грехах».
В деятельности Сергия (узурпации верховной церковной власти и подчинении Церкви государству) он видел осуществление замысла Ленина о «разорении Церкви изнутри» и продолжение того, что не удалось сделать обновленцам.
В ответ на сообщение о разрыве евхаристического общения Сергий Страгородский запретил митрополита Кирилла в священнослужении.
Из ссылок и тюрем священномученик Кирилл не выходил вплоть до самого расстрела в 1937 г. Пять лет потребовалось ему, чтобы окончательно прозреть и в 1934 г. вынести беспощадный приговор «сергианской церкви»:
«Это (таинства «сергианцев») только по форме тайнодействия, а по существу, узурпация тайнодействий, а потому кощунственны, безблагодатны, нецерковны, но таинства, совершаемые сергианами, …являются таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревают чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни».
(Окончание ниже)
Пытавшийся переубедить митрополита Сергия, а затем подписавший акт отхода от него, епископ Дмитрий Любимов запрещен в служении, арестован, приговорен к 10 годам, уже в заключении новый приговор – «расстрел». Умер в тюрьме.
Священномученик епископ Дамаскин (Цедрик) пытается напомнить Сергию о 34 правиле Святых Апостолов («но и первый [епископ] ничего да не творит без рассуждения всех») и призывает отказаться от «унизительной декларации», которая расколола Церковь.
Поначалу он даже считает необходимым «сплотиться вокруг него [митрополита Сергия], дабы удержать его от поступков, позорящих Церковь». Однако получив распоряжение о необходимости предоставлять в органы власти сведения о церковных общинах, прекращает поминать его имя во время богослужений. За этим следует серия арестов, ссылок, заключение в концлагерь и расстрел «за празднование Пасхи» в лагере.
Местоблюститель патриаршего престола митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), тайно избранный в 1926 г. патриархом (72 архиерейских подписи за Кирилла, 1 – за митрополита Сергия), после выхода Декларации отдаляется от общения с Сергием. Он упрекает его в превышении полномочий и провоцировании раскола. Убеждает не держаться за сохранение в условиях гонений централизованной церковной власти и не идти ради этого на компромиссы.
Он защищает тех, кто исповедал своё несогласие с церковным курсом Сергия, не желая «участвовать в том, что совесть их признала греховным»:
«Это исповедание вменяют им в нарушение церковной дисциплины, но и дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действенным отражением иерархической совести соборной Церкви, заменить же собою эту совесть дисциплина никак не сможет».
Оценивая деятельность Сергия и примкнувших к нему священнослужителей, он пишет:
«Совершённую им (м. Сергием) подмену власти, конечно, нельзя назвать отпадением от Церкви, но это есть, несомненно, тягчайший грех падения. Совершителей греха я не назову безблагодатными, но участвовать с ними в причащении не стану и других не благословляю, так как у меня нет другого способа к обличению согрешающего брата».
Разрыв церковного общения с митрополитом Сергием и его единомышленниками, по первоначальной мысли св. Кирилла, должен был подчеркнуть не безблагодатность совершаемых «сергианами» таинств, а «нежелание и отказ участвовать в чужих грехах».
В деятельности Сергия (узурпации верховной церковной власти и подчинении Церкви государству) он видел осуществление замысла Ленина о «разорении Церкви изнутри» и продолжение того, что не удалось сделать обновленцам.
В ответ на сообщение о разрыве евхаристического общения Сергий Страгородский запретил митрополита Кирилла в священнослужении.
Из ссылок и тюрем священномученик Кирилл не выходил вплоть до самого расстрела в 1937 г. Пять лет потребовалось ему, чтобы окончательно прозреть и в 1934 г. вынести беспощадный приговор «сергианской церкви»:
«Это (таинства «сергианцев») только по форме тайнодействия, а по существу, узурпация тайнодействий, а потому кощунственны, безблагодатны, нецерковны, но таинства, совершаемые сергианами, …являются таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревают чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни».
(Окончание ниже)
(Начало выше)
Аналогичным образом оценивал «духовное наследие» Сергия Страгородского мученик Михаил Новоселов (расстрелян в 1938):
«Именно, в своей Декларации м. Сергий как бы исповедал, а в делах осуществляет беззаконное слияние Божьего и кесарева, или, лучше, Христова с антихристовым, что является догматическим грехом против Церкви и определяется как грех, апостасия».
Творимое митрополитом Сергием и его «Синодом» в церковной ограде он называл «блудилищем» и не видел возможности оставаться в церковном общении с ними: невозможно одной рукой держаться за Невесту Христову, а другой обнимать «любодеицу»; одной ноздрей «вдыхать благоухание Христова Царства, а другой втягивать в себя смрад сергианского нечестия».
«Надо шоры, чтобы не видеть в словах и деяниях м. Сергия того, что, собственно, и делает невозможным молитвенное и каноническое общение с ним — его отступничество и воскурение фимиама на антихристовом жертвеннике и в дальнейшем папистское самоуправство с беззастенчивым пренебрежением церковных правил».
Церковь «приспособляется на служение интересам не только чуждым ей, но даже совершенно не совместимым с ее Божественностию и духовною свободою, - писал о деятельности Сергия священноисповедник епископ Виктор Островидов (умер в ссылке от менингита в 1934). - Т[аким] об[разом] здесь не просто “маневр”, но вместе с поруганием Церкви Христовой совершен величайший грех отречения от ИСТИН Церкви, каковой грех необходимо и повлечет верных в пропасть погибели».
Чуть более мягкую оценку деятельности Сергия Страгородского дал первоиерарх Русской православной церкви за рубежом и кандидат на патриарший престол в 1917 г. митрополит Антоний Храповицкий.
В 1934 г. по требованию ОГПУ Сергий и его «Синод» запретил в священнослужении митрополита Антония и семерых других зарубежных епископов. «Я глубоко скорблю, - ответил ему первоиерарх РПЦЗ, - что мой бывший ученик и друг находится в таком не только физическом, но и нравственном пленении у безбожников. Признаю деяния его преступными и подлежащими суду будущего свободного Всероссийского Собора».
О необходимости церковного суда над Сергием говорили многие его оппоненты - мученики и исповедники. Еще большее количество епископов, монахов, священников и мирян решительно отстранились от его слов и дел. Большинство из них погибло в ссылках, лагерях или было расстреляно.
Подобная судьба ожидала всех несогласных с политикой митрополита Сергия. Впрочем, прошли тем путем и те, кто с ней согласились. Кто раньше, кто позже.
Из девяти иерархов, подписавших в 1927-м Декларацию, репрессий впоследствии избежали только двое - Сергий и Алексий (Симанский). «Мудрое руководство кораблем церковным» привело Церковь к тому, что к началу войны из двухсот епископов в РПЦ осталось четверо: сам Сергий, Алексий (Симанский), многолетний активный сотрудник НКВД Николай (Ярушевич) и «церковный власовец» Сергий (Воскресенский). Близок к этому был и процент уцелевших священников.
«Епархий как административных единиц уже почти не существовало. На территории СССР действовало 380 храмов. Это был настоящий организационный разгром», - пишет историк Михаил Шкаровский.
Вот и вся «Церковь», которую удалось сохранить «Блаженнейшему» путем уступок, предательства и лжи.
Истинная же Церковь Христова тем временем сидела в лагерях и тюрьмах. Откуда и вывел ее истинный Глава Церкви Христос, чтобы спасти «избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь».
Аналогичным образом оценивал «духовное наследие» Сергия Страгородского мученик Михаил Новоселов (расстрелян в 1938):
«Именно, в своей Декларации м. Сергий как бы исповедал, а в делах осуществляет беззаконное слияние Божьего и кесарева, или, лучше, Христова с антихристовым, что является догматическим грехом против Церкви и определяется как грех, апостасия».
Творимое митрополитом Сергием и его «Синодом» в церковной ограде он называл «блудилищем» и не видел возможности оставаться в церковном общении с ними: невозможно одной рукой держаться за Невесту Христову, а другой обнимать «любодеицу»; одной ноздрей «вдыхать благоухание Христова Царства, а другой втягивать в себя смрад сергианского нечестия».
«Надо шоры, чтобы не видеть в словах и деяниях м. Сергия того, что, собственно, и делает невозможным молитвенное и каноническое общение с ним — его отступничество и воскурение фимиама на антихристовом жертвеннике и в дальнейшем папистское самоуправство с беззастенчивым пренебрежением церковных правил».
Церковь «приспособляется на служение интересам не только чуждым ей, но даже совершенно не совместимым с ее Божественностию и духовною свободою, - писал о деятельности Сергия священноисповедник епископ Виктор Островидов (умер в ссылке от менингита в 1934). - Т[аким] об[разом] здесь не просто “маневр”, но вместе с поруганием Церкви Христовой совершен величайший грех отречения от ИСТИН Церкви, каковой грех необходимо и повлечет верных в пропасть погибели».
Чуть более мягкую оценку деятельности Сергия Страгородского дал первоиерарх Русской православной церкви за рубежом и кандидат на патриарший престол в 1917 г. митрополит Антоний Храповицкий.
В 1934 г. по требованию ОГПУ Сергий и его «Синод» запретил в священнослужении митрополита Антония и семерых других зарубежных епископов. «Я глубоко скорблю, - ответил ему первоиерарх РПЦЗ, - что мой бывший ученик и друг находится в таком не только физическом, но и нравственном пленении у безбожников. Признаю деяния его преступными и подлежащими суду будущего свободного Всероссийского Собора».
О необходимости церковного суда над Сергием говорили многие его оппоненты - мученики и исповедники. Еще большее количество епископов, монахов, священников и мирян решительно отстранились от его слов и дел. Большинство из них погибло в ссылках, лагерях или было расстреляно.
Подобная судьба ожидала всех несогласных с политикой митрополита Сергия. Впрочем, прошли тем путем и те, кто с ней согласились. Кто раньше, кто позже.
Из девяти иерархов, подписавших в 1927-м Декларацию, репрессий впоследствии избежали только двое - Сергий и Алексий (Симанский). «Мудрое руководство кораблем церковным» привело Церковь к тому, что к началу войны из двухсот епископов в РПЦ осталось четверо: сам Сергий, Алексий (Симанский), многолетний активный сотрудник НКВД Николай (Ярушевич) и «церковный власовец» Сергий (Воскресенский). Близок к этому был и процент уцелевших священников.
«Епархий как административных единиц уже почти не существовало. На территории СССР действовало 380 храмов. Это был настоящий организационный разгром», - пишет историк Михаил Шкаровский.
Вот и вся «Церковь», которую удалось сохранить «Блаженнейшему» путем уступок, предательства и лжи.
Истинная же Церковь Христова тем временем сидела в лагерях и тюрьмах. Откуда и вывел ее истинный Глава Церкви Христос, чтобы спасти «избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь».
Если кому-то удобнее, то вот материал единым текстом.
О «ДУХОВНОМ НАСЛЕДИИ» СЕРГИЯ СТРАГОРОДСКОГО
Тут патриарх Кирилл с ректором Российского православного университета Александром Щипковым призывают Сергия Страгородского канонизировать.
Я тоже «за». Очень верное и своевременное решение.
Посмотрим, как формировалось «духовное наследие» Сергия Страгородского и как оценивали его современники – новомученики и исповедники, канонизированные после падения «безбожной власти», с которой Сергий пытался слиться в «традиционной симфонии». Тема эта – огромная, но попытаюсь хотя бы наметить какие-то вехи.
https://telegra.ph/O-DUHOVNOM-NASLEDII-SERGIYA-STRAGORODSKOGO-05-17
О «ДУХОВНОМ НАСЛЕДИИ» СЕРГИЯ СТРАГОРОДСКОГО
Тут патриарх Кирилл с ректором Российского православного университета Александром Щипковым призывают Сергия Страгородского канонизировать.
Я тоже «за». Очень верное и своевременное решение.
Посмотрим, как формировалось «духовное наследие» Сергия Страгородского и как оценивали его современники – новомученики и исповедники, канонизированные после падения «безбожной власти», с которой Сергий пытался слиться в «традиционной симфонии». Тема эта – огромная, но попытаюсь хотя бы наметить какие-то вехи.
https://telegra.ph/O-DUHOVNOM-NASLEDII-SERGIYA-STRAGORODSKOGO-05-17
Игумен Петр Еремеев раскрыл подробности своего лишения сана и перехода на служение в Болгарскую церковь.
По его словам, 25 лет священнического служения в клире РПЦ завершились для него неожиданно и, практически, мгновенно.
Отправившись в конце 2023 г. по благословению патриарха Кирилла в научную коммандировку в Болгарию, он вдруг узнал, что в Москве распространяются слухи о его самовольном отъезде.
До этого некоторые "сотрудники Патриархии" уже пытались инсценировать пропажу икон из храма, в котором он служил настоятелем, и хотя обвинения не подтвердились настоятельства его лишили.
Поэтому к новым слухам он отнёсся всерьез и поспешил в Москву.
Там его уже ожидал патриарший указ о запрете в священнослужении. Как водится, без указания и причин и оформленный задним числом.
В мгновенье ока он лишился и места жительства при храме, и материального содержания. И лишь благодаря болгарским друзьям не оказался, просто, на улице. Они предложили опальному игумену "проживание на церковном попечении".
Вернувшись в Болгарию, он стал ждать вызова в церковный суд. Однако вместо этого в феврале на сайте Московской епархии неожиданно появилось постановление московского епархиального суда о лишении его священного сана. Со ссылкой, что он трижды не явился на вызов.
Понятно, что оспорить подобное незаконное решение в апелляционной инстанции (Вселенского патриарха) не составило труда.
С апреля игумен Петр стал клириком Вселенского патриархата, а в мае был принят в клир Болгарской Православной Церкви.
"Я благодарен родной Русской Православной Церкви за дар священства и неоценимый духовный опыт" и "молюсь о всех с кем свёл меня Бог", - так заканчивает свое сообщение бывший ректор Российского православного университета игумен Петр Еремеев.
По его словам, 25 лет священнического служения в клире РПЦ завершились для него неожиданно и, практически, мгновенно.
Отправившись в конце 2023 г. по благословению патриарха Кирилла в научную коммандировку в Болгарию, он вдруг узнал, что в Москве распространяются слухи о его самовольном отъезде.
До этого некоторые "сотрудники Патриархии" уже пытались инсценировать пропажу икон из храма, в котором он служил настоятелем, и хотя обвинения не подтвердились настоятельства его лишили.
Поэтому к новым слухам он отнёсся всерьез и поспешил в Москву.
Там его уже ожидал патриарший указ о запрете в священнослужении. Как водится, без указания и причин и оформленный задним числом.
В мгновенье ока он лишился и места жительства при храме, и материального содержания. И лишь благодаря болгарским друзьям не оказался, просто, на улице. Они предложили опальному игумену "проживание на церковном попечении".
Вернувшись в Болгарию, он стал ждать вызова в церковный суд. Однако вместо этого в феврале на сайте Московской епархии неожиданно появилось постановление московского епархиального суда о лишении его священного сана. Со ссылкой, что он трижды не явился на вызов.
Понятно, что оспорить подобное незаконное решение в апелляционной инстанции (Вселенского патриарха) не составило труда.
С апреля игумен Петр стал клириком Вселенского патриархата, а в мае был принят в клир Болгарской Православной Церкви.
"Я благодарен родной Русской Православной Церкви за дар священства и неоценимый духовный опыт" и "молюсь о всех с кем свёл меня Бог", - так заканчивает свое сообщение бывший ректор Российского православного университета игумен Петр Еремеев.
Жёны, пришедшие с Марией до рассвета и нашедшие камень отваленным от гроба, услышали от Ангела: «Во свете вечном Пребывающего что вы ищете живого среди мёртвых как человека? Посмотрите на погребальные пелены, бегите и миру возвестите, что восстал Господь, умертвив смерть, ибо Он – Сын Бога, спасающего род человеческий!»
Хотя Ты и сошёл во гроб, Бессмертный, но уничтожил силу ада и воскрес как победитель, Христе Боже, жёнам-мироносицам возгласив: «Радуйтесь!» и Твоим Апостолам мир даруя, Ты, дающий падшим воскресение.
Со светильниками в руках пойдём навстречу Христу, исходящему из гроба, как жениху, и с радостно празднующими чинами Ангелов будем праздновать спасительную Божию Пасху.
С праздником жен-мироносиц, дорогие сестры и братья!
"В ТЕНИ" АПОСТОЛОВ
Жены-мироносицы первыми узнали о Воскресении Христа. Их можно считать и первыми миссионерами и даже первыми апостолами (посланниками), поскольку именно они донесли эту радостную весть до учеников Иисуса.
Читать полностью
Хотя Ты и сошёл во гроб, Бессмертный, но уничтожил силу ада и воскрес как победитель, Христе Боже, жёнам-мироносицам возгласив: «Радуйтесь!» и Твоим Апостолам мир даруя, Ты, дающий падшим воскресение.
Со светильниками в руках пойдём навстречу Христу, исходящему из гроба, как жениху, и с радостно празднующими чинами Ангелов будем праздновать спасительную Божию Пасху.
С праздником жен-мироносиц, дорогие сестры и братья!
"В ТЕНИ" АПОСТОЛОВ
Жены-мироносицы первыми узнали о Воскресении Христа. Их можно считать и первыми миссионерами и даже первыми апостолами (посланниками), поскольку именно они донесли эту радостную весть до учеников Иисуса.
Читать полностью
Может ли Вселенский патриарх восстанавливать в сане чужих священников?
После заметки о восстановлении в сане игумена Петра Еремеева возник традиционный вопрос: с какой стати Вселенский патриарх рассматривает апелляции клириков другой поместной церкви.
Об этом неоднократно писал о. Андрей Кураев. Все же придется напомнить ещё раз.
Суть православной экклезиологии (учения о Церкви) именно в этом единстве: все поместные церкви признают Таинства друг друга. В том числе рукоположение священников и поставление епископов.
Изначально Вселенский патриарх обладал первенством чести и другие церкви признавали и признают его право разрешать спорные ситуации.
Каноны 9 и 17 Четвертого Вселенского Собора в Халкидоне предоставляли епископу Константинопольскому право принимать апелляции от клириков, недовольных решением своих митрополитов.
«Если клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело: да судится в областном Соборе. Если же на митрополита области епископ или клирик имеет неудовольствие: да обращается, или к экзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя, и пред ним да судится».
«Если же кто будет обижен от своего митрополита: да судится пред экзархом великия области, или пред Константинопольским престолом, якоже речено выше".
Русская церковь получив автокефалию от Константинополя и признав его право эту автокефалию дать (право старшинства), тем самым приняла на себя и обязанность почитать Вселенский патриархат как Церковь-мать, а Вселенского патриарха как отца.
В самом первом своде церковных правил для славян, составленном Кириллом и Мефодием, сказано, что клирик, имеющий тяжбу со своим митрополитом, может обратиться в Константинополь.
55-я глава русского Стоглавого Собора (1551 г.) признает судебно-апелляционную власть константинопольского патриарха.
В 1662 году царь Алексей Михайлович пишет Константинопольскому патриарху Дионисию письмо с просьбой прибыть и разрешить возникшие церковные проблемы.
В 1665 году патриарх Никон в письме обращается к Константинопольскому патриарху, как к "верховному отцу".
В 1663 г. Собор Восточных патриархов в Константинополе, отвечая на запрос Московской церкви, постановил, что "вопросы всех Церквей для конечного судебного разбирательства подаются в Константинополь и им принимается окончательное решение".
Изверженный из сана католикосом и собором грузинской церкви грузинский митрополит Иона в 1784 г. был восстановлен в сане Вселенским патриархом. Российский синод после этого принял Иону в сущем сане и позволил участвовать в хиротониях русских епископов. В последствии он стал викарным епископом в Киеве.
Таким образом, право Вселенского патриарха восстанавливать в сущем сане клириков других поместных церквей - это часть не только церковного права, но и православной экклезиологии.
Это подчеркивает и единство, и вселенскую сущность Православной церкви. Того, что она не дробится на национальные церкви, но, существуя на разных территориях, при этом имеет единый характер.
После заметки о восстановлении в сане игумена Петра Еремеева возник традиционный вопрос: с какой стати Вселенский патриарх рассматривает апелляции клириков другой поместной церкви.
Об этом неоднократно писал о. Андрей Кураев. Все же придется напомнить ещё раз.
Суть православной экклезиологии (учения о Церкви) именно в этом единстве: все поместные церкви признают Таинства друг друга. В том числе рукоположение священников и поставление епископов.
Изначально Вселенский патриарх обладал первенством чести и другие церкви признавали и признают его право разрешать спорные ситуации.
Каноны 9 и 17 Четвертого Вселенского Собора в Халкидоне предоставляли епископу Константинопольскому право принимать апелляции от клириков, недовольных решением своих митрополитов.
«Если клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело: да судится в областном Соборе. Если же на митрополита области епископ или клирик имеет неудовольствие: да обращается, или к экзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя, и пред ним да судится».
«Если же кто будет обижен от своего митрополита: да судится пред экзархом великия области, или пред Константинопольским престолом, якоже речено выше".
Русская церковь получив автокефалию от Константинополя и признав его право эту автокефалию дать (право старшинства), тем самым приняла на себя и обязанность почитать Вселенский патриархат как Церковь-мать, а Вселенского патриарха как отца.
В самом первом своде церковных правил для славян, составленном Кириллом и Мефодием, сказано, что клирик, имеющий тяжбу со своим митрополитом, может обратиться в Константинополь.
55-я глава русского Стоглавого Собора (1551 г.) признает судебно-апелляционную власть константинопольского патриарха.
В 1662 году царь Алексей Михайлович пишет Константинопольскому патриарху Дионисию письмо с просьбой прибыть и разрешить возникшие церковные проблемы.
В 1665 году патриарх Никон в письме обращается к Константинопольскому патриарху, как к "верховному отцу".
В 1663 г. Собор Восточных патриархов в Константинополе, отвечая на запрос Московской церкви, постановил, что "вопросы всех Церквей для конечного судебного разбирательства подаются в Константинополь и им принимается окончательное решение".
Изверженный из сана католикосом и собором грузинской церкви грузинский митрополит Иона в 1784 г. был восстановлен в сане Вселенским патриархом. Российский синод после этого принял Иону в сущем сане и позволил участвовать в хиротониях русских епископов. В последствии он стал викарным епископом в Киеве.
Таким образом, право Вселенского патриарха восстанавливать в сущем сане клириков других поместных церквей - это часть не только церковного права, но и православной экклезиологии.
Это подчеркивает и единство, и вселенскую сущность Православной церкви. Того, что она не дробится на национальные церкви, но, существуя на разных территориях, при этом имеет единый характер.
ОБЕЗОРУЖИТЬ СТРАХ
1.
Одно время я боялся летать. Я готов был двое суток трястись в поезде или автобусе, лишь бы не чувствовать, как ты висишь над бездной, а куча железок под тобой и вокруг тебя трясется, стараясь удержать тебя на весу.
Со временем, однако, этот страх стал причинять кучу неудобств. Тем более, что появились места, где хотелось побывать, а добраться иначе, чем по воздуху туда было затруднительно. Так что пришлось все-таки пересаживаться на самолет.
К этому времени я был уже священником, поэтому каждый раз, когда самолёт взлетал или садился, я закрывал глаза, видел себя стоящим перед престолом, мысленно поднимал руки и читал Евхаристический канон. И страх отступал. Появлялась радость присутствия Божия и ощущение, что Он держит меня над бездной на Своей ладони.
Со временем вместо Евхаристического я стал читать Пасхальный канон. Слова о Воскресении Христа давали мне надежду, а пасхальная радость прогоняла страх.
Я давно перестал бояться летать, но при взлете и посадке читаю Пасхальный канон до сих пор. Увы! Со страхом пропала и та первоначальная радость, ощущение Божией любви в эти минуты. По крайней мере так ярко и остро я уже это не ощущаю.
И это очень интересный парадокс. Как совершенно верно пишет игумен Нектарий Морозов:
«Страх – это очень мучительное состояние, оно даже хуже того, чего мы боимся. И именно страх в большинстве случаев и убивает, а не само по себе то, что его вызвало».
В то же время именно в подобных крайних состояниях мы способны особенно остро ощутить присутствие Божие, если сумеем обратить/переадресовать свой страх к Богу.
Филипп Янси обращал внимание, что самые возвышенные свои молитвы апостол Павел пишет, находясь в тюрьме. Молитва становится для него способом подняться над страхом, преодолеть его, обезоружить упованием на любовь и заботу Божию.
Так поступали христиане во время гонений. Так шел на расстрел митрополит Вениамин Петроградский и отец Николай Бруни. Молитву «Отче наш» читал, лежа под завалом с переломанным позвоночником, отец Василий Агура. И он же повторял про себя Иисусову молитву, заблудившись и замерзая в тайге во время бурана.
Скептик или атеист может воспринимать подобные молитвы (особенно, если это пасхальные песнопения), как самообман или способ отрицания реальности. Но для христианина – это вера в иную вечную реальность, которая превосходит любые тяжелые обстоятельства и обезоруживает страх.
(Окончание ниже)
1.
Одно время я боялся летать. Я готов был двое суток трястись в поезде или автобусе, лишь бы не чувствовать, как ты висишь над бездной, а куча железок под тобой и вокруг тебя трясется, стараясь удержать тебя на весу.
Со временем, однако, этот страх стал причинять кучу неудобств. Тем более, что появились места, где хотелось побывать, а добраться иначе, чем по воздуху туда было затруднительно. Так что пришлось все-таки пересаживаться на самолет.
К этому времени я был уже священником, поэтому каждый раз, когда самолёт взлетал или садился, я закрывал глаза, видел себя стоящим перед престолом, мысленно поднимал руки и читал Евхаристический канон. И страх отступал. Появлялась радость присутствия Божия и ощущение, что Он держит меня над бездной на Своей ладони.
Со временем вместо Евхаристического я стал читать Пасхальный канон. Слова о Воскресении Христа давали мне надежду, а пасхальная радость прогоняла страх.
Я давно перестал бояться летать, но при взлете и посадке читаю Пасхальный канон до сих пор. Увы! Со страхом пропала и та первоначальная радость, ощущение Божией любви в эти минуты. По крайней мере так ярко и остро я уже это не ощущаю.
И это очень интересный парадокс. Как совершенно верно пишет игумен Нектарий Морозов:
«Страх – это очень мучительное состояние, оно даже хуже того, чего мы боимся. И именно страх в большинстве случаев и убивает, а не само по себе то, что его вызвало».
В то же время именно в подобных крайних состояниях мы способны особенно остро ощутить присутствие Божие, если сумеем обратить/переадресовать свой страх к Богу.
Филипп Янси обращал внимание, что самые возвышенные свои молитвы апостол Павел пишет, находясь в тюрьме. Молитва становится для него способом подняться над страхом, преодолеть его, обезоружить упованием на любовь и заботу Божию.
Так поступали христиане во время гонений. Так шел на расстрел митрополит Вениамин Петроградский и отец Николай Бруни. Молитву «Отче наш» читал, лежа под завалом с переломанным позвоночником, отец Василий Агура. И он же повторял про себя Иисусову молитву, заблудившись и замерзая в тайге во время бурана.
Скептик или атеист может воспринимать подобные молитвы (особенно, если это пасхальные песнопения), как самообман или способ отрицания реальности. Но для христианина – это вера в иную вечную реальность, которая превосходит любые тяжелые обстоятельства и обезоруживает страх.
(Окончание ниже)