МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ
(история одного священника)
Совершенно случайно узнал об удивительном человеке - Николае Бруни. Он был художником, пианистом, скульптором, летчиком, авиаконструктором. Едва не погибнув в авиационном бою, дал обет стать священником. И стал им после революции, в самый тяжелый для церкви момент.
+++
Николай Александрович родился в 1891 г. Отец был академиком архитектуры Императорской Академии художеств из династии Бруни – художников и музыкантов. Младший брат Николая (художник Лев) утверждал, что у людей из их рода в венах вместо крови течет акварель.
+++
У его родителей было пятеро детей. В конце 90-х трое из них умерли от дифтерии. Остались только Николай и Лев. После этого семья Бруни распалась.
+++
Тем не менее Николай получил прекрасное образование: в совершенстве владел тремя языками. одновременно учился в студии Академии Художеств и Тенишевском училище. Был отличным спортсменом. Даже играл за сборную Петербурга по футболу.
+++
После окончания училища его приняли сразу на третий курс Петербургской консерватории, где он также блистал как композитор и пианист. В то же время начал писать стихи и прозу, печатался в «Новом журнале», вступил в гумилевский «Цех поэтов». Кстати, с Осипом Мандельштамом, который тоже входил в «Цех», они были знакомы еще с училища (сидели там за одной партой).
+++
Закончив консерваторию, он стал солистом Петербургской филармонии. Ему прочили блестящее будущее, но началась война.
И неожиданно он резко меняет свою жизнь, как потом еще не раз случится в будущем.
+++
Художник, музыкант, поэт вдруг уходит добровольцем на фронт. Он ездит в санитарном поезде, оказывая помощь сотням окровавленных, изувеченных и умирающих людей, пропуская через себя все ужасы войны. Позже он опишет это время в «Записках санитара-добровольца».
+++
Но и на этом метаморфозы не заканчиваются. Через год за мужество и отвагу его переводят на строевую службу в авиацию. Он заканчивает краткосрочные курсы авиаторов при Петроградском политехническом институте, потом летную школу под Севастополем и в 25 лет становится одним из первых в России военных летчиков.
+++
Летные экзамены он сдал в феврале 1917 г., накануне революции, но за участие в боях еще успел получить три Георгиевских креста и чин прапорщика.
+++
29 сентября во время 138-го боевого вылета его самолёт был подбит в воздушном бою под Одессой. Потерял скорость, завалился на крыло и рухнул, разбившись вдребезги.
Самолет, на котором летал Николай Бруни, – это французский двухместный биплан «Ньюпор-10». Его фюзеляж был сделан из фанеры с полотняной обшивкой. Если он загорался, шансов на спасение у экипажа практически не оставалось.
+++
Стрелок, находившийся впереди пилота, погиб сразу. Николай Бруни получил множество переломов, ожоги и тяжелую травму черепа. Находившийся на его груди серебряный крест был раздавлен рукояткой управления, но, вероятно, спас ему жизнь.
Когда его доставили с места аварии в Одессу, то положили в морг, решив, что летчик мертв. И только услышав стоны, перевезли в госпиталь. Там выяснилось, что ожоги не значительны. Ужасающее впечатление создавали грязь и сажа, покрывшие тело и обгоревшую одежду, а также открытые переломы руки, ноги и сильный вывих локтя. Тем не менее врачи не надеялись, что он выживет.
+++
В семье Бруни сохранилось предание, что в момент, когда Николай колебался между жизнью и смертью, ему явился его небесный покровитель, св. Николай, и сказал: «Выживешь — посвяти себя Богу». Иногда утверждают, что это была Богородица, и именно Ей он дал обет стать священником, если выживет.
Несомненно одно: какой-то мистический опыт у него был и именно после этого он стал быстро поправляться. На удивление врачам.
+++
Через два месяца он выписался из госпиталя полностью здоровым. Только одна нога на всю жизнь осталась на 7 сантиметров короче другой.
+++
Тем временем Одесса была оккупирована австро-германской армией, и Николай бежал в Москву.
(Продолжение ниже)
(история одного священника)
Совершенно случайно узнал об удивительном человеке - Николае Бруни. Он был художником, пианистом, скульптором, летчиком, авиаконструктором. Едва не погибнув в авиационном бою, дал обет стать священником. И стал им после революции, в самый тяжелый для церкви момент.
+++
Николай Александрович родился в 1891 г. Отец был академиком архитектуры Императорской Академии художеств из династии Бруни – художников и музыкантов. Младший брат Николая (художник Лев) утверждал, что у людей из их рода в венах вместо крови течет акварель.
+++
У его родителей было пятеро детей. В конце 90-х трое из них умерли от дифтерии. Остались только Николай и Лев. После этого семья Бруни распалась.
+++
Тем не менее Николай получил прекрасное образование: в совершенстве владел тремя языками. одновременно учился в студии Академии Художеств и Тенишевском училище. Был отличным спортсменом. Даже играл за сборную Петербурга по футболу.
+++
После окончания училища его приняли сразу на третий курс Петербургской консерватории, где он также блистал как композитор и пианист. В то же время начал писать стихи и прозу, печатался в «Новом журнале», вступил в гумилевский «Цех поэтов». Кстати, с Осипом Мандельштамом, который тоже входил в «Цех», они были знакомы еще с училища (сидели там за одной партой).
+++
Закончив консерваторию, он стал солистом Петербургской филармонии. Ему прочили блестящее будущее, но началась война.
И неожиданно он резко меняет свою жизнь, как потом еще не раз случится в будущем.
+++
Художник, музыкант, поэт вдруг уходит добровольцем на фронт. Он ездит в санитарном поезде, оказывая помощь сотням окровавленных, изувеченных и умирающих людей, пропуская через себя все ужасы войны. Позже он опишет это время в «Записках санитара-добровольца».
+++
Но и на этом метаморфозы не заканчиваются. Через год за мужество и отвагу его переводят на строевую службу в авиацию. Он заканчивает краткосрочные курсы авиаторов при Петроградском политехническом институте, потом летную школу под Севастополем и в 25 лет становится одним из первых в России военных летчиков.
+++
Летные экзамены он сдал в феврале 1917 г., накануне революции, но за участие в боях еще успел получить три Георгиевских креста и чин прапорщика.
+++
29 сентября во время 138-го боевого вылета его самолёт был подбит в воздушном бою под Одессой. Потерял скорость, завалился на крыло и рухнул, разбившись вдребезги.
Самолет, на котором летал Николай Бруни, – это французский двухместный биплан «Ньюпор-10». Его фюзеляж был сделан из фанеры с полотняной обшивкой. Если он загорался, шансов на спасение у экипажа практически не оставалось.
+++
Стрелок, находившийся впереди пилота, погиб сразу. Николай Бруни получил множество переломов, ожоги и тяжелую травму черепа. Находившийся на его груди серебряный крест был раздавлен рукояткой управления, но, вероятно, спас ему жизнь.
Когда его доставили с места аварии в Одессу, то положили в морг, решив, что летчик мертв. И только услышав стоны, перевезли в госпиталь. Там выяснилось, что ожоги не значительны. Ужасающее впечатление создавали грязь и сажа, покрывшие тело и обгоревшую одежду, а также открытые переломы руки, ноги и сильный вывих локтя. Тем не менее врачи не надеялись, что он выживет.
+++
В семье Бруни сохранилось предание, что в момент, когда Николай колебался между жизнью и смертью, ему явился его небесный покровитель, св. Николай, и сказал: «Выживешь — посвяти себя Богу». Иногда утверждают, что это была Богородица, и именно Ей он дал обет стать священником, если выживет.
Несомненно одно: какой-то мистический опыт у него был и именно после этого он стал быстро поправляться. На удивление врачам.
+++
Через два месяца он выписался из госпиталя полностью здоровым. Только одна нога на всю жизнь осталась на 7 сантиметров короче другой.
+++
Тем временем Одесса была оккупирована австро-германской армией, и Николай бежал в Москву.
(Продолжение ниже)
(Начало выше)
Не смотря на данный обет, он попытался продолжить службу: записался в красноармейский воздушный флот, командовал авиаотрядом, но летать уже не мог. В конце концов не прошел медкомиссию и был списан.
Это было для него тем большим ударом, что за несколько месяцев до этого он успел жениться на Анне Александровне Полиевктовой.
+++
С Анной они обвенчались 9 сентября 1918 г. в церкви Спаса на Песках (в 1921 г. уже став священником он отслужит здесь панихиду по Блоку).
Анна была дочерью известного врача, владельца инфекционной детской больницы на Соколиной Горе.
Свадьбу праздновали в доме поэта Константина Бальмонта, в семье которого жила тогда невеста.
+++
Потеряв службу, Николай с женой уезжает к дальнему родственнику – священнику, служившему под Харьковом.
Тогда и приходит время исполнить данный обет:
«Минуя уйму бед, нельзя мне стать лжецом!
Я помню свой обет пред Богом и Отцом».
+++
В конце апреля 1919 г. Николай Бруни был рукоположен во дьякона, а в начале мая – во священника.
Он служит в церкви святителя Николая Чудотворца в маленьком селе Буды, недалеко от Харькова.
+++
Вокруг бушует Гражданская война. Отец Николай служит бесконечные панихиды, отпевает умерших от голода и убитых. Говорят, что денег с прихожан не берет. Чтобы выжить, работает столяром, печником, вырезает и раскрашивает игрушки из дерева. Этим он будет зарабатывать все годы своего священнического служения.
+++
В феврале 1921 года, спасаясь от войны и голода, семья Бруни пешком и на попутном транспорте добирается до Москвы.
Там ненамного лучше, но удается снять комнату на Арбате и получить место священника в храме Николая-на-Песках.
+++
Тогда же он служит знаменитую панихиду по Блоку, которую неожиданно начинает со стихотворения «Девушка пела в церковном хоре…».
+++
Денег с прихожан он по-прежнему не берет, полагая, что благодать не может продаваться за деньги. На жизнь все так же зарабатывает ремеслом.
+++
1921-22 года – это время разгула обновленчества. И о. Николаю приходится особенно трудно, так как он обладает весьма опасным даром: он не терпит лжи и всегда остается самим собой.
Заполняя анкету Союза писателей в 1922 г., он так написал об этой черте своего характера:
«Самым ужасным бичом для своей писательской деятельности я считаю не голод, не тесноту, не детский плач, а цензуру, потому я предпочитаю всякий свободный труд, хотя бы чернорабочего, лишь бы не насиловать мысль и художественную совесть».
Поэтому в условиях нарастающего давления на церковь государства и карательных органов, ему приходится особенно тяжко.
+++
Не прослужив и года, из-за конфликта с «живоцерковниками» он вынужден оставить приход.
Его мать, живущая неподалеку от Оптиной пустыни, зовет его к себе.
+++
1922 – 28 - это последние годы служения преподобного старца Нектария Оптинского. И отец Николай становится его духовным сыном.
+++
По благословению старца он получает приход в селе Косынь (рядом с Козельском). Один из его современников оставляет такие воспоминания об этом периоде его жизни:
«…При развитии обновленчества о. Николай был в г. Козельске. И один устоял в православии и доселе остается твердым и непоколебимым православным и горячо ревностным пастырем…».
+++
Эта твердость дается ему вовсе нелегко. В минуту слабости он даже обращается к старцу Нектарию с вопросом: должен ли он оставаться священником до конца своей жизни?
И тот отвечает ему:
«Что вы, милый человек, что вы, батюшка, вам никак всю жизнь не выдержать. Знамение вам будет вполне мирское. Прямо из-под вас место службы уберут. Я свое служение тоже оставлю в те же сроки. Так что потерпите и смиритесь…».
+++
Предсказанное сбывается в 1927-28 гг.: храм в Косыни закрывают, старец Нектарий умирает.
+++
Отец Николай все-таки еще пытается служить в Клину. Однако храм закрывают и там.
Тогда же выходит и Декларация митрополита Сергия Страгородского. Это становится последней каплей. Не снимая с себя сана, о. Николай уходит за штат.
(Продолжение ниже)
Не смотря на данный обет, он попытался продолжить службу: записался в красноармейский воздушный флот, командовал авиаотрядом, но летать уже не мог. В конце концов не прошел медкомиссию и был списан.
Это было для него тем большим ударом, что за несколько месяцев до этого он успел жениться на Анне Александровне Полиевктовой.
+++
С Анной они обвенчались 9 сентября 1918 г. в церкви Спаса на Песках (в 1921 г. уже став священником он отслужит здесь панихиду по Блоку).
Анна была дочерью известного врача, владельца инфекционной детской больницы на Соколиной Горе.
Свадьбу праздновали в доме поэта Константина Бальмонта, в семье которого жила тогда невеста.
+++
Потеряв службу, Николай с женой уезжает к дальнему родственнику – священнику, служившему под Харьковом.
Тогда и приходит время исполнить данный обет:
«Минуя уйму бед, нельзя мне стать лжецом!
Я помню свой обет пред Богом и Отцом».
+++
В конце апреля 1919 г. Николай Бруни был рукоположен во дьякона, а в начале мая – во священника.
Он служит в церкви святителя Николая Чудотворца в маленьком селе Буды, недалеко от Харькова.
+++
Вокруг бушует Гражданская война. Отец Николай служит бесконечные панихиды, отпевает умерших от голода и убитых. Говорят, что денег с прихожан не берет. Чтобы выжить, работает столяром, печником, вырезает и раскрашивает игрушки из дерева. Этим он будет зарабатывать все годы своего священнического служения.
+++
В феврале 1921 года, спасаясь от войны и голода, семья Бруни пешком и на попутном транспорте добирается до Москвы.
Там ненамного лучше, но удается снять комнату на Арбате и получить место священника в храме Николая-на-Песках.
+++
Тогда же он служит знаменитую панихиду по Блоку, которую неожиданно начинает со стихотворения «Девушка пела в церковном хоре…».
+++
Денег с прихожан он по-прежнему не берет, полагая, что благодать не может продаваться за деньги. На жизнь все так же зарабатывает ремеслом.
+++
1921-22 года – это время разгула обновленчества. И о. Николаю приходится особенно трудно, так как он обладает весьма опасным даром: он не терпит лжи и всегда остается самим собой.
Заполняя анкету Союза писателей в 1922 г., он так написал об этой черте своего характера:
«Самым ужасным бичом для своей писательской деятельности я считаю не голод, не тесноту, не детский плач, а цензуру, потому я предпочитаю всякий свободный труд, хотя бы чернорабочего, лишь бы не насиловать мысль и художественную совесть».
Поэтому в условиях нарастающего давления на церковь государства и карательных органов, ему приходится особенно тяжко.
+++
Не прослужив и года, из-за конфликта с «живоцерковниками» он вынужден оставить приход.
Его мать, живущая неподалеку от Оптиной пустыни, зовет его к себе.
+++
1922 – 28 - это последние годы служения преподобного старца Нектария Оптинского. И отец Николай становится его духовным сыном.
+++
По благословению старца он получает приход в селе Косынь (рядом с Козельском). Один из его современников оставляет такие воспоминания об этом периоде его жизни:
«…При развитии обновленчества о. Николай был в г. Козельске. И один устоял в православии и доселе остается твердым и непоколебимым православным и горячо ревностным пастырем…».
+++
Эта твердость дается ему вовсе нелегко. В минуту слабости он даже обращается к старцу Нектарию с вопросом: должен ли он оставаться священником до конца своей жизни?
И тот отвечает ему:
«Что вы, милый человек, что вы, батюшка, вам никак всю жизнь не выдержать. Знамение вам будет вполне мирское. Прямо из-под вас место службы уберут. Я свое служение тоже оставлю в те же сроки. Так что потерпите и смиритесь…».
+++
Предсказанное сбывается в 1927-28 гг.: храм в Косыни закрывают, старец Нектарий умирает.
+++
Отец Николай все-таки еще пытается служить в Клину. Однако храм закрывают и там.
Тогда же выходит и Декларация митрополита Сергия Страгородского. Это становится последней каплей. Не снимая с себя сана, о. Николай уходит за штат.
(Продолжение ниже)
(Начало выше)
+++
Чтобы прокормить семью, талантливый художник, музыкант и писатель не брезгует никакой работой: кладет печи, вырезает игрушки, изготавливает мольберты и даже чистит дачные сортиры. На его руках жена и шестеро детей.
+++
И снова в его жизни происходит резкий поворот.
Он встречает на улице знакомого по летной школе. Слово за слово и тот приглашает его на работу в Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ) переводчиком иностранной литературы: бывший летчик, владеющий тремя иностранными языками – ценный кадр.
Шесть лет он работает в ЦАГИ, затем в НИИ военно-воздушного флота, становится профессором и преподавателем Московского авиационного института.
Тогда же просыпается его скрытый доселе талант конструктора. В частности, он предлагает схему несущего винта вертолёта, которая до сих пор используется во всём мире.
Жизнь налаживается. Впервые за много лет скитаний по съемным квартирам у них появляются две комнаты в служебном жилье.
+++
Этот этап его жизни обрывается 9 декабря 1934 года неожиданным арестом.
Осенью 1934 в Москву приезжает знаменитый французский лётчик и авиаконструктор Жан Пуантисс. Николая Бруни прикрепляют к нему в качестве переводчика.
Побывав в гостях у Бруни, француз-коммунист удивляется нищете, в которой живет этот великолепно образованный советский инженер, и на прощанье дарит семье кое-какую одежду.
+++
Один из сослуживцев пишет на Бруни донос. Его обвиняют в шпионаже на Францию и в том, что после убийства Кирова, о. Николай произносит при людях неосторожную фразу: «Теперь свой страх они зальют нашей кровью».
+++
Он получает пять лет исправительно-трудовых лагерей и отбывает их в лагерном поселке Чибью (будущий город Ухта).
Семью высылают из Москвы в Малый Ярославец. К счастью, брат Лев помогает им купить там половину дома.
+++
Его солагерник, уцелевший и вырвавшийся за границу, рассказал о жизни о. Николая в заключении:
«Попав в Ухтпечлаг, он назвался столяром по профессии. Начальство лагеря было увлечено строительством Ухты. Строились деревянные дома, школы и разные общественные сооружения. В городе разбили большой парк отдыха и задумали соорудить разные аттракционы. Для устройства карусели понадобились фигуры коней, оленей, медведей. И он их мастерски сделал. Под руководством Бруни была смонтирована карусель, которая вызвала восторг у детей и взрослых».
+++
На общих работах он пробыл недолго: стал «крепостным художником» - рисовал портреты лагерных начальников и их родных. В награду ему даже дважды давали свидания с женой.
Последнее – за скульптуру Пушкина, которую он создал к юбилею поэта из подручных материалов - досок, кирпичей, глины, колючей проволоки и цемента. Она украшала Ухту до 1999 г. После чего была воссоздана в бронзе.
+++
Но помимо этой внешней лагерной жизни текла и другая внутренняя жизнь о. Николая, о которой мы мало что знаем.
До нас дошли только отдельные штрихи, из которых мы можем понять, что Николай Бруни и в лагере остался священником. Или вернулся там к своему служению.
+++
Говорят, что заключенные уважительно называли его отцом Николаем, а начальство в нарушение всяких правил разрешило ему носить бороду.
Говорят, что он занимался духовным окормлением заключенных. Об этом свидетельствует и второй приговор, полученный им в лагере в декабре 1937 г.:
«Внедрял религиозные традиции среди заключённых: происходящие в СССР события увязывал со Священным писанием».
По нему он и был приговорен к расстрелу.
+++
Но до этого было свидание с женой, за которое он расплатился памятником убитому поэту.
+++
О. Николай настраивал пианино в театре, когда ему сообщили о приезде жены. Он по-юношески, бегом, побежал ей навстречу, даже перестал хромать. Первым долгом он повел жену смотреть свое детище – статую Пушкина.
+++
Супругов поместили в комнате на Пионерпункте. Вечерами они приходили в театр, вели беседы с художником, который жил в одной комнате с о. Николаем (он-то и сумел выжить и рассказать нам что-то о последних днях его жизни).
(Окончание ниже)
+++
Чтобы прокормить семью, талантливый художник, музыкант и писатель не брезгует никакой работой: кладет печи, вырезает игрушки, изготавливает мольберты и даже чистит дачные сортиры. На его руках жена и шестеро детей.
+++
И снова в его жизни происходит резкий поворот.
Он встречает на улице знакомого по летной школе. Слово за слово и тот приглашает его на работу в Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ) переводчиком иностранной литературы: бывший летчик, владеющий тремя иностранными языками – ценный кадр.
Шесть лет он работает в ЦАГИ, затем в НИИ военно-воздушного флота, становится профессором и преподавателем Московского авиационного института.
Тогда же просыпается его скрытый доселе талант конструктора. В частности, он предлагает схему несущего винта вертолёта, которая до сих пор используется во всём мире.
Жизнь налаживается. Впервые за много лет скитаний по съемным квартирам у них появляются две комнаты в служебном жилье.
+++
Этот этап его жизни обрывается 9 декабря 1934 года неожиданным арестом.
Осенью 1934 в Москву приезжает знаменитый французский лётчик и авиаконструктор Жан Пуантисс. Николая Бруни прикрепляют к нему в качестве переводчика.
Побывав в гостях у Бруни, француз-коммунист удивляется нищете, в которой живет этот великолепно образованный советский инженер, и на прощанье дарит семье кое-какую одежду.
+++
Один из сослуживцев пишет на Бруни донос. Его обвиняют в шпионаже на Францию и в том, что после убийства Кирова, о. Николай произносит при людях неосторожную фразу: «Теперь свой страх они зальют нашей кровью».
+++
Он получает пять лет исправительно-трудовых лагерей и отбывает их в лагерном поселке Чибью (будущий город Ухта).
Семью высылают из Москвы в Малый Ярославец. К счастью, брат Лев помогает им купить там половину дома.
+++
Его солагерник, уцелевший и вырвавшийся за границу, рассказал о жизни о. Николая в заключении:
«Попав в Ухтпечлаг, он назвался столяром по профессии. Начальство лагеря было увлечено строительством Ухты. Строились деревянные дома, школы и разные общественные сооружения. В городе разбили большой парк отдыха и задумали соорудить разные аттракционы. Для устройства карусели понадобились фигуры коней, оленей, медведей. И он их мастерски сделал. Под руководством Бруни была смонтирована карусель, которая вызвала восторг у детей и взрослых».
+++
На общих работах он пробыл недолго: стал «крепостным художником» - рисовал портреты лагерных начальников и их родных. В награду ему даже дважды давали свидания с женой.
Последнее – за скульптуру Пушкина, которую он создал к юбилею поэта из подручных материалов - досок, кирпичей, глины, колючей проволоки и цемента. Она украшала Ухту до 1999 г. После чего была воссоздана в бронзе.
+++
Но помимо этой внешней лагерной жизни текла и другая внутренняя жизнь о. Николая, о которой мы мало что знаем.
До нас дошли только отдельные штрихи, из которых мы можем понять, что Николай Бруни и в лагере остался священником. Или вернулся там к своему служению.
+++
Говорят, что заключенные уважительно называли его отцом Николаем, а начальство в нарушение всяких правил разрешило ему носить бороду.
Говорят, что он занимался духовным окормлением заключенных. Об этом свидетельствует и второй приговор, полученный им в лагере в декабре 1937 г.:
«Внедрял религиозные традиции среди заключённых: происходящие в СССР события увязывал со Священным писанием».
По нему он и был приговорен к расстрелу.
+++
Но до этого было свидание с женой, за которое он расплатился памятником убитому поэту.
+++
О. Николай настраивал пианино в театре, когда ему сообщили о приезде жены. Он по-юношески, бегом, побежал ей навстречу, даже перестал хромать. Первым долгом он повел жену смотреть свое детище – статую Пушкина.
+++
Супругов поместили в комнате на Пионерпункте. Вечерами они приходили в театр, вели беседы с художником, который жил в одной комнате с о. Николаем (он-то и сумел выжить и рассказать нам что-то о последних днях его жизни).
(Окончание ниже)
(Начало выше)
+++
Им разрешено было жить вместе неделю. Видимо, Анна Александровна задержалась дольше отведенного срока. Однажды один из охранников заметил супругов на берегу реки и пригрозил оставить ее в лагере навсегда.
+++
Проводив жену, о. Николай весь день и весь вечер просидел на берегу Ухты: плакал и сочинял сонеты:
Идём по берегу Ухты.
В безмолвьи северной пустыни
Шуршат зардевшие листы,
И первый серебрится иней –
Так время серебрит виски…
Ты улыбаешься, вздыхая.
Что значит эта тишь глухая
У берегов чужой реки?..
Не властны мы замедлить шаг
Ни дней последних, ни столетий.
И ты вернешься в наш очаг,
Где ждут покинутые дети.
Лелеять в сердце образ твой
Я буду вновь один в изгнаньи.
И вновь молиться о свиданьи,
Единоборствуя с тоской.
Побудь со мною! Нам пространство
Отведено, чтобы дышать
Вдвоем и молча созерцать
Широкой осени убранство.
Часы проходят, как века.
Тайга сияет, полыхая,
И эта чуждая река
Течет – холодная, глухая...
+++
О. Николай не взял у жены продукты, которые она ему привезла (копчёное сало и сухари). Велел отвезти обратно детям. Он был уверен, что они голодают.
Дети просили маму привезти им фото отца. Фотографа не нашлось. Она привезла его карандашный автопортрет.
+++
Вскоре после этого, 25 ноября 1937 г. он был арестован. 21 декабря ему вынесли приговор. 29 января 1938 г. расстреляли. Семья о его смерти узнала спустя двадцать лет.
+++
Милостью Божией один из очевидцев расстрела спасся, и мы знаем, как принял смерть отец Николай Бруни.
Свидетельствует бывшая узница Ухтпечлага Ирина Калистратовна Гогуа:
«Он невероятное мужество проявил, этот ваш Бруни, редко я о таком слыхала…
Когда выводили из барака колонну, большинство молча на смерть шло, редко кто кричал что-нибудь, матерились разве... А в тот раз человек какой-то вдруг по дороге псалмы запел. И конвой не останавливал его, все обалдели. Такие лица просветленные сделались, будто не на смерть шли, а к причастию. А он все пел и пел. Правда, первым и застрелили. Так и погиб ваш Бруни – видать, не зря священником был».
+++
Матушка Анна с пятью девочками и 14-летним сыном, оставшись помощи, распродала библиотеку мужа. Потом чудом сумела устроиться учительницей немецкого в школу. Редкий случай для жены заключенного.
В 1941 году Малоярославец заняли немцы. Ее с дочерями (сын к этому времени уже жил отдельно) выселили в кладовку, но дали ей работу переводчика в комендатуре. Благодаря этому она как-то могла кормить детей.
Когда началось отступление, они решили бежать на Запад. Троих ее дочерей забрали на принудительные работы в Германию. Вдвоем с младшей дочерью они добрались до Праги. Там и жили до конца войны.
+++
В 1945 г. после вступления в Прагу советских войск Анна Александровна была репатриирована обратно в СССР и получила десять лет лагерей. Отсидела почти весь срок. В 1954 году приговор ей отменили за недоказанностью состава преступления. Из лагеря вернулась больной и душевно, и физически.
+++
Все эти годы она верила, что о. Николай жив. Ждала его. На улице вглядывалась в лица проходящих мимо стариков, надеясь на неожиданную встречу.
Если по радио исполняли «Лунную сонату», любимое произведение о. Николая, у матушки Анны начинался эпилептический припадок.
Только в 1957 г. в дом пришел посыльный из МВД и зачитал ей справку:
«Сообщаем Вам, что Николай Александрович Бруни… умер от воспаления легких 4 апреля 1938 года».
Через неделю она умерла.
+++
Из стихотворения «Декабристы», написанного о. Николаем Бруни, незадолго до второго ареста:
Пусть нам свободы не вернуть,
Пусть мы бессильны и бесправны!
Но наш далекий, трудный путь
Постигнет прозорливый правнук.
О, не оглядывайтесь вспять,
О, не заламывайте руки –
Для тех, кто любит, нет разлуки,
Так солнце может мир обнять!
+++
Им разрешено было жить вместе неделю. Видимо, Анна Александровна задержалась дольше отведенного срока. Однажды один из охранников заметил супругов на берегу реки и пригрозил оставить ее в лагере навсегда.
+++
Проводив жену, о. Николай весь день и весь вечер просидел на берегу Ухты: плакал и сочинял сонеты:
Идём по берегу Ухты.
В безмолвьи северной пустыни
Шуршат зардевшие листы,
И первый серебрится иней –
Так время серебрит виски…
Ты улыбаешься, вздыхая.
Что значит эта тишь глухая
У берегов чужой реки?..
Не властны мы замедлить шаг
Ни дней последних, ни столетий.
И ты вернешься в наш очаг,
Где ждут покинутые дети.
Лелеять в сердце образ твой
Я буду вновь один в изгнаньи.
И вновь молиться о свиданьи,
Единоборствуя с тоской.
Побудь со мною! Нам пространство
Отведено, чтобы дышать
Вдвоем и молча созерцать
Широкой осени убранство.
Часы проходят, как века.
Тайга сияет, полыхая,
И эта чуждая река
Течет – холодная, глухая...
+++
О. Николай не взял у жены продукты, которые она ему привезла (копчёное сало и сухари). Велел отвезти обратно детям. Он был уверен, что они голодают.
Дети просили маму привезти им фото отца. Фотографа не нашлось. Она привезла его карандашный автопортрет.
+++
Вскоре после этого, 25 ноября 1937 г. он был арестован. 21 декабря ему вынесли приговор. 29 января 1938 г. расстреляли. Семья о его смерти узнала спустя двадцать лет.
+++
Милостью Божией один из очевидцев расстрела спасся, и мы знаем, как принял смерть отец Николай Бруни.
Свидетельствует бывшая узница Ухтпечлага Ирина Калистратовна Гогуа:
«Он невероятное мужество проявил, этот ваш Бруни, редко я о таком слыхала…
Когда выводили из барака колонну, большинство молча на смерть шло, редко кто кричал что-нибудь, матерились разве... А в тот раз человек какой-то вдруг по дороге псалмы запел. И конвой не останавливал его, все обалдели. Такие лица просветленные сделались, будто не на смерть шли, а к причастию. А он все пел и пел. Правда, первым и застрелили. Так и погиб ваш Бруни – видать, не зря священником был».
+++
Матушка Анна с пятью девочками и 14-летним сыном, оставшись помощи, распродала библиотеку мужа. Потом чудом сумела устроиться учительницей немецкого в школу. Редкий случай для жены заключенного.
В 1941 году Малоярославец заняли немцы. Ее с дочерями (сын к этому времени уже жил отдельно) выселили в кладовку, но дали ей работу переводчика в комендатуре. Благодаря этому она как-то могла кормить детей.
Когда началось отступление, они решили бежать на Запад. Троих ее дочерей забрали на принудительные работы в Германию. Вдвоем с младшей дочерью они добрались до Праги. Там и жили до конца войны.
+++
В 1945 г. после вступления в Прагу советских войск Анна Александровна была репатриирована обратно в СССР и получила десять лет лагерей. Отсидела почти весь срок. В 1954 году приговор ей отменили за недоказанностью состава преступления. Из лагеря вернулась больной и душевно, и физически.
+++
Все эти годы она верила, что о. Николай жив. Ждала его. На улице вглядывалась в лица проходящих мимо стариков, надеясь на неожиданную встречу.
Если по радио исполняли «Лунную сонату», любимое произведение о. Николая, у матушки Анны начинался эпилептический припадок.
Только в 1957 г. в дом пришел посыльный из МВД и зачитал ей справку:
«Сообщаем Вам, что Николай Александрович Бруни… умер от воспаления легких 4 апреля 1938 года».
Через неделю она умерла.
+++
Из стихотворения «Декабристы», написанного о. Николаем Бруни, незадолго до второго ареста:
Пусть нам свободы не вернуть,
Пусть мы бессильны и бесправны!
Но наш далекий, трудный путь
Постигнет прозорливый правнук.
О, не оглядывайтесь вспять,
О, не заламывайте руки –
Для тех, кто любит, нет разлуки,
Так солнце может мир обнять!
На фото:
1. Профессор Николай Александрович Бруни.
2. Военный летчик Николай, 1917.
3. Отец Николай в Клину, 1927 г.
4. З/к Николай за работой над скульптурой Пушкина, 1937.
5. Карандашный автопортрет о. Николая незадолго до ареста и расстрела.
6. Матушка Анна Бруни.
1. Профессор Николай Александрович Бруни.
2. Военный летчик Николай, 1917.
3. Отец Николай в Клину, 1927 г.
4. З/к Николай за работой над скульптурой Пушкина, 1937.
5. Карандашный автопортрет о. Николая незадолго до ареста и расстрела.
6. Матушка Анна Бруни.
Дорогие братья и сёстры!
Не было слов два года назад. Нет и сейчас: все, что можно сказать, будет звучать фальшиво.
А промолчать - ещё хуже.
То, что никогда не должно было произойти, произошло и продолжает происходить каждый день (А. Десницкий).
Невозможно выразить словами боль, живущую в сердце. Она все время рядом и постоянно напоминает о себе.
Но и без нее невозможно остаться человеком и христианином. Пока эта боль живёт в сердце, мы живы.
Христос посреди нас!
Не было слов два года назад. Нет и сейчас: все, что можно сказать, будет звучать фальшиво.
А промолчать - ещё хуже.
То, что никогда не должно было произойти, произошло и продолжает происходить каждый день (А. Десницкий).
Невозможно выразить словами боль, живущую в сердце. Она все время рядом и постоянно напоминает о себе.
Но и без нее невозможно остаться человеком и христианином. Пока эта боль живёт в сердце, мы живы.
Христос посреди нас!
С Воскресением Христовым, дорогие братья и сёстры!
Ангел вопияше Благодатней:
Чистая Дево, радуйся! И паки реку: радуйся!
Твой Сын воскресе тридневен от гроба,
И мертвыя воздвигнувый: людие, веселитеся.
Светися, светися, новый Иерусалиме:
Слава бо Господня на тебе возсия.
Ликуй ныне и веселися, Сионе.
Ты же, Чистая, красуйся, Богородице, о востании Рождества Твоего.
Ангел вопияше Благодатней:
Чистая Дево, радуйся! И паки реку: радуйся!
Твой Сын воскресе тридневен от гроба,
И мертвыя воздвигнувый: людие, веселитеся.
Светися, светися, новый Иерусалиме:
Слава бо Господня на тебе возсия.
Ликуй ныне и веселися, Сионе.
Ты же, Чистая, красуйся, Богородице, о востании Рождества Твоего.
Осторожно и как бы пугаясь шагов своих робких,
я вхожу в этот храм, безотчетной тоскою томим.
Все пути на земле, все дороги, все тропы и тропки
обрываются здесь, перед страждущим Ликом Твоим.
Чей-то голос читает священные строки Завета,
и о чем-то печальном поет незатейливый хор,
и душа, омываясь в луче Невечернего Света,
одного не поймет, где скиталась она до сих пор.
Буйный ветер сметает с деревьев, кружась и стеная,
золотую листву и покорно стихает у стен.
И не хочется верить, что там, за стеною, иная
замутненная жизнь и раздоры, и скверна, и тлен.
Почему же так мало вас, братья мои дорогие?
И коль сходятся именно здесь все пути на земле,
почему я не вижу здесь тех, обреченных на гибель,
почему я не слышу здесь их, заплутавших во мгле?
Иерей Валерий Бурдин
я вхожу в этот храм, безотчетной тоскою томим.
Все пути на земле, все дороги, все тропы и тропки
обрываются здесь, перед страждущим Ликом Твоим.
Чей-то голос читает священные строки Завета,
и о чем-то печальном поет незатейливый хор,
и душа, омываясь в луче Невечернего Света,
одного не поймет, где скиталась она до сих пор.
Буйный ветер сметает с деревьев, кружась и стеная,
золотую листву и покорно стихает у стен.
И не хочется верить, что там, за стеною, иная
замутненная жизнь и раздоры, и скверна, и тлен.
Почему же так мало вас, братья мои дорогие?
И коль сходятся именно здесь все пути на земле,
почему я не вижу здесь тех, обреченных на гибель,
почему я не слышу здесь их, заплутавших во мгле?
Иерей Валерий Бурдин
ОБ ОСВЯЩЕНИИ ОРУЖИЯ
1.
Подумалось тут: вокруг освящения оружия выросла уже целая богословская концепция. Так же, как и вокруг благословения христиан на "исполнение воинского долга".
Интересно, почему так важно освятить именно то, что приносит смерть?
Попытался найти чин освящения хирургических инструментов. Нет такого. И даже разговоров нет о том, чтобы призвать благословение Божие на то, что приносит людям исцеление от болезней и сохраняет жизнь.
И нет какого-либо "чина благословения христиан на исполнение врачебного долга".
В Средние века так и вовсе воинское дело церковью благословлялось, а анатомические исследования считались богохульством. "Костоправов сжигали чаще, чем шарлатанов".
IV Латеранский церковный собор 1215 г. запретил духовенству заниматься хирургией на том основании, что христианской церкви "противно пролитие крови".
Хирурги даже не считались врачами. Придворный врач короля Генриха Восьмого, главный хирург крупнейшей лондонской больницы, автор первого учебника "Анатомия человеческого тела", Томас Викер был членом цеха цирюльников (проще говоря, парикмахеров).
И та же церковь, считавшая хирургию не богоугодным делом, благословляла рыцарей-крестоносцев. "Пролитие крови" военно-монашескими орденами прославлялось, как подвиг.
Меч рыцаря-монаха непременно украшался крестами. Да и сам по себе изготавливался в форме удлиненного креста. Почему и мог при необходимости использоваться как для убийства, так и для молитвы.
Молиться на скальпель, к счастью, никому в голову не приходило. Но даже в 20 веке Луке Войно-Ясенецкому после рукоположения потребовалось отдельное благословение патриарха Тихона на то, чтобы совмещать священническое служение и хирургическую работу.
Хотя казалось бы: какая связь между "грехом Каина, пролившего кровь невинную " и работой хирурга?
2.
В православие практика благословения оружия проникла относительно недавно. Обязаны мы этим Петру Могиле, который включил в свой "Требник" переведенный из римско-католических изданий "Чин благословения воинских оружий".
Забавно, что в латинском источнике речь шла о воинских доспехах, а в православных богослужебных книгах к этому чину было добавлено отдельное замечание, что благословляться должны так же "меч и сабля".
При том, что православное Предание достаточно определенно утверждает, что оружию не место в храме. В актах III Вселенского собора закреплены слова императора Феодосия Младшего (их приводит св. Никодим Милаш в толковании к 69 правилу Трулльского собора):
«Мы, которые всегда нужным числом государственных оруженосцев окружены, и которым не приличествует быть без оруженосцев, когда однако входим в храм Божий, оставляем вне храма оружие и даже снимаем с головы диадему императорского величества…».
Аналогичные правила были закреплены законодательством Российской Империи: военные в любой форме одежды должны были входить в церковь без оружия ("Правила ношения форм одежды офицерами всех родов оружия и гражданскими чинами Военного ведомства").
Если оружию не место в храме, то как возможно освящение? Пусть даже в форме благословения? Как именно должна проявиться благодать Божия, сошедшая после освящения меча, ракеты или автомата?
3.
В житии "апостола Ирландии" преп. Колумбы Ионского (521-597 гг., почитается и в католичестве, и в православии) есть характерный эпизод, связанный с освящением оружия:
«Некий брат по имени Молва [...] приходит к святому, который в то время писал, и говорит ему:
"Прошу, освяти меч, который я держу в руке".
Тот немного вытянул святую руку с пером и, знаменовав меч, освятил его, будучи обращен лицом в книгу, из которой переписывал.
Когда он произнес вышесказанное, и брат с благословленным мечом ушел, святой спрашивает: "Что за меч я освятил брату?"
Диормитий, его благочестивый служитель, ответил: "Ты освятил кинжал для забоя скота".
Святой же ответил: "Надеюсь, в Господе моем, что меч, который я освятил, не повредит ни человеку, ни скоту".
(Окончание ниже)
1.
Подумалось тут: вокруг освящения оружия выросла уже целая богословская концепция. Так же, как и вокруг благословения христиан на "исполнение воинского долга".
Интересно, почему так важно освятить именно то, что приносит смерть?
Попытался найти чин освящения хирургических инструментов. Нет такого. И даже разговоров нет о том, чтобы призвать благословение Божие на то, что приносит людям исцеление от болезней и сохраняет жизнь.
И нет какого-либо "чина благословения христиан на исполнение врачебного долга".
В Средние века так и вовсе воинское дело церковью благословлялось, а анатомические исследования считались богохульством. "Костоправов сжигали чаще, чем шарлатанов".
IV Латеранский церковный собор 1215 г. запретил духовенству заниматься хирургией на том основании, что христианской церкви "противно пролитие крови".
Хирурги даже не считались врачами. Придворный врач короля Генриха Восьмого, главный хирург крупнейшей лондонской больницы, автор первого учебника "Анатомия человеческого тела", Томас Викер был членом цеха цирюльников (проще говоря, парикмахеров).
И та же церковь, считавшая хирургию не богоугодным делом, благословляла рыцарей-крестоносцев. "Пролитие крови" военно-монашескими орденами прославлялось, как подвиг.
Меч рыцаря-монаха непременно украшался крестами. Да и сам по себе изготавливался в форме удлиненного креста. Почему и мог при необходимости использоваться как для убийства, так и для молитвы.
Молиться на скальпель, к счастью, никому в голову не приходило. Но даже в 20 веке Луке Войно-Ясенецкому после рукоположения потребовалось отдельное благословение патриарха Тихона на то, чтобы совмещать священническое служение и хирургическую работу.
Хотя казалось бы: какая связь между "грехом Каина, пролившего кровь невинную " и работой хирурга?
2.
В православие практика благословения оружия проникла относительно недавно. Обязаны мы этим Петру Могиле, который включил в свой "Требник" переведенный из римско-католических изданий "Чин благословения воинских оружий".
Забавно, что в латинском источнике речь шла о воинских доспехах, а в православных богослужебных книгах к этому чину было добавлено отдельное замечание, что благословляться должны так же "меч и сабля".
При том, что православное Предание достаточно определенно утверждает, что оружию не место в храме. В актах III Вселенского собора закреплены слова императора Феодосия Младшего (их приводит св. Никодим Милаш в толковании к 69 правилу Трулльского собора):
«Мы, которые всегда нужным числом государственных оруженосцев окружены, и которым не приличествует быть без оруженосцев, когда однако входим в храм Божий, оставляем вне храма оружие и даже снимаем с головы диадему императорского величества…».
Аналогичные правила были закреплены законодательством Российской Империи: военные в любой форме одежды должны были входить в церковь без оружия ("Правила ношения форм одежды офицерами всех родов оружия и гражданскими чинами Военного ведомства").
Если оружию не место в храме, то как возможно освящение? Пусть даже в форме благословения? Как именно должна проявиться благодать Божия, сошедшая после освящения меча, ракеты или автомата?
3.
В житии "апостола Ирландии" преп. Колумбы Ионского (521-597 гг., почитается и в католичестве, и в православии) есть характерный эпизод, связанный с освящением оружия:
«Некий брат по имени Молва [...] приходит к святому, который в то время писал, и говорит ему:
"Прошу, освяти меч, который я держу в руке".
Тот немного вытянул святую руку с пером и, знаменовав меч, освятил его, будучи обращен лицом в книгу, из которой переписывал.
Когда он произнес вышесказанное, и брат с благословленным мечом ушел, святой спрашивает: "Что за меч я освятил брату?"
Диормитий, его благочестивый служитель, ответил: "Ты освятил кинжал для забоя скота".
Святой же ответил: "Надеюсь, в Господе моем, что меч, который я освятил, не повредит ни человеку, ни скоту".
(Окончание ниже)
(Начало выше)
Это вернейшее слово святого тотчас подтвердилось. Ибо этот брат, покинув монастырскую ограду, пытался заколоть быка три раза сильными ударами, однако не смог даже пронзить его шкуру.
Узнав об этом на своем опыте, монахи жаром огня расплавили кинжал и, разделив его железо, покрыли им все железные монастырские орудия, чтобы впредь никакое из них не могло ранить плоть в силу пребывающего на нем благословения святого».
(Святой Адамнан Ионский «Житие святого Колумбы Ионского» / Никулин М.С., свящ., Афанасьев А.М., свящ..- СПб.: Изд-во СПбДА, 2019, с.174).
Полагаю, только так, на самом деле, и могло бы выглядеть христианское освящение оружия.
Это вернейшее слово святого тотчас подтвердилось. Ибо этот брат, покинув монастырскую ограду, пытался заколоть быка три раза сильными ударами, однако не смог даже пронзить его шкуру.
Узнав об этом на своем опыте, монахи жаром огня расплавили кинжал и, разделив его железо, покрыли им все железные монастырские орудия, чтобы впредь никакое из них не могло ранить плоть в силу пребывающего на нем благословения святого».
(Святой Адамнан Ионский «Житие святого Колумбы Ионского» / Никулин М.С., свящ., Афанасьев А.М., свящ..- СПб.: Изд-во СПбДА, 2019, с.174).
Полагаю, только так, на самом деле, и могло бы выглядеть христианское освящение оружия.
Заметил интересный момент: насколько внешнее восприятие человека иногда мешает общению.
В последние годы большая часть моих коммуникаций проходит в соцсетях. Поэтому зачастую внешний облик человека я вижу намного позже, чем успеваю с ним познакомиться.
И вот увидев некоторых из своих виртуальных друзей уже задним числом (на фото или вживую), я понимаю, что при встрече в храме или где-то на улице с кем-то из них, возможно, мне и в голову не пришло бы заговорить (как и им со мной).
При первом взгляде человек может казаться внешне невзрачным или даже некрасивым. Не останавливать внимания.
Но при общении с ним в соцсетях ты чувствуешь, насколько тебе с ним хорошо, какая удивительно чистая у него душа и доброе сердце. Ты видишь совершенно другого человека - не внешнего, но внутреннего: такого, каким он должен быть по замыслу Божию.
И успеваешь полюбить его как брата и сестру за красоту его сердца. Так что при встрече уже обращаешься к его истинному "я", тому, что составляет его сущность и не подвержено тлению.
Мне кажется, в соцсетях личность ("я") общается непосредственно с другой личностью (другим "я"), минуя телесную (плотскую) оболочку. И в этом смысле христианское общение в соцсетях может быть более духовным, чем непосредственное общение в храме.
Необязательно, конечно, но, возможно, в таком общении и злое, и доброе в человеке проявляется более наглядно: "от избытка сердца говорят уста его". А значит найти того, кто близок тебе по Духу, может быть проще.
В последние годы большая часть моих коммуникаций проходит в соцсетях. Поэтому зачастую внешний облик человека я вижу намного позже, чем успеваю с ним познакомиться.
И вот увидев некоторых из своих виртуальных друзей уже задним числом (на фото или вживую), я понимаю, что при встрече в храме или где-то на улице с кем-то из них, возможно, мне и в голову не пришло бы заговорить (как и им со мной).
При первом взгляде человек может казаться внешне невзрачным или даже некрасивым. Не останавливать внимания.
Но при общении с ним в соцсетях ты чувствуешь, насколько тебе с ним хорошо, какая удивительно чистая у него душа и доброе сердце. Ты видишь совершенно другого человека - не внешнего, но внутреннего: такого, каким он должен быть по замыслу Божию.
И успеваешь полюбить его как брата и сестру за красоту его сердца. Так что при встрече уже обращаешься к его истинному "я", тому, что составляет его сущность и не подвержено тлению.
Мне кажется, в соцсетях личность ("я") общается непосредственно с другой личностью (другим "я"), минуя телесную (плотскую) оболочку. И в этом смысле христианское общение в соцсетях может быть более духовным, чем непосредственное общение в храме.
Необязательно, конечно, но, возможно, в таком общении и злое, и доброе в человеке проявляется более наглядно: "от избытка сердца говорят уста его". А значит найти того, кто близок тебе по Духу, может быть проще.
Однажды, закончив службу, священник сказал:
«В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам легче было понять, о чём пойдёт речь, прочитайте перед этим дома семнадцатую главу Евангелия от Марка».
В следующее воскресенье после Литургии священник попросил: «Прошу тех, кто прочёл семнадцатую главу, поднять руку».
Почти все прихожане подняли руки.
«Ну, а теперь поговорим о лжи, — сказал батюшка. — В Евангелии от Марка нет семнадцатой главы...».
«В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам легче было понять, о чём пойдёт речь, прочитайте перед этим дома семнадцатую главу Евангелия от Марка».
В следующее воскресенье после Литургии священник попросил: «Прошу тех, кто прочёл семнадцатую главу, поднять руку».
Почти все прихожане подняли руки.
«Ну, а теперь поговорим о лжи, — сказал батюшка. — В Евангелии от Марка нет семнадцатой главы...».
«БЛАЖЕН КТО ПОЛОЖИТ ДУШУ СВОЮ...»
1.
Во время обсуждения заметки об освящении оружия всплыла важная тема: можно ли относить слова Христа «блажен, кто положит душу свою за друзей своих» к воинам, погибшим на поле боя, или к тем, кто пожертвовал собой в экстремальной ситуации?
Для меня такое сравнение кощунственно.
Эти слова имеют конкретный евангельский контекст. Христос идёт умирать, а не убивать.
Он произносит эту фразу, предупреждая Своих учеников о том крестном подвиге, который Ему предстоит совершить.
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», - говорит Он и тут же добавляет. - «Вы - друзья Мои».
Он называет апостолов друзьями и даёт им понять, что идёт умереть за них.
Про этом св. Августин Гиппонский дает такое толкование:
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Думаешь, нет больше? Совершенно нет. Это истина, Христос так сказал.
Давайте вопрос зададим апостолу, пусть он ответит: Христос, — говорит он, — <...> умер за нечестивых (Рим. 5:6). И вновь говорит: Будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его (Рим. 5:10).
Значит, во Христе мы находим любовь большую, ибо Он отдал душу Свою не за друзей, а за врагов.
Какова же любовь Бога к людям, что за чувство — так любить даже грешников, чтобы из этой любви умереть за них!
Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, — словами апостола, — что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (Рим. 5:8)».
То есть Христос не то, что за друзей, Он за врагов отдает Свою жизнь. За врагов умирает.
О ком из воинов можно сказать, что он умер за врагов?
Поэтому по своей сути все интерпретации этого отрывка вне Евангельского контекста обманчивы.
Как поэтический образ их можно использовать и в житейских ситуациях, но вкладывать при этом в такие сравнения какое-то духовно-религиозное содержание, ошибочно.
Если кто-то, как Георгий Великанов, вытаскивает бомжа из-под поезда, а сам погибает, то мы чтим его подвиг. Но даже в этом случае я бы поостерегся сравнивать его с подвигом Христа: не равнозначно.
Георгий Великанов спас одного человека. Спас для телесной жизни, которая все-равно закончилась смертью уже через месяц. Понятно, что прежде всего этим подвигом он спас самого себя, но это уж точно ко Христу не относится.
Христос же отдал жизнь за все человечество - и рождённых, и ещё не рождённых, и уже давно умерших. И спас Он не телесную оболочку, а бессмертную душу. Для жизни вечной.
Это не под силу ни одному человеку. Поэтому при внешнем сходстве любые сравнения человеческого самопожертвования с подвигом Христа всегда ложны и кощунственны.
2.
Нельзя сказать, что идея сравнить смерть воинов на поле боя с мученическим подвигом, - изобретение новейшего времени.
Как пишет богослов Артем Григорян, в золотую эпоху патристики слова Христа не относились к воинскому долгу, и впервые были использованы в этом контексте св. Кириллом, просветителем славян, в IX веке.
Патриарх Михаил IV Авториан (1208–1214), бежавший из Константинополя после захвата его крестоносцами, пообещал отпущение грехов тем никейским солдатам, которые погибнут в бою с крестоносцами.
В этом он пытался следовать учению западной церкви об индульгенциях, которые даровались воинам, согласившимся идти в крестовый поход. Однако в православии это учение не прижилось.
Прп. Симеон Солунский (XV век) заявлял, что отлучит от Церкви тех, кто хотя бы помыслит добровольно сдаться туркам, а погибшие во время войны будут уподоблены мученикам за веру. Однако у нас нет свидетельств, чтобы он воплотил свои обещания в жизнь. История Церкви не знает канонизаций воинов, умерших на поле битвы и прославленных за это в лике мучеников.
О том, что погибшие воины «пролитием своей крови очистят прежние свои грехи» писал также св. Макарий Московский (†1563 г.) в послании Иоанну Грозному и его войскам, пошедшим войной на казанских татар.
В 1829 г. св. Филарет Московский говорил, что если русскому воину суждено «окончить жизнь в военном подвиге» и «с мирной и чистой совестью предстать на суд Божий», то он «несомненно получит венец правды».
(Окончание ниже)
1.
Во время обсуждения заметки об освящении оружия всплыла важная тема: можно ли относить слова Христа «блажен, кто положит душу свою за друзей своих» к воинам, погибшим на поле боя, или к тем, кто пожертвовал собой в экстремальной ситуации?
Для меня такое сравнение кощунственно.
Эти слова имеют конкретный евангельский контекст. Христос идёт умирать, а не убивать.
Он произносит эту фразу, предупреждая Своих учеников о том крестном подвиге, который Ему предстоит совершить.
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», - говорит Он и тут же добавляет. - «Вы - друзья Мои».
Он называет апостолов друзьями и даёт им понять, что идёт умереть за них.
Про этом св. Августин Гиппонский дает такое толкование:
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Думаешь, нет больше? Совершенно нет. Это истина, Христос так сказал.
Давайте вопрос зададим апостолу, пусть он ответит: Христос, — говорит он, — <...> умер за нечестивых (Рим. 5:6). И вновь говорит: Будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его (Рим. 5:10).
Значит, во Христе мы находим любовь большую, ибо Он отдал душу Свою не за друзей, а за врагов.
Какова же любовь Бога к людям, что за чувство — так любить даже грешников, чтобы из этой любви умереть за них!
Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, — словами апостола, — что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (Рим. 5:8)».
То есть Христос не то, что за друзей, Он за врагов отдает Свою жизнь. За врагов умирает.
О ком из воинов можно сказать, что он умер за врагов?
Поэтому по своей сути все интерпретации этого отрывка вне Евангельского контекста обманчивы.
Как поэтический образ их можно использовать и в житейских ситуациях, но вкладывать при этом в такие сравнения какое-то духовно-религиозное содержание, ошибочно.
Если кто-то, как Георгий Великанов, вытаскивает бомжа из-под поезда, а сам погибает, то мы чтим его подвиг. Но даже в этом случае я бы поостерегся сравнивать его с подвигом Христа: не равнозначно.
Георгий Великанов спас одного человека. Спас для телесной жизни, которая все-равно закончилась смертью уже через месяц. Понятно, что прежде всего этим подвигом он спас самого себя, но это уж точно ко Христу не относится.
Христос же отдал жизнь за все человечество - и рождённых, и ещё не рождённых, и уже давно умерших. И спас Он не телесную оболочку, а бессмертную душу. Для жизни вечной.
Это не под силу ни одному человеку. Поэтому при внешнем сходстве любые сравнения человеческого самопожертвования с подвигом Христа всегда ложны и кощунственны.
2.
Нельзя сказать, что идея сравнить смерть воинов на поле боя с мученическим подвигом, - изобретение новейшего времени.
Как пишет богослов Артем Григорян, в золотую эпоху патристики слова Христа не относились к воинскому долгу, и впервые были использованы в этом контексте св. Кириллом, просветителем славян, в IX веке.
Патриарх Михаил IV Авториан (1208–1214), бежавший из Константинополя после захвата его крестоносцами, пообещал отпущение грехов тем никейским солдатам, которые погибнут в бою с крестоносцами.
В этом он пытался следовать учению западной церкви об индульгенциях, которые даровались воинам, согласившимся идти в крестовый поход. Однако в православии это учение не прижилось.
Прп. Симеон Солунский (XV век) заявлял, что отлучит от Церкви тех, кто хотя бы помыслит добровольно сдаться туркам, а погибшие во время войны будут уподоблены мученикам за веру. Однако у нас нет свидетельств, чтобы он воплотил свои обещания в жизнь. История Церкви не знает канонизаций воинов, умерших на поле битвы и прославленных за это в лике мучеников.
О том, что погибшие воины «пролитием своей крови очистят прежние свои грехи» писал также св. Макарий Московский (†1563 г.) в послании Иоанну Грозному и его войскам, пошедшим войной на казанских татар.
В 1829 г. св. Филарет Московский говорил, что если русскому воину суждено «окончить жизнь в военном подвиге» и «с мирной и чистой совестью предстать на суд Божий», то он «несомненно получит венец правды».
(Окончание ниже)
(Начало выше)
При этом никакого общецерковного закрепления эта богословская теория не получила.
Единственную известную нам попытку объявить павших на поле брани воинов-христиан мучениками в середине X века сделал император Фока. Однако получил категорический отказ от синода Константинопольского патриархата и патриарха Полиевкта, духовника равноапостольной княгини Ольги. Поскольку, согласно канонам, даже при самообороне или на войне всякое убийство остается грехом, как засвидетельствовано 13-м правилом святителя Василия (у убивших на войне «не чисты руки»).
Об этом, уже в 21 веке, напомнили в совместном заявлении пятнадцать богословов из Свято-Сергиевского Института православного богословия (Париж).
Они подчеркнули, что мученичество в апостольском учении понимается, как прославление Бога (см. Ин. 21:19). Война же никогда не была делом справедливым и святым.
Иисус Христос отдал свою жизнь за спасение мира. Поступок воина, отдавшего жизнь для защиты своей страны, частью спасения мира и подвига Христа не является. «Этот воин не Христос и защита земной родины не есть спасение мира».
В контексте его смерти нельзя говорить об отпущении грехов: «только мертвый и воскресший Христос берет на Себя грехи мира… Грехи прощает Бог, а не героический поступок, каким бы выдающимся он ни был».
При этом никакого общецерковного закрепления эта богословская теория не получила.
Единственную известную нам попытку объявить павших на поле брани воинов-христиан мучениками в середине X века сделал император Фока. Однако получил категорический отказ от синода Константинопольского патриархата и патриарха Полиевкта, духовника равноапостольной княгини Ольги. Поскольку, согласно канонам, даже при самообороне или на войне всякое убийство остается грехом, как засвидетельствовано 13-м правилом святителя Василия (у убивших на войне «не чисты руки»).
Об этом, уже в 21 веке, напомнили в совместном заявлении пятнадцать богословов из Свято-Сергиевского Института православного богословия (Париж).
Они подчеркнули, что мученичество в апостольском учении понимается, как прославление Бога (см. Ин. 21:19). Война же никогда не была делом справедливым и святым.
Иисус Христос отдал свою жизнь за спасение мира. Поступок воина, отдавшего жизнь для защиты своей страны, частью спасения мира и подвига Христа не является. «Этот воин не Христос и защита земной родины не есть спасение мира».
В контексте его смерти нельзя говорить об отпущении грехов: «только мертвый и воскресший Христос берет на Себя грехи мира… Грехи прощает Бог, а не героический поступок, каким бы выдающимся он ни был».